Сокровища, омытые кровью: О кладах найденных и ненайденных

«ВЕСЕЛЫЙ РОДЖЕР» РЕЕТ НАД МОРЯМИ

Историки считают, что пираты появились одновременно с морским торговым судоходством. Еще до нашей эры легендарный Одиссей сталкивался в ними во время своих странствий. Настоящий «золотой век» пиратства настал с открытием Америки. Корабли с «веселым Роджером» — черным пиратским флагом с черепом и костями — можно было встретить везде. Но главной ареной их «подвигов» стало Карибское море и рассеянные по нему архипелаги Антильских островов, имевшие множество укромных заливов для якорных стоянок.

Выпустил же пиратского джинна из бутылки королевский двор в Мадриде. Дело в том, что Испания считала себя единоличной хозяйкой всех земель, расположенных к западу от пограничного меридиана, который был установлен договором о разделе колоний от 7 июля 1494 года. Поэтому испанский король решил полностью изолировать свои заморские владения от остального мира, чтобы обеспечить метрополии исключительное право на торговлю с ними.

Слухи о сказочных богатствах, которые потекли в Европу из Нового Света, вызвали зависть многих тогдашних монархов. Первым не выдержал французский король Франциск I. С его ведома и при высочайшем покровительстве в Карибское море вторглись французские пираты. Поскольку они действовали, можно сказать, «официально», в отличие от обычных грабителей с морских дорог, из называли «каперами» (от голландского «капер» — «морской разбойник»).

Особенно мрачную славу снискал пират-флорентиец на французской службе Джованни да Керраццано, прозванный испанцами Хуаном Флорином. Именно он перехватил первые два галеона с золотом и другими сокровищами, отнятыми у последних вождей ацтеков и инков Монтесумы и Куатемока. «Это был груз, превосходящий по своей ценности все, что до того времени перевозилось по воде, — свидетельствует французский хронист. — Пираты захватили изумруд величиной с кулак, ограненный в виде правильной пирамиды; золотые маски и украшенные золотом облачения жрецов; огромную серебряную змею и одежды из разноцветных перьев столь искусной работы, что казалось, будто они скроены из тончайшего шелка, а также тысячи золотых пластин и множество предметов огромной художественной ценности».

В числе других каперов большой известностью пользовался Франсуа Леклерк, державший в страхе испанцев на Эспаньоле, как тогда именовали остров Гаити, и в Пуэрто-Рико. Он разграбил беззащитные прибрежные поселения, напал на Сантьяго-де-Куба, а в 1555 году снарядил экспедицию из десяти кораблей и захватил Гавану. Восемнадцать дней каперы хозяйничали в городе и покинули его, обобрав жителей до нитки.

Не осталась в стороне и Англия, набиравшая морское могущество. Ее не устраивала лишь контрабандная торговля с испанскими колониями. «Королевские пираты», или, как их еще называли, корсары, начали совершать налеты на испанские гавани-форты, разбросанные вдоль побережья Центральной и Южной Америки. Причем в Англии им выдавались официальные грамоты, в которых указывалось, кто является врагом, а кто — союзником, и оговаривались условия дележа добычи. Обычно девяносто процентов получал корсар, а десять шли в королевскую казну.

Число английских корсаров и пиратов, оставивших кровавый след в бурной истории Антильских островов, столь велико, что перечислить всех просто невозможно. Достаточно назвать лишь некоторых, наиболее знаменитых и дерзких: Джон Хоккинс, Фрэнсис Дрейк, Томас Баскервилл, Уолтер Рэли. Немало галеонов с ценными грузами стало их добычей. А к середине XVI века английское пиратство в Карибском море достигло таких масштабов, что превратилось в настоящее бедствие для Испании. Шутка ли сказать, оно ежегодно наносило ущерб, исчисляемый суммой в три миллиона золотых дукатов.

Следующую страницу в истории пиратства в Карибском море написали буканьеры и флибустьеры, пришедшие на смену «королевским пиратам». Происхождение этих морских разбойников весьма любопытно. К началу XVII века коренные жители Эспаньолы — индейцы, не в силах терпеть безжалостную эксплуатацию испанских завоевателей, почти поголовно покинули остров. Вскоре на Эспаньолу, как на «землю обетованную», начали стекаться со всех концов Нового и Старого Света беглые матросы, преступники, жертвы религиозных гонений, потерпевшие кораблекрушение. Основным занятием этих пришлых людей стало скотоводство. У оставшихся на острове индейцев они научились заготавливать впрок мясо крупного рогатого скота без применения соли — продукта в те времена редкого и дорогого. Мясо разрезали на узкие длинные куски и обжаривали на медленном огне, в который подкладывали кости и шкуры убитых животных. Очаг, на котором таким способом коптили мясо, индейцы называли «букан», а поселенцы получили имя буканьеров.

Испанские законы запрещали всякую торговлю с иностранцами на территории колоний в Новом Свете. Это породило оживленную контрабанду на Карибах, которой во многом способствовали буканьеры: они снабжали контрабандистов отличным копченым мясом в обмен на ружья, свинец, порох, ножи. Испанцы неоднократно пытались выселить с Эспаньолы незваных гостей, подрывавших монополию их торговли. После прибытия туда в 1639 году большого карательного отряда буканьерам в конце концов пришлось покинуть обжитые места.

Они перебрались на соседний остров Тортуга и, предвидя возможные репрессии со стороны испанцев, создали свое войско, флот и казну, готовые в случае необходимости отстоять независимость. Островом управлял совет старейшин из числа опытных пиратских капитанов, нашедших на Тортуге надежное укрытие. Они-то и превратили маленькое государство охотников и скотоводов в вотчину морских разбойников. Основным занятием буканьеров стало не скотоводство, а грабеж «Золотого флота» Испании.

Со временем обитатели Тортуги взяли себе новое имя — флибустьеры (от голландского слова «фрипутер», что значит пират). Сначала колонисты-англичане переделали его в «фри бутер» — «вольные грабители», а затем выходцы из Франции придали ему окончательное звучание. Правда, свободолюбивые жители острова не считали себя пиратами в обычном понимании и всячески старались подчеркнуть, что таковыми они являются только по отношению к испанцам.

Географическое положение Тортуги облегчало флибустьерам нападения на «Золотой флот». Наветренный проход был воротами в Атлантику, которые галеоны не могли миновать. Огромные морские караваны растягивались в пути на многие мили. Этим пользовались флибустьеры, атакуя отставшие от конвоя суда на своих быстроходных бригантинах, корветах и барках. Причем больше четырнадцати пушек они на свои корабли не ставили, в основном ставка делалась на мушкеты и искусство абордажного боя.

Самыми видными предводителями флибустьеров были Легран, Эдвард Мэнофилд, Генри Морган, Джон Коксон, Эдвард Дэвис и Джон Кук. Под их руководством производились систематические налеты не только на испанские галеоны, но и на форты и гавани испанских колоний в Новом Свете. Наибольший урон Испании нанес Генри Морган, избранный вожаком в 1667 году. Уже следующей весной он буквально опустошил гавани Портовельо и Маракайбо. Тремя годами позже Морган высадился на восточном берегу Панамского перешейка, добрался до Панамы, сжег этот город и с грузом награбленного золота возвратился на корабль. За шесть лет этот флибустьер ограбил 22 города, 25 селений и 250 судов! Причем за разбойничьи «подвиги» английский король пожаловал ему дворянское звание и пост вице-губернатора Ямайки, которую пират сделал своей базой.

Но дни пиратской республики были сочтены. Англия наконец поняла, что такой союзник, как «вольница Тортуги», ей невыгоден. Ходили слухи, что на английских плантациях рабы тайно получают оружие с острова Тортуга. К тому же опасность восстания на Барбадосе и Ямайке превысила те плюсы, которые имели британские наместники за предоставление жителям Тортуги патентов, дающих право нападать на испанцев в открытом море. И когда в 1697 году Франция, а затем и Англия объявили флибустьеров вне закона, они превратились в обычных пиратов, были вынуждены покинуть Тортугу, Эспаньолу и Ямайку — и стали грабить не только испанские корабли, но даже захватывали без разбора любые купеческие суда — английские, французские, голландские, португальские. Эти пираты оставили баснословное наследство, в основном не востребованное до наших дней, — множество пиратских кладов.

ДЕЛО СЛУЧАЯ

Как свидетельствует статистика, значительная часть пиратских кладов была найдена случайно. Иной раз баловень судьбы не сразу и понимал, какое богатство буквально у него под руками. Так случилось с одним флоридским рыбаком в 1939 году. С небольшой глубины он поднял несколько тяжелых продолговатых камней: они понадобились ему для балласта. Позднее он спокойно выбросил их за борт. На дне лодки остался один камень, на котором старик молотком выпрямлял гвозди. Прошло два года. От частых ударов камень почему-то стал мягким и начал блестеть. И тут рыбака осенило: его «наковальня» вовсе не камень, а слиток чистого серебра. Рыбак едва не зарыдал от жалости к самому себе. Еще бы, ведь там, где он поднял слиток, таких «камней» была целая груда. Но ему и в голову не могло прийти, что это серебро с какого-нибудь пиратского судна, чьи владельцы решили не зарывать клад, а просто спрятать его на дне в укромной бухточке. Рыбак вспомнил, что находка была сделана где-то в лагуне возле рифов к юго-востоку от острова Пиджен-Кейс. Он избороздил все бухты и лагуны вдоль и поперек, но время стерло из памяти ничем не примечательное место, где рыбак доставал со дна балластные камни-слитки.

Лет тридцать назад в штате Нью-Джерси, на берегу Атлантического океана, в живописном загородном парке «Эсбари» рабочие рыли котлован под плавательный бассейн. И вдруг ковш грейфера подцепил какой-то плотный и тяжелый предмет, повредив его оболочку. Когда ковш поднялся, механик грейфера с изумлением увидел, как из странного предмета золотым дождем посыпались монеты. Оказалось, что машина ненароком вытащила из земли большой кожаный мешок, туго набитый золотыми старинными монетами Франции, Англии и Испании. Судя по всему, это был пиратский клад, хотя кем и когда он спрятан — установить не удалось.

Несколькими годами раньше в том же Нью-Джерси рыбак Уильям Коттрелл прогуливался летним утром по пустынному пляжу в местечке Хайлендз, под Нью-Йорком. Неожиданно в песке блеснула золотая монета. Это был испанский дублон 1713 года чеканки. В тот же день приятель Коттрелла нашел еще один дублон, но уже другого года чеканки. В последующие пять дней жители Хайлендза, побродив по пляжу, отыскали еще пять золотых монет.

Откуда они взялись на пляже? Сколько ни ломали головы местные старожилы, приемлемых объяснений найти не смогли. Ни о каких галеонах, затонувших вблизи побережья, никто никогда не слышал. А вот то, что монеты оказались разного происхождения, скорее всего, могло указывать на пиратский клад, видимо размытый во время шторма.

О находке пронюхали газетчики. Этого было достаточно, чтобы тихий дачный поселок на берегу залива Санди-Хук лишился своей прелести — первозданной тишины и уединения. В Хайлендз устремились кладоискатели из Нью-Йорка. Сначала они приезжали сотнями, потом повалили тысячами. Пляж был перекопан много раз. А тут еще кто-то пустил слух, будто уже найдено несколько слитков золота. Газеты тут же разнесли по всей Америке: прямо на пляже люди выкапывают золото!

Электрички, автобусы, автомашины доставляли на пляж Санди-Хук все новых и новых алчущих кладоискателей. Те, кто успел «застолбить» участки пляжа, не подпускали пришельцев к своей «законной» территории. Повсюду то и дело вспыхивали ожесточенные драки. Полиция штата Нью-Джерси была вынуждена выслать на берег залива усиленные патрули, чтобы навести хоть какой-то порядок. Любопытно, что многие охотники за кладами приезжали с собаками. Животные, должно быть искренне удивленные поведением своих хозяев, тем не менее послушно выполняли их команды: вместе с людьми рыли песок.

Полторы недели «хайлендзская золотая микролихорадка» трясла ньюйоркцев. Всего они нашли 23 золотых дублона, зато выложили владельцам скобяных магазинов несколько сот тысяч долларов. Бойкие торговцы перевезли на пляжи целые склады лопат, кирок, граблей, здорово заработав на этом.

Как же все-таки попали испанские дублоны в Хайлендз? Сотрудники Национального исторического музея Нью-Йорка поддержали «пиратскую версию». Поскольку залив Санди-Хук когда-то посещался флибустьерами, двадцать три монеты вполне могли быть частью их клада.

Впрочем, возможно и другое объяснение. Не исключено, что кто-то подсказал фабрикантам тех же лопат и кирок простую, но гениальную идею: разбросать по пляжу старинные монеты. Остальное довершили газетчики и алчность.

ТАЙНА УТЕСА ПЕРСЕ

С трудом сохраняя равновесие на скользком выступе скалы, Джордж из предосторожности еще раз дернул только что вогнанный крюк. «Вроде не шатается», — с усталым безразличием подумал он, закрепляя на крюке веревку. Обессиленный, он приник к шершавому холодному камню, чтобы дать передышку измученному телу. Джордж был опытным альпинистом, но то, что ему пришлось испытать вчера и сегодня, не шло ни в какое сравнение с предыдущими восхождениями. Триста футов по отвесной скале в густом, как сметана, предутреннем тумане, когда порой не видно даже кончиков собственных пальцев! Он вбил десятки крючьев, цеплялся чуть ли не зубами, чтобы преодолеть за два утра отрезок, на который в обычных условиях ушло бы три-четыре часа. Впрочем, в ясную погоду его сняли бы с утеса на первой же сотне футов.

Джордж пересчитал висевшие у пояса скальные крючья. Двенадцать штук. Значит, еще ярдов на шесть ближе к цели. «Ничего, до вершины осталось каких-нибудь сто пятьдесят — двести футов. Завтра во что бы то ни стало буду там», — постарался приободрить он себя.

Внезапно снизу, где в небольшой лодке у подножия скалы остался Генри, донеслись неясные голоса. Джордж вздрогнул, чуть было не сорвавшись с узенького карниза. «Неужели все-таки накрыли?» — От отчаяния руки и ноги стали ватными: вся его многочасовая эквилибристика на мокрой стене оказалась напрасной. «Нет, это просто местные рыбаки», — успокоил он себя, хотя прекрасно понимал, что ни один нормальный человек не отправится ловить рыбу в такую погоду. Это могли быть только полицейские. И словно для того, чтобы рассеять его сомнения, снизу прозвучал рев мегафона:

— Мистер Краф, мистер Краф! Немедленно спускайтесь, немедленно спускайтесь! Мистер Краф…

Джордж оцепенело смотрел в клубящуюся мглу у себя под ногами. Итак, тщательно разработанное предприятие все же провалилось. Клад капитана Дюваля ускользнул от них, когда до него, казалось, оставались считанные метры.

…Во всей Канаде для скалолазов едва ли сыщется другой такой «орешек», как утес Персе у восточного побережья полуострова Гаспе, похожий на торчащий из воды кривой орлиный коготь. И все же вот уже двести лет, подобно магниту, он притягивает к себе охотников за кладами. Десятки смельчаков старались взобраться на него, но все были вынуждены отступить. Персе действительно неприступен. С трех сторон его окружают подводные камни и скалы, закрывающие подход к утесу. С четвертой — вертикальная стенка, ближе к вершине переходящая в нависающий над водой огромный выступ.

Немало попыток покорить Персе заканчивалось трагически. Причем больше всего погибших приходится именно на этот единственно возможный путь к вершине: скалолазы срывались, пытаясь преодолеть стенку с отрицательным наклоном, когда до цели было, что называется, рукой подать. Чтобы положить конец бессмысленной гибели людей, парламент провинции Квебек принял специальный закон, запрещающий восхождения на утес Персе и налагающий немалый штраф на нарушителей.

И все же паломничество к утесу Персе не прекращается. Каждый год с приходом весны, когда на юр тянутся караваны гусей, в окрестностях утеса появляются небольшие группы с палатками и надувными лодками. И хотя все они выдают себя за охотников или любителей рыбной ловли, местные жители скептически посмеиваются: слишком уж красноречивы их битком набитые рюкзаки с веревками, крючьями и другим альпинистским снаряжением. Да и свои лагеря они стараются разбить обязательно поближе к вожделенному утесу.

Скалолазы идут на приступ Персе вовсе не из спортивного азарта. Их манят на вершину сокровища пирата Дюваля. В отличие от Кидда, Моргана, Черной Бороды и других знаменитых флибустьеров, он не был звездой первой величины среди членов «свободного братства», промышлявших морским разбоем у берегов Америки. И если его имя вошло в историю пиратства, то этим Дюваль обязан исключительно незаурядной выдумке, которую он проявил, припрятывая награбленные богатства.

Если верить преданиям, когда английские военные фрегаты блокировали шлюп Дюваля у полуострова Гаспе, пират решил укрыть сундук с золотом и драгоценными камнями в одной из расщелин на вершине утеса Персе.

Проводник-индеец показал пиратам, как вскарабкаться на небольшую площадку на скале, высившейся рядом. Оттуда один из канониров Дюваля принялся обстреливать из мушкета вершину утеса пулями, к которым был прикреплен прочный линь. Наконец после множества неудачных попыток одна из них все же перелетела через Персе и повисла в нескольких десятках футов над водой. Каким-то образом пираты ухитрились зацепить болтающийся конец линя. Дальше дело пошло проще. К линю привязали толстый канат и тоже протащили через зазубренный выступ у вершины. Кто-то из матросов взобрался по канату наверх, с помощью поднятых туда талей втащил сундук с драгоценностями и спрятал его в расщелине. Но Дюваль на этом не успокоился. Чтобы обезопасить свои сокровища, он приказал подтянуть на скальную площадку, откуда был заброшен линь, бочку пороха и взорвал ее. Вместе со скалой взрыв обрушил и изрядный кусок самого утеса, образовав тот самый непреодолимый выступ, что позднее стоил жизни многим скалолазам, пытавшимся добраться до клада капитана Дюваля.

Конечно, любая легенда, пусть даже самая правдоподобная, не смогла бы столько лет подогревать интерес кладоискателей к неприступному утесу. Секрет в другом. Еще в прошлом веке богатый канадец, по имени Кингсли, загорелся идеей подтвердить или опровергнуть саму возможность существования пиратского клада на вершине Персе. Поскольку никаких достоверных документов на сей счет не сохранилось, Кингсли обратился за помощью к геологам. За большое вознаграждение он пригласил двух видных специалистов и попросил их дать заключение: является ли злополучный выступ у вершины результатом естественных геологических процессов, или же он образовался в результате взрыва?

Геологи провели на Гаспе около месяца, обследовали все окрестные скалы и утесы, собрали массу образцов горных пород. Затем они засели за расчеты. Именно их выводы до сих пор не дают покоя кладоискателям. Утес действительно имеет необычную для здешних мест конфигурацию, поскольку его верхняя часть под острым углом выступает над остальным массивом. Если бы когда-то часть монолита откололась под влиянием погодных условий или по иным природным причинам, то трещина, скорее всего, прошла бы от основания до вершины без крутого излома. Следовательно, весьма вероятно, что разлом был вызван взрывом.

Ничего более определенного геологи сказать не могли. Но и этого оказалось достаточно, чтобы существование клада на утесе Персе стало считаться «научно подтвержденным» фактом. В наши дни охотники за сокровищами неоднократно пытались использовать вертолеты. Однако оказалось, что и этот путь исключен. Иглоподобная вершина не дает вертолету возможности зависнуть над утесом, чтобы спустить на тросе поисковиков. Если же попытаться произвести десантирование с большой высоты, то постоянно дующие там сильные ветры наверняка разобьют смельчака об острые скальные выступы. Так что до сих пор никто не может ответить, соответствует ли истине заманчивая легенда о кладе капитана Дюваля.

ПИРАТСКОЕ ЗАКЛЯТЬЕ

«Призываю Вельзевула и всех его демонов сохранить тайну этого клада. И пусть тот, кто дотронется до моего золота, знает, что обратный путь его будет не длиннее лезвия ножа» — так, если верить легендам, звучало пиратское заклятье. Оно якобы произносилось над тем местом, где зарывались сокровища, и, как сказали бы теперь, попав в единое информационное поле Земли, затем надежно охраняло спрятанный клад. Именно пиратским заклятьем многие объясняли неудачи, которые преследовали кладоискателей на «Острове сокровищ» — острове Кокос, затерянном в Тихом океане в трехстах милях от Галапагосов. На этом крошечном осколке суши — четыре на две мили — побывало больше пятисот экспедиций, но ни одна из них не нашла никаких ценностей.

Впервые о Кокосе заговорили в сороковых годах прошлого века, когда Америку облетела весть, что на нем спрятаны так называемые «сокровища Лимы». Их история уникальна даже для того времени, когда людей трудно было удивить самыми фантастическими приключениями. Седьмого сентября 1820 года в перуанском порту Кальяо на шхуну «Дорогая Мэри» было погружено огромное количество драгоценностей: золотые слитки и усыпанные брильянтами распятия, сабли, эфесы которых переливались драгоценными камнями, и жемчужные ожерелья, тяжелые платиновые браслеты с рубинами и изумрудами, огромные золотые сосуды и прочая утварь многочисленных католических храмов Лимы. Особенно выделялась отлитая из чистого золота, почти двухметровая статуя Пресвятой Девы Марии с Младенцем на руках. Все эти сокровища собрала лимская знать, чтобы переправить в Испанию, поскольку к столице вице-королевства подходила повстанческая армия генерала Хозе де Сан-Мартина.

Но капитан шхуны Томпсон сговорился с командой: ночью часовые, охранявшие ценности, были перебиты, а «Дорогая Мэри» ушла из Кальяо. На четвертый день плавания она достигла Кокоса. Раньше Томпсон никогда не был там, но слышал, что на острове обитают лишь ядовитые змеи да москиты. Лучшего места, чтобы спрятать сокровища, даже не придумать. Однако осуществить задуманное оказалось не так-то просто. С моря Кокос выглядел неприступной темно-зеленой скалой. Из кипящего белой пеной прибоя, словно крепостные стены, вздымались отвесные береговые обрывы. Томпсон долго кружил вокруг острова, прежде чем рискнул зайти в одну из двух бухт под названием Чатам. Три дня ушло на то, чтобы переправить со шхуны на берег многие тонны драгоценностей и укрыть их. Когда работа была уже закончена и «Дорогая Мэри» готовилась к выходу в море, в бухту ворвался испанский фрегат. Его командир догадался, что наиболее вероятным местом, куда могла направиться ускользнувшая из Перу шхуна, был находящийся в стороне от торговых путей Кокос.

После короткой схватки преступники сдались. Испанцы не стали тратить время на суд — всю команду «Дорогой Мэри», кроме капитана и штурмана, вздернули на реях фрегата. Этих двоих оставили с расчетом, что под пытками они выдадут место, где зарыли сокровища. Фрегат снялся с якоря и взял курс на Панаму, куда бежали правители вице-королевства. Пленников же заковали в кандалы и бросили в канатный ящик. Вскоре штурман, заболевший на Кокосе желтой лихорадкой, умер. А Томпсону по прибытии в порт удалось каким-то чудом бежать. Впоследствии он поселился на Ньюфаундленде, где прожил двадцать лет. Все эти годы его не оставляла надежда вернуться на Кокос и забрать клад.

Эта надежда была близка к осуществлению, когда беглец познакомился с капитаном английского брига Джоном Киттингом, готовившимся к плаванию из Ньюфаундленда в Вест-Индию. В обмен на тайну клада капитан согласился отправиться с ним на Кокос. Во время перехода к Веракрусу Томпсон слег. Перед смертью он передал Киттингу карту острова, на которой крестом было помечено место, где зарыты сокровища, а также сообщил направление и расстояние от последнего ориентира до потайного входа в «золотую» пещеру.

Перед Киттингом встала дилемма: поделиться тайной с командой или же действовать в одиночку? После долгих размышлений он выбрал третий вариант — пригласил в компаньоны своего старого приятеля капитана Боуга, которого случайно встретил в Мексике. Вдвоем они всегда смогут держать матросов в повиновении. За многомесячное плавание вокруг мыса Горн, когда бриг трепали жестокие штормы или держал в своих цепких объятиях мертвый штиль, Киттинг не раз подумывал, не отказаться ли от сомнительной затеи, но успевшая завладеть им одержимость, эта неизбежная болезнь всех кладоискателей, брала верх.

Наконец судно подошло к острову. Первыми на берег были отпущены матросы, истосковавшиеся по твердой земле. Лишь на следующий день туда под видом охоты сошли капитаны. По карте они быстро отыскали потайной ход и оказались в пещере среди сказочных богатств Лимы. И тут ими овладел страх: если команда узнает о сокровищах, она наверняка взбунтуется и потребует своей доли. Поэтому из осторожности Киттинг и Боуг ограничились тем, что набили карманы драгоценными камнями, и вернулись на судно. На следующее утро они повторили вылазку, через день опять.

Странное поведение капитанов вызвало подозрение у матросов. На кого можно охотиться на этом Богом забытом крошечном клочке суши, где кишат ядовитые змеи, ящерицы, пауки, крылатые муравьи, а воздух звенит от москитов? Матросы решили выяснить истинную цель их вылазок и тайком отправились за капитанами. Но те заметили слежку и изменили маршрут. К сожалению, это не помогло. Когда к вечеру Киттинг и Боуг взошли на палубу брига, их окружила разъяренная толпа матросов. Предъявив своему капитану мешочек с брильянтами, обнаруженный в его каюте, они поставили ультиматум: или клад будет разделен на всех «по справедливости», или… На размышление командиру дали десять часов. Однако ночью пленникам удалось бежать: они отвязали шлюпку, доплыли до берега и спрятались в зарослях. Поиски беглецов и клада продолжались целую неделю. Потом, никого и ничего не обнаружив, матросы поделили между собой бриллианты из капитанской каюты, подняли паруса и покинули остров.

Через месяц к Кокосу подошло американское китобойное судно, чтобы запастись свежей водой. Когда посланные за ней высадились на берег, их встретил истощенный, обросший бородой человек с безумным блеском в глазах. Это был Киттинг. Он рассказал, что его команда подняла мятеж, захватила бриг, намереваясь заняться пиратским промыслом, а к нему проявила «великодушие», оставив на острове умирать голодной смертью. О своем компаньоне Боуге капитан даже не упомянул. Предполагают, что Киттинг убил его в пещере при дележе клада.

С китобоями он вернулся на Ньюфаундленд. По слухам, ему удалось тайком провести лишь горсть драгоценных камней. Впрочем, их хватило Киттингу на целых семь лет, до конца его жизни. Перед смертью капитан поведал о всем случившемся своему другу Фицджеральду. Но тот, не имея средств, так и не сумел организовать экспедицию за сокровищами. В конце концов тайна острова Кокос получила в Америке огласку, и туда потянулись охотники за золотом.

Теперь уже трудно сказать, что заставило Фицджеральда раскрыть историю Киттинга. Достоверно одно: все, кто после этого капитана искал пещеру, уезжали с Кокоса ни с чем. Подводила карта Томпсона. Возможно, перед смертью Киттинг раскаялся в убийстве Боуга и изменил ее, чтобы запутать будущих претендентов на клад. Ведь «сокровища Лимы», обрекшие на гибель экипаж «Дорогой Мэри», не принесли счастья и ему. Пусть же другие избегнут соблазнов и преступлений, — примерно так мог рассуждать Киттинг. Со временем развелось великое множество «карт Томпсона». Ловкие дельцы нажили капиталы на их продаже. Причем на одних копиях пещера была обозначена у горы в глубине острова; на других — на самом берегу, среди высоких скал; на третьих место клада указывалось не в пещере, а под землей.

Шли годы, история Томпсона, Киттинга и Боуга стала восприниматься просто как увлекательная легенда. И вот, когда интерес к «Острову сокровищ» почти угас, в Америке распространились слухи, что на Кокосе есть еще один клад, зарытый знаменитым пиратом Бенито Бонито, вошедшим в историю под кличкой Кровавый Меч.

Все началось с приезда в Сан-Франциско из Австралии некоего Джона Уэлча с женой Мэри, которая будто бы была подругой Кровавого Меча. В интервью репортерам скандальной хроники она заявила, что тридцать три года назад, когда ей только минуло восемнадцать лет, в Панаме ее похитил Бенито Бонито — пират, чье имя вселяло ужас в сердца всех, кто жил в тех «страшных местах». Причем Бенито Бонито, по ее словам, вовсе не испанец и не португалец, а английский «джентльмен удачи», его настоящее имя Александр Грэхам. Да, тот самый Грэхам, который при Трафальгаре командовал бригом «Девоншир» и отличился в сражении, принесшем громкую славу адмиралу Нельсону. Поскольку при раздаче наград Грэхама обошли, он обиделся и самовольно отплыл в Вест-Индию «поохотиться на флибустьеров». Однако, выйдя в открытое море, недавний герой объявил команде, что сам решил стать пиратом. Большая часть матросов предпочла остаться с ним, а тех, кто отказался, высадили на берег при заходе на Азорские острова. Близ мексиканского порта Акапулько Грэхам, который взял себе новое имя Бенито Бонито, встретил пять испанских судов и, не раздумывая, атаковал их. Три были потоплены огнем пушек «Девоншира», два захвачены в жестоком абордажном бою. Правда, бриг Кровавого Меча тоже получил множество пробоин. Тогда Бенито Бонито со своим экипажем перебрался на галеон «Релампаго», перебив всю его команду.

Добыча пиратов была огромной. Чтобы не рисковать ею, «Релампаго» взял курс на остров Кокос. Там, в бухте Уэйфер, сокровища выгрузили на берег. Затем по приказу Грэхама — Бонито матросы вырыли шахту, со дна которой десятиметровый коридор вел в подземную пещеру. В ней и было спрятано отнятое у испанцев золото. Четырнадцать человек из шайки Бонито, получившие ранения, остались на Кокосе под присмотром судового хирурга и Мэри. Сам Кровавый Меч вышел в море на очередную охоту. И опять ему сопутствовала удача. Через полгода он вернулся с новой добычей, не меньше первой.

Третий пиратский рейд Бонито, в который он взял и Мэри, оказался последним. Два королевских фрегата настигли «Релампаго» у берегов Коста-Рики и загнали его на отмель. Пираты были схвачены. Зная, что его ждет, Грэхам передал Мэри план местности с указанием, где спрятаны сокровища. В тот же день на глазах юной красавицы королевские эмиссары повесили Бонито вместе с двадцатью тремя его сообщниками. Тех из его шайки, кто раскаялся, включая Мэри, привезли в Лондон. Королевский суд заменил им смертную казнь каторгой. Мэри сослали в Тасманию. Там-то она и вышла замуж за Джона Уэлча, который, отбыв срок наказания, стал старателем и после золотой австралийской лихорадки 1852 года приехал в Сан-Франциско состоятельным человеком.

В рассказанную Мэри Уэлч романтическую историю поверили несколько богатых предпринимателей, согласившихся финансировать экспедицию на остров Кокос. В Сан-Франциско была создана компания кладоискателей, закупившая все необходимое снаряжение. В начале 1854 года из бухты Золотые Ворота — это сочли добрым предзнаменованием — отплыл пароход «Фрэнсис Эл Стил», на борту которого находилась со своей картой бывшая подруга пирата.

Высадившись на остров и осмотрев берег, она заявила, что не может точно определить, где должен быть вход в пещеру, поскольку за тридцать четыре года местность сильно изменилась. Тогда начали искать клад по предполагаемым ориентирам. Прорыли больше десятка тоннелей, множество шахт-колодцев, но так ничего и не обнаружили. А поскольку кончилась провизия, экспедиция была вынуждена вернуться в Сан-Франциско. Синдикат лопнул, однако Мэри Уэлч сумела дорого продать пиратскую карту и безбедно дожила свой век в Калифорнии.

Впрочем, неудачное предприятие имело неожиданные последствия. Как это ни парадоксально, но тот факт, что на «Острове сокровищ» никакого золота не нашли, был воспринят как доказательство его существования. «Ведь дельцы — люди умные, они не станут бросать деньги на ветер. Раз искали, значит, золото там есть. Просто не повезло, пиратское заклятье помешало», — примерно так рассуждала широкая публика.

Новый ажиотаж вокруг острова Кокос, захвативший не только Америку, но и Европу, вызвал немец Август Гисслер. В 1894 году он подписал с правительством Коста-Рики соглашение о предоставлении ему права на колонизацию острова. При этом Гисслер заявил, что намерен разыскать третий, дотоле никому еще не известный клад — сокровища инков. По его сведениям, древние жители Перу, когда их страну нещадно грабил Франсиско Писарро, перевезли сюда часть храмовых сокровищ, которые им удалось спасти от алчных конкистадоров. В случае успеха половина найденных ценностей переходила в казну Коста-Рики.

Немец прибыл на Кокос со своей женой. Действовал он с чисто немецкой педантичностью. Сначала построил дом, развел огород, наладил ловлю и заготовку впрок рыбы. Потом, тщательно изучив остров, приступил к поиску клада по заранее намеченному плану: копал в ста различных местах, пока его заступ не упирался в скалу. Гислер оказался человеком упорным, о чем свидетельствует хотя бы то, что он добровольно занимался этим каторжным трудом… двадцать лет! На двадцать первом году немец все же нашел золото — в траве блеснул испанский дублон чеканки 1788 года. После этого одержимый землекоп забросил свой заступ в море, ибо пришел к выводу, что никаких кладов на острове нет, а золотая монета могла выпасть из кармана его предшественников.

Это был удар, которого не перенесла жена кладоискателя. Ну а сам он в конце 1914 года покинул Кокос на американском пароходе, доставившем очередную партию охотников за сокровищами. Перед отплытием немец продал налаженное им за долгие годы хозяйство. Он искренне старался убедить американцев не тратить зря силы и время. Ведь кроме него за двадцать лет на острове побывало немало кладоискателей, в том числе большая англо-французская экспедиция, и все тоже уезжали ни с чем. Увы, вновь прибывшие не вняли доброму совету старожила и остались на Кокосе. Правда, их энтузиазма хватило всего на полгода.

В 1926 году на острове появился знаменитый автомобильный гонщик Малькольм Кэмпбелл с картой. Томпсона в руках и с верой в успех. Надеясь добраться до «сокровищ Лимы», он вложил в экспедицию сорок тысяч фунтов стерлингов. Однако уже через месяц самонадеянный смельчак в панике бежал с Кокоса. Его прогнал страх. В первый же день, когда Малькольм улегся спать в своей палатке, его пес зарычал и выскочил в темноту. Кэмпбелл выглянул наружу. У входа, поджав хвост, жалобно, скулила собака. Англичанину стало страшно. Он почувствовал, что из зарослей за ним зорко следят чьи-то невидимые глаза. Где-то совсем рядом с лагерем раздался отвратительный странный вой, постепенно перешедший в пронзительный свист, от которого заломило в ушах. Причем такая какофония стала повторяться каждую ночь. Кэмпбелл не верил ни в Бога, ни в черта, ни тем более в пиратское заклятье или в то, что души погибших здесь кладоискателей сторожат сокровища. Но ведь кто-то же скрывался в ночном мраке? И тут он вспомнил о старом предании, которое гласило, что еще в начале XVI века несколько инков, спасаясь от испанских конкистадоров, нашли убежище на Кокосе. Побывавшие здесь за три года до него члены другой экспедиции рассказывали, будто бы они чуть ли не сами видели индейцев, живущих на острове. Можно только гадать, ищут или охраняют потомки инков клад. Во всяком случае, при приближении к Кокосу любого судна эти люди тушат свои костры и уходят на гору, покрытую непроходимыми зарослями. На приезжих индейцы не нападают, но зато насылают на них порчу. И если те вовремя не покидают «Остров сокровищ», то болезнь сводит их в могилу. Кэмпбелл здраво рассудил, что своя жизнь дороже любых богатств, и решил не испытывать судьбу.

Тем не менее паломничество на Кокос не прекращалось. Некоторые кладоискатели побывали там по нескольку раз. Так, некто Форбз, фермер-цитрусовод из штата Калифорния, предпринял пять попыток отыскать «сокровища Лимы». Изучив по документам свою родословную, он установил, что Томпсон приходится ему прадедом. Поэтому достоверность хранившейся в семье Форбзов карты острова с пометкой, где зарыт клад, не вызывала у фермера сомнений. И лишь пятая и последняя экспедиция на Кокос в 1950 году убедила цитрусовода в том, что он сделал непростительную глупость, продав свою ферму в расчете на наследство предка. Англичанин Альберт Эдвардз трижды безрезультатно пытал счастье в «Мекке кладоискателей». По возвращении из последней экспедиции в 1953 году он заявил газетчикам: «Я рад хотя бы тому, что остался жив. Ведь далеко не всем так повезло. Одних настигла смерть в бурунах при попытке высадиться на берег, другие пали от рук убийц, третьи умерли от укусов ядовитых змей или стали жертвами тропической лихорадки».

Неужели над «Островом сокровищ» действительно тяготеет пиратское заклятье? Иначе чем объяснить бесконечную цепь неудачных экспедиций? Рано или поздно ученые-историки не могли не заинтересоваться этой загадкой и попытались найти ответ. И начали они с главного: а был ли вообще спрятан клад на острове Кокос?

Одним из первых, кто усомнился в достоверности легенды о капитане «Дорогой Мэри», был американец Гарри Ризберг. Вместе с историками Лимского университета он тщательно изучил ход событий, связанных с освобождением генералом Хосе де Сан-Мартином Аргентины, Чили и Перу от испанского владычества. Оказалось, что ни в одном из архивов нет письменных свидетельств вывоза ценностей из городского собора Лимы и погрузки их на какое-либо судно в порту Кальяо. Действительно, в момент наступления армии повстанцев знать и представители высшего духовенства бежали из столицы к морю, но историки не нашли никаких подтверждений тому, что они намеревались отправить свои ценности в Испанию. Чтобы не оставалось сомнений, Ризберг поехал в Лиму. В кафедральном соборе, в нише над алтарем, он увидел золотую статую Девы Марии. Целая и невредимая, она стояла с Младенцем Христом на руках в окружении двенадцати золотых апостолов. Один из самых старых служителей собора заверил американца, что с момента основания храма статуя из него не выносилась и что армия Сан-Мартина не покушалась на нее.

Не менее тщательную проверку истории «сокровищ Лины» провел британский вице-консул в столице Перу Стенли Фордхэм. По его просьбе был собран обширный материал, который говорил о том, что никогда каких-либо кораблей, тем более за похищенными ценностями, на Кокос не посылалось.

Но, может быть, существует клад Бенито Бонито? Ведь о нем поведал не кто иной, как сама подруга пирата! Увы, в рассказе Мэри Уэлч слишком много неувязок, чтобы можно было ей поверить. Достаточно сопоставить две даты. Грэхам-Бонито якобы стал пиратом вскоре после Трафальгарской битвы, то есть в 1805 году. А юную красавицу он похитил, когда ей исполнилось восемнадцать лет, — в 1820-м. Причем это якобы произошло в начале его пиратской карьеры. Следовательно, сенсационное интервью авантюристки не более чем красивый вымысел, чтобы выманить деньги у легковерных. Во всяком случае, английские историки так и не смогли разыскать в британских архивах судебное дело по процессу подружки Кровавого Меча и доставленных в Лондон других членов экипажа «Девоншира». Более того, ни в одном документе, относящемся к делу пирата Александра Грэхама, имя «Мэри» не упоминается. Так что клад Бенито Бонито столь же призрачен, как «сокровища Лимы».

Казалось бы, изыскания историков должны были раз и навсегда отвадить охотников за сокровищами от острова Кокос. Но так уж устроен человек, что ему трудно расставаться с красивыми легендами. «Ладно, пусть «сокровища Лимы» и клад Кровавого Меча не более чем вымысел. Но ведь на Кокосе зарывали свое золото флибустьеры Тортуги — Вильям Дампир, Эдвард Дэвис, Генри Морган», — не сдаются искатели кладов и приключений, которые опять едут на злополучный остров. Причем помимо разочарований некоторые находят там свой конец.

…Летом 1962 года с коста-риканского сейнера, занимавшегося ловлей тунца в Тихом океане, заметили столб дыма на Кокосом. Это был явно сигнал бедствия. Капитан остановил судно. Действительно, от острова сразу же отчалила надувная лодка, в которой, как удалось разглядеть в бинокль, греб похожий на скелет человек, весь в лохмотьях. Едва рыбаки подняли его на палубу, как он потерял сознание. Когда беднягу привели в чувство, его первыми словами было: «Они все погибли». Спасенным оказался француз Робер Берн, известный спелеолог, не раз ходивший в опасные экспедиции с группой знаменитого исследователя вулканов Гаруна Тазиева. Что же произошло? За три месяца до этого он с двумя товарищами — журналистом Жаном Портеллем и писателем Клодом Шарлье, широко разрекламировав свои планы поиска пиратского клада, прибыл на Кокос. Путешественники рассчитывали, что если они и не найдут на острове сокровищ, то по возвращении во Францию издадут книгу о своих приключениях и выступят с серией рассказов по радио и телевидению. Но их затея обернулась трагедией.

Вот некоторые выдержки из дневника Робера Верна:

…«В пятницу мы поплыли в бухту Чатам осмотреть выходящий в море грот. День был серым и унылым, большие волны плевались брызгами и пеной, разбиваясь о рифы. Посмотрев на них, Клод сказал: «Может, лучше подождем, пока успокоится…»

Лодка была нагружена доверху. Все же мы благополучно вышли из бухты и стали огибать мыс, держась подальше от берега, чтобы нас не бросило на рифы. Не знаю почему, но я поглядел на мыс и сказал: «Если что-нибудь случится, надо плыть туда».

Нас здорово болтало. Вдруг мотор чихнул и заглох. Я закричал: «Быстрей за весла!» Но они оказались придавлены палаткой. Набежавшая сбоку волна опрокинула лодку. Я услышал чей-то крик. Следующая волна подхватила меня и швырнула на камни. Я цепляюсь за скользкую поверхность и ползу, ползу вверх. Вылезаю, сорвав ногти и в кровь ободрав ладони. Оглядываюсь: «Жан! Клод!» Ответа нет. Только грохот волн. Мне делается страшно, особенно за Жана: ведь он едва держится на воде. Снова кричу им — бесполезно. Огромная волна чуть не смывает меня. Нашу лодчонку выбросило чуть подальше, метрах в пятидесяти. Может, они выбрались на берег с другой стороны мыса? Лезу наверх, не обращая внимания на ссадины и синяки. Рубашки на мне нет, все вещи утонули. На берегу никого нет. Туча крылатых муравьев облепила меня со всех сторон. Помню, я долго кричал, плакал. Несколько раз срывался с камней. В лагерь добрался глубокой ночью. Пусто. Все кончено: они погибли. Я вытащил бутылку со спиртом, пил, потом лил на искусанное тело».

Берн остался один. Два месяца он каждый день до рези в глазах вглядывался в горизонт. Один раз видел какое-то судно, но оно скрылось раньше, чем Верн успел зажечь облитое бензином походное снаряжение. Последние дни француз был на грани безумия, и если бы не сейнер…

Хотя число кладоискателей, встретивших смерть на этом проклятом острове, перевалило за сотню, нельзя поручиться, что скорбный список не будет расти и дальше.

ПО СЛЕДАМ СТИВЕНСОНА

Когда в 1883 году английский писатель Роберт Льюис Стивенсон издал свой всемирно известный «Остров сокровищ», книга моментально стала, как теперь говорят, бестселлером. Сидя в уютном кресле у камина, читатель мог быть участником захватывающих приключений на тропических островах в Карибском море, служивших прибежищем флибустьерам; не на жизнь, а на смерть сразиться с «джентльменами удачи»; затаив дыхание, приподнимать крышку сундука, полного золота и драгоценностей. Причем успеху романа в немалой степени способствовало то, что повествование в нем строилось на реальных фактах. У писателя была подлинная карта острова и рукопись, свидетельствующая о том, как знаменитый предводитель морских разбойников грабил торговые суда и прятал сокровища.

Долгое время кладоискатели не хотели верить в достоверность «вымышленного» острова и даже не пытались сравнить его писание с географической информацией о реальных островах в Карибах. Между тем если бы они сделали это, то без труда убедились в поразительном сходстве «Острова сокровищ» с островом Пинос у южного побережья Кубы: та же округлая форма, напоминающая «жирного дракона, стоящего на своем хвосте», глубокая, кривая бухта, узкий мыс, закрывающий ее, и даже три характерных холма — «Фок-мачта, Бизань-мачта и Гротмачта».

На протяжении более чем трех столетий — с 1520 по 1830 год — Пинос был главной базой пиратов в Карибском море. На его песчаных берегах высаживались шайки Джона Хоккинса и Фрэнсиса Дрейка, Ван Хорна и де Граафа, Черной Бороды, Ларита, Олинуа и многих других. Всех их привлекало то, что остров располагался близ оживленных морских путей; на нем в изобилии имелась пресная вода, бродили стада дикого скота, позволявшие пополнить запасы провизии. Ну и, конечно, возможность припрятать свою добычу, которая снижала маневренность пиратских кораблей.

Место зарытого клада обычно отмечали пушечными ядрами, якорными цепями или медными гвоздями, вбитыми в ствол пальмы. В дополнение к ним чертились карты и писались пояснительные грамоты, хотя они мало что могли сказать непосвященным. Ведь в качестве ориентиров указывалась приметная скала или устье ручья, от которых нужно было отмерить столько-то шагов на восход или заход солнца. А потом, как написано в одной из таких грамот, «…копать с пол-ярда. Там найдешь кувшин с шестью тысячами золотых монет, сундук с золотыми брусьями, шкатулку с драгоценностями, на которых выгравированы инициалы принцессы из Костель-Бела и которые ценнее всего золота. Там же восемь рукояток от мечей, усыпанных брильянтами, одно распятие, три пары тяжелых золотых подсвечников, 23 кремневых мушкета и пистоля».

Впрочем, куда хуже было другое — фальшивые карты и грамоты, заставлявшие с подозрением относиться к подлинным старинным документам. Американец Гордон оказался одним из немногих, кто всерьез интересовался ими. Причем не последнюю роль тут сыграла книга Стивенсона, точнее, бросавшееся в глаза совпадение деталей с подробностями из дошедших до наших дней рукописей. Он, пожалуй, первый задался вопросом: а что, если описанное в ней правда и «Остров сокровищ» действительно существует? Тогда имевшиеся у него пиратские грамоты, в которых, судя по всему, речь шла об одних и тех же местах, можно дополнить тем, что сообщено писателем, и в итоге получить более или менее достоверные указания, где вести поиски.

После консультаций с географами Гордон пришел к выводу, что загадочный остров, скорее всего, и есть Пинос. Но подтвердить или опровергнуть догадку можно было только отправившись туда, где спрятаны клады, и попробовав отыскать их. В начале сороковых годов Гордон снарядил небольшую экспедицию на собственной прогулочной яхте и поплыл к Пиносу тем же маршрутом, каким шла у Стивенсона «Испаньола». В романе герой, юный Джим Гокинс, сидя в бочке из-под яблок на палубе «Испаньолы», подслушал разговор одноногого Джона Сильвера, из которого явствовало, что состоящая из бывших пиратов команда намеревается убить капитана и его друзей, чтобы завладеть кладом. И вот полтора века спустя на палубе своей яхты Гордон случайно услыхал, как двое матросов сговаривались проделать то же самое с ним самим. Спасая свою жизнь, он привел яхту не к Пиносу, а к одному из островов Сан-Фелипе. Несколько дней американец делал вид, будто ищет клад, но, естественно, безрезультатно. Затем поспешил вернуться обратно, заявив, что его документы оказались подделкой.

Можно лишь гадать, насколько правдива рассказанная Гордоном история, поскольку слишком уж много в ней от Стивенсона. Не исключено, что кладоискатель просто-напросто выдумал ее, чтобы оправдать свое фиаско. Однако на следующий год он снарядил новую экспедицию к мысу Сан-Антонио на побережье Кубы, недалеко от Пиноса. По его данным, здесь налетел на рифы испанский галеон с грузом золота и серебра, которые после кораблекрушения были укрыты в одной из прибрежных пещер.

Гордона сопровождали четыре надежных компаньона. Но счастье опять отвернулось от него. Правда, на сей раз виноваты были местные жители. Они весьма неприветливо встретили приезжих американцев, следили за каждым их шагом и даже бросались камнями. Чтобы не рисковать, Гордон покинул негостеприимный берег, пробыв на мысе Сан-Антонио всего несколько часов. Когда его катер отчалил, американцы ясно увидели у подножия одного утеса наваленные грудой камни, скорее всего, скрывавшие вход в пещеру с сокровищами.

Впрочем, Гордон особенно не переживал, поскольку был уверен, что они не уйдут от него. Тем более из пиратских грамот он знал еще одно заветное место в тридцати милях западнее.

Это оказалась небольшая бухточка, окруженная густым лесом, стеной спускавшимся к воде. Ориентиром должно было служить дерево-исполин, под корнями которого якобы захоронен клад. Но сколько американцы ни вглядывались в берега, обнаружить ориентир никак не удавалось. За прошедшие двести лет здесь появилось столько гигантских деревьев, что определить, какое из них имели в виду авторы грамоты, было невозможно. Вероятнее всего, решил Гордон, оно давно засохло и упало. Единственная надежда — разыскать его пень, если он вообще сохранился.

Несколько дней кладоискатели, чертыхаясь, лазили по колючему кустарнику, которым заросли берега бухты, пока не нашли у самой кромки уходившие в воду толстенные корни когда-то росшего тут дерева. Поскольку других вариантов не оставалось, Гордон предложил проверить дно бухты в этом месте. Через полчаса один из спутников наткнулся в иле на бронзовую цепь. Восторгу кладоискателей не было предела: значит, пиратская грамота не обманула!

Зайдя по пояс в воду и ухватившись за цепь, пятерка американцев попыталась вытащить ее. Но из этого ничего не получилось: чем сильнее они тянули, тем глубже увязали сами. Тогда кладоискатели соорудили на берегу импровизированный ворот, привязали к концу цепи трос и стали накручивать его на обрубок бревна. Медленно, буквально по сантиметру, что-то тяжелое неохотно высвобождалось из трясины. И вот, когда во взбаламученной воде уже можно было нащупать какой-то большой прямоугольный предмет — не иначе сундук с золотом! — цепь лопнула. Прежде чем охотники за сокровищами пришли в себя и сообразили, что делать, таинственный предмет опять погрузился глубоко в ил. Нечего было и пытаться обнаружить его без специальных приспособлений. Вторая экспедиция тоже закончилась ничем.

Впоследствии Гордон еще не раз возвращался в неприметную бухту, но так и не смог вторично разыскать лежащий на дне клад. А преждевременная смерть помешала ему снарядить новую экспедицию за сокровищами в пещере на мысе Сан-Антонио.

Почти одновременно с Гордоном другой богатый американец Стефенс, также поверивший в пиратские грамоты, направился к острову Пинос. За исходную точку он выбрал узенький пролив между Пиносом и островком, прозванным флибустьерами «Островом скелета», где, если судить по роману Стивенсона, когда-то бросала якорь «Испаньола». Время, казалось, обошло стороной это место. Исследовав южное побережье острова, Стефенс обнаружил в зарослях остатки старинной бревенчатой пиратской крепости, а возле нее чугунные ядра. Не исключено, что как раз в этой крепости сражались герои Стивенсона капитан Смолетт, доктор Ливси и Джим Гокинс против одноногого Джона Сильвера и его шайки, а найденные пушечные ядра были выпущены с «Испаньолы». Но вот приметных ориентиров, о которых говорилось в пиратских грамотах, нигде не было.

Плывя дальше на запад, Стефенс обследовал три бухты, прозванные флибустьерами Раем, Чистилищем и Преисподней, и, не обнаружив в них ничего интересного, направился к главной цели своего путешествия — мысу Пуэнто-дель-Эсте на южном побережье Пиноса. Здесь он рассчитывал найти драгоценный груз испанского фрегата «Дона Карлоса III». В 1828 году этот корабль вез жалованье испанскому войску в Мексике на сумму в пять миллионов долларов. Фрегат благополучно достиг Кубы, затем повернул к Юкатанскому проливу. После этого он пропал без вести. Через несколько месяцев на поиски был послан военный корабль, который наткнулся на следы «Дона Карлоса III» на мысе Пуэнто-дель-Эсте.

Испанцы встретили на берегу жалкую кучку ходячих скелетов — моряков с потерпевшего кораблекрушение фрегата. Поскольку ни одного офицера среди них не было, это показалось подозрительным. По тогдашнему обыкновению, всем уцелевшим учинили допрос с пристрастием. Выяснилось, что лоцман, вступивший в сговор с командой, направил судно на подводный риф. Матросы перебили офицеров, а золото перевезли на берег. Первое время они питались корабельными припасами, потом тем, что удавалось найти на берегу или поймать в море. Многие умерли от голода. Однако даже самые страшные пытки не смогли заставить оставшихся в живых признаться, где спрятаны деньги. Большую часть преступников испанцы расстреляли там же, на мысе Пуэнто-дель-Эсте, главарей отвезли в тюрьму в Гавану.

Оттуда им удалось переправить на волю карту участка побережья с небольшим пояснением: «…на берегу три дерева, в середине самое большое. В его корне медный гвоздь; от него под землей протянута цепь — 20 шагов на север. Четверть на запад. Маленькое озерцо. Десять шагов назад от восходящего солнца. Небольшой холм. С него видно два берега в одну линию на запад и на восток. Рядом родник. В тени холма, противоположной роднику, зарыто три бочонка с золотыми монетами».

Возможно, преступники надеялись, что кто-то из сообщников разыщет клад и выкупит их у властей или что богатства, по крайней мере, достанутся их родственникам. Во всяком случае, карта каким-то непостижимым образом попала в Испанию к жене одного из заключенных. Карта бережно хранилась в семье, пока правнуки, не верившие в пиратские клады, не продали ее какому-то искателю приключений. Тот, в свою очередь, уступил старинный документ антиквару, в лавке которого на него случайно наткнулся Стефенс.

Его судно подошло к мысу Пуэнто-дель-Эсте через сто двадцать лет после кораблекрушения. Однако следы трагедии все еще были заметны на коралловом рифе в виде глубокого пролома. Ближе к берегу во время отлива нашлись и другие свидетельства — выступавшие из песка корабельные обломки.

После долгих поисков Стефенс установил место, где на мысу когда-то росли три дерева, и даже разыскал высохшее русло родника у подножия небольшого холма. Но вот дальше возникло неожиданное препятствие. Склоны холма были покрыты таким густым кустарником, что применить металлоискатель оказалось невозможно. Чтобы расчистить заросли, требовались не дни, а недели. И потом, не исключено, что металлоискатель вообще не покажет наличие клада, поскольку неизвестно, на какой глубине он находится. Значит, придется рыть шурфы. А на это тоже уйдет немало времени. В довершение всего в округе не оказалось пресной воды. Взятый же с собой небольшой запас быстро таял в стоявшей тропической жаре. Скрепя сердце Стефенс решил покинуть Пинос.

Можно представить, как терзался при этом американец: знать, что где-то рядом под землей лежат сокровища, — и быть вынужденным отказаться от их поисков. Его немного утешил лоцман Фернандо, с которым он успел подружиться. Кубинец рассказал Стефенсу занятную историю о другом островке в Карибском море неподалеку от Ямайки — Кайо-Авалосе, также служившем пристанищем пиратам.

На протяжении долгих лет на нем жил американец по фамилии Броун, выстроивший себе легкое бунгало и добывавший пропитание охотой да рыбной ловлей. На Кайо-Авалос его привела «подлинная пиратская карта». Как это часто случалось, на месте выяснилось, что большинство указанных в ней ориентиров исчезло. Сохранились лишь две пушки, лежавшие близ берега на отмели, которые были хорошо видны при отливе. Эти пушки соприкасались дулами, образуя подобие стрелы, направленной острием внутрь острова, на плоский утес. Там, наверху, были высечены цифры и лицо, обращенное в сторону лагуны. Броун долго ломал голову над этой загадкой и в конце концов пришел к выводу: криптограмма означает, что пиратские сокровища захоронены на дне, цифры же означают расстояние от берега. Он решил отгородить лагуну от моря дамбой, а затем осушить ее. Несколько лет отшельник занимался возведением дамбы, но, так и не закончив, умер в 1925 году.

По словам Фернандеса, отец лоцмана сам видел две загадочные пушки. Но ни он, ни Броун не придали значения тому, что дула у них залиты цементом. Через десять лет после смерти американца Кайо-Авалос посетили какие-то кладоискатели. Дождавшись отлива, они проломили цементные пробки в стволах пушек. Оказалось, что обе набиты золотыми монетами и драгоценностями. Судя по историческим хроникам, так поступал со своей добычей пират Лафит. Если бы Броун изучил первоисточники, прежде чем отправляться на поиски клада, он наверняка бы нашел его.

Впрочем, и это еще не все. Если верить лоцману, в детстве он не раз бывал с отцом на Кайо-Авалоре. Однажды, играя в песке на берегу лагуны, Фернандес откопал чугунное ядро, от которого вниз уходила цепь. Мальчик позвал своего отца и дядю, рыбачивших неподалеку. Те взялись за лопаты и вскоре вырыли несколько досок с выжженными на них словами «Двенадцать апостолов» — очевидно, названием пиратского судна. Под досками показалась залитая смолой крышка большого котла, к ручке которого был прикреплен конец цепи с ядром. Воодушевленные находкой, они принялись лихорадочно рыть дальше. Но тут начался прилив, и яма стала быстро заполняться водой.

Выбравшись наверх, отец и дядя попробовали тянуть за цепь. В этот момент стены ямы обвалились, и оба по горло погрузились в жидкую песчаную кашу. Туда же сползла и цепь с ядром. Времени, чтобы попытаться достать ее, уже не было. Оставалось только одно: спасаться самим. С трудом они кое-как выкарабкались из ямы-ловушки, отказавшись от мысли вызволить клад. Впоследствии отец с дядей, бывало, поговаривали о том, чтобы отправиться на остров, но все откладывали экспедицию, потому что на раскопки ушло бы много времени, а обоим нужно было каждодневно добывать хлеб насущный для своих многочисленных семейств.

Рассказ лоцмана, согласившегося за приличное вознаграждение показать скрывавший пиратские сокровища песчаный пляж, заставил Стефенса изменить планы. Он поспешил в Кингстон, где, не торгуясь, купил все необходимое для предстоящих работ: бензиновый движок, два насоса для откачивания воды и песка, доски и сборную арматуру для крепления стенок шахты.

К Кайо-Авалосу его судно подошло уже на исходе дня. Из-за мелководья пришлось встать на якорь в трехстах метрах от берега. Однако нетерпение Стефенса было так велико, что он уговорил лоцмана, не дожидаясь утра, спустить шлюпку и отправиться на разведку. Когда с последними лучами солнца они высадились в заветном месте на берег, в глаза им сразу бросилась окруженная высокими отвалами огромная яма, наполненная водой.

И все же у Стефенса еще теплилась надежда. Утром он перевез на остров свою технику и принялся откачивать воду. Когда ее уровень понизился на четыре фута, кладоискатель пустил в ход длинный шест, которым нащупал в глубине что-то твердое. Оба насоса опять заработали на полную мощность. Не прошло и получаса, как из воды показался деревянный щит из свежих досок с большим квадратным окном посередине. Стефенсу было достаточно одного взгляда, чтобы понять: его опередили. Подозревать лоцмана в обмане нелепо. Фернандес просто не знал, что его отец или дядя раскрыли кому-то семейную тайну. Ну а дальше свою роль сыграл слепой случай. Стефенс прекрасно понимал все это, но разочарование было так велико, что он навсегда потерял интерес к пиратским кладам и больше не вернулся на мыс Пуэнто-дель-Эсте.

И все-таки, по крайней мере однажды, Пинос оправдал свое название «Острова сокровищ». Уже в пятидесятые годы американец Уиккер, дотошно изучивший не один десяток пиратских грамот и карт, решил попытать счастья у подводного рифа в пяти милях от Пиноса. Это место заслужило у флибустьеров мрачную славу «корабельного кладбища»: слишком много судов, не имея на борту хорошего лоцмана, затонуло там во время шторма. «Если каждое десятое, пусть даже сотое, везло ценный груз, шансы найти его не так уж малы», — считал знаток старинных рукописей. Команда Уиккера, вышедшая в море из Майами на быстроходном катере, состояла из четырех человек: его самого, сына Билла, механика Лавстоуна, в прошлом офицера береговой охраны, и лоцмана, кубинца Себастьяна, который был опытным водолазом, много раз участвовал в подобных экспедициях.

Переход из Флориды к Пиносу прошел без приключений. Но, когда они были уже у цели, погода испортилась. Сильный ветер развел крутую волну. Тем не менее девятнадцатилетний Билл, прекрасный пловец, и Себастьян уговорили Уиккера отпустить их для предварительного осмотра района предстоящих поисков, пока катер дрейфует. Захватив маски и дыхательные трубки, они на надувной лодке направились к подводному рифу, над которым кипели буруны и взлетали фонтаны брызг. С замиранием сердца отец следил в бинокль за тем, как сын и лоцман приближаются к линии прибоя. Огромные пенные валы то вздымали крохотное суденышко высоко на гребень, то швыряли в глубокую пропасть между ними. Он уже жалел, что поддался их уговорам. Несмотря на искусство гребцов, лодка каждую секунду грозила перевернуться. И тогда… О том, что может случиться, страшно было даже подумать.

Впрочем, Билл и Себастьян и не думали возвращаться. Напротив, они подошли к самому рифу и, чего-то выжидая, отчаянно старались удержаться на одном, месте. Рискованный план стал понятен Уиккеру только- тогда, когда лодка была подхвачена высоченным «девятым валом»: смельчаки решили проскользнуть на нем над рифом!

Им повезло лишь наполовину. Волна действительно перенесла через подводный барьер. Но, поскольку коралловая гряда срезала подошву водяной горы, та, рухнув, перевернула лодку. Прошло несколько минут, прежде чем Уиккер разглядел в кипящей белой пене оранжевый поплавок с вцепившимися в него Биллом и Себастьяном. Внезапно сын отделился от лодки и скрылся под водой. Вынырнув, он торжествующе поднял руку и помахал чем-то, зажатым в кулаке. Было ясно: это «что-то», конечно, не простой коралл. Пока же нужно было думать, как помочь потерпевшим кораблекрушение.

Уиккер не сомневался, что Билл и Себастьян сумеют перевернуть лодку и добраться до берега. Но вот чтобы принять их на борт, придется проплыть не меньше десяти миль на восток вдоль побережья и только там под прикрытием небольшого мыса попытаться пристать.

…Когда Билл поднялся на катер и протянул отцу кусок коралла с вросшим в него золотым браслетом, Уиккер убедился, что не зря копался в архивах: в акватории за рифом на дне уцелели старинные сокровища!

Четыре дня американцы переживали непогоду под защитой мыса. И лишь на пятый, когда шторм начал стихать, Уиккеру удалось провести катер узким извилистым проходом между подводными камнями за линию рифов и встать там на якорь. Поиски было решено вести по двое, чтобы страховать друг друга от нападения акул. Первыми под воду спустились с аквалангами Билл и Себастьян. Оставшиеся на катере Уиккер и Лавстоун с нетерпением ожидали их возвращения. Если первой паре повезет найти то место, где Билл поднял коралл с браслетом, это облегчит дальнейшие поиски. Тогда не придется наугад прочесывать всю акваторию, на что может уйти Бог знает сколько времени.

Впоследствии Уиккер утверждал, будто бы с самого начала был уверен в успехе. Однако, когда через два часа Билл и Себастьян подплыли к катеру с пустыми руками, лицо руководителя экспедиции, по свидетельству Лавстоуна, вытянулось.

— Па, надевайте быстрее акваланги. Нужно вам кое-что показать, — с каким-то озабоченно-огорченным видом позвал Билл.

— Что там? — не на шутку встревожился отец.

— Сами увидите, — сердито буркнул Себастьян. Подождав, пока Уиккер и Лавстоун спрыгнут в воду,

кубинец поплыл впереди, показывая путь, а Билл с гарпунным ружьем замыкал цепочку аквалангистов.

Себастьян остановился над небольшой прогалиной в коралловых зарослях и ткнул ружьем вниз. Ошеломленные Уиккер и Лавстоун не могли поверить своим глазам: на дне, среди разросшихся кораллов, стоял железный сундук с откинутой крышкой, в котором лежали желтые бруски. «Неужели золото?» — мелькнула у обоих одна и та же мысль.

Да, это было золото, вожделенная мечта кладоискателей. К тому же в сундуке обнаружились еще и старинные золотые украшения. К вечеру все сокровища доставили на катер. На следующий день аквалангисты приступили к тщательному осмотру участка вокруг сундука. Работали сразу втроем. Пока двое осторожно пробирались по дну между ветвистыми кораллами, третий с гарпунным ружьем на всякий случай плавал над ними, охраняя от акул и прочих незваных гостей. К счастью, пока продолжались поиски, ни те, ни другие не беспокоили кладоискателей. Тем более что прочесывание подводных зарослей оказалось не напрасным: удалось найти немало драгоценных браслетов, ожерелий, брошей, по большей части вросших в кораллы. Кстати, одну из таких находок Уиккер позднее передал в музей.

Вообще же Уиккер и его спутники предпочли держать язык за зубами относительно подробностей своей экспедиции. В частности, осталась в тайне стоимость поднятых сокровищ. Это послужило пищей для самых фантастических слухов. Например, кое-кто из газетчиков писал, будто бы американцы обнаружили у побережья Пиноса чуть ли не штабеля цинковых ящиков с золотом и драгоценностями, причем поднята только часть, а еще больше осталось на дне. Подтекст был ясен: не упускайте шанс разбогатеть. Ведь не зря Стивенсон назвал Пи-нос «Островом сокровищ».

ЗАВЕЩАНИЕ ПИРАТА ЛЕВАССЕРА

Пожалуй, нет такого острова в западной части Индийского океана, с которым не были бы связаны легенды о зарытых пиратских сокровищах. Мадагаскар и. Сент-Мари, Маврикий, Реюньон, Сейшелы, Коморы, мелкие острова Родригес, Фаркуар, Альдабра и Амиранты — на всех что-нибудь да напоминает о присутствии там в свое время пиратов. И немудрено.

Сейшельские острова в начале XVIII века стали последним «пиратским раем» на земле: изолированность, отсутствие населения, множество удобных бухт, чтобы укрываться от шторма или погони, здоровый климат, наличие источников пресной воды, изобилие пищи и древесины для починки судов — все это, естественно, привлекало морских разбойников.

В двадцатые годы XVIII века, когда морских разбойников потеснили с Маврикия и Комор, в том регионе действовали три крупнейших — по количеству награбленной добычи — пирата: ирландец капитан Эдвард Ин-гленд, бывший лейтенант британского флота Джон Тейлор и француз Оливье Левассер, больше известный под кличкой не то Ля Буш (Глотка), не то Дя Бюф (Сарыч).

Говорят, Левассер получил корабль в 1715 году от французского правительства, чтобы грабить — в пользу родной казны — испанские суда в Атлантике. За какие-то проступки он был лишен этого права, но капитан не подчинился предписанию, а вместо этого отправился на поиски счастья в Индийский океан. К моменту своего появления на торговых путях, ведущих в Индию и обратно, он был уже достаточно богат, так как с награбленным ранее добром он, естественно, решил не расставаться.

13 апреля 1721 года Тейлор на корабле «Виктори» и Левассер на «Кассандре» у города Сен-Дени на Реюньоне наткнулись на крупнейшую в истории пиратства добычу. Это было португальское судно «Вьерж дю Кап», которое было сильно повреждено штормом. Большинство из его семидесяти пушек было сброшено за борт, чтобы судно не затонуло, так что захватить его пиратам не составило труда. К своему восторгу, они обнаружили, что корабль представлял собой плавучую сокровищницу. Там были золотые и серебряные слитки, сундуки с золотыми монетами, жемчуга, бочонки с алмазами, шелка, произведения искусства, жезл, крест и другие ценные религиозные принадлежности архиепископа Гоа, который плыл на этом корабле в Португалию. Среди других богатых пассажиров был и португальский вице-король, граф ди Эрисейра.

Добыча была поделена между Левассером и Тейлором. О количестве захваченного тогда богатства свидетельствует такой факт, что члены команд двух кораблей получили по пять тысяч золотых гиней и по сорок два алмаза. Левассеру же пришлись по душе слитки и священная утварь архиепископа. Их не так легко было сбыть с рук, как, допустим, монеты или драгоценные камни, но они были значительно ценнее.

Потом Левассер спокойно жил на Сент-Мари, а временами пускался в плавания по Индийскому океану в поисках добычи и приключений. В начале 1730 года во время очередного «рейса» с ним неподалеку от Форт-Дофина на Мадагаскаре вступил в бой капитан французского судна «Медуза» Лермит. После кровавого сражения пиратское судно было захвачено, и Левассера в кандалах доставили на Реюньон. Слушание в Адмиралтейском суде было не более чем формальностью, и 17 июля 1730 года Левассера повесили.

Согласно легенде, которая жива до сих пор, Левассер, когда ему на шею накидывали петлю, вытащил лист бумаги и со словами: «Ищите мои сокровища, кто сможет!» — бросил его в толпу. Поступок этот был вполне в характере пирата, однако неизвестно, была ли это шутка и издевка над будущими кладоискателями, или же он задал им подлинную головоломку. Некоторые скептически настроенные историки говорили, что Левассер был повешен на корабельной рее, а значит, толпы зевак вокруг него просто быть не могло. Но наиболее ярые сторонники легенды уверяют, что на реях были повешены только рядовые члены команды, а сам Левассер был казнен на берегу.

Оливье Левассер не раз посещал Сейшелы, и считают, что именно там спрятаны сокровища с «Вьерж дю Кап». С записки, брошенной им в толпу перед казнью, были сделаны копии, которые разошлись со временем по всему свету во множестве экземпляров. Основные ориентиры его карты были зашифрованы — это была криптограмма. Немало исследователей ломали себе головы над картой. Но все безрезультатно. Как писал австралийский журналист Атол Томас, «Оливье Левассер спрятал его <клад> настолько хитро, что его нельзя найти, просто ковыряя ногой гальку на берегу».

Многие считают, что Левассер закопал свои несметные сокровища, стоимость которых оценивают в сто миллионов британских фунтов, на песчаном берегу в местечке Бель-Омбр на главном острове Сейшельского архипелага Маэ. Одним из самых ревностных сторонников этой гипотезы в течение многих лет был англичанин Реджинальд Херберт Круз-Уилкинс.

Комиссованный в 1941 году по инвалидности из армии, он, бывший английский офицер, отправился в Кению, где, став профессиональным охотником, водил в сафари богатых туристов. Но в 1948 году вновь о себе дала знать старая рана, к тому же начался приступ малярии, и Круз-Уилкинс поехал на три недели отдыхать на Сейшелы. А когда оказалось, что корабля, который бы смог доставить его обратно в Момбасу в Кении, не будет еще три месяца, он перебрался из гостиницы «Пиратский герб» в Виктории в бунгало на берегу Во-Валлон около Бель-Омбр. Там он встретил норвежского китобоя, двадцать лет возившего с собой криптограмму, над которой безуспешно ломал голову. Так, по воле случая, отставной английский офицер оказался вовлеченным в поиски сокровищ на Сейшелах.

Круз-Уилкинс из любопытства снял копию с криптограммы, хранившейся у норвежца, и случайно упомянул об этом некой Шарль Сави из Бель-Омбр, показавшей ему после этого еще восемь документов, которые были ею скопированы в маврикийских архивах. Круз-Уилкинс узнал, что сокровища ищут в Бель-Омбр уже с 1923 года — тайком, ночью, при свете фонаря и с помощью обычной лопаты. Госпожа Сави и ее муж обнаружили на прибрежных скалах какие-то странные знаки, явно сделанные рукой человека, — изображения собак, змей, черепах, лошадей и людей. Подобные знаки, как оказалось, были найдены и на скалах в некоторых других местах на Маэ. Сави не сомневалась, что они были оставлены в свое время пиратами, и считала, что они содержат указание на место, где спрятаны сокровища. Однако лопаты увлеченной кладоискательством четы раскопали не золото, а два гроба и останки человека, зарытого прямо в песок безо всяких церемоний. Супруги Сави решили, что это были пираты, которые присутствовали при захоронении сокровищ и которых убрали как ненужных свидетелей.

Документы, хранившиеся у Сави, включали карты, письма (одно на немецком, второе — на ломаном французском) и другие бумаги, на одной из которых были изображены четыре таинственных знака. Все говорило о том, что эти знаки как-то соотносятся с загадочными изображениями на скалах.

— С самого начала изучение документов убедило меня, что схема, указывающая путь к сокровищам, была основана на сюжетах древнегреческой мифологии и расположении звезд, — утверждал отставной английский офицер.

Круз-Уилкинс, тщательно исследовав документы, решил вложить в поиски сокровищ имевшиеся у него двести фунтов. А первые же предпринятые им расследования убедили его: искать надо на берегу Бель-Омбр, а сокровища принадлежат не кому иному, как Левассеру.

В 1949 году Круз-Уилкинс отправляется в Найроби и создает там синдикат по поиску клада французского пирата. Таинственные знаки в документах Сави указывали на конкретное место. Нанятые рабочие и начали там раскопки. Через восемь часов работы они откопали грубо вырубленные в скале ступени лестницы, о которой, кстати, упоминалось в одном из документов, ведущей, по всей видимости, из подземной пещеры к нагромождению скал, господствующих на подходе к песчаному берегу Бель-Омбр. На стенах лестницы тоже были грубо высечены какие-то изображения, но вход в пещеру оказался завален. Либо громада скал просто осела за прошедшие века, либо Левассер специально подстроил это, чтобы затруднить доступ к сокровищам. Но это только подогрело энтузиазм и уверенность Круз-Уилкинса. В последующие двадцать лет он вложил в поиски десять тысяч фунтов стерлингов собственных сбережений и двадцать четыре тысячи капитала, собранного у членов синдиката в Восточной Африке. В 1972 году стоимость работ по поиску сокровищ составила тридцать пять — сорок тысяч фунтов.

Круз-Уилкинсу пришлось переместить семьсот тонн скального грунта с гранитного уступа, чтобы обнаружить важные, как он считал, для его дальнейших поисков, высеченные на скалах изображения. Берег у Бель-Омбр был изрыт траншеями и туннелями ниже уровня моря, а вокруг них были возведены бетонные стены, чтобы защитить от волн оборудование для откачки воды. Круз-Уилкинс не сомневался, что нашел пещеру, в которой и были спрятаны сокровища. Но чтобы добраться до нее, была проделана огромная и опасная инженерная работа. Прежде всего пришлось соорудить большую дамбу, чтобы место раскопок не заливало море. Левассер — если это действительно было делом его рук — надежно защитил свой клад: сокровища охраняла большущая скала и вода одновременно. К пещере можно было подобраться только с севера — со всех других сторон это было крайне опасно. Коварный и хитроумный пират расставил множество ловушек. Когда Круз-Уилкинс подбирался к трем камням, изображавшим, по его предположению, золотые яблоки Гесперид, огромная скала начала сползать вниз и едва не раздавила его. Круз-Уилкинс обнаружил какие-то изображения на стенах (которые якобы упоминались в документах), лезвие шпаги (саблю Персея), палки, торчащие вертикально из пола пещеры (копья, растущие из зубов дракона, которые зарыл в землю Язон), а рядом с подземным ручьем — монету времен Левассера (плата Харону за то, что он переправлял мертвых через Стикс). Обычные находки, включая кремневый пистолет, резные статуэтки, кувшин для вина XVII века. На берегу кладоискатели обнаружили пушку, часть спускового устройства мушкета и монету времен Карла I.

И хотя сотрудники Британского музея заявили Круз-Уилкинсу, что оригиналы документов, которыми он пользовался, действительно относятся к началу XVIII века, а сам он даже не сомневался, что сокровища лежат в трех сундуках, размером три на семь футов, на этом все его находки и окончились, а сам он обрел славу «самого знаменитого неудачливого кладоискателя нашего времени». Круз-Уилкинс считал, что он на верном пути, и если бы еще совсем немного денег… Но желающих вкладывать средства в его предприятие больше не нашлось. Тем не менее отставной британский офицер стал живой достопримечательностью Сейшел, а около места его грандиозных раскопок открылся весьма популярный ныне ресторан «Корсар».

Сегодня в Бель-Омбр все ржавеет, оборудование наполовину засыпано песком, хотя видны еще остатки бетонных стен, возведенных, чтобы вести работы ниже уровня моря.

В одном из путеводителей по Сейшелам говорится, что «на месте раскопок в Бель-Омбр был применен миноискатель, который указал на наличие 17 килограммов металла на глубине 3 метра. Это могли быть части старого сундука».

Известно, что в руки Левассеру попадало немало богатой добычи, и он явно хотел ее спрятать, зная, что за ним охотятся военные корабли. Южноафриканский писатель Т. Балпин утверждает, что «награбленное Левассером было одной из самых больших добыч в истории пиратства».

Сокровища, покоящиеся под пляжем в Бель-Омбр, — это не обязательно лишь добыча с «Вьерж дю Кап». Существует легенда, что зарытые там богатства — это приданое прекрасной арабской принцессы, которая плыла на корабле в Занзибар, чтобы выйти замуж за красавца принца. На ее корабль напал Левассер, зарубил всю команду, а саму принцессу продал в рабство. Затем пират отправился на Маэ, где и спрятал все сокровища в Бель-Омбр, а чтобы место захоронения награбленного оставалось в тайне, потом застрелил всех участников «погребения».

Шарль де Ларонсьер, бывший хранитель отдела печатных изданий Национальной библиотеки в Париже, в своей книге «Таинственный пират», посвященной Левассеру, излагает свою версию расшифровки «документа», брошенного в толпу перед казнью Сарычем, и загадочных знаков на сейшельских скалах. Он пишет: «Находка его сокровищ послужит в один прекрасный день эпилогом этой истории. За склонами скал, которые скрывают богатства, начались раскопки…» Стоит добавить, что с тех пор, как были написаны эти строки, прошло шестьдесят лет. Но пока — ничего.