26

Начальник полиции и его помощники промучались до самого утра, пытаясь выжать из Пророка признания в убийстве.

Вначале я еще участвовал в допросе, но немного спустя осознал, что силы мои на исходе. Устроившись поудобнее на заднем сидении патрульной машины, я мгновенно заснул.

Проснулся я от звука, который мне, выросшему на асфальте, показался нереальным. Где-то поблизости кричали петухи, возвещая наступление утра.

Грегор Абуш коротко информировал меня о результатах допроса. Пророк утверждал, что автобус съемочной группы до сегодняшнего дня вообще не видел. Нашел он его будто бы на шоссе недалеко от фермы. Тогда ему взбрело на ум использовать дарованное самим господом бесплатное средство передвижения для поездки в Новый Виндзор, куда он так или иначе собирался за новой гитарой.

Что же касается найденной возле телефона полосы с похожими на шифр буквами и цифрами, то это, мол, сокращенные наименования музыкальных агентств с соответствующими телефонными номерами и междугородним кодом.

Участие в убийствах, а также в ограблении банка Пророк категорически отрицал. Продолжал упрямо отрицать и после предъявленных оружейным экспертом доказательств.

Зарядив пистолеты найденными в коробке от бисквитов патронами, эксперт после пяти выстрелов из каждого ствола пришел к выводу, что Альберт Герштейн и Ричард Бейдеван убиты именно из этого оружия. Причем даже смог указать, кто из них убит из какого конкретно пистолета.

Пророк лишь презрительно рассмеялся:

– Луиса я видел один-единственный раз за всю свою жизнь, тогда в дискотеке. Какой смысл имело для меня убийство совершенно незнакомого мне человека? Значит, его труп кто-то нарочно подбросил в амбар, чтобы бросить на меня подозрения. Тот же человек и с тем же злым умыслом, очевидно, вложил в ящик кухонного стола пистолеты и патроны!

Это походило на правду. Если какие-то отпечатки пальцев раньше и были, то после чистки и смазки они должны были непременно исчезнуть.

С этого момента я уже присутствовал при допросе. И пытался угадать, удастся ли Грегору Абушу опровергнуть этот, может быть, и лживый, но в общем-то железный аргумент. Выражение лица позволяло думать, что начальник полиции прекрасно сознает шаткость своей позиции.

– Возможно, возможно, – пробормотал он. – Каждому свойственно ошибаться. Позвольте мне лишь еще один, совсем незначительный вопрос, и тогда мы вас больше не будем беспокоить… Можете ли вы мне объяснить, как на эту жестянку, – начальник полиции сунул Пророку под нос бисквитную коробку с патронами, – попали отпечатки пальцев, принадлежащие, как установлено нашим дактилоскопистом…

Грегор Абуш внезапно рванул за руку одну из спутниц Пророка:

– Этой вот барышне?!

Встретившись глазами с Пророком, девица сразу же опустила голову, возвращаясь к прежнему безучастному состоянию.

– Говорите! – Грегор Абуш пытался привести ее в себя окриком.

Она по-прежнему апатично молчала.

– Напрасно трудитесь! – усмехнулся Пророк. – Влада глухонемая.

– Глухонемая?

– Да! И останется таковой, пока я не прикажу ей во имя Христа заново обрести речь.

Как раз в этот момент на горизонте возник Оливер Дэрти.

Он приехал с целой свитой.

Его частный автомобиль сопровождал автобус – точная копия предоставленною в распоряжение съемочной группы фильма «Частная жизнь Долли Кримсон». Из него выскочила добрая дюжина нагруженных аппаратурой студийных работников.

Еще никто из нас не успел толком опомниться, а они уже провели кабель, а нас самих оттеснили на задний план. Перекликаясь друг с другом на том специфическом профессиональном жаргоне, который прилипает ко всем киношникам, они развили бурную деятельность.

В центре этого бедлама находился сам Оливер Дэрти. Истекающий потом, отчаянно размахивающий портфелем, он, казалось, не замечал ни меня, ни Грегора Абуша, ни остальных полицейских. Для него существовал один только Пророк.

– Вы выиграли! – Дэрти выкрикнул это ломающимся от волнения голосом. – Я подписываю с вами контракт! Первая афиша уже отпечатана! Ваши монохоралы станут величайшей сенсацией! Я уже придумал название для первого музыкального альбома: «Ритуальные песни убийцы Рея Кросвина!» Подпишитесь!

Пророк протянул руку, но Грегор Абуш решительно заступил ему дорогу.

– Господин Дэрти, вы, к сожалению, здорово промахнулись, – сказал он. – Мы допрашивали Рея Кросвина всю ночь и он утверждает, что мы ошибаемся. – Грегор Абуш со значительным видом повернулся к Пророку: – Прошу вас, подтвердите господину Дэрти то, что говорили нам. А именно, что ни к какому убийству не причастны и абсолютно невиновны.

– Что? Ни к одному убийству?! – Дэрти взорвался. – Вы просто-напросто аферист!.. В какое положение вы меня поставили? Что же мне сейчас делать? Столько денег уже потрачено на рекламу! А плакаты? Что мне теперь с ними делать? Подтереться, что ли?

Дэрти с проклятиями вытряс из портфеля скатанные в рулон плакаты и принялся рвать их в клочья. Рулон не поддавался. Тогда Дэрти развернул его, кинул на пол и стал топтать ногами.

Под отпечатками грязных подошв проступил немного утрированный портрет Пророка. Почти полностью заросшее волосами лицо. Дико сверкающие глаза. Огромные буквы, отражаясь в луже крови, возвещали: «Певец убивает соперника, чтобы увековечить свой голос на пластинках фирмы „Оливер Дэрти“.

– Давайте сюда контракт! – Пророк наконец решился. – Я признаюсь!

Манера, в которой Пророк давал свои показания, ничем не напоминала поведение обычного преступника. Восседая по-турецки на плите с гитарой в руках, Пророк с явным удовольствием позировал перед кинокамерой. Усевшись у его ног на грязном полу, спутницы создавали декоративный фон. Не исключено, что при других обстоятельствах они выглядели бы отнюдь не хуже своих сверстниц, но под гримом из копоти и слипшейся грязи все возможные индивидуальные отличия исчезли.

Пророк говорил спокойно, без обычного лая и фанатического блеска в глазах. Он несомненно старался, чтобы звукозаписывающая аппаратура донесла каждое его слово до аудитории без искажения.

– Уже полгода назад, когда Ральф Герштейн чуть не вызвал полицейского, дабы выгнать меня, я поклялся так долго молить Христа, пока он не смилостивится надо мной, даруя месть.

Мне отлично известно, почему он вышвырнул меня как последнего нищего. Зависть! Сочинитель банальных шлягеров без единой искорки таланта, который внезапно видит перед собой гениального композитора. Я, Рей Кросвин, явл51юсь автором ста тридцати шести монохоралов, ознаменовавших собой революцию в мире современной музыки!

И когда вчера это ничтожество, племянник Ральфа Герштейна, оскорбил меня и в моем лице самого Христа, я понял, что час пробил! Сын божий рек мне, что делать. И тогда я позвал Владу, – словно благословляя ее, Пророк простер руки над ней, сидевшей в позе рабыни у его ног.

Пророк замолк, затем торжественно провозгласил:

– Сейчас я разрешаю тебе говорить, Влада! Расскажи этим людям, что я тогда приказал!

Влада, напоминавшая до сих пор безжизненную фигуру, вылепленную из глины, выпрямилась.

– Пророк приказал мне: «Возьми брошенный автобус, который мы вчера нашли на дороге, как нам повелел Христос. Поезжай к Ральфу Герштейну. Распахни среднее окно в гостиной и застрели всех, кого увидишь. Во имя Христа!»

– Ральфа Герштейна! Альберта Герштейна! И всех, кого ты застанешь в их обществе! – раздался хриплый лай Пророка.

Минуту назад он еще напоминал артиста, выступающего перед телевизионным зрителем. Ненависть сразу же стерла театральный грим, обнажая предельную маниакальность.

– И Влада это сделала! Убила Альберта Герштейна! Во имя Христа! Убила Ральфа Герштейна! Во имя Христа! – В выкриках было какое-то жуткое ликование.

– Придется вас разочаровать, – сухо заметил начальник полиции. – Убили режиссера Ричарда Бейдевана, а композитор Ральф Герштейн живехонек. Он не показывался в Александрии с той поры, когда вы почтили его своим визитом. Это вы могли бы узнать от любого местного жителя. Но вы ведь ни с кем, за исключением Иисуса Христа, в беседу не вступаете…

– Жив?! – взбешенный Пророк спрыгнул с плиты и с поднятой для удара гитарой повернулся к Владе. Так и казалось, что он сейчас размозжит ей голову. Однако начальник полиции одним незаметным движением отбросил его назад.

Так же, как при столкновении с Альбертом Герштейном в дискотеке «Архимед», этого сравнительно легкого удара было достаточно, чтобы свалить Пророка с ног. Скрючившись, будто от страшной боли, Пророк лежал на полу и навзрыд плакал. Плакал потому, что Христос его обманул, разрешив Ральфу Герштейну остаться в живых.

К Пророку подползла истерично рыдающая Влада.

– Прости меня! – она кричала как одержимая. – Я не знала! Я искуплю свой грех! Только прикажи! Я найду Ральфа Герштейна хоть на краю света! Во имя Христа, прости меня!

Из ее исповеди, до отказа нафаршированной самобичеванием по поводу ужасного упущения, мы узнали детали убийства.

Подъехав на автобусе, Влада заметила, что музыка доносится как раз из той комнаты верхнего этажа, о среднем окне которой ей говорил Пророк. Из этого обстоятельства она сделала вывод, что и композитор, и его племянник находятся именно в этом помещении.

Она ударила ногой по оконному переплету. Окно сразу же распахнулось. Увидев двух сидящих по обе стороны рояля мужчин, Влада в темноте комнаты, слабо подсвеченной магнитофонным глазком и рубиновым светильником, приняла их за обоих Герштейнов и выстрелила.

– Если бы там находился еще кто-нибудь, я бы и его для верности прикончила, – призналась Влада. – Но я верила, что Христос не даст мне ошибиться.

Всхлипывая, она распростерлась ниц перед Пророком, уткнулась головой в его грязные босые ступни:

– Пророк, скажи мне хоть слово! Я сделаю все, только не давай мне так мучиться! Может быть, Христос хотел, чтобы Ральф Герштейн умер от моей руки не тогда, а в другой раз?

Уже овладевший собой Пророк поднялся. Как только объектив камеры нацелился на него, он снова вошел в свою роль телевизионной звезды.

– Я тебя прощаю! Во имя Христа! – объявил он шепотом. – Ибо сказано: «Блаженны те, кто не ведает… Они подобны птицам, что не жнут и не сеют…»

Униженно стоявшая на коленях Влада, утирая грязными пальцами крупные слезы, просияла.

Наклонившись к ней, Пророк что-то шепнул на ухо.

– Откуда вам было известно, что среднее окно в музыкальном салоне так легко распахнуть, причем даже снаружи? – обратился я к Пророку с вопросом, который лично меня больше всего интересовал.

По лицу Пророка пробежала усмешка.

– Вы, должно быть, считаете, что этот ничтожный сочинитель банальных шлягеров к утру пригрозил мне полицией потому, что мое пение ему надоело? Нет, он просто вздремнул, ибо не желал смотреть правде в глаза. Я подбежал к занавешенному плюшем окну и в своем гневе распахнул его. «Ты, жалкий червь, зарывшийся в землю, чтобы не видеть знамения божия!» – так я крикнул ему. «Впусти в свое подземелье могучий свет божьего откровения, и тогда ты поймешь – перед тобой стоит Орфей, которому сам Хрисгос велел спуститься в ад!»

– И как отреагировал Ральф? – насмешливо спросил Грегор Абуш. – Сначала захлопнул окно, а потом дал вам пощечину? Или наоборот?

Пророк схватил свою гитару. Он, несомненно, был готов отомстить за оскорбление, но в последнюю минуту овладел собой. Тем сердитее прозвучал его отрывистый лай:

– Да! Да! Сей червь осмелился поднять на меня руку! Но Христос вознаградил меня, заострив мои глаза! Когда этот негодяй бросился закрывать окно, я приметил, что его по-настоящему закрепить невозможно. В этом обстоятельстве я узрел знак божий – сам Христос указывал мне путь к отмщению!

По лицу Пророка скользнул как будто отсвет огня. Казалось, искры из горящих глаз перекидываются на костлявый нос и бледные губы, на косматую бороду, готовую вот-вот вспыхнуть, как пакля.

Пока Пророк разговаривал с нами, Влада, вытирая грязными руками глаза, двигаясь как сомнамбула, приблизилась к кухонному столу, на котором покоились найденные в ящике пистолеты.

Яростный окрик Грегора Абуша остановил на полпути ее уже потянувшиеся за оружием руки.

– Это что еще за фокусы? Оставьте пистолеты в покое! Пророк хрипло рассмеялся:

– Испугались? Еще не время. По вашу душу Христос придет не так скоро. Влада лишь хотела вам продемонстрировать, чему я ее научил. Чтобы знали, что вас ожидает в тот день, когда явится Христос. Покажи им свое искусство, Влада, покажи, как стреляют те, руку которых поддерживает сам Христос!

Голос Пророка излучал такую гипнотическую силу, сочетающуюся с наивностью дикаря, что я лично вполне поверил – дурных намерений у него нет. И после того, как Оливер Дэрти с пеной на губах принялся божиться, что без обещанной Пророком сцены с Владой в центральной роли весь рекламный фильм годен разве что украшать свалку, Грегор Абуш решил рискнуть.

Почти не целясь, Влада одну за другой вогнала пули в скособоченную стену хлева. После чего послушно отдала пистолеты начальнику полиции.

Не веря своим глазам, я глядел на пулевые отверстия, совокупность которых представляла собой правильный крест.

Сам Пророк взирал на эту сцену с сатанинской усмешкой. Не дав нам опомниться, он рванул струны и торжественно возвестил:

– А сейчас я вам спою свой новый монохорал! Рей Кросвин № 137 «К вам скоро придет Христос!»

Загрузка...