Смерть грабителям, или Ускользнувшее счастье

1

Николай Семёнович вернулся от господина Горчакова в приподнятом настроении.

– Владимир Гаврилович, – заявил он почти с порога, – Андрей Николаевич нападавшего опознал по фотографической карточке. Это именно тот, который был у нашего Горчакова.

Филиппов мог бы телефонировать главному инспектору, состоящему при Министерстве путей сообщения, и пригласить для опознания, но был так увлечён новой версией, что счёл самым правильным отправить с фотографической карточкой чиновника для поручений.

Дверь отворил понурый Ефим, но, увидев Николая Семёновича, почему-то обрадовался.

– Барин, – в голосе звучала неподдельная искренность, – Андрей Николаевич дома, но находится, как он говорит, в состоянии, как её, ипохондрии. Во, пока выговоришь, язык сломаешь. Приказал никого не принимать.

– Так ты, голубчик, доложи.

– Так не велено.

– Ты меня не зли. Я не за милостыней явился, а по служебному делу. Доложи, что пришёл чиновник для поручений при начальнике сыскной полиции Власков. И быстро мне!

Не прошло и минуты, как Ефим вернулся.

– Следуйте за мной.

Хозяин поднялся из-за рабочего стола и кивнул головой в знак приветствия.

– Простите за мой домашний вид, – Горчаков выглядел стройным даже в толстом халате, – но я не хочу никого принимать. – На левой стороне его лица расплылся тёмный, почти чёрного цвета синяк. – В таком виде я не стал появляться на службе, и министр проявил ко мне участие, разрешил остаться дома.

– Андрей Николаевич, – Николай Семёнович расстегнул пальто, – я к вам на несколько минут, сами понимаете, что дознание иной раз требует беспокойства.

– Понимаю.

Власков достал из кармана пиджака конверт с фотографией убитого и потянул хозяину квартиры.

– Не будете ли вы так любезны сказать, знаком ли вам этот человек?

Горчаков достал из конверта фотографическую карточку, взглянул на неё и изменился в лице.

– Это труп? – спросил он внезапно осипшим голосом.

– Увы. Так вы узнаёте этого господина?

– Да, это тот, кто бил меня, – Горчаков указал рукой на опухшую щёку, – и пытался меня убить. Значит, вы его?.. – Андрей Николаевич поднял удивлённый взгляд на чиновника для поручений.

– Нет, – коротко ответил Власков, – мы всегда имеем указание брать преступника живым, даже если он сопротивляется. Здесь иной случай – при ограблении ещё одной квартиры хозяин, обороняясь, убил этого бандита.

– Убил?

– Так уж стряслось.

– Значит, нападение устроили одни и те же люди, – с удовлетворением произнёс Владимир Гаврилович. От полноты чувств начальник сыскной полиции даже поднялся и прошёл по кабинету, – но не только это важно, – Филиппов остановился. – Знаете, Николай Семёнович, есть ещё одна хорошая новость. Вот не знаю, как к ней относиться. В карманах убитого преступника найден билет внутреннего займа с номером, якобы сгоревшим в пожаре на квартире господина Елисеева.

Власков присвистнул.

– Вот так поворот!

– Николай Семёнович, – Владимир Гаврилович выдвинул ящик стола, достал перстень и протянул Власкову, – а теперь посмотрите на гравировку.

– Е. И. Е. – раздельно выговаривая каждую букву, произнёс чиновник для поручений Власков и поднял непонимающий взгляд.

– Ах да, вы же, видимо, не знаете. Бережицкий вёл дело о пожаре в квартире одного купца, так вот, гравировка может означать инициалы пострадавшего – Егора Ивановича Елисеева.

– Дела связаны? – Николай Семёнович наморщил лоб.

– Вполне возможно, хотя… – Владимир Гаврилович не договорил и взялся за ус. – Не верю я, Николай Семёнович, в такие совпадения. Но даже если преступник у нас один, то всё равно хочу в этом убедиться. Съезжу к господину Елисееву. Может быть, он что-то сможет прояснить.

С экспертом Брончинским начальник сыскной полиции столкнулся в дверях.

– Я к вам, Владимир Гаврилович!

– Вижу по вашему озабоченному лицу, что есть новости?

– Есть, но не будем же мы о них говорить в дверях.

– Простите, – и Филиппов пропустил Константина Всеволодовича в кабинет. Вернулся вслед за экспертом Власков.

– Новости таковы: нож действительно изготовлен не для продажи, а, так сказать, для личного пользования, где-нибудь в деревне или селе, где есть кузнец. Но не это главное, господа. Я ассистировал доктору Стеценко при вскрытии убитых на Гороховой, и выяснилась любопытная деталь – ширина ран не соответствует ширине лезвий ножей, которые мы обнаружили в телах.

Филиппов и Власков обменялись взглядами.

– Следовательно, убийца поставил сцену борьбы хозяина и грабителя для нас? – Николай Семёнович то ли утверждал, то ли спрашивал.

– Видимо, да.

– Таким образом второй бандит хотел отвести от себя подозрения и представить нам убитого преступника единственным исполнителем, – сказал Филиппов. – Я не знаю, была это мимолётная жалость к Горчакову или далеко идущий план, но так или иначе, это внушило Андрею Николаевичу мысль о том, что второй преступник менее кровожаден.

– Да, Владимир Гаврилович, вы правы, ведь от господина Горчакова нам всё равно стало известно, что нападавших двое и один из них – противник убийства.

– Сейчас он хочет нам показать, что главным был убитый, – Владимир Гаврилович посмотрел в окно и задумчиво добавил: – Что-то мне подсказывает – убийства продолжатся, но не сейчас, а через некоторое время. И нападения совершены не случайным образом, их должна связывать какая-то нить. Пока я её не улавливаю.

– Самая простая нить – это, – Брончинский улыбнулся, показав белые зубы, – как ни странно, женщина.

– Не очень похоже, – отмахнулся Власков. – Я же не говорю, что это истинный мотив, – пошёл на попятную Константин Всеволодович.

– А ведь вы можете оказаться правы, – посмотрел на эксперта Филиппов.

– И каким образом? – Николай Семёнович был удивлён, что начальник сыскной полиции поддержал Брончинского, казалось, в бредовой идее.

– Можно допустить, что у них одна любовница или они пользовались услугами одной и той же… дамы, – последнее прозвучало двусмысленно. – Надо мне навестить господина Елисеева, – добавил Владимир Гаврилович, – и самому прояснить некоторые детали. Кстати, где Бубнов?

– Вы же его с Михаилом Александровичем направили на квартиру, где проживал Григорий.

– Ладно, поехали.

Егор Иванович, смущаясь от того, что принимает дорогих гостей в домашнем виде, пригласил начальника сыскной полиции и чиновника для поручений в кабинет.

– Садитесь, господа, – указал рукой хозяина на изящные стулья.

– Благодарю, – кивнул Филиппов, достал из кармана перстень и протянул Елисееву. – Вам знакома эта вещица?

– А как же, – обрадовался Егор Иванович, – это ж мой перстень. Он находился в шкатулке у моей супруги. Вот на нём и мои инициалы: Е.И.Е – «Егор Иванович Елисеев». Вы нашли поджигателя?

– Да, – коротко ответил Владимир Гаврилович.

– Кто он? – нетерпеливо спросил хозяин. – Простите, если в интересах следствия вы не можете назвать его имя, то…

Начальник сыскной полиции не обратил внимания на слова Елисеева.

– Егор Иванович, вы видели когда-нибудь вот этого человека? – и протянул хозяину дома фотографическую карточку.

– Увы, – тот отрицательно покачал головой, – не припомню, – и, подняв взгляд на Филиппова, тихонько произнёс: – Он мёртв?

– К сожалению.

– Я не предполагал… – побледнел Елисеев.

– Егор Иванович, можете быть спокойны, вашей вины ни в чём нет. Человек, запечатлённый на карточке, замечен не в одном преступлении. Поэтому понёс заслуженное наказание.

– Я…

– Лучше посмотрите ещё раз внимательнее. Может быть, вы встречали этого человека ранее? Может быть, на него обратила внимание прислуга, или он крутился во дворе, что-то вынюхивая?

– Владимир Гаврилович, рад бы вам помочь, но в данном случае я бессилен.

– Хорошо. Вы не будете возражать, если я опрошу всех живущих в вашем доме?

– Отнюдь.

Уже взявшись за ручку двери, ведущей из кабинета, Филиппов спросил:

– Егор Иванович, простите, вам имена Андрея Николаевича Горчакова и Ивана Самсоновича Иващенко о чём-нибудь говорят?

– А как же, – с некоторым удивлением ответил хозяин. – Я бы не сказал, что они близкие мои приятели, но иногда мы встречаемся за карточным столом, то у меня здесь, то у Андрея Николаевича на Большой Морской, то на Гороховой у Ивана. А в чём, собственно, дело?

– Ничего существенного, Егор Иванович. Преступник, изображённый на карточке, побывал и у них.

– Тоже поджоги?

– О, нет, там кражи. Кстати, не подскажете, за карточным столом вы собирались втроём?

– Нет, у нас был и четвёртый. Разве вам Иващенко и Горчаков не сказали?

– В ту минуту меня занимали иные мысли. Не соблаговолите назвать четвёртое имя?

– Владимир Гаврилович… – надул губы Егор Иванович.

– Господин Елисеев, пока вы утаиваете имя, которое, кстати, можно узнать у ваших компаньонов по карточному столу, возможно, у четвёртого господина в квартире находятся воры, или они появятся чуть позднее.

– Заведующий паспортным делопроизводством канцелярии градоначальника, коллежский советник Василий Андрианович Суворков.

– Простите, где он проживает?

– Ропшинская, три.

В коридоре Филиппов шепнул Николаю Семёновичу.

– Живо на Ропшинскую!

Первой опрошенной оказалась супруга господина Елисеева. Предъявленную фотографическую карточку она долго крутила в руках.

– Господин Филиппов, – она скорчила гримаску, – вроде бы и видела сего господина, но вот где?.. Простите, хотела бы помочь, но… по правде напоминает мне кого-то, но… – и развела руками.

– Елизавета Самойловна, извините за назойливость, вы знаете господ Горчакова, Иващенко и Суворкова?

Супруга господина Елисеева вспыхнула, гневно скользнув прищуренными глазами по полицейскому, но потом вмиг побледнела.

– Нет, – вырвалось у неё, но она тут же попыталась сгладить свою неловкость. – Мой муж – заядлый картёжник, и с этими господами иной раз просиживает далеко за полночь.

– Вы были им представлены?

– Ну, я же хозяйка! – возмутилась Елизавета Самойловна.

– Прошу простить за бестактные вопросы, но меня извиняет только одно – моя служба.

С этими словами Владимир Гаврилович приложился к руке госпожи Елисеевой и откланялся.

Горничная Катя опознала изображённого на фотографической карточке господина сразу же.

– Да это же Гришка, сын Ульяны!

– Ты его хорошо знаешь?

– Не очень. Приходил иногда к матери, пытался ухаживать за мной, но мне такие не нравятся.

– Какие? – спросил Филиппов.

– Есть порода людей, не только среди господ, – Катя поняла, что сказала что-то лишнее, исподлобья взглянула на начальника сыскной полиции, но тот словно не слышал последних слов, – есть такая порода людей, у которых, кроме одной пары исподнего белья, ничего нет, но они себя королями чувствуют, словно все сокровища мира у них в кармане.

– Гришка приходил с кем-нибудь или в одиночестве?

– Один, да и то я заметила, если и появлялся, то обязательно в отсутствие господ.

С кухаркой Владимир Гаврилович решил поговорить в сыскном отделении. Всё-таки сын Ульяны оказался замешан не только в поджоге, но и в ограблении со смертельным исходом, да и сам лишился жизни.

Филиппов, хотя и допрашивал людей разного звания и положения, но всегда страшился разговоров с женщинами. Всё бы ничего, но слёзы и истерическое поведение действовали на него угнетающе.

– Садись, Ульяна, – начальник сыскной полиции стоял за столом. Воспитание не позволяло садиться первым, даже при особе низкого происхождения.

– Благодарствую, – как ни странно, кухарка выглядела спокойной, без испуга в глазах, даже нотки насмешливости звучали в голосе.

Вслед за женщиной в кресло опустился Филиппов и положил руки на столешницу. Не слишком вежливо, но… обстоятельства требовали сосредоточенности.

– Ты, наверное, догадываешься, по какой причине тебя сюда привезли?

Она пожала плечами, но ничего не ответила, только спустя минуту нарушила паузу.

– Вы, барин…

– Владимир Гаврилович, – подсказал хозяин кабинета.

– Простите, запамятовала, Владимир Гаврилович! В последнее время вы интересуетесь пожаром у моих господ.

– Совершенно верно.

– Но, к моему сожалению, Владимир Гаврилович, к тому, что я поведала ранее, ничего добавить не могу.

– Ульяна, так у нас разговора не получится.

– Простите, барин, но раз привезли меня сюда, то вы держите меня в подозрении?

Вопрос не застал Филиппова врасплох.

– Да, держу.

Женщина явно не ожидала такой откровенности. Она открыла рот, но тут же закрыла. Опять возникла пауза, в течение которой начальник сыскной полиции разглядывал кухарку, наклонив голову набок.

– Я ушла вслед за хозяевами, и Катька может это подтвердить.

– Она и подтвердила.

– Вот.

– Но есть ещё маленький штришок. Ты знаешь этого человека? – Филиппов протянул ей фотографическую карточку Григория.

Ульяна, едва взглянув на портрет, вернула карточку Владимиру Гавриловичу, явно что-то обдумывая.

– Вы же уже знаете, что это мой сын Григорий.

– Хорошо, тогда следующий вопрос. Когда ты его видела в последний раз?

– Давно, – кухарка нахмурила брови, словно пытаясь вспомнить, – месяц тому, а может, и больше.

– По моим сведениям, он приходил за час до пожара.

Женщина сверкнула глазами.

– Ваши сведения ошибочны. Видимо, с кем-то перепутали Григория.

– Возможно. Так где сейчас Григорий?

– Он проживает в Выборге, служит на каком-то судне матросом.

– У него есть приятели?

– Наверное, – пожала плечами кухарка и торопливо добавила: – Но я их не знаю. Гриша редко бывает у меня, но о приятелях не рассказывал.

– Ульяна, не подскажешь, кому ты посылала записки по адресу: «Большая Монетная, восемь»?

Женщина побледнела, глаза её свернули, но выражение лица не изменилось.

– Не знаю, Владимир Гаврилович, о чём вы. Никаких записок я не посылала.

– Что ж, пусть будет так. Не посылала так не посылала. Но вот что мой свидетель ошибся, – Филиппов улыбнулся, – я даже допустить не могу. Очень уж большое он вызывает доверие.

– Ошибся ваш свидетель, ошибся. Не мог мой Гриша приходить в день пожара, не мог!

– Я же сказал, Ульяна, что это не самый неблаговидный поступок Григория. Есть, к сожалению, и другие.

Женщина насторожилась и сжала в руке угол платка.

– Какие? – голос её дрогнул, и теперь в глазах читался, кроме заинтересованности, ещё и испуг.

– Ты говоришь, что приятелей у Григория не было, но, видишь ли, Ульяна… – Филиппов снова протянул карточку кухарке. – Тебя ничего не смущает на портрете?

Женщина робко взяла карточку и сразу же закрыла рот ладонью.

– Он здесь как будто…

– В том-то и дело, что не «как будто», Ульяна.

– Он… – кухарка сглотнула слюну, – мёртв?

– Мне хотелось бы сказать иное, но увы, у меня служба такая – иногда приносить людям трагические известия.

Кухарка выронила из рук карточку, закрыла ладонями лицо. И по её мелко трясущимся плечам начальник сыскной полиции понял, что слёз в этот раз ей сдержать не удалось.

2

На Ропшинской, в квартире заведующего паспортным делопроизводством творился сущий бедлам. Гувернантка не могла справиться с пятью детьми в часы, когда госпожа Суворкова уезжала с визитом к престарелой матушке.

Николаю Семёновичу открыла дверь средних лет горничная, не утратившая девичьей красоты. Густые волосы обрамляли лицо, на котором светилась приятная улыбка и ярко-голубые глаза.

– Простите, но Василий Андрианович убыли на службу, а Наталья Николаевна навещают госпожу Иванову.

– Что у вас так шумно? – поморщился Власков.

– Дети, – улыбнулась женщина.

– Такое ощущение, что у вас целый табор.

– Всего лишь пятеро. Что вам угодно передать Василию Андриановичу?

– Передай мою карточку, – Николай Семёнович протянул визитку, – и проси телефонировать господину Филиппову, начальнику сыскной полиции.