Глава 15 Скипетр всевластья

Облака лениво текли по рассветному небу цвета спелой клюквы. Одетая в пышное платье оттенка незабудки Нина плела венок из одуванчиков. Рядом в зарослях клевера отдыхал пурпурный дракон, длинным змееподобным хвостом срывая цветы и складывая у ног девушки. Чешуя мерцала подобно начищенным медным монеткам, плащ из перепончатых крыльев сиял непробиваемой сталью, от которой клинки и стрелы отскакивали точно жухлые травинки.

— Расскажи сказку.

— О чём?

— О доблести, отваге, чести, — Ракитина выбрала полураскрытый бутон, — пожалуйста! Мне грустно от безысходности.

— Не наскучили байки старика?

— Разве ты старый?

Зверь расхохотался:

— Эх, Ния, ты прежняя, — он выпустил из ноздрей колечки радужного пара и пошевелил ухом, спугнув полосатую бабочку, — так и быть, расскажу-ка я давнюю историю, про смелого воина, а ты подаришь цветочный венец. Идёт?

— Конечно, — улыбнулась девушка.

— Тогда слушай, — протяжный выдох, и над поляной закружились пушистые облачка-одуванчики, — было это в те далёкие дни, когда люди не знали мира…

— Они и сейчас его не знают, — пробормотала инспектор. Резкий жест, и хрупкий стебелёк порвался, — в каждом выпуске новостей убийства и предательства. От сладкой лжи политиков уши в трубочку сворачиваются.

— Продолжишь?

— Прости, пожалуйста. Мысли вслух, неуместные.

— На чём я остановился, — дракон следил за порхающими над хвостом алыми бабочками, — да, вспомнил. Люди жили в малых, как это называется… городах, и каждый хотел быть правителем. Кузнецы, богачи, служивые — каждая семья считала себя выше. Повсюду вспыхивали и гасли глупые войны. Сегодня крепость захватили одни, завтра она принадлежит другим. Грабёж и насилие процветали, поселения на окраинах вымирали. Казалось, воздух навечно провонял гарью и кровью, а землю пропитал трупный яд. В те дни мы, драконы, носа не высовывали из Фалькона. Не терпели и не терпим жестокости.

— Да, вы мягкие и пушистые.

— Прелестное дитя, — он хохотнул, — сечи не было конца-краю, но в один день бои прекратились. Я грелся на поляне под полуденным солнцем, лениво размышлял о прелестной драконьей леди из моего племени, когда почуял гостя. В поржавевших от крови латах и шлеме, он уверенно шагал по лесу, словно не раз бывал на границах миров. Подумав, я последовал за чужаком. Тот миновал дубовую рощу, берёзовый лес, обошёл клюквенные болота. В сосновой чаще мужчина преклонил колени перед разбитым на три ствола деревом. Сердито ухали совы, отбивали барабанную дробь дятлы, в доспехи заползали муравьи, но гость не двигался. Ждал.

— Долго?

— Долго. Звёзды на небе заигрались в прятки, луна раскрыла серебряный бутон, а он не уходил. Я хотел вернуться на луг, но ветви мёртвой сосны затрещали. Узкие согнулись в подлокотники, широкое обернулось седалищем. Лес окутала дымка, в землю ударили молнии, словно хозяйка трона проверила незнакомца на прочность.

— Он не испугался?

— Не шелохнулся, будто окаменел. И тогда богиня явила себя. Платье клубилось туманом, в серебряных волосах сверкали вспышки.

«Что ты хочешь? — властно спросила Савана, — зачем потревожил меня?»

«Мира», — глухо ответил смельчак и снял шлем. В чёрных, как смоль, кудрях белели седые пряди, хотя мужчина находился в расцвете сил. Щеку пересекал уродливый шрам, будто в кожу въелась древесная смола.

«Мира? — раскатистый смех сотряс чащу, — когда в почёте власть и богатство, по земле текут багровые реки, звон стали слышен громче, чем пение птиц, ты грезишь о покое? Ты, бравый воин, один из главных претендентов на господство?»

«Моя любимая погибла в сече. Заживо сгорела вместе с сёстрами, потому что отказалась раскрыть моё убежище! Я потерял почти всех, кто дорог, и ради чего? Влияния и сокровищ? Сегодня я король, завтра — нищий. Сегодня мне присягают на верность, завтра рубят голову с плеч. Я готов распустить войско и закопать оружие, но как быть с другими? Смерть моего рода не остановит резню, — устало выдохнул мужчина, — великая Савана, дай совет, как восстановить мир.»

Острейшим ногтем богиня рисовала на подлокотнике драконьи крылья.

«Почему ты просишь меня? Твои враги поклоняются Нероту и Вальде! Просят милости у феникса! Учатся шипеть подобно змее!»

«Твоя сестра вспыльчива и ради забавы ссорит друзей, науськивает брата убить брата. Она упивается кровью и чужими страданиями, — воин сжал шлем, — мудрый, казалось бы, Нерот одаривает моих братьев лживыми посулами. Феникс обещал прекратить войну много лет назад, но каждый раз, когда я хороню друзей, придумывает оправдания! Он говорит человеку то, что тот хочет услышать.»

«Чем я отличаюсь от них? Вдруг в тебя ударит молния и обратит в пепел?»

«Лучше я погибну в попытке изменить что-то, нежели буду взирать на бессмысленную резню. Пощады нет никому, — он щурился. Вспышки в волосах богини ослепляли, — говорят, ты безумна, но дед рассказывал иное. Дорогих ты бесстрашно защищаешь…»

«Пока те нужны мне.»

«Пусть так. Я согласен на всё, лишь бы резня прекратилась. Люди подобны зверям, готовым разрывать друг другу пасть из-за добычи! Что такое уважение и верность, я, выросший в годы войны, знаю только из летописей!»

Лоб изрезали глубокие морщины. Казалось, вместо молодого, полного сил воина перед Саваной преклонился старик. Беспомощный, не способный без чужой помощи глотнуть воды или выпрямить спину.

«Ксавьер Астери, ты готов встать под моё крыло, зная, что однажды я заберу тебя в обмен на помощь?»

«Да.»

«Смело и дерзко, — клыком она прикусила нижнюю губу, — как я люблю.»

Богиня сняла с левой руки браслет и закрепила на конце отломленной сосновой ветви. Затем Савана сдёрнула с шеи ожерелье — увенчанные жемчугом песочные часы — и приладила в обруч. Мягкое прикосновение, и хрусталь замерцал, маховик закрутился быстрее ветра.

«Держи, — хозяйка сосновой чащи бросила Скипетр, — он сделает тебя сильнейшим воином. Через три дня собери враждующие дома на главной площади Мидгара и потребуй мира. Я появлюсь и закреплю за тобой право верховной власти.»

«Хочешь… сделать меня королём?»

«Достоин, иначе бы молнии испепелили тебя, — щелчком пальцев Савана создала шаль из порывов тумана и накинула на точёные плечи, — иди. Твои люди в панике. Зовут тебя, но боятся ступить в Фалькон».

«Спасибо.»

«Долг платежом красен.»

Чувствуя дрожь в теле, Ксавьер с благоговением смотрел на подарок. Тепло рукояти чувствовалось сквозь кожаную перчатку, обруч сиял подобно горному роднику в лучах солнца. Но, главное, в Скипетре чувствовалась мощь, способная остановить кровопролитие. Достаточно зла свершилось в Лигурии, пора сделать первый шаг и изменить мышление людей.

«Когда твои братья начнут искать дар, спрячь его, а в дневнике опиши путь. Так ты спасёшь потомков и страну от гибели…»

Дракон замолчал.

Над лугом цветочной карамелью растекался рассвет.

— Спасибо, — Нина водрузила венок на шипастую голову друга, — прекрасная сказка. Отваге Ксавьера позавидовал бы любой человек. Надеюсь, он принёс мир в свой дом.

Зверь заглянул Ракитиной в глаза:

— Ния, это не сказка, — ядовито-жёлтую радужку пересекал зрачок-полумесяц, — это ключ к спасению. Теперь ты знаешь, где искать Савану.

— Но я не хочу думать о Скипетре, пусть его ищут без меня Пожалуйста, Аспен, — девушка чувствовала, что вот-вот расплачется, — у меня нет сил на борьбу.

Дракон выдохнул дым в лицо гостье.

— Просыпайся…

* * *

— Нина, когда я скажу, крутаните маховик три раза, — послышался над ухом шёпот Игоря Дмитриевича, — кашляните, если поняли.

Ракитина чихнула. В носу свербело, словно девушка вдохнула перца, затылок ныл. Кажется, инспектор набила шишку. Точнее, набили. Кто постарался — психолог или технарь — уже неважно. Без сомнения, Сидрова в сговоре с врагом. Как удачно выманила из кабинета!

Гудели автомобили, дул пронизывающий ветер, будто Нина лежала на улице. Перенесли? Зачем? Не проще ли расправиться в цокольном этаже, куда до утра никто не заглянет? Значит, лжецы задумали что-то иное. В голову лезли мысли о Скипетре, но сотрудница фонда упорно отрицала очевидное. Поверить — значит принять правила чужой игры. Как безоблачна иллюзия свободы! Как сладка вера в то, что в твоих руках сжаты нити судьбы! Пляска под чужую дудку раздирала сердце на кровоточащие куски.

— Глупо притворяться спящей.

Голос Веснина заставил Ракитину открыть глаза.

Глава комиссии стоял на крыше управления. Ладони спрятаны в карманах антрацитового плаща, на лице — властная улыбка, будто события происходят точно по плану Алексея Петровича. От непоколебимой уверенности Нина вздрогнула и поняла выбор Олега. Всесилен враг и могущественен, такой уничтожит любого, союзником не побрезгует. Может, Аспен знает о нём что-либо?

Позади Веснина Нина заметила журналиста, безучастно смотревшего в небо, Сидрову, бодро щебетавшую с психологом и компьютерщиком, и… Дашу вместе с Инессой Владимировной. Считая Игоря Дмитриевича, получалось девять человек. В мыслях забрезжили слова о хранителях осколков. Приезжий собрал всех, но что дальше? Ракитина прикусила губу, засомневалась, хочет ли услышать ответ.

— Смелее, — прошептал Рябинин, — он знает не всё.

Девушка ссутулилась:

— Какая разница… мы проиграли.

— Верьте мне. Что бы ни случилось дальше.

Алексей Петрович излучал уверенность:

— Достопочтимые господа, прошу внимания, — мужчина поднял руку, — пора начинать. Пусть каждый вытащит фрагмент Скипетра и положит около меня.

Стискивая порванные на коленях брюки и дрожа на весеннем ветру, Нина смотрела, как безучастные ко всему коллеги подходят к главе комиссии и кладут осколки артефакта. Шаги казались монотонными, в глазах клубилась мгла, будто Веснин околдовал хранителей. Прикажи раздеться догола или прыгнуть с крыши, те бы исполнили приказ без колебаний. Вот цена сильной стороны — подчинение.

Инесса Владимировна отдала остов, остальные отказались от похожих на кубики рёбер. Нина пристально следила за Олегом, верила в проблеск сознания, но зря. Виноградов не отличался от зомби, готового целовать ноги повелителя. Ракитиной даже почудились ниточки на руках и ногах, за которые дёргал властный кукловод.

— Остались двое, — Веснин глядел на Ракитину и Рябинина, — кто первый? Зануда-очкарик или девчонка-неудачница? Мы не покинем крышу, пока вы добровольно не откажетесь от фрагментов. Для этого я готов на многое…

— Я, — Игорь Дмитриевич пригладил растрёпанные кудри, — не трогайте девушку.

Нина округлила глаза. Спокойствие автоматизатора злило врага, но вселяло уверенность в инспектора. Рябинин что-то придумал, и надо ему подыграть, другого выхода нет.

— Неделю выпендривался, а теперь готов отдать?

— С одним условием.

Алексей Петрович картинно приподнял бровь:

— Каким?

— Вы позволите дотронуться до своего.

Веснин сжал губы.

— Для чего?

— Хочу вспомнить прошлое. Не это ли вы предлагаете в обмен на осколки?

— Так за чем дело стало? Я готов уладить вопрос иначе.

— Шестеро поверивших вам похожи на кукол. Откуда я знаю, что за память вложена в сознание? Прикосновение — единственная гарантия истины.

— Тогда я тоже ставлю условие. После этого твоя любовница незамедлительно отдаёт маховик, и мы прекращаем фарс.

— Нина, что скажете?

Поправив очки, Рябинин обернулся и подмигнул.

И Ракитина поверила.

— Согласна, — для пущей достоверности девушка взяла телефон из брошенной около люка сумки. Жемчужина в часах горела ярче солнца, водоворот песчинок грозил разбить стекло, словно «брелок» чувствовал скорое слияние.

Веснин вытащил из внутреннего кармана плаща ребро, судя по скруглённому краю служившее концом артефакта.

— Звучит хорошо, господин технарь, но в чём подвох?

— Подвох? Неверный шаг, и ваши помощники разобьют моё лицо о расплавленный на крыше толь, — Рябинин отстёгивал с браслета ослепительно-сияющий хрустальный обруч, — я оттягивал этот день, чтобы вспомнить как можно больше. Неприятно каждую ночь видеть кошмары и чувствовать, что живёшь не своей жизнью. Я мечтал о семье и работе, вместо этого хожу по лезвию ножа.

Искренность друга тронула Ракитину. Он постарался усыпить бдительность Алексея Петровича, но последнее произнёс от чистого сердца. Сама Нина разрывалась между фондом и снами, принимала клиентов и вспоминала сказки дракона, отрабатывала опротивевшие списки и рисовала пурпурного друга. Днём — рабочая лошадка, вечером — гостья в мире фантастических грёз. Как тут не слечь с расстройством психики…

— Коснуться всех осколков ты не мог.

— Это будет пятый.

Веснин прищурился.

— Хорошо.

Мужчины шагали друг к другу словно дуэлянты. Медленно и осторожно, будто ждали удара в спину. Нина прижалась к ограде, хранители выстроились полукругом и склонили головы, будто присягнувшие господину слуги. Нахлынуло чувство: кроме автоматизатора за Ракитину никто не вступится.

— Готовы?

Соперники одновременно протянули осколки. Резкий взмах, и Веснин схватил обруч, одновременно ударив Рябинина в живот. В падении Игорь Дмитриевич скользнул пальцем по кубику, но вторым ударом глава комиссии отбросил компьютерщика к краю крыши. Хруст сломанных костей, и хлынувшая изо рта кровь заставили Нину закричать:

— Так нечестно!

— Думай о себе, — Алексей Петрович разминал пальцы, — ты отказалась от маховика, посему я могу подойти и забрать силой. Хочешь лежать рядом с любовничком и стонать от боли? Или приземлиться на асфальт в нелепой позе?

Губы девушки задрожали. Непослушными пальцами она отцепила брелок. Горячий, словно уголёк из камина, он вибрировал и будто не хотел расставаться с хозяйкой.

— Я предлагал защиту, но ты отказалась.

— Вам нельзя верить!

— Угадала. В кои-то веки.

Шаг, другой. Плащ Веснина развевался подобно крыльям летучей мыши, готовой впиться в горло жертвы.

— Нина… — голос Игоря Дмитриевича походил на предсмертный стон, — сейчас…

Ракитина всхлипнула. Обожжённые ладони заныли, но инспектор заставила себя не думать о боли. Сделать три оборота! Любой ценой! А затем — будь, что будет! Что плохого она совершила? За чьи грехи расплачивается?

Один.

Подул резкий ветер, и затрещали сосны. Поблёкло укутанное облачной пеленой солнце, за высотками пророкотал гром, будто над городом зрела гроза.

— Не смей!

Осознавший поступок Нины Веснин побежал к ней, но девушке было всё равно.

Два.

Хранители проснулись от зачарованного сна. Крик Олега растворился в шуме искорёженных бурей деревьев. Загудели столкнувшиеся автомобили, лопнули стёкла в светофорах. Дорожные знаки катились, будто палочки от леденцов, и сбивали прохожих.

Веснин ударил Нину по руке, но мизинцем инспектор толкнула часы на последний виток…

Три.

Водовороты туч забурлили словно в оке урагана. Кр-рак! Голубая молния испепелила росший перед управлением дуб, река неистово хлестала мост и ломала подвесные опоры. Вот-вот разверзнутся небесные хляби, и городок безропотно падёт под властью стихии.

Раскрученный маховик воспарил над крышей. Веснин прыгнул за ним, но мощнейшая вспышка серебряного света отбросила мужчину к люку. Словно живые, осколки сорвались в небо, и… древняя мозаика собралась! Остов слился с рёбрами и остриём коснулся обруча, последними за кольцо зацепились песочные часы.

В жезл ударила оглушительная молния, и вместо жилых многоэтажек Нине почудились объятые лесом и облаками горы. Под ногами проступила скала, а за рекой поднялись башни дворца, окружённые россыпью остроконечных домиков.

Слепящий разряд рассеял иллюзию. Слух разрывала сигнализация перевёрнутых автомобилей, ветер выбивал окна в квартирах и срывал крыши с магазинов. Только над фондом царило безветрие — Скипетр оберегал хранителей от урагана.

— Он мой!

Веснин потянулся за артефактом.

Загрузка...