Глава 45.

Вновь копыта лошадей выстукивали по дороге знакомую мелодию, вновь клубилась дорожная пыль, и поля, как прежде, пролетали мимо, сливаясь в одну зеленую ленту. Отряд скакал на север, к столице Славии - Старограду. Гольдштейн совсем оправился, и сейчас имел довольный, умиротворенный вид, как будто всю жизнь мечтал именно путешествовать верхом. Лев Исаакович полностью восстановился физически, но отравление драконьим ядом все же нанесло большой урон его дару, который исчез и упорно не хотел появляться вновь.

Зато теперь отряд увеличился на троих человек: к нему присоединился граф Пржевецкий и двое его бравых слуг. Это было неплохое приобретение, учитывая увеличивающееся количество врагов.

День плавно перетек во вторую половину, не принеся никаких изменений, не считая того, что поля, тянущиеся вдоль дороги, сменились редколесьем, а лошади начавшие уставать, пошли медленнее. Макса утомило такое однообразие, и он спросил:

– Сколько еще до ближайшего города?

– Ближе к вечеру доберемся до Славного, - ответил граф.

– Зачем тебе город, Макс? - рассмеялась Виктория, - В Мирном нас чуть не повесили, в Нижнем украли Сапфир, в Волчке на Гольдштейна напал наемный убийца. По-моему, лучше уж ночевать в поле, в горах или лесу.

– В горах на нас напали безликие демоны, горный тигр, горный же человек (между прочим, похитивший тебя), в поле мы встретили упыря. О наемниках я и не говорю, - в тон ей ответил Макс, - В городе хотя бы можно выспаться на кровати и нормально поесть.

– Да, ни дня без приключений, - крякнул Гольдштейн, - В деревнях, как вы помните, тоже не лучше.

К вечеру, утомленные и пыльные, всадники подъехали к воротам Славного. Макса сразу же поразил вид стражников: здоровенные детины, вооруженные мечами и арбалетами и наряженные в белые свободные балахоны, одарили приезжих улыбками, полными доброты и всепрощения:

– Добро пожаловать в Светлый город, братья и сестры! Плата за въезд - серебряная монета с человека.

– Он же вроде Славный? - озадаченно нахмурился граф, отсчитывая монеты в протянутую ручищу стражника.

Тот ничего не ответил, лишь еще шире улыбнулся. Учитывая отсутствие передних зубов, улыбка у парня вышла так себе. Граф пожал плечами, и первый миновал ворота, остальные последовали за ним, не уставая поражаться местной моде. Оказалось, что все жители города, от мала до велика, тоже наряжены в белые балахоны.

– Какой-то город призраков, - поежилась Милана.

Но для призраков у горожан были слишком радостные физиономии. Вообще, все они проявляли исключительную приветливость. Когда десятый человек с лучезарной улыбкой произнес:

– Добро пожаловать в Светлый город! Да пребудет с вами свет! - у Виктории закончилось терпение.

– Нет, это какой-то всеобщий дурдом!

Действительно, улыбки горожан отдавали клиническим идиотизмом. Макс ничего не имел против позитива, но в поведении людей чувствовалось что-то неестественное.

– Кажется, опять религиозные фанатики! - вырвалось у него.

– Ну вот, теперь нас будут жечь! А я так надеялась отдохнуть, - разочаровано протянула Милана.

Все немедленно подобрались, подозрительно оглядываясь по сторонам. Одна Аня чувствовала себя безмятежно. Она улыбалась в ответ на приветствия, звучавшие со всех сторон, и выглядела такой же счастливой, как горожане. Макс вопросительно взглянул на нее.

– Здесь так хорошо! Я чувствую радость и спокойствие, какую-то умиротворенность, - сказала девушка.

При всем уважении к ее способностям, Макс не мог ей поверить, подозревая какой-то подвох. Но развивать эту тему он не стал, решив присматривать за Аней повнимательнее.

– Кажется, там постоялый двор, - проговорил Янош, вглядевшись в длинное двухэтажное здание, двери которого были гостеприимно распахнуты.

Хозяин постоялого двора встретил гостей уже знакомым приветствием:

– Добро пожаловать в Светлый город!

– Да пребудет с вами свет, - подумав, ответил Макс.

Засияв широкой улыбкой, хозяин пригласил гостей в трактир. Отведя лошадей на конюшню, все расселись вокруг широкого стола. Служанки в белых балахонах расставили перед гостями тарелки с чем-то зеленым, трудноопределимым. Пахла еда тоже странно - какими-то специями, или травой. На отдельном блюде подали хлебцы, щедро посыпанные чем-то вроде семечек. Употреблять все это великолепие в пищу совершенно не хотелось, и Макс спросил:

– А можно мяса?

– Мы не едим мяса, - улыбнулся хозяин.

– Тогда рыбы, - не сдавался Макс.

– И рыбу мы тоже не едим.

– Яйца? - предположил Макс, особо, впрочем, не надеясь.

– Нет! Мы употребляем в пищу лишь растения.

– Кто это мы? - вмешалась недовольная Виктория.

– Мы - дети великого Светлого бога.

Аня осторожно взяла с блюда хлебец и откусила кусочек, а Виктория раскрыла было рот, чтобы высказать все, что она думает о растительной диете, но граф, успокаивающим жестом дотронувшись до ее руки, скомандовал:

– Янош, доставай!

Из безразмерного мешка повара появился большой сверток, в котором оказалась аппетитная кучка жареной рыбы и большая краюха черного хлеба.

– Кондрат дал в дорогу, - пояснил Янош.

Хозяин неодобрительно покосился на запрещенное религией блюдо, затем вдруг с ужасом воскликнул:

– А это кто? - и ткнул пальцем под стол, откуда высовывался голодный Роки, требуя своей порции рыбы.

– Моя собака, разве не видно? - ответил Макс.

– Ты должен уничтожить ее, брат! Учение Светлого бога гласит, что собака - нечистое животное! Мы давно уже избавились от них, в городе нет ни одного пса.

Роки, изумленно выслушав эту тираду, спрятался обратно под стол и прислонился к ногам Макса, словно отдавая себя под его покровительство. Макс демонстративно прикоснулся к рукояти меча и вызывающе посмотрел хозяину в глаза.

– Нет-нет, я же просто так сказал, - заторопился тот, не переставая улыбаться, - Когда ты примешь учение Светлого бога, брат, тогда ты сам захочешь избавить мир от нечистого животного.

– А лошадь чистое животное? - деловито уточнил граф.

– Лошадь - тоже нечистое! К тому же, Светлый бог призывает нас ходить пешком. Лошадь совершенно бесполезна, и даже вредна!

Учение Светлого бога нравилось Максу все меньше.

– Янош, Кшиштоф! - скомандовал граф, - Сегодня ночуете на конюшне. За коней головой отвечаете. Если что, отправитесь вслед за ними, куда там, к свету, что ли?

– А каких животных ваш Светлый бог разрешает? - удивилась Милана.

– Только кошек. Учение Светлого бога провозглашает кошек священными, - все так же улыбаясь, пояснил хозяин.

Макса перестал интересовать дурацкий разговор, и теперь он с тревогой смотрел на Аню. Девушка молча сидела, не прислушиваясь к тому, что говорят окружающие, и смотрела прямо перед собой ничего не выражающими широко открытыми глазами. Ее губы были растянуты в бессмысленной улыбке. Обменявшись с Викторией обеспокоенным взглядом, Макс подхватил Аню под руку, и предложил:

– Пойдем, я провожу тебя в комнату, тебе надо отдохнуть.

– Весь город пронизан добром! Здесь нет места жестокости, зависти или мести, - медленно, как загипнотизированная, проговорила Аня.

Макс не стал возражать, хотя после беседы с хозяином уже составил о горожанах определенное мнение. Состояние девушки вызывало у него опасение.

– Не волнуйся, мы за ней присмотрим, - шепнула ему Виктория, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

Девушки удалились в свою комнату. Макс, проследив, чтобы они заперли дверь изнутри, отправился в апартаменты, которые делил с Гольдштейном и графом. Ему очень хотелось узнать, что они думают о порядках, царящих в городе.

Удобно устроившись на мягкой постели, Макс приобнял привалившегося к его животу Роки, жестоко обиженного тем, что его объявили нечистым, и сказал:

– Не понимаю, что творится с Аней.

– Она эмпат, - отозвался с соседней кровати Гольдштейн, - Значит, ощущает чувства, владеющие горожанами.

– Но она говорит, что здесь царит добро! - возмутился Макс.

– Хотя очевидно, что религия, призывающая уничтожать домашних животных, не может быть доброй, - поддержал его граф, - Матка боска! Да лошадь и собака - самые преданные слуги человека!

– Вы не поняли, доброта царит в душах людей, они действительно не испытывают ни зависти, ни злобы. Так происходит, если человек искренне во что-то верит, - пояснил Лев Исаакович.

– То есть, вы хотите сказать, что дело здесь не в тех, кто верит, а в самом боге, - догадался Макс.

– Совершенно верно! Дело в боге, или в его учении.

Высказавшись, Гольдштейн повернулся лицом к стене, и вскоре заливисто захрапел. Ему вторили мягкое посапывание графа и хрюканье Роки. Некоторое время Макс прислушивался к этим звукам, раздумывая об Аниных словах, затем уснул.

Загрузка...