Школьный год Марины Петровой

17. Новый дирижёр

Пюпитры, или пульты, — низенькие подставки с наклонными дощечками для нот — были расставлены полукругом. В центре стоял дирижёрский пульт.

Ребята торопливо рассаживались по указанию дирижёра.

Марина, сидевшая в прошлом году с Галей, сидела теперь за одним пультом с Маей.

Когда все уселись, Семён Ильич внимательно оглядел своих маленьких оркестрантов.

Новички, впервые пришедшие на оркестровые занятия, были явно взволнованы, да и на всех лицах было оживление — ребята любили свой оркестр.

Семён Ильич постучал палочкой по дирижёрскому пульту. — Внимание! — сказал он. — Мы начинаем наши оркестровые занятия. Мне незачем долго объяснять вам, большим уже детям, какое огромное значение имеет для вас, будущих музыкантов, оркестровая подготовка. Бывали случаи, когда хорошие скрипачи, не привыкшие к оркестру, попадая в оркестр, терялись и не могли играть.

— А мы и не собираемся быть оркестрантами! — недовольно пробурчала Люся.

Хотя она сказала это очень тихо, Семён Ильич услышал её.

— Ты хочешь сказать, что многие из вас будут солистами? — сказал он. — Очень возможно. Солистов у нас с каждым годом делается всё больше и больше. Недаром наши советские скрипачи занимают первые места на международных конкурсах.

Семён Ильич поглядел на ребят, улыбнулся и добавил:

— И, как говорилось в старину, плох тот солдат, который не хочет стать генералом. Но разве это не интересно, не увлекательно — играть в оркестре?..

— Большого театра! — не выдержав, подсказала Марина. Ученики засмеялись. Семён Ильич постучал палочкой по пульту:

— Тихо! Да, конечно, в оркестре Большого театра или в Государственном симфоническом. Но есть ещё много других прекрасных оркестров. А ещё, может быть, интереснее самому организовать новый оркестр — в большом колхозе например, или на новостройке…

Семён Ильич внимательно смотрит на своих маленьких оркестрантов и говорит:

— А ещё я хотел бы напомнить вам о том, что маленький Глинка в детстве играл — конечно, по собственной охоте — в крепостном оркестре своего дяди.

— Какую скрипку? — спросила Мая.

— Вторую… А теперь давайте выберем старосту и его помощника, хранителя нот, и начнём занятия.

И старосту и его помощника решили выбрать из учеников пятого класса.

— Пятый класс — это наша золотая середина, — сказал, улыбаясь, Семён Ильич.

Старостой сначала хотели выбрать самого солидного из виолончелистов — серьёзного Лёву Бондарина. Но Семён Ильич предложил выбрать Каневского.

Все сначала очень удивились, а потом эта мысль понравилась.

— Митю! Каневского! — закричало сразу несколько голосов.

Сам Митя удивился, кажется, больше всех, но, видимо, был польщён и церемонно раскланялся, когда все руки с зажатыми в них смычками поднялись за него.

— Вот попробуй теперь пропустить занятия! — удовлетворённо заметила Мая.

— Да, наверно, Семён Ильич его потому и предложил, — догадалась Марина.

Помощником старосты выбрали Галю.

Марина громче всех выкрикнула её имя, ей было приятно называть его вслух.

Семён Ильич передал Гале стопку переписанных от руки нотных листков. Галя обошла всех и на каждый пульт положила один нотный листок.

— Нам почетче! — не удержавшись, сказала Марина, когда Галя подошла к их пюпитру. Марина была близорука и всегда немного щурилась, глядя в ноты.

— Я знаю, — сказала Галя сдержанно и положила на пюпитр очень чётко написанный нотный листок.

Марина взглянула: Чайковский, «Красная Шапочка». Ого, Чайковский!

Дирижёр постучал палочкой:

— Внимание! Начинаем! Так как у нас сегодня довольно много новичков — к нам впервые пришли ученики четвёртого и даже третьего класса, — то я объясню основные дирижёрские жесты.

Семён Ильич кратко повторил оркестровую азбуку. Марина это знала с прошлого года и слушала не очень внимательно.

Да, она знает — при взмахе палочки в их сторону надо начинать. А при таком вот сдерживающем движении опущенных рук надо играть очень тихо. И так далее.

— У всех настроены инструменты? — спросил Семён Ильич. — Кто ещё не умеет настраивать, подойдите ко мне.

Ученики помладше, а также самые ленивые — в том числе, конечно, и Люся, отметила Марина, — потянулись к дирижёрскому пульту.

— Всё-таки больше времени проканителимся! — шепнула Люся, проходя мимо Марины.

Марина отвернулась.

Она и раньше недолюбливала Люсю, хотя и смеялась часто над её выходками и остротами, но теперь, после того как Люся подружилась с Галей — переманила её, как думала Марина, — Люся стала ей совсем неприятна.

Хорошо хоть, что в оркестре Галя сидит не с Люсей — ведь Люся в третьих скрипках! А всё из-за своей лени. Потому что из пятого класса, кроме неё, никого нет в третьих скрипках. Остальные — все новички.

Маленькая Шура вихрем пронеслась к дирижёрскому пульту со своей скрипкой-половинкой.

— Семён Ильич, ре спустилось! — звонко закричала она.

— Подожди минутку, — ответил тот. — Видишь, ещё несколько человек на очереди.

— Давай я попробую, — сказала Марина.

Ей было приятно, что она уже умеет сама настраивать свою скрипку и даже может помочь другим.

Она настроила Шуре скрипку, сверила её со своей.

— Всё? — спросил Семён Ильич. — Приготовиться! Начали! — И он взмахнул дирижёрской палочкой.

Оркестр заиграл. Громко, решительно и вразброд. Кто-то громко сфальшивил; кто-то, не разобравшись, просто замолчал после первого такта.

Новички испуганно смотрели в ноты. Семён Ильич опустил палочку и зажал уши:

— Кто в лес, кто по дрова!

— Семён Ильич, трудно сразу! — пожаловался кто-то из новичков. — Мы бы лучше дома разобрали ноты.

— Ну нет, так из вас никогда не выйдет оркестрантов! Надо с самого начала приучаться читать ноты с листа. Ну-ка, ещё раз, смелее! Глядите в ноты, глядите на меня и слушайте соседа! — И дирижёр снова взмахнул палочкой.

В этот раз получилось немного стройнее.

«Он нас, как щенят, в воду бросает, — подумала Марина. — Мы побарахтаемся и научимся плавать».

— Ну, ясно: кое-кто просто испугался, — сказал Семён Ильич. — А ты почему не играла? Люся Сомова, я тебя спрашиваю.

Люся опустила голову и молчала.

— Ты думала, я не замечу? Ну нет, дорогая, я вижу и слышу всех. Изволь играть и не прячься за своего соседа… Сейчас оставим «Красную Шапочку» и будем играть гаммы. Сомова, ты что, недовольна? Однако Чайковского ты тоже не играла.

— Семён Ильич, я плохо вижу… — протянула Люся.

— Если плохо видишь, нужны очки. Вообще, дети, все, кто плохо видит, — завтра же к школьному врачу на проверку!.. Играем гамму соль-мажор.

Всё остальное время Семён Ильич занимался со своим оркестром гаммами.

Закончив урок, он напомнил о том, что посещение оркестрового класса обязательно, взял собранные Галей ноты и ушёл в учительскую.

— Вот так оркестр! — закричала Люся, как только он ушёл. — Гамки мы и в классе и дома играем.

— Ну, уж ты-то молчала бы! — рассердилась Марина.

— Ах, Петрова мне делает замечание! Девочки, а что я знаю!.. Мне бабушка соседская рассказывала.

Несколько девочек подошли к ней.

— Вчера ночью, — таинственным голосом начала Люся, — одна женщина шла по улице. Вдруг видит — идёт кто-то в белом и говорит…

— Опять глупости! — сказала Мая. — Вот уж всегда ерунду рассказываешь!

— Как хотите, могу и не рассказывать… — обиженно протянула Люся.

Она отошла к окну — и за ней несколько девочек. «Какие она странные вещи всегда рассказывает!» — подумала Марина.

По правде говоря, ей хотелось послушать. Люсины истории были неправдоподобные, но интересные. Даже сердце замирает, когда их слушаешь.

— Знаешь, Марина, — подошла к ней Мая, — я бы о Люсе поставила вопрос на сборе. Зачем она такие глупости рассказывает? И лениться стала невозможно. А ведь какая способная! Семён Ильич — я слышала — кому-то говорил, что у неё абсолютный слух и замечательная память.

— Да у нас ещё и выборов не было, — сказала Марина.

— Скоро будут. Знаешь, надо с самого начала года поставить о ней вопрос.

— Прошу прекратить разговоры и разбирать пюпитры! — закричал Митя Каневский: он вспомнил о своих обязанностях старосты.