Шарм

Глава 32 Некоторые узы не могут не разорваться

– Я рядом, – говорит он мне.

Так и есть несмотря на то, что мы только что поссорились.

Он осторожно помогает мне встать на ноги, затем говорит:

– Посмотри на меня, Грейс. Ни о чем не беспокойся. Просто смотри на меня и дыши. Вдох, выдох. Вдох, выдох.

Это легче сказать, чем сделать, ведь дракон продолжает атаковать стену, находящуюся прямо за нами. Кирпичи протестующе скрежещут, и нам под ноги сыплется пыль от цементного раствора.

Но из равновесия меня выводит не только дракон. Начиная с нашего первого дня здесь я ухитрялась не допускать панических атак, говоря себе, что все будет хорошо, обещая себе, что мы сможем придумать, как выбраться отсюда, обещая, что я смогу вернуться к Джексону. Я верила, что, как бы долго мой мозг ни продержал нас здесь взаперти, в конечном итоге я сумею вернуться к моей паре и к той жизни, которую я только начала строить.

Но если Хадсон прав, то теперь ее больше нет. Как и моих родителей. Как и моей жизни в Сан-Диего. И даже моей учебе в Кэтмире теперь конец. Мы находимся здесь уже больше года, а значит, я должна была окончить школу полгода назад. Я должна бы уже учиться в университете или хотя бы думать о том, что мне делать с моей жизнью вместо того чтобы сидеть взаперти вместе с Хадсоном, пока какой-то бешеный дракон пытается прикончить нас обоих.

Так что неудивительно, что на меня обрушилась паническая атака. Вот только непонятно, почему то же самое не происходит с Хадсоном.

Каким-то образом это не затрагивает его вообще. Его лицо совершенно спокойно. Его взгляд тверд, голос звучит ободряюще, и он продолжает нежно и осторожно держать меня, обхватив мои руки выше локтей, чтобы я не упала.

Но я все так же не могу дышать и не могу преодолеть ужас, туманящий мой разум.

Дракон ревет, снова с грохотом врезаясь в стену, и я тоже испускаю истошный вопль.

– Ты справишься с этим, Грейс, – заверяет меня Хадсон, и его голос звучит увереннее, чем пару минут назад.

Я качаю головой, силясь сделать глубокий вдох. В обычных обстоятельствах я бы с ним согласилась – я могу справиться и с этими паническими атаками, и со всем остальным, что может свалиться на меня, – но сейчас все по-другому. У меня такое чувство, будто все, что я так старательно строила после того, как мои родители погибли, рушится, обращается в пыль. И мне кажется, что у меня не хватит сил отстроить все это заново.

– А какая у тебя альтернатива? – спрашивает Хадсон. – Сдаться?

Я в недоумении смотрю на него:

– Погоди. Я что, сказала это вслух?

– В этом не было нужды. Я же в твоей голове, ты об этом помнишь?

– Перестань! – говорю я, вскинув руку. При этом я перестаю трястись, и мои колени решают больше не подгибаться. – Не смей говорить о том, что ты вычитал в моих мыслях. Ты не имеешь права…

– Не имею права? – Он щурит глаза, перестает сжимать мои руки и делает шаг назад. – Ты держишь меня здесь в качестве пленника и заявляешь, что я не имею права?

– Можно подумать, будто у меня есть выбор! – За последнюю минуту мое дыхание выровнялось, и я делаю глубокий вдох и медленный выдох.

– Как и у меня, – огрызается он. – И я не жалуюсь и не ною.

– Ты это серьезно? Ты же ноешь прямо сейчас! – Я делаю выдох. – И я при этом не торчу в твоей голове и не читаю все твои мысли.

– Зато ты читаешь мои дневники, – парирует он.

– Да, черт возьми, – рявкаю я. – И, возможно, я бы чувствовала себя больше виноватой из-за того, что я их читаю, если бы весь последний год ты не копался в моих воспоминаниях.

– Должен же я как-то развлекаться. – Он показывает на книги за моей спиной. – Ты же присвоила все мои книги, и это длится уже год.

– Ах ты бедняжка. Ведь у тебя только и есть, что игровая консоль, проигрыватель, уголок для метания топоров и огромное собрание DVD. – Я смотрю на него с притворной жалостью. – И как ты только справлялся?

Прежде чем он успевает ответить, дракон испускает особенно громкий и злобный вопль. Я напрягаюсь, готовясь к худшему, – и чувствую, что Хадсон тоже напрягается, – но вместо того, чтобы проломить крышу или сделать что-нибудь столь же ужасное, мы слышим, как он, хлопая крыльями, летит прочь. Значит, хотя бы на время он исчезнет.

Когда он улетает, уходят и последние остатки моей тревоги, и я наконец осознаю, что моя паническая атака давно прекратилась. Спор с Хадсоном настолько меня разозлил, что я забыла, как психовать. Ничего себе – такого я никак не ожидала.

Но, когда Хадсон смотрит на меня с несносной ухмылкой и снова направляется к своей кровати, мне приходит в голову, что он, возможно, отлично знал, что делает. Что он, быть может – быть может, – добивался этого с самого начала.

Я хочу последовать за ним, но в конце концов все же не делаю этого. Потому что он уже ложится в кровать. К тому же я все равно не могу сказать ему ничего такого, чего он бы и так не знал.

Но улегшись на диван, я не могу не думать о том, что это будет чертовски долгая ночь и что мне надо смириться с тем, о чем никто из нас не хочет говорить вслух.

Скоро все закончится.

Живы мы или мертвы в этом заточении, скоро всему настанет конец.

Потому что я знаю – сегодня этот дракон был очень близок к тому, чтобы поджарить нас, и в следующий раз он не отступит.

Устроившись на диване и натянув одеяло до подбородка, я не могу удержаться от тихих слез, и они текут по моим щекам.

Это сердитые слезы по тому, что я потеряла вместе с Джексоном.

Это слезы сожаления от того, что Джексон никогда не узнает, что произошло со мной.

Это слезы, полные надежды на то, что когда-нибудь кто-нибудь полюбит его так же сильно, как любила его я.

Я выплакиваю все мои чувства, и когда на щеке высыхает последняя слеза, я знаю, что это была слеза радости от осознания того, что меня любил такой замечательный парень – пусть и недолго.

И мне почти начинает казаться, что скорая смерть – это не такая уж жесть.