Симптомы Бессмертия

Глава № 15

Что, если Брунель рассказал правду? Как это меняет картину мира? И должен ли я лично предпринять хоть что-то в связи с изменившимся мировосприятием?

Чем больше вдумывался, тем больше понимал, что старик не поведал никаких фактических данных. Вернее, выдал-то он целую гору тезисов. Но проверить их для меня не представляется возможным. А потому – все это остается голой теорией.

Теория, как известно, может быть верной, но вполне может и ошибаться. Без подтвержденных результатов любые измышления – не более, чем красивая складная выдумка. Возможно, тезисы, изложенные Брунелем, хорошо ложатся на факты. Может быть, его размышления имеют под собой какую-то научную базу. Но означает ли это, что дед прав? Прав во всем – от начала и до конца?

Покинув прибежище доноров, я плавно пересек улицу. Под ногами хлюпала грязь, серое небо грозилось разверзнуться дождем. Голова работала только в одном направлении, мысли зациклились, раз за разом перебирая идеи, озвученные седым инженером.

Итак, если вдуматься, что же он сказал?

Имплементатор Теслы – отнюдь не безгрешное изобретение. Тут, стоит признать, Брунель ничего принципиально нового не открыл. Во всяком случае для мыслящего человека. Недоработки очевидны. Да и вообще, любая технология, коль она хоть сколько-то значима для человечества, одни проблемы решает, другие добавляет. Вопрос в общем балансе. И в том, готовы ли люди терпеть мелкие неприятности для получения большого комфорта.

Этическая проблема – ее человечество давно решило. С удивительной гибкостью и новомодной толерантностью. Ведь если задаться целью, оправдать можно что угодно. А тут – миссия вполне благородная. Обмен никчемной жизни человеческого мусора на вечное процветание избранных гениев. Ну что ж, люди привыкали и не к такому. Рабство, кастовая система, извращенные религии с человеческими жертвоприношениями. Чего только не знает история цивилизации. Теперешнее поколение в этом плане ничем не лучше.

Законодательно – тут и проблемы-то нет. Все уже давно решено, написано, одобрено и утверждено. Все страны используют процедуру имплементации вполне официально. Ну ладно, не все. Австралийский Союз, как обычно, поступает вопреки прочему миру. Впрочем, это противоборство не столь уж существенно в масштабах планеты.

Эмоциональное выгорание лонгеров? Тут никаких доказательств нет. Напротив, те, кого довелось встретить, отличались повышенной энергичностью. Скорее натуралы кажутся слабаками и глупцами на фоне долгоживущих, но уж никак не наоборот.

Замедление прогресса? Еще более сомнительная идея. Невозможно оценить этот эффект в рамках одного поколения. Тем более, в науке я далеко не эксперт.

Что же остается?

Накопительный эффект. Это серьезно. Подобная «недоработка» сводит на нет все преимущества имплементации. Более того, при широкой огласке и соответствующей подаче такая новость, пожалуй, способна перевернуть мнение общественности. Если, конечно, информация подтвердится. Вот бы ее как-то уточнить…

Только как? Это совершенно не та вещь, про которую можно просто взять и спросить у первого встречного лонгера.

«Извините, а вы случайно не монстр, которому для жизни требуется убивать людей, причем с каждым разом все чаще и чаще?»

Так недолго и в психушку загреметь. Или на нары. Или на кладбище.

Обдумывая невеселые перспективы, преодолел квартал. Обогнул обветшалый угол двухэтажки, намереваясь выйти к остановке трамвая. Тут-то они меня и встретили.

Группа подростков, человек двадцать. Все, как на подбор, тощие, в поношенной рваной одежде. Младшему не дал бы и четырнадцати. Старшему… не поймешь. Впрочем, явно не больше двадцати одного. Ибо отличительной чертой местной шпаны являлось яркое клеймо донора, безобразной кляксой красующееся на левой щеке у каждого.

На секунду замешкавшись, не успел отступить. Они уже замыкали круг. Оглянулся – бежать поздно. Можно только прижаться к стене, чтобы за спину не зашли.

Забавное сборище. Больше чем уверен – драться из них толком не умеет никто. Да и особой силой подростки не отличались. Доведись сойтись один на один – шансы целиком на моей стороне. Даже против трех-четырех. Но эти берут количеством. Обычная тактика, характерная для темной подворотни: навалиться скопом, повалить… потом понятно.

– Папаша, закурить не найдется? – ехидная фраза ознаменовала начало общения.

Понятно, вот и «заводила» шайки. Назвать «главарем» худосочного юношу язык не поворачивался. Тем не менее, одет чуть лучше, стоит впереди, говорит от имени присутствующих. А голову, кстати, держит, явно выставляя клеймо напоказ. Это у них тут повод для гордости. Или опознавательный знак.

– Гуляешь в чужом районе, – злобно добавил шкет, – Грубишь уважаемому человеку…

Это он про Брунеля что ли? Неужели наш разговор уже стал всеобщим достоянием? Или этих сорвиголов сам старик и натравил?

Вот ведь ирония. С чего это я вдруг взял, что доноры – такие уж распрекрасные ангелочки, обреченные на преждевременную погибель? Действительность, как обычно, разом рушит слишком идеалистичные представления. Причем самым действенным способом: путем практической демонстрации.

Те же люди. Те же мрази. Наверняка примерно то же соотношение вполне адекватных особей и всякой отморози. Все как у обычных людей. Только с клеймом.

Правая ладонь нащупала рукоять пулевика. Очень не хотелось доставать оружие. А тем более – применять. Оставим на самый крайний случай. Пока что, может, удастся решить вопрос малой кровью…

– Ганс, ты спятил?! Да разойдитесь же!

А вот этот голосок мне хорошо знаком. Сквозь толпу подростков пропихалась запыхавшаяся девушка.

– Закрой рот, Элли! – угрожающе прорычал «вожак».

Это он зря. В смысле – зря отвернулся. Раз уж вздумал угрожать, то не спускай глаз с жертвы. Чревато.

– Ты что лезешь?! Хоть чуть-чуть соображаешь? Майка пригласил сам дедушка! – гнев Элли смотрелся слегка комично.

– Старик мне не указ! – парень, кажется, распалял сам себя, – А ты что, уже с этим переспала? Шлюх… п-ф-ф-ф-ф…

Окончание фразы Ганс выплюнул разом, вместе с воздухом. И тут же упал на колени, согнувшись в три погибели. Так бывает, когда получаешь неожиданный удар по печени.

Чем еще хорош такой тычок – при должном исполнении он почти незаметен. Особенно, если зрители не слишком искушенные и не знают, куда смотреть. Так и сейчас: шайка замерла, не понимая, что произошло с предводителем. Лишь Элли вылупилась на меня, распахнув от удивления рот: она-то хорошо все разглядела.

Коротко вскрикнув, ближайший детина выхватил нечто темное из кармана – я даже не разглядел что: то ли нож, то ли кастет – и прыгнул вперед. Бить его не пришлось, я просто выставил ногу. Он налетел всем весом, и тут же осел в грязь, жалобно пытаясь вдохнуть.

Какое-то движение слева. Быстро сместившись, взмахнул рукой. Перехватил неумелый удар и дернул на себя. Балаганный боец промчался мимо, пыхтя с завидным энтузиазмом. Он и упал почти сам – я только чуточку подкорректировал движение, чтобы полет бедолаги завершился под ногами у товарищей. Ну а то, что головой приложился – тут уж сам виноват. Падения тоже нужно тренировать.

Ситуация кардинально переменилась. Теперь я один, у стены, отделенный от основных сил противника импровизированной баррикадой из упавших. Шпана застыла в нерешительности. Чтобы усилить смятение, достал пулевик. Оружие уставилось на нападавших, издав характерный щелчок взведенного курка.

– Стоять! – истошный крик прорезал воздух, будто визг взбесившейся циркулярки, – Все назад!

Брунель появился из-за спин подростков, смело протолкавшись на передовую. Грудь старика вздымалась, как после быстрого бега, седые волосы растрепались, в глазах стояли слезы.

– Да что же вы творите, мальчишки? – заламывая руки прохрипел дед, – Разве этому я вас учил? Разве для этого мы стараемся?

Никто не мог выдержать взгляд старика; подростки опускали голову и отворачивались. «Банда» попятилась, многие просто пошли прочь, явно вспомнив о каких-то срочных делах. Брунель едва заметно качнул запястьем – я шагнул назад, повинуясь его жесту.

Элли опустилась на корточки рядом с Гансом, обхватив парня за плечи. Мне достался взор, полный немого укора. Странные эти женщины – я ведь, по сути, ответил ударом за оскорбление, предназначенное ей. Чем недовольна? Почему теперь симпатизирует поверженному? Впрочем, уверен, что если бы побили меня, то все бы изменилось диаметрально. Тогда бы мне достались обнимашки, а Гансу – презрение и обида.

И знаете, что? Если выбирать между двумя вариантами, то мне больше по душе тот, когда я ухожу на своих двух, а враги остаются лежать в крови. Но никак не наоборот. И пусть Элли катится со своими упреками к чертовой бабушке! Здоровье как-то дороже.

Я пятился, пока беспорядочная суета не осталась за углом. Потом, наконец-то, перевел дух. Пулевик отправился в кобуру, а я – быстрым шагом подальше от места происшествия. Пришло время последовать древней английской традиции – уйти, не прощаясь.