Сеятели тьмы

1

Кохияма провёл бессонную ночь. Для него это было необычно, бессонницей он не страдал и всегда спокойно засыпал даже здесь, в «загородной вилле». Наверное, он принадлежал к разряду толстокожих, потому что особенно крепким здоровьем не отличался и силой воли тоже похвастать не мог.

Бывало, что в работе он проявлял напористость, оперативность и ловкость и был уверен, что в решающую минуту эти качества проявятся всегда. Однако вспышки активности и энергии неизменно сменялись у него периодами пассивности и вялости, когда ему хотелось только одного — отдохнуть и поспать.

Возможно, это вошло у него в привычку с тех пор, как он начал работать в газете, — необходимо отключаться на время, чтобы в нужный момент быть в форме и действовать энергично.

В общем, для Кохиямы даже одна ночь, проведённая без сна, была явлением чрезвычайным. А спать было необходимо, ведь он оказался причастным к событиям, связанным с таким бедствием, как чума, и чувствовал, что наступит момент, когда от него потребуется напряжение всех сил.

Что касается предчувствий, то следует сказать, что вообще-то он не обладал даром предчувствия. Например, как он попал в этот дом? В первую очередь Кохияму, как газетчика, заинтересовали незавершённые исследования покойного, и он помнил об этом. Не в меньшей мере привлекала его и Эмма своим неизъяснимым обаянием и загадочными глазами, которые так причудливо меняли цвет. Но, строго говоря, завлёк его сюда Тэрада, который постарался разжечь интерес журналиста к незаконченным работам Убукаты.

В первый день между ними произошёл такой разговор:

— Как же вы, зная всё, не предупредили меня и привели сюда? — спросил возмущённый Кохияма.

— Но вы проявили столь горячий интерес к незавершённым исследованиям покойного, что это получилось невольно, — невозмутимо ответил Тэрада.

Тэрада считал, что нельзя объявить всем истинную причину карантина. Это якобы скомпрометирует Убукату как исследователя. Тэрада хотел не только нейтрализовать Кохияму, который явно решил докопаться до сути исследований Убукаты, но и избежать, огласки. То, что вначале мелькнуло у Кохиямы как смутная догадка, сейчас утвердилось как непреложный факт. Ловушка, подстроенная Тэрадой, сработала отлично.

Для чего же всё-таки Тэраде понадобилось заманивать его в западню? Тэрада, видно, опасался, что, если оставить Кохияму за стенами изолятора, тот начнёт рыскать вокруг и сможет что-то пронюхать. Поэтому он и решил подержать Кохияму в карантине.

Но это было временной мерой. Сам Тэрада, вероятно, тоже не думал, что это надолго. Ему нужно было просто выиграть время, чтобы без помех завершить исследования Убукаты.

Речь шла о десяти днях… Сегодня утро шестого дня.

Сквозь просвет между тяжёлыми шторами в окне гостиной уже брезжил свет. Чувство, что ты прожил ещё один день, что сегодня ты ещё жив, ещё больше обостряло сознание опасности. А если ему суждено умереть, то тогда подстроенная Тэрадой ловушка окажется для него вечной, и вечной останется тайна, которую он так и не смог раскрыть.

Возможно, Кохияма потому и не сомкнул всю ночь глаз, что надвигался этот критический момент.

Он не мог уснуть ещё и потому, что ему пришлось выслушать признание Тэрады. Это касалось вовсе не исследований Убукаты, Тэрада рассказал ему об отряде Исии.

Как только Тэрада пришёл к себя после обморока, он, видно, понял наконец, что серьёзно болен, и, когда Кохияма поднял его, велел отвести себя в комнату напротив кабинета. Здесь стояла неизвестно кем и когда приготовленная раскладная кровать. Кохияма помог ему лечь, и тут Тэрада неожиданно окрепшим голосом начал свой рассказ.

…Военная операция, проведённая 731-м отрядом в районе города Нинбо на побережье Восточно-Китайского моря.

…Небольшой аэродром где-то на равнинной местности. Солдаты в белых халатах направляются к приземистому, кургузому, напоминающему лёгкий бомбардировщик военному самолёту, стоящему на стартовой площадке. Они осторожно несут что-то похожее на большую бомбу.

Но это не бомба. Это специальный снаряд, начинённый чумными блохами. Снаряд крепится к фюзеляжу. На обоих крыльях тоже устанавливаются какие-то аппараты и присоединяются к снаряду. Приспособления на крыльях — это распылители, имеющие форму раструба. В самолёт садятся четверо или пятеро офицеров и среди них военврачи в белых халатах.

Убирают тормозные колодки. Пилот включает мотор, и корпус самолёта начинает вибрировать. Стоящие впереди солдаты опускают сигнальные флажки.

Самолёт бежит по взлётной дорожке, затем отрывается от земли, набирает высоту и медленно скрывается за облаками. Вскоре он появляется над неприятельской территорией. Там он снижается и начинает делать круги.

Внезапно из обоих крыльев вырываются клубы тёмного дыма. Их относит назад, и они хвостом тянутся за самолётом. Это чумные блохи, которые, подобно облачку, рассеиваются над территорией противника.

…Самолёт возвращается на базу, приземляется, и его снова окружают солдаты в белых халатах.

На этот раз у них в руках приборы, похожие на пульверизаторы. Из них выпускаются белые струи, которые обмывают весь самолёт; вся поверхность самолёта, каждый сантиметр тщательно дезинфицируется.

Открывается дверца, первым из самолёта выходит офицер в белом халате. Под халатом — генеральская форма. Смуглое длинное лицо. Серьёзный, строгий и требовательный в лаборатории, он в то же время отчаянный кутила, пьянчуга и сластолюбец.

Вслед за генералом выходят ещё несколько офицеров, их лица ещё хранят напряжённое выражение… Они довольны, что выполнили важное задание.

— А сами вы не участвовал и в этих операциях?

— Нет. Я видел это в секретной кинохронике, которую нам показывали в Главном штабе в Пинфане.

— Однако вы запомнили всё до мелочей!

— Погодите, слушайте до конца, — задыхающимся голосом прервал его Тэрада.

…На экране появляется титр: «Результаты». Затем следует несколько кадров с фотоснимками статей из китайских газет. После этого — японский перевод. Потом снова титр: «Таким образом, в районе города Нинбо вспыхнула небывалой силы эпидемия чумы». И наконец заключительный эпизод: кадры из китайского документального фильма. На экране — китайские военные санитары, они одеты в белые комбинезоны и держат в руках пульверизаторы. Производится дезинфекция местности, заражённой чумой…

— Вы рассказали мне содержание фильма, чтобы подчеркнуть, что сами никакой ответственности за это не несёте, не так ли?

— Можете думать что угодно, — отвечал Тэрада. — Я проработал примерно полгода в четвёртом отделе отряда. Главная задача этого отдела заключалась в культивировании бактерий. Кроме того, мы готовили вакцины и иммунные сыворотки. Лично я главным образом занимался этим. Впрочем, сейчас это не имеет значения.

— Вы хотите сказать, что, надев военную форму, вы были обязаны делать всё, что ни прикажут. И считаете, что это может служить вам оправданием?

— А что вы, собственно, в этих делах смыслите! Вам известно, что начальник медико-санитарной службы Квантунской армии генерал-лейтенант К. показал на Хабаровском процессе? «Исии Сиро рассказывал мне, что обычно артиллерийские снаряды и авиабомбы делаются из металла, но если начинить эти бомбы и снаряды бактериями, то при взрыве металла вследствие высокой температуры, развивающейся в результате взрыва большого заряда, бактерии гибнут…» Короче говоря, надежды не оправдались. И вот в районе города Нинбо был испробован новый способ распространения чумных блох. Однако оказался ли он таким эффективным, как это пытался показать в своём секретом фильме генерал-лейтенант Исии, — это ещё вопрос.

— Вы считаете, что оправдание военных преступников уменьшает вашу вину, снимает с вас ответственность?!

— Отнюдь нет, просто всё это выеденного яйца не стоит. И Убуката мне с самого начала внушал, что затея генерала Исии чепуха.

— Ничего себе чепуха! И это утверждаете вы, медик и бактериолог! Но это не аргумент.

— Во время войны в Корее, — продолжал Тэрада, — тоже пытались применить бактериологические бомбы — точные копии бомб Исии. Пострадавшие, правда, были. Но сколько? По имевшимся данным, тридцать шесть человек погибло от чумы в провинции Анчу и один — в провинции Кансо. И всё!

— А что означают районы Южного Вьетнама, отмеченные Убукатой на карте?

— Кроме того, что это были районы распространения чумы, я ничего не знаю.

— И вы решили превратить чепуху в нечепуху?

— Что вы хотите сказать?

Рассчитывая заставить Тэраду проговориться, Кохияма сказал:

— Я хочу сказать об устойчивых чумных бактериях! Если они будут пущены в ход, то пресечь эпидемию, наверное, окажется потруднее?!

— Иначе говоря, вы считаете, что мои исследования связаны с действиями американской армии?

Тэрада улыбнулся. Затем поморщился, словно от боли, и снова улыбнулся. Кохияма почувствовал на себе его презрительный взгляд.

— Что же вы в таком случае хотели мне сказать? — спросил Кохияма.

— Хотел поделился воспоминаниями о прошлом, которое уже начал забывать.

— И это должно было стать вашим покаянием?

— Хм! «Должно было стать»?.. Вы говорите обо мне в прошедшем времени, как о покойнике. Впрочем, вы не так уж далеки от истины…

Кохияма внимательно посмотрел на Тэраду. Его лицо, пылавшее от сильного жара, внезапно сделалось каким-то пепельно-жёлтым, словно на него вдруг легла тень смерти. Кохияма вздрогнул.

2

Как только рассвело, Кохияма позвонил на квартиру к доктору Канагаи. Пришлось снова воспользоваться телефоном Нисидзаки. Узнав, что заболел Тэрада, старый профессор встревожился.

— Что с ним? — спокойно спросил Канагаи.

— Боюсь, что у него чума, — ответил Кохияма.

— Почему вы так решили?

— Когда я захотел с ним переговорить, он потребовал, чтобы я сначала надел белый халат и маску. Потом запретил приближаться к нему. Очнувшись после обморока, не велел больше прикасаться к себе.

— А какая у него температура?

— Не говорит, не хочет говорить.

— Как он сейчас себя чувствует?

— Когда я принёс ему завтрак, оказалось, что он уже снова сидит за столом. Говорит, что, после того как ночью поспал, чувствует себя лучше. Правда, разговаривали мы через дверь, и завтрак мне пришлось оставить в коридоре.

Канагаи хмыкнул в телефон.

— Он не велел мне ничего говорить вам, — сказал Кохияма.

— Даже так? Может быть, он не позволит мне осмотреть себя? Я всё-таки постараюсь как можно скорее приехать.

Кохияма, Эмма и Сатико завтракали втроём. Эмма села за стол впервые после четырёх дней болезни. Но почему-то всем казалось, что с тех пор прошло уже много времени.

Сатико налила в чашки кофе и сняла с тостера ломтики поджаренного хлеба.

— Спасибо тебе, Сатико, большое спасибо за всё, — ласково глядя на неё, сказала Эмма.

— Ты не мне, милочка, скажи спасибо, а господину Кохияме. Это благодаря его заботам ты так быстро поправилась.

— Спасибо? Ну, этого мне мало, милая Сатико, — отшутился Кохияма. — А кроме того, хоть температура у нашей больной и нормальная, успокаиваться рано. Ей ещё нужно лежать и лежать.

— Вы, кажется, заделались настоящим врачом! Мне это не нравится.

— Учтите, что мне поручили приглядывать за вами Канагаи.

— И прекрасно! Вот и возьмите меня сегодня вечером погулять!

— Это было бы безрассудством, — ответил Кохияма.

Эмма внимательно посмотрела на него всё ещё затуманенными глазами. Кохияма смутился ещё сильнее. Как раз сегодня вечером он собирался воспользоваться тайным лазом, о котором ему рассказала Эмма, выбраться в парк и там из какой-нибудь телефонной будки позвонить в редакцию и попросить, чтобы произвели срочное расследование. Пришла пора разобраться во всей этой загадочной истории с чумой.

Сатико достала из холодильника фрукты и, подсев к Эмме, прошептала:

— Не беспокойся, потом мы всё обсудим.

— О чём вы там шепчетесь? — недовольно пробурчал Кохияма. — В компании нехорошо секретничать.

В это время появились Муракоси и Катасэ. Обычно по утрам они приходили редко. По-видимому, у них было какое-то неотложное дело.

— Тэрада наверху, не правда ли? — указывая пальцем вверх, спросил Муракоси.

— А разве это не само собой разумеется? — ответила Эмма.

Муракоси и Катасэ прекрасно знали, что Тэрада должен находиться наверху. Так что вопрос Муракоси звучал как предупреждение: невзирая ни на какие запреты они намерены подняться на второй этаж.

— Со вчерашнего дня он плохо себя чувствует и сказал, что не хочет никого видеть. Поэтому вам лучше не ходить туда, — сказал Кохияма.

— Мы не можем с этим считаться, — возразил ему Катасэ. — У нас важное дело.

— Перестаньте, Катасэ! — сказала Сатико. — Ведь он же болен!

— Болен? — переспросил Катасэ. То ли потому, что он догадался, о какой болезни идёт речь, то ли потому, что замечание это сделала ему Сатико, но он так и остался стоять посреди кухни.

Однако Муракоси направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Кохияма выскочил из-за стола и преградил ему дорогу.

— Туда нельзя!

— Уйдите! — Взгляд Муракоси, полный ярости, упёрся в Кохияму.

Кохияма знал, что, если дело дойдёт до применения силы, победа останется за Муракоси: ведь второй разряд по дзюдо кое-что значит.

— Вы можете попытаться прорваться силой, — сказал Кохияма, — но думаю, что это было бы неразумно. Скоро должен приехать доктор Канагаи. Если бы вы могли поставить точный диагноз, тогда другое дело. А так, по-моему, всё-таки лучше дождаться Канагаи.

— Вы полагаете, что у него чума?

— Что вы меня спрашиваете? Я ведь не врач! Но вы же сами знаете, что всякое заболевание здесь должно вызывать подозрение на чуму!

— Хм! Значит, ему очень плохо? — Муракоси сразу смягчился. Он долго смотрел на часы, лицо его выражало растерянность. — Ладно, будь что будет, — сказал он примирительно. — Только вот не знаю, кто придёт раньше, Канагаи или наши люди.

— Какие люди?

— Скоро узнаете. А пока, Кохияма-сан, пожалуйста, запомните следующее. Вы силой помешали моей встрече с господином Тэрадой. Надеюсь, вы сумеете это подтвердить директору Института микробиологии.

— Я не знаю, о чём идёт речь, но я, конечно, всегда готов это подтвердить, — ответил Кохияма.

У Кохиямы были причины считать, что «специалист по риккетсиям» настроен против него. Он уже давно начал поговаривать, что Кохияма слишком часто вмешивается и в дела покойного, и во взаимоотношения с Тэрадой. Не превышает ли репортёр свои полномочия?

На это Кохияма отвечал, что дело не в том, кто представитель науки, а кто — прессы. Здесь все равны, все поставлены в чрезвычайные обстоятельства, и их вмешательство в дела друг друга неизбежно, пожалуй, даже естественно.

— Учтите, — сказал однажды Муракоси, — что наш директор до сих пор поддерживает добрые отношения с главным редактором вашей газеты, который был близким другом основателя института. Поэтому мы вправе рассчитывать на вашу помощь и поддержку.

В этих словах Кохияме послышалось предупреждение: смотри, мол, если будешь противоречить, это тебе даром не пройдёт, могут и с работы попросить!

До сих пор Кохияма не был заодно с Муракоси и Катасэ. Будь у них общая ясная платформа, он, как сотрудник газеты, естественно, был бы обязан оказывать им всестороннюю поддержку. Но они с совершенно разных позиций относились к поведению Тэрады, и поэтому он не хотел иметь с ними дела.

Сейчас Муракоси больше не заикался ни о каком сотрудничестве. Его молчание было красноречивым. Чувствовалось, что теперь он окончательно решил при случае как следует насолить Кохияме.

Кохияма сел за стол.

— Ну, что он? — спросила Эмма.

Кохияма ничего не ответил, и тогда Эмма, не обращая внимания на стоявшего в коридоре Катасэ, произнесла:

— Покойный отец как-то сказал, что Муракоси — это волк в овечьей шкуре.

3

Доктора Канагаи всё ещё не было.

Кохияма ждал его с нетерпением. Его беспокоило состояние Тэрады, который никого даже близко к себе не подпускал. Но ещё больше его беспокоила мысль, что кто-то собирается нагрянуть сюда. Догадаться, что это за люди и с какой целью они хотят заявиться, было трудно.

Когда находишься в заточении, всякое появление посторонних только усиливает желание поскорее выбраться на свободу. И в то же время невольно думаешь, как бы это посещение не нарушило хотя бы того относительного покоя, которым ты пользуешься сейчас.

Решение каких-то людей посетить «чумной изолятор» казалось событием чрезвычайным. Ведь изолятор существует для того, чтобы «запереть» в нём бактерии, не дать инфекции распространиться дальше. Что же касается здоровья людей, находящихся в изоляторе, то это оставалось под вопросом. Опасность заражения продолжала существовать. Нужно было определённое мужество, чтобы по собственной воле явиться сюда.

С ребёнком на руках пришла госпожа Хамура.

— Доктор Канагаи сегодня приедет в обычное время? — обратилась она к Кохияме.

— Нет, кажется, пораньше.

— О, это очень хорошо!

Очевидно, госпожа Хамура надеялась получить от Канагаи сведения о состоянии мужа.

Прошло два дня с тех пор, как её мужа увезла санитарная машина. Вчера она весь день просидела в своей квартире. Госпожу Хамуру трудно было узнать, её словно подменили: тихая, сдержанная, именно такая, какой хотел видеть её муж.

Кохияме стало жаль её.

— Вас, наверное, беспокоит состояние мужа? Думаю, что ничего серьёзного у него нет, он скоро поправится, — сказал он.

Разумеется, никакой гарантии, что врачи придут к такому заключению, не было. Напротив, Кохияме было известно, что многие психические заболевания считаются неизлечимыми.

Клиницисты, работающие в этой области, ведут с недугом постоянную, тяжёлую, ожесточённую борьбу, однако случаи полного излечения крайне редки. Больного лечат, выписывают и снова кладут в больницу. И так без конца. Жизнь семьи, где есть больной, становится пыткой.

По-видимому, и жене Хамуры вскоре это предстоит испытать. Но обо всём этом Кохияма, разумеется, промолчал.

— Две ночи я не могла сомкнуть глаз, — сказала госпожа Хамура. — Всё думала, что теперь будет с ребёнком. Из головы не шли слова мужа. Страшные вещи он говорил. Рассказывал, например, как к больному ребёнку вызвали врача. Тот осмотрел и ребёнка и мать. Оказалось, что у матери на груди уже чернели чумные пятна. Ребёнок вскоре умер. «Так будет с тобой и с Тамико», — говорил он. Это невозможно было слушать…

Госпожа Хамура заплакала. Кохияма не знал, как её успокоить. К счастью, в гостиную вошли Сатико и Эмма. Он поручил женщинам заботу о госпоже Хамуре, а сам вышел во двор.

Похолодало. С утра ветра не было, казалось, вернулось бабье лето, но сейчас погода опять переменилась. Невольно возникали неприятные ассоциации: чумные бактерии любят холод.

В сборнике лекций по бактериологии, который он нашёл в библиотеке Убукаты, Кохияма прочитал такие строчки: «В нашей стране эпидемия, как правило, достигает кульминации в ноябре-декабре. В январе-феврале она идёт на убыль, а в апреле-мае наблюдается новая вспышка. В жаркий сезон эпидемия полностью прекращается».

Если исходить из этой периодизации, то сейчас как раз самое подходящее время для страшной гостьи. И действительно, один человек уже умер, а другой явно болен, и никто не знает, что это за болезнь.

Кохияма увидел Катасэ, который стоял у ворот. Похоже было, что он кого-то дожидается. Институтского пикапа с продуктами дожидаться он не мог. Пикап приезжал вчера, а продукты доставлялись через день. К тому же приёмкой продуктов теперь обычно занимался Кохияма. Институтский шофёр был человек неразговорчивый, угрюмый и умел держал, язык за зубами. Через него вряд ли возможно было установить связь с внешним миром. Поэтому Кохияме без особого опасения и поручили заниматься хозяйственными делами.

Кохияма подошёл к Катасэ.

— Кого вы ждёте?

— Сейчас увидите, — резко ответил Катасэ. Он то и дело оборачивался и поглядывал на окна квартиры номер два. Очевидно, там у окна стоял Муракоси и ждал его сигнала.

— Так кого же вы всё-таки ждёте? — настойчиво повторил вопрос Кохияма, хотя понял уже, что ответа не получит.

— Я вам сказал: сами увидите. Однако я просил бы вас не мешать мне! Вас это не касается. Мы ждём важного гостя.

— Важного гостя?

— Да.

— Но Тэрады это, наверное, касается?

— А, понимаю! Вы-то, очевидно, ждёте доктора Канагаи? Так ведь? По правде говоря, мне жаль, что вас впутали в эту историю.

По-видимому, Муракоси рассказал Катасэ о своей стычке с Кохиямой. Если «важный гость» явится сюда раньше Канагаи, то Кохияма, безусловно, попытается оградить Тэраду от встречи с ним и, таким образом, окажется в очень трудном положении.

— Если вас уволят из газеты, жаль будет и барышню. Ведь что ни говори, а в наше время степень привлекательности мужчины определяется его профессией. Журналисты кажутся молодым девицам этакими героями!

— Да? А вот Сатико больше по душе клистирные трубки, для неё они герои нашего времени, — съязвил Кохияма.

— Ядовитый вы человек, — криво улыбнулся Катасэ. — Кстати, если я выйду отсюда, я больше не вернусь в институт. Думаю перейти ассистентом в университет.

Говорил Катасэ, как всегда, самоуверенно, не заботясь о том, какое впечатление он производит на собеседника. Несмотря на свою молодость, он умел устраиваться. Ещё до смерти Убукаты он договорился в университете о зачислении на должность ассистента. Пройдёт несколько лет, и этот пошловатый тип станет старшим преподавателем, затем доцентом, а там и профессором. И будет процветать. Кохияме же, которому, по-видимому, суждено всю жизнь прозябать в роли газетного репортёра, такой взлёт и во сне не приснится.

Скромным учёным, по крупинкам добывающим знания, не так легко подняться по лестнице, ведущей в башню из слоновой кости. По ней быстрее взбегают выскочки, которые заняты не столько наукой, сколько собственной карьерой, и таким обычно создаётся шумная реклама. Кохияма знал немало подобных примеров.

— Следовательно, вам в отличие от меня нечего беспокоиться за своё будущее? — снова усмехнулся Кохияма.

— Безусловно. Поэтому я могу позволить себе сказать вам правду. Только, пожалуйста, не поймите меня превратно… Моё кредо состоит в том, чтобы неуклонно стремиться к достижению намеченной цели, сообразуясь с реальной действительностью.

Катасэ мог бы сформулировать своё кредо и проще: не стоит попусту лезть на рожон. Он дал понять, что стать на сторону Кохиямы — не в его интересах.

— Ладно. Я вас понял, — ответил Кохияма.

— Значит, вы обещаете не вмешиваться?

— Я этого не говорил. Я только сказал, что понял вашу точку зрения.

— Опять иронизируете? — хитро сощурил глаза Катасэ. — Но обижаться, право, смешно. На вашем месте, Кохияма-сан, я проявлял бы больше спокойствия, постарался бы остаться в стороне от всего этого. Нужно быть дальновидным.

Катасэ словно хотел лишний раз напомнить, что Кохияма здесь случайное лицо и ему незачем ввязываться в их распри. Катасэ явно хотел отвлечь внимание Кохиямы от тайны, к которой тот подбирался.

— Обижаться смешно, вы говорите? — сказал Кохияма. — Но я и не обижаюсь. А вот что на самом деле смешно — это, надеюсь, вы скоро узнаете.

Катасэ внимательно прислушался к тому, что происходило за воротами. Похоже, что какая-то машина остановилась за оградой. Катасэ осторожно отодвинул засов. Когда створки открылись, двое мужчин уже стояли у ворот. На улице не было ни души.

Один из приехавших, явно иностранец, был средних лет, другой напоминал американца японского происхождения.

— Хэлло, привет! — по-студенчески поздоровался «американец»; он не вошёл, а проскользнул во двор. Говорил он по-английски. Растерявшийся Катасэ пытался что-то ответить ему, но тот вдруг заговорил на чистейшем японском языке.

— Машина может остаться на улице, так что заприте, пожалуйста, ворота.

Плоское лицо «американца» не выражало и намёка на интеллектуальность; что-то животное, жестокое и тупое чувствовалось даже в самой его фигуре. Иностранец же, напротив, казался человеком интеллигентным и походил на учёного.

«Может, он и имеет отношение к американской армии, — подумал Кохияма, — но, во всяком случае, сам он не военный». Пришельцы стали о чём-то переговариваться. Кохияма хоть и окончил английское отделение литературного факультета, но в разговорном не был силён. Однако слово «чума» он знал, и от этого слова, которое несколько раз произнесли американцы, его словно ударило током. Значит, они явились, отлично зная, что здесь сейчас чумной изолятор?

— А вы кто такой? — обратился вдруг к Кохияме «американец».

— Я живу здесь, моя фамилия Кохияма.

— Хм! Сочувствую вам. Меня зовут Тэд Огава. А это доктор Хьюз. Однако у нас дело не к вам, так что прошу извинить.

Заперев ворота, Катасэ повёл их за собой. Кохияма двинулся следом за ними.

4

Катасэ повёл приехавших в квартиру номер два, которую он занимал вместе с Муракоси. Через приоткрытую дверь видно было, как Муракоси, радушно встретив гостей, приглашает их в комнату. Но те остались в передней. Тогда Катасэ торопливо прошёл в комнату и тут же вернулся с какими-то бумагами в руках. Судя по всему, это был доклад Муракоси и Катасэ об исследованиях Убукаты.

Кохияма не верил своим глазам. Выходит, Убуката работал на иностранцев, на американцев? Смутные подозрения, которые давно закрались в его душу, приобретали очертания реальности, превращались в действительность. Он очень хотел, чтобы его предположение оказалось ошибочным, но теперь сомнений уже не оставалось — он был прав. Однако почему же тогда Тэрада, который завладел почти всеми материалами Убукаты, не захотел передать их в руки Муракоси?

По всей вероятности, Тэрада хотел как-то по-своему использовав данные, полученные покойным, продолжить его исследования и обобщить их, а Муракоси мог ему помешать. Короче говоря, он хотел, чтобы заслуга в этой области целиком принадлежала ему? Видно, не зря он постоянно жаловался, что у него не хватает времени. По-видимому, он торопился закончить работу, пока не кончился карантин.

Доктор Хьюз быстро перебирал какие-то схемы, графики, зарисовки и скороговоркой что-то говорил Огаве, а тот в свою очередь — Муракоси.

— Это ерунда. В Форт-Детрике[11] это сделают скорее.

Огава, переводя слова Хьюза, говорил довольно громко, так что Кохияма всё слышал.

Форт-Детрик? Это название сразу врезалось в память Кохиямы.

Неожиданно доктор Хьюз обернулся и в приоткрытую дверь увидел Кохияму. На его лице появилась недовольная гримаса.

В следующую же минуту из квартиры выскочил Огава и, захлопнув за собой дверь, резко спросил:

— Вы что тут торчите?

— Смотрю, что вы делаете.

— Это вас не касается. Уходите отсюда!

— Хорошо, только скажите, пожалуйста, вы представители американской армии?

— Вряд ли у вас есть право задавать такие вопросы. Если вы сотрудник института, задайте этот вопрос своему директору.

Долговязый Огава оглядел Кохияму с ног до головы и насупил брови, давая понять, что на этом разговор можно считать законченным.

— Так я и сделаю, — ответил Кохияма.

Внизу у подъезда стояли Эмма, Сатико и госпожа Хамура, они издали наблюдали приход иностранцев. Кохияма подошёл к ним, вскоре к ним присоединился профессор Нисидзака. Да, рассчитывать на помощь женщин и старика профессора Кохияма не мог.

Да и нужно ли вообще брать под защиту Тэраду? Американцы, видимо, остались недовольны тем, что им передали Муракоси и Катасэ, и они непременно заявятся в квартиру Убукаты. Это можно было предвидеть заранее: не зря Муракоси добивался свидания с Тэрадой.

Кохияма, конечно, не предполагал, что «важными гостями» окажутся иностранцы, да ещё связанные, судя по всему, с американской армией. Видимо, этим людям срочно потребовались материалы покойного Убукаты. И теперь, как бы Кохияма не хитрил, Муракоси прорвётся к Тэраде, пусть даже для этого ему потребуется применить силу.

Кохияма не знал всей подоплёки разногласий между Тэрадой и Муракоси. Да и вообще, друзья они или врага? Бывает, что друзья в один миг становятся врагами. Во всяком случае, Кохияма решил пока держать сторону Тэрады, иначе он так никогда и не узнает, над чем работали Убуката и Тэрада.

— Что это за люди? — спросила Эмма.

— Не знаю, они не сказали, — ответил Кохияма.

— Похоже, что это американцы, — сказала Сатико. — Не собираются ли они изучать на нас чуму?

— Мы не подопытные кролики! — возмутилась госпожа Хамура.

— Хватит с меня и того, что я потеряла мужа. А если заберут Тамико, я наложу на себя руки.

Один только Нисидзака пока не проронил ни слова. Он лишь выразительно взглянул на Кохияму, давая понять, что отлично разбирается в обстановке, но воздерживается от каких бы то ни было предположений.

— Я хочу попросить вас всех разойтись по своим квартирам, — сказал Кохияма.

— А я не желаю, — возразила Эмма.

— Но если ты снова простудишься, Эмма, сегодня вечером ничего не получится, — сказала Сатико.

— Хорошо, — согласилась Эмма. — Но тогда я не выйду из своей комнаты, что бы тут ни произошло.

— Это будет для вас самое лучшее, — сказал Нисидзака. Однако сам он, кажется, никуда уходить не собирался.

Медлить больше было нельзя. Кохияма бросился в дом и взбежал на второй этаж.

Он стал стучаться к Тэраде. Стучал он долго, у него даже заболели руки.

— Перестаньте, хватит! — раздался за дверью неожиданно бодрый голос Тэрады.

— Они пришли, Тэрада-сан! Те, кого вы ждали.

— Кто? Канагаи?

— Да нет! Иностранцы. Огава и доктор Хьюз — американцы.

С минуту за дверью длилось молчание.

— Сейчас они у Муракоси и Катасэ, но по всем признакам скоро придут к вам, — добавил Кохияма.

Тэрада ничего не отвечал.

— Как прикажете поступить? Ведь это их вы ждали?

— Наконец-таки пожаловали! — сказал Тэрада, словно обращаясь к самому себе. Затем донеслись его шаркающие шага, звон посуды и инструментов.

Внизу послышались голоса.

— Пришли! — крикнул Кохияма.

— Кохияма-кун! — позвал Тэрада.

— Я слушаю.

— Спустись, дружище, вниз и передай им, что я сейчас приду.

— Вы решили с ними встретиться? Но ведь вы можете отказаться!

— Я уже всё приготовил.

— Вот как! — разочарованно протянул Кохияма. Он понял, что нет никакой надежды отговорить Тэраду.

— Тебе нельзя находиться близко от меня, — сказал Тэрада. — Уходи, пожалуйста, поскорее.

Кохияма стал медленно спускаться по лестнице. Видно, Тэрада решил передать материалы в чужие руки. Наверное, это болезнь сломила его волю. А может быть, он уже завершил работу и ему больше нечего бояться.

Теперь уже никто не сделает достоянием гласности исследования Убукаты: если все данные будут переданы американцам, до них уже не добраться! Вопросительный знак так и останется вопросительным знаком. Ноги у него отяжелели, он с трудом переставлял их со ступеньки на ступеньку.

На середине лестницы он встретился с поднимавшимся вверх Катасэ. Муракоси и те двое, по-видимому, остались внизу, в передней.

— Тэрада-сан сказал, что сейчас сам придёт.

— В самом деле? — недоверчиво спросил Катасэ.

— Он сказал, что всё приготовил и сейчас спустится.

— Тогда всё в порядке, — с обличением вздохнул Катасэ и торопливо сошёл вниз.

Однако Тэрада не показывался.

Доктор Хьюз и Огава выказывали нетерпение. Муракоси шепнул им что-то, и они накинули кургузенькие белые халаты. Катасэ старался успокоить их. Кохияма остановился у входа в переднюю и прислонился спиной к стене. На этот раз Огава сделал вид, что не замечает его, поняв, что выпроводил, его отсюда не удастся. А может быть, сейчас, когда они должны были получить от Тэрады важные материалы, им было просто не до него.

— Чего это он так долго? — сказал Огава, показывая Катасэ пальцем на свои ручные часы.

И вдруг совершенно бесшумно в коридоре появился Тэрада.

Шёл он с трудом. Нога у него дрожали, и каталось, что вот-вот колени подогнутся и он рухнет на пол. Но он всё же шёл…

Лицо Тэрады закрывала плотная маска из марли. На голове была белая шапочка, какие носят врачи, на ногах — белые носки. Ни одной полоски обнажённого тела. И лишь чёрные глаза, казавшиеся нарисованными на белой маске, светились странным острым блеском.

На руках у него были надеты жёлтые резиновые перчатки, и в правой руке он держал какой-то металлический прибор, похожий на пульверизатор с продолговатым наконечником. И никаких бумаг.

— Тэрада-сэнсэй, что это значит? — тревожно спросил Муракоси.

В облике Тэрады было что-то зловещее.

Медленно пройдя мимо Кохиямы, Тэрада остановился в двух-трёх метрах от Муракоси и остальной компании. Остановившись, он левой, свободной рукой сдёрнул с себя маску. Лицо его ничего не выражало, оно пылало от жара и было похоже на странную раскрашенную гипсовую маску.

— А ну-ка, вы там! Вон отсюда! — неожиданно крикнул Тэрада.

— Как вы смеете! — поднял плечи кверху Огава.

— Ну ты, невежда, всё равно не поймёшь, а вот господин профессор, наверное, сразу смекнёт, в чём дело. — С этими словами Тэрада направил прибор, который держал в руках, на Хьюза.

Американский учёный, который с первого момента появления Тэрады удивлённо уставился на него своими голубыми глазами, испуганно отступил на шаг.

— Тэрада-сэнсэй, это вообще… Тэрада-сэнсэй, прекратите, пожалуйста! — выкрикнули один за другим Муракоси и Катасэ, они наконец поняли, что задумал Тэрада.

— И вы тоже убирайтесь отсюда! — крикнул им Тэрада.

Доктор Хьюз начал что-то быстро говорить Огаве по-английски, тот, не дослушав до конца, кивнул головой и с угрожающим видом двинулся на Тэраду.

— Болван! — проговорил Тэрада и приставил палец к клапану.

— Нашли чем пугать! Это же обыкновенный распылитель для аэрозолей…

Огава сделал ещё один шаг в сторону Тэрады, но тут доктор Хьюз схватил его сзади за руки и оттащил назад. Прибор действительно был похож на обыкновенный распылитель, но доктор Хьюз, видимо, понял, что это нечто другое.

— Вот так-то лучше, — криво усмехнулся Тэрада. — В этой игрушке содержится столько чумных бацилл, что можно истребить всё население Токио. А уж вам-то лёгочная чума обеспечена!

— Да, но при чём тут мы? Are yon crazy? (Вы в своём уме?) — мешая японские фразы с английскими, заговорил Огава. — Что за шутки?

— Я пока с ума не сошёл и шутить тоже не намерен! — Тэрада весь кипел от гнева. Казалось, что сейчас он нажмёт на клапан и из распылителя брызнет туманом жидкость, в каждой капельке которой кишат смертоносные бациллы.

— Тэрада-сэнсэй! Опомнитесь!

— Тэрада-сэнсэй! Перестаньте, пожалуйста!

Муракоси и Катасэ, бледные как полотно, уже не кричали, а жалобно молили. Они бросились в разные стороны, как только распылитель повернулся к ним.

— В этом распылителе устойчивые чумные бациллы, — снова заговорил Тэрада. — Они не поддаются не только сульфамидам, но и хлорамфениколу, и стрептомицину, и тетрациклину… Эти устойчивые бациллы выведены доктором Убукатой. Но секрет их изготовления я вам не открою.

Тэрада снова двинулся вперёд. В резервуаре забулькала жидкость. Возможно, оттого, что у Тэрады дрожали ноги и сандалии стучали по цементному полу, звук его шагов казался жутким, словно это ударялись друг о друга кости.

Муракоси и Катасэ выскочили из дому. Вслед за ними выбежали Хьюз и Огава. Огава перевёл доктору последние слова Тэрады и принялся осыпать отборными ругательствами растерянного Муракоси, который совершенно не знал, что предпринять.

Тэрада тоже вышел во двор. Кохияма последовал за ним. Он шёл за Тэрадой, и ему казалось, что всё это происходит во сне.

Хьюз и Огава мчались к воротам, они стремились как можно скорее выбраться из этого страшного дома. Муракоси и Катасэ торопливо семенили за ними. Старый Нисидзака, сгорбившись и втянув голову в плечи, издали наблюдал за происходящим.

Тэрада спустился на ступеньку и, точно какое-то заклинание, непрерывно повторял:

— Это серьёзное оружие, очень серьёзное оружие…