Счастливый номер семь (ЛП)

ГЛАВА 11

Лайла

Он здесь.

Когда последние несколько недель я приходила в библиотеку, он почти каждый раз сидел на одном и том же месте, полностью погрузившись в учебу. И с тех пор я не узнала даже его имени, поэтому он расценивался мной как человек, которого я не знаю. У прекрасного незнакомца были темные вьющиеся волосы, рассыпающиеся в беспорядке каждый раз, когда он пропускал сквозь них пальцы. Судя по их нынешнему состоянию, он учится здесь уже некоторое время. Кроме того, он носил очки в стиле Бадди Холли, которые добавляли ему некую обаятельность ботаника. Я решила, что это также делает нас идеальной парой.

Мой пульс ускорился на несколько уровней по мере того, как я приближалась к нему. Он выглядит занятым учебой. Наверное, мне не следует его отвлекать.

Но ничего не сказать было трусливым выходом из положения, и я больше его не выберу. Я пригладила рукой облегающий бирюзовый топ с черным кружевом посередине. Он стройнил, но в то же время подчеркивал мои изгибы. В отличие от прошлого вечера, я показывала лишь намек на декольте вместо щедрой его части. Я боролась с желанием одернуть джинсы. После долгого ношения свободных юбок, они чувствовались безумно узкими, а их материал — очень плотным. Хотя признаю, они — лучшая защита, чем мои юбки, когда резкий холодный воздух проходит через ткань и оставляет мои ноги покрытыми мурашками.

Хорошо, я могу сделать это. Задай вопрос. Переведи разговор на него. Будь легкомысленной. Феминистская часть меня хотела поспорить с Беком насчет необходимости быть легкомысленной, но также это была та часть меня, которую никогда не приглашали на свидание. Я не собиралась скрывать тот факт, что я умная, может быть, просто буду держать это в секрете, пока не пообщаемся пару раз наедине.

— Извините. Вы не возражаете, если я присяду рядом вами? Это место имеет лучший вид на… — я выглянула в окно, — на… гравийную крышу.

Бред. Я уже провалилась. Мои ноги приготовились удирать, а ладони стали бесконтрольно чесаться. Затем он взглянул на меня и улыбнулся. Боже мой, его улыбка была всем, о чем я когда-либо мечтала, и даже больше.

— Гравийную крышу?

Будь смелой, будь смелой, будь смелой.

— Хорошо, это была ложь. Я потратила столько времени на изучение нового материала, что начала чувствовать, будто нахожусь в одиночной камере. Не беспокойся, я буду молчать. Я просто хочу почувствовать, что дышу тем же воздухом.

Какую камеру? Дышишь тем же воздухом? Могла бы просто сказать, что собираешься позже покопаться в его мусоре.

Он сморщил лоб, но в его глазах мелькал намек на веселье, поэтому вместо побега я заставила себя сесть не просто на какой-то стул, а на стул рядом с ним.

— Я Лайла.

— Себастьян.

Никогда не встречала кого-то по имени Себастьян. Комментарий о мультфильме «Русалочка», который пришел мне в голову, почти вылетел из моего рта. Стиснув зубы, я удержала его там, где ему место. Видите, я справилась.

— Итак, что ты изучаешь?

— Математический анализ.

— Я специализируюсь в химии, хотя сегодня решила посвятить себя Эмерсону и Торо. (Примеч. американские общественные деятели).

Я подняла свою книгу, как если бы он нуждался в доказательстве. После моего неловкого начала ему, наверное, оно требовалось.

— Ну, я рад поделиться своим видом на гравийную крышу, — он сверкнул своей ослепительной улыбкой ее раз. — Мне лучше вернуться к учебе.

— Да, мне тоже.

Я читала свое задание, только слегка — ладно, очень — отвлекаясь на присутствие Себастьяна. Неудивительно, что я раньше избегала групповых занятий. Конечно, у меня были редкие групповые проекты, но не с теми, о ком я мечтала днями. Он стал тем идеальным парнем, с которым я бы однажды встретилась и обнаружила, что мы созданы друг для друга. После тридцатиминутной борьбы с желанием собрать свои волосы я больше не могла это терпеть. В конце концов, я скрутила их в пучок на макушке, закрепила его одной из моих многочисленных ручек, а затем занялась записью заметок по прочитанному.

Когда я скрестила свои ноги, неожиданно задела голень Себастьяна.

— Извини.

— Все в порядке, — сказал он, подвигая блокнот поближе к себе и стирая все, что записал ранее.

Я открыла рот, чтобы рассказать о том, как Эйнштейн постоянно пытается взобраться на мои ноги, когда я учусь, поэтому знала, каково это — не иметь возможности вытянуть ноги, но затем вспомнила, что, если возможно, то следует отложить разговор о моем коте.

Бедный Эйнштейн. Я чувствую себя плохо, притворяясь, что его не существует.

Спустя сорок пять минут молчания я взглянула на свои часы. Если я хотела попасть на игру вовремя, то мне следовало собираться. Это означало, что у меня был последний шанс произвести впечатление. Может быть, дать ему свой номер.

Мой язык словно прилип к нёбу, поэтому я достала бутылку Н2О и отпила.

— Себастьян, я тут подумала…

Я наклонилась, чтобы положить свою руку на его, а он повернулся. Я пыталась избежать столкновения, но было слишком поздно.

— Ауч!

Себастьян дернулся назад, оцарапав себя синей ручкой около глаза. Я вынула ручку из своего пучка, словно это могло возместить ущерб.

— Мне очень, очень жаль!

— Все в порядке, — сказал Себастьян, все еще потирая оцарапанное место.

Ну, что мне теперь делать? Спросить его, хочет ли он сохранить этот глаз? В данном случае других вопросов не было.

— Я должен… — Себастьян начал собирать книги.

— На самом деле, я ухожу, — сказала я, вскакивая. — А ты оставайся.

Настороженность заполнила каждую черту его лица, и стало ясно, что волшебная «они-осознали-что-созданы-друг-для-друга» мечта превратилась для него в «эта-девушка-психопатка» кошмар.

Я сунула блокнот в сумку и выбежала из библиотеки, мои нервы все еще были на пределе. Неудачи — обычное дело, когда дело доходит до экспериментов. Каждый хороший химик знает это. Надо набраться сил и попробовать снова.

И растоптать другого ничего не подозревающего парня.

Вздохнув, я покинула библиотеку. Посмотрим, как я смогу использовать советы Бека после практического занятия, или десяти занятий с Уитни.

Или, может быть, мне следует просто бросить эту затею, пока я не оставила кого-нибудь без глаза.

Лед холодный. Я знала это, будучи увлеченной наукой, и, знаете, как человек старше трех лет. Но я не ожидала, что сидения на хоккейной арене будут такими холодными.

Вот что я получила за отказ от шарфов. Теперь я замерзаю везде, где бы ни находилась. Мой наряд был гораздо симпатичнее без пальто, но я слишком замерзла и поэтому решила пойти с расстегнутой молнией. Простуда, насморк и кашель не помогли бы мне сейчас. Тем более, что умудрялась все испортить и этих побочных эффектов.

Большая часть толпы разбилась на группы и парочки, так что я чувствовала себя немного странно, сидя в одиночестве, но, к счастью, я привыкла к этому чувству. И кто знал? Может быть, после этого Бек мог бы познакомить меня со своими товарищами по команде. Если бы один из них потерял зуб или два, он мог бы быть в моей лиге. Милый извращенец, как говорил Бек.

Я рассмеялась, ощущая себя сумасшедшей одинокой девушкой.

Музыка зазвучала из динамиков, и команда выкатилась на лед. Так, кто же из них Бек? Наконец, я заметила форму с надписью «Давенпорт» на спине — он был под номером семь. Шлем скрывал его лицо, поэтому без этой полезной надписи я бы не могла точно и с уверенностью сказать, что это он.

Я стояла, гадая, насколько выглядела бы занудой, если бы прокричала его имя и помахала рукой. С этой суматохой он, наверное, не услышал бы меня и не увидел. После катастрофы с Себастьяном у меня был момент, когда я подумала, что мне стоит пропустить игру, переодеться в пижаму и посмотреть фильм, поедая печенье. Несмотря на пребывание в одиночестве, я была счастлива, что забросила эту идею, наложила еще один слой туши и блеска для губ и приехала сюда. Потому что с этой энергией в воздухе, протяжным звуком коньков по льду, я из первых рук ощущала все то, о чем всегда говорил Бек, и я не чувствовала себя одинокой.

Он был везде, куда бы я ни посмотрела, и от этого я чувствовала, словно он рядом со мной. Я вспомнила его голубые глаза, и память услужливо воспроизвела взгляд, которым он смотрел на меня прошлым вечером. По моему телу разлилось тепло, заменив холод.

Я прикусила губу и мысленно сказала себе, что друзья могут заставить тебя чувствовать тепло, подобное этому. И когда мозг незамедлительно «заспорил», что это другой вид тепла, я взяла свою содовую и отпила половину, надеясь, что пузыри и сахар помогут мне не думать об этом.