Шоу на дороге

Следующую неделю я помню смутно — только то, что готовилась к путешествию и все глубже погружалась в роман с Аароном. Мы проводили вдвоем почти все свободное время, что было, в общем-то, здорово, поскольку моя любовь к нему по-прежнему цвела пышным цветом. Однако когда он посетовал на мой скорый отъезд с Р.Г., и я напомнила, что он сам недавно ездил в Нью-Хэмпшир с Брэменом, Аарон предположил, что поездки Брэмена важнее. Разумеется, мы поругались. Аарон пошел на попятный, поклялся, что на самом деле ничего такого не думал, а просто расстроился из-за моего отъезда. Мы помирились, но прежнее блаженство было нарушено.

Хорошо еще, что Сенат на каникулах. В спокойной обстановке проще подготовить четыре лучших за всю карьеру Р.Г. открытых заседания. Они состоятся в Кливленде, Толидо, Коламбусе и Цинциннати, именно в таком порядке. Р.Г. хотел путешествовать в основном на поезде, а не на машине, отчего я и радовалась, и волновалась. Я знала, что по статистике люди гораздо чаще гибнут в автокатастрофах, чем при крушениях поезда, но мне было как-то проще, если за рулем сидела я сама или хотя бы знакомый водитель. Возможно, для вящего спокойствия стоит знакомиться с машинистами в начале каждого переезда.

Вечером, перед встречей с Р.Г. в Кливленде, мы с Лизой, Райаном и Аароном отправились в Адамс-Морган[46], я обожала этот район. Лиза убедила меня нацепить шпильки, от которых у меня разболелись ноги, и я едва могла сделать в них два шага. Я превратилась в инвалида. Она заверила меня, что я очень сексуальный инвалид. Райан сообщил, что его любимый порнофильм — «Шлюшки из больничной палаты». Интересно, долго мне его терпеть?

Через тридцать секунд после начала танцев я сбросила туфли, и мне сразу полегчало. Я, ветеран множества танцевальных вечеров (дома, соло), в толпе чувствовала себя неловко и в основном пародировала кого-нибудь. Особенно хорошо у меня получался «бегущий человек» и некоторые фигуры высшего пилотажа, например, шаги а-ля «Эм-Си Хаммер[47] в парашютных штанах». Аарон привык к более светским танцам и не всегда за мной поспевал. Нет, приятно, конечно, быть с человеком, который может уверенно и властно вертеть и наклонять партнершу, но я не любительница танцевальной культуры. С возрастом мне надоело жеманничать и строить из себя невесть кого, и плевать, что снобы сочтут мой стиль вульгарным и незрелым. Но Аарона это, похоже, не волновало, он даже одобрительно засмеялся, когда я изобразила весь видеоклип Мадонны «Вог».

Лиза и Райан весь вечер танцевали ламбаду — под любую музыку. Когда в три часа ночи мы наконец свалили, потому что заведение закрывалось, то были одновременно потными, усталыми и возбужденными. Мне ужасно не хотелось снова совать в тюрьму шпилек свои довольные ступни, поэтому Аарон отнес меня в такси на закорках.

Когда мы остановились, чтобы высадить Лизу и Райана, Райан положил руку мне на колено и предложил провести ночь вчетвером. Лиза пришла в ужас. Аарона, похоже, это насмешило. Я постаралась исправить положение, засмеялась и сказала, что протусоваться всю ночь — это прикольно, но мне, увы, позарез надо выспаться перед поездкой. Райан запретил мне просиживать за работой зад, который «чертовски хорош», и вылез из машины. Лиза последовала за ним, молча, с потухшим взглядом, и закрыла дверцу такси, даже не попрощавшись. Вот черт. Когда мы добрались домой, я не знала, звонить ей немедленно, чтобы выяснить, все ли хорошо, или сделать вид, будто ничего не произошло. Бесчувственный Аарон утверждал, что Лиза уже большая девочка и может сама о себе позаботиться. К счастью, он обольстительно добавил, что не хочет ни с кем делить мое внимание, поскольку никак не может мною насытиться. Я решила позвонить Лизе утром.


Я проснулась, возбужденная грядущей поездкой, но расстроенная предстоящей разлукой. Пока я заканчивала паковать вещи, Аарон одевался. Он в самом деле будет по мне скучать? Я действительно собираюсь взять с собой крекеры с отрубями и банку алтейного суфле? Перекус в дорогу — это хорошо, но, может, взять то, что легче приготовить? С другой стороны, суфле ужасно вкусное.

— Не забудь зарядник. — Аарон кинул его мне. — Я свой всегда забываю.

Он хочет, чтобы мы всегда были на связи? Необычно для мужчины, если верить моему опыту. Но вдруг он не такой, как все?

— Ну… так что ты собираешься делать на этой неделе? — нарочито легкомысленно спросила я.

Я знала, что у него полно работы, но больше всего меня интересовало, как он намерен проводить ночи без меня.

— Да так, то да се. Может, однокашник завалится на пару дней.

«Однокашник» — это, конечно, парень? Жаль, нельзя спросить прямо, еще решит, что у меня паранойя. Хотя, конечно, у меня паранойя. Господи, неужели я всегда была такой ревнивой? Что-то не припоминаю. Ужасно, что Аарон так на меня влияет. Он такой замечательный, несмотря на все свои недостатки, что мне ужасно хочется вцепиться в него мертвой хваткой, и приходится изо всех сил бороться с этим желанием, — ради нашего общего блага.

Он помог мне донести сумку до метро (забастовка, слава богу, продолжалась всего два дня) и развернул меня к себе.

— Пусть Огайо даже и не пытается тебя украсть. — Он поцеловал меня на прощанье. — Не то я ему покажу.

Я улыбнулась и целовала его так долго, что проезжавший мимо роллер заорал: «Валите в мотель!»

Через полчаса я листала дорогущие журналы в киоске аэропорта «Нэшнл» и ждала посадки на самолет. Мне почему-то до сих пор не прислали последний номер «Экономиста», но на обложке был анонс статьи о точке зрения Европы на американскую систему здравоохранения, а значит, я должна его просмотреть. Я купила журнал, а заодно прихватила «Ю-Эс Уикли».

До Кливленда всего час лета — слишком мало, чтобы толком прочитать статью в «Экономисте», но вполне достаточно, чтобы ознакомиться с последними голливудскими сплетнями. Меня усадили между двумя бизнесменами в темных костюмах — один яростно колотил по клавишам ноутбука, другой с важным видом просматривал большой, вероятно финансовый, манускрипт. Я стыдливо спрятала «Ю-Эс Уикли» внутри «Экономиста», надеясь выглядеть более профессионально.

Но не успела я начать разглядывать звезд, как меня вовлекли в молчаливую борьбу за подлокотники кресла. Я твердо верила — тот, кто сидит посередине, имеет право на оба узких подлокотника, ограничивающих его жалкое пространство, просто потому, что это самое неудобное место. Но соседи определенно считали по-другому, и битва была жестокой. Краем глаза я взглянула на соперников. Верх нахальства — они еще и простужены. Я мысленно выругалась.

Наконец я заняла стратегически выгодную позицию — ухватилась за переднюю часть подлокотников, чтобы медленно продвигаться назад, зная, что врагам будет некуда девать локти. Довольная, я принялась изображать, будто читаю очень серьезные политические статьи, а не тайно поглощаю последние сплетни о звездах.

Через час пятнадцать, пробираясь по аэропорту Кливленда, я заметила небольшой переполох около соседней стойки. Несколько человек яростно объясняли несчастной служащей, что им совершенно необходимо попасть именно на этот самолет, несмотря на то, что все билеты проданы и мест больше нет.

— Я должна быть в Де-Мойне через два часа. Спросите, может, кто-нибудь согласится уступить мне место?

Едва женщина заговорила, я узнала ее голос и из любопытства притормозила. Несомненно, это Мелани Спирам, сенатор от Иллинойса и кандидат в президенты. Обрадовавшись нежданной удаче, я встала как вкопанная, чтобы поглазеть на нее. Все считали, что она — первая женщина в истории Америки, которая может стать лидером свободного мира. Хотя свору кандидатов возглавлял Брэмен, Спирам дышала ему в спину и, согласно результатам опросов, набирала все больше голосов.

Но сейчас она явно расклеилась и была на грани срыва — редкое зрелище, по крайней мере перед камерами. Впрочем, рядом никого не было, и она собиралась закатить полноценную истерику.

Интересно, почему она вообще летает коммерческими рейсами, ведь ее муж — невероятно удачливый бизнесмен из Чикаго, у которого полный ангар самолетов. Ходили мерзкие слухи, что место в Сенате ей обеспечили связи мужа — говорили даже, что неисправимый донжуан сделал это, чтобы она хоть немного от него отвязалась.

Я всегда считала, что это на девяносто процентов грязная клевета женоненавистников, но чем дольше слушала, как Мелани спокойно оскорбляет перепуганную девушку, тем сильнее казалось, что в этой клевете может быть зерно истины.

— Вы понимаете, что поставлено на кон? — ледяным тоном в пятый раз вопросила сенатор Спирам. Сотрудница аэропорта куда-то звонила за помощью.

В отеле меня ждал свой собственный кризис. Зак Глоберман, старший сотрудник кливлендского офиса Р.Г., непроницаемо улыбался, пока я вылезала из такси. Он был на десять лет старше и не верил, будто я что-то могу или умею. А еще этот гнусный ханжа говорил, что достойные государственные служащие благородно сидят в Огайо, а не лезут в Вашингтон. Он часто называл меня «столичной штучкой», С.Ш., чем доводил до белого каления.

— У нас неприятности, — сказал он вместо «привет». — Ронкин нашел парней, которым не по вкусу история с Канадой, и они поднимают большую бучу.

Вот дерьмо.

Дон Ронкин — острый на язык радиоболтун, который ненавидит Р.Г. и в каждом шоу старается на него наехать. Его любят в основном потому, что злюки смешные. В нем столько ярости, что невольно представляешь себе дикаря, с пеной на губах изрыгающего ругательства. Разве это не забавно? Конечно, многим это не нравится, но шоу все равно популярно. Я слышала, как Р.Г. говорил кому-то, что каждый, кто паразитирует на примитивных страхах и людской слабости, непременно найдет своего зрителя, нравится вам это или нет. Я не хотела ему верить, но доказательства уже появлялись.

Ронкин недавно вцепился в предложение Р.Г. о рецептурных лекарствах, особенно в его намерение разрешить импорт дешевых лекарств из Канады и Европы. Хотя эту часть проекта уничтожили в процессе заключения компромисса с Брэменом, Ронкин не мог простить Р.Г., что тот вообще об этом заговорил.

Я постоянно скачивала из Интернета распечатки шоу Ронкина (оно шло только в Огайо, поэтому я не могла слушать его в Вашингтоне), просто чтобы знать, о чем он говорил. Для проекта Р.Г. он яду не пожалел.

— Фактически кретин Роберт Гэри собирается отнять рабочие места у трудолюбивых американцев и наводнить страну опасными дешевыми заграничными лекарствами. Как, по-вашему, хорошая мысль? Разумеется, нет. Позвоните в студию и поделитесь своим мнением.

Ронкин стремился использовать естественный патриотизм людей в собственных гнусных целях. К сожалению, ему это прекрасно удавалось. А теперь Зак говорит, что завтрашнее открытое заседание, наше большое кливлендское начало, вот-вот утонет в трясине взаимонепонимания.

Марк отлично поработал с местными телеканалами, многие из них покажут заседание в записи или в прямом эфире, поэтому его увидят даже те, кто не сможет прийти. И бог с ней, с хорошей прессой, главное — чтобы как много больше людей узнали, что могут встретиться со своим представителем.

Сценариев открытых заседаний не существовало, поэтому нельзя гарантировать, что все пройдет гладко — на деле все зависело от того, как Р.Г. справится с вопросами. Обычно люди относились к нему уважительно, а если и спорили с чем-то, то вежливо. Но я слишком хорошо знала, что толпа Ронкина не станет соблюдать эти неписаные светские правила. У нас и правда неприятности.

Зак был напуган.

— Они орут одно и то же весь день. Кто они такие? Как они могут повторять такую чушь?

— Могут, когда за ними стоит Ронкин, — угрюмо ответила я. — Как, по-твоему, они останутся снаружи или пойдут накручивать толпу?

— Не представляю! Я только час назад обо всем узнал. Они попытались завербовать в свои ряды Кару, хотя, конечно, понятия не имели, кто она такая.

Кара училась в колледже и последние два лета работала в кливлендском офисе Р.Г. Умная и верная девушка; я всегда надеялась, что именно она ответит по телефону. Мы хорошо с ней ладили, не будь она такой общительной и собранной, была бы похожа на меня в ее возрасте.

— Она здесь? — спросила я.

— Да, наверху, готовит комнату для Р.Г.

Прекрасно. Я предпочитала услышать плохие новости от нее, а не от Зака, поэтому решила уточнить подробности позже.

— Хорошо, успокойся. Нам надо с этим разобраться, вот и все. Дай мне подумать.

— Уж придумай что-нибудь, С.Ш.

Отвратный тип. Но он прав.

Кара настраивала Интернет и факс в комнате Р.Г. Увидев меня, она улыбнулась.

— Слава богу, вы приехали. А я прикидывала, как подсыпать валиум в диетический оранжад Зака, — добродушно сказала она.

— Он что, так ничего другого и не пьет?

— Нет, иногда балуется соком папайи, если он достаточно холодный. Поэтому в офисном холодильнике — просто кошмар. Я зову Зака Зет-Гло, чтобы не так скучно было на него вкалывать.

Я засмеялась, хотя слышала, что Джей-Ло[48] совсем не такая капризная примадонна, как о ней говорят. Мне, в общем, все равно, и так понятно, что не любой статье можно верить. Что не мешает мне все это читать.

— Ну, что скажешь о банде Ронкина? — Усилием воли я вернулась от Джей-Ло к еще большей заднице — той, в которой мы оказались.

— Конечно, их наняли. Они пытаются завербовать всех прохожих. Они вопили, что если я люблю своих дедушек и бабушек, то любой ценой должна помешать Роберту Гэри их отравить.

Да уж, неотразимый аргумент.

— А ты любишь своих дедушек и бабушек? — Я сразу перешла к сути вопроса.

— Бабуля ноет из-за моего двойного пирсинга, но… да, люблю, — ответила Кара. — Мне совсем не хочется, чтобы их отравили.

Что ж, неплохая приманка.

— В общем, я там немного побродила и поговорила с ними, — продолжала Кара. — Сделала вид, будто согласна. Пусть лучше думают, что я на их стороне.

Кара умница. Зак устроил бы грандиозный скандал и пригрозил полицией. А я, наверное, попыталась бы переубедить — веско и очень занудно.

— Что еще ты узнала?

— Они прекрасно организованы, у них куча броских плакатов, да еще какое-то ряженое пугало планируется. Правда, еще не решили, кто это будет — гигантская ласка или палач, и что у него должно быть на голове — берет или тюрбан.

— Какая щепетильная толпа, — усмехнулась я.

— Да. Один из аргументов — то, что импорт дешевых лекарств из Канады и Европы принесет много денег другим правительствам, которые отдадут американские доллары террористам.

Верно. Про Канаду такое говорят.

— Ладно, есть идеи, что делать с этими гениями? Как, по-твоему, стоит им предложить сесть с Р. Г. за стол переговоров?

Я знала, что, скорее всего, не стоит, но обдумать-то надо. Если их действительно интересует внимание прессы, им может понравиться, что жертва воспринимает их всерьез, и тогда они в ответ слегка смягчат тон.

— У меня мало опыта, чтобы это оценить, — ответила Кара. — Но они не показались мне благоразумными.

Я помогала Каре с мобильным офисом и обдумывала ситуацию. Вскоре приехал Р.Г., чтобы поработать над речью для завтрашнего открытого собрания. Я решила прямо сказать ему о возникших затруднениях.

Только выясню сначала, в каком он настроении.

— Как отдохнули, сэр?

Он определенно загорел и посвежел.

— Хорошо, спасибо. Что здесь происходит?

Светская беседа об отдыхе отменяется, придется начать с главного. Когда Р.Г. настроен работать, его ничем не отвлечь.

— Дон Ронкин организовал группу, которая завтра на открытом заседании закидает вас грязью, сэр. Менять место уже поздно, но я изучаю план здания, надеюсь, нам удастся перекрыть часть входов и выходов.

Р.Г. одарил меня вопросительным взглядом.

— Я провожу открытые заседания не только для сторонников, Саманта, — спокойно произнес он.

Я это знала. Некоторые из самых ярких выступлений Р.Г. были как раз дискуссиями с кем-то, кто не разделял его позицию. Он был красноречив и убедителен и неизменно завоевывал уважение, а то и согласие оппонента.

— Я знаю, сэр, но толпа, похоже, настроена только на разрушение.

Р.Г. кивнул.

— Хорошо. Сделайте все, что сможете, а я займусь остальным. Спасибо за предупреждение.

Я оставила его работать и отправилась вместе с Карой осматривать место событий.

Р.Г. на пять вечера запланировал круглый стол с журналистами в конференц-зале отеля и попросил меня присутствовать. Я сидела с блокнотом и ручкой в глубине зала, готовая записывать все, с чем потом надо будет разобраться. На столе перед Р.Г. уже лежал диктофон — нам нужны собственные записи, поскольку опыт показывает, что некоторые журналисты любят высасывать цитаты из пальца.

Через двадцать пять минут я немного заскучала. Р.Г. отвечал на восьмой по счету вопрос об этиловом спирте, и хотя я знала, что это очень серьезная проблема, особенно для жителей Огайо, меня она не интересовала. Я тайком выудила из сумки «Экономист» и только собралась ознакомиться с едким европейским порицанием американской системы здравоохранения, как журналист безжалостно сменил тему разговора.

— Сенатор Гэри, многих пенсионеров смущает и раздражает система страхования здоровья престарелых. Каким образом ваше предложение поможет сделать ее проще и удобнее? — спросил немолодой журналист из «Откровенного человека», крупнейшей газеты Огайо.

Это название всегда приводило меня в восторг. По-моему, газеты плохо справляются с номенклатурой. Слишком много развелось разных «Пост», «Газетт», «Таймс» и так далее. Мне нравились нестандартные названия. Второй моей любимицей была новоорлеанская «Грошовая таймс». «Грошовая» более чем извиняла скучное «Тайме». То, что газету назвали словом, означавшим «что-то дешевое, пустяковое, мелкое, презренное или ничтожное», казалось мне ужасно забавным и очень самокритичным.

Пока Р.Г. отвечал, до меня дошло, что некоторые из вопросов — хорошая тренировка перед завтрашним открытым заседанием. Я задумалась, как ответила бы сама, и в итоге размечталась, что я — президент Вселенной (я вовсе не стремлюсь к этому, но как-то, знаете, слово за слово…), и вдруг услышала, что Р.Г. произносит мое имя, а я понятия не имею, почему.

— Вы не могли бы, Саманта… — говорил он.

Не могла бы что? Я решила, что не могла бы быть президентом Вселенной (слишком много ответственности, слишком мало свободного времени), но вряд ли он имел в виду это.

— Не могли бы дать мне его на секунду? — нетерпеливо спросил Р.Г.

Надо было провести с ним вечность, чтобы расслышать нотки раздражения в его голосе. О чем он? Я проследила за его взглядом. Он хотел «Экономист». Ну конечно — я вроде бы слышала, как он упоминает статью о здравоохранении, пока решала, какая планета достойна стать королевским лыжным курортом. Возможно, какая-нибудь холодная, вроде Плутона.

— Разумеется, сэр. Сию секунду.

Под прицелами глаз я вскочила и понесла журнал Р.Г. Жаль, я еще не прочла статью и не знала, на какой пример он хочет сослаться. А, ладно, просто попрошу потом вернуть мне журнал. Он же вернет, правда? Все-таки журнал обошелся в четыре бакса.

Возвращаясь на место, я слушала, как Р.Г. восхищается одной из особенностей шведской системы здравоохранения. Видимо, в статье была полезная диаграмма, которая кратко суммировала данные, и он хотел проверить, правильно ли запомнил детали, прежде чем продолжить говорить.

— Секунду, пожалуйста, я только открою и… хм. — Р.Г. замолчал.

Зал взорвался от хохота, и я вытянула шею, чтобы выяснить, из-за чего сыр-бор.

О боже.

Пытаясь открыть статью, Р.Г. развернул середину «Ю-Эс Уикли», все еще спрятанной внутри. А именно — крупный план гигантских сисек Лил Ким[49] с едва прикрытыми леопардовым бикини сосками.

Не уверена, что все журналисты знакомы с ярким стилем мелких рэперш и в курсе, что это просто часть имиджа, а не тупая порнография, — но Р.Г. точно не знает. Вряд ли он часто читает журналы с рубриками вроде «О чем она только думала?».

Я густо покраснела. Р.Г. прокашлялся.

— Что ж, надеюсь, теперь все проснулись, — сказал он.

Журналисты засмеялись. Он убрал «Ю-Эс Уикли» и открыл куда более степенную статью по здравоохранению. Я изо всех сил пыталась слиться со стеной.

Когда все закончилось, кое-кто из журналистов, выходя из зала, похотливо ухмыльнулся мне. Я подошла к Р.Г., чтобы помочь ему собрать вещи.

— Ради бога, простите, сэр. Понятия не имею, как этот журнал там оказался, — солгала я.

Р.Г., похоже, знал, что я не совсем искренна.

— Саманта… — сурово начал он. — Вы не могли бы ответить на один вопрос?

— Да, сэр? — Меня трясло.

Неужели на сей раз я вывела его из себя? Похоже, он здорово разозлился.

— Я хотел бы знать… — Он помолчал. — Так о чем же она все-таки думала?

Через секунду я поняла, что Р.Г. имеет в виду заголовок рубрики с фотографией Лил Ким, и что он шутит. Мне сразу полегчало. Слава богу, что у Р.Г. есть чувство юмора.

— До завтра, — ухмыльнулся он, протянул мне оба журнала и ушел.


К восьми вечера я подготовила абсолютно все, что могла, и скучала у себя в номере, когда вспомнила, что не позвонила Лизе и не выяснила, чем закончилось непристойное предложение Райана.

Она еще была на работе, поскольку «Мэйфлауэр» принимал конференцию телепродавцов (я уже прокляла свою злую судьбу за то, что из-за поездки ее пропущу), но сразу ответила по сотовому.

— Привет, как дела? — бодро спросила я.

— Хорошо, все хорошо, — отмахнулась она.

Для Лизы определенно не произошло ничего сверхъестественного.

— Послушай, — продолжала она. — Райан сильно, очень сильно надрался той ночью. Мы выпили несколько «Старых егерей»[50], пока вы с Аароном танцевали.

Ах, это егерское оправдание. Знаю, знаю.

— А, да, конечно, — великодушно согласилась я. — Мы все здорово наклюкались. Хотя это было забавно.

— В общем, извини, если он повел себя как идиот, — закончила она.

Конечно, идиот. Но «Старый егерь» тут ни при чем.

— Да ладно, оставь, — сказала я. — С тобой все хорошо, а остальное меня не волнует.

Надеюсь, Лиза начинает понимать, что Райан — не ее Прекрасный Принц. Обычно между пониманием и первыми жалобами проходит три дня, затем еще две недели — и разрыв. Она искренне верит, будто все эти уроды в глубине души настоящие рыцари, но наступает миг, когда она больше не может отрицать их природную омерзительность, — поистине ключевой миг. Каждый раз я пытаюсь поторопить это прозрение, но она упрямо придерживается раз и навсегда заданной скорости.

— Все прекрасно, — заверила меня Лиза. — Знаешь, он такой забавный. Думаю, он далеко пойдет.

Ага, значит, Райан продержится еще как минимум месяц. Ну ладно.

Я повесила трубку лишь после того, как заставила Лизу пообещать, что она уделит больше внимания телепродавцам и предоставит мне исчерпывающий и удовлетворительный отчет. Я оставила Аарону голосовое сообщение и послала электронное письмо, но ответа пока не было. Я не стала заказывать ужин в номер, слишком дорого. Вместо этого слопала крекеры и суфле и нашла на информационном стенде кратчайший путь спасения при пожаре. Он показался мне несколько запутанным, и я решила для верности потренироваться. Возвращаясь в номер после успешного пробного спасения, я встретила в коридоре Кару.

— Привет, не хочешь выпить в баре? — спросила она.

Возможно, ей тоже скучно, хотя она здесь живет. Надеюсь, что так. Мне нужен соучастник.

— С удовольствием, — благодарно ответила я.

После двух стаканов вина Кара рассказала, что болтается здесь, поскольку ее парень работает неподалеку и она ждет его, чтобы поехать к нему домой.

— Чем он занимается? — поинтересовалась я, надеясь, что в ответ она спросит о моем потрясающем новом парне. Обычно я не рвусь говорить о себе и умею слушать, но мне хотелось, чтобы Кара поняла: со мной происходит нечто необычное и волшебное — вдруг я все-таки служу ей образцом для подражания. Смелое предположение, согласна.

— Ну, вообще-то он актер, — неожиданно ответила она.

— Правда? — заинтересовалась я. — Я могла видеть его в театре?

— Вряд ли. Нам еще год учиться в колледже, поэтому из Кливленда он ни ногой, но недавно ему дали две роли в рекламе. Одну из них он исполняет как раз сегодня, для «Радиорубки».

Я любила «Радиорубку», в основном из-за названия. Они явно не старались выпендриться, и мне это нравилось.

— Чудесно, — восхитилась я.

Она была влюблена по уши. Рассказала мне все. Похоже, он действительно веселый и классный, но Кара совсем забыла, что целью этой беседы было перевести разговор на меня.

Наконец она спросила про Аарона, и я тут же начала трещать, какой он замечательный и как обалденно нам вместе. Я решила не говорить о сложностях в наших отношениях, поскольку ими особо не похвастаешь. Кара слушала, и я на секунду представила, что мы сестры. Я прикинула размер ее ноги, чтобы понять, имеет ли смысл рыться в ее шкафу, подумала о драках из-за того, что я буду брать ее вещи без спросу, и, наконец, представила слезливый тост на моей свадьбе, в котором она признает, что, несмотря на глупые ссоры и серьезные жизненные трудности, мы одни по-настоящему понимали друг друга, и что так будет всегда. Когда я закончила, Кара и вправду подняла бокал за меня.

— За наших мужчин — чтобы они поняли, какое немереное счастье им привалило, — улыбнулась она.

Мы выпили за это.

Пришел парень Кары, и я вернулась в номер. Пока я облачалась в халат, зажужжал «Блэкберри».


Кому: Саманта Джойс [srjoyce@gary.senate.gov]

От: Аарон Драйвер [aedriver@bramen.senate.gov]

Тема: Re: думаю, не побегать ли от тоски голой по Кливленду.


привет, конфетка, рад, что ты нормально добралась, мой сотовый сел, утром позвоню, удачи завтра, скучаю.


Хорошо. Положительные моменты письма: 1) обращение «конфетка» — неплохое начало. Не слишком точное, зато милое и смешное; 2) желает мне удачи на работе — проявляет заботу обо всех сторонах моей жизни и не боится, что я сделаю карьеру, — это самое главное; и 3) скучает по мне — это всегда важно. Степень накала эмоций не указана, но можно предположить, что она велика.

Теперь отрицательные моменты: 1) его сотовый сел? Ничего удивительного; странно, что других телефонов рядом нет. Почему он может звонить только по сотовому? Он что, на каком-то мероприятии с Брэменом и вернется домой слишком поздно, чтобы позвонить мне? Хорошо, но если так, я хотела бы знать об этом больше; 2) продолжим тему севшего телефона — похоже, он тот еще раздолбай. Если он забывает зарядить сотовый, не забудет ли он, к примеру, забрать нашу дочь Рили из детского сада? Это недопустимо. За этим надо проследить и по возможности искоренить; и 3) мелочь, но он не обратил внимания на заголовок и текст моего письма. Немного неприятно, но розы все исправят.

Покончив с анализом, я еще раз просмотрела расписание на завтра, сообщила, когда меня разбудить, задумалась, не умирал ли кто-нибудь в моем номере, включила на всякий случай свет в ванной и наконец скользнула в сон.

Во сне мы с Аароном танцевали на рейве в Атлантиде. Вспышки света выхватывали из темноты волшебных существ, и мы не могли понять, то ли приняли случайно какой-то наркотик, то ли в Атлантиде полно сверхъестественных тварей, которые то и дело меняют форму. Точного ответа мы так и не получили, хотя премило поболтали с единорогом, сыпавшим жаргонными словечками.

Я проснулась и, как обычно бывает в отелях, не сразу сообразила, где нахожусь. Осторожно открыла глаза и с трепетом посмотрела на аквариум Шеклтона. Но вместо него увидела висящую на незнакомой бежевой стене дешевую подделку под Джорджию О'Киф[51]. Мой мозг лихорадочно заскрипел. Где я? Меня похитили? Но кто? И достаточно ли большой выкуп за меня потребовали? Неожиданно в голове щелкнуло, я переключилась на настоящее время, и все поняла. Кливленд. Поездка с Р.Г. Открытое заседание. Я быстро оглядела себя. Так, все конечности на месте, основные жизненные показатели в норме. Я облегченно вздохнула.

Пронзительно зазвонил телефон, и я снова забеспокоилась. Слава богу, это был Аарон.

— Привет, малышка, как спалось? — спросил он.

Как мило, он зовет меня малышкой. Вообще-то я терпеть этого не могу, но в его устах «малышка» звучит скорее любяще, чем снисходительно.

— М-м-м… вроде неплохо. Ты мне снился, — ответила я.

В моих словах не было ничего неприличного, но именно так Аарон все и воспринял — неудивительно, он же мужчина.

— Расскажи мне свой сон, — потребовал он с любопытством.

Я так и сделала, но мне пришлось дважды повторить, что «единорог» — не эвфемизм. Похоже, он был разочарован.

— Ну ладно, удачи сегодня. Я позвоню тебе позже, детка.

Я положила трубку, и тут до меня дошло, что Аарон не дал мне спросить, как он провел ночь. Вскоре пришла Кара с полной коробкой пончиков «С пылу, с жару» и чашкой кофе.

— Я как будто соревнуюсь с другими штабами. Хочу, чтобы Кливленд был лучшей остановкой на вашем пути, вот и пустила в ход тяжелую артиллерию, — объяснила она.

Господи, обожаю пончики.

Мы сидели, поедали пончики, просматривали расписание, и я мечтала, чтобы после колледжа Кара переехала в Вашингтон. Может, я смогу осторожно подтолкнуть ее в этом направлении — как бы вдохновить собственным опытом?

— Ты уже думала, что будешь делать после колледжа? Ты здорово пригодилась бы нам на Холме, — сказала я самым любезным и поощряющим тоном. Я стану обалденным наставником.

— У тебя шоколадная глазурь на ухе, — сообщила Кара.

И правда.

Открытое заседание Р.Г. началось через два часа в битком набитой аудитории. Люди Ронкина заорали на нас, когда мы приехали, а их талисман — они остановились на ласке в берете — насмешливо заплясал вокруг, но Р.Г. лишь улыбнулся, помахал рукой и невозмутимо продолжил путь.

Зал был полон и вонял потом — неприятно, но когда много народу, всегда так. В последний момент мы с Карой принесли несколько коробок пончиков и бутылок воды, которые имели огромный успех. Сперва я не собиралась никого кормить на открытых собраниях, у нас на это не было денег, но все так радостно завопили при виде пончиков, что я не пожалела о потраченных на благо поездки собственных средствах. Жадный брандмайор, с которым я недавно разговаривала по телефону, громогласно принимал благодарности, объясняя соседям, что он «кое-что вколотил мне в голову». Я только улыбнулась и поблагодарила его за то, что он поддерживает Р.Г.

Сам Р.Г. потел в тесной духоте, но был спокоен и целенаправлен. Он начал с общих слов о том, как здорово вернуться в Кливленд, как здорово, что мы собрались здесь поговорить, и как страстно он желает всех выслушать.

Пожилой мужчина в комбинезоне встал и поинтересовался субсидиями для фермеров. Женщина подняла вопрос о переполнении школ. Молодой полицейский спросил о последствиях дефицита бюджета. Старушка рассказала, как неприятно, когда сосед наваливает тебе под забор кучу компоста, и попросила Р.Г. позвонить ему и приказать все убрать.

Р.Г. внимательно выслушивал вопросы и подробно отвечал на каждый. К большому сожалению старой леди, он отказался звонить владельцу компостной кучи, но другие, похоже, остались довольны. Потом он изложил суть проекта о рецептурных лекарствах, который сейчас рассматривается в Конгрессе. И объяснил, почему с его принятием все станет лучше. Это вызвало град уточняющих вопросов. Здесь не то, что на Капитолии, язык проще, никаких риторических завитушек и технических терминов. Граждане Кливленда хотели знать, как закон поможет лично им, и спрашивали об этом прямо и точно. Я должна была ловить тех, кому нужны более подробные объяснения, поэтому в основном бегала по залу с блокнотом и распечатками речи Р.Г., аккуратно разбитой на пункты.

Через два с половиной часа практически все поговорили с Р.Г., а я отловила больше двух десятков людей, записала их имена и телефоны и пообещала держать в курсе дела. В данный момент я выслушивала подробный рассказ Сандры О'Мэлли о том, как она мучительно борется с кошмарным запахом изо рта. Сандру интересовало, попадет ли она под программу страхования здоровья престарелых, если примут предложения Р.Г. А я пыталась разговаривать с ней и по возможности не дышать носом. Из рта у нее воняло просто ужасно. Мне было жаль ее, но меня уже мутило, к тому же надо было поговорить еще кое с кем до того, как люди разойдутся.

— Поэтому я каждый день извожу два-три флакона полоскания для рта, но вы же чувствуете, что результатов нет. — Она угрожающе выдохнула на меня.

Конечно, чувствую. Жуть. Я мечтала о небольшом землетрясении, которое отвлечет Сандру и вырвет меня из ее удушающих объятий, когда на меня налетела Кара.

— Боюсь, вы нужны нам снаружи, — очень профессионально произнесла она.

Я извинилась перед миссис О'Мэлли и только собралась тихонько поблагодарить Кару, как вдруг поняла, что она ничего не придумала ради моего спасения. Я и вправду была им нужна снаружи. Ласка в берете конфисковала мегафон и привлекла внимание прессы.

— Мы сделали свою колоду главных врагов штата Огайо. Как видите, Роберт Гэри в ней туз пик, — кричала ласка, потрясая картой с неудачным снимком Р.Г. в пририсованном берете.

Хм, колода карт. Оригинально.

К несчастью, ласка устроилась напротив машины Р.Г. Это привлекло внимание прессы, так что все попадет в газеты. Р.Г. придется столкнуться с противником лоб в лоб, и камеры запечатлеют каждую реплику. Как бы удачно ни прошло открытое заседание, в вечерние новости попадет только скандальная хроника, ведь именно на ней в наши дни паразитируют СМИ. Зак Глоберман стоял рядом с лаской, схватившись за голову. Он являл собой воплощение безысходного отчаяния — своего рода павший духом коллега роденовского «Мыслителя». Я повернулась к Каре:

— Нам надо вывести его другим путем.

Кара кивнула.

— Я на всякий случай оставила машину у черного входа, — она протянула мне ключи. — Есть еще боковой вход, но задний самый укромный. Выводи Р.Г. через него и вези на вокзал. Можешь бросить машину на станции, ключи оставь под рулем. Потом я ее заберу, — она говорила очень уверенно.

— Но они нас не пропустят, — ответила я, указывая на беснующуюся толпу, перекрывшую подъезд к муниципалитету. — Если у тебя не тонированные стекла, они увидят Р.Г. и заорут, что он пытается сбежать, а это нам совсем не нужно.

Кара покачала головой.

— Предоставь это мне, я расчищу вам путь. Не забывай, они думают, что я на их стороне. Просто позвони мне, когда заберетесь в машину. Хорошо?

Я нерешительно кивнула. Я хотела ей верить, но не понимала, как она собирается все провернуть. Я послушала, как ласка кричит о коммунистическом прошлом Р.Г., и поспешила обратно.

Р.Г. в чем-то убеждал юношу в военно-морской форме. Когда я подошла к ним, он перевел взгляд на меня.

— Саманта, не могли бы вы записать телефон этого человека и проследить, чтобы проверили состояние пенсионных чеков его отца? Они не приходят, и мы должны разобраться, в чем дело.

— Разумеется, сэр. — Я выхватила блокнот.

Юноша благодарно пожал Р.Г. руку и объяснил мне, как с ним связаться. Когда мы закончили, Р.Г. уже увяз в беседе с пожилым мужчиной, который был ужасно озабочен вторженцами. Он сказал, что не понимает, почему за охрану их здоровья должны платить порядочные налогоплательщики. Я слушала, как Р.Г. терпеливо излагает свою точку зрения, а именно: Америка — страна иммигрантов, и мы должны радоваться приезжим. Конечно, легальная иммиграция намного лучше, но нельзя отказывать в основной медицинской помощи тем, кто заболел или получил травму в штате Огайо.

Мужчине, похоже, слова Р.Г. пришлись не по вкусу, и чем спокойнее тот говорил, тем больше он волновался.

— Но если мы встретим их с распростертыми объятиями, что удержит их от полного уничтожения человечества? — вызывающе вопросил он.

Чего?

Р.Г., кажется, был озадачен не меньше моего.

— Почему вы думаете, что они на это способны? — спросил Р.Г. — Они такие же люди, как мы.

Неужели этот тип демонизировал иностранцев до такой степени, что даже не считал их людьми? Это ксенофобия, доведенная до абсурда.

— Да ладно, что вы, телевизор не смотрите? — настаивал старик. — С ними нельзя договориться. Они похищают людей, ставят на них опыты, разрушают города, и если мы не дадим им бой, у нас не останется ни малейшего шанса. При первом же виде космического корабля мы должны взорвать их ко всем чертям.

Мы с Р.Г. одновременно поняли, с кем имеем дело.

— Они уже скрываются среди нас, знаете ли, — продолжал мужчина. — Ситуация критическая.

— Спасибо, что уделили нам внимание, — вымученно, но спокойно произнесла я. — Я хотела бы еще поговорить с вами, но, боюсь, мне пора сопроводить сенатора Гэри к месту его следующей встречи.

Пришельцененавистник явно обиделся.

— Ну ладно, — неохотно проворчал он. — Но запомните мои слова. Так думают миллионы.

Да неужели? Мы с Р.Г. извинились и приготовились идти. Я быстро поведала ему о ласочьей засаде и, хотя видела, что Р.Г. хочет встретить ее лицом к лицу, была ужасно благодарна ему за то, что он согласился с моим планом. Наверное, беседа о вторженцах напомнила ему, что бывают ситуации, которых лучше избегать.

Мы выскользнули через черный вход, сели в машину Кары, и я позвонила ей на мобильник.

— Мы на месте, — сообщила я, молясь, чтобы ее план сработал.

— Отлично, вы как раз вовремя. Приманка только что отъехала. Подожди секундочку.

Судя по звуку, она положила телефон в карман. И побежала.

— Эй, Ронни, — возбужденно выпалила она. — Я только что видела, как этот сопляк Роберт Гэри выскочил в боковую дверь и свалил в фургоне!

— Что? Куда они поехали?

— Вон туда! Мы легко поймаем их, если побежим!

— Эй, все! Дуйте за Карой!

Я услышала, как ласка орет в мегафон:

— Все за Карой! Гэри пытается сбежать!

Топот бегущей толпы эхом прорвался через статические помехи, я завела машину и осторожно подала вперед. Действительно, дорожка была пуста, все камеры и крикуны облепили несчастный фургон, остановившийся у ближайшего светофора. Разворачиваясь, я увидела раскрасневшуюся Кару во главе толпы рядом с лаской, она что-то кричала и молотила по фургону. Неподалеку стоял Зак и ошарашенно за ней наблюдал. Я улыбнулась и поехала к станции, где нас ждал поезд.

Загрузка...