Соломон. Царь тысячи песен

Глава 6

Как только посольство в Египет покинуло Иерусалим, Соломон начал готовиться к визиту в Финикию. Путешествие в Тир он задумал давно, еще при жизни Давида, но тяжелая болезнь отца и постоянно нарастающая борьба за власть между различными группировками царедворцев не позволила тогда осуществить этот замысел. Сейчас обстановка в стране была еще более напряженной: по Израилю поползли подхваченные жарким ветром слухи о скорой женитьбе царя на египетской принцессе. Враждебно настроенные левиты посылали проклятия дому фараона, неустанно напоминали людям о страданиях и унижениях народа Израиля во времена египетского рабства. Да и пророк Натан, учитель Соломона, авторитет которого в Израиле был непререкаем, не понял и не поддержал его в трудную минуту, а возмущенный и раздосадованный, демонстративно покинул Иерусалим. В городе, в самых людных местах, неуловимыми серыми тенями сновали противники царя, подогревая и без того распаленные щедрым солнцем еврейские головы разговорами о том, что Соломон незаконный правитель, так как избран был не старейшинами Израиля, а назначен волею отца и пророка Натана. Все это, вместе взятое, составляло серьезную угрозу не только власти, но и самой жизни Соломона. И все же после недолгих сборов он тайно отправился в Финикию. Отъезд царя, как и власть в его отсутствие, обеспечивали Садок и Ванея. Соломон знал, что Финикия богатая страна, а Тир, ее столица – прекраснейший, хорошо защищенный город, и любые попытки удивить царя Хирама окажутся жалкими и смешными. Поэтому его скромную свиту составили всего сотня пеших фелефеев и хелефеев, пятьдесят конных гиборим и десять боевых колесниц – ровно столько, сколько посчитал необходимым Ванея для обеспечения безопасности Соломона в пути.

Это была первая его поездка за пределы государства – первая из немногочисленных в будущем; поездка, положившая начало великой славе Израиля и бессмертию его третьего правителя – Соломона. Впрочем, это будет позже, а сейчас царь, с тревогой в сердце, в первый раз покидал свою неспокойную и непокорную страну…

Хирам, давний друг Давида, искренне обрадовался визиту Соломона. Пренебрегая всеми правилами, он встретил его далеко за пределами своего дворца, заключив уставшего царя Израиля в объятия. Две недели в гостях пролетели для Соломона, как один короткий миг. Он был поражен тем, что узкая, каменистая полоска земли, прижатая к берегу Средиземного моря, руками трудолюбивых и искусных финикийцев была превращена в сказочную, надежно укрепленную страну Великолепные дома и дворцы, утопающие в зелени, располагались вокруг уютных гаваней и портов. Многочисленные корабли доставляли товары со всех концов света – товары, которые по добротным, широким дорогам покидали страну, обеспечивая Финикии неиссякаемый и живительный источник чистого и всемогущего золота! Соломон, стоя часами на высоком холме, с завистью наблюдал, как пестрый и многоязыкий людской муравейник, с раннего утра и до позднего вечера, кропотливо и упорно наполнял необъятную казну царя Хирама достатком и могуществом. В один из таких дней, на этом самом холме, откуда открывался завораживающий вид на сказочный цветок под голубым небом – Финикию, он дал клятву себе перед Богом построить великий Израиль – богатый, могущественный, вечный!

За день до возвращения Соломона в Израиль у него с Хирамом состоялся важный разговор.

– Понравилось ли тебе у нас, Соломон? – учтиво спросил царь Финикии.

Они расположились на террасе царского дворца, среди экзотических растений, укрытые от палящего солнца живым зеленым пологом.

– Финикия – прекрасная страна! Разве может она не понравиться?

Хирам широко улыбнулся.

– Я рад, что пребывание здесь не вызвало у тебя разочарования. Ты ведь знаешь, мы дружили с твоим отцом, Давидом, и не просто дружили, но были верными союзниками в военные и мирные времена.

– Я очень ценю расположение Финикии к Израилю и дружбу, которая была между тобой и моим отцом. В наше неспокойное время это дорогого стоит…

– Что ж, рад это слышать! – одобрительно сказал Хирам. – И я напомнил об этом для того, чтобы ты знал: с моей стороны ничего не изменилось. Ты провел здесь половину месяца, но я не знаю пока истинной цели твоего визита. Не думаю, что царь Соломон проделал долгое путешествие только для того, чтобы полюбоваться красотами Тира и просто побеседовать с давним другом дома Давидова.

Соломон развел руками.

– Ты воистину прозорлив, царь Финикии! Я с радостью и почтением принимаю твою дружбу. И буду говорить так открыто, как не могу пока говорить ни с кем в собственном доме. Да, не только красоты этой прекрасной земли привели меня в Финикию. Наши страны связывала личная дружба царей, славные военные победы и взаимовыгодная торговля. Об этом не раз говорил мне отец.

– Да, мы хорошо торговали. Особенно в последние годы, – согласился Хирам.

– Я еще молод годами, но хочу не просто сохранить то, что оставил после себя Давид, а стократ приумножить! – Соломон встал с кресла, подошел к краю террасы и провел рукой по искусно отделанным слоновой костью перилам. – Здесь, – Соломон развел руками, – все построено на века, все дышит изяществом и роскошью. Израиль большая страна, и сделать ее такой же много сложнее, но я это сделаю! – он круто повернулся, и Хирам увидел лихорадочный блеск в глазах юного царя. – Сделаю! – ударил Соломон кулаком по перилам. – Бог свидетель, я это сделаю!

Соломон вернулся в кресло и уже спокойно произнес:

– Если ты не против, мы увеличим, значительно увеличим нашу торговлю. Я сделаю сильной армию, построю города и укреплю границы… Но для этого мне нужно золото, много золота! – Соломон бросил быстрый взгляд на Хирама. – И это золото я буду просить у тебя.

Хирам улыбнулся.

– Мои возможности не безграничны, – он развел руками. – Но если ты скажешь, сколько тебе нужно, возможно, мы и сможем помочь.

– Не так много, чтобы ты отказал, но и не так мало, чтобы я мог без этого обойтись… – сто двадцать талантов[9] будет тебе по силам?

– А что ты сможешь дать в залог, под обеспечение этой суммы? – уклонился от прямого ответа Хирам.

– Двадцать больших поселений в Галилее с людьми и их имуществом, – не задумываясь, сказал Соломон. И быстро добавил:

– Это будет с лихвой, можешь мне поверить.

Хирам рассмеялся.

– А ты хорошо подготовился к разговору. Не зря до меня доходили слухи о мудрости Соломона! Ну что ж, я, пожалуй, дам тебе сто двадцать талантов! Но ты покажешь мне сначала эти поселения.

Соломон пожал плечами.

– Они все на нашей границе, покажу с радостью… Но это еще не все, – притворно вздохнул он. – Мне нужны материалы для постройки города и Храма, искусные рабочие… Много материалов и много рабочих. Я буду покупать у тебя гораздо больше, чем мой отец, и поэтому рассчитываю на хорошую скидку.

Хирам потер ладонями.

– Дам, все дам! Первую партию привезу лично – морем, в Яффу. Заодно и увижу твой залог под золото. Но из порта – доставка за твой счет, равно, как и содержание рабочих. И я сделаю для тебя, как для брата, хорошую скидку. За материалы и рабочих будешь расплачиваться, как и Давид, – пшеницей, маслом, вином. Ну а сколько – мы с тобой подсчитаем!

Соломон удовлетворенно кивнул.

– Получишь все, что просишь, и самого высокого качества… А сколько у тебя торговых кораблей? – неожиданно спросил Соломон.

Хирам удивленно посмотрел на него.

– Не могу сказать точно, но много! Да и купцы имеют свои корабли… А почему ты об этом спрашиваешь?

– Я тоже буду торговать с разными странами. Можем это делать вместе, если ты поможешь мне построить корабли на Чермном[10] море…

Хирам подошел к Соломону и обнял его.

– Если ты сумеешь исполнить хотя бы половину из того, что я здесь услышал, станешь великим царем, равным которому еще не было во все времена!

Когда Соломон вернулся в Иерусалим, он сразу же пригласил к себе Ванею, Азарию, Адонирама и Садока.

– Скоро к нам начнут прибывать корабли от царя Хирама, – без предисловий начал он. – Они доставят в Израиль строительные материалы: ливанский кедр, слоновую кость, железо… Прибудут также тысячи искусных мастеров – строителей, резчиков камня, плавильщиков метала. И мы должны подготовиться, чтобы принять людей и все остальное.

– Позволено мне будет спросить? – поклонился Ванея.

Соломон кивнул головой.

– Позволено! Я думаю, что вопросов будет много и не только у тебя одного.

– Что задумал строить мой господин?

Соломон посмотрел на застывших в напряжении царедворцев, и в сердце его закрались сомнения и страх.

Не много ли я беру на себя? – подумал он. – Они примут все, что я скажу Но принять и исполнить не одно и то же, а лучших нет и не будет… один я, всегда один…

– Храм, – буднично произнес Соломон, еще погруженный в свои мысли. – Храм, города, дороги… Легче спросить, чего я строить не буду.

Воцарилась тишина. Напряжение последних недель, восторг и подъем, испытанные Соломоном в Финикии, грандиозность планов, которые в прекрасном дворце Хирама казались такими ясными и достижимыми, здесь, в собственном доме, в самом сердце пыльного, серого и мрачного Иерусалима показались ему сейчас смешными и дерзкими. Тревожные мысли-изменники окрепли, расширились, переплелись в мощный клубок безразличия и тоски, отозвались, как эхом, трусливой занозой в ранимом и одиноком сердце.

– Храм, города, дороги… – еле слышно повторил Соломон. Повторил не им, а себе. Слова эти на миг повисли в воздухе, разлетелись, не встретив препятствия в напряженной тишине огромного зала, и вернулись в сердце царя уже другими, словно чужие – сильные, решительные, смелые!

– Ни я, ни вы и никто другой в пределах Израиля до дня сего даже не помышлял об этом. Отец мой, великий Давид, да будет память о нем вечна, собрал весь Израиль – от Дана до Вирсавии – под своей железной рукой. Много малых и больших народов платят нам дань, дают для войска людей и скот для моего дома. И все это сумел сделать отец мой, Давид! – голос Соломона окреп. – Но он не построил ничего в Израиле, почти ничего, потому что строил сам Израиль… Соломон сделал паузу и властно, голосом, к которому все уже привыкли, добавил:

– Так что строить буду я! Тебе, Адонирам, повелеваю увеличить подати по числу людей в коленах Израиля и среди других народов – строго и справедливо! Тебе, Ванея – отпустить многих воинов по домам, чтобы сеяли они пшеницу и растили скот для потребностей новых. Сколько всего людей в войске нашем?

– Если понадобится, легко собрать сможем тридцать раз по тысяче пеших, четыре сотни конных и колесничих и в отдаленных селениях, на границах около пяти тысяч, – отчеканил Ванея.

– Я спрашиваю, сколько воинов постоянно находится в войске?

– Ну, третья часть…

– Половину отправишь временно по домам, пусть скот пасут и лозу взращивают. Тогда и подати новые собирать легче будет.

– У нас могут возникнуть большие трудности с коленами Дана и Эфраимовым. Да и старейшины остальных областей могут не подчиниться, – озабоченно возразил Азария.

Соломон нахмурил брови.

– Зачем Давид собрал все племена в Доме едином? Чтобы охранять их от врагов, а они делали то, что хотят, поступая каждый по глупости своей? Не бывать этому от сего дня! Израиль и Иудея – одна страна, и в ней – один царь! Во всех двенадцати областях Израиля укрепить власть приставников – назибов[11], чтобы обеспечивали они не только царский дом всем необходимым, но и были начальниками над старейшинами и судьями. При назибах содержать военных людей числом не менее пятидесяти для поддержания порядка и спокойствия, а также обеспечения людьми общественных работ. И еще! – Соломон в упор посмотрел на Ванею. – С первого дня помазания я только и слышу от слуг своих, что в Иерусалиме и других городах много праздных людей и вредных разговоров. Это мешает мне установить мир и порядок. Или у тебя недостаточно сил и умения, чтобы не беспокоить этим царя и не отвлекать его от дел государства?

– Я только и ждал от тебя этих слов, мой господин! – ухмыльнулся Ванея. – Теперь в Иерусалиме не будет вредных разговоров, а у тебя будет достаточно людей для любых работ!

Соломон недовольно поджал губы.

– Мне нравится то, что ты сказал, но мне не нравится то, как ты сказал. Царь силен тогда, когда у него большое войско, но царь велик тогда, когда он справедлив, несмотря на большое войско. Все должно делаться по закону и в граде Давидовом, и в самом дальнем селении!

– Ты как всегда прав, мой господин! – вмешался Садок. – Справедливый суд – Божий суд! Но как сделать, чтобы от Иерусалима до самого малого горного селения суд был действительно праведен? Как сделать, чтобы левиты судили людей по справедливости, а не по разумению своему и не по выгоде своей; как сделать, чтобы судьи не боялись судить праведно, чтобы потом не стать самим судимыми толпой? И как сделать, чтобы правда все же восторжествовала, невзирая на неправедный суд?

Соломон уважительно посмотрел на Садока.

– Я сам много думал об этом еще тогда, когда был жив отец мой Давид. Думал и не нашел ответа. Разве всегда, когда Бог посылает нам испытания, болезни и несчастья, мы покорно принимаем участь свою и не ропщем? А ведь это самый справедливый суд – Божий Суд! Так что тогда говорить о суде человеческом? Но все же мы должны стремиться к тому, чтобы и суд человеческий был праведен и справедлив. Суд – самый мощный столп, на котором зиждется власть! И чем мощнее и надежней этот столп, тем сильнее и незыблемей власть царя над народом. Посему повелеваю от сего дня и впредь судей назначать из числа левитов, по предложению старейшин и одобрению народа. Только тот может справедливо судить свой народ, кто этим народом избран. Дабы избежать давления и угроз, суд вершить не у городских ворот, при скоплении всех людей, а в специальных местах, куда приводить только судимых, свидетелей… и представителей от народа тоже.

– А кто будет судить в Иерусалиме? – спросил Азария.

– А кто правит в Иерусалиме? – ответил вопросом Соломон.

– Тогда у моего господина не останется времени ни на что другое, – усомнился Азария. – Иерусалим велик, и ежедневно здесь происходят суды по делам разным. Неужели великий царь будет судить всех – от торговца водой, которому недоплатили шекель, до убийцы и казнокрада?

– Нет, конечно, нет! – улыбнулся Соломон. – Украденным шекелем займутся судьи из левитов иерусалимских. Но если этот шекель не вернут, тогда продавец воды может рассчитывать на суд и защиту царя, равно как и любой другой человек в пределах Израилевых. И мы построим в Иерусалиме Дом Правосудия – большой и величественный, где и будем судить – достойно и справедливо; и будут перед судом тем все равны – от землепашца простого до чиновника царского – равны, как равны все смертные перед Богом бессмертным!