Русы Великой Скифии

В античном мире Средиземноморья скифов называли варварами. Казалось бы, какая у них культура? В самом деле, от скифов и их сородичей не осталось столь заметных памятников, как, скажем, от Греции и Рима. Не встретишь в южнорусских степях ни развалин величественных храмов, ни пышных дворцов. Не осталось книг, подобных «Илиаде»… Но значит ли это, что Скифия была варварской? Кое-что, однако, осталось: сохранились вполне заметные материальные следы, по которым можно восстановить картину прошлого. Славного прошлого, которым по праву могут гордиться современные русские — потомки древних скифов.

Один из важнейших показателей материальной культуры — это монументальные сооружения. Они первыми «бросаются в глаза»: вспоминая Древнюю Грецию, мы представляем себе Парфенон, Рим — Колизей, Египет — пирамиды… Ничего подобного в южнорусских степях не обнаружено. И причиной вряд ли был низкий уровень развития экономики и государственности (как мы убедились, в политическом отношении Скифия была очень сильна). Все дело в том, что монументальные сооружения древности «дворцового» типа свидетельствуют не столько о развитии, сколько о «переразвитии» цивилизации, о появлении жесткого социального расслоения, неизбежно ведущего общество к гибели¹⁷¹. Недаром за лихорадочным расцветом дворцового строительства всегда с неизбежностью следует «мерзость запустения», причем иногда такая, что от цивилизации не остается ничего. Вспомним храмы майя, заросшие джунглями через несколько веков после их строительства, или занесенные песками 100-тысячные города долины Инда.

Подлинным свидетельством высокого развития культуры следует считать не пышное дворцовое строительство (которое в дотехническую эпоху требовало неокупаемых сверхусилий со стороны общества и возникало в периоды, когда цивилизацию охватывали неизлечимые социальные болезни), а следующие параметры.

1. Уровень «военных технологий»: качество оружия, оборонительных сооружений, военной организации.

2. Уровень развития транспортных средств и связи.

3. Уровень развития политических и торговых коммуникаций.

4. Экономика: а) качество металлургии и металлообработки; б) продуктивность сельского хозяйства — земледелия и скотоводства.

5. Уровень жизни основного населения: жилища, питание и т. д., гражданские права.

6. Государственность: способность к независимому, самодостаточному развитию, степень влияния на другие государства.

7. Новые, «свежие» и оригинальные формы культуры: письменности, художественного творчества, религии.

Именно эти параметры являются на самом деле важными. Может ли служить признаком культуры каменная «гигантомания» в строительстве, если население страны живет в хижинах из тростника и питается ячменными лепешками, как, скажем, в Древнем Шумере? Если «продвинутая» в постройке храмов и пирамид цивилизация оказывается не способна сама организовать государство и нуждается в постоянном притоке варваров в свою элиту?

Какова же на самом деле была культура скифов?

3.1. Конь Хорса

Скифское и сарматское войско — это в первую очередь конница. Нельзя сказать, чтобы скифам не были известны приемы пешего боя: до нас дошли изображения скифских воинов, нападающих на вражеского всадника. Но это был всего лишь тактический маневр, применяемый в определенных условиях. Боеспособность вооруженных сил в Древнем мире (как и сейчас) во многом определялась их быстро- и дальнодействием, и лучшего средства передвижения, чем конный транспорт (если исключить флот), не было. Вплоть до изобретения огнестрельного оружия «конновооруженность» войска определяла его успех на суше. Всадник представлял собой идеального воина, с которым на открытом пространстве не мог сравниться пехотинец. Одержать победу над конницей могла только другая конница — лучшая.

Далеко не случайно поэтому народы, занимавшиеся коневодством, имели огромное военно-политическое преимущество перед остальными. Особенно «эффект всадника» сильно сказывался в том случае, когда армия состояла из народного ополчения, то есть приемами конного боя владел каждый взрослый мужчина. Армии такого типа характерны для социально нерасчлененного общества, состоящего из свободных военнообязанных граждан.

Как известно, скифско-сарматское общество имело именно такой тип организации, который произвольно именуют родовым строем. Более точным является термин «государственно-общинный строй», поскольку о примитивном «родовом» обществе в степях Евразии ни в скифскую, ни в сарматскую эпоху не может быть и речи: в то время здесь уже существовали полноценные государственные объединения, контролировавшие огромную территорию¹⁷².

Ранние государства сложились на просторах Евразии далеко не случайно и вовсе не от того, что «усилилось социальное неравенство». Хорошо известно, что неравенство скорее подтачивает основы государства, чем служит его укреплению; так это есть сейчас, и нет оснований полагать, что в древности было иначе. Стимул к образованию больших евразийских государств, «империй», подобных царству скифов, был задан прогрессивным развитием средств связи. Его можно назвать одним словом: КОНЬ.

С приручением лошади резко, качественно возросли связи между отдаленными территориями, и впервые появилась возможность поддерживать социальные корреляции более высокого уровня, чем одна община или племенное объединение. Это и был «великий скачок», приведший к образованию государств современного типа.

Сейчас трудно представить, чем была лошадь для древнего человека… Разница между пешеходом и всадником значительнее, чем между всадником и автомобилистом.

Возникновение раннегосударственных объединений в Европе и Северной Азии (вне пределов теплого субтропического пояса) относится ко времени много более раннему, чем полагалось, — к эпохе раннебронзового века. Именно в это время на просторах Евразии и распространился конный и колесный транспорт.

Сейчас точно доказано, что по крайней мере в III тыс. до н. э. колесный транспорт уже был достаточно развит. Носители Ямной культуры южнороссийских степей (предки скифов, сарматов…) использовали колесницы, запряженные лошадьми, причем колеса имели современную конструкцию — со спицами. В то же время самые «цивилизованные» среди южных народов, шумеры, ездили (и то только с конца III тыс. до н. э.) на громоздких колымагах, запряженных быками, со сплошными колесами…

За развитым колесным транспортом южнорусских степей бронзового века стоит более древняя традиция. Есть все основания утверждать, что КОЛЕСО БЫЛО ИЗОБРЕТЕНО В V–IV ТЫС. ДО Н.Э. В СТЕПЯХ ПРИАЗОВЬЯ — ПРИЧЕРНОМОРЬЯ. ТОГДА ЖЕ ЗДЕСЬ ВОЗНИКЛО И КОНЕВОДСТВО — ТОЖЕ ВПЕРВЫЕ В МИРЕ. Об этом свидетельствуют бесспорные данные археологии: кости домашней лошади обнаружены еще на поселениях V–IV тыс. до н. э., предшествующих Ямной культуре. В IV тыс. до н. э. более половины костей домашних животных принадлежало лошади, что показывает: коневодство стало важнейшей отраслью хозяйства¹⁷³. Похоже, что древние арии изобрели колесо «под лошадь», другие животные использовались только как вспомогательная тягловая сила.

На Ближнем Востоке колесницы и лошади появляются только в середине II тыс. до н. э. В те времена, когда источники свидетельствуют о приходе в этот регион ариев. (Признавая эти факты, некоторые историки продолжают утверждать что-то невнятное: «возможно, колесный транспорт в Европе и в евразийских степях и распространился при влияниях, шедших из Передней Азии, однако это происходило за много веков до начала II тысячелетия до н. э.»)¹⁷⁴

Распространение нового, прогрессивного вида транспорта происходило с севера на юг, а не наоборот. Иначе не степняки Евразии доминировали бы на Ближнем Востоке, а древние шумеры и египтяне хозяйничали бы в Северном Причерноморье.

Древние арии прекрасно осознавали, что (вернее, кто) является основой их могущества. Недаром же конь считался у них священным животным, посвященным верховному божеству — Солнцу. Отголоски солнечно-конного культа можно найти в русских народных обычаях и в некоторых современных европейских языках: так, по-английски конь — horse, что, несомненно, связано с именем солнечного бога Хорса, известного еще в средневековой России и, видимо, некогда общего для всех ариев¹⁷⁵. По Геродоту, среднеазиатские скифы — массагеты — поклонялись только одному богу, Солнцу, и посвящали ему коня, считая, что быстрейшему из всех богов соответствует быстрейшее из всех животных на земле.

Скифы и сарматы, потомки древних ариев III–II тыс. до н. э., наследовали и усовершенствовали традиции коневодства. На огромном протяжении евразийских степей — от Причерноморья до Горного Алтая — скифы пользовались уздой, седлом и упряжью одного и того же типа. А вот народы «южного пояса» в раннем железном веке новых приспособлений, связанных с конным транспортом, не знали: «СЕДЛА… ВПЕРВЫЕ ПОЯВИЛИСЬ У СКИФО-САКСКИХ НАРОДОВ. Седел не было ни у древних греков, ни у ассириян, ни у мидян, ни у персов. Вместо седел они покрывали верховых коней только коротким чепраком, обычно ковровым, который удерживался на коне без подпруги, только при помощи нагрудника»¹⁷⁶.

Украшения узды и седла у скифов, судя по находкам в Паза-рыкских курганах, выполнялись с высоким искусством и покрывались листовым золотом. Кроме верхового скифы пользовались и гужевым транспортом. В Пазарыке найдены телеги (с запряжкой как коней, так и волов), а также экипажи на высоких колесах (1,5 м, по 34 спицы) с упряжкой в дышло — типа тачанок. В южных странах в те времена на таких экипажах не ездили…

Разведение породистых лошадей также следует признать заслугой скифов. Судя по находкам на Алтае, тамошние жители держали как простых рабочих лошадей, так и высокопородистых, служивших, видимо, только для боевых и престижных целей. По всем параметрам коневодства Великая Скифия держала приоритет. Скифо-сарматская конница была «самой передовой» в мире.

Однако ошибочно считать, что скифское войско состояло только из конницы. Такое представление восходит к нелепому мнению о народах степной Евразии как о «варварах-кочевниках», живущих якобы «в кибитках». На самом деле древние источники сообщают, что и европейские скифы, и их ближайшие азиатские родственники использовали в бою и пехоту, и конницу — в зависимости от обстоятельств. Так, Геродот (История, 1, 215) сообщает о закаспийских скифах-массагетах: «МАССАГЕТЫ… ВОЮЮТ НА КОНЯХ И ПЕШИЕ, ИБО РАВНО ИСКУСНЫ В ТОМ И ДРУГОМ».

Поскольку массагеты по образу жизни были типичными степняками, эти слова можно считать характеристикой войска всей Великой Скифии. Конные войска больше «бросались в глаза» иностранным наблюдателям, потому что именно они были ударной силой, но для выполнения многих задач требовалась и пехота. Скифы использовали оба рода войск, что делало их тактику гибкой и создавало возможность для успешной защиты протяженных границ.

Смешанной, пехотно-конной, была русская армия и в Средние века, причем конница, как и прежде, составляла основную силу, особенно на юге, в степях. Во всех древних былинах и во многих сказках богатыри представлены всадниками. Войско князя Святослава, с которым он сокрушил Хазарию и угрожал Византии, было в основном конным. Тмутараканский (приазовский) князь Мстислав Храбрый одержал победу над варяжско-новгородским войском Ярослава Мудрого именно с помощью конницы. Только конницу вел в поход князь Игорь Святославич в 1185 году на Дон, иконное же 150-тысячное войско встретило «татар» в битве на Калке.

Судя по крупнейшим сражениям, в которых были собраны все силы Южной России, численность русского войска, состоявшего в основном из конницы, доходила в те времена до 150, если не 200 тысяч, что, по тогдашним европейским меркам, было совершенно невероятно: в Европе (да и в Азии) в Средние века конь очень ценился и являлся принадлежностью только элитарных, аристократических военных подразделений. Не удивительно, что на родине древних ариев так долго сохранялись их военные традиции…

3.2. Трояновы валы и белокаменные крепости

Некоторые полагают, что конные степняки — это непременно «кочевники», не имеющие постоянных жилищ и не способные ни к какому виду строительства. Это далеко не так. «Кочевое» хозяйство в чистом виде на территории России никогда не применялось, хотя бы из-за климатических условий (холодные многоснежные зимы полностью исключают такую возможность). Постоянные поселения, конечно, строились, причем некоторые из них наслаивались на одном и том же месте веками и даже тысячелетиями. Так что строительными навыками южнорусские степняки владели, и применяли их по мере надобности.

Дворцов и храмов в Древней Скифии не было, но «монументальные» сооружения возводились. Правда, это были в основном постройки военного назначения. Речь идет о знаменитых «Змиевых валах» (или «Трояновых валах»), до сих пор сохранившихся в обширных степях Южной России.

Южнорусская система оборонительных сооружений — «валов» — поистине уникальна. Она вполне сопоставима с другими, более знаменитыми оборонительными системами Евразии. Пресловутая Великая Китайская стена по большей части представляет собой тоже простой земляной вал, общая протяженность которого достигает внушительной длины 4000 км (полноценные каменные стены существуют только на сравнительно небольших участках). Менее известна, чем Китайская стена, так называемая германская граница, то есть система древних валов по Рейну и Дунаю, опоясывающая Германию с юга и запада. Сохранились оборонительные валы, оставшиеся от римлян, например, Адрианов вал на границе Англии и Шотландии (бывшей некогда границей Римской империи). Так называемые римские валы встречаются в Румынии, Венгрии, Болгарии, Югославии, хотя не вполне ясно, строились ли они римлянами или против римлян. Встречаются они и на территории Польши (Шленские валы), где никаких римлян не было.

СРЕДИ ЕВРОПЕЙСКИХ ОБОРОНИТЕЛЬНЫХ СИСТЕМ ДРЕВНОСТИ НАИБОЛЕЕ ЗНАЧИТЕЛЬНЫМИ И ПРОТЯЖЕННЫМИ ЯВЛЯЮТСЯ ЮЖНОРУССКИЕ ЗМИЕВЫ (ТРОЯНОВЫ) ВАЛЫ. Их общая длина достигает 1000 км, что вполне сопоставимо с Великой Китайской стеной. Они тянутся от устья Дуная и Прута, верховий Днестра на восток, встречаются по Бугу, Днепру и Северскому Донцу, также на Керченском полуострове. Кто и когда их построил?

Некогда решили: раз валы называются Трояновы, то построил их… римский император Траян. Но, между прочим, имя Троян встречается в массе географических названий в Центральной России, на Украине, в Болгарии. В «Слове о полку Игореве» оно упомянуто три раза: в одном случае как название исторической эпохи (века Трояна), в двух других — как название земли, и, очевидно, степной зоны Южной России. Загадочный «Троян» находит объяснение в славяно-русской религии: это не что иное, как Триглав, божественная Троица. Очевидно, что название системы оборонительных валов чисто русское, притом очень древнее.

Император Траян и римляне не имели отношения к строительству валов не только в Северном Причерноморье, но даже и в бассейне Дуная. Так, при исследовании оборонительной линии у румынской Констанцы, состоящей из трех параллельных валов, было обнаружено, что ров проведен у самого южного из них. Это значит, что оборонялся не цивилизованный Юг от «варварского» Севера, а наоборот; да и все исторические данные свидетельствуют об этом. Придунайские валы строились для защиты от римлян.

Южнорусские валы были возведены местными жителями. Против кого? Время строительства основных валов — это период II в. до н. э. — VII в. н. э., хотя есть и более ранние, еще скифо-киммерийского времени. Строительство прекратилось в начале раннего Средневековья. Русские летописи упоминают о валах, но только как об ориентирах местности, а не оборонительных сооружениях. Очевидно, в военных целях они уже не применялись. И неудивительно: к VII–IX вв. относится строительство в бассейне Дона и Северского Донца более эффективной оборонительной системы, состоявшей из полноценных военных крепостей (Салтово-Маяцкая культура).

Основная масса Трояновых валов построена в период, который можно назвать сарматским. Невозможно отрицать, что их возвели местные жители, и что эти жители были предками современных русских (иначе не носили бы валы славянского Троянова имени)… Но признать скифов и сарматов предками русских для многих и многих «представителей научной мысли» явно нежелательно. Вот и выдвинули они предположение, что построили эти валы робкие «лесовики»-славяне, обороняясь от… сарматов. Но если считать, как это у них принято, славян земледельцами-лесовиками, вечно обороняющимися от степняков, то строительство системы валов необъяснимо: ведь валы находятся в основном как раз в степной и лесостепной зоне. Они строились именно в местах обитания сарматов, и строились, очевидно, самими же сарматами.

Трояновы валы представляли собой систему глубоко эшелонированной обороны, прикрывающую открытые степные пространства, крайне неудобные для защиты по всем направлениям. Эта система включала в себя не только ограждения, но и полноценные крепости. О том, что САРМАТЫ СТРОИЛИ КРЕПОСТИ, было в общем-то известно давно, но… почему-то большинство историков старалось не заострять на этом внимание¹⁷⁷. Может быть, мешал затверженный стереотип о «варварах-кочевниках»…

Об уровне военного строительства в сарматскую эпоху можно судить хотя бы по крепостям Крыма¹⁷⁸. Они использовали все достижения античного военного искусства и нисколько не уступали современным средиземноморским аналогам. Развитая фортификация отличала и городища скифо-сарматской эпохи левобережья Днепра. К какому же времени относится возникновение в Южной России традиции строительства каменных крепостей?

Как свидетельствует археология, еще к раннекиммерийско-му, то есть к периоду Срубной культуры (XVI–X вв. до н. э.). ЕЩЕ В СЕРЕДИНЕ II ТЫС. ДО Н.Э., В ЭПОХУ СРЕДНЕЙ БРОНЗЫ, НА НИЖНЕМ ДОНУ — В ПРИАЗОВЬЕ — БЫЛИ ПОСТРОЕНЫ КАМЕННЫЕ КРЕПОСТИ, ОПОЯСАННЫЕ МОЩНЫМИ СТЕНАМИ И ГЛУБОКИМИ РВАМИ¹⁷⁹. В то же время на Южном Урале, в ареале Андроновской культуры, появляются такие укрепленные поселения, как Аркаим, которые уже можно назвать протогородами¹⁸⁰. Первые крепости и города в XVII–XVI вв. до н. э. Несомненно, бронзовый век в Южной России — это время развитой государственности, поскольку трудно себе представить строительство каменных крепостей (и саму необходимость такого строительства) вне соответствующих структур.

Традиции монументального строительства, сложившиеся в эпоху бронзы, сохранялись и в последующее время, однако вместе с ослаблением или усилением поддерживающей их власти наблюдался подъем или упадок. Некоторый упадок по сравнению со срубной и андроновской культурами представляет переходная киммерийско-скифская эпоха, но уже в античное время в южнорусских степях снова возводят крепости. Затем следует новый упадок на рубеже Древнего мира и Средних веков. Но в VIII–IX вв. н. э. в тех же местах, где протянулись Трояновы валы, на защиту русской земли встали белокаменные крепости Салтово-Маяцкой культуры, принадлежавшие русам-аланам-ясам, которых древние называли сарматами.

С какой целью и против кого возводили сарматы протяженные валы, а потом и крепости? Враги были многочисленны и могущественны. Во II в. до н. э. — II в. н. э. Скифии угрожала могущественная Римская империя; римские гарнизоны стояли на Дунае, в Ольвии и Херсонесе и создавали прямую угрозу Северному Причерноморью. Сарматы вынуждены были вести постоянные войны с римлянами и их союзниками. Затем пришли в движение готы, затем финно-угорские племена Урала и Западной Сибири…

Степи Южной России оказались в самом центре столкновений, но это не значит, что они представляли собой некий «коридор», по которому взад и вперед разгуливали все, кому не лень. Трояновы валы свидетельствуют: коренные жители Великой Скифии защищали свою землю от захватчиков и в конце концов отстояли ее. Недаром современные русские обнаруживают полную преемственность с народом, заселявшим бескрайние просторы Евразии в скифо-сарматскую эпоху…

3.3. В чешуе как жар горя…

Боевые качества скифов и сарматов общеизвестны. Если бы киммерийцы и скифы не владели в полной мере «высокими технологиями» производства оружия, вряд ли им удалось бы господствовать в Азии. В скифский период на вооружении степной конницы были сравнительно короткие железные мечи и лук со стрелами. Скифский лук — не простое приспособление: чтобы натянуть его, требовалась большая сила и ловкость. Недаром испытание с натягиванием лука было сюжетом скифской легенды об основателях царства и изображалось на предметах прикладного искусства.

В сарматский период в области «военных технологий» был достигнут значительный прогресс. ОСНОВУ АРМИИ САВРОМАТОВ И ПОЗДНИХ САРМАТОВ СОСТАВЛЯЛА ТЯЖЕЛАЯ КОННИЦА, ИСПОЛЬЗОВАВШАЯ ДЛИННЫЕ ОБОЮДООСТРЫЕ МЕЧИ И КОПЬЯ. И ВСАДНИК И КОНЬ БЫЛИ ЗАЩИЩЕНЫ ЧЕШУЙЧАТЫМИ ЖЕЛЕЗНЫМИ ДОСПЕХАМИ¹⁸¹. В таких чешуйчатых доспехах сарматские воины изображены на знаменитой колонне Траяна в Риме, на росписях стен среднеазиатских дворцов, на плите Трифона из Танаиса.

По сути, сарматские всадники были рыцарями — в средневековом смысле слова. Арабо-персидские источники VIII–X вв.¹⁸² отмечали, что рыцарство составляет значительную прослойку южнорусского общества, но, судя по данным археологии, его формирование уходит корнями в более раннюю, именно сарматскую эпоху.

Большой интерес представляют находки сарматского вооружения, особенно шлемов. Один такой шлем был обнаружен в кургане у Манычской плотины, другой на правобережье Дона у с. Ново-Прохоровка, третий на Нижней Волге, еще один в Воронежской области, и еще — в низовьях Буга, то есть по всей территории Южной России. Все найденные САРМАТСКИЕ ШЛЕМЫ ИМЕЮТ КОНИЧЕСКУЮ ФОРМУ С ШИШАКОМ. Шлемы именно такой формы носили русские богатыри Средних веков, Ильи Муромцы и Добрыни Никитичи (как на картине «Три богатыря»).

Но вот парадокс: у некоторых именно это и вызывает «недоумение». Нежелание признать сарматов прямыми предками русских, приводит к поразительным по абсурдности утверждениям. Якобы свои шлемы сарматы… импортировали из Западной Европы, покупали (или отбирали?) у кельтов (Максименко, с. 109). Не может сильная армия существовать только за счет импорта оружия сейчас, не могла и тогда. У кельтов и в самом деле были распространены подобные формы шлемов, но удивляться тут не приходится: недаром же многие кельтские племена носили имя кимвров и сохранили память о своем приходе в Европу из Киммерии, с Дона. Сходство сарматского и кельтского вооружения античной эпохи — следствие общности происхождения, общих традиций, не больше.

Не следует удивляться, что тип сарматского вооружения полностью совпадает с описаниями в русских сказках и былинах. «В чешуе как жар горя», выходили тридцать три богатыря — а между тем в Средние века на Руси чешуйчатые доспехи уже сменились более легкой и гибкой кольчугой… Сказочные богатыри были воспоминанием не о Средневековье, а о более ранней героической скифо-сарматской эпохе.

Военные технологии южнорусских степняков активно прогрессировали. В I–II тыс. до н. э. бронзовое оружие было вытеснено железным. Скифы обладали мобильной конницей, вооруженной железными мечами и стрелами с железными наконечниками; они начали строить оборонительные укрепления-валы. В сарматскую эпоху вооружение конницы стало тяжелым: мечи и копья удлинились, всадники и лошади одели броню. Именно в сарматскую эпоху была выстроена основная система валов общей протяженностью до 1000 км. Наконец, в раннем Средневековье (VIII–IX вв.) в южнорусских степях, на Донце и Дону, появились мощные крепости, возведенные из каменных блоков (Салтово-Маяцкая культура).

Уже одно это не позволяет утверждать, что в сарматскую эпоху наблюдался упадок по сравнению со скифской. О каком упадке может идти речь, если укрепилась армия (скифы в последнее время существования своего государства постоянно терпели поражения, прекратившиеся именно во II в. до н. э., с утверждением власти сарматского государства), прогрессировало вооружение и технология его изготовления. В III–II вв. до н. э. произошел значительный подъем цивилизации степной Евразии, в это время среднеазиатские степняки, родственники сарматов, установили политический контроль над Ираном и Северной Индией (Парфянское и Кушанское царства).

Обратившись к античным источникам, можно убедиться, что САРМАТСКОЕ ВООРУЖЕНИЕ В СВОЕ ВРЕМЯ БЫЛО САМЫМ СОВЕРШЕННЫМ В ЕВРОПЕ (а может, и в мире). Тацит, описывая стычку римских легионов с сарматами-роксаланами в Мезии (совр. Болгарии) в 69 г. н. э., сообщает о вооружении сарматов: «В тот день, однако, шел дождь, лед таял, и они (роксаланы) не могли пользоваться ни пиками, ни своими длиннейшими мечами, которые сарматы держат обеими руками; лошади их скользили по грязи, а тяжелые панцири не давали им сражаться. Эти панцири, которые у них носят вожди и знать, делаются из пригнанных друг к другу железных пластин или из самой твердой кожи; они действительно непроницаемы для стрел и камней, но если врагам удается повалить человека в таком панцире на землю, то подняться сам он не может»¹⁸³.

Другими словами, сарматы уже в начале н. э. имели полноценное «рыцарское» вооружение, какое другие народы приобрели только в период Средневековья. Как явствует из рассказа Тацита, римские легионеры, вооруженные дротиками, короткими мечами и одетые в легкие кожаные панцири, на этот раз одержали верх только благодаря засаде и сложным погодным условиям (лошади сарматов «вязли в глубоком и рыхлом снегу»). Но в целом преимущества тяжеловооруженной сарматской конницы столь очевидны, что не приходится удивляться, почему два-три столетия спустя Римская империя все же обрушилась под ее натиском…

Император Деций, воевавший в середине III в. н. э. против Великой Скифии, так напутствовал своих легионеров: «Вы не должны, без помощи союзников, идти на битву с ВОИНАМИ, КОТОРЫЕ ВСТРЕТЯТ ВАС С ТВЕРДОЙ СИЛОЙ, У КОТОРЫХ МНОГОЧИСЛЕННАЯ КОННИЦА, МНОГОЧИСЛЕННАЯ ТЯЖЕЛО- И ЛЕГКОВООРУЖЕННАЯ ПЕХОТА, КОТОРЫЕ СТРАШНЫ СВОЕЙ ОПЫТНОСТЬЮ В ВОЕННОМ ДЕЛЕ И СВОЕЙ НАРУЖНОСТЬЮ…» (Дексипп, фр. 19).

Союзники Децию, впрочем, не помогли: по некоторым источникам, римская армия и сам император погибли в южнорусских степях не то у Дуная, не то даже у Танаиса… Очевидно, император правильно определил военный потенциал Скифии, но, как и многие захватчики, переоценил собственные силы.

3.4. От Боспора Киммерийского до Индии и Камчатки

Развитые транспортные средства позволяют устанавливать связи на дальние расстояния. Но это не всегда учитывают историки.

Из того факта, что скифы и другие их «родственники» в совершенстве владели конным транспортом, ясно следует, что уже в эпоху античности (а скорее всего, и много ранее) огромные пространства Евразии были вполне «проницаемы». Скифам ничто не мешало совершать путешествия по тем же направлениям, которым следовали русские землепроходцы в XVI–XVIII вв., и они их совершали.

Некоторые греческие путешественники заходили во внутренние пространства континента очень далеко — чуть ли не до Сибири. До сих пор идут споры о личности знаменитого в древности Аристея Проконнесского, написавшего книгу о путешествии в Скифию (как и многие другие источники, книга эта, «Аримаспея», не сохранилась).

Аристей утверждал, что добрался до земель чуть ли не исседонов: (исседоны — скифы Южной Сибири). Аристей вполне мог совершить «воображаемое» путешествие, опираясь на сведения, полученные из чужих уст. Однако, сведения эти были достаточно точны. Знали в античной Греции и о крайнем севере и полугодовой полярной ночи, и об Уральских (рипейских) горах, и о людях желтой расы, у которых бороды не растут.

Встречающиеся в античных источниках фантастические описания одноглазых «аримаспов», обитавших у подножия гор, в которых гигантские крылатые собаки-грифоны стерегут золото, находят объяснение: некоторые арийские народы Южной Сибири и Алтая (где издревле велась добыча золота и почитались мифические грифоны) носили на голове «зеркальные», отражающие солнечный свет украшения, что создавало эффект «третьего глаза»¹⁸⁴.

Великая Скифия была в древности вполне проходима — от берегов Черного моря до Алтая и Саян. Это трудно представить, исходя из реалий Средневековья; но следует вспомнить, что эпоха X–XVI вв. н. э. отличалась глубоким политическим упадком, дроблением на мелкие государства, разделенные религиозной враждой. «Узость» рамок средневекового мира была вызвана чисто политическими причинами, а вовсе не плохим состоянием транспортных средств. (Такой «классический» взгляд на Средневековье неверен. Он навеян нам идеологами «буржуазных революций», «боровшихся с мраком Средневековья». Именно Средневековье было расцветом наук, культуры, образования — расцветом арийской цивилизации. Пришедшие на смену ариям «буржуазные историки», наделенные моралью ростовщиков, все переиначили. Но об этом разговор особый. — Примеч. Ю. Д. Петухова).

Главные свидетельства «проницаемости» Древней Скифии для торговых и других связей предоставила археология. МОНЕТЫ, ВЫПУЩЕННЫЕ ДВЕ ТЫСЯЧИ ЛЕТ НАЗАД В ПРИАЗОВЬЕ, И ТОВАРЫ, ИЗГОТОВЛЕННЫЕ ТАМ ЖЕ, БЫЛИ ОБНАРУЖЕНЫ НА АЛТАЕ И В ДРУГИХ МЕСТАХ СИБИРИ… ВПЛОТЬ ДО КАМЧАТКИ! Боспорские монеты чеканки 111–105 гг. до н. э. и 324 г. н. э. были обнаружены на р. Чарыше к югу от Барнаула. Неподалеку от Джунгарских ворот нашли клад из 16 боспорских монет, а в Западном Тянь-Шане найдены боспорские монеты выпуска 400 г. до н. э. Наконец, на Камчатке, на озере Ушки, — две боспорские монеты III в. до н. э. и XVII в. н. э. и хорезмийские — раннего Средневековья (Марков, с. 7–16).

Интересно, что найдены монеты именно боспорской чеканки, то есть выпущенные в приазовском государстве, входившем в сферу влияния «скифского мира». Видимо, хождения «иноземной» валюты на просторах Скифии в древности не допускалось…

Если торговые пути два тысячелетия назад протягивались от Азовского моря до Охотского, значит, скифы южнорусских степей знали о Тихом океане, а может, и об Америке. От скифов географические сведения поступали в античные полисы Средиземноморья, и даже в Средние века память о них сохранялась. Недаром составители карт эпохи Возрождения считали, что Америка отделена от Евразии проливом, до того, как этот пролив был обнаружен.

Помнили об этом проливе и в России. Еще до знаменитого похода Ермака в Сибирь Иван Грозный назначил награду тем морякам, которые, двигаясь Северным морским путем, первыми обогнут Азию (Марков, 263–274). Кучум «правил» западной Сибирью, а Иван Грозный уже задумывался о Беринговом проливе, достигли которого русские моряки десятилетия спустя. Память о проливе, отделяющем Азию от Америки, хранилась в России со скифских времен.

По просторам Скифии совершали путешествия не только деньги, но и товары. В погребениях скифских вождей Южной Сибири обнаружены украшения, носящие явные следы влияния причерноморских традиций, и ткани, изготовленные там же. Обнаружены и предметы, импортированные из Индии. Торговые связи с Южной Азией осуществляли прежде всего среднеазиатские скифы (саки). Особенно тесными эти связи становились в те времена, когда политическое влияние скифов простиралось далеко на юг, как это было в кушанскую эпоху (II в. до н. э. — IV в. н. э.). Движение товаров от скифской степи до Индии в этот период отчетливо прослеживается археологически: с севера на юг осуществлялся в основном экспорт оружия и технологий его изготовления, с юга — продукты легкой промышленности (Марков).

В Средние века «внутриевразийский» товарооборот сократился. Однако прямые континентальные торговые связи, налаженные еще в античную эпоху и раньше, продолжали существовать до XVI века, изменившего направление товарных потоков на морские пути.

Средоточием, главным центром «евразийских» связей была Великая Скифия — Россия. Хождение золота и серебра еще в раннем Средневековье на Руси было столь интенсивным, что в тогдашней «бедной» Франции сложилось выражение: «все золото России» (в смысле: несчитаные богатства)¹⁸⁵. Иностранцы были твердо убеждены, что русские и позднее — московские князья располагают неисчерпаемыми рудниками.

Но добыча драгоценных металлов в те времена на Руси почти не велась. Весь свой «золотой запас» Россия получала посредством торговли: власти не пускали «транзитные» перевозки из Европы в Азию, удерживая важнейшие торговые пути в своих руках и пользуясь налогами от этого. При этом «западное» серебро не пускалось в оборот, но перечеканивалось в свои деньги. Так продолжалось вплоть до открытия морского пути в Америку и Индию¹⁸⁶.

Еще в XV столетии общая геополитическая ситуация в Евразии была совершенно не похожа на привычную картину Нового времени. Помпоний Лэт, посетивший в конце этого века низовья Танаиса (Дона), утверждал, что СКИФИЯ (так он называл РОССИЮ) ГДЕ-ТО В АЗИИ ГРАНИЧИТ С ИНДИЕЙ. Для античной эпохи это было «нормально», но в позднее Средневековье… И следует подчеркнуть, что для итальянского путешественника XV в. (как и для всех его современников) Скифия однозначно была Россией.

Почему Помпоний Лэт так сближал Индию со Скифией и иногда отождествлял Сибирь с Верхней Индией? Вероятно, это было основано на известиях о проникновении индийских товаров на русские рынки. В те годы, когда Помпоний любовался Доном, устье Танаиса было открыто только для русской торговли. Турки после захвата Царьграда изгнали генуэзцев с Азовского и Черного морей, пускали туда лишь купцов с Руси. Они по-прежнему доставляли в Азов меха северных зверей и дорогую кость…¹⁸⁷ Азов и города Крыма не только служили «перевалочными пунктами» для русско-индийской торговли; вполне вероятно, что в те времена все еще поддерживались и прямые пути из России в Индию и обратно. На существование таких связей еще в XV столетии указывает сохранившийся письменный памятник, знаменитое «Хождение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина¹⁸⁸.

Долгое время это «Хождение» интерпретировали как свидетельство первого путешествия из России в Индию, невзирая на полный абсурд такого утверждения. Если это было первое путешествие, открытие торгового пути, почему же за ним не последовали другие? Не секрет, что в Новое время торговые связи России со странами Южной Азии были слабыми. Зато подобные связи поддерживались в более ранний период, прежде всего в античную эпоху, о чем свидетельствуют археологические находки.

На самом деле путешествие Афанасия Никитина было не первым, а одним из последних в своем роде, замыкающим целую эпоху русско-индийских связей, эпоху Великой Скифии. Во времена Никитина и Помпония Лэта индийские товары все еще попадали на русские рынки (через Азов и Кафу), и все еще возможны были транзитные путешествия по всему пути. Почему такие путешествия прекратились, становится ясно из «Хождения за три моря».

Дело Афанасия Никитина прогорело потому, что он встретил враждебное к себе отношение со стороны мусульманских правителей Индии. Хотя Афанасий был до предела, чисто по-русски, веротерпим и утверждал, что ислам сам по себе хорош, и вообще «правую веру бог ведает», на предложение перейти в ислам он ответил отказом, за что был брошен в тюрьму. Хотя ему удалось избежать расправы, о ведении торговых операций уже не могло идти и речи.

Вот что послужило причиной свертки старинных «внутриевразийских» торговых отношений: глубокое проникновение ислама в Среднюю Азию и Индию, отрезавшее эти страны от России. В результате развала системы, связывавшей Евразийский континент в единое целое (а центром этой системы всегда была именно Скифия-Россия), образовались такие самостоятельные геополитические реалии, как прибрежная «Европа» и прибрежная же Азия, и стала возможна морская агрессия первой против последней.

Континентальные пути заглохли по причинам вовсе не «технического», но религиозно-политического характера; в результате стала возможна высадка морских пиратов (сначала португальских и голландских, затем английских) на берегах Индии, Индокитая и Китая. Основанные пиратами «колониальные империи» разграбили богатства Азии, накопившиеся за тысячелетия нормального развития. Континентальную систему равновесия сменила морская антисистема, резко перераспределившая доходы в пользу «цивилизованного» побережья Западной Европы… Положение начало меняться только в XX столетии, когда Великая Империя Евразии возродилась под именем Советского Союза.

3.5. Экономика евразийских степей

Основой евразийской экономики в скифский период было скотоводство. На этом основании еще недавно скифов объявляли «варварами-кочевниками», неспособными к созданию культуры. В настоящее время негативизм по отношению к цивилизациям, базис экономики которых составляло животноводство, преодолен, но «реликты» его мешают правильному пониманию древней истории.

Долго считалось, что земледелие и только земледелие дает возможность для «нормального» развития общества. Это мнение восходит еще к поздней античности. Некий Фемистий, ритор IV в. н. э., говорил: «…И чем более у кого развито земледелие, тем обеспеченнее жизнь. Если же кто предпочел земледелию неприветливый, дикий, кочевой образ жизни скифов, то его ошибочный выбор и послужит ему наказанием: кочевник ведет жизнь бездомную, звериную… А люди, живущие оседло и упорядоченно, избавившись от забот о пропитании, первыми взглянули на небо, почтили богов, узнали правосудие и законы: им уже не было необходимости с трудом раздобывать себе самое необходимое — при обеспеченной жизни они стали искать мудрости. Они объединились в государства, воздвигли храмы, стали жить по справедливости, установили законы, так что и в этом они превосходят всех остальных…»¹⁸⁹

Известно, что в обществе с сильно выраженным преобладанием земледелия (как, например, «ирригационные» цивилизации Древнего Востока), рацион питания не достаточен для нормального поддержания жизни. Белковое голодание — вот удел «простого земледельца». Пища древнего обитателя Двуречья состояла в основном из ячменных лепешек. Трудно представить, как они жили…

Античная Греция выгодно отличалась от чисто земледельческих цивилизаций развитием скотоводства (на горных пастбищах) и активным использованием даров моря. От белкового голодания не страдали и жители континентальной Евразии. Если поедание ячменных лепешек приводило древних земледельцев Передней и Южной Азии к физической деградации, малорослости, то у скифов и сарматов, специализировавшихся на животноводстве, средний рост составлял 180 см. (И все-таки прежде всего скифы России-Скифии были земледельцами, они снабжали зерном весь античный мир. А хлеборобов Междуречья и Ближнего Востока спасало от недоедания развитое скотоводство, в том числе свиноводство — они были ариями, как мы помним, зона «плодородного полумесяца» совпадала с зоной носителей микролитов, т. е. первичной прародиной индоевропейцев. Очень важно помнить, что семиты пришли на Ближний Восток поздно — и именно они «сокрушили» все индоевропейские цивилизации Ближнего Востока. Ни в коем случае нельзя судить о развитых арийских государствах Древнего Востока по поздним разрушенным семитами «обломкам былого величия». Что касается дистрофии, малорослости и деградации, то эти явления наблюдались при смешении автохтонов-ариев с пришлыми «чужаками»-деградантами, носителями паразитарного присваивающего способа хозяйства. — Примеч. Ю. Д. Петухова).

Что такое кочевники, и были ли скифы кочевниками? Если под кочеванием понимать постоянное «таборное» перемещение, то для такого «способа ведения хозяйства» места под солнцем на Восточно-Европейской равнине просто нет. Степи южной России зимой покрываются снегом, достаточно глубоким; а если добавить сюда мороз хотя бы в 10–15 градусов, но при сильном ветре, нередком в этих краях… В общем, историкам, рассуждающим о «кочевании», следовало бы самим попробовать «покочевать» при таких условиях. Другое дело — степная зона Центральной Азии (в районе Монголии). Солнечные бесснежные зимы позволяют там кочевать круглый год, чем местные жители и пользовались.

Жители степей Восточно-Европейской равнины — скифы — никогда не кочевали в прямом смысле слова; сам климат делал необходимым существование оседлых поселений. Другое дело, что эти поселения были достаточно подвижны; после зимовки они легко могли быть перенесены на новое место. Такую подвижность и называли греки кочеванием… Кстати, они применяли этот термин и к лесным земледельцам, применявшим подсечно-огневой метод и вынужденным через несколько лет менять место жительства.

Поселения скифов-скотоводов были мобильны, но в меру: и для «культурного накопления», и для свободного перемещения в пространстве, экспансии, освоения новых территорий. Относительное постоянство места жительства давало возможность и для занятия земледелием. Можно с полным основанием утверждать, что россказни о «кочевниках» в степях Русской равнины не соответствуют действительности. Экономика Великой Скифии была смешанной — скотоводческой и земледельческой одновременно.

Правда, на востоке евразийских степей, в Сибири и Центральной Азии, скотоводство всегда преобладало. Но и здесь «кочевание» в чистом виде встречалось далеко не везде. Вот что писал о сибирских скифах С. И. Руденко, открывший на Алтае знаменитые Пазарыкские курганы: «.. Скотоводы Горного Алтая ВСЕГДА БЫЛИ ОСЕДЛЫМИ. В пользу оседлого образа жизни… помимо наличия, как мы полагаем, ПРОЧНЫХ, ХОРОШО ПОСТРОЕННЫХ БРЕВЕНЧАТЫХ ЖИЛИЩ, свидетельствует и ряд других фактов. Например, часть скота — ВЫСОКОПОРОДНЫЕ ЛОШАДИ И ТОНКОРУННЫЕ ОВЦЫ, КРУПНЫЙ РОГАТЫЙ СКОТ, кроме яков, — зимою должна была содержаться в закрытых помещениях, некоторые из высокопородных коней частично содержались на концентрированных кормах. Многочисленные, часто весьма реалистические изображения петухов указывают на то, что разводились и куры. Последнее могло иметь место только при оседлом образе жизни. Наконец, глиняная посуда, особенно большие глиняные кувшины, не вяжется с нашим представлением о посуде кочевых народов»¹⁹⁰.

Восточных скифов можно назвать оседлыми скотоводами. Тогда как западных — европейских — скифов и сарматов следует признать оседлыми земледельцами и скотоводами. Короче говоря, большинство скифов вели оседлый образ жизни. В самом деле, при «таборном кочевании» не может быть по-настоящему развито не только земледелие, но и скотоводство (высокопородистый скот требует соответствующего ухода). Между тем есть бесспорные свидетельства, что и причерноморские скифы разводили породистых лошадей и коров, тонкорунных овец…

Л. Н. Гумилев писал о способе ведения хозяйства в степях Восточно-Европейской равнины: «СКИФЫ И СМЕНИВШИЕ ИХ САРМАТЫ ЖИЛИ ПОЛУОСЕДЛЫМ БЫТОМ, СОВМЕЩАЯ ЗЕМЛЕДЕЛИЕ С ОТГОННЫМ СКОТОВОДСТВОМ. Скот нуждался в сене, потому что в степях снеговой покров превышал 30 см, что исключает тебеневку (добычу скотом корма из-под снега)… Луга и лесостепь сарматы умели осваивать… Поэтому, сопоставив карту распространения сарматских племен I в. н. э. иразнотравно-дерновинно-злаковых степей, нетрудно определить размеры Сарматии: от среднего Дуная на западе до Яика и даже Эмбы на востоке»¹⁹¹. Добавим: до Кавказа на юге и Воронежской области (включительно) на севере…

В сущности, даже термин «полуоседлый быт» для древних жителей этой большой области не применим. Земледелие вообще требует полноценной оседлости, а сарматы занимались им основательно; недаром многочисленные свидетельства источников говорят, что именно СКИФИЯ (САРМАТИЯ) БЫЛА ГЛАВНЫМ ЭКСПОРТЕРОМ ХЛЕБА ДЛЯ ГРЕЦИИ И РИМА… Еще Геродот отмечал, что причерноморские скифы-пахари сеют хлеб не для себя, но «на продажу». Уже в IV в. до н. э. Боспор стал главным поставщиком хлеба для греческого мегаполиса — Афин, большая его часть поступала не из самого Крыма и Тамани, а из скифских степей¹⁹². В римские времена торговые связи еще усилились: со Скифией как экспортером хлеба

Чтобы вести широкомасштабную торговлю хлебом, надо его произвести. А это значит, что скифы и сарматы были столь же искусными земледельцами, как и скотоводами. Об этом повествует и легенда о происхождении скифов, гласящая, что первый царь Колоксай получил с неба в виде символов своей власти ЗОЛОТОЙ ПЛУГ, ЗОЛОТОЕ ЯРМО, ЗОЛОТУЮ ЧАШУ И ЗОЛОТУЮ СЕКИРУ. Плуг — орудие земледельческого труда — поставлен на первое место; на втором ярмо, означающее скотоводство; на третьем чаша — символ богатства и на четвертом — меч, чтобы это богатство охранять.

В сущности, род занятий и быт скифов и сарматов в античное время мало отличался от рода занятий населения Южной России еще XIX века. Так что, говоря о скифах и сарматах, применять термин «кочевники» становится просто неприлично. Правильнее назвать их подвижными земледельцами и скотоводами.

Забавно, но признавая, что в южнорусских степях античной эпохи было развито земледелие (об этом теперь говорят не только источники, но и данные археологии), многие историки все же не желают отказаться от привычного им образа «варвара-кочевника». В результате появился миф, что земледельцы южнорусских степей были… не скифами, а каким-то другим народом, подвластным скифам. Так была пущена утка, что сами-то скифы были воинственными кочевниками, притом «иранцами», а зато среди подвластных им народов в «степях Украины» обитали мирные земледельцы и натуральные славяне, которых, якобы звали сколотами.¹⁹³

Но, по Геродоту, сколоты — это самоназвание скифов. «Скифы-пахари», упомянутые им, ничем в этническом смысле не отличаются от «скифов-пастырей» — только преобладанием того или иного рода занятий. Кроме того, ареал земледелия в Южной России железного века выходил далеко за пределы тех малых областей Поднепровья, где академик старался разыскать славян. Известно, что далеко от Днепра, в чисто сарматских краях на Кубани, в древности существовала даже сложная система ирригационных сооружений.

И все же миф о «скифах-кочевниках» оказался живуч. Настолько живуч, что появилась новая версия: земледельцы азово-черноморских степей были не скифы, а… меоты-синды (индоарии, которые якобы не успели в свое время уйти в Индию). Это именно они возделывали плодородную почву донских и кубанских степей, а кочевники-скифы только «собирали дань»…¹⁹⁴ Ну никак, несмотря на данные источников о том, что сколоты и скифы тождественны, а синды-меоты-сарматы были один народ, несмотря на свидетельства археологии о полной однородности культуры южнорусских степей того периода, некоторые исследователи не могут привыкнуть к мысли, что в древности одни и те же люди могли заниматься и земледелием, и скотоводством — как и сейчас…

Когда же впервые в южнорусских степях появилось производящее хозяйство и насколько развито оно было в античную эпоху? Установлено, что ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ С СЕРЕДИНЫ III ТЫС. ДО Н.Э. (то есть со времен Ямной культуры) НАСЕЛЕНИЕ ПРИАЗОВЬЯ-ПРИЧЕРНОМОРЬЯ УЖЕ ЗАНИМАЛОСЬ ПАШЕННЫМ ЗЕМЛЕДЕЛИЕМ И РАЗВОДИЛО НЕСКОЛЬКО ВИДОВ ПШЕНИЦ.

Разумеется, пашенное земледелие, каким оно сложилось в Южной России к сер. III тыс. до н. э., — не начало производящего хозяйства, а его развитая форма. Ясно, что «МЕСТНОЕ ЗЕМЛЕДЕЛИЕ ИМЕЕТ ДОСТАТОЧНО ГЛУБОКИЕ КОРНИ — И ВОСХОДИТ, ВОЗМОЖНО, К ЭПОХЕ НЕОЛИТА»¹⁹⁵.

Типичная «арийская» культура южнорусских степей III–II тыс. до н. э., от Ямной до Срубной и Андроновской — это прежде всего развитое земледельческо-скотоводческое хозяйство. Это разведение лошадей, крупного и мелкого рогатого скота; это телеги и колесницы; это обработка земли с помощью плуга (с бронзовым наконечником) и тягловой силы быка. Это оседлые и хорошо спланированные укрепленные поселения типа Аркаима в южном Приуралье, которые иногда называют протогородами. Тот материальный уровень, который определял состояние экономики в Средние века, во многом был в бронзовом веке уже достигнут.

Однако уровень развития земледелия испытывал колебания, связанные с изменениями климата. В условиях Евразийского континента такие изменения имели решающее значение. Так, в раннем железном веке (собственно скифское время) земледелие сократилось по сравнению с эпохой поздней бронзы, тогда как скотоводство усилилось (что дало повод считать скифов кочевниками). Это было связано с усыханием степи, с учащением засух. В античное время роль земледелия опять возросла (степь увлажнилась), и сарматы стали экспортировать хлеб в большом количестве.

Смешанный тип экономики был «настроен» на сильные колебания континентального климата и позволял адаптироваться к нему, стимулируя то земледелие, то скотоводство. Восточно-Европейская равнина, в основном ее южные области, была одним из самостоятельных, «первичных» очагов развития производящего хозяйства. Становление этого очага сейчас относят к VII–IV тыс. до н. э. (период неолита — позднего каменного века) (Шнирельман, с. 108).

На его основе уже в глубокой древности сложилась особая сельскохозяйственная зона, занявшая огромную территорию континентальной Евразии, протянувшуюся от Южной Скандинавии через Прибалтику, Белоруссию, Центральную Россию до Волги, Каспия, Южного Урала и Южной Сибири (Алтая). Здесь в период неолита развивалось неорошаемое подсечно-огневое и пойменное земледелие с ведущими культурами проса и ячменя, а также скотоводство (разведение коров, овец, лошадей, и на востоке этой зоны — двугорбого верблюда)¹⁹⁶. В отношении лошади установлено, что это домашнее животное было впервые приручено именно здесь; то же, видимо, относится и к верблюду (возможный вариант — Иранское нагорье).

Евразийская сельскохозяйственная зона оказала существенное влияние на окружающий мир. Можно считать установленным, что культура проса (один из ранних возделываемых злаков) распространялась именно отсюда по крайней мере, двумя путями: первый вел на юг, в Среднюю Азию; второй далеко на юго-восток, вплоть до бассейна реки Хуанхэ. Здесь, в Северном Китае, просо стало основным злаком ранних неолитических культур V–III тыс. до н. э. Это значит, что восточно-азиатский очаг развития производящего хозяйства (послуживший основой для становления цивилизации Китая) сложился под влиянием «евразийского».

Современные данные позволяют утверждать, что становление производящего хозяйства на территории внутренней, «континентальной» Евразии началось в неолите (с VII–VIII тыс. до н. э.). Но есть основания полагать, что на самом деле гораздо раньше…

Сейчас стало ясно, что восточноевропейский очаг земледелия развивался в то же самое время, что и переднеазиатский (неолит, VIII–IV тыс. до н. э.). Однако считается, что первый находился под влиянием второго. Тем не менее сама древность северного очага указывает на его самостоятельность, а особенности его развития таковы, что позволяют предположить: он-то и был первичным. Влияние северного (восточно- и центрально-европейского) очага преобладало над влиянием южного (переднеазиатского), а не наоборот.

Земледелию везде предшествовало животноводство. Ведь дикорастущие злаки мало пригодны в пищу. Трудно себе представить, что люди столетиями (!) занимались селекцией злаков без непосредственного эффекта — как будто заранее поставив себе цель лет через тысячу вывести культурные растения. Увы, человек не столь расчетлив, тем более что охотничий быт препятствовал оседлости.

Как ни парадоксально, земледелие «изобрели» скотоводы. Скотоводческое хозяйство степной зоны Восточно-Европейской равнины издавна было развитым, самостоятельным и оказывало влияние на другие цивилизации (приоритет в приручении лошади уже доказан). Можно полагать, что здесь впервые появилось и земледелие, тем более что первые культурные злаки Старого Света происходят отсюда. Наконец, сами природные условия, знаменитый чернозем создавали все возможности для начального этапа земледелия, когда при малом вложении затрат и энергии была необходима высокая продуктивность.

Пути распространения культуры земледелия в древней Передней Азии также указывают на влияние с севера. Наиболее ранняя и развитая земледельческая культура обнаружена в Северо-Западном Иране (поселение Ганджи-Депе, VIII тыс. до н. э.). Она обладала поразительно высоким для своего времени уровнем: здесь обнаружена наиболее древняя глиняная посуда и двухэтажные (!) дома (для сравнения: культуры Палестины и Малой Азии начали производить керамику только в VI тыс. до н. э.). Очевидно, что Ближний Восток узнал земледелие из Северного Ирана или же через Иран. А Иран, в свою очередь, всегда был тесно связан со среднеазиатскими культурами. А среднеазиатские культуры, как уже стало ясно, постоянно испытывали воздействие с севера… Средняя Азия была своего рода «горлом кувшина», откуда в раннем неолите в страны южного пояса внезапно «разлилась» культура развитого земледелия в готовом виде. (Так или иначе, но одно уже доказано, одно бесспорно — первыми земледельцами были арии, индоевропейцы, то есть русы, предки русских. — Примеч. Ю. Д. Петухова.)

Что касается дунайско-балканского комплекса земледельческих культур (первичного для Центральной и Западной Европы), то его становление явно происходило под воздействием с востока, с территории Восточно-Европейской равнины, а вовсе не с юга, через Малую Азию — из областей Восточного Средиземноморья. Конечно, южный путь физически был вполне возможен, но есть обстоятельства, показывающие, что он использован не был. Дело в том, что дунайский комплекс сложился довольно поздно, во второй половине V тыс. до н. э. А именно в это время земледельческие культуры Малой Азии и Палестины испытали глубокий кризис и пришли в упадок почти на целое тысячелетие…

Итак, отчетливо прослеживаются три пути, через которые первичный очаг производящего хозяйства, сложившийся на территории континентальной Евразии, оказывал влияние на окружающий мир: 1) через Алтай и Центральную Азию — в бассейн реки Хуанхэ; 2) через Среднюю Азию на юг, в Иран и Индию; 3) из Северного Причерноморья на Дунай и Балканы. Последующая история развития земледелия в Южной России подтверждает приоритет по всем пунктам. Пашенное земледелие, использующее тягловую силу домашних животных, появилось впервые здесь же; применение металлов для изготовления орудий началось тоже здесь.

Самое занятное, что первенство Восточной Европы (Скифии) в развитии земледелия в древнейшие времена был признан в странах Восточного Средиземноморья. Историк Скифии Помпей Трог рассказал о «споре» между скифами и египтянами о том, «какой народ древнее», причем в подтверждение своей правоты скифы приводят такой аргумент: в Египте земледелие стало возможно только после проведения масштабных ирригационных работ, а это уже само по себе указывает на позднее заселение этой страны, на перенос туда высокой культуры в готовом виде¹⁹⁷.

Этот аргумент применим ко всем раннеземледельческим культурам Передней Азии, основанным, как известно, на ирригации в бассейнах крупных рек… И недаром, с точки зрения Помпея Трога, скифы оказались правы и выиграли «спор о древности».

О том, что такого рода «споры о приоритете культуры» в античном мире действительно велись (как и сейчас!), свидетельствует и греческая легенда о начале земледелия. Это важнейшее достижение цивилизации греки, разумеется, приписывали себе (для чего, как показывают современные исследования, у них не было оснований). Самое интересное, что в этой легенде приоритет Греции в области земледелия оспаривают… скифы. Это предание в высшей степени показательно; оказывается, в глазах «цивилизованных» греков скифы не только не были «варварами-кочевниками», но имели реальные притязания на важнейшие культурные открытия. Разумеется, в греческом мифе восхваляются и подкрепляются божественным авторитетом достижения своей цивилизации: скифский царь Линх, приписывающий себе изобретение земледелия, наказан за это богиней земледелия Деметрой, отдавшей первенство сыну элевзинского царя Триптолему¹⁹⁸. Но сама «постановка проблемы» показывает, что именно скифы казались грекам единственными соперниками в этом вопросе…

Следует напомнить, что сами скифы определенно считали свою страну родиной как земледелия, так и скотоводства — вспомним легенду, родовое предание о «луге» и «ярме», которые были дарованы Небом (но не каким-либо земным народом).

3.6. Медь, бронза и железо

Индустрия металлов определяла в последние несколько тысяч лет технологический прогресс. Недаром же исторические эпохи получили название: век каменный, бронзовый, железный…

Первые медные изделия появились в неолитических культурах VII–VI тыс. до н. э., однако это были в основном украшения. Обработка меди проста, но ее применение дает мало преимуществ в сравнении с каменными орудиями. Но открытие меди положило начало металлургии. Где и когда произошло это событие? Современные данные археологии не позволяют точно ответить на этот вопрос, однако древняя историческая традиция высказывается вполне определенно. Выдающийся римский ученый Тай Плиний Старший в своем труде «Естественная история», ссылаясь на авторитет Аристотеля, утверждает, что мировая металлургия началась с того, что СКИФ ЛИД ПОКАЗАЛ, КАК СПАИВАТЬ И ПЛАВИТЬ МЕДЬ…¹⁹⁹

Утверждение о скифе Лиде, первооткрывателе медной индустрии, стоит легенды о скифе Линхе, оспаривавшем приоритет на открытие земледелия… Но и это еще не все: тот же Плиний Старший передает, что ЛУК И СТРЕЛЫ ИЗОБРЕЛ СКИФ, СЫН ЮПИТЕРА!²⁰⁰ Древняя «греческая» традиция все крупнейшие изобретения эпохи перехода к производящему хозяйству приписывала… скифам! Почему-то на этот факт историки, объявляющие жителей южнорусских степей хроническими «варварами-кочевниками», стараются не обращать внимания.

В прошлом, как и сейчас, была тенденция преувеличивать достижения собственной цивилизации — в ущерб другим, и если жители Средиземноморья в античное время считали, что все культурные ценности достались им от скифов, значит, так оно и было.

Поскольку изобретение лука, начало земледелия и, видимо, медной металлургии следует отнести к эпохе мезолита (не позднее XII–VI тыс. до н. э.), а нерасчлененное единство народов будущей индоевропейской семьи существовало именно тогда, то легенды о скифах как двигателях культурного прогресса можно считать просто «воспоминанием» народов Средиземноморья об их протоарийских предках. Производящее хозяйство распространялось в Евразии вместе с расселением из зоны континентальных степей, из Великой Скифии, что и отразилось в преданиях, в которых Скиф выступает «культурным героем». Очевидно, что античные народы были твердо уверены в преемственности современных им СКИФОВ с древними АРИЯМИ…

Следующий важный шаг в развитии общества, изобретение технологии выплавки бронзы относится уже к эпохе протогородской и городской культуры. Это событие вызвало в производстве революцию: эффективность труда с применением бронзы повысилась, не говоря уже о возросшем качестве вооружения. Чрезвычайно интересно проследить «историю» бронзы, пути ее распространения.

Чтобы изготовить бронзовый сплав, надо по меньшей мере иметь две компоненты: медь и олово. Ареал изобретения бронзы должен иметь месторождения этих металлов. Если месторождений меди Древний мир знал довольно много, то олово было редким и ценилось высоко. Оно добывалось в Испании, на Британских островах, на Кавказе. Но все эти центры стали доступны для цивилизаций Передней Азии довольно поздно. А раньше…

Прежде всего, следует сократить круг поиска места изобретения бронзы за счет Восточной Азии. В Китае бронзового века как такового не было: этот металл начал применялся поздно, в эпоху Шан-Инь (конец II тыс. до н. э.), и из него изготовляли только украшения и оружие, а не орудия труда. Африка и Америка отпадают. Западная Европа могла бы стать местом изобретения бронзы, поскольку здесь имелись месторождения олова. Могла, но… не стала. Культура бронзы, как явственно прослеживается на материалах археологии, была принесена в Западную Европу с востока в конце III тыс. до н. э., и только после знакомства с уже готовой технологией в этом регионе были задействованы запасы местного сырья.

Круг «претендентов» сужается за счет периферии Старого Света и приближается к внутренним районам Евразии… Перейдем к Средней Европе. Здесь, от Альп до Днепра, в IV тыс. до н. э. существовала «балкано-карпатская металлургическая провинция», пользовавшаяся своим сырьем и производившая массивные медные орудия и украшения из золота. Эта технология полностью исчезла в III тыс. до н. э., а вся территория ее распространения была поглощена новой, циркумпонтийской (причерноморской) провинцией. Новая провинция, основные центры которой находились в Южной России, заняла огромную территорию от Южного Урала на востоке, Кавказа и Закавказья на юге до бассейна Дуная на западе²⁰¹.

Формирование новой металлургической общности связано, очевидно, с расселением из степей Причерноморья ариев (носителей Ямной культуры). Однако же новая «циркумпонтийская» технология, более прогрессивная по сравнению со старой европейской, все же не была совершенной: орудия в Восточной Европе раннебронзового века изготовлялись из особого сплава меди с мышьяком. Это и неудивительно, поскольку природных источников олова здесь почти нет.

Остается переднеазиатско-средиземноморский центр, которому принято приписывать все достижения культуры… Но здесь выходит неувязка: Шумер и Египет в древности были лишены доступа к необходимым металлам. Из претендентов на изобретение бронзы их следует исключить. В Египте и соседних странах бронзовый век начался только во II тыс. до н. э., но в Шумере несколько раньше: в начале III тыс. до н. э. появились первые изделия из бронзы (культура Джемдет-Наср), а важнейшие орудия труда — мотыга и плуг — стали бронзовыми в конце этого же тысячелетия, около XXIV–XXII вв. до н. э. И эта дата — самая «передовая» в регионе. Итак, шумеры не могли быть изобретателями бронзы, но применили ее первыми. Значит, они первыми получили секрет ее изготовления. Откуда?..

По-видимому, бронза пришла в Междуречье с востока, из Ирана. Установлено, что в Иране уже в IV тыс. до н. э. (раньше, чем где-либо во всем регионе «южных цивилизаций»!) применялись бронзовые орудия земледельческого труда: «Бронзовые проушные тесла или мотыги с отверстием и намечающейся цапфой известны в слоях ЧЕТВЕРТОГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ ДО Н.Э. в Сузах-С и Сиалк-3 [Центральный Иран]. ЭТОТ ТИП ОРУДИЯ С ШИРОКОЙ РАБОЧЕЙ ЧАСТЬЮ И СТАЛ, ВИДИМО, ПРОТОТИПОМ ЖЕЛЕЗНЫХ КЕТМЕНЕОБРАЗНЫХ ОРУДИЙ, КОТОРЫЕ ВПОСЛЕДСТВИИ, В ПЕРВОМ ТЫСЯЧЕЛЕТИИ — ДО Н.Э., ШИРОКО РАСПРОСТРАНЯЮТСЯ ПО ВСЕЙ ЗОНЕ ИРРИГАЦИОННОГО ЗЕМЛЕДЕЛИЯ»²⁰².

Мотыги из бронзы, датируемые 3000 г. до н. э., обнаружены не только в Западном и Центральном, но и в Восточном Иране, и в Афганистане. Первые бронзовые лопаты также найдены в Сузах (Западный Иран) и в долине Инда, а на сузианских печатях имеются изображения плуга, датируемые около 3000 г. до н. э. Короче говоря, приоритетом на изготовление бронзы в «южном поясе» обладал Иран. Но именно эпохой ранней бронзы, согласно новейшим исследованиям, и датируется начало миграций в Иран ариев. Как выясняется, собственно «индоиранская» общность, отличная от других «арийских» цивилизаций, сформировалась в Средней Азии к началу IV тыс. до н. э. С этого времени началось ее продвижение на юг, в Иран и Индию, отчетливо наблюдаемое археологами по распространению так называемой культуры серой керамики.²⁰³

Первоначальный ареал серой керамики занимал Гиссар и Горган (современная Западная Туркмения). Оттуда, как из горла кувшина, культура серой керамики в течении III тыс. до н. э. «разливалась» по Иранскому нагорью и к началу II тыс. до н. э. докатилась до Месопотамии (первые сведения об ариях на севере Месопотамии — митаннийцах и кутиях — относятся к этому времени). В раннем железном веке, когда Иран был арийским, серая керамика доминировала.

Раньше считалось, что расселение народов арийской семьи и, в частности, становление цивилизаций Ирана и Индии произошло в виде какого-то «взрыва» в самом начале железного века (около 1000 г. до н. э.). Но теперь становится ясно, что это был только один из этапов длительного процесса, продолжавшегося тысячелетиями… ТЕХНОЛОГИЯ ИЗГОТОВЛЕНИЯ БРОНЗЫ, ОЧЕВИДНО, ПРИШЛА В ИРАН И ИНДИЮ ВМЕСТЕ С АРИЯМИ — НОСИТЕЛЯМИ КУЛЬТУРЫ СЕРОЙ КЕРАМИКИ — ИЗ СРЕДНЕЙ АЗИИ. Оттуда она и распространилась на Ближний Восток…

Честь «открытия» бронзы принадлежит, видимо, восточным (сибирско-среднеазиатским) группам ариев, имевшим доступ к богатым месторождениям металлов. От них научились бронзовой металлургии восточноевропейские группы ариев, а поток переселенцев, направленный из южнорусских степей, принес индустрию бронзы в Европу. Появление бронзы в Китае — результат взаимодействия с сибирской и центральноазиатской группой ариев.

За несколько столетий цивилизованный мир познакомился с производством бронзы. Одновременность говорит о происхождении индустрии бронзы из одного истока, а пути распространения указывают на степные пространства Евразии как на отправной пункт.

Индустрия железа распространилась по миру так же быстро и неожиданно — на рубеже II и I тыс. до н. э. Если относительно «бронзового» пути есть только данные археологии, то о том, откуда пришло железо, могут рассказать письменные источники…

Как и в случае с бронзой, из числа претендентов на изобретение черной металлургии «отпадают» Африка (включая Египет), Аравия, Индия, Китай и Юго-Восточная Азия. Там индустрия железа распространилась одновременно и довольно поздно — с IX по V в. до н. э. Остается опять внутренняя, континентальная, северная Евразия с прилегающим переднеазиатско-средиземноморским поясом.

В настоящее время господствует мнение, приписывающее «изобретение» черной металлургии древним хеттам (восточная часть Малой Азии) или же их соседям в Закавказье. Здесь обнаружены довольно ранние изделия из железа, датированные еще серединой II тыс. до н. э. Хетты изготовляли из железа предметы роскоши и даже оружие, хотя оно и не получило широкого применения. Уже в те времена свойства железа были прекрасно известны и хеттская металлургия вызывала у соседей зависть. Так, египетский фараон обращался к хеттскому царю с просьбой продать ему какое-то количество этого важного стратегического сырья, но хитрый царь ответил, что у него, дескать, железо в этом году «не уродилось».

Но первые этапы обработки железа еще не означают начало настоящего железного века. Новый металл становился действительно полезен и эффективен только после соответствующей обработки, после изобретения стальных сплавов. А здесь надо «секрет знать»… Похоже, для хеттов он остался тайной: их армия на вооружение железные мечи так и не получила. Зато в конце XIII в. до н. э. на голову хеттам обрушилась армия, у которой с железными мечами было все в порядке… Это была эпоха Троянской войны. Все Восточное Средиземноморье было потрясено нашествиями «народов моря» (как называли их в Египте). Загадочные «народы моря» обрушились на побережье Малой Азии и проникли вглубь полуострова; хеттское царство пало. Египтянам удалось отбиться; зато «народы моря» завоевали Палестину (получившую от них свое имя). По-видимому, эти же «народы моря» обрушились и на Грецию, поскольку крушение ахейской цивилизации относится как раз к этому времени (около 1200 г. до н. э.).

Источники свидетельствуют: «НАРОДЫ МОРЯ», ЗАВЛАДЕВШИЕ ПАЛЕСТИНОЙ, ОДЕРЖИВАЛИ СВОИ ПОБЕДЫ ПРИ ПОМОЩИ ЖЕЛЕЗНОГО ОРУЖИЯ, КОТОРОГО НЕ БЫЛО У МЕСТНЫХ ЖИТЕЛЕЙ.

Железный век начался в Средиземноморье и Передней Азии после нашествия «народов моря». Постепенно победители «вписались» в южные цивилизации, «растворились в местном населении» и передали ему секрет черной металлургии. Но откуда же пришли эти загадочные завоеватели?.. Скорее всего, с севера Балкан, из бассейна Дуная. «Морскими» эти народы изначально не были (так их назвали египтяне, на которых они напали со стороны моря). С севера пришли в Грецию дорийцы, образовавшие аристократическую элиту в среде местного ахейского населения. В дорийское время, в XI в. до н. э., в Греции появляется железное оружие…

А на севере Балкан, в бассейне Дуная, археология фиксирует накануне (XII в. до н. э.) так называемую пред скифскую миграцию, направленную из степей Южной России. Становится очевидно, что «ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕК, ЕГО РАННЯЯ СТАДИЯ СВЯЗЫВАЮТСЯ В ВЕНГРИИ, РУМЫНИИ И БОЛГАРИИ С КОНТАКТАМИ МЕСТНЫХ ПЛЕМЕН С КИММЕРИЙЦАМИ (ДОСКИФСКОГО ПЕРИОДА) И СКИФАМИ СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ»²⁰⁴. И это были не просто культурные контакты, но именно миграции, перемещения народов. Потомки киммерийцев и скифов, утвердившихся на Балканах на рубеже II и I тыс. до н. э., основали город Сингидун (совр. Белград).

Дунайские культуры (так называемый фракийский Гальштадт) раннего железного века обнаруживают следы мощного киммерийско-скифского влияния; напрашивается предположение, что ИМЕННО КИММЕРИЙЦЫ ПРИНЕСЛИ В БАССЕЙН ДУНАЯ И НА БАЛКАНЫ РАЗВИТУЮ ТЕХНОЛОГИЮ ОБРАБОТКИ ЖЕЛЕЗА (ВИ, т. 3, с. 358). Возможность распространения черной металлургии с юга на север следует отбросить: военно-политическая экспансия исходила с севера на юг, из Причерноморья на Балканы, в Малую Азию и Палестину, а не наоборот, и есть надежные свидетельства, что железо распространилось на юг именно в руках воинов…

Исходным пунктом «железного пути» в Европу и Восточное Средиземноморье (через бассейн Дуная и Балканы) были киммерийские степи Южной России. Вот откуда исходил импульс, положивший конец древним средиземноморским цивилизациям бронзового века. Вот откуда пришли «новые технологии».

В то же время на востоке события развивались похожим образом. В Средней Азии и Восточном Иране ранний железный век датируется еще XIV–IX вв. до н. э. — намного раньше, чем где-нибудь еще. Общеизвестно, что отсюда пошла последняя по времени волна «арийской» миграции, заложившая на рубеже II и I тыс. до н. э. основу цивилизаций Индии и Ирана. Расселившиеся арии принесли с собой в Индию технологию обработки железа… В Китае железный век начался в IX–VIII вв. до н. э., в эпоху «раннего Чжоу». Чжоуское царство в бассейне Хуанхэ было основано центрально-азиатскими ариями…

Итак, мы видим три основные пути распространения крупных технологических новшеств, местом изобретения которых была Великая Скифия — «континентальная» Евразия: первый путь, из Северного Причерноморья на Балканы и в Малую Азию, стимулировал развитие цивилизаций Средиземноморья; второй путь — через Среднюю Азию в Индию и Иран (вплоть до Междуречья) и третий — из Южной Сибири в Китай. Путь через Кавказ почти всегда был закрыт: горы препятствовали серьезному взаимодействию.

Этим путем прошли в VIII–V тыс. до н. э. новшества неолитического земледелия и скотоводства; в IV–III тыс. до н. э. — металлургия бронзы, в XIV–X вв. до н. э. — железа. Интересно, что наиболее ранние следы технологических новшеств обнаруживала всегда Средняя Азия и Иран (самое раннее и развитое неолитическое поселение Ганджи-Депе VIII тыс. до н. э., первые бронзовые орудия Сиалка и Суз IV тыс. до н. э., ранний железный век Средней Азии XIV–XI вв. до н. э.); за ними — балкано-дунайский центр и затем — сибирско-китайский.

В последнее время выясняется огромная роль в прошлом южно-сибирского — алтайского — центра металлургии²⁰⁵. Алтай славился производством металлов на протяжении всей «писаной» истории Древнего мира, и неудивительно. Богатые сибирские месторождения полезных ископаемых не иссякли еще до сих пор.

В связи с этим предполагают, что как медно-бронзовая, так и железная металлургия впервые были освоены в Южной Сибири. Но? видимо, это верно только по отношению к бронзе. Но для первых шагов обработки железа требуется не столько обильное, сколько легкообрабатываемое сырье. УНИКАЛЬНЫЕ ЗАПАСЫ ЛЕГКОПЛАВКОГО ЖЕЛЕЗА, ОЗЕРНО-БОЛОТНЫХ РУД (ДО 3/4 ВСЕХ ЕВРАЗИЙСКИХ) СОСРЕДОТОЧЕНЫ В — РАЙОНЕ СРЕДНЕРУССКОЙ ВОЗВЫШЕННОСТИ. Здесь же в изобилии сырье для древесного угля, которое только и применяли древние металлурги.

Видимо, первые шаги по изобретению земледелия были сделаны в Центральной и Южной России (европейской части), и здесь же была освоена металлургия железа²⁰⁶, тогда как обработка бронзы является приоритетом восточного — южносибирского — центра.

Великая Скифия никогда не испытывала недостатка в новых идеях и новых технологиях. И земледелие, и скотоводство, и металлургия бронзы и железа были здесь всегда на высоком уровне. Богатство сырьевой базы создавало возможность для совершенствования материальной культуры, развитый транспорт позволял широко пользоваться этими богатствами, а резкие колебания климата и постоянная опасность в условиях открытых пространств стимулировали необходимость прогресса. При этом Великая Скифия, уже в силу чисто географических факторов доступная влияниям со всех сторон, так же легко отдавала вовне плоды своего прогресса, как и заимствовала достижения других цивилизаций.

3.7. Золото

Это, наверное, самый известный атрибут культуры скифов: курган — «царская могила», и под ним клад, полный искусно изготовленных украшений из драгметаллов… Погребения скифских вождей под курганами в середине I тыс. до н. э. встречаются на огромной территории континентальной Евразии — от Нижнего Дуная до Алтая и Саян. На крайнем западе скифских земель, в Приднестровье (алазоны), обрядом погребения в VI–IV вв. до н. э. было сожжение, на всей остальной территории преобладало захоронение — уцелело множество ритуальных предметов, которыми снабжали усопших.

Самые известные находки были сделаны в курганах Приазовья-Причерноморья, которые начали раскапывать в XVIII в. В 1830 г. был открыт наиболее примечательный курган Куль-Оба (близ Керчи); этот клад положил основу скифской коллекции Эрмитажа. Находки с тех пор не прекращались, похоже, что скифский «золотой запас» еще до сих пор не исчерпан…

Не менее значительными оказались находки, сделанные на другом конце скифского мира, в приалтайских степях. «Золотая коллекция» петербургских музеев началась именно с сибирских кладов, обнаруженных еще при Петре Первом. Систематические раскопки, однако, начались только в XX в. Они дали не только изделия из драгметаллов, но и множество других вещей, которые сохранились благодаря вечной мерзлоте.

Масштабы курганного строительства в Южной Сибири впечатляют. Если в Причерноморье такого способа погребения удостаивались цари, то на востоке и прочие люди. Только в районе Саглы (Тува) — около 19 тыс. курганов скифского времени! В них обнаружены импортные предметы из Индии и Средиземноморья, а также множество вещей местного изготовления.

Распределение памятников античной эпохи Евразийских степей показывает, что скифская цивилизация имела два центра: один южнорусский, от Днестра на западе до Волги на востоке и Кавказа на юге, и другой — южносибирский, в районе Семиречья — Алтая-Саян. Среднеазиатские скифы были тесно связаны с сибиряками.

Предметы скифского прикладного искусства I тыс. до н. э., обладающие художественными достоинствами и выполненные в едином зверином стиле, обнаружены на огромной территории, от Дуная до Байкала. Кто и когда создал эти предметы? Казалось бы, ответ ясен; но не для всех: «Памятники искусства, добытые из скифских курганов, поражают утонченным мастерством, совершенством форм, экспрессией, выразительностью стиля. Интерес к этим памятникам очень велик как среди специалистов, так и среди широких кругов ценителей искусства. Им посвящена поистине необъятная литература. Однако до сих пор нет окончательного ответа на вопросы об истоках, путях развития и первоначальном происхождении этого искусства»²⁰⁷.

Раньше на вопрос о происхождении скифского золота отвечали: все это греки делали. Развитые, цивилизованные греческие мастера изготовляли и продавали украшения варварам… Правда, ранние скифские вещи имеют мало общего с греческой традицией. Но тогда, значит, их сделали в другом «цивилизованном» месте: «В VII–VI веках до н. э. привозные украшения поступали к скифам главным образом из Передней Азии. Они попадали к ним через Кавказ как предметы торговли или как трофеи, награбленные на Ближнем Востоке во время завоевательных походов кочевников…»²⁰⁸

Но ведь скифские клады найдены на огромной территории, от Дуная до Алтая и Саян. Причем сибирские памятники, сохранившиеся в вечной мерзлоте, выполнены не только на золоте, но и на дереве, ткани, кости — в том же своеобразном зверином стиле. И появились эти памятники как-то «сразу»: в одно и то же время на всем огромном пространстве «скифского мира»… Это исключает культурное заимствование не только из Греции, но и из Месопотамии. Нет чтоб сказать: скифы сами создали свое искусство… Все равно утверждают, что сначала «мастера передней Азии» выполняли драгоценные украшения для скифов, а позднее — греки.

Фактически истоки скифского звериного стиля — местные, южнорусские и уходят корнями к нач. III тыс. до н. э. Этим временем датируется курган вождя одного из прикубанских племен, обнаруженный на окраине Майкопа. Коллекция украшений, найденная в нем, поистине не имеет себе равных: «Майкопский курган — памятник мирового значения. Среди захоронений бронзового века в Европе по богатству находок с ним могут соперничать только знаменитые микенские гробницы в Греции» (Галанина, с. 12).

Достаточно сравнить фигуру золотого бычка и изображения животных на серебряном кубке из Майкопского кургана с золотыми оленем и пантерой, найденными в кубанских же курганах скифской эпохи, чтобы убедиться в их стилистическом единстве. Сходство с ними обнаруживают и предметы звериного стиля, найденные в других районах Великой Скифии, однако есть и местные особенности. Так, восточые, среднеазиатские и сибирские изделия отличались склонностью к стилизации, тогда как в Причерноморье-Приазовье большей популярностью пользовался «реализм».

При чем же здесь «греческие мастера»? Ведь в Греции в III тыс. до н. э. изделий, подобных украшениям из Майкопского кургана, обнаружено не было. Даже пресловутые сокровища из микенских гробниц датируются многими веками позднее, начиная с XVI в. до н. э. Кстати, древние греки-ахейцы, оставившие эти выдающие памятники, были пришельцами на юг Балкан с севера, вполне возможно, из Причерноморья. Вот такая получается цепочка: сначала высококлассные предметы, изготовленные из драгоценных металлов, обнаруживаются к северу от Кавказа, в Приазовье; затем, несколько веков спустя на Балканах, вместе с продвижением сюда нового населения. Напрашивается предположение: а не принесли ли ахейцы «высокие технологии» металлообработки с севера, с Дуная или даже Причерноморья?

То же самое относится и к ювелирному искусству Передней Азии. Никаких «предвестников» скифского стиля там не обнаружено; клады VIII–VII вв. до н. э., найденные на территории древнего государства Урарту и явно принадлежавшие скифским вождям, содержали изделия, которые скифы сделали сами для себя и по своему вкусу… Мало того, установлено, что «МНОГИЕ ПРЕДМЕТЫ СКИФСКОГО ТИПА БЫЛИ СКОПИРОВАНЫ УРАРТАМИ СО СКИФСКИХ ОБРАЗЦОВ»²⁰⁹. То есть это скифы принесли в Переднюю Азию свое высокое искусство, а не наоборот…

А как же античные города Причерноморья? А как же знаменитая морская торговля, соединявшая Афины с Херсонесом, Пантикапеем и Танаисом? Неужели этого не было? Конечно же, было. Невозможно отрицать, что товары греческого производства поступали в Причерноморье, притом в достаточно больших количествах. Чтобы правильно представить себе культурное взаимодействие греков и скифов в античных причерноморских полисах, следует забежать далеко вперед по шкале времени и найти подходящую модель такого взаимодействия. От берегов Черного моря перейдем к берегам Балтики, и из V в. до н. э. — в XVIII в. н. э. Как известно, в этом столетии в самом восточном углу Балтийского моря возник город Санкт-Петербург (как когда-то в самом восточном углу Меотиды — Танаис). Допустим, примерно через 4 тысячи лет о Петербурге не сохранится точных сведений, но останутся образцы архитектуры и прикладного искусства. Некий исследователь, сравнивая их с сохранившимися немецкими, французскими или итальянскими образцами, пожалуй, заключит, что город был немецкой (или итальянской) колонией, тем более что надписи предоставят некоторые имена типа Росси, Растрелли, Фальконе, Фаберже… Но мы-то знаем, что это не так. Петербург был зоной культурного контакта, взаимодействия цивилизаций, но вовсе не «колонией». И несмотря на огромный пласт западноевропейской культуры, который Россия впитала в XVIII в., ни у кого не возникнет сомнения, что русское искусство петербургского периода глубоко национально. То же можно сказать и о скифском искусстве античности: несмотря на явное средиземноморское влияние, оно оставалось своеобразным, ни на что не похожим, в том числе и на греческие «образцы».

Хорошо известно, что многие сюжеты, изображенные на драгоценных предметах из причерноморских курганов, имеют местное происхождение. Это сцены скифских сражений, как на золотом гребне из кургана Солоха, сцены укрощения диких коней, как на серебряной амфоре из Чертомлыкского кургана, просто изображения скифских всадников, как на золотой гривне из Куль-Обы. «Типовым» сюжетом был скифский миф о первопредке, выигравшем состязание с натягиванием лука, как на электровом сосуде из Куль-Обы или аналогичном изделии, найденном под Воронежем. Знаменитая пектораль из кургана Толстая Могила представляет собой изображение трех частей мира в представлении скифов: нижняя — мир хаоса (грифоны, терзающие коней), верхняя — идеальный мир «порядка» (люди, занятые ритуальной обработкой «золотого руна», и домашние животные в спокойных позах) и средняя — связующее эти два мира «древо жизни» (растительный орнамент).

Те же предметы, на которых, казалось бы, изображены античные сюжеты, на самом деле представляют «общее религиозное поле» греческой и скифской цивилизаций. Учитывая общее арийское происхождение*, удивляться этому не стоит.

* «Греки» времен «полисов» в Крыму уже далеко не арии, в них большая примесь негроидности средиземноморской малой расы. Впрочем, «греков» в скифо-русских городах побережья Русского моря было не столь и много — значительно меньше, чем сейчас их проживает в Севастополе, Одессе, Евпатории. Что касается Ахилла, он тавроскиф, рус, а к «древним грекам» имеет только то отношение, что попал в эпос и мифологию средиземноморских народов, которых обобщенно считают за «греков». А для скифов-русов Ахилл — их национальный герой. К слову, нам давно пора стряхнуть «греческую» раззолоченную шелуху с великой и изначальной мифологии и в целом культуры русов. — Примеч. Ю. Д. Петухова.

Так, например, электровая обивка горита (колчана), найденная в Чертомлыкском кургане, украшена сценами из жизни Ахилла. «Гомеровский» герой Ахилл почитался в Причерноморье как бог, и этот культ был местного происхождения. Недаром же «греческая» традиция называла Ахилла царем не то Мирмекия (на Боспоре), не то Танаиса…

Знаменитая золотая подвеска из кургана Куль-Обы изображает, как принято считать, греческую богиню Афину Палладу, причем является копией статуи Фидия, помещенной в Парфеноне. Стоит напомнить, что и жители причерноморских полисов, особенно Херсонеса, и скифы (по свидетельству Геродота) превыше всех богов почитали некую Деву. Греки сравнивали скифскую богиню то со своей Артемидой, то с Гестией, но, скорее, она была подобна Афине, в честь которой греки назвали свой главный город и построили лучший храм — Парфенон (то есть храм Девы). И греческая, и скифская Девы занимали в пантеоне богов первое место, что указывает на общность происхождения этого образа. И вполне возможно, что богато украшенный шлем Афины с боспорской подвески вовсе не является копией статуи Фидия, а просто восходит к некой общей традиции изображения этой богини…

Кстати, о боспорских подвесках и серьгах. Пожалуй, они представляют собой венец скифского ювелирного искусства. Особенно примечательны серьги, найденные в Феодосии, и подвески из Куль-Обы. Они представляют собой довольно сложную конструкцию (диск с большой подвеской в виде полумесяца, к которой крепятся цепочки с маленькими подвесками) и выполнены с применением техники зерни, к настоящему времени утраченной.

Древние мастера покрывали поверхность своих изделий узором из мельчайших золотых зерен, расположенных правильными группами по четыре в каждой. «Когда в 1853 году феодосийские серьги были найдены, они привлекли внимание золотых дел мастеров. Известные ювелиры Парижа и Петербурга пытались сделать копию украшения, но задача оказалась невыполнимой. Ювелиры смогли соединить только три зерна, а не четыре»²¹⁰.

И этот шедевр назвают высшим достижением греческого искусства, вышедшим якобы из мастерской Фидия. Позвольте, но ведь в самой Греции подобных шедевров не обнаружено? И не обнаружено больше нигде, кроме Боспорского царства… Почему-то лучшие произведения древней микротехники обработки металла найдены именно на территории России, где они и были изготовлены местными мастерами.

Во времена господства сарматов стиль украшений несколько изменился; реалистические изображения сменились «авангардом», похожим на сибирский. Одно это показывает, что они изготовлялись местными мастерами: с востока пришло новое население и принесло с собой культурную традицию, близкую сибирской.

Древняя скифская металлообработка мало уступала европейскому уровню Нового времени!

3.8. Скифские ремесла и прикладное искусство

До недавних пор понятие «скифское искусство» сводилось к золотым украшениям из скифских курганов. Блеск золота затмевал глаза… Постепенно, однако, выяснилось, что скифы изготовляли не только ювелирные изделия.

В глубине Алтайских гор, в небольшой степной котловине — долине Пазырык на правом берегу реки Большой Улаган — сохранились древние курганы. Бальзамированные тела умерших здесь хоронили в бревенчатых погребальных камерах, в саркофагах-колодах, выделанных из цельного дерева. Сверху насыпали землю со щебнем… Благодаря уникальным условиям вечной мерзлоты, в этих курганах сохранилось то, чего нельзя найти в других скифских памятниках.

Оказалось, что в Скифии «…художественные изделия выполнялись не только из золота, и не столько из золота, сколько из самых разнообразных, и общедоступных, материалов, таких, как дерево, рог, кожа, мех, цветной войлок… Искусство это… было общенародным. Одни и те же изделия нашли в богатых и бедных погребениях»²¹¹. В этом нет ничего странного: ювелирные изделия обычно не столь распространены, как всевозможные поделки, которыми люди любят украшать быт. Резьба по дереву и кости была более популярна у «простых скифов», чем золотое дело. Но ведь горе-исследователи скифской культуры утверждали, что золото, добытое в курганах, скифы купили (или захватили) у греков… А оказалось, что в том же стиле выполнены и простые бытовые предметы, которые изготавливали даже не профессиональные ремесленники, а простые рядовые скифы — для своего удовольствия.

Судя по находкам в Пазарыке, скифы украшали все, что возможно: конскую сбрую, посуду, кожаные вещи, мебель, одежду, ковры… Интересны ткани, обнаруженные в алтайских курганах: ведь в обычных условиях так долго (2,5 тыс. лет) они не сохраняются. Пазарыкские ткани оказались в основном местного производства, причем очень высокого качества: это и полотно, и войлок, и тонкая шерсть (вытканная с двусторонним саржевым переплетением и диагональным рисунком). В качестве красителей применялся пурпурин, ализарин, индиго. Ткани, кожаные и меховые изделия искусно комбинировались, расшивались и украшались аппликациями. Одним из важных предметов прикладного искусства в скифском быту были ковры, в условиях прохладного сибирского климата явно не роскошь. Население Горного Алтая во времена Пазарыкских курганов жило в основном в бревенчатых домах (типа изб), стены и полы которых застилались войлочными коврами.

О скифской одежде прежде судили только по изображениям, но находки в Пазарыкских курганах позволили посмотреть на нее воочию. Верхняя одежда простого скифа состояла из короткого — до колен — кафтана с косыми, заходящими одна за другую полами, перетянутого ременным поясом. Теплый кафтан изготовлялся из меха, шерстью внутрь, более легкий из шерстяной ткани (например, из тонкого войлока). Иногда поверх накидывали на плечи плащи с застежкой на груди или правом плече. Штаны носили длинные узкие меховые или широкие войлочные; они заправлялись в мягкие сапоги и перевязывались ремнем. Под кафтанами одевали полотняную рубаху (тоже до колен). Головные уборы носили высокие, остроконечные, с полями, перекрывающими плечи, или же шлемовидные шапки-ушанки (нечто типа буденовки).

На большом войлочном ковре, найденном в Пазарыке, всадник изображен в короткой, перетянутой в талии поясом куртке со стоячим воротником и с коротким плащом за плечами, в узких штанах в обтяжку (Руденко, с. 127). Эти приталенные куртки с воротниками-стойками напоминают русский костюм, принятый при дворе московских царей в XVII столетии… Правда, накидные плащи на одной пряжке тогда уже вышли из моды, но в Средние века, как известно, они были непременным атрибутом княжеской одежды.

Женский костюм включал те же короткие кафтаны, меховые или войлочные, с длинными декоративными рукавами (так напоминающими рукава русского средневекового костюма). В наряд входили меховые нагрудники, полусапожки из мягкой кожи с вышивкой и тонкие войлочные носки. Судя по всему, женщины по необходимости носили штаны, как и мужчины, но все же предпочитали платья. Все это было расшито и украшено по мере возможности. Головы скифских женщин украшали косы, иногда оформленные в сложные прически, с булавками, войлочными жгутами и даже накладными волосами. Головные уборы имели вид кожаной «скуфейки» с тульей и прикрывающей плечи меховой оторочкой или же представляли собой нечто типа деревянного «шлема» с разукрашенной кожаной покрышкой и отверстиями для кос, укладываемых поверх (последний тип напоминает русские средневековые женские шапочки — кики или кокошники).

И мужчины, и женщины носили серьги, гривны (на шее) и браслеты, выполненные в знаменитом зверином стиле в технике перегородчатой эмали и зерни, пользовались зеркалами (серебряными и бронзовыми). Еще в X столетии греков поражал вид русского князя Святослава с жемчужной серьгой в ухе… Кроме всего прочего, скифы любили такой экстравагантный вид украшения, как татуировку*. Изображения реальных и фантастических зверей, лошадей, орлов, грифонов — покрывали плечи и руки скифских мужчин.

* В захоронениях найдены мумии скифов с достаточно хорошо сохранившейся на коже татуировкой растительных и звериных мотивов. Это тот же стиль, что использовали «расписанные травами и зверями» агафирсы. Точно такие же татуировки, по описанию Ибн-Фадлана, носили средневековые русы, которых он встретил на Волге. Один этнос (суперэтнос русов) — одни традиции, пронесенные сквозь тысячелетия. — Примеч. Ю. Д. Петухова.

Ремесла и прикладные искусства, украшающие быт, находились у скифов на самом высоком уровне. Скифская одежда была проста, удобна и как нельзя лучше подходила для климата евразийских степей. Надо отметить, что «заграничные» жители в конце концов не нашли ничего лучшего, чем скопировать скифскую одежду хотя бы в такой важной детали, как штаны. Начиная с IV–III вв. до н. э. от центрально-азиатских скифов, осевших в среднем течении реки Хуанхэ, штаны позаимствовали китайцы (до этого они носили только халаты). А во II–IV вв. н. э. мода на штаны наконец докатилась до «цивилизованных» греков и римлян…

3.9. Скифская письменность

Античные греки особо отмечали высокий культурный уровень Скифии, отличающий ее от соседних народов. Еще Геродот писал: «Понт Евксинский… представляет вкруг себя народы, всех стран непросвещеннейшие, исключая лишь скифский: ибо по сию сторону Понта ни одного народа мы не можем предложить, мудростию известного, ни одного мужа, ученостию знаменитого, кроме народа скифского и царя Анахарсиса».²¹² По свидетельству Диогена Лаэртского, способность скифов поддерживать культурную беседу даже вошла в поговорку: «говорить, как скиф»²¹³.

Неужели можно быть «знаменитым ученостью» и прославиться красноречием, не читая книг? Еще совсем недавно само словосочетание «скифская письменность» казалось столь крамольным, что всякая дискуссия на эту тему давилась в самом зародыше. Считалось, что якобы письменность изобрели древние шумеры и египтяне, независимо от них китайцы… что якобы «хитрые купцы-финикийцы»* усовершенствовали шумерскую клинопись и создали алфавит, который заимствовали у них греки, а от них римляне и все остальные. Такая концепция родилась в XIX столетии и держится до сих пор в справочных изданиях, хотя за последние десятилетия накопилась уйма фактов, разбивающих ее в пух и прах.

* Достижения финикийцев нам не следует приуменьшать, тем более что финикийцы, точнее, «фенеци» и «венеты» — этимологически одно слово-понятие и один народ. Несмотря на усиленные старания гебраистов и «библеистов», загнать венетов-финикийцев в искусственно создаваемую общность семитских народов Ближнего Востока не удалось и не удастся. Ни шумеры, ни аккадцы, ни сурийцы, ни палестинцы-пелиштим-филистимляне, ни ассуры-ассирийцы, ни египтяне, ни хетты никогда не были семитами — и выходцев из Аравии называли «чужаками», «людьми пустынь», «людьми смерти». Венеты Средиземноморья, позже венеци, основавшие Венецию и множество иных городов, вены — были русами-индоевропейцами. Уже позже, на рубеже эр, их «экологическую нишу» занял «торгово-ростовщический интернационал» — наслоился на исходный пласт, заслонил его от взора неискушенного исследователя, увы… — Примеч. Ю. Д. Петухова.

Откуда такой консерватизм, такое поразительное равнодушие к фактам и элементарной логике? Все дело в том, что вопрос о письменности — очень важный. По сути, система письменности представляет собой основу, костяк духовной культуры. Ведь это система обработки и хранения информации, отражающая сам «способ мысли», принятой тем или иным народом. Пересмотр истории развития письменности неизбежно приводит к созданию новых концепций общеисторического развития, а этого-то многие и не хотят.

До недавних пор утверждали следующее: 1) письменность родилась в момент появления культуры городского типа и связана со становлением «классового» государства; 2) письменность развилась от иероглифической системы к алфавиту; 3) все это произошло в Передней Азии с конца IV тыс. по конец II тыс. до н. э. (когда появился «венец творения» — финикийский алфавит). Разберемся, насколько эти положения соответствуют действительности.

Система письменности тем совершеннее, чем меньше в ней используется знаков (при адекватной передаче информации). Иероглифическое письмо работает на принципе «одно слово — один символ» и обычно насчитывает около 2000 знаков (именно столько «разговорных» слов содержат современные языки) плюс еще специальные термины. Промежуточной формой между иероглификой и алфавитом является слоговое письмо (от десятков до нескольких сотен знаков). Обычные алфавиты, работающие на принципе «один звук — один символ», имеют около тридцати знаков (от 20 до 45).

Кроме того, по написанию различают «рисуночное» и «линейное» письмо. В первом случае в качестве знаков используют картинки, во втором — абстрактные символы. Следует помнить, что рисуночное письмо и примитивная пиктография (когда первобытный человек рисует, как он пошел на охоту и что там добыл…) представляют собой разные вещи. При желании и алфавит можно сделать рисуночным.

Как пример развития письменности, обычно приводят историю шумерской клинописи. Известно, что, начиная с 3200–3100 гг. до н. э. в Месопотамии пользовались рисуночным протошумерским письмом, насчитывавшим до 2000 знаков. Это была не примитивная пиктография, а обычная иероглифическая система, подобная современной китайской (которая содержит примерно столько же ходовых знаков). Но уже в середине III тыс. до н. э. появилась более совершенная клинопись: картинки сменились абстрактными символами, а число знаков сократилось до 600 (многие знаки обозначали уже не отдельные слова, а слоги). Казалось бы, есть прогресс. Но не слишком ли внезапный? С какой стати шумеры отказались от иероглифики (которой китайцы прекрасно пользуются до сих пор)? Ответ на этот вопрос дает сравнение с Египтом. В III–II тыс. до н. э. здесь тоже сложилась система письменности, подобная клинописи, насчитывавшая до 700 знаков. Эта система сохранялась вплоть до античной эпохи, но к концу ее существования число знаков… увеличилось до 2000. Египетская письменность за многие тысячелетия развивалась «естественным» путем. Но только не совершенствовалась, а деградировала (увы, естественный путь развития — это увеличение энтропии, хаоса, упрощение системы). В конце концов она стала чисто иероглифической, по принципу «одно слово — один символ» (2000 знаков). Египетские иероглифы демонстрируют «процесс возрастания энтропии» в отдельно взятой культуре…

Если напомнить, что Месопотамия была «перекрестком цивилизаций», то «прогресс» шумерской письменности становится объясним. Клинопись появилась в тот момент, когда в Месопотамии стали доминировать аккадцы (XXIV в. до н. э.). Похоже, что собственно «шумерским» было рисуночное иероглифическое письмо, более развитую клинопись принесли с севера Месопотамии аккадцы.

Клинописью пользовались и многие другие малоазийско-закавказские народы: хурриты, урарты, древние хатты (Малая Азия), сменившие их хетты. Утверждение, что все они заимствовали письменность у шумеров, не соответствует действительности: на самом деле систему передачи информации цивилизации меняют только со своей «шкурой». Именно это и произошло с шумерами: их завоевали аккадцы, навязали им свою (сложившуюся в Северной Месопотамии) культурную традицию, и… шумеры после этого исчезли как этнос. Итак, клинопись — это «аккадское» (или скорее малоазийско-закавказское), а не «шумерское» письмо.

Одновременно с шумеро-аккадской клинописью существовали и более совершенные системы. Так, в бассейне Инда цивилизация Хараппы использовала рисуночное письмо всего с 400 знаками (с XXII в. до н. э.). А в Эламе (юго-запад Ирана) уже в конце IV тыс. до н. э. существовало так называемое рисуночное письмо, насчитывавшее всего 150 знаков. Эта «протоэламская» письменность пока не расшифрована, но ясно, что она слоговая, а не иероглифическая. И ею пользовались тогда, когда на глиняных табличках Шумера выдавливали до 2000 знаков!

Начиная с XXIV в. до н. э. в Шумере появилась более развитая 600-знаковая клинопись, но эламиты тоже «прогрессировали»: тогда же перешли на 90-знаковое письмо (тоже не расшифровано). Правда, оно использовалось недолго: уже в XXII в. до н. э. было вытеснено шумерской клинописью. Но не потому, что было хуже. Просто как раз в это время Шумеро-Аккадское царство завоевало Элам…

Очевидно, что письменность Древнего Ирана была гораздо «прогрессивнее» современной ей переднеазиатской. А Балканы? Крито-микенская письменность эпохи бронзы, известная не ранее XX в. до н. э., далеко «обгоняла» шумерскую клинопись и находилась примерно на том же уровне, что и эламская (слоговое письмо, 80–90 знаков). С наиболее ранней формой этой письменности, так называемым критским рисуночным письмом, была связана и ранняя форма малоазийской письменности — хеттское рисуночное письмо. Очевидно, обе системы восходили к одному источнику.

Хетты, народ арийского происхождения, обосновавшись в Малой Азии, вписались в местную культуру и в конце концов позаимствовали здешнюю — так называемую хаттскую — письменность, полностью аналогичную аккадской 600-значной клинописи. Она была гораздо примитивнее слоговой, собственно хеттской, но… при культурном контакте победила. Так что не всегда при взаимодействии цивилизаций выигрывает более прогрессивная форма.

Системы евразийской письменности

Известные системы письменности V–II тыс. до н. э. Время Структура и число знаков

1. Тэртерийское письмо (дунайские культуры) 5000 г. до н. э. Слоговое, 150–200 знаков

2. Эламское рисуночное письмо (Иран) 3200 г. до н. э. Слоговое, 150 знаков

3. Шумерское рисуночное письмо 3200 г. до н. э. Иероглифическое, 2000 знаков

4. Египетское иероглифическое письмо 3300 до н. э. — I тыс. н. э. Иероглифическое, от 700 до 3 тыс. знаков

5. Хараппское рисуночное письмо (Индия) С XXII в. до н. э. Иероглифическо-слоговое, 400 знаков

6. Шумеро-аккадская клинопись (Месопотамия) С XXIV в. до н. э. Иероглифическое, 600 знаков

7. Эламское слоговое письмо (Иран) XXIV–XXII в. до н. э. Слоговое, 90 знаков

8. Рисуночное письмо Крита XX–XVII в. до н. э. Слоговое, 150 знаков

9. Критское линейное письмо А (минойское) XIX–XV в. до н. э. Слоговое, 80–90 знаков

10. Крито-микенское линейное письмо Б (греческое ахейское) С XV в. до н. э. Слоговое, 80 знаков

11. Кипро-минойское письмо (Кипр) Тогда же Слоговое, 80–90 знаков

12. Фестский диск (Крит) — рисуночное письмо XVII в. до н. э. 44 знака. Предалфавитное?

13. «Хаттская» клинопись (древнего доарийского населения Малой Азии — Анатолии) в Анатолии До хеттов Иероглифическое, подобно аккадской, 600 знаков

14. Рисуночное письмо ариев-хеттов, более древнее, чем хеттская же клинопись (Малая Азия) До прихода в Анатолию? Слоговое, сходство с рисуночным критским.

15. Хеттская клинопись (Малая Азия) С XVIII в. до н. э. Иероглифическое, 600 знаков

16. Финикийское слоговое письмо С XVII в. до н. э. Слоговое, 100 знаков

17. Письменность басков (Испания) Ок. 1500 до н. э. Слоговое, ок. 150 знаков

18. Китайские иероглифы эпохи Шан-Инь С XIV в. до н. э. 3500 знаков, из них 2500 сохранились До сих пор

19. Финикийское консонантное (без гласных) С XII в. до н. э. Около 20 знаков

20. Письменность южносибирских ариев «чжоу» XI в. до н. э. Орхонские руны?

Столь развитая письменность, как слоговая эпохи бронзы, не могла, конечно, возникнуть на голом месте. И недавние археологические находки пролили свет на историю ее возникновения. В 1961 г. при раскопках в Румынии (неолитическая культура Турдаш) была обнаружена знаменитая тэртерийская табличка — надпись на глиняной дощечке, датируемая около 5000 г. до н. э. Это самые древние (на сегодня) письмена. Впоследствии нашлись и другие надписи, принадлежавшие носителям «дунайских культур» V–IV тыс. до н. э. Хотя дешифровка их пока вызывает споры, ясно видно, что система письменности — слоговая, а не иероглифическая: количество знаков не превышает двухсот. Вот где оказались истоки балканского слогового письма эпохи бронзы!

Тэртерийская находка опровергла еще одно предвзятое убеждение: становление письменности оказалось никак не связано с появлением государства в современном смысле слова (носители культуры Турдаш V–IV тыс. до н. э. были типичные неолитические земледельцы). Следует учесть, что слоговое письмо тэртерийской таблички должно было иметь какое-то предварительное развитие…

Наиболее ранняя письменность Месопотамии — «протошумерская» (известная только со времени около 3000 г. до н. э.) обнаруживает большое сходство с балканским слоговым письмом (5000 г. до н. э.). При этом шумерское письмо, сравнительно позднее по времени, оказалось и намного «худшего» качества (до 2000 знаков по сравнению с 200 балканскими). Не приходится сомневаться, что письменность Передней Азии, а вместе с нею, разумеется, и все то, что называют словом «цивилизация», сложилась под сильнейшем влиянием, шедшим с Балкан²¹⁴. Миф о «культурных шумерах», заложивших основы общества не соответствует действительности.

Становление письменности в цивилизациях «южного пояса» обнаруживает те же закономерности, что и развитие металлургии. Переднеазиатские культуры создали для себя иероглифическое письмо, лучшие образцы которого насчитывали до 600 знаков. А вот более СОВЕРШЕННОЕ СЛОГОВОЕ ПИСЬМО ПОПАДАЛО В ПЕРЕДНЮЮ АЗИЮ ДВУМЯ ПУТЯМИ: ЧЕРЕЗ ИРАН (ПРОТОЭЛАМСКОЕ ПИСЬМО С IV ТЫС. ДО Н.Э.) И БАССЕЙН ДУНАЯ — БАЛКАНЫ (ТЭРТЭРИЙСКОЕ ПИСЬМО НАЧАЛА V тыс. до н. э.). Поскольку известно, что именно в IV–III тыс. до н. э. через Балканы в Малую Азию и через Среднюю Азию в Иран расселялись арии, неся с собой высокую культуру бронзы, то становится ясно, что прогрессивная слоговая письменность принадлежала именно им²¹⁵.

Нет оснований утверждать, что основы современной культуры заложила шумеро-аккадская клинопись. По всей видимости, с ней имел мало общего даже финикийский алфавит. Ведь финикийское слогового письмо (около 100 знаков), которое послужило основой для этого алфавита, появилось много позже после того, как стали известны аналогичные иранские и балканские слоговые системы…

Сравнительно недавно были прочитаны письмена народов Анатолии раннего железного века (нач. I тыс. до н. э.). Оказалось, что они обнаруживают сходство с греческим и с финикийским алфавитами, причем сходство, которое не позволяет утверждать их однозначное происхождение ни от первого, ни от второго. Выходит, в раннем железном веке алфавитных систем было много, и все они, имея оригинальную форму, имели нечто общее между собой. Не решаясь оспорить устаревшую теорию, исследователи, прочитавшие малоазийские письмена, объясняют «странное» сходство так: жители Малой Азии кое-что в своей системе переняли у греков, кое-что греки у них… а в конечном итоге финикийский алфавит все же первичен²¹⁶. Но алфавит — это не сборная солянка. Как это можно заимствовать алфавит частично — по букве, что ли? И как мог осуществляться такой взаимообмен? Ведь древние греки и анатолийцы даже в состав одного государства не входили. Новые исследования показывают, что свести происхождение всех алфавитов мира к финикийскому невозможно. Так, надписи бронзового века, принадлежавшие коренному населению Пиренеев баскам, имеют сходство с «синайским шрифтом», который послужил основой для финикийского письма, но относятся к более раннему времени — около 1500 г. до н. э. Очень похоже пиренейское письмо и на алфавитные системы Малой Азии (Кондратов, с. 201). Но особенно тесную связь оно обнаруживает с древними письменностями Кавказа — абхазской и грузинской… Это доказывает, что по крайней мере кавказские алфавиты от финикийского не «происходили».

Скорее всего, источник, из которого развились первичные алфавиты, находился не в самом Средиземноморье, а где-то севернее, в континентальной Европе. Где именно, проливает свет знаменитый фестский диск. Эта круглая глиняная табличка, найденная на Крите и датированная около 1700 г. до н. э., содержит 44 рисуночных знака, выполненных с помощью штамповки; анализ показал, что всего их могло быть до 55. Известно, что некоторые алфавиты, например южнославянская глаголица, содержат как раз 44 знака…

Самое интересное, что один из знаков фестского диска — голова человека — копия египетских рисунков, изображавших воинов «народов моря», обрушившихся на Средиземноморье около 1200 г. до н. э. Согласно Библии, в Палестину «народы моря» (филистимляне) пришли с острова Крит. Но Крит мог быть «промежуточным этапом» их похода. Уникальность находки фестского диска свидетельствует, что его авторы на Крите особенно не задерживались…

Становится ясно, что развитое слоговое письмо (может быть, уже алфавитное) пришло в Восточное Средиземноморье одновременно с металлургией железа: и то и другое принесли с собой «народы моря», пришедшие через Дунай и Балканы из киммерийских степей. На единой основе этого письма, насчитывавшего всего 44–50 знаков, и сложились (самостоятельно и одновременно) некоторые известные алфавиты Восточного Средиземноморья; только этим и можно объяснить их сходство.

Археологические исследования не могут выявить ранние этапы развития письменности. Писали-то обычно на очень непрочном материале. Поэтому оценить время возникновения письменности можно только по косвенным данным. Если учесть, что около 5000 г. до н. э. слоговое письмо уже существовало, то предысторию его развития следует отнести примерно к XII–VI тыс. до н. э. И это только верхняя граница.

Нам известны великолепные наскальные рисунки, оставленные первобытными людьми Солютрейской эпохи (XVIII–XV тыс. до н. э.). Письменность тесно связана с живописью. Если люди умели создавать изображения высокого качества, то почему бы не допустить, что они могли рисовать абстрактные символы и пользоваться ими для передачи информации?

Чтобы накопить свод астрономических данных, который имели развитые культуры Древнего мира, требовались непрерывные наблюдения в течение 20 тысяч лет. Находка на верхнепалеолитической стоянке в Сибири (близ Ачинска) «жезла колдуна» позволяет утверждать, что уже 18 тыс. лет назад уровень «первобытной астрономии» был высок. На жезле был обозначен с высокой точностью лунно-солнечный календарь и орбитальные периоды планет…

Как пишет известный исследователь сибирских палеокультур В.Е. Ларичев: «Достаточно знать, насколько сложна задача разработки всех упомянутых календарей и каких точных расчетов требуют они, чтобы воздать должное величию познаний в математике, геометрии и астрономии тех древних, которые жили в Сибири 18 000 лет назад. Ведь в любой книге о календарях такого рода достижения, которые ранее приписывались шумерийцам, оценивались как величайшие прозрения человеческого ума. Отныне эта честь будет принадлежать охотникам за мамонтами из Сибири»²¹⁷.

Существование календарных систем и постоянное ведение астрономических наблюдений просто невозможны без столь же развитой системы письменности… Ранняя, верхнепалеолитическая, датировка возникновения системы слогового письма позволяет объяснить ее сходство у разных народов. Слоговое письмо народов Евразии не исчезло вместе с появлением алфавитного, а продолжало использоваться вплоть до Средневековья. Известны его различные системы: 1) скандинавские руны; 2) кельтское «огамическое письмо»; 3) славяно-русские руны («черты и резы», как выразился о древнейшей славянской письменности Черноризец Храбр в X столетии²¹⁸); 4) индийское письмо «брахми», сохраняющееся с некоторыми изменениями до сих пор; 5) орхонские руны — памятники письменности Сибири, и некоторые другие.

Особенно впечатляет сходство скандинавских и сибирских (орхонских) рун — около 20 знаков полностью совпадают по написанию. Понятно, что сибиряки не «импортировали» свою письменность из Скандинавии, и обратный процесс тоже вряд ли возможен. Складывается картина, что вся внутренняя, континентальная Евразия была некогда полем распространения древней рунической слоговой письменности. Такое «общее поле рун» могло существовать только в период арийского единства в южнорусских степях²¹⁹. С распадом этого единства в бронзовом веке (IV–III тыс. до н. э.) слоговое письмо начало «расползаться» по всем направлениям; лучше всего оно сохранилось на периферии.

Представители русофобской исторической традиции XVIII–XX вв. долгое время пытались отрицать сам факт существования у славян рунической письменности. Однако находки древнейших рунических надписей на славянских языках совершенно замолчать не удалось, и даже в самые неблагоприятные времена появлялись исследования, посвященные им.²²⁰ Как и следовало ожидать, скандинавские и славянские руны оказались тесно связаны между собой, причем именно славянская письменность выглядит первичной.

На происхождение скандинавских рун указывает сам их алфавитный порядок, образующий формулу-заклинание «ПЕРУНАН СТЕАРВ МЛНАИ БИ», известную по надписи на славянском идоле из Ретры. Скандинавы, как известно, не знали Перуна. Приходится сделать вывод, что «германский алфавитный порядок, а, следовательно, и сам алфавит были заимствованы у славян в древнейшие времена»²²¹, или, что вернее, обе системы происходят из общего источника, причем славяне сохранили более других индоевропейских народов преемственность со своим древнеарийским прошлым. (В Скандинавии I–X вв. н. э. не было никаких «германцев». Шведы, норвежцы, датчане, как народности сформировались лишь к XVII в. и при активном романо-германском воздействии. Скандинавы до XII в. говорили на общем древнескандинавском языке — этот язык был флективным, славянским. Древнейшие слои скандинавских городищ и торжищ принадлежали славянам. Скандинавской проблемы вообще не существует — все норманны, викинги, варяги VI–XI вв. были русами, славянами. «Проблемы» начались с XIII–XV вв., когда заезжие латинские и свежеобразованные псевдогерманские собиратели фольклора (типа Снорри Стурлусона) стали записывать славянские былины и сказания Скандинавии латынью и новообразованными искусственными для того времени «немецкими диалектами». В результате такого «испорченного телефона» исследователи получили германообразные саги — и вся дальнейшая скандинавистика и норманистика из исторической науки превратилась в самое пошлое и заурядное литературоведение, изучение и трактование переводных и заказных литературных произведений. Пример искажения, скажем, — само слово «скальд», которое исходит из слова «склад», складывателей былин — как германское Вальд происходит от славяно-русского Влад. И потому мы должны знать, что скандинавы I–X вв. н. э. — потомки скифов, носители звериного стиля — не могли говорить и писать на несуществовавших тогда германо-немецких языках, они говорили и писали исключительно на флективном славянском, а еще точнее, старорусском языке. И потому старые руны не переводятся при посредстве немецкого языка и никогда не переведутся. Снорри Стурлусон, известнейший собиратель и обработчик саг, живший в XIII в., исландец, крупнейший магнат Исландии — по заказу короля Норвегии составлял «хроники», по сути, «политическую историю» новообразуемого христианского королевства, описывая былинные события истории русов — события пятисот — трехсотлетней давности, переводя славянский древнескандинавский на латынь и ранненемецкий, а зачастую, просто используя славянские образы и слова: основной его труд Heimskringla («Круг земной») в названии своем не калька-перевод, а прямая трансформация старорусского — «хемь»=«земь» + «крингла»=«кругла, круг, круглая» с вводом характерного северного носового «н» — то есть — Земь-кругла, Землекруг — в литературном звучании «Круг земной». Германизация Скандинавии — явление позднее, имеющее характер политический, а не этноисторичес-кий. — Примеч. Ю. Д. Петухова.)

Попытки читать обнаруживаемые руны обширных регионов Евразии, причерноморские, хазарские, сибирские, исходя из языков германской группы, закончились провалом. Напротив, оказывается, что многие РУНИЧЕСКИЕ НАДПИСИ ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЕВРОПЫ, обнаруживаемые вплоть до севера современной Германии (Шлезвига) и в самой Скандинавии, ЧИТАЮТСЯ ПО-СЛАВЯНСКИ²²². Это неудивительно, если учесть, что большая часть Германии в древности была заселена славянами-вендами (и не только вендами. — Примеч. ред.), и их культурно-политическое влияние — на уровне правящих династий — ощущалось и в самой Скандинавии (царский род ванов-вендов, согласно скандинавским сагам, имел божественное происхождение).

Не решаясь «читать» сибирские руны по-немецки, германоязычные исследователи XIX в., без всяких оснований, объявили их… памятниками тюркской письменности. Однако почти полное совпадение сибирских рун со славяно-германскими заставляет предполагать их арийское происхождение.

Сохранились свидетельства источников, что сибирские и центральноазиатские арии пользовались оригинальной системой письменности задолго до того, как на историческую арену вышли тюрки; очевидно, последние заимствовали ее у первых. Известно, что в XI в. до н. э. древнекитайское царство Шан-Инь завоевал народ «чжоу», основавший одноименную империю. Эти «чжоу» были светловолосыми ариями Восточного Туркестана (сейчас провинция Синьцзянь), родственными скифам. Сохранились надежные сведения, что еще до завоевания Китая (то есть во II тыс. до н. э.) арии «чжоу» имели свою письменность, отличную от китайской²²³. Позже они оставили ее, перейдя на местные иероглифы. Известие о чжоуской письменности XI в. до н. э. дает верхнюю границу для поиска «скифской письменности» вообще. Ведь остальные жители Великой Скифии были центрально-азиатским ариям родственны, и имели во многом похожую культуру. Надо полагать, что орхонское письмо и есть древнее «чжоуское», принадлежавшее ариям-сибирякам Афанасьевской и Андроновской культур (III–II тыс. до н. э.), перешедшее «по наследству» тюркам уже в Средневековье.

Чтение орхонско-енисейских надписей, исходя из славянских рун, дает положительные результаты, так что можно утверждать ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ ДРЕВНЕСИБИРСКОЙ ПИСЬМЕННОСТИ СЛАВЯНОЯЗЫЧНОМУ НАСЕЛЕНИЮ, а также аристократии славяно-русского происхождения в среде тюрко-монгольских народов²²⁴. Это еще раз подтверждает, что арии Андроновской культуры, восточная группа «скифского мира», были славянами, а скифский язык = славянский язык.

Есть основания полагать, что с каким-то вариантом древне-сибирского письма связана еще одна «загадочная» система письменности, относящаяся к началу н. э. и обнаруженная в Средней Азии и Афганистане. Ее открывателей поразило, что «надпись из Сурх-Котала была высечена на каменной плите и блоках четкими греческими прописными буквами. Дело было за малым: все буквы надписи ясны. Но прочесть надпись оказалось не просто…»²²⁵ Надпись была явно не на греческом языке. Сурх-котальская надпись (и ряд других, найденных в нашей Средней Азии, худшей сохранности) была сделана во времена господства в этих краях Кушанской империи; это государство было основано одним из арийских народов Южной Сибири или Восточного Туркестана. Одни исследователи предполагали, что кушаны были ираноязычны, другие (и среди них первый исследователь сурх-котальской надписи Андре Марик) — что они были тохароязычны. Последнее предположение вернее, поскольку во времена Кушанской империи Бактрия именовалась Тохаристаном. Но… И иранские языки, и тохарский известны. Буквы надписи полагаются тоже известными — «греческими». Между тем надписи типа сурх-котальской не прочитаны до сих пор. Считается, что якобы они «прочитаны», но на самом деле имеется только произвольная интерпретация…

На самом деле буквы надписи, конечно, не греческие (видимо, и язык не иранский). Предположение, что кушаны, происходившие из Южной Сибири и владевшие Средней Азией и Северной Индией, заимствовали свою письменность из Греции — полнейший абсурд. Они принадлежали иному культурному кругу. Даже ближайшие западные соседи кушан — парфяне, государство которых охватывало Туркмению и Иран, писали на варианте арамейского письма, принятого и до них в империи Ахеменидов. Реальное влияние греческой культуры не простиралось дальше Месопотамии…

Кушанское письмо представляется странным «островком» эллинистической культуры в Центральной Азии. Но, может быть, оно не имело с греческим письмом прямой связи? Может быть, оно было оригинальным созданием сибирских и среднеазиатских ариев, а сходство с греческим просто обусловлено общим происхождением из одного источника?..

Итак, у центрально-европейских славян-вендов, у сибирских и среднеазиатских скифов и других славяно-ариев собственная письменность, несомненно, была. А у восточноевропейских? Если азово-черноморские города действительно принадлежали скифам и сарматам, неужели они не оставили там своей письменности? Городская бесписьменная культура, конечно же, немыслима. В северо-понтийских городах обнаружено много надписей, но на греческом языке. Значит ли это, что скифы и сарматы, жители этих городов, находились всецело под влиянием эллинистической культуры?

Уже первые исследователи припонтийских городов находили в них странные, «плохочитаемые» надписи. Вроде бы они были похожи на греческие. Но при этом… содержали «явно негреческие пассажи или НЕПОНЯТНЫЕ НАБОРЫ ГРЕЧЕСКИХ БУКВ!»²²⁶ (Совсем как в случае с сурх-котальской надписью: вроде бы алфавит греческий, но ничего не понятно…) Эти надписи издавались и комментировались еще в конце XIX в. академиком Латышевым, «который видел в них ОБРАЗЦЫ ТУЗЕМНОЙ ПИСЬМЕННОСТИ. Но уже несколько лет спустя тот же ученый беспощадно разоблачил эти „загадочные надписи“ как поддельные…» (Трубачев). После этого «беспощадного разоблачения» публикация и комментирование загадочных надписей сразу прекратились. Молчание длится до сих пор… А между тем надписи находятся все в большем и большем количестве. В печать просачиваются сведения, что их обнаружено уже около 10 тысяч, что вполне сравнимо со сводом знаменитой и столь же загадочной этрусской письменности (14 тыс. источников). На «подделку» это уже не спишешь…

Молчание официальных кругов науки по этому вопросу становится все менее оправданным. Вопрос-то не пустячный. Оказывается, у южнорусских скифов была своя письменность! Чем-то похожая на греческую, но все же своеобразная. Настолько своеобразная, что при помощи «греческого» ключа она не читается.

Итак, на территории России (причем как на западе, в Причерноморье, так и в Средней Азии и Сибири) уже 2,5–2 тысячи лет назад бытовала письменность. Традиции этой «общеевразийской» письменности сохранялись еще в эпоху раннего Средневековья. Большое сходство между собой обнаруживают знаки русских князей, знаки на сосудах, найденные в хазарских крепостях, донские и сибирские руны, клеймы Боспорского царства²²⁷. Их общим источником могла быть только скифская письменность.

Не эта ли «скифская письменность» и послужила основой для современного русского алфавита? Правда, позднейшая церковная легенда приписывает его создание св. Кириллу (Константину Философу), но… ведь в подлинном древнем источнике, «Житии» св. Кирилла, написанном в конце IX в. н. э., ясно сказано, что этот церковный деятель воспользовался для создания своей «кириллицы» некими загадочными русскими письменами.

Как известно, Константин во время своей поездки в Крым «нашел… Евангелие и псалтырь, написанные РУССКИМИ ПИСЬМЕНАМИ, и человека нашел, говорящего на том языке, и беседовал с ним, и понял смысл этой речи, и, сравнив ее со своим языком, различил буквы гласные и согласные, и, творя молитву богу, начал читать и излагать (их)»²²⁸. Поскольку Константин Философ был уроженец Северных Балкан, его родной язык, с помощью которого он успешно читал русские письмена, — один из южнославянских. А в Крыму жили «тавроскифы», которых византийские авторы твердо отождествляют с русскими. Все совпадает.

Другие источники подтверждают этот факт, более того, они содержат утверждение, что русские письмена служат именно для языка славянской группы (видимо, специально для тех, кто пытается объявить азово-черноморских русов неславянами). В Житии Мефодия сказано: «Тут явил бог философу СЛАВЯНСКИЕ КНИГИ и тотчас, устроив письмена и беседу составив, поехал в Моравию».

Наконец, в одной из русских книг XV в. прямо сказано, что кириллица является древним национальным письмом, а вовсе не «творением» греческих миссионеров: «А ГРАМОТА РУССКАЯ ЯВИЛАСЬ, БОГОМ ДАНА, В КОРСУНИ РУСИНУ, ОТ НЕЕ ЖЕ НАУЧИЛСЯ ФИЛОСОФ КОНСТАНТИН И ОТТУДУ СЛУЖИВ И НАПИСАВ КНИГИ РУССКИМ ЯЗЫКОМ»²²⁹.

Собственно говоря, эти источники известны давно. Исследователи, конечно, обращали внимание на «русские письмена», но их предположения не шли дальше того, что это была своего рода «протокириллица», что русский алфавит все же возник в результате переработки греческого — но несколько раньше, чем было принято христианство. Однако следует напомнить, что все источники твердо считали эти письмена русскими. Если бы они все же имели греческий источник, это было бы отмечено. Есть версия, что загадочные «русские письмена» представляли собой глаголицу, оригинальную систему письменности, принятую у балканских славян еще в Средние века. Однако эта система принципиально отличается от кириллицы и никак не могла быть взята за ее основу. Судя по всему, глаголица восходит к одному из вариантов древнейшей дунайско-балканской письменности.

Папские средневековые документы называют глаголицу еретическим письмом ариан, а арианский вариант христианства был распространен прежде всего среди славянских народов Центральной Европы. Глаголица сходна и с лангобардским письмом VII–VIII вв.²³⁰ (лангобарды были вендами-славянами с берегов Эльбы, завладевшими в раннем Средневековье Италией). Очевидно, что глаголица была западнославянской системой письменности, отличной от восточнославянской, собственно русской. Сам факт, что в раннем Средневековье сложились две столь разные системы славянской письменности, показывает, что славяно-русская цивилизация обладала очень древней культурной традицией, причем ее западная и восточная ветви разошлись довольно давно.

Глаголица на Руси не получила распространения. Зато имеются вполне достоверные сведения, что отличные от кириллицы, но вместе с тем похожие именно на нее «русские письмена» бытовали на Руси еще в Средние века. Около 20 знаменитых новгородских «берестяных грамот» написано не кириллицей, а загадочным, «нечитаемым» письмом, подобном древнему причерноморскому. ²³¹

Сопоставив сведения о «русских письменах», послуживших основой кириллицы, о славянских и сибирских рунах, о странных новгородских грамотах, о непрочитанных скифских надписях в городах Причерноморья и загадочной письменности среднеазиатских кушан, надо признать, что все они восходили к одному североевразийскому источнику и принадлежали цивилизации, которая называлась в античные времена скифской, а сейчас — русской.

Особая связь скифского письма с греческим (на первый взгляд кажется, что обе системы имеют одни и те же буквы) легко объяснима. Но не заимствованием от греческого. НА САМОМ ДЕЛЕ ВСЕ ОБСТОИТ НАОБОРОТ: НЕ РУССКОЕ ПИСЬМО ПРОИЗОШЛО ОТ ГРЕЧЕСКОГО, А ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЕ ОТ РУССКОГО. Греческий алфавит, не связанный напрямую по происхождению с древнебалканской слоговой письменностью, был занесен в Эгеиду мигрантами-«дорийцами», выходцами из южнорусских степей…

Это было в XII–XI вв. до н. э. А в IX–X вв. н. э. положение изменилось: теперь Россия восприняла культурное влияние Греции, выразившееся в принятии христианства и в реконструкции собственной системы письменности. Именно реконструкции, потому что св. Кирилл «кириллицу» не изобретал, а несколько видоизменил «русские письмена», сделав их более близкими греческой традиции. Позднее от «грецизмов», введенных Кириллом, русский алфавит освободился.

Становится ясно, что большинство древних и современных систем письменности Евразии восходят к одному общему источнику, наиболее раннее проявление которого (около 7 тыс. лет назад) обнаружено на Дунае. Эта «протописьменность» получила название бореальной; ее развитие относится к послеледниковому времени (XII–V тыс. до н. э.). Принадлежала бореальная слоговая письменность древним ариям, обитавшим в Южной России, и распространялась во все стороны вместе с их расселением.

К этой бореальной основе восходят и греческий, и синайский, и латинский, и многие другие алфавиты, а также и непрочитанные до сих пор причерноморские — скифские — надписи эпохи античности, среднеазиатское кушанское письмо, славянские и сибирские руны раннего Средневековья. Прямым «потомком» бореальной письменности является современный русский алфавит.

3.10. Скифский образ жизни

В сферу «культуры» кроме достижений, фиксируемых материально (архитектурных сооружений, изделий промышленности, памятников письменности), входит еще существенное понятие: уровень жизни, применение отдельной личностью или обществом в целом достижений цивилизации в повседневной жизни.

Уровень жизни рядового гражданина Скифской империи отличался от уровня жизни в странах «южного пояса», как небо от земли… Стоит напомнить, что рядовые земледельцы Греции, Египта, Месопотамии и др., обложенные податями, постоянно недоедали. Голод был уделом миллионов людей, и на таком «фоне» возводились храмы и дворцы чудовищных размеров, благоденствовали торговцы и ростовщики. Простолюдин южных цивилизаций не был военнообязанным (воевали наемники-профессионалы) и, как следствие, оказывался практически лишен гражданских прав.

Таким способом было организовано общество всех южных стран Древнего мира, вплоть до «классической Греции» и Рима (неравенство прав патрициев и плебеев, «коренных» жителей полиса и переселенцев и т. д.). Не говоря уже о рабстве, которое в центрах Средиземноморья охватывало до 30 % населения.

Женщины южных стран были лишены гражданских (и вообще всяких) прав. В Месопотамии был заведен обычай храмовой «священной» проституции, каковой выполняли все женщины без исключения. Гаремы на Ближнем (и Дальнем тоже) Востоке считались нормой. В «классической» Греции женщинам была предоставлена на выбор жизнь домашних затворниц или гетер. Несколько лучше было положение женщин в Риме, но и здесь они не обладали гражданскими правами. Только спартанские аристократки вели образ жизни, отдаленно напоминавший «скифский» — вступали в брак на равных правах с мужчинами, занимались общественной жизнью и спортом. В обществе личность человека была почти не защищена. Не только раб или простолюдин, но и представитель высших слоев, нарушивший установления или просто не понравившийся правителю, мог подвергнуться суровому наказанию (только в Греции и Риме представители элиты обладали своего рода «иммунитетом»). «Пенитенциарная система» южных цивилизаций была далека от совершенства. Самые зверские и отвратительные пытки были нормой. Таким же образом было принято обращаться с военнопленными и мирными жителями покоренной территории. Никого не удивляли ни грабежи, ни массовые депортации, ни массовые убийства. Религии большинства южных стран не только допускали, но и прямо требовали человеческих жертв.

Великая Скифия всегда опережала прилегающие южные страны как по общему развитию культуры, так и по самым существенным, хотя и не бросающимся в глаза жизненным благам. УРОВЕНЬ ЖИЗНИ В СКИФИИ ВСЕГДА БЫЛ ВЫШЕ, ЧЕМ В ОКРУЖАЮЩИХ СТРАНАХ. Наконец, лучше было само качество жизни, зачастую неуловимые со стороны, но очень важные для каждого человека отношения с окружающим обществом. К сожалению, жители Великой Скифии не всегда это ценили, пленяясь порою чужими пышными дворцами, пестрой одеждой… Но каждый раз за такое «падение» приходилось дорого платить и восстанавливать — волей-неволей — прежний высокий уровень.

Ненависть и зависть представителей тогдашнего «цивилизованного мира» к свободным народам Великой Скифии была столь же сильна, как и в наше время. Существовала целая традиция скифофобской литературы, и следует отметить, что именно эта литература дошла до нас в хорошо сохранившемся виде — видимо, на нее постоянно существовал спрос. Ложь и клевета скифофобии (русофобии…) опровергается очень легко как по данным точных наук, так и по сообщениям беспристрастных источников; злобная и бессильная ругань двухтысячелетней давности вызывала бы только смех, если бы не находилось ее «хранителей» и «продолжателей».

Типичная и наиболее стойкая, навязшая в зубах дезинформация: «скифы — кочевники», «варвары, живущие в кибитках». Неприязнь «средиземцев» по отношению к народам Великой Скифии доходила иногда до смешного. Так, Павсаний (II в. н. э.) имел наглость утверждать, что у савроматов нет железа и наконечники стрел они делают из кости²³². И это писалось в то самое время, когда железные стрелы, копья, длинные мечи и пики савроматов обрушивались на римские легионы. Так создавался «образ врага» — дикого варвара, живущего «на ходу», в кибитке, не вышедшего из каменного века… Это еще не все: надо было изобразить этого варвара так, чтобы вызвать к нему чисто физическую неприязнь. Для этой цели служили такие сочинения, как небезызвестный трактат «О воздухе, водах и местностях», приписанный знаменитому врачу Греции Гиппократу. Как оказалось, «доктор Гиппократ» к сочинению этого трактата не имел отношения, тем не менее на него продолжают ссылаться… еще бы, ведь автор этого «произведения» при одном только виде скифов трясся от злобы. Трясся, видимо, так сильно, что это мешало ему разглядеть скифский облик.

Как утверждал этот «псевдо-Гиппократ», «скифы отличаются толстым, мясистым, нечленистым, сырым и не мускулистым телом. Благодаря тучности и отсутствию растительности на теле обитатели (Скифии) похожи друг на друга, мужчины на мужчин и женщины на женщин… Женский же пол отличается удивительно сырою и слабою комплекцией…» (Это об амазонках?) Якобы многие скифы страдают бесплодием, в чем виноват обычай… ношения штанов!²³³

Оставляя в стороне забавное заявление насчет ненавистных голозадому греку штанов, следует заметить, что он тут же, не поморщившись, описывает подвиги сарматских амазонок (сырых и слабых), повторяя байки об отсутствии у воинственных женщин правой груди. Забавно также, что полноту и «слабость комплекции» автор относит за счет кочевого образа жизни скифов, якобы неподвижно «сидящих в кибитках»! Отсюда видно — он не имел представления о том, что народы, ведущие кочевой образ жизни, отличаются как раз сухой и поджарой комплекцией…

Поскольку все остальные источники в один голос утверждают, что скифы-сарматы — это высокие, сильные, хорошо сложенные люди нордического типа — с белой кожей и светлыми волосами, клевета этого «псевдо-Гиппократа» опровергается легко. Гораздо сложнее с теми авторами, которые искусно перемежают ложную информацию с правдивыми сведениями, как пресловутый Геродот, видимо, за то и произведенный в «отцы истории».

У Геродота можно найти и вранье о скифах-«евнухах», и чушь о «групповом браке», и даже об обычае ритуального людоедства (!) — и все это рассказано с мнимым беспристрастием, по принципу: сам я, правда, не видел, но говорят, что где-то там… Даже столь серьезный «авторитет», как Аристотель, не стыдился бросать вскользь замечания о людоедах-дикарях, живущих якобы «у Понта»…²³⁴

Множество «вполне солидных» авторов повторяют эти «ценные сведения», нисколько не заботясь об их подтверждении, уже как аксиому. Следует подчеркнуть, что стереотипы скифофобии очень легко опровергнуть; так, например, миф о варварах-кочевниках разметают в прах как данные археологии, так и сведения источников о гигантском по масштабу экспорте хлеба из Скифии. Но находятся желающие поддерживать скифофобскую традицию и дальше, тем более что она подкреплена религиозным авторитетом.

Особой злобой по отношению к народам Великой Скифии отличались идеологи Ватикана и «отцы» католической церкви. Так, некий Николай Дамасский, приятель иудейского царя Ирода, а также римского императора Августа, писал: скифы не имеют домов, и потому так трудно с ними воевать… «имеют общее имущество и женщин» (бойтесь, мирные римляне!). Якобы «савроматы женам своим повинуются как госпожам…²³⁵ А вот как лепил «образ врага» известный иудейско-римский историк I в. н. э. Иосиф Флавий: «Скифы, находящие удовольствие в человеческих убийствах и немногим отличающиеся от зверей…»²³⁶

В эпоху столкновения цивилизаций Скифии и Средиземноморья (IV–V вв. н. э.) поток клеветы и оскорблений еще усилился. Вот знаменитый «отец римской церкви» Евсевий Иероним описывает скифские нравы: «Номады, троглодиты, скифы и новая дикость гуннов питаются полусырым мясом»… Да это еще что — едят своих стариков! Мало того, «скифы тех, которые были любимы умершими, зарывают живьем с костями покойников». Какие ужасы можно увидеть в Скифии: «амазонки с выставленной напоказ грудью и голыми руками и коленами, вызывающие на состязание сладострастия идущих против них мужчин»…

А вот он же завывает о «зверствах скифов и гуннов»: «…от крайних пределов Меотиды, между ледяных пустынь за Танаисом и свирепыми народами массагетов… вырвались рои гуннов, которые, летая туда и сюда на быстрых конях, все наполняли резней и ужасом… Они всюду являлись неожиданными, своей быстротой предупреждая слух, не щадили ни религии, ни достоинств, ни возраста, не жалели плачущих малюток…»²³⁷

Византийский патриарх Фотий в 860 г. прямо называет скифов, осаждающих Константинополь, — русами²³⁸. Жаль только, что ни один из «отцов церкви», писавших о «зверствах русских», не потрудился привести в подтверждение своих слов ни одного факта. Все эти «зверства скифов» сохранились лишь на страницах ни к чему не обязывающих проповедей, тогда как ни одна из исторических хроник не подтверждает их реальными событиями…

Следует, наконец, осознать, что сохранившаяся историческая традиция, в особенности относящаяся к позднеантичной эпохе, несет в себе заряд бешеной скифофобии, что объяснимо в силу чисто исторических причин, поэтому пользоваться ею надо осторожно, как и всякой информацией, исходящей от врага.

Мы можем теперь с достаточной точностью представить себе образ жизни «среднего скифа». Прежде всего, это был не кочевой, а оседлый образ жизни, позволяющий накапливать культурные ценности. В основном скифы жили в деревнях, но имели также крепости и города. Скифы занимались сельским хозяйством, выращивая пшеницу, просо, разводя крупный и мелкий рогатый скот и лошадей. Преобладание земледелия или скотоводства зависело от конкретных географических условий и от глобальных изменений климата, для континентальной Евразии очень чувствительных.

Земледелие было пахотным, начиная с III тыс. до н. э., в некоторых районах, где того требовали климатические условия (например, на Кубани), с тех же времен развивалась ирригация. В разведении высокопородистого скота — лошадей и овец — скифы достигли больших успехов. Приручение лошади, изобретение верхового и колесного транспорта — одно из важнейших достижений Великой Скифии; приоритет в этой области страна держала с начала эпохи бронзы вплоть до античных времен. Сельское хозяйство не только удовлетворяло потребности страны, но давало продукцию на экспорт (зерно, кожа, шерсть).

Металлургия Скифии, имевшей доступ к богатым месторождениям, всегда находилась на высоком уровне. Приоритет в разработке технологии производства бронзы принадлежит сибирскому, а железа — среднерусскому металлургическим центрам. Развитая металлургия позволяла скифам поддерживать производство вооружения на должном уровне, находила применение в сельском хозяйстве.

Открытые пространства Скифии, необходимость обороны буквально по всем направлениям, стимулировали развитие фортификации. Скифы в оборонительных целях возводили как длинные насыпи-валы, так и каменные крепости (первые такие крепости, причем весьма внушительных размеров, на Дону появились еще в середине II тыс. до н. э.).

Скифские города возникали в основном в пограничных областях: в Крыму и Северном Причерноморье, на Кавказе, в Средней Азии. В некоторых местах урбанизацию стимулировала необходимость военного строительства (город возникал из крепости, как Дербент), в других — торговля (города возникали на осноре порта), а чаще всего и то и другое вместе. Многие скифские города выросли из поселений, основанных еще в III тыс. до н. э. (как Танаис).

Жилища скифы строили в зависимости от природных условий. В районах, богатых лесом (как на Алтае), они жили в обыкновенных бревенчатых избах. В степных районах, как, например, в Приазовье, строили саманные дома (деревянный каркас + наполнитель на основе глины), обычно на каменном фундаменте. Занимаясь отгонным скотоводством в летний период, скифы использовали временное войлочное жилье типа палатки, которое теперь известно под называнием юрты. Наконец, в своих городах скифы строили каменные дома с двускатной черепичной крышей. Короче говоря, жилища скифов ничем не отличались от домов, которые строили как на юге, так и на севере России вплоть до середины XX в.

Немаловажная деталь: хотя скифские дома различались по типу в зависимости от природных условий, все они возводились на одну семью. Жители Великой Скифии почти не использовали многокамерные большие дома с несколькими очагами. Наличие таких большесемейных домов позволяет уверенно утверждать о родовом строе их владельцев, отсутствие — показывает, что формой организации была соседская община, вроде той, какая существует в русской деревне до сих пор. Большесемейных домов не было не только у скифов, но даже и у предшественников скифов — ариев Древнеямной культуры (III тыс. до н. э. и еще раньше). То есть никакого родового строя в Великой Скифии не было.

Поразительно, с какой настойчивостью некоторые историки пытаются выдать скифский общественный строй за матриархат, образцом которого они считают «родоплеменные» отношения жителей каких-нибудь банановых островов… Для этого они пытаются зацепиться за некоторых античных авторов, утверждавших, что у скифов якобы господствовал «групповой брак». Но все эти сообщения на поверку оказываются просто клеветой. Так, Геродот, лично познакомившись с причерноморскими скифами, отметил, что никакого «группового брака» у них нет, все это россказни, но… тут же отнес его к среднеазиатским массагетам, которых лично не видел. Азиатские источники, близкие восточным скифам, Свидетельствуют, что у них был принят только парный брак.

Скифские женщины, как известно, были амазонками. К удивлению «цивилизованных» греков, они обладали равными с мужчинами гражданскими правами и даже несли наравне военную обязанность. Одна только эта особенность скифского образа жизни — признак полного отсутствия родовых отношений.

ГОСПОДСТВУЮЩЕЙ ФОРМОЙ БРАКА В СКИФИИ ВСЕГДА БЫЛА НОРМАЛЬНАЯ ПАРНАЯ СЕМЬЯ, ИСКЛЮЧАЮЩАЯ ОТНОШЕНИЯ ТАК НАЗЫВАЕМОГО «РОДОВОГО СТРОЯ — КАК МАТРИАРХАЛЬНОГО, ТАК И ПАТРИАРХАЛЬНОГО ТИПА.

Необходимым условием парного брака, исключающего загнивание общества в любом варианте родового строя, является сохранение и защита прав женщин — при условии, что женщины поддерживают социально-активный образ жизни (в противном случае сползание в матриархат обеспечено). Женщины России сохраняли права «амазонок» со времен Великой Скифии до Нового времени.

Еще в раннем Средневековье славянские женщины участвовали в боевых действиях наравне с мужчинами. После знаменитого штурма войсками «русского кагана» Константинополя в 626 г. «среди тел погибших были обнаружены и женщины-славинки»…²³⁹

Почти все источники, описывающие нравы скифов, славян и русских, отмечают стойкий обычай ритуального самоубийства жены при похоронах мужа, похожий на индийский обряд «сати». Этот обычай держался в России вплоть до официального крещения; еще в середине X в. его лично наблюдал в Волжской Булгарии арабский путешественник Ибн-Фадлан²⁴⁰. Из его рассказа следует, что при похоронах русского князя ритуальное самоубийство совершала одна из его «дополнительных» жен, а затем их тела сжигались в ладье. Очевидно, араб наблюдал похоронный обряд не русов-аланов, но русов-варягов, для которых был характерен такой тип погребения, тем более что известно: тесные отношения с Волжской Булгарией поддерживали именно варяги.

Русы-варяги отличались от русов-аланов своим «стереотипом поведения» довольно сильно; меньше, может быть, чем современные русские отличаются от немцев, но примерно в том же направлении. У южных, степных русов-аланов также было принято ритуальное самоубийство жен, но его совершала — при определенных обстоятельствах — единственная супруга. Как отмечают арабские авторы, писавшие о приазовских и кубанских русах (Масуди), здешние обычаи погребения удивительно напоминали обряд ритуального самосожжения — «сати» — принятый в Индии²⁴¹.

Что представлял собой этот обряд в эпоху, когда арийская элита Индии была достаточно сильна? Ничего похожего на то извращение, которое он принял в эпоху цивилизационного упадка, в XIX в. Первоначально в нем не было ничего, унижающего женщину. Во-первых, «сати» совершала далеко не каждая женщина, но представительница правящего слоя, и только добровольно, при особых обстоятельствах. Главный смысл этого жестокого обычая заключался в своеобразной «селекции элиты». Известно, что элита начинает гнить «по женской линии». Представители правящего слоя постоянно подвергаются искушению вступить в связь с женщинами низших социальных слоев и негативных моральных качеств, пытающихся пробиться наверх любой ценой — для того, чтобы использовать «служебное положение» в личных целях. Качество элиты с каждым таким браком неуклонно понижается, вступают в действие силы социальной дезорганизации; результат известен.

Обычаи типа «сати», какими бы жестокими они ни казались, ставят на пути такого рода негативных процессов непреодолимую преграду. Ясно, что женщина, способная на такой поступок, должна быть мужественной, обладать повышенным чувством долга и чести. Это именно то, что требуется для правящей элиты; дети такой женщины вырастают настоящими аристократами.

Главный принцип нормальной правящей элиты: чем выше положение, тем больше не только прав, но и обязанностей, вплоть до самопожертвования. Общество может жить только тогда, когда соблюдается этот принцип, иначе оно превращается в негативную антисистему, перевернутую пирамиду.

Соблюдение в Южной России обычаев типа сати не только не противорчит представлению о высоком социальном статусе женщин-«амазонок», но напротив, подтверждает его.

Со времен первых апологетов христианства было принято считать, что парный брак якобы появился на Руси только вместе с принятием новой религии. Но в этом вопросе вряд ли следует

доверять христианским источникам, явно старавшимся опорочить все «языческое». Анализ правовых обычаев средневековой Руси показывает, что женщины занимали высокое положение в обществе, конечно, сложившееся еще до принятия христианства. Можно без труда убедиться, что ни в одной стране эпохи Средневековья (в том числе и европейской), не соблюдались такие простые и привычные (для нас теперь) правила, как на Руси.

1. Унизительной купли жен в России никогда не было. Женщины получали приданое, причем были предусмотрены наказания для скупых родителей, отказывавшихся выдавать дочерей замуж…

2. Феодально-сексуальных безобразий, типа «права первой ночи», известного в странах Западной Европы, русские не знали.

3. Русские женщины сохраняли право на владение собственным имуществом, состоя в браке, в том числе и недвижимостью. Этот факт поражал западных европейцев еще в XIX в.

4. Русские женщины (как и мужчины) имели право на развод по уважительным причинам, какими считались: прелюбодеяние (со стороны мужа — если имелись незаконные дети), в случае покушения супруга на жизнь и имущество, по физиологическим мотивам.

5. Преступления в отношении женщин карались так же, как в отношении мужчин, и женщины могли быть полноправными участницами судебного процесса²⁴².

К этому можно добавить, что путешествовавших по России еще в середине XVII столетия «лиц европейской национальности» поражало свободное, лишенное лицемерия отношение полов при полном отсутствии такого издавна принятого установления западных стран, как публичные дома… Русские женщины во многом сохраняли высокое положение «скифских амазонок» вплоть до XVII столетия. Россказни о «затворницах теремов» сложились тогда, когда произошло реальное ущемление их прав, а именно — в эпоху воздействия на Россию западной цивилизации.

Каким же был общественный строй Великой Скифии, основанный на парной семье? Прежде всего, как представлялось иностранным свидетелям и современникам, справедливым. Еще Геродот утверждал, что «ИССЕДОНЫ (то есть сибирские скифы) ПОЧИТАЮТСЯ НАРОДОМ СПРАВЕДЛИВЫМ, И ЖЕНЩИНЫ У НИХ ИМЕЮТ РАВНУЮ ВЛАСТЬ С МУЖЧИНАМИ»; тем самым «отец истории» выявил связь между социальной справедливостью вообще и организацией общества на уровне его «основной ячейки». Парные семьи объединялись в общины не по принципу крови, но ПО ПРИНЦИПУ ЗЕМЛИ (А.Г. Кузьмин, цит. соч.). Более высокий уровень организации составляли территориальные политические объединения— «племена», «союзыплемен» и «царства», что и составляло иерархическую структуру ГОСУДАРСТВЕННО-ОБЩИННОГО СТРОЯ.

Главным достижением цивилизации Скифии можно назвать социальную справедливость, отсутствие того, что называют эксплуатацией человека человеком. Взамен этого государственно-общинный строй требовал от каждой личности подчинения своих интересов интересам общества в целом. Сторонники «полной свободы» (включающей свободу погибать самому и порабощать других) называют это «государственным рабством». Можно называть это как угодно, но в любом случае приходится признать: для того, чтобы выжить, другого способа общественной организации нет. Все остальные варианты ведут к распаду и гибели общества.

На самом деле принцип «полной свободы» всегда при реализации приводил к тотальному порабощению, к самому тривиальному личному рабству, к подчинению уже не государству в целом, действующему в интересах общества, но вполне конкретной личности, причем, как обычно, личности далеко не лучших моральных достоинств (впрочем, о каких моральных достоинствах «свободной личности» может идти речь, если она по определению свободна от каких-либо обязательств по отношению к остальным…).

Только государственно-общинный строй в состоянии обеспечить личности подлинную свободу. ЛИЧНАЯ СВОБОДА была одним из главным принципов социальной организации древних ариев, скифов античного периода и их наследников, славян раннего Средневековья. Никакого рабства ни по отношению к своим соплеменникам, ни даже по отношению к врагам, военнопленным.

Эта особенность организации скифов-сарматов-аланов, как и позднее русов-славян, всегда поражала представителей «цивилизованного мира». Помпей Трог писал о скифах: «Понятие о справедливости внушено им умом собственным, а не законами. Самым тяжким преступлением у них считается воровство. К золоту и серебру они не питают страсти, подобно остальным смертным…»²⁴³ Аммиан Марцеллин об аланах (IV в. н. э.): «ОНИ (АЛАНЫ) НЕ ИМЕЛИ НИКАКОГО ПОНЯТИЯ О РАБСТВЕ, БУДУЧИ ВСЕ ОДИНАКОВО БЛАГОРОДНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ, и в судьи они до сих пор выбирают лиц, долгое время отличавшихся военными подвигами»²⁴⁴.

То же самое сообщали и византийцы VII в. о славянах: «ПЛЕМЕНА СЛАВЯН И АНТОВ СХОДНЫ ПО СВОЕМУ ОБРАЗУ — ЖИЗНИ, ПО СВОИМ НРАВАМ, ПО СВОЕЙ ЛЮБВИ К СВОБОДЕ; ИХ НИКОИМ ОБРАЗОМ НЕЛЬЗЯ СКЛОНИТЬ К РАБСТВУ ИЛИ ПОДЧИНЕНИЮ В СОБСТВЕННОЙ СТРАНЕ. Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, наготу, недостаток в пище. К прибывающим к ним иноземцам они относятся ласково и, оказывая им знаки своего расположения, (при переходе их) из одного места в другое охраняют их в случае надобности… НАХОДЯЩИХСЯ У НИХ В ПЛЕНУ ОНИ НЕ ДЕРЖАТ В РАБСТВЕ, КАК ПРОЧИЕ ПЛЕМЕНА, В ТЕЧЕНИЕ НЕОГРАНИЧЕННОГО ВРЕМЕНИ, но, ограничивая (срок рабства) определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там (где они находятся) на положении свободных и друзей»²⁴⁵.

Социально-политический строй этого типа несколько неточно именуют военной демократией. На самом деле «военного» в этом строе было только то, что скифы-славяне были вынуждены постоянно поддерживать боевую готовность в силу чисто геополитических причин. Этот тип управления скорее можно назвать государственно-общинным строем, при котором низовые демократические общины соединялись в структуры более высокого уровня иерархии, вплоть до объединения на высшем уровне — царства. Верхние структуры, в отличие от нижних, были организованы по аристократическому принципу, вплоть до наследственной монархии.

Именно этот строй, представляющий собой великолепную защиту от энтропии, Великая Скифия экспортировала во внешний мир, порождая (или воссоздавая) новые цивилизации…

Отличия социально-политического строя порождали и особое отношение скифов к ведению войн. Хорошо известно, чем были войны в древнем (да и не очень древнем) «цивилизованном» мире. Достаточно вспомнить чудовищные пытки и казни пленных в Ассирии, массовую продажу пленных в рабство в Греции и Риме… Но даже самые пристрастные источники, авторы которых просто захлебывались от ненависти к скифам-сарматам-аланам, не могли поставить им в упрек ничего, кроме «грабежей», представлявших, по сути, снабжение армии или обычную контрибуцию.

Не только обитатели «цивилизованного мира», но и прочие нескифские народы отличались патологической жестокостью на войне. Когда господство скифов в Азии сменилось тюркским, народы континента тут же почувствовали существенную разницу. В 628 г. н. э. тюрки взяли штурмом Тбилиси: «Победители никого не щадили, несмотря на то, что сопротивления уже не было. Взятые в плен иверский князь и персидский воевода были замучены перед лицом джабгу [тюркского правителя]…» Отступая из Грузии в 580-х гг., армия тюрков уничтожила 300 тыс. пленных, «трупы которых лежали вдоль дороги длиной около 166 км (четыре дня пути)»²⁴⁶.

Не стоит перечислять «воинские доблести» представителей современного «цивилизованного» мира, тем более что они всем памятны по политике колониализма и Второй мировой войне. Пожалуй, следует только напомнить, что очень удобный метод борьбы с партизанами (когда за одного своего убитого уничтожают целиком близлежащую деревню) был изобретен вовсе не фашистами в 1941 г.: таким образом англичане усмиряли Индию еще в году 1858-м, и никого это не удивляло, «парламентским демократиям» не мешало…

Но никто не может сказать подобное о русской армии, привести хотя бы один случай, порочащий ее, ставящий на одну доску с остальными. Одно только это доказывает прямую преемственность русской и скифской цивилизации, тождество ее нравственных основ с глубокой древности до наших дней…

Разумеется, поддержка особого, антиэнтропийного строя Великой Скифии стоила больших внутренних затрат энергии. Негативные влияния постоянно проникали извне, со стороны продвинутых в так называемых рыночных отношениях цивилизаций, вместе с предметами бессмысленной роскоши и «порчей нравов». Великой Скифии приходилось воздвигать «железный занавес» и фильтровать внешние влияния, чтобы пропускать только хорошее. Недаром же Геродот сказал о скифах (История, 4, 76), что «сии народы имеют сильное отвращение от иноземных обычаев»… Интересно, что в древней Скифии путешествия «за границу» были довольно затруднены, как во времена Советского Союза. Современники отмечали, что «скифы странствуют только в пределах своей страны», и что скифский «диссидент» царевич Анахарсис первым нарушил этот обычай²⁴⁷. Очевидно, скифы предпочитали путешествовать за границу «на танках», то есть — на конях…

Тем не менее препятствовать социальному разложению удавалось не всегда. На периферии Великой Скифии — в Северном Причерноморье, на юге Средней Азии — классовая дифференциация общества (сопровождавшаяся ростом городов, накоплением богатств в руках элиты, расцветом искусств) была гораздо сильнее, чем в центре страны, сохранявшем общинный строй в чистоте. Так, например, в курганах Горного Алтая середины I тыс. до н. э. представителей правящего слоя сопровождали в последний путь 10–15 лошадей и любимая жена, тогда как в курганах Приднепровья — до нескольких сот лошадей, да еще жены и слуги…

Время от времени периферия Скифии «загнивала». Представители элиты украшались золотом с ног до головы, окружали себя челядью, заводили гаремы, строили роскошные дома и дворцы. Обычно это долго не продолжалось: «загнившая» элита оказывалась неспособна управлять страной и держать круговую оборону. Из центра Великой Скифии постоянно исходили обновляющие импульсы, восстанавливающие государственно-общинный строй и укрепляющие единство страны.

Такого рода импульсы исходили с Волги и Дона в Северное Причерноморье: киммерийское царство сменялось скифским, скифское — сарматским… Таким же образом сибирские скифы доминировали над Средней Азией и Восточным Туркестаном. Старые, обособившиеся и «прогнившие» династии сменялись новыми, родственными друг другу, бодрыми и свежими.

Скифская цивилизация занимала примерно территорию Советского Союза в границах 1945 г. (правда, освоение таежного севера в раннем железном веке было намного слабее, но зато на юге влияние скифов захватывало Центральную Азию — Монголию, Восточный Туркестан и даже Тибет). Постоянное обновление государственности, исходившее из центра на периферию, поддерживало не только культурное, но и политическое единство Великой Скифии. Это единство проявляется настолько сильно, что можно с полным основанием назвать Скифию в железном, а возможно, и бронзовом веке ИМПЕРИЕЙ.

Существование в самом центре Евразии Великой Скифской империи обусловлено причинами чисто геополитического характера. По-другому жить здесь просто нельзя…