ОТВЕТ

И при луне новорожденной

Вновь зажигаю шесть свечей.

<<Б.Садовский>>

<<Борису Садовскому>>

Я получила письмо,

Не поверила нежным словам,

Читала, смотрела в трюмо,

Удивлялась себе и Вам.

В окна широкий свет

Вплывал, и пахло зимой…

Знаю, что Вы поэт,

Значит, товарищ мой.

Как хорошо, что есть

В мире луна и шесть

Вами зажженных свеч.

Думайте обо мне,

Я живу в западне

И боюсь неожиданных встреч.

1913

* * *

Графу В. П. Зубову

Как долог праздник новогодний,

Как бел в окошках снежный цвет.

О Вас я думаю сегодня

И нежный шлю я Вам привет.

Пускай над книгою в подвале,

Где скромно ночи провожу,

Мы что-то мудрое решали,

Я обещанья не сдержу.

А Вы останьтесь верным другом

И не сердитесь на меня,

Ведь я прикована недугом

К моей кушетке на три дня.

И дом припоминая темный

На левом берегу Невы,

Смотрю, как ласковы и томны

Те розы, что прислали Вы.

1910-е годы

* * *

Это немного кокетливое стихотворение требует комментария.

Подвал – поэтическое кабаре «Бродячая Собака», куда завсегдатаи собирались за полночь, а разъезжались на рассвете. Георгий Иванов так описывает ночи в «Бродячей Собаке»:

«Комнат… всего три. Буфетная и две «залы» – одна побольше, другая совсем крохотная. Это обыкновенный подвал… Теперь стены пестро расписаны… В главной зале вместо люстры выкрашенный сусальным золотом обруч. Ярко горит огромный кирпичный камин. На одной из стен большое овальное зеркало. Под ним длинный диван – особо почетное место. Низкие столы, соломенные табуретки. Все это потом, когда «Собака» перестала существовать, с насмешливой нежностью вспоминала Ахматова:

Да, я любила их – те сборища ночные,

На низком столике стаканы ледяные,

Над черным кофеем голубоватый пар,

Камина красного тяжелый зимний жар…

Есть еще четверостишие Кузмина, кажется, нигде не напечатанное:

Здесь цепи многие развязаны —

Все сохранит подземный зал.

И те слова, что ночью сказаны,

Другой бы утром не сказал».

Судя по новогодней записочке графу Зубову, Анна Андреевна не была исключением: она, как и все, вполне могла говорить ночью то, чего утром бы ни за что не сказала…

Анна Андреевна называет дом графа Зубова темным не потому, что там происходило что-то нехорошее, а потому, что этот дом, точнее, дворец, был облицован черным мрамором. В своем роскошном дворце Валентин Платонович, богач, искусствовед и меценат, основал в 1912 году Институт истории искусств, где читали лекции самые известные деятели культуры, а в легендарном Зеленом зале с малахитовым камином регулярно устраивались концерты. Георгий Иванов в очерке о Сергее Есенине так описывает атмосферу этих вечеров:

«Шелест шелка, запах духов, смешанная русско-французская болтовня… Рослые лакеи в камзолах и белых чулках разносят чай, шерри-бренди, сладости…»

Он же оставил нам и поэтическую зарисовку: Анна Ахматова в голубой гостиной зубовского дворца:

В пышном доме графа Зубова

О блаженстве, о Италии

Тенор пел. С румяных губ его

Звуки, тая, улетали и…

…Абажур светился матово

В голубой овальной комнате.

Нежно гладя пса лохматого,

Предсказала мне Ахматова:

«Этот вечер вы запомните».

Этот вечер и Анну Андреевну в период ее короткого романа с хозяином черно-мраморного дворца запомнил не только Георгий Иванов, но и еще один знаменитый современник – философ и литератор Ф. Степун. Вот только, в отличие от Иванова, который считал жену своего учителя Гумилева одной из самых прелестных женщин дореволюционного Петербурга, Степун нашел ее слегка жеманной:

«Анна Ахматова мне при первой и единственной встрече не понравилась… Быть может оттого, что она как-то уж слишком эффектно сидела перед камином на белой медвежьей шкуре, окруженная какими-то на петербургский лад изящными, перепудренными и продушенными визитками».

Как правило, в поздние свои годы Ахматова легко и откровенно рассказывала о своих молодых романах. А вот об отношениях с графом Зубовым говорить не любила, хотя и называла его имя (в разговорах с Павлом Лукницким) в числе тех мужчин, с которыми была близка. Лукницкий, решив, что эти воспоминания Анне Андреевне неприятны, прекратил расспросы. Между тем, судя по мемуарному очерку Никиты Струве «Восемь часов с Анной Ахматовой», именно к этому своему поклоннику Анна Андреевна и в старости относилась с нежностью. Вот что пишет Струве, который в июне 1965 года оказался случайным свидетелем их встречи в Париже:

«После чтения стихов разговор уже не возобновлялся. Вскоре послышался стук в дверь. Вошел граф З., близкий друг Ахматовой по Петербургу, с которым она не виделась 50 лет. На прощание Анна Андреевна мне сказала: «Позвоните мне еще». Перед тем, как выйти из комнаты, я еще раз обернулся. Анна Андреевна пристально и ласково смотрела на своего совсем уже старенького на вид посетителя и сказала: «Ну, вот, привел Господь еще раз нам свидеться…»

Граф Валентин Платонович Зубов и впрямь был в 1965 году стар: Анне Андреевне через несколько дней исполнится 76, а он – старше на пять лет.

Не исключено, кстати, что именно к Зубову, а не к Блоку обращено и широко известное стихотворение Ахматовой «Покорно мне воображенье в изображеньи серых глаз…». Во всяком случае, именно здесь повторена строка из приведенного выше новогоднего послания «На левом берегу Невы». На левом берегу Невы были расположены дворцы столичной знати, а Валентин Платонович Зубов – единственный в окружении Ахматовой человек из другой социальной среды, с другого берега жизни.

* * *

Покорно мне воображенье

В изображеньи серых глаз.

В моем тверском уединенье

Я горько вспоминаю Вас.

Прекрасных рук счастливый пленник

На левом берегу Невы,

Мой знаменитый современник,

Случилось, как хотели Вы,

Вы, приказавший мне: довольно,

Поди, убей свою любовь!

И вот я таю, я безвольна,

Но все сильней скучает кровь.

И если я умру, то кто же

Мои стихи напишет Вам,

Кто стать звенящими поможет

Еще не сказанным словам?

1913

* * *

…Никогда не забывала она того почетного места, которое ей уготовано в летописях русской и всемирной словесности… Отсюда… ее горячий протест против нынешних Лаур и Беатриче, рабски имитировавших ее новаторский стиль. Когда в «Вечере» появилось двустишие:

Я на правую руку надела

Перчатку с левой руки, —

Анна Андреевна сказала смеясь: «Вот увидите, завтра такая-то, – она назвала имя одной из самых юрких поэтесс того времени, – напишет в своих стихах:

Я на правую ногу надела

Калошу с левой ноги».

Предсказание ее вскоре сбылось: правда, имитаторша не прикоснулась к перчаткам Ахматовой – зато похитила у нее всю ее лексику, ее интонации, внешние приемы ее мастерства.

Корней Чуковский.

Из «Воспоминаний об Анне Ахматовой»

* * *

Неизгладимое впечатление произвела Ахматова на молодую Цветаеву. Марина Ивановна буквально засыпала Анну Андреевну восторженными стихами, чем, кажется, сильно ее смутила.

На это восторженное признание в любви Анна Ахматова ответила. Но чуть ли не полвека спустя.

Марина Цветаева – Анне Ахматовой
* * *

Узкий, нерусский стан —

Над фолиантами.

Шаль из турецких стран

Пала, как мантия.

Вас передашь одной

Ломаной линией.

Холод– в весельи, зной —

В Вашем унынии.

Вся Ваша жизнь – озноб.

И завершится – чем она?

Облачный темный лоб

Юного демона.

Каждого из земных

Вам заиграть – безделица.

И безоружный стих

В сердце нам целится.

В утренний сонный час,

Кажется, четверть пятого,

Я полюбила Вас,

Анна Ахматова.

11 февраля 1915 г.

Загрузка...