3

Ясенка опустилась на колени на большой кочке, покрытой густыми зарослями самого лучшего пухового тростника. Она внутренне напряглась, но в свои шестнадцать лет девушка отлично умела скрывать свои чувства и не показывать страха. Среди множества запахов, которыми изобиловало это место, она уловила один, обещавший неприятности. Однако она не стала поднимать голову, а продолжала перепиливать стебель, в котором скрывался нежный пух; из него получится пряжа, а из пряжи — мягкая ткань. Черепаховый нож едва справлялся с задачей. Пуховый тростник очень прочный, а этот стебель оказался особо неподатливым. Ясенка энергично работала рукой — так, что на лбу выступили капельки нота.

Хрипло квакнув, трясинный лаппер взвился над кочкой совсем рядом с ней. Он плюхнулся в затхлую воду, окружавшую островок, и исчез. Только тогда Ясенка позволила себе оглянуться через плечо. Она прикоснулась пальцами к каменному кругляшку с отверстием, который висел у нее на шее на скрученной бечевке. Когда она обнаружила этот забытый амулет в пыли на одной из полок Зазар, то примяла его за простое украшение. Продолжая так думать, она нацепила его на тесемку, сплетенную из блеклых голубых и зеленый нитей, и повесила на шею.

До этого у нее было всего одно украшение: пара сережек, золотых проволочек с коричневатыми каменными висюльками. Зазар сказала, что ей их дал какой-то торговец. Но Ясенка владела ими недолго; не подумав хорошенько, она сняла перед купаньем, и кто-то их тут же украл. Когда она надела каменную подвеску, Зазар объяснила ее ошибку и научила правильно пользоваться камнем. А еще она дала Ясенке кусок дерева, который называла проводником к дому, к очагу. По ее словам, если Ясенка заблудится, то щепка укажет дорогу к дому. Ясенку гораздо больше заинтересовал каменный диск, который Зазар назвала камнем силы. И теперь она носила его, зная, что это — не просто украшение.

Хотя девушка по-прежнему не замечала у себя за спиной никакого движения, запах опасности усиливался. Она узнала вонючий жир, которым трясинные охотники защищали себя от докучающих всем насекомых. Ясенка бросила последний перепиленный стебель в корзинку.

Незваных гостей было двое или трое. Теперь она в этом не сомневалась. У них могут оказаться копья и небольшие щиты из черепахового панциря, словно они вышли на настоящую охоту, однако Ясенка была уверена — словно легкий ветерок шепнул ей это на ухо, — что они выслеживали именно ее. И, пожалуй, она даже знает, кто это. Знает их с детства.

Она не подняла головы, но произнесла чистым голосом без резкого трясинного акцента:

— Ну, как твоя удача, Тассер?

Можно было подумать, что она сидит у тандыра знахарки и непринужденно здоровается с тем, кто проходит мимо ее дома. Ясенка надеялась, что в ее тоне не прозвучало ничего, кроме уверенности.

Да, их там было не меньше трех, а цель у них явно была недоброй, потому что они так и не показались. Если ими верховодит Тассер, тогда при нем состоят его верные вассалы, Сумаз и Тодо.

Ясенка слишком хорошо знала, что ее несходство с трясинным народом вызывало ненависть. Так или иначе почти каждый из обитателей деревни дал понять девушке, что ее не бросили в затхлые воды Трясины только потому, что знахарка взяла ее себе в момент рождения. Она была чистой иноземкой: о ее происхождении говорили стройность и высокий рост, тонкие черты, светлые пряди волос.

Нет, среди трясинного народа не было никого, кто бы ее приветил. Они ненавидели таких, как она, — но еще сильнее они боялись Зазар, из-за причуды которой Ясенка осталась жить.

Всего несколько лун назад она стала женщиной по меркам трясинного народа — и сразу почувствовала перемену в отношении к себе. И это касалось не только Тассера, но и других недавно ставших мужчинами и начавших посещать костры советов своей родни. Возможно, именно ее странности вызвали этот новый интерес: ее перестали считать парией. Или все-таки не перестали. О том, что происходит между мужчинами и женщинами, Зазар рассказала ей ровно столько, сколько было нужно, чтобы она вела себя поосторожнее.

Ясенка почувствовала, как к ее горлу подступает желчь при одной только мысли о том, почему Тассер и другие так пристально на нее смотрят. Она в который раз порадовалась тому, что хижина Зазар стоит в стороне от деревни и что репутация знахарки заставляет всех держаться подальше от ее дома. Но Ясенка понимала, что сейчас не может рассчитывать на помощь Зазар.

Она зашла далеко в Трясину, пытаясь выследить знахарку, отправившуюся в очередной таинственный поход. Как всегда, Зазар сумела скрыться от нее. Ясенка не могла понять, было это случайно или намеренно. В других обстоятельствах она не теряла даже самый слабый след, а вот когда преследовала Зазар, то всегда наступал такой момент, когда Зазар словно растворялась в воздухе. Казалось, у нее внезапно отрастали крылья, и она поднималась в воздух. Иногда Ясенка думала, не испытывает ли ее Зазар. Если так — ей пока не удалось пройти испытание.

И, как всегда, потеряв след, Ясенка свернула в сторону, чтобы найти себе другое занятие; Она часто ходила в Трясину одна, даже если не гонялась за знахаркой; она делала это с восьмилетнего возраста. Сегодня собранный ею отличный тростниковый пух послужит предлогом отлучки, и Зазар может даже не устроить ей допроса. Ясенка прекрасно знала, что Зазар может прочитать чужие мысли — или, по крайней мере, увидеть прошлые поступки, — бросив на человека всего один взгляд.

Кусты затряслись — и оттуда вышли три коренастых, желтокожих, вонючих юнца. Однако они сделали всего пару шагов, а потом резко остановились.

Ясенке до боли понятно было, что они видят. Иноземку, которая испуганно скорчилась на крошечном островке. Между охотниками и добычей неодолимой преградой лежала мрачная черная вода. Ни один трясинный житель, находясь в здравом уме, не попытается перейти такую протоку. Ясенка увидела, как по лицам юнцов разливается недоумение — и без труда угадала их мысли. Она спокойно устроилась на единственной надежной поверхности — но как она туда попала? Нечто похожее на страх скользнуло по их лицам.

Конечно, всему существовало вполне разумное объяснение, но Ясенка намерена была как можно дольше держать деревенских в неведении. Тассер зарычал. Он не любил трудностей.

— Вы заблудились, щитоносцы? — осведомилась девушка так, словно ее спросили о дороге, которую она прекрасно знала. — Вам следует повернуть обратно…

Тассер гаденько засмеялся.

— Иди сюда, поиграемся. Мы знаем знатные игры.

Он многозначительно задергался, и Ясенка поняла, что ее самые неприятные подозрения подтвердились. Она крепче сжала тесемку с камнем у себя на шее. Конечно, деревенские пристально наблюдают за ней, но…

Ясенка вскочила на ноги. В одной руке она держала корзинку с собранным тростниковым пухом, а другой принялась крутить над головой камень силы.

Раздался громоподобный рев. Первая волна шума испугала ее преследователей и заставила попятиться, но потом рев перешел в тихое гуденье. Из камня силы потекла тень, которая вскоре окутала и размыла ее тело. Прием, которому ее научила Зазар и который Ясенка запомнила как раз на такой случай, сработал. Судя по изумлению, отразившемуся на плосконосых большеротых рожах, деревенские уже едва ее видели — хотя сама она продолжала видеть их совершенно отчетливо.

Теперь ей придется очень тщательно выбирать дорогу, чтобы не оказаться слишком близко от них, когда она выберется с островка на твердую землю. Парни шагнули вперед, подняв щиты и держа наготове копья.

Ясенка коснулась воды одной ногой. Мутная жижа дрогнула и сомкнулась вокруг ее лодыжки. Но девушка знала, что делает. Когда-то давно, во время одной из своих вылазок в Трясину, она обнаружила под темной поверхностью широкие каменные плиты, которые явно были уложены здесь не случайно.

Хотя Тассер упрямо оставался на месте, двое его спутников снова отступили назад. Однако и сама Ясенка чувствовала себя не слишком уверенно. Если она пойдет по дорожке из камней, скрытых под водой, то выйдет на берег почти рядом с Тассером. Она продолжала вращать камень силы, жужжавший у нее над головой, и была уверена в том, что остается невидимой.

Однако Тассер уже поднимал копье. Его желание заполучить добычу оказалось сильнее первого испуга. Ясенка никогда прежде не прибегала к помощи камня, и ей казалось, что тень силы не станет настоящей защитой. Она не создаст преграды, не остановит оружия: она охраняет ее только тем, что затуманивает зрение противника.

Ясенка сделала еще шаг и в испуге поняла, что пошла на слишком большой риск. Она ведь понадеялась, что ее преследователи отступят перед непонятным. Как уже не раз говорила ей Зазар, Ясенка была слишком склонна к тому, чтобы действовать сразу же, как только обретет новое знание. Девушка мысленно поклялась, что в следующий раз будет слушать внимательнее — если этот следующий раз наступит.

Она свистнула. Этот прием она еще никогда не применяла — только прочла полустершуюся строчку на табличке, которую показала ей Зазар, объясняя, как пользоваться камнем силы.

Возможно, звук был не совсем той высоты, что нужно, однако камень моментально вобрал в себя свист. И, к огромному изумлению Ясенкк, это подействовало! Окружавший ее слой защиты стал плотнее, она почувствовала, что жужжание камня захватило слушателей так, что они не смогут двигаться — по крайней мере, какое-то время.

Ясенка приготовилась сойти с последнего подводного камня и прошмыгнуть мимо Тассера. Но его взгляд теперь устремился не на окутывавшую ее тень, а на что-то другое — что-то, что она ощутила за спиной… Ясенке понадобилась вся ее отвага, чтобы не оглянуться — однако ужас, отразившийся на лице Тассера, помог ей совладать с собой. Вода вокруг ее ног колыхнулась… Холодея, девушка поняла, что из воды что-то поднимается.

Страх пересилил действие камня: Тассер метнул копье. Тодо с воплем бросился в кусты. Сумаза уже успел исчезнуть.

Хотя Ясенка больше не свистела, звук продолжал повторяться при каждом обороте камня. И то, что находилось позади Ясенки, издало жуткий, квакающий рев. Тассер пригнулся, держа наготове второе копье.

А потом прозвучал его крик — вызов Ясенке и ревущей твари:

— Болотник! Стань ты его пиром, иноземская ведьма, а не я!

И так вполне могло получиться, если бы Ясенка не успела сойти с последнего камня и добраться до берега — рядом с Тассером, слишком близко!

Вода колыхнулась сильнее. В отчаянии девушка продолжала крутить камень силы, понимая, что скорее рискнет столкнуться с тем врагом, которого видит перед собой, чем с тем, который, как она чувствовала, почти лениво поднимается из протоки за ее спиной.

Ясенка приготовилась сделать последний шаг. Кваканье стало громче и пронзительнее, и этот звук отдался у нее в висках ослепительной болью. Тассер уронил копье и схватился за голову. Его широкий рот открылся — и вопль ужаса заглушил ровное жужжанье камня.

Он не стал отступать назад, а прыгнул в сторону, приземлившись в кусты. Ветки затрещали, ломаясь под тяжестью его тела. Даже не пытаясь подняться на ноги, Тассер побежал на четвереньках. Его щит зацепился за ветки — и парень просто сбросил его и оставил позади. Кусты выпрямились, скрыв охотника.

У Ясенки хватило соображения выбраться на сушу, пока тварь была занята Тассером. Девушка тут же споткнулась и упала на колени. Камень силы ударил ее по плечу. Отзвуки его последнего оборота потонули в басовитом реве. Ясенка невольно оглянулась.

Рассказы и легенды, рисунки на глине и камне рассказывали об ужасных существах, живущих в глубоких омутах Трясинной земли. В некотором смысле трясинный народ был даже благодарен этим тварям, потому что они защищали топи от вторжения внешнего мира. Но немногие, очень немногие болотники появлялись при свете дня.

Ясенка увидела, что из воды высунулась только передняя часть туловища чудовища: остальное было еще скрыто под бурлящей поверхностью воды. Ясенка хорошо знала маленьких болотных лапперов: в ее обязанности входила охота на них, ради мяса и кожи. Но даже рисунки не подготовили ее к размерам того существа, которого трясинный народ называл болотником, а Зазар — водяным. Его огромная пасть — желто-зеленая пещера, зубастая пропасть, — могла бы принадлежать лапперу, ростом превосходящему тот островок, на котором только что собирала тростник Ясенка. Злобные желтые глаза, сидящие высоко на голове, двигались независимо друг от друга, высматривая… что?

Девушка отчаянно рванулась вперед, хотя и почувствовала, что этот болотник может охотиться не только в воде, но и на суше. Она отважилась бросить еще один взгляд назад. Тварь спокойно плыла, глядя на нее так, словно не сомневалась, что добыча никуда не уйдет и спешить некуда.

Трясинные земли всегда таили множество опасностей. Порой только ненадежная тонкая прослойка дерна лежала над гибельными глубинами. Хотя Ясенка уже выбралась на берег, ей нужно было спешить… и девушка прекрасно понимала, что выбор направления станет для нее вопросом жизни и смерти, поскольку тварь последует за ней.

Рука у нее уже настолько устала, что больше не могла вращать камень, так что даже на эту незначительную защиту рассчитывать больше не приходилось.

Ясенка с трудом встала. Она потеряла не только скрывающие чары, но и корзинку: теперь у нее остались только амулет и черепаховый нож. Это было плохим утешением: она сомневалась, что сейчас ей помогло бы хоть какое оружие. Прямо перед ней сломанные ветки отмечали путь, по которому отступил Тассер.

Девушка побежала — и за ее спиной снова раздалось оглушительное кваканье. Но больше она не стала оглядываться. Не обращая внимания на царапины и хлесткие удары веток, она старалась как можно быстрее пробираться сквозь кусты.

Заросли напоминали небольшой лес. Верхушки кустов поднимались выше ее головы и защитили бы от обычных опасностей — но они не остановят болотника, если тот решит пуститься в погоню.

Ясенка старалась не упасть. Даже на самых больших и надежных островах всегда встречались скользкие глинистые участки, на которых легко было потерять равновесие.

Камень силы по-прежнему был с ней. Он раскачивался и вдруг ударил Ясенку по колену, обнаженному, исцарапанному колючками, рвавшими ее одежду. Колено обожгла боль, как от огня, девушка неосторожно прыгнула вперед — и упала ничком. Земля под ней дрожала от тяжелых шагов. Тварь из омута решила выйти на охоту, и теперь ее огромная туша находилась неподалеку от Ясенки…

Когда Ясенка попыталась ползти дальше, преследовавшая ее тварь снова издала мощный рев. Но теперь это был не охотничий клич, а вопль ярости и боли. Похоже, с болотником случилось что-то неприятное — возможно, его терзали колючки? Но что бы там ни было, Ясенка могла только поблагодарить судьбу за удачу. Забираясь все глубже в заросли, она с каждым шагом поднимала облачко вонючих газов, скопившихся в упругом дерне. В затхлом воздухе невозможно было дышать. Наконец Ясенке удалось вырваться на открытое пространство. Разрывая одежду и плоть о последнюю шипастую ветку, она осмелилась снова оглянуться.

Высокие заросли, из которых она вырвалась, ходили ходуном. Снова раздался крик ярости, но на этот раз его издал не болотник. А потом вдоль плеча девушки скользнуло копье — и не оглянись Ясенка в эту секунду, удар убил бы ее.

— Демоница!

Тассер! Он был так близко, что вот-вот мог ее схватить.

Ясенка рванулась налево. Тассеру придется свернуть, чтобы забрать свое копье, застрявшее в кустах. Но кроме копья он был вооружен смертельно опасным костяным ножом — а такими ножами жители Трясины владели мастерски.

Тассер совершил безумный рывок в ее сторону прежде чем она успела подняться на ноги. А потом вдруг остановился, словно ударившись о невидимый барьер. Ясенка увидела даже, как у него расплющился нос. Он вскрикнул, выронил нож — но тут же нагнулся и снова сжал в руке.

Со всей ловкостью трясинного охотника Тассер метнул нож в Ясенку. Однако полет ножа оборвался так же внезапно, как и прыжок Тассера. Нож ударился о ничто — ничто, зазвеневшее от удара, — и упал на землю.

Яростный крик Тассера был почти таким же громким, как вопль ужасного обитателя трясины. В уголках его толстых губ появились белые хлопья пены.

— Прогони болотника! Прогони прожору! Он…

На берегу, за спиной преследователя Ясенки, кусты продолжали шевелиться. Девушка не знала, откуда взялась невидимая стена, спасшая ее, но она успела восстановить силы. Снова поднявшись на ноги, Ясенка двинулась влево. Тем временем Тассер успел снова вооружиться копьем и ножом. Копье у него осталось одно: второе, брошенное в трясинную тварь, он подобрать не успел.

Внезапно Ясенка догадалась, что именно заставило тварь завопить от боли, и почему Тассер так спешил убежать. В нем боролись страх перед чудовищем, которое он ранил, и похоть, которую пробудила в нем она сама. Приступ смелости Тассера дал Ясенке понять: парень считает, будто его товарищи находятся где-то поблизости. И действительно, если сейчас Сумаз и Тодо появятся на тропе, которую она вынуждена была выбрать, Ясенка окажется в ловушке.

Из зарослей раздался очередной душераздирающий вопль. Тассер быстро обернулся и, сделав прыжок, достойный самой прыгучей твари Трясины, исчез за кустами.

Оглушенная последним криком боли и страха, Ясенка тоже бросилась бежать — в противоположном направлении. Неужели Сумаз и Тодо стали жертвами обитателя темных вод? Может ли она надеяться на то, что охраняющая ее невидимая сила защитит ее от чудовища?

Ей было больно дышать. Перед ней снова встала стена кустарника, и девушка принялась продираться сквозь ветки, надеясь, что за ними опять окажется открытое пространство. Она больше не в состоянии была думать или строить планы — она могла только бежать из последних сил.


В конюшне при королевском дворце в Ренделшаме пятнадцатилетний принц Флориан с удовольствием избивал одного из конюхов.

— Ты плохо расчесал гриву моего коня! — визгливо кричал он. — Мне следовало бы забить тебя до смерти, смерти, смерти!

— Сжальтесь, господин! — умолял конюх, пытаясь закрыться.

— А я ведь могу! Забить тебя до смерти! Интересно, сколько времени на это уйдет?

— Флориан!

Испуганно вздрогнув, принц обернулся.

— Мы просто играли, матушка, — сказал он. — Это всего лишь шутка.

— Динас?

— Все так, как говорит его высочество, — поспешно ответил конюх, пытаясь прикрыть кровавый рубец, оставленный на его щеке хлыстом принца. — Мы… э-э… возились, немного грубовато. Прошу простить.

— Не очень-то я этому верю, — сказала королева, скривив губы, — но вроде бы ничего страшного не случилось… и если игра немедленно прекратится…

— О, она все равно нам прискучила, — отозвался Флориан, направляясь к матери. — Как сегодня отец?

— Поэтому я тебя и ищу. Ему, похоже, немного лучше. Он хочет тебя видеть.

— О! — Принц явно расстроился. — Если я пойду к нему и буду вести себя очень-очень хорошо, на десерт будет сливовый пудинг?

— Тебе следовало бы навещать больного отца с добрым сердцем, а не требуя платы, — строго сказала королева Иса.

— Да, но пудинг будет?

— Будет. Я прикажу повару. А ты должен вести себя прилично на полуденной трапезе. Сегодня при дворе будет посол.

Флориан скорчил рожу. Он не любил, когда при дворе бывали послы и ему приходилось их развлекать.

— Я не стану петь.

— Тебя никто не просил.

— И ты тоже не пой.

— Хозяевам дома положено развлекать гостей. Тебе позволяют этого не делать только потому, что ты фальшивишь.

— Я не хочу, чтобы ты пела для кого-то, кроме меня. — Принц на секунду насупился, но потом пожал плечами. — Вообще-то мне все равно, если будут жонглеры и танцовщицы.

Печально качая головой, королева снова подумала о том, насколько Флориан похож на своего отца. Ну что ж, он еще очень юн. Есть еще время, чтобы приучить его к более возвышенным занятиям, превратить его в достойного наследника трона. Борф, конечно, болен, но не опасно. Возможно, он даже оправится настолько, что сам возьмется за воспитание сына.

С этими мыслями Иса увела сына из конюшен к тому крылу дворца, где располагались королевские покои. Ее ум уже был занят делом, с которым прибыл посол из северных земель.


Графу Бжодену было не менее скучно, чем принцу Флориану, однако он знал, что этого показывать не следует. И все же он поймал себя на том, что теребит свой браслет — обруч, вырезанный из переливающегося молочно-белого камня. Это была реликвия его предков. Он решительно вернул браслет на место и приказал себе не отвлекаться.

Посол сидел на почетном месте за главным столом, перед креслом, обитым красным бархатом. На кресло было наброшено роскошное покрывало. Если бы здесь присутствовал король, он занял бы это место, посадив по обе стороны от себя особо приближенных лиц. Королева как его представительница сидела на возвышении — но не в кресле короля. Ниже главного стола стояли другие, за которыми сидели придворные. Шум их разговоров был почти оглушительным.

Принц вертелся на месте и откровенно зевал на протяжении всего пира, данного в честь Бжодена. На огромном блюде перед принцем лежал растерзанный лебедь, запеченный в собственном оперении, а в глотке Флориана исчезло несколько чашек сладостей уже после того, как он сожрал половину сливового пудинга. Нечего было и удивляться тому, что теперь принц зевал, и тому, что он был более чем пухлым, а на его лице начали появляться прыщи. Бжоден подумал о своем сыне Горине, который остался при дворе Сйорно Нордорн-Короля. Сйорно не допустил бы, чтобы Горин вел себя подобным образом, хотя тот и был всего лишь королевским подопечным, — он мгновенно пресек бы подобные выходки. Однако Бжоден скрыл свое неодобрение: мать мальчика явно души в нем не чаяла, а именно эта монаршья дама могла дать позволение его народу переехать в Рендел и поселиться здесь — тем, кто захочет сбежать от той неспокойной жизни, что началась недавно в самых северных землях.

Граф был неприятно поражен тем, что развлечения оказались совсем не такими, к каким он привык: ни тихой музыки, ни блестящей беседы. Сначала, правда, королева Иса спела: ее хрипловатое контральто звучало на некоторых нотах не слишком уверенно. Но потом начались выходки неотесанных акробатов, которые жонглировали огнем и живыми щенками на площадке между главным столом и остальными пирующими, а их сменили громкие и далеко не всегда гармоничные песни бродячих исполнителей — музыкантами их назвать было просто невозможно. У посла разболелась голова.

Графу уже казалось, что его посольство не принесет успеха. Даме явно нравилось властвовать. Ее муж еще был жив — хотя болен и слаб, — но она распоряжалась всем и получала от этого немалое удовольствие. Это было видно по ее лицу с твердым решительным подбородком; вот только королева злоупотребляла косметикой. Бжоден поймал себя на том, что подмечает все это просто от скуки, желая убить время. Вообще-то королева выглядела прекрасно: на ней было великолепное темно-зеленое платье, усыпанное крошечными золотыми дубовыми листочками. Знак Дуба присутствовал и на всех картинах в Большом зале дворца: на одной был изображен медведь, стоящий на задних лапах на фоне дубовых листьев, а выше, в круге, красовался девиз: «Сила побеждает».

Наряд королевы дополняла причудливая шапочка, к которой была приколота кокарда с символом ее собственного Дома — круг тисовых листьев, увенчанный короной. Над венком листьев был помещен лук, украшенный зелеными камнями, а сверху вилась лента с девизом: «Всегда под моей защитой».

Возможно, королева уже миновала годы расцвета — это было очень трудно определить в неярком свете свечей, расположенных явно с тщательным расчетом. Во всяком случае, Бжодену так показалось. В самом Большом зале было сумеречно: окна закрыты шторами, чтобы защитить пирующих от весенней прохлады, на столах небольшие канделябры. Под потолком висели огромные люстры, но они едва мерцали.

А хочет ли он вести своих людей в эту землю? Не лучше ли им искать прибежища где-то в других краях?

Размышления графа были прерваны вопросом королевы — вопросом, которого он не расслышал.

— Простите меня, прекрасная леди, — сказал он. — На минуту меня отвлекли ваша красота и ваше гостеприимство. Могу честно признаться, что ничего подобного я нигде не встречал.

— Я справлялась о вашей супруге и о том, почему она не украсила своим присутствием наше собрание.

— Увы — я вдовец…

Что-то шлепнулось на лиловый жилет Бжодена — лучший наряд, бывший у него с собой. Он повернулся — и целая горсть мокрых обсосанных конфет полетела ему в лицо. Рука посла сама собой потянулась к кинжалу — он не успел сдержать этот жест. Принц Флориан громко захохотал.

— Вот тебе и твоим глупым старым северянам! — заявил принц. — Я хочу, чтобы вы убирались отсюда!

Бжоден почувствовал, что бледнеет. Он тщательно вытер лицо салфеткой.

— Ваши манеры хуже, чем у самого жалкого простолюдина! — проговорил он негромко и вежливо. — И будь у меня всего лишь час для разговора с вами наедине, я бы исправил их — к вящей радости вашей матушки.

На лице королевы Исы не отразилось никакой реакции ни на ужасную грубость сына, ни на то, как на нее ответил Бжоден. Она просто встала, давая всем понять, что пир закончен.

— Немедленно отправляйся к себе, Флориан, — проговорила она тихо и угрожающе. — Я поговорю с тобой позже. На этот раз ты зашел слишком далеко. — Она повернулась к своему гостю. — Приношу мои извинения. Действительно, принц немного разбалован, но он еще очень юн. Вам ни к чему было браться за оружие.

— Никакие извинения не нужны — кроме тех, что должен принести я за свой неуместный жест! Я действовал, не задумываясь. Я не привык, чтобы в меня плевали, — произнес Бжоден напряженным голосом. — Боюсь, что это может сказаться на вашем ответе…

Королева Иса улыбнулась — не слишком приятно.

— Сказалось бы, если бы ваше прошение вообще имело шансы на благоприятный ответ. Ни в одной из четырех провинций я не предоставлю вам земель для постройки города.

Такой отказ был самым решительным и оскорбительным, какой только могла позволить себе королева, не выйдя из рамок приличий.

— Понятно. Простите меня за вторжение. Более того, мадам, — добавил Бжоден сквозь зубы, — я попрощаюсь с вами немедленно и не стану просить даже пристанища на ночь.

Он поклонился, повернулся к королеве спиной — пусть даже это было знаком неуважения — и ушел из Большого зала королевского дворца.


Позже этим вечером мальчика для битья вместо принца сильно высекли, и даже Флориан, к глубокому своему изумлению, получил от матери выволочку, чуть ли не впервые в жизни.

Не успев успокоиться, Флориан послал за одним из домашних слуг, человеком по имени Роул, которого все считали наемным убийцей. И действительно, когда Флориан увидел его при свете единственной свечи, которую осмелился зажечь, вид у Роула оказался самым что ни на есть бандитским.

— Знаешь, как выглядит этот противный граф Бжоден, который сегодня с нами обедал?

— Ага, милорд, я как раз подавал ему хлеб. Я его отметил.

— Хорошо, потому что я хочу, чтобы ты еще раз его отметил. Он хотел обнажить против меня кинжал — и без всякого повода. Просто из-за шалости.

— Как сильно отметить, милорд?

— Решай сам. Но если он никогда не вернется, я жалеть не стану.

Мужчина немного постоял молча, а потом потер большим и указательным пальцами, и Флориан понял, что тот ожидает платы. Принц порылся в своем сундуке, достал тяжелый кошель с монетами и вручил слуге.

Роул взвесил кошель на ладони и кивнул, довольный.

— За это можно купить такую отметину, которая никогда не сотрется. Он хотел получить землю, да? Давайте дадим ему такую землю, какая ему не понравится.

— Да? — Принц с интересом наклонил голову. — Что ты имеешь в виду?

— В Трясинной земле есть древний город: когда-то он был прекрасен, но теперь превратился в руины. Если люди забредают туда, ночные твари быстро поедают их плоть, и даже кости исчезают, так что вовсе никакого следа не остается.

— Правда? А откуда ты об этом знаешь?

— Иногда мы охотимся там на болотников. Они — славная добыча, но не такая, какую можно пронести по улицам Ренделшама, так что мы оставляем туши там, куда другие не суются. А когда мы возвращаемся туда через какое-то время, все бывает так, как я сказал. Ни тела, ни костей — ничего.

Флориан ухмыльнулся.

— Звучит славно. Очень славно. Конечно, этого типа стоит отвести туда и там оставить. — Принц не имел никакого представления о жизни и смерти и даже никогда не испытывал боли. Он говорил об этом так, словно решал, как избавиться от надоевшей игрушки. — Только будь осторожен: матушка не должна ничего узнать. И берегись его большого кинжала.

Роул тоже ухмыльнулся, показав почерневшие кривые зубы.

— Не бойтесь, милорд. Я бывал там много раз, и ничего со мной не случилось — только гнус немного покусал. И я умею держать язык за зубами, когда нужно.

— Тогда отправляйся и выследи гадкого графа, потому что он уехал от нас очень невежливо — а еще хотел поучить хорошим манерам меня, принца!

— Все будет, как должно быть, — ответил слуга.

А потом он скользнул в тень — и Флориану показалось, что Роул растворился в ночи.

Загрузка...