Слишком много врагов

Глава одиннадцатая

В Киеве уже давно было нехорошо. Разочарование от итогов польской войны, подготовка к которой в течение ряда лет поглощала все основные силы страны, получило в качестве существенного дополнения откровенное непонимание целей войны монгольской, как практически сразу стали называть операцию армейской группы НКР в этой стране. Крупной ошибкой Верховного было то, что он не дал людям времени осознать новую реальность, а своей пропаганде – как следует вдолбить им в голову всю ту чушь, которой пытались объяснить неожиданный союз Киева с Ургой. Все же война – дело серьезное, она меняет образ мысли людей, приоритеты, вносит новые реалии в повседневную жизнь даже тех, кто непосредственно не воюет на фронте. У кого-то из соседей или знакомых кто-то ушел воевать и за него беспокоятся дома, а кто-то из известного тебе круга оказался ранен, или даже погиб. Газеты и документальное кино приближают далекую войну к домам людей, растут цены и становятся недоступными привычные товары – и это тоже следствия войны. И вот, не дав людям выйти из атмосферы одной, Верховный погрузил их в состояние другой войны. Причем существенное различие между ними состояло в том, что задачи и цели польской войны народу были понятны, а вот монгольской…

И не было поэтому особой радости у людей даже после известий о завершении окружения японской группировки. А тут еще и интервью японского командующего…

Через пару дней после его публикации на Крещатик вышла небольшая – всего человек 10 –группа женщин с плакатами, на которых было написано:

"Долой войну! Я не хочу, чтобы моего сына съели в Монголии!"

Их, как водится, быстро прибрали в полицию, но было уже поздно. Жуткая фраза очень быстро стала известна практически повсеместно и очень точно отразила преобладающее отношение в обществе к монгольской авантюре. Вариации на эту тему были самые разные, но главное состояло в том, что затея Верховного была окончательно и бесповоротно скомпрометирована.

Никакая правительственная контрпропаганда уже не работала, над ней в лучшем случае смеялись, в худшем же могли и морду пощупать. Попытки представить общественности нескольких героев боев в пустыни кончились еще хуже. Тему каннибализма перебить было невозможно. Причем в наиболее радикальных комментариях речь шла уже не о каннибалах-японцах, а о людоедских наклонностях собственной киевской власти.

В первые дни Верховному даже боялись докладывать о происходящем. Сам он уже давно не читал никаких газет, а обзоры прессы опытные сотрудники его администрации составляли так, что свежий человек, прочитав их, решил бы, что речь идет о каком-то совершенно ином, не известном ему государстве. Такой подход, конечно, только усугублял глубину заблуждений, в плену которых находился Верховный, и провоцировал его на не понятную непосвященным лицам острую реакцию на любую критическую или просто даже объективную информацию, которая иногда все же случайно его достигала.

Так, примерно, получилось и с темой каннибализма.

Верховный в этот день присутствовал на открытии художественной выставки. Естественно, все работы прошли предварительный отбор. Помимо традиционного большинства жизнеутверждающих картин реалистической направленности, где женщина была женщиной, трактор – трактором даже с заводской эмблемой, а все ордена убеленного сединами генерала были прописаны в деталях и правильной последовательности, на выставке уголок отдали и абстрактной живописи, то есть такой, где определить суть изображенных предметов уже не представлялось возможным. Но ярко, сочно и показывает, что и в Киеве не чужды современным тенденциям в живописи.

Но кто же знал, что один из нетрадиционалов умудрится вечером накануне открытия прямо на выставке намалевать полотно, на котором какой-то узкоглазый карлик ножом и вилкой разделывает на блюде фигуру в форме, очень напоминающей традиционную для войск НКР. Да еще и развернул ее на подрамнике прямо перед приближающимся Верховным с сопровождающими лицами.

Тот вообще-то начал морщиться еще издали, когда просто увидел непонятные яркие пятна, а на полотно, которое к тому же еще и название соответствующее имело –"Монгольский обед", просто уставился в полном оцепенении, а потом задал художнику вопрос:

– Это что значит?

А у того ясное дело язык подвешен, он и разразился спичем минут на 15 с разъяснением общего замысла картины, упоминанием и женщин на Крещатике, и японского генерала. Говорил бы и дольше, но у Верховного по ходу прослушивания, совмещенного с просмотром картины, тоже возникло желание высказаться.

Начальную часть его вопля –"Пи…..сы!" – отчасти попытаться воспроизвести еще можно, остальное не стоит. Так что покинул он выставку, кстати, закрытую уже в тот же вечер навсегда (и тракторы с генералами не помогли), стремительно и вернулся во дворец, где начал творить расправу скорую и жестокую.

Со своими местами рассталось все руководство Канцелярии Верховного, пресс-служба в полном составе, военный гетман, половина руководства варты и почему-то главный аграрий в правительстве. Дальше увольнения пошли волнами и затронули многих. Такое случалось и раньше, характером Верховный был крут, что уж там говорить, но в этот раз была одна неприятная особенность.

Кланы в госаппарате и армии – вещь обычная. Складываются они, отчасти, спонтанно, но чаще вполне закономерно: люди вместе учились или начинали служить, по земляческому или национальному принципу. Общие воспоминания юности, как правило, крайне важны. Трудно понять, чем отличаются курсанты одного выпуска военного училища или студенты с одного курса от своих сверстников с соседних курсов, но то ли практически первый совместный опыт "взрослой" жизни, то ли что-то иное становится для многих критерием надежности и деловых качеств человека: как же, он учился вместе со мной! А, значит, не подведет, достоин продвижения и вообще личность в высшей степени надежная. Тут главное, чтобы кто-то один сумел закрепиться на серьезном месте, а дальше однокурсники подтянутся. Ну, или те, с кем пересекался позже по совместной работе или службе. Иногда получается очень смешно, когда выпускники одного курса профильного ВУЗа начинают вдруг рулить целой отраслью.

В данном случае, так и получилось. Снятый со своего поста непонятно за что военный гетман сидел на своем месте до этого лет 10 и успел подтянуть на все ключевые посты своих однокашников по 1-му Московскому пехотному училищу. Верховному, кстати, это не очень нравилось, и он часто ворчал, подписывая очередное генеральское назначение: опять кацапов продвигает! А где наши хлопцы?

Вот он и поставил теперь во главе военного ведомства своего "хлопца". Больших успехов в военном деле тот никогда не демонстрировал, но сумел уже давно проникнуть в ближний круг Верховного, часто сопровождал его на охотах и дивно пел на последующих посиделках протяжные украинские песни. Надежный парень, на все 100.

Фактически речь шла о смене всего "клана" военного руководства. Это был только вопрос времени. Если бы бывшего военного гетмана сменили за дело, да еще дали бы, как это вообще было принято в верхах, какую-нибудь теплую синекуру типа поста сенатора, возможно, ничего бы и не случилось. Но Верховный уж слишком рассвирепел и отправил его в отставку без права ношения мундира и пенсии, что заставило многих высокопоставленных военных глубоко задуматься. Тем более, в активе военного гетмана были реформа армии, победа над Польшей, да и в Монголии тоже дела пока шли неплохо. За что же так-то? Многие примерили ситуацию на себя, и полученный результат им совсем не понравился.

Так что когда бывший военный гетман начал вести со своими бывшими протеже разговоры о допущенной в отношении него несправедливости, быстро переходя к мрачным перспективам его конкретного в этот момент собеседника, то большинство из них воспринимали его аргументы с полным пониманием. Другое дело, что не у многих хватало мужества согласиться поучаствовать в небольшом таком военном перевороте. Ничего всерьез менять в устройстве государства бывший военный гетман не предлагал. По его мнению, достаточно было просто убрать к чертовой матери совсем потерявшего ощущение реальности Верховного, посадить на его место более покладистого и менее амбициозного человека и жить дальше спокойно.

– Кто этого малограмотного селянина защищать-то будет? – горячился он, – даже в деревне народ от его нововведений стонет, а уж горожане нас точно поддержат. Еще и помогут сковырнуть.

Действовать надо было быстро. Генерал он ведь фигура только пока у него в подчинении есть немало солдат, а потенциальные сторонники отставного военного гетмана сыпались со своих постов практически ежедневно. В качестве движущей силы переворота могли выступить несколько частей гарнизона, которые пока еще возглавлялись "москвичами", и сил бы вполне хватило, если бы буквально накануне в отставку не отправились еще несколько из них.

Новые командиры сумели удержать своих солдат в казармах, так что против Верховного активно выступил всего лишь один кадрированный мотострелковый полк, где личного состава с трудом набиралось на пару рот. Ну и еще группа офицеров, приближенных к бывшему военному гетману и его людям.

Появление броневиков и грузовиков с солдатами у гетманской резиденции и последовавшая перестрелка с охраной дворца не остались незамеченными в городе. Нашлись политические радикалы, которые быстро организовались, в нескольких местах на улицах возникли баррикады, какие-то люди с красными повязками на левом рукаве начали разоружать полицию. Порядка от этого на улицах не прибавилось, тем более, что и уголовники – куда же без них – решили воспользоваться ситуацией и тоже вышли на промысел.

Варта выступление военных проморгала. Позднее это объясняли большими заменами в ее руководстве, но, скорее, даже те, кто что-то знал и ожидал нечто подобное, предпочел остаться в стороне. Там Верховный тоже уже многим надоел.

Так что восставшие даже своими крайне ограниченными силами сумели ворваться во дворец и даже пробиться на второй этаж к кабинету Верховного, где он в этот момент и находился.

Позднее в узких кругах хорошо информированных людей шутили, что Верховного спасло как раз то, что раньше значительно мешало его успешной карьере – невысокий рост и несколько даже анекдотичная внешность этакого шустрого боровичка. Был бы он гвардейского роста, как Канцлер Балтийской Федерации, ни за что не сумел бы так ловко и быстро нырнуть под стол и укрыться там. А стол был не абы какой, а с толстой дубовой столешницей с малахитовой инкрустацией. Так что пистолетные пули, выпущенные несколькими наиболее доверенными офицерами, шедшими впереди повстанцев, крышку стола просто не пробили, хотя и напугали Верховного изрядно. А офицеры непосредственно накануне выступления имели разговор с одним из его руководителей, и им были твердо обещаны беспросветные погоны, если Верховный не переживет штурма. Сам бывший военный гетман об этом не знал, но, как это часто бывает, за его спиной уже строились такие планы, что он бы здорово удивился, узнав о них. Чудак, например, считал, что он вернется на свою прежнюю должность и даже получит звание маршала. Мечтать не вредно.

Скорее всего офицеры довели бы свое дело до конца, но тут к апартаментам Верховного подоспела отдыхавшая в момент нападения смена охраны дворца. Эти уже лупили из автоматов направо и налево, патронов не жалели и выбили нападавших из гетманских апартаментов. Можете себе представить, на что походили после этого и кабинет, и приемная, и другие помещения в этой зоне.

Перестрелка на первом этаже еще продолжалась – к защитникам дворца уже начали подходить подкрепления – когда Верховный вылез из-под стола, вытащил из верхнего ящика старый наган – реликвию его боевой молодости, сходу произвел всех попавшихся ему на глаза солдат охраны в офицерские чины и послал их дальше усмирять мятежников. После этого он отдал себя в руки запасной смены телохранителей, которые через задние ворота немедленно эвакуировали его в находившееся неподалеку здание Госбанка. В сложную минуту Верховный предпочитал находиться поближе к золотому запасу страны.

Как оказалось позже, бывший военный гетман может быть был и неплохим военачальником, но в тактике городских восстаний разбирался слабо. Почта, телеграф, телефон – ничего из средств коммуникации захвачено не было, ближайшие ко дворцу штаб-квартиры силовых структур тоже не были блокированы, а всех, кто не принимал участие в нападении на дворец, глава переворота разослал по воинским частям в попытке переманить их на свою сторону. Такая агитация, как правило, начиналась с разговора с командиром части, и ею же и заканчивалась. Агитатора в худшем случае арестовывали, а в лучшем – задерживали разговорами и "чашкой чая" в ожидании того, как прояснится ситуация.

А прояснилась она быстро. Глава варты посадил своих помощников на телефоны, они обзвонили городские районные отделения и быстро представили ему реальную картину ситуации в городе. Главное состояло в том, что армия на улицы массово не вышла и устанавливать свою власть в городе даже и не пыталась. Все остальное, включая и атаку на дворец, – сущие пустяки. Немедленно последовал приказ от главы варты и подчиненные ей оперативные службы, жандармерия и полиция начали восстанавливать порядок в городе. Одновременно были затребованы подкрепления из окрестностей Киева. Так что позвонившему ему из Госбанка Верховному глава варты с чистой совестью доложил, что окончательное подавление мятежа – вопрос пары часов. Дальше была уже игра на публику. Особенно успешно прошла демонстрация журналистам разгромленных помещений гетманского дворца. Историю, правда, сразу же немного подправили. Знаменитый стол теперь был опрокинут столешницей вперед и по легенде Верховный, якобы, перевернул стол и из-за его прикрытия отстреливался от мятежников. Следы пуль на крышке стола были налицо. В этих же декорациях Верховный дал интервью кинодокументалистам. Телевидение в те годы делало еще только первые шаги, так что говорить с народом приходилось с экранов кинотеатров. Так что перед каждым киносеансом зрители могли убедиться, что глава государства у них – орел, каких мало.

Энтузиастов из числа радикалов на улицах разогнали довольно быстро. До стрельбы дошло лишь в паре мест, и одним из них, к сожалению, был университет.

Беспорядки там случались и раньше. Участвовали в них, как правило студенты- гуманитарии, более склонные к политической активности. Почему им в этот раз вздумалось построить баррикаду прямо перед зданием медицинского факультета, не знал никто. Да и оружия у них толком не было. Так, несколько револьверов. Но когда к баррикаде приблизились полицейский броневик и конные жандармы в них полетели камни и прозвучало несколько выстрелом. Те в ответ и резанули очередью из пулемета. Профессор, отец Маши, как раз в этот момент подошел к окну посмотреть, что происходит на площади. Так он и стал одной из двух десятков случайных гражданских жертв неудавшегося переворота.