Смерть по сценарию

Глава восьмая

Я никого не знаю. Я ни с кем не говорила. Я сама по себе.

Мысль о том, что я теперь частный сыщик, согревала мне душу. Еще более мою душу согрело сообщение о том, что утром Дениса выпустили. Наверное, эти трое суток в камере запомнятся ему на всю жизнь. Ничего... Все уже позади. Денису, артисту и писателю, такой опыт может даже пригодиться.

Я раскрыла свою тетрадь, где на первых двух страницах были «допросы» Саврасова и Мадам, и переписала туда из блокнота фамилии тех, кто в тот злополучный вечер был у Миши. Вот этот список: Денис Климов, Федя Менро, Пульс (его привел Менро), Паша Линник, Штокман (его привел Линник), Сандалов, Невзорова и Михалев.

Каким ветром туда занесло Невзорову — я не знаю. Единственный человек из восьми Мишиных гостей, с которым я побеседовала, был Менро, а он в тонкости человеческих отношений никогда не вникает. Он не смог мне объяснить, почему Миша позвал плаксу Невзорову. Он только предположил, что ее пригласил Денис, но я не поверила: к Невзоровой Денис относился с долей здорового скептицизма и она даже немного побаивалась его острого языка.

Решив разобраться с Невзоровой попозже, я отчеркнула в тетрадке список гостей и ниже написала печатными буквами: КРАТКАЯ СПРАВКА.

Наверное, настоящий следователь обозначил бы это как-нибудь иначе, но я не настоящий следователь. Я любитель, к тому же только временно. Пока не избавлю Дениса от подозрений.

Честно говоря, тут уже не в одном Денисе дело. За те несколько дней, что прошли с Мишиной гибели, я настолько прониклась ощущением своей причастности к нему и к его жизни, что теперь ставила перед собой более конкретную и объемную цель: найти убийцу. Потому что нельзя ему жить среди нормальных людей после того, как он отнял все у нашего Миши и навсегда запустил его в мрачное «никогда». Я уже многажды представляла себе, как одиноко там Мише. Как страшно в той серой бескрайней пустоте. Как тоскливо в вечном безмолвии. Если бы я была верующей, я бы могла надеяться на место в раю для Миши. Но я была не очень верующая. Хотя и не атеистка, конечно. Я так — серединка на половинку.

Так что найти убийцу стало постепенно моей задачей номер один. Ну а задачей номер два, разумеется, — восстановление доброго имени Дениса Климова.

Под словами «краткая справка» я изложила то, что к настоящему моменту мне было известно о вечере убийства. А известно мне было следующее: покинув гостеприимный дом Мадам, Миша и Денис первым делом зашли в магазин и купили водки. (От Менро я узнала, что иногда они проделывали такую штуку — затаривались водкой и пили ее в течение нескольких дней. Не скажу, что мне было приятно это слышать...)

Итак, намечалась большая пьянка. Решили позвать давних собутыльников, то есть Линника и Менро. К Менро в тот момент, когда ему позвонил Денис, завалился Пульс, и добрый Менро вынужден был взять его с собой. А к Линнику в тот момент, когда ему позвонил Миша, завалился давний знакомый Штокман — администратор с «Мосфильма», — и добрый Линник вынужден был взять его с собой. Короче, ситуация с двумя левыми гостями оказалась идентичная.

Насчет Сандалова Менро сказал, что позвал его точно Денис — он сам слышал. Так получилось, что Менро с Пульсом пришли раньше всех и последнему приглашенному, Сандалову, Денис звонил уже при них. Кто приглашал Михалева, Менро не знал. Михалев в равной степени знаком и с Мишей, и с Денисом, и позвонить ему мог любой из них совершенно свободно.

Порядок прибытия гостей: после Менро и Пульса явилась Невзорова; за Невзоровой минут через десять — Линник со Штокманом; за ними где-то через полчаса — Михалев; самым последним притащился Сандалов. Именно притащился, так как уже был пьян. Но хотя потом он пил наравне со всеми, остался в том же состоянии, в каком пришел: на ногах стоял, глаза таращил, звуки издавал. Вполне достаточно для милого дружеского общения.

Если начинать отсчет с появления в Мишиной квартире Менро и Пульса, то получается, что гости подтягивались с половины девятого вечера до половины десятого — примерно час. В одиннадцать пятнадцать Менро ушел: в двенадцать по первой программе должны были показывать сюжет с отрывком из нового спектакля, где он играл, и он очень хотел увидеть себя по телевизору.

Далее был провал. Вплоть до того момента, когда сосед около двух часов ночи обнаружил Мишино тело, я ничего не знала. Как развивались события, были ли эксцессы, кто как вел себя и кто где сидел — ничего... Пожалуй, мне следовало поподробнее расспросить Менро. Хотя он ушел первым и скорее всего знал не много. А во сколько ушел Денис?..

Вопросов было полно. Ответов пока не было вообще. Но я не отчаивалась. Я ведь, можно сказать, еще и не начинала расследование. Так, готовилась только.

Поставив в тетради жирную точку после слов «в одиннадцать пятнадцать Менро ушел домой», я положила ручку и подошла к окну. Ветер трепал верхушки деревьев, а в низком сером небе висели подозрительные тучки. Кажется, будет дождь. Это мне не понравилось, но я уже приняла решение: не терять времени и съездить к Мишиному соседу. Надеюсь, его устроит моя зачетка вместо милицейского удостоверения...

Моя зачетка его не устроила, и он уже собрался было закрыть дверь перед моим носом, как тут пришла его супруга. Я ее сразу узнала — она училась на два курса старше и однажды во время экзамена поймала меня в коридоре и попросила быстро принести ей книжку из библиотеки. Я принесла, а она даже не сказала мне спасибо — так торопилась найти в оглавлении свой вопрос. И вот теперь, в качестве запоздалой благодарности, она пригласила меня войти. Естественно, я тут же воспользовалась ее любезностью.

Меня, как водится, проводили на кухню, предложили чаю. Минут пять мы с супругой соседа обменивались мнениями о наших преподавателях, а затем я приступила к делу.

Я не люблю ходить вокруг да около, поэтому для начала честно призналась, что в убийстве Миши Михайловского подозревают моего друга Дениса и я хотела бы восстановить справедливость. В самых изысканных выражениях я выразила надежду, что сосед Толя поможет мне в этом благородном деле и расскажет очень подробно, зачем он вылез из квартиры в такое позднее время и с чего ему взбрело в голову вламываться к Мише.

— Я не вламывался, — не преминул тут же обидеться он. — Его дверь прямо напротив нашей, и я увидел...

— Расскажи все Тоне с самого начала, — перебила его умная супруга.

— Хорошо, — согласился покладистый Толя. — Так вот. Я обычно не сплю допоздна. Сижу на кухне, книжку читаю или телевизор смотрю — такая уж у меня натура. И встаю рано — мне вполне хватает пяти-шести часов сна...

Я незаметно покосилась на его супругу. Неужели теперь он будет до вечера рассказывать о причудах своего организма? Но Толя уже завершил прелюдию и перешел к главному:

— Было ровно два часа ночи — я посмотрел на часы, закрыл книгу и встал. Спать уже хотелось. И тут вдруг звонок в дверь. Короткий. Я быстро побежал в коридор, чтобы тот му... чтобы тот дурак не позвонил еще раз и не разбудил Лену с Аней. Ну, жену и дочку. Мне и в голову не пришло, что может прийти кто-то из знакомых.

— Все наши знакомые — люди приличные и приходят в гости не позже восьми вечера, — добавила Лена.

— Точно. Так вот, распахнул я дверь... Думал, сейчас поймаю этого му... этого гада. У нас здесь ребята постоянно балуются — позвонят в дверь и бежать. Я однажды заловил одного, сдал председателю ЖСК, а тот говорит: «Это не он, он хороший мальчик, а вам звонили хулиганы». И отпустил его. Потом уж я узнал, что это был его внук. Ничего себе, хороший мальчик! Я его много раз видел в компании таких же му... таких же недоносков. Болтаются по двору, пиво пьют, курят, ругаются... Мне все равно, конечно, но... Ладно. В общем, распахнул я дверь и успел увидеть в лестничном пролете только куртку — черную с красной косой полосой на спине. Это был он. Точно он. У него такая куртка.

— У кого?

— У этого му... у этого «хорошего мальчика», внука председателя. Мы живем на пятом этаже, а он на втором. Ясное дело, я за ним гнаться не стал, но думаю, завтра опять пойду к председателю, и на этот раз он у меня не отвертится. Повернулся было, собрался уйти, как тут вижу — Мишина дверь приоткрыта. Первая мысль: этот му... ну, внук председателя, уже квартиры грабить начал. Миша-то часто дома не ночевал — гастроли, съемки, да и вообще... Мужчина он молодой, холостой... Сами понимаете...

Я не понимала, но спорить не стала. А сосед продолжал, войдя во вкус:

— Сначала я постучал — кто его знает, может, Миша дома, но выпил, дверь забыл закрыть... Потом позвонил. Нет ответа. Тогда — что делать? — вошел. Осторожно, конечно. Я детективов много читал и знаю, что свои отпечатки нигде нельзя оставлять. Милиция у нас... засудят ни за что ни про что...

— Вот и надо было милицию вызвать, — осуждающе сказала умная супруга, — пусть бы сами разбирались. Открыта дверь? А на звонок не отзываются? Все, звони в милицию.

— А вдруг человеку плохо? — вскинулся Толя. — Что я, не знаю, как иной раз по пьянке бывает?

— Уж ты знаешь! — усмехнулась она, но, к счастью, затевать перепалку не стала.

Не стал и Толя. Он просто смерил супругу уничтожающим взглядом, а когда она подняла на него глаза, быстро отвернулся. Наверное, он душманов так не боялся, как собственной жены.

— И что дальше? — поторопила я.

— Дальше? Дальше я прошел на кухню — никого. Бутылки пустые стоят у стола; на столе полная пепельница, шкурки колбасные, огрызок яблока... В туалет и в ванную заглянул — тоже пусто. А вот в комнате... Я не сразу его заметил, хотя свет там был включен. На журнальном столике (он у Миши всегда стоит посередине) бутылки, все пустые, а в одной еще грамм сто пятьдесят осталось. Вокруг столика стулья стоят и два кресла. Пепельницы везде, дым коромыслом, хоть и форточка была открыта. Я огляделся. И у окна, у балконной двери, заметил его... Поначалу не понял, что случилось. И кто это, тоже не понял. Мне только ноги были видны в джинсах, а остальное скрывалось за занавеской и спинкой одного из кресел. Потом смотрю — на полу осколки от рюмки, а край занавески весь красный. Я кровь сразу узнал. Приходилось видеть... И в этот момент почему-то догадался, что это Миша. Не могу сказать, почему догадался. Что-то вроде интуиции, наверное. Рванулся к нему, кресло отшвырнул в сторону... Точно, он...

Толя прервался, нервно закурил. А я, видимо, так побледнела, представив себе картину, которую увидел

Толя в ту ночь, что он испугался и предложил мне выпить. Я согласилась. Его супруга достала рюмки и налила мне, себе и Толе. Мы молча выпили. Я — чтоб успокоиться, они — чтоб помянуть соседа. Все-таки вчера похоронили...

Наконец мне удалось взять себя в руки и абстрагироваться от страшного видения: Миша в луже крови. Я откашлялась и спросила почти нормальным голосом:

— Он уже был?..

— Да, — мрачно кивнул Толя, поняв меня с полуслова. — Он уже был мертвый. Я уверен, что он умер сразу. У него над виском такая дыра была... Ну а потом все просто. Я забыл о том, что меня могут в чем-то обвинить, подбежал к телефону и вызвал всех, кого полагается. И милицию, и «скорую»... Подождал их в квартире — не хотел на лестницу выходить и Мишу одного оставлять. Он мне, можно сказать, близким другом был. Сам не знаю даже, как так получилось. Вроде и знакомы были не очень хорошо, а вот...

Толя резко встал и вышел из кухни.

— С ним бывает, — спокойно объяснила мне его супруга. — Ты ж понимаешь...

Не могу сказать, чтобы я понимала, но... Скажем так, чувствовала.

— А потом что было? — тихо спросила я.

— А потом ничего не было, — ответила она. — Приехала милиция, Толя рассказал им то же, что и тебе сейчас, и они его домой отправили. Утром, я видела, уже печать на Мишиной двери...

Больше мне здесь делать было нечего. Я, как могла, поблагодарила Толину супругу и заочно его самого и распрощалась. Теперь я хотела повидать председательского внука...

Отвратительный, мерзкий, гадкий и дикий мальчишка. Я минут десять пыталась втолковать ему, что мне нужно, а он только шипел на меня сквозь зубы и сверкал карими узкими глазами. Пришлось вцепиться в рукав его куртки (той самой, черной, с красной косой полосой на спине) и не отпускать, иначе он бы и слушать меня не стал. Он попробовал вырваться, но ему это не удалось — у меня мертвая хватка. Даже Петя так говорит. Когда мы с ним спорим из-за полотенца или тарелки, я хватаю вещь и крепко держу, а он тянет ее к себе с ужасными ругательствами. Я молчу, но побеждаю всегда.

Увы, на сей раз меня ожидало поражение. Нет, я не выпустила его рукав, однако же и он ничего мне не сказал. Кроме нескольких матерных слов, которые я благоразумно пропустила мимо ушей. Пришлось оттолкнуть его и пригрозить, что завтра я приду уже с милицией. Он удрал, на бегу поливая меня самое, моих родителей и бабушек с дедушками. Думаю, что обидно было только мне, поскольку ни родителей, ни тем более бабушек с дедушками на этом свете давно уж нет. А на том свете у них свои обиды и разочарования.

Я уже уходила со двора, когда заметила молодого человека в милицейской форме. Он выходил из подъезда, дожевывая что-то на ходу, и благодушно осматривался по сторонам. Возраст его, несмотря на большой рост и внушительную стать, на первый взгляд колебался от пятнадцати до шестнадцати с половиной, поэтому я решилась и подошла к нему. Судя по форме, это был участковый. Так оно впоследствии и оказалось. Только с возрастом я немного ошиблась. Он был на год старше меня — месяц назад ему исполнилось двадцать три. Но сейчас я об этом не знала.

— Привет. Как тебя зовут? — любезно обратилась я к нему, улыбаясь своей знаменитой, чуть загадочной улыбкой.

— А по какому праву вы говорите мне «ты»? — грубо ответил он.

Я слегка опешила. Обычно я моментально определяю (на уровне подсознания) свои отношения с людьми, и то, что в этом случае я ошиблась, повергло меня в уныние. Всякое желание беседовать с этим типом пропало без следа. А ведь какое симпатичное, милое, простое, открытое лицо! Хамелеон...

— Как хочу, так и говорю, — мгновенно потеряв к нему интерес, равнодушно сказала я и повернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за рукав.

Вот когда я почувствовала себя в шкуре человека, которого держат за рукав и не дают уйти. Так, наверное, чувствовал себя и тот мальчишка, внук председателя... Я даже простила ему все выпады в мой адрес и в адрес моих родственников.

— Ты кто? Где живешь? Я тебя не знаю! — строго говорил он, с каждым вопросом встряхивая мой рукав.

— Прочь! — сказала я и оттолкнула его.

Но поскольку он держал меня крепко, я оттолкнулась вместе с ним. Мы чуть не упали. Он рассердился.

— Пойдем в отделение! — нагло заявил он. — Там я проверю у тебя документы.

— Нельзя, — как можно деликатнее отказалась я. — У меня нет с собой документов. Только зачетка. Если хочешь, могу показать. Там одни пятерки, между прочим.

Почему-то сообщение о том, что я отличница, вызвало его доверие. Он отпустил мой рукав и задумчиво оглядел меня с ног до головы. Наверное, ему еще ни разу в жизни не доводилось встречать отличников — только одних двоечников.

— Познакомимся? — наконец сказал он.

— Тоня Антонова, — с готовностью представилась я.

— Вася Алексеев.

Я ему понравилась. Мы, женщины, всегда это чувствуем. Я снова изобразила на своих алых губах загадочную улыбку Джоконды и протянула ему руку для поцелуя. Он, естественно, перехватил ее своей ручищей и сильно сжал. Моя улыбка несколько покривилась, но, в общем, я еще держалась в образе прекрасной дамы.

— Что ты делаешь в моем дворе, Тоня Антонова? — спросил он, не выпуская моей руки.

Ну вот, снова началось. Я вздохнула и принялась объяснять...

Убив добрые десять минут на бестолковый разговор с участковым, я, к счастью, убедила его, что не наводчица и не форточница. Должна признаться, что если б не Мишин сосед Толя, который увидел нашу возню из окошка и поспешил мне на помощь, я потерпела бы фиаско с этим упрямым милиционером. Толя, обнаружив абсолютную непригодность к конспиративной работе, выложил все, что знал сам, и все, что услышал от меня.

Вася Алексеев отпустил мою руку, уже онемевшую к этому моменту, и кивком пригласил меня присесть на лавочку, еще мокрую после недавнего дождя. Я постелила полиэтиленовый пакет и села. Вася сел тоже. Толя остался стоять.

— Гм-м... Все ясно... — хмурясь, проговорил участковый. — Значит, мальчишка Брыльников позвонил тебе в дверь в два часа ночи и удрал...

— Да, — подтвердил Толя.

— И ты узнал его? Это точно был он?

— А кто же еще? — удивился Толя. — Я своими глазами видел в пролете его куртку — черную, с красной вставной полосой на спине.

— А следователь его допрашивал?

— Откуда мне знать? Наверняка...

— Эта ночь! — досадливо сказал Вася Алексеев, хлопая себя по колену огромным кулаком. — Мишу убили, коммерческий магазин грабанули — и все на моей территории. К тому же эта психопатка из твоего подъезда достала меня...

— Та, что с третьего этажа?

— Ну... Все в окне торчит. Как меня увидит, подмигивает, ручкой помахивает — чтоб я зашел к ней, значит... Но я теперь умный. В прошлом году я зашел — думал, пожаловаться на соседей хочет... Ты же знаешь, напротив нее алкоголики Смирновы живут... Так она как прижалась ко мне прямо у порога, как задышала... Я еле вырвался. Вот и сегодня тоже — прыгала в окне, корчилась, кривлялась...

Они говорили так, словно меня здесь не было. Я оскорбилась.

— Вот что, друзья, — сказала я светским тоном, — не фиг мне тут с вами торчать. Мне делом заниматься нужно. Я пойду.

Они ничего не ответили. Только проводили меня недоуменными взглядами — вроде бы не поняли, зачем я вообще приходила. Собственно говоря, зря я, конечно, пристала к участковому. Все равно он ничем не мог мне помочь. Но я верила в свою интуицию. Уж если мне приспичило познакомиться с Васей Алексеевым, следовательно, этот Вася Алексеев рано или поздно сыграет эпизод, а то и роль в моей жизни...

С этими мыслями я и ушла. Близился вечер, и мне предстояло еще заняться записями в тетради. К моему расследованию добавился маленький штришок. Так, ничего особенного. Всего лишь слова мальчишки Брыльникова, который прошипел их в запале, между матом и проклятиями... Что-то вроде: «Все на меня валят... у Вэ Жэ спрашивай... это не я звонил...» Интересно, кто такой Вэ Жэ?