Смерть мертвым душам!

Глава 2. «Если идти все прямо и прямо…»

Ник брел куда глаза глядят.

Хотя нет, глаза глядели строго вниз, в утоптанный снег. Он бы с удовольствием провалился сквозь этот снег – не от стыда, а просто от тоски. Скоро каникулы, полкласса поедет в Питер, а он останется дома – у мамы опять нет денег.

Ник сердито пнул какой-то пакет, попавшийся под ногу.

Из пакета неожиданно вылетела книга, раскрывшись на ходу и суетливо шелестя сотней крылышек. Ник заинтересовался и пошел поднимать.

Это оказалась книжка с простеньким рисунком на обложке – анимешного вида пацан в длинном плаще и со шпагой в руке. Причем на шпагу он опирался, как на трость, а плащ расширялся книзу, как ласточкин хвост.

Ник пролистнул несколько страниц и застрял на строчке:

«…Если идти все прямо да прямо, далеко не уйдешь…»[3]

«Точно, – подумал Ник, – прям как я».

Он подул на забившуюся между страницами грязь, похлопал по обложке – и заметил под ней картонку. На секунду ему представилось, что там лежит забытый кем-то конверт с деньгами, но это была всего лишь библиотечная бумажка, на которой отмечают срок выдачи и возврата книги. А на титульном листе красовался полустертый штамп библиотеки…

Заметив у входа всклокоченного мальчишку в мятой куртке и потрепанных джинсах, Елена Степановна сразу насторожилась.

– Вот, – сказал мальчишка, не размениваясь на «здрасьте». – Это ваше.

Он сунул книжку ей в руки и развернулся, чтобы уйти.

– Погодите! – остановил его удивленный голос. – Не хотите чаю?

Елена Степановна и сама не понимала, зачем вдруг обратилась к этому неумытому пришельцу на вы, но это сработало. Ник покосился на нее, медленно кивнул и повернулся. Не до конца, вполоборота, словно собирался сбежать при первой возможности.

Они пили чай довольно долго и разговаривали. То есть говорила только Елена Степановна – про то, что в библиотеку никто не ходит, кроме пенсионерок; что по штату положен хотя бы еще один библиотекарь, а его все не присылают; про внучку, которая хоть как-то веселит бабушку. Ник только кивал и глотал пирожки. Правда, имя свое назвал.

Когда он уходил, Елена Степановна попросила:

– Ты еще приходи, ладно? Ты мне очень понравился!

Ник покраснел и молча шмыгнул за дверь.

Бабушка осторожно протерла мягкой, чуть-чуть влажной тряпочкой «Маленького принца», которого считала давно и безнадежно потерянным, и спросила его по старой привычке библиотекаря:

– Ну что, придет Никита сюда еще раз?

Книга раскрылась на словах:

«И снова он покраснел. Он не ответил ни на один мой вопрос, но ведь когда краснеешь, это значит “да”, не так ли?»[4]