Русалка на суше

Глава 5

– Да я бы и сам ушел, если бы не долги! – неожиданно вызверился капитан Гарт.

Первым моим порывом было зареветь и убежать куда-нибудь в женский туалет, чтобы другие сотрудницы со всего офиса прибежали меня жалеть и утешать. Только вот я не в чистеньком офисе, а капитан Гарт – не один из сотрудников. Собственно, таких фортелей я не позволяла себе еще с первых лет работы, а уж теперь и подавно пришлось загнать все эмоции куда подальше.

Сама виновата. Надо ж быть такой дурой, чтобы не видеть, насколько человек тобою тяготится.

Вдох-выдох, вдох-выдох, спокойно и уверенно:

– Вы не могли бы оставить нас с капитаном Гартом наедине?

– Это неприлично, – вклинился капитан. Ну, да, конечно, воспитание прежде всего.

– Мне плевать на приличия, – ответила холодно, а потом постаралась улыбнуться Марусу: – Идите закажите там себе что-нибудь на обед. Мы еще обсудим условия работы, но питание и проживание будет за мой счет.

Матросы медленно, оглядываясь на капитана, вышли из комнаты. Почему-то у меня ощущение, что они за него боятся. Что я, монстр для них что ли? А, ну да…

– Что ж, давайте обсудим, – предложила я. – Присаживайтесь, капитан, в ногах правды нет.

– Что? – не понял он русский фразеологизм. Я внутренне чертыхнулась.

– Садитесь, – говорю, – от того, что вы стоите столбом, ситуация к лучшему не поменяется. Давайте спокойно и честно обсудим сложившуюся ситуацию.

Он помаялся, но все же опустился на кресло. Я смотрела на этого мужчину и не узнавала. Все те же светлые выгоревшие почти добела волосы, выдубленное ветром и солнцем загорелое лицо, серо-голубые, как зимнее московское небо, глаза. Скорбно поджаты губы, упрямо выдвинутый вперед подбородок. Он сильно отличался от человека, которого я впервые встретила на острове. Почему-то там, оголодавший, заросший многодневной щетиной и одетый в обрывки одежды он чувствовал себя уверенно и смело, а теперь, сытый и прилично одетый он был… а теперь у него не было команды, за которую он был в ответе, теперь он брошен и не нужен, он был зависим – от меня. И его это ломало.

Боги, как же я не заметила этого раньше? Дура слепая, никакой магический дар мне не помогает в самых обычных бытовых вещах. Уже все распланировала, уже всех облагодетельствовала.

– Вы не хотите на меня работать? – спросила тихо, сгорбившись на своем кресле.

Я прямо-таки увидела по его эмоциям желание сказать «нет». Сказать и выйти вон… но он сдержался. Вновь поджал губы. Вздохнул тяжело и произнес совсем другое:

– Мне нужна эта работа.

Я заметила подмену понятий, но не стала акцентировать и зашла с другой стороны:

– А про какой долг шла речь?

Его эмоции полыхнули возмущением, но вида он не показал:

– Я должен расплатиться за уничтоженный корабль: четверть брату и половину гильдии торговцев, – я вспомнила, конечно, он же уже об этом рассказывал. Марус тогда еще сказал, что команда капитана не бросит и поможет расплатиться… кажется, только мальчишка был так наивен.

– И тебе обидно, что Хоруф бросил тебя с этими долгами, – предположила я.

– Будто я для себя старался, – проворчал капитан. – Будто не все вместе мы решили пойти в плаванье и поймать ту проклятую водную тварь, – он бросил в мою сторону извиняющийся взгляд, но не прервал речи: – Будто я делал это ради себя, а не чтобы защитить их, их детей и внуков! Будто это мне надо было рисковать всем ради их спасения!

Я вздохнула. Его обида была понятна:

– Но совладельцем судна являешься ты, капитаном тоже, и на тебе ответственность за утонувший корабль…

– Да. Я сам во всем виноват, – вздохнул он горько. – Мне не следовало в это ввязываться с самого начала.

Возможно. Но тогда я не знаю, как долго еще я бы сидела в одиночестве на дне моря. Мне-то их действия принесли выгоду.

Вспомнила и цену вопроса и решила, что не так все и страшно:

– Если будешь работать на меня, то к концу сезона штормов я заплачу тебе шесть золотых, – предложила я баснословный гонорар, – сможешь расплатиться со своими долгами.

– Благодарю вас, госпожа, – он склонил голову, но эмоции его все еще оставались ужасными: ярость, безысходность, почти ненависть. Я никак не могла понять, почему.

– Что-то еще не так? – спросила растерянно.

– Все прекрасно, госпожа, – опять короткий поклон и вспышка скрытого гнева.

Черт, эти экивоки мне надоели. Я напрягла свое ментальное чутье, пытаясь вспомнить то, как работала в пустыне с полуорком, вцепилась в эмоциональную сферу Гарта, которая окружала его словно аура, и прошипела сквозь зубы:

– Говори уже! Что не так?

– Н-нет, – с трудом выдавил он из себя.

– Говори! – я уже шипела, не хуже змеи, Кракен косился на меня с веселым любопытством, сбивая настрой. – Хватит этих твоих придворных премудростей, сейчас мы наедине, никто не узнает, что ты скрываешь. Говори сейчас же!

– Вы узнаете, – едва сумел выдавить из себя он, сопротивляясь моему давлению.

Твою ж дивизию!

– Я и так уже знаю, я чую, я русалка – ты не забыл? Я чувствую каждую твою эмоцию, вижу твой гнев, ненависть и безысходность. Я хочу знать, почему это с тобой творится? Я же дала тебе возможность расплатиться по долгам без особых хлопот…

Он вдруг резко вскочил со стула, так что тот повалился назад:

– Ненавижу! – вскричал злобно. – Ненавижу все это! Ненавижу ложь! Ненавижу притворство! Мне с самого рождения путь был заказан в помощники торговца. Младший сын, конечно, дело должно отойти к брату. Я же получил образование – и хватит, иди ищи свое место. Если повезет – женишься на наследнице какого-нибудь купца, получишь наследство. А пока прислуживай, угождай, ищи выгоду… ненавижу все это!

Я только и могла открывать удивленно рот. Боже мой, а ведь я думала, что у нас хорошие отношения, что он помогает мне в пути, таскает коляску, подсказывает по доброте душевной и из личной симпатии. Я даже мельком думала, что он в меня немножко влюблен! А это он, оказывается, обслуживает клиента, как с детства выучен был. Любой каприз за ваши деньги.

– Отец любил меня, – вздохнул Гарт, чуть остывая, – не стал неволить. Когда я обнаружил страсть к морю, во всем мне помог. Думал, я буду торговые караваны водить… – опять ярко вспыхнула ярость, – ненавижу! Все эти договора, грузы, погрузки-разгрузки, налоги-поборы, связи с портовыми крысами, тому на лапу дай, этому ручку позолоти… я сбежал от этого так далеко, как только мог. Сколько бы брат меня трусом не обзывал, сколько бы отец не выражал свое разочарование – я знал, что хочу лишь моря и никаких этих проблем…

– Слабак, – бросила я, откидываясь на кресло, поленце в костер его ненависти. Если уж разворошила улей, надо доводить до конца.

– И вас я тоже ненавижу! – вскричал он разозленно… и замер испуганно, – простите…

– Ничего, я поняла, – хмыкнула горько. – Только ты одного не учел.

– Чего же? – он спрятал руки за спину и смотрел на мыски своих ботинок, будто не взрослый мужик, а нашкодивший подросток – эмоции всех нас делают моложе.

– Я тебя ни о чем подобном не просила. – Я скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула. – Я не просила тебя мне прислуживать, угождать, пресмыкаться. Мне это вообще не требуется. Ты сам себе это придумал и принялся выполнять.

– Но вы же сами сказали, что хотите сделать меня управляющим… – заметил он растерянно.

Такое ощущение, что тут должность управляющего при молодой вдове – что-то вроде места штатного любовника, эдакой секретутки.

– Ну, да, я просила помочь мне в делах. Я ничего не знаю о людских законах, мне нужно найти дом для всей этой оравы людей, заказать новую коляску, нанять учителей и сдать экзамены на получение патента…

– Дом в городе нельзя купить, не имея хотя бы патента минимального уровня, – заметил он.

– Вот именно! Значит коляска, потом минимальный патент, дом… у меня есть деньги, но их количество ограничено. Надо попытаться продать кое-что из моих вещей, еще хорошо было бы съездить к родственникам парней и подтвердить, что они живы-здоровы, денег им на жизнь отсыпать… потом… ах, да, еще надо в книжный магазин: купить бумагу и учебники чтения… и еще…

– Я понял, – он прервал мои растерянные рассуждения с тяжелым вздохом и эмоцией облегчения. – То есть под управляющим вы понимаете…

– Того, кто будет мне помогать, подсказывать, напоминать, что нужно сделать и управляться с этой оравой слуг. – Я нахмурилась, – их, кстати, тоже всех надо одеть-обуть, они же совершенно не приспособлены для жизни в холодном мокром климате! Еще немного, и детишки начнут обливаться соплями…

– Зачем вам все это? – только и спросил он.

Я пожала плечами:

– А куда их еще девать?

Мы помолчали несколько минут. Вроде бы гнев и отчаянье оставило Гарта, он смотрел на меня немного растерянно.

– Так ты останешься и поможешь мне? – спросила я, глядя на него серьезно. – Лаум совсем не знает реалий Империи, а Марус и Клиф не образованы и не смогут мне ничего подсказать… но, если хочешь, я могу сейчас выдать тебе шесть золотых и ступай на все четыре стороны. Все же это я виновата в том, что корабль утонул, мне и отвечать…

– Нет, – он качнул головой, – я не смогу принять такие деньги просто так. Я останусь. И… шесть золотых – это слишком много за несколько месяцев работы…

– Можешь считать это авансом, – усмехнулась я. – Тебе, наверное, надо написать в гильдию купцов и брату – сообщить, что жив-здоров и скоро выплатишь им компенсацию за утерянный корабль. Где они живут?

– В Мэрфу – это дальше на восток, – он неопределенно махнул рукой куда-то налево.

– Съездим туда, когда тут немного освоимся, – кивнула я. – Возможно, не придется тащить с собой совсем уж всю ораву, оставим женщин и детей в доме…

Из кабинета мы уже выехали вполне спокойными и довольными друг другом. Я пыталась составить план следующих действий, советуясь с Гартам, и замечала, что тон его советов немного изменился – в словах стала проскальзывать легкая дружеская насмешка, он уже не стеснялся советовать или одергивать меня, если мои планы оказывались слишком фантастичны. Мои люди, занявшие едва ли не половину гостиничной трапезной, косились на нас удивленно.

Остаток дня до ужина так и прошел: в планах, списках, советах, размышлениях, расстановке приоритетов. У меня кончилась вся бумага, закупленная в Хелменте (точнее, папирус), а еще я умудрилась опрокинуть чернильницу и поставить на итоговый список дел здоровенную кляксу. Невезуха.

Похохатывая, Гарт покатил меня на ужин. Мы с ним ели за небольшим накрытом чистой белой скатертью столом в центре зала, а мои люди – за длинными столами с лавками в отделении для слуг. Фактически это была одна и та же комната, но разделенная визуально, часть для гостей располагалась на небольшом подиуме и имела чисто-белые стены, а для бедных путников и слуг – ниже, со стенами, покрашенными в розовато-бежевый цвет, с более тяжелой и грубой мебелью. Я вздохнула – неприятно было видеть эдакую сегрегацию везде и всюду, но, кажется, всех это устраивало. Женщины и дети пытались остаться в комнате голодными, но я велела всех привести и покормить по-людски.

Мои охранники устроились в стратегически-выверенных местах: двое у входной двери, один у прохода с кухни и еще один за соседним с нами с Гартом столиком. Его пытались пересадить к слугам, но он так глянул, что служанка убежала и спряталась в кухне. Стул свой он повернул из-за стола к нам и сидел полубоком, не притронувшись к еде, чтобы в любой момент иметь возможность выскочить из-за стола.

– Госпожа Арина! Госпожа Арина! – ворвавшийся с улицы с хлопком двери мужчина, был схвачен и обездвижен охранниками еще до того, как сумел сделать и пару шагов к нашему столику. – У-у-у! – взвыл он, сгибаясь от боли в вывернутых руках.

Я узнала одного из матросов и нахмурилась:

– Отпустите его!

Мужчине позволили выпрямиться, но не отпустили, подвели ближе.

– Что случилось? – удивилась я безмерно.

– Он мертв! – возмутился матрос. – Фарк мертв!

Матросы, повскакивавшие со своих мест, удивленно ахнули, услышав новость.

– Как это случилось? – нахмурился капитан Гарт.

– Он пошел в бар, чтобы отметить продажу жемчужины. Мы все пошли. Скинулись сразу на корабль и… и…

– Решили пропить остальное, – нахмурилась я неодобрительно.

– Нет, конечно, как можно! – возмутился матрос, но совсем неубедительно. – И Фарк… он… он просто раз – и умер.

– Да говори же ты толком, – Гарт стукнул кулаком по столу, и матрос взвыл – кажется, охранник сжал его плечо сильнее, чем раньше.

– Он начал болтать, – мужик чуть пришел в себя – развеялся хмель, и он стал говорить потише, почти шепотом. – Пил и болтал, как всегда у него бывает. Привирал, как обычно. Рассказывал про прекрасную жемчужину, которую продал сегодня… и кто-то спросил его, а откуда же та взялась, не украл ли. И Фарк возмутился: «Нет, – говорит, – как можно!» «А откуда же тогда жемчужину взял?» – смеялись вокруг, не верили в его рассказ. «Русалка подарила», – ответил Фарк. – У меня перехватило дыхание. – А потом он глотнул пива… и все… умер. Прямо там, за столом умер!..

Удивление, страх, шок, неверие – эмоции матросов окутали меня со всех сторон.

Тошнота опять подкатила к горлу. Я снова стала убийцей, пусть того и не хотела. Слезы закипели в глазах, но я быстро-быстро заморгала и задышала глубоко, пытаясь сдержаться, руки сжала так, что мои твердые когти до боли впились в ладони.

– И что? – спросила спокойным холодным голосом.

– И все, – удивленно откликнулся матрос.

– И ты бежал через город с дикими криками, чтобы сообщить мне об этом? – я высокомерно вздернула бровь. – Конечно, он умер, чего еще можно было ожидать?..

– Но… – матрос явно растерялся, а я обвела остальных взглядом.

– Клятва есть клятва. Не передо мной, но перед Океаном и Луной.

Впечатлившийся мужчина минуту что-то соображал, а потом изобразил на лице жалостливое выражение и запросил:

– А можно я к вам вернусь? Я очень-очень хочу работать слугой. Правда-правда. Я не хотел уходить с Хоруфом, он меня ввел в заблуждение…

– Хватит, – подняла руку я. – Кто ушел – пусть тем сопутствует удача. Я ни на кого из них, даже на Хоруфа, зла не держу. Я даже благодарна ему за то, что он отдал мне свою последнюю рубашку на острове, – я чуть покраснела, припомнив тот случай, когда умудрилась явиться перед людьми без верхней одежды. – Просто держите рот на замке – и все будет в порядке.

– Но… – проблеял мужчина, но, повинуясь знаку капитана Гарта, полуорки уже тащили его прочь из гостиницы.

Я заметила, что капитан Гарт в задумчивости потирает тыльную сторону правой ладони, где на его руке было изображение чешуйки, и усмехнулась невесело.

Что же такого я в ту ночь натворила?..