Созерцатель: Вечная молодость

- Каждый раз, когда мы видимся, ты хочешь меня убить. У тебя странный способ выражать свою симпатию, Джолетт Сомервиль.

- Мы тебя потеряли, - слышу я собственный шёпот.

- Чепуха. Когда вы карабкались на корабль, я был уже у причала. Тебе просто нужно было хоть раз обернуться.

Стон срывается с моих губ, и я падаю на колено. Одновременно остатки моих сил испаряются, и, если бы Сай не держал меня, я бы ударилась головой о грязный пол.

- Джо! - кричит он. Я чувствую, как он осторожно гладит мою щёку. - Джо, эй, что с тобой?

Затем у меня в глазах темнеет, и весь мир удаляется в далёкую даль.

Глава 28

- Джо, проснись! Ты должна прийти в себя!

Я лежу на мягкой земле. Мои пальцы ощупывают сухую траву, и её запах наполняет воздух: аромат, который так мне знаком, но всё же нов.

- Эй, открой глаза!

Мои веки тяжелы, но каким-то образом мне удаётся это сделать. Солнце ярко сияет и ослепляет меня. Всё такое светлое: чистая, девственная белизна. Потом я распознаю тонкие ветви, как будто разрезающие небо. Я лежу под деревом. Под дубом, который слишком долго не видел воды.

Вода. Волны. Разве там не было чего-то, связанного с морем...

- Ну, выспалась наконец?

Чьё-то лицо приближается к моему. Глаза, такие голубые, словно свежие кляксы, сделанные краской. Сай здесь. Горячий, как в пустыне, ветер ерошит его волосы. Он жив. Я обнаруживаю маленькие шрамы на его шее и груди, их можно разглядеть сквозь тонкую рубашку. Следы от шокера, вероятно, очень старые, так как я не могу вспомнить, откуда они у него взялись. Мне кажется, что все битвы, все опасности остались в очень далёком прошлом. С тех пор прошла вечность.

- Да, - только и могу вымолвить я, протягивая руку и неторопливо блуждая кончиками пальцев по его коже. В какое-то мгновение он ловит мою руку у своего лица и покрывает мои пальцы поцелуями. Каждый из них воспринимается мной, как небольшой толчок тока, под воздействием которого, мой пульс неудержимо учащается.

Толчки тока. Электрошокер. Эти мысли, не лишены значения.

Губы Сая касаются мягкой внутренней стороны моего запястья, затем локтевого сгиба и поднимаются к шее. Инстинкт подсказывает мне, что я должна забыть об осторожности. Здесь только мы и это чувство между нами, которое...

Здесь только мы. Я резко открываю глаза.

- Пейшенс, - хриплю я, приподнимаясь с земли. - Где Пейшенс?

- В безопасности, - говорит Сай.

Я озираюсь. Во всех направлениях простирается золотисто-жёлтая земля, на которой я сижу. Пшеница, сгорающая под солнцем. Кроме нас, здесь только дерево, и теперь я распознаю верёвку, болтающуюся на самом толстом его суку. Верёвку с петлёй.

- Пейшенс! - зову я и хочу вскочить с места.

Сай удерживает меня за руку.

- Прейди в себя, Джо! Всё в порядке! Очнись!

Потом он замахивается и ударяет меня по лицу.

Глава 29

Я вскакиваю от неожиданности. Ледяные брызги летят мне в лицо, и я осознаю, что мы больше не внутри корабля. Всё ещё в чаду, я озираюсь вокруг. Сай вынес нас на узкую среднюю палубу, которая протянулась по периметру корпуса судна, подобно прогулочной дорожке. Я обнаруживаю Пейшенс. Она сидит рядом со мной и зажимает рот рукой. Пейшенс здесь, и Мали, и...

Я медленно поворачиваю голову. Сай, с поднятой рукой, сидит на корточках передо мной.

- Мне жаль, но без пощёчины было не обойтись.

- Ничего, ничего, - с большим трудом выговариваю я.

- Этот чад, - говорит он, - эти выхлопные газы усыпили вас.

Он нервно проводит рукой по лицу.

- Я смог вынести вас наружу, но они увидели нас, понимаешь? Нас увидели. - Он беспокойно оглядывается. - Этот корабль - гигантская ловушка посреди моря.

Мне нужно время, чтобы осмыслить его слова. Клубы дыма, обволакивающие моё сознание, рассеиваются очень медленно. Затем я переношу своё внимание с него на то, что нас окружает, и наконец понимаю, что мы находимся на палубе. Тем временем наступила ночь, и от лиссабонской жары не осталось и следа. Мы стоим на якоре, и корабль тихонько покачивается на одном месте.

- Хорошо, тогда нам сейчас, как можно скорее, понадобится спасательная шлюпка.

Мой голос звучит слишком громко, я ещё не могу им управлять, а когда пытаюсь встать, колени дрожат.

- Я считаю, что принцесса не сможет отправиться с нами на поиски шлюпки. - Сай бросает взгляд вниз, на Пейшенс, которая всё ещё борется с подступающей тошнотой. - Я пойду один, а вы подож...

С быстротой молнии, он хватает меня за плечи и прижимает к стене узкой галереи, на которой мы находимся. Над нами, на верхней палубе, раздаются громкие голоса.

- Проклятые обитатели Ничьей Земли!

Шаги, затем другой голос.

- Я же знал, что они гнездятся где-то здесь! Эти крысы!

Сай и я задерживаем дыхание. Он велит Пейшенс подобрать ноги, чтобы рыбаки, заглянув через поручни, не смогли нас сразу же обнаружить. Неловко, как молоденькая косуля, она пытается сгруппироваться, чтобы занять очень мало пространства.

- Они снова спрятались где-то внизу! - Шаги отдаляются. - Мы никогда не найдём их, это отродье, не дураки.

Тишина.

Сай облегчённо вздыхает. Я тоже немного расслабляюсь. Затем, лишь в паре метров от нас, распахивается дверь, и изнутри катера выходят пять или шесть матросов. Все они вооружены: кто деревянными рейками, кто толстыми дубинками, один - даже сковородкой.

- Проклятье, - шипит Сай и смотрит в другую сторону. Я ощущаю, как напрягается его тело, и тоже отваживаюсь взглянуть туда. И с той стороны подтянулись мужчины, в резиновых сапогах и таких же фартуках, со слепой яростью на лицах.

- Кто вы? - орёт один из них.

- Мы родом из Лондона, - отвечает Сай. - Всё, чего мы хотим - это вернуться туда.

Один из рыбаков, тот, у которого сковорода, приближается и осматривает нас с ног до головы. У него худое лицо и узкий орлиный нос, который кажется обломанным, если глядеть на него с боку.

- Тогда вам, пожалуй, лучше было бы сесть на самолёт или на поезд.

Его взгляд скользит по мне, потом по Пейшенс.

- Кто бы мог подумать, что девушки, рождённые в Ничьей Земле, такие хорошенькие?

Он поднимает Пейшенс вверх, и его пальцы скользят по её волосам. К тыльной стороне его руки приклеились чешуйки от рыбы.

- Убери от неё свои грязные лапы! - выкрикиваю я. - Или я ...

Я получаю крепкий удар в бок, который свалил бы меня, если бы Сай не продолжал меня поддерживать.

- Цс-цс-цс, - цыкает мужчина со сковородкой. - Кто это вздумал дерзить?

- Эта малышка права! - кричит другой мужчина, вероятно, ударивший меня. - Тот, кто прячется под палубой, как крыса, определённо не чище крысы! Лучше нам к ним не прикасаться.

- Тогда самым лучшим будет вышвырнуть их, как крыс, за борт! - Взгляд мужчины со сковородкой мрачнеет, он нагибается. - А вместе с ними и их шавку.

Я слышу, как заскулила Мали, этот звук отзывается во мне больнее, чем слова мужчин, чем удар, полученный мной, однако прежде, чем я могу помочь ей, на нас набрасываются матросы и оттаскивают друг от друга.

Меня окутывает неприятный запах рыбы, крови и немытых тел, и каждая из моих отчаянных попыток заканчивается тем, что меня обхватывает чья-то рука, или я получаю сокрушительный удар. Мужчины подбадривают и подзадоривают друг друга. Гнев, который рабочие должны скрывать изо дня в день, из года в год, со всей своей силой, изливается на нас. Мне вспоминается мать Пейшенс. Так же я слышала о более жестоком обращении людей с улицы, с промышленниками и рабочими. Итак, несомненно одно: если они удовлетворятся лишь тем, что выбросят нас за борт, то нам повезло.

Глава 30

Ветер треплет мои волосы и ударяет мне по лицу прядями, которые прилипают к моей разбитой нижней губе.

- Вы не можете этого сделать, - слышу я свой собственный выкрик. - Вы совершаете ошибку!

- Все люди совершают ошибки, - шепчет голос, близко к моему лицу, пока рыбаки тащат меня к леерному ограждению. - Это и делает нас людьми, я не прав, парни?

Другие орут в знак согласия.

- Но эта ошибка смертельно, - настаиваю я. - Вы должны мне поверить.

Один из мужчин хватает моё лицо и поворачивает его к себе. Его голова лысая, глаза выглядят жёсткими, будто он уже мёртв. - Для вас, ты имеешь ввиду.

- Для вас тоже! Мы принадлежим к Дориану Джеду Ли! Он - один из важнейших людей Лондона!

Моряки вновь смеются. Мы доходим до леерного ограждения, некоторые из них отпускают меня, и я могу встать на ноги и стоять прямо. Я тотчас осматриваюсь в поисках остальных. Пейшенс совсем близко, её полный страха взгляд встречается с моим. С Саем у мужчин возникают проблемы, в то время как Мали они беспощадно прижимают к полу. Собака ворчит и тоже смотрит на меня, только и ждёт того, что я отдам ей приказ к нападению. Бедняжка и понятия не имеет, что здесь и сейчас - не честная борьба, и таковой и не станет. Мужчины с верхней палубы тем временем присоединились к остальным, и нам нужно справиться, как минимум, с пятнадцатью рыбаками, готовыми на всё.

- Дориан Джед кто? - спрашивает тощий мужчина, уже выпустивший сковороду из рук. - Ты много можешь нам наболтать, девчонка. Если речь идёт о жизни и смерти, то фантазия взмывает до совершенно новых высот.

И тут внезапно слышится покашливание, ряды рыбаков расступаются, и к нам подходит мужчина. В отличие от других, он носит униформу, на его голове - тёмно-зелёная шляпа. Его нос покраснел от морозного воздуха, а щетина делает лицо серым.

- Гости? - спрашивает он и останавливается передо мной. - Гости в открытом море. Мы имеем дело со стаей русалок? - Он задумчиво прикладывает палец к губам и бросает критический взгляд поверх меня на Сая. - Нет, боюсь, что нет.

- Это всё недоразумение, - спешу сказать я, прежде чем толпа сможет ещё настропалить этого мужчину, кажется, капитана корабля. - Мы - не из Ничьих Земель. Мы – не вторгались, и...

- На мой корабль, - прерывает он меня, - вы вторглись. - Он отворачивается и медленно проходит мимо Сая, которого, между тем, держат сразу пятеро, и он перестал сопротивляться. Он останавливается перед Пейшенс и разглядывает её с головы до пят. - Симпатичная.

Я вижу, что Пейшенс близка к панике. Пару дней назад он едва ли знала о чём-либо за пределами охраняемых территорий Вудпери и её вылазок в город под непрестанным наблюдением, а сейчас она стоит на палубе рыболовного катера, и эти типы раздевают её глазами, пуская слюни.

- Как тебя зовут, милашка? - спрашивает капитан.

- Пе... Пейшенс, - отвечает она, бросив на меня короткий взгляд.

- Пейшенс, - повторяет он и щёлкает языком. - Если бы ты была моей девочкой, я бы звал тебя Пэтти. Ты бы могла быть фигурой для украшения носа корабля. Мы бы привязали тебя к носу и рассекали бы с тобой по морям всего мира, как ты к этому относишься?

Другие мужчины с радостью ревут, вокруг нас плохие зубы и облако зловонного дыхания.

Пейшенс не отвечает капитану, а только смотрит на него, и её глаза неопределённым образом грустные.

- Да, я считаю это хорошей идеей, - размышляет он дальше и делает пару шагов по маслянистому полу. - Я сделаю тебе деловое предложение, малышка Пэтти, так как мне может понадобиться женщина на борту, чтобы поддерживать моё настроение и настроение моих парней. Когда мы ждём, пока сети наполнятся, порой может быть действительно одиноко, понимаешь?

Надсмотрщики Пейшенс придвигаются к ней немного ближе, алчно оценивая её, как кусок мяса. Мне становится дурно, и я лишь на автомате пытаюсь высвободиться.

- Оставьте её в покое!

- Мы не причиним ей вреда, - говорит капитан, не отрывая взгляд от Пейшенс. - Напротив, у неё даже есть выбор.

- Какой выбор? - спрашивает Сай.

- Либо вы трое спрыгиваете в воду, либо прекрасная Пейшенс остаётся с нами, и за это я доставляю вас двоих в целости и сохранности на сушу.

- Нет! - рычу я и вновь дёргаю руками, чтобы высвободиться. - Не слушай его, Пейшенс!

Она медленно поворачивает голову ко мне, её лицо наполнено болью. Внезапно я вновь вижу в ней ту маленькую девочку, только что потерявшую мать.

- Просто скажи «нет», - вмешивается Сай. Он говорит так, будто ему стоит огромных трудов овладеть собой, омерзение и отвращение проскальзывают в его голосе.

- Просто скажи «нет», и вы трое утонете. - Капитан пожимает плечами. - Ты умрешь с осознанием того, что смерть твоих друзей - на твоей совести. Разве не ужасная мысль? - Черты его лица становятся серьёзными, и он останавливается перед Пейшенс. Поворачивает её лицо слева направо, осматривает её, будто хочет её купить.

Пейшенс заметно дрожит, вокруг её глаз образовались красные круги, а в её взгляде читается чистейший ужас.

- Пожалуйста, - шепчет она. - Отпустите нас.

Капитан наклоняется к ней, его серое лицо теперь совсем близко к её.

- Попрошайничество в открытом море ещё никогда не приносило много пользы, моя дорогая. Решай. Спаси своих друзей или всех вместе увлеки за собой в погибель.

- Скажи «нет»! - пронзительно кричу я. - Всё хорошо, слышишь?

Пейшенс всхлипывает и пытается поднять руку к лицу, но мужчины не позволяют ей даже пошевелиться. Она заметно борется с собой, и я надеюсь, что она не примет неверного решения. Девочка, как она, пытающаяся спасти своих созерцателей, это было бы так бессмысленно, так неправильно, просто совершенно невообразимо.

- Пейшенс, - настойчиво говорит Сай. - Пожалуйста, будь благоразумной.

Капитан заинтересованно наблюдает, как она борется сама с собой. Пейшенс смотрит на Сая, потом на меня. Потом качает головой, лишь слегка.

- Значит, ты жертвуешь безопасным спасением своих друзей, только чтобы увлечь всех троих в погибель. Занимательно. - Капитан делает властный жест рукой, и тут же через толпу рыболовов проходит толчок. - Бросайте их за борт! Всех!

Мужчины, державшие меня, теперь разворачивают меня так, что я могу взглянуть поверх леерного ограждения на открытое море. Подо мной - тёмное и волнующееся море, пена брызгами пробегает по гребню волн и ударяется вновь и вновь о правый борт катера.

- Забирайся! - кричит голос, и кто-то толкает меня на поручни леерного ограждения. - Ну, давай же!

В отчаяние, я мысленно ищу выход из ситуации. Если мы будем бороться с ними, в этой борьбе могут зацепить Пейшенс. Если бы нам удалось отвлечь их и как-нибудь сбежать, и снова спрятаться на корабле...

- Давай, вперёд, или я прям отсюда сброшу тебя в воду!

Хотя я всё ещё чувствую себя слегка в прострации, я делаю то, что требует рыбак, и взбираюсь на леерное ограждение. Поручень скользкий, и я пытаюсь не упасть. Сражаясь с ветром, который здесь наверху, кажется, хлещет ещё с большей силой, я вижу, как Пейшенс и Сай также поднимаются на поручень. Пейшенс вопросительно взирает на меня.

- Отталкивайся посильнее, - кричу я. - Постарайся, чтобы волны не ударили тебя о корабль! И...

Дальше я уже не продолжаю, потому что Пейшенс первая из нас, спрыгнула в воду. Я вижу, как она размахивает руками, а затем её тело погружается в волны и исчезает.

Как два идеально выдрессированных пса, мы с Саем, следуем тому же импульсу. Мы не ждём, пока рыболовы столкнут нас, а, недолго думая, спрыгиваем вниз. Падение кажется бесконечным, но, тем не менее, мои рефлексы вновь слушаются меня. Головой вперёд я погружаюсь в ледяную воду, на долю секунды, словно оглушенная, и пытаюсь приспособиться к неспокойным движениям моря, двигаться с волнами, вместо того чтобы бороться с ними. Соль жжёт глаза и лицо в том месте, куда один из матросов ударил меня, но я не позволяю этому сбить меня с толку, я выныриваю и осматриваюсь в поисках Пейшенс. Когда я как раз обнаруживаю её мокрые волосы в нескольких метрах от меня, рядом со мной в воду плюхается что-то пушистое.

Мали. Собака погружается в воду, но я знаю, что она - хороший пловец. Ещё во время нашего обучения, она любила воду, не то что я. Мне не нравится её непредсказуемость, и, если бы у меня был выбор: плыть по океану или пробираться в горящий дом, я бы точно выбрала последнее. Но у меня нет выбора.

Я выплёвываю глоток солёной воды и широкими, размашистыми гребками подбираюсь к Пейшенс. Тем временем, Сай тоже подплыл к ней, он обхватывает её рукой, отплывая с ней от металла корабля, который возвышается над нами на несколько метров ввысь. Я поднимаю взгляд и могу различить рыбаков, стоящих у леерного ограждения, с язвительными ухмылками и взирающими на нас вниз. Я полагаю, для них станет событием дня, а может даже всей жизни, увидеть, как мы утонем.

- Нам нужно на другую сторону корабля! - кричит Сай, стараясь изо всех сил удержать Пейшенс на поверхности воды.

Я подплываю ближе и помогаю ему. Пейшенс тоже прилагает усилия, но она всё же не настолько сильная, как мы. На физкультуре, в школе, она освоила лишь самое необходимое. Я кладу руку на её спину и крепко держу её под мышками, непрерывно барахтая ногами, чтобы не утонуть.

- Почему? - спрашиваю я у Сая.

Он указывает в сторону неба.

- Видишь там светлую звезду?

- Полярную звезду?

- Совершенно верно! Там, где она находится, - север! Так что испанские земли, должно быть, ... - он указывает в направлении корабля, - ... расположены там!

Я смотрю на Пейшенс, всё время выплёвывающую воду, затем гляжу на Мали, плавающую вокруг нас с воодушевлением, но уже без прежнего энтузиазма, как после прыжка. Большая волна накрывает нас, и, когда мы вновь выплывает, я уверена:

- Мы ни в кое случае не сможем доплыть до суши.

- У нас нет выбора, - кричит Сай и указывает наверх. Парочка рыбаков стоят с гарпунами наготове, вероятно, на тот случай, если мы попытаемся вновь прошмыгнуть на борт. - Мы должны попытаться.

Глава 31

Боль – это одна из вещей, с которыми нас учат справляться во время подготовки. Очень немногие виды боли оказывают значительное влияние на работоспособность нашего тела. Чаще всего, она субъективна, и кажется нам намного хуже, чем тот недуг, из-за которого она появилась, – так гласит теория.

Но в данный момент мне кажется, что мои руки вот-вот оторвутся от плеч, а плечи просто взорвутся. Все мышцы, прежде всего, на ногах, тверды и напряжены, и с уверенностью можно сказать, что температура моего тела понизилась минимум на десять градусов.

Но я продолжаю плыть, так как знаю, что у меня нет выбора. Испанская земля обозначает спасение, всё прочее значит смерть. Не поворачивая головы, я гляжу на Сая.

Он немного медленнее меня, несмотря на то, что размах его рук и ног больше. Наверняка, причина этого в том, что у него на спине висит Пейшенс, которая больше не может самостоятельно двигаться, потому что мы плывём по морю уже несколько часов.

Постепенно силы покидают и Мали. Она раз за разом лихорадочно барахтается, когда её коротких, энергичных движений недостаточно для того, чтобы держаться над водой. Ей, должно быть, хочется пить, и мне остаётся лишь надеяться, что у неё хватит ума не напиться солёной воды.

– Утонуть, – вдруг произносит Сай, с трудом переводя дыхание, – считается одним из самых неприятных видов смерти.

– Я знаю, – отвечаю я, задыхаясь.

– Сначала нарастает давление на лёгкие, а потом ты не выдерживаешь и делаешь вдох. Но ты дышишь только водой, лёгкие судорожно сжимаются, ты кашляешь и рефлекторно вдыхаешь ещё больше воды.

– Зачем ты рассказываешь мне об этом? – спрашиваю я, тяжело дыша.

– Чтобы ты продолжала плыть.

Теперь, я всё-таки поворачиваю голову в его сторону. В надвигающихся утренних сумерках я различаю, как он побледнел от холода, губы приобрели голубоватую окраску. Солёная вода сделала его волосы слегка волнистыми, тонкие пряди висят у него перед глазами.

– Ты думаешь, что я сдамся?

– Нет, но иногда не веришь во что-то, потому что не хочешь в это верить.

– Я никогда не сдамся.

Чтобы подчеркнуть свои слова, я делаю несколько более сильных движений и немного ускоряюсь. Сай исчезает из моего поля зрения, равно как и Пейшенс, глаза которой полузакрыты. Я гляжу в другую сторону и вдруг замечаю посреди воды что-то, что, наверняка, находится лишь в паре сотен метров от нас. Не слишком большое, однако слишком бесформенное, чтобы можно было принять его за корабль.

– Сай, погляди-ка туда!

Он смотрит в ту же сторону и ошарашено фыркает.

– Это совершенно невозможно! Суша должна быть там.

Он указывает в том направлении, в котором мы двигались несколько часов. Там нас ждёт всё тот же бескрайний, безжизненный океан. Суши не видно.

– Я знаю, но до того, что находится позади нас, мы сможем доплыть быстрее.

– Мы не знаем, что нас там ожидает. - Он бросает на меня полный надежды взгляд, глаза его более голубые, чем мрачный, холодный океан. – Только для заметки...

– Заметка принята! – Я меняю курс. – А теперь - за мной!

Приятно видеть, как серый объект вдали вырастает с каждым метром, который мы преодолеваем. Кажется, что и Мали с Пейшенс заметили, что спасение близко: собака плывёт быстрее, и её губы радостно приподнимаются, а Пейшенс находит в себе силы хотя бы болтать ногами.

Наша цель на горизонте обрисовывается всё отчётливее, всё яснее становятся её очертания. По-видимому, это продолговатый остров, напоминающий по форме парус, только с обрезанной вершиной.

Никогда в своей жизни, я не видела чего-то столь многообещающего и прекрасного. Чем ближе мы подплываем, тем теплее становится окружающая нас вода, море - спокойнее, и кажется, что волны помогают нам, как будто мы заслужили, чтобы они вынесли нас на сушу целыми и невредимыми.

Наконец я распознаю скалы, возвышающиеся впереди, и утёсистую землю со скудной растительностью, похожую на английское побережье.

– О, какое счастье, – Сай рядом со мной тяжело дышит. – Мы нечаянно доплыли до дома!

– Ты как будто читаешь мои мысли.

Сай с облегчением усмехается мне, затем мы молча преодолеваем последние метры, экономя силы. Наконец мы подплываем к первым каменистым выступам суши, и я помогаю Саю поднять и высадить на них Пейшенс. Затем наступает наш черёд, и мы быстро оказываемся рядом с ней.

Я растягиваюсь на твёрдой земле, которая сохранила тепло вчерашнего дня, и моё тело, заметив, что я больше не плыву, посылает по нервной системе короткий импульс паники.

Потом оно, кажется, начинает понимать, что всё в норме, и я могу наконец расслабиться. Я склоняюсь над Пейшенс, которая обессилено лежит на каменистой земле.

– Эй!

Пейшенс открывает глаза. Я думаю, она улыбнулась бы, если бы у неё были силы сделать это.

– Я думала, что мы умрём, – тихо произносит она и добавляет еле слышно:

– Спасибо.

Я киваю головой и сжимаю её руки.

– У тебя нет необходимости благодарить меня.

Собственно, я считаю, что она даже не обязана это делать. В конце концов, в первую очередь, она оказалась из-за меня, в таком незавидном положении. После совершённой нами одиссеи я начинаю серьёзно задумываться над тем, способна ли я быть хорошим созерцателем.

До сих пор, всё шло как по маслу, всех Купидов, пытавшихся подобраться к ней, мне удалось обезвредить. Однако с той поры, как мы вынужденно покинули Лондон, моя подопечная постоянно в опасности, и каждый миг, когда с ней может случиться беда, свидетельствует о моей несостоятельности.

– Джо, – говорит Сай и кладёт мне руку на плечо, – пусть она немного отдохнёт, пойдём же!

Я поднимаю взгляд и обнаруживаю, что Пейшенс закрыла глаза и, по-видимому, только что уснула. Я подзываю свистом Мали, которая стряхнула воду со своей шерсти и похожа теперь, скорее, на морского ежа, чем на собаку. Она ложится рядом с Пейшенс и очень плотно прижимается к ней своим телом.

На данный момент, этого ей должно хватить. Несмотря на то, что я с большой неохотой отлучаюсь от Пейшенс, я наконец встаю. Мои ноги дрожат как пудинг. Как будто желая убедиться в том, что мы не утонули, я внимательнее рассматриваю землю у себя под ногами: она представляет собой скудный песок и острые осколки ракушек, разбившихся о скалы.

В нескольких метрах от нас серые камни постепенно сменяются буйно разросшейся травой – лугом, уходящим выше и выше. Я не обнаруживаю никаких признаков человеческого присутствия. Я оборачиваюсь к Саю. Маленькие облачка пара от дыхания сгущаются перед его лицом. За его спиной высится продолговатая гора, которая, как может показаться, занимает почти весь остров.

– Мы справились, – говорит он.

– Скажешь это тогда, когда мы будем в Лондоне, а Пейшенс – в безопасности. – Я отхожу в сторону, чтобы Пейшенс не заметила моей досады.

Сай следует за мной, и, как будто это само собой разумеется, обнимает меня за плечи.

– Не суди себя так строго. Такой опыт ей не повредит.

Я с сомнением гляжу на него.

– Я не шучу, Джо, – Сай глядит на Пейшенс и понижает голос. – Эти дети не сахарные. Они, точно, как и мы, люди из плоти и крови. Я считаю неправильным держать её всю жизнь под стеклянным колпаком. – Он снова поворачивается ко мне. – Во всём плохом всегда есть и что-то хорошее.

Я решаю, что не стану на этот раз пускаться с ним в дискуссию. Просто есть темы, обсуждая которые мы никогда не придём к общему знаменателю. Вместо этого я честно говорю ему то, что вертится у меня на языке ещё с момента его появления в машинном отделении:

– Я рада, что вчера в лесу, с тобой ничего не случилось.

– Ах, - отвечает он с нескрываемой насмешкой в голосе, – ты вдруг поняла, что два стража, всё-таки лучше, чем один?

– Речь идёт не об этом.

– Тогда о чём же?

Я не отвечаю, потому что всё, что я могу сейчас сказать, прозвучит так высокопарно и чуждо, что я ни за что этого не произнесу. Мой взгляд останавливается на теле Сая, я вижу, как при вдохе и выдохе его грудь то поднимается, то опускается, и больше всего мне хотелось бы протянуть руку и ощутить это лёгкое движение. Но я сдерживаю себя.

– Моя жизнь, у стен интерната, была одинокой, – вдруг тихо произносит Сай.

Я поднимаю на него глаза, но он смотрит на океан, а не на меня.

– Иногда, особенно ночью, я ловил себя на том, что часами смотрел на твоё окно, в надежде, увидеть тебя. Я люблю смотреть, как ты время от времени осматриваешь окрестности, всегда в поисках кого-нибудь, с кем ты могла бы померяться силами.

Я чувствую, как краснею.

– Тебе следовало бы концентрироваться на окнах Пейшенс.

Сай театрально закатывает глаза.

– Ваши окна находятся рядом. Я никогда не забывал о малышке. Только иногда мне хотелось быть не её, а твоим защитником.

– Но мне он не нужен...

Прежде чем я успеваю закончить предложение, Сай кладёт палец мне на губы, и я перестаю говорить. От его прикосновения у меня, как и в первый раз, внутри, всё начинает дрожать. Кажется, эта ситуация между нами, тогда, в лесу, никогда не заканчивалась. Я вдруг снова чувствую его руки: он обхватил меня и притянул к себе.

Я беззащитнее, чем утверждала несколько минут назад и уже не контролирую свои руки, а ведь мы находимся всего в нескольких метрах от спящей Пейшенс. Мои пальцы проникают под мокрую рубашку Сая, я глажу его грудь, чувствую влажную кожу.

Неизведанное доселе чувство, распространяется во мне, одновременно приятное и неприятное. Начинаясь где-то в животе, оно распространяется по всему телу. Это непременное желание быть ближе к нему, еще ближе, чувствовать его тело совсем рядом со своим.

Кажется, Сай чувствует то же самое, так как он хватает меня еще крепче, легко поднимает и садит на скалу. Он берёт меня за бёдра и притягивает к себе, его кожа уже не прохладная, а разгоряченная. Его взгляд касается моего, он смотрит немного испытующе. Затем его губы прижимаются к моему открытому рту.

Этот поцелуй совсем другой, по сравнению с предыдущим. Менее осторожный и невинный. На вкус Сай, как соль, как многие неопределенные часы между жизнью и смертью. Ногтями, я впиваюсь в его спину, как будто пытаюсь заставить его, стать еще ближе, потому что каждый миллиметр между нами невыносим для меня.

Губы Сая, отрываются от моих, он проводит по моей щеке, и я закрываю глаза, полностью отдавшись его прикосновениям.

– Я несколько лет страстно жаждал того дня, когда наконец познакомлюсь с тобой, – тихо говорит он. – Я даже завидовал Купидам, с которыми ты мерялась силами. – Я чувствую его улыбку, затем он игриво кусает меня за шею.

– Ты сумасшедший, – с трудом выдавливаю я. Мысль о том, что он не терял меня из виду, наблюдал и думал обо мне, кажется почти жуткой. Еще страшнее то, что я его никогда не замечала. С другой стороны, он такой же созерцатель, как и я. В том, что касается наших способностей, мы равны.

Я смотрю на него и провожу рукой по его мокрым волосам.

– Как тебе удалось победить шпиков? – Я осторожно расстегиваю его рубашку. Как и в моих странных снах, его грудь усеяна зубчатыми, кровавыми рубцами. – Батюшки мои, они так изранили тебя!

– Н-да, но Сай Уайтвуд не даст так легко себя зажарить.

Я глажу открытые раны, одна из них совсем близко от сердца.

– Серьезно, как ты это сделал? Как ты вырвался?

– В чём дело, ты мне не доверяешь? – Неожиданно его голос звучит жестче, а глаза сужаются.

– Нет, – спешу я сказать. – Нет, я...

Качая головой, он отрывается от меня и отворачивается. Я опускаю глаза и спрашиваю себя о том, прав ли он, по-прежнему ли я ему не доверяю? В конце концов, у него не было шансов справиться со шпиками и их оружием. Я была уверена, что он мертв, однако он, все-таки вернулся.

Вполне возможно, что он заплатил за побег, что он, как только мы с Пейшенс ушли, дал понять, что он свой...

– Говори, – требует он, застегивая рубашку. – Выскажись. – Он поворачивается ко мне. – Скажи, что ты считаешь меня врагом. Может, я работаю на Купидов.

– Может быть, – шепчу я.

– Боже мой, Джо, я правда хочу знать, что у тебя в голове! – Сай упирается руками о скалу слева и справа от меня и смотрит мне в глаза. – Я спас вас из машинного отделения. Без меня вы бы там плачевным образом задохнулись. Уже забыла?

Я закусываю губы, чтобы не высказать мысль, блуждающую у меня в голове. Возможно, что он наш враг, хоть и спас нас. Может быть, у него есть задание доставить нас к кому-то живыми. С другой стороны, в ту первую ночь он не стал бы стрелять в Купидов, напавших на нас в Вудпери... Я тоже качаю головой, раздосадованная тем, что все вдруг так чертовски осложнилось.

– Единственный враг, – шипит Сай, направив взгляд на меня, – который у тебя есть среди нас троих – это ты сама, Джо.

– Я бы не был в этом так уверен, – говорит чей-то голос, не принадлежащий ни ему, ни Пейшенс, ни мне. Мы одновременно оборачиваемся и видим мужчину с длинными волнистыми волосами и загорелой кожей, появившегося из ниоткуда на поляне, выше скалистого пляжа. Значит, этот клочок земли, к которому мы приплыли, всё же обитаем!

– Кто вы? – рассерженно спрашивает Сай. – И почему подслушиваете нас?

Длинноволосый рассматривает его, затем устало улыбается и делает широкий жест рукой.

– Потому что у меня есть право подслушивать разговоры, ведущиеся на моем острове.

– Ваш остров? – Я встаю и поправляю свое насквозь промокшее пальто. – Вы здесь живете?

Он поднимает руку и щипает себя за кожу.

– Ну, кажется, я еще не умер, значит это, видимо, так.

У меня пропал дар речи. Я учила, что большинство маленьких островов, уже много лет назад, были расселены, потому что там не хватало воды, а береговые линии были слишком плохо защищены от захватчиков. То, что именно на этом кусочке земли, еще кто-то живет, кажется мне абсолютно нереальным.

– Вы промышленник?

Человек смеется.

– Вряд ли.

– Это Ничья земля?

Он скрещивает руки на груди.

– Обижаешь, девочка.

– Почему вы нам просто не скажете, в чем дело? – спрашивает все еще рассерженный Сай. Я беру его за руку, хотя и боюсь, что мое прикосновение, вместо того, чтобы успокоить, ещё больше возбудит.

– Дело в том, что..., – мужчина проводит рукой по щетине, – вы оказались на Финистерре, и потому, как на протяжении двадцати лет, никто из Испании, Португалии или еще какой-нибудь страны, не проявлял ни малейшего интереса к этому клочку земли, то я вправе, по меньшей мере, называть его своим.

Финистерра. Я роюсь в памяти, но с уверенностью могу сказать, что никогда не слышала этого названия.

– Финистерра в переводе означает что-то вроде «конца земли». – Сай смеряет длинноволосого недоверчивым взглядом. – Не скажешь, что это хорошо звучит.

Я удивленно смотрю на него.

– В переводе? – спрашиваю я тихо.

– Латынь. Один из старейших запрещенных языков.

Владелец острова смеется.

– Зависит от того, что думать о данном мире, не так ли? Но прежде чем мы начнем философствовать... – Он указывает на Сая и меня, затем на Пейшенс и Мали, которые все еще лежат, прижавшись друг к другу, между нами и океаном. – Что вы думаете насчет того, чтобы взять девочку и собаку и пойти со мной? Я мог бы предложить вам сухие вещи, кровать и горячую еду.

– Но у нас нет ничего, что мы могли бы дать взамен, – отвечает Сай, однако мужчина только пожимает плечами.

– Пусть будет так!

Глава 32

Подъем был крутым, но гора, придающая острову форму, к счастью не такая высокая, как казалось с океана. Сай посадил Пейшенс на плечи и последовал за длинноволосым. Я плетусь последней, вместе с Мали, которая устало тащится рядом со мной.

– Уже не далеко, – объясняет мужчина и поворачивает голову в нашу сторону. Порыв ветра еще больше растрепал его и без того спутанные волосы. Вблизи я обнаруживаю, что он молод – всего на несколько лет старше нас. – Наша деревня находится сразу за гребнем горы, на наветренной стороне. Мы любим финистеррский дождь. – Он улыбается, обнажая ряд зубов, которые трудно назвать идеальными. Он и вправду не может быть промышленником.

– Целая деревня? – Сай догоняет его. – Сколько же вас здесь живет?

– Вначале мы были небольшой группой, но сейчас нас уже почти 90 человек. Финистеррцы. Так мы себя называем.

Я не знаю, что и думать об этом парне и его острове. Часть меня так и ждет, что за гребнем горы мы не обнаружим ничего, кроме пустынной местности, что он вытащит оружие и нападет на нас.

Может Сай прав и я слишком подозрительная. Я думаю о его требовательном поцелуе, о той страсти, которая так быстро превратилась в гнев, и мой желудок сжимается.

Видимо, как только речь заходит о Сае, мое тело реагирует так, как хочет, а не как нужно мне. Я не должна была начинать с ним это дело, чем бы оно ни было.

– Давай, поторапливайся. – Моя собака остановилась возле тонкого кривого деревца, чтобы обнюхать его, и медлит перед тем как побежать дальше.

Длинноволосый оглядывается на нас.

– Наверняка, лисица пометила здесь территорию, и твой пёс не знает, стоит ли ему на нее заходить. Удивительно, как просто действует закон иерархии, не так ли?

– Моя собака – самка, ее зовут Мали. А как ваше имя?

– Меня зовут Хосе. – Он не удосуживается спросить наши имена и до сих пор не захотел узнать, что мы забыли на его острове и как вообще на него попали. Я успокаиваю себя тем, что он, наверняка, просто хочет быть вежливым.

Что он ждет, пока мы успокоимся. Наконец мы добираемся до вершины горы, и идущий передо мной Сай издает одобрительный звук.

– Посмотри на это, Джо.

Я тороплюсь, чтобы поспеть за ним, и смотрю вниз на долину, простирающуюся на несколько километров вдаль. Однако никакой деревни не видно, всё, что я вижу – это уходящая вниз дорога, усеянная слева и справа разросшимися фруктовыми садами, и ведущая прямо в густой лес.

У этого леса нет ничего общего с иссушенной пустынной местностью в Лиссабоне, здесь растут огромные деревья, кроны высокие, как крыши домов, пышная и чистая листва.

– В природе всё так хорошо растёт, вдали от промышленных испарений, – говорит Хосе.

– Это прекрасно, – вырывается у Пейшенс.

Наш проводник смеется.

– Подожди, ты еще деревню не видела, девочка!

Мы покидаем возвышенность и двигаемся вниз по узкой дороге, покрытой щебнем. Я рассматриваю фруктовые деревья слева и справа от нас. На ветках висят завязанные узлом платки, что-то вроде самодельных сумок, для того чтобы поспевшие фрукты падали не на землю, а на мягкий материал.

Платки окрашены в разные цвета, из-за чего деревья кажутся цветными. Чем ближе мы подходим к лесу, тем громче слышится до боли знакомый нам троим звук – шум ветра в листве, который нам знаком по Вудпери, но намного сильнее. Он похож на монотонное пение, на шепот на таинственном, незнакомом языке.

Я глубоко дышу и стараюсь немного расслабиться. Может мы и правда просто очутились в особенном месте, мирном месте, где ничего не знают о Ничьей Земле и Купидах, и где осуждение памяти и другие ужасные вещи из реального мира, не играют никакой роли.

Мы ныряем в лес, листва над нами смыкается, образуя своего рода крышу. Кругом порхают птицы, их крики отдаются эхом в наших головах. По стволам ползут вверх вьющиеся растения, служащие лестницами, мелькающим вокруг белкам. Так много впечатлений! Везде царит оживление.

Мне кажется, все мы, даже Мали, поначалу, слишком под впечатлением от увиденного. Хосе, видимо, замечает это, поэтому молчит и просто дает нам возможность насладиться, в то время как сам, ведет нас все глубже в чащу.

Земля под ногами мягкая, как пшеничное поле в моем сне, не то что забетонированные дорожки для прогулок в интернате. Воздух наполнен гнилым, но всё же приятным запахом дерева. Мне интересно, какой будет деревня. Волнуясь, я следую за проводником, и только теперь обнаруживаю, что мы уже в самом центре деревни.

Дома не сравнятся с постройками в Лондоне, Лиссабоне или каком-нибудь другом мегаполисе. Они прижимаются к кронам деревьев, на расстоянии нескольких метров от земли и построены из дерева. Они выглядят так, как будто вросли в лес.

Некоторые из них маленькие и угловатые, другие косые, оснащены полукруглыми арками и балконами. Многие окна имеют форму бортовых иллюминаторов – наверное, жители взяли стекла из лодок, на которых они когда-то приплыли сюда.

От одного дома к другому, ведут мостики, расположенные один над другим либо один под другим. Между веток висят гамаки из шелковой ткани. В некоторых из них отдыхают люди. Несколько обитателей деревни сидят на своих террасах и с любопытством смотрят на нас.

Другие идут по лесной дороге, толкают тачки или несут корзины с едой, поленья и вещи, которые я не могу узнать. Хосе приветствует каждого по имени, в то время как я, не могу закрыть рот от удивления.

– Вы сами все это построили? – спрашивает не менее удивленный Сай. Я украдкой смотрю на него и на тонкие руки Пейшенс, обнимающие его шею.

– Стену за стеной, дом за домом. – Хосе выглядит гордым. – Всё, что нам для этого понадобилось, мы взяли из леса.

Деревья перед нами поредели, и я вижу воду, блестящую в предрассветных сумерках. Хосе ведет нас к озеру, на берегу которого множество мужчин стирают белье. Меня удивляет, что этим занимаются мужчины.

Я поневоле вспоминаю работниц в Лиссабоне, чьи руки были сплошь покрыты рыбьими внутренностями. Я обвожу взглядом озеро и обнаруживаю еще больше домов, свайных построек, возвышающихся над центром озера. Они прекрасно дополняют живописный пейзаж.

– До того, как мы пришли сюда, – рассказывает Хосе, подойдя ко мне, – мы какое-то время жили на парусном судне. Мы путешествовали по всем до одного, мировым океанам и не хотели отказываться от этих ощущений и на нашей новой родине.

– Почему вы так живете? – Я поворачиваюсь к нашему проводнику. – Для чего этот побег от мегаполисов?

Лицо Хосе остается дружелюбным, но в его голосе появляется глухой оттенок.

– Любопытство – не самая высшая добродетель, девочка. Иногда лучше дождаться, пока люди сами что-нибудь расскажут.

Пейшенс бросает мне из-за плеча Сая умоляющий взгляд, и я решаю не говорить ничего, что могло бы всерьез настроить его против меня. Ей нужен покой, который она может получить здесь, поэтому я извиняюсь и жду, пока Хосе оснастит и притянет к нам небольшую лодку, качающуюся на волнах озера. Стоя по колено в воде, он машет нам. Его застиранные джинсы намокли и потемнели.

– Садитесь, я отвезу вас к себе домой. Там вы сможете отдохнуть.

Глава 33

Это неописуемое чувство – быть чистой и носить сухие вещи. Переодевшись в чистое льняное платье, я будто заново родилась, хотя платье не совсем подходит для моей работы. Я выхожу из ванной комнаты, вся обстановка которой – большой деревянный чан и зловонная дыра в земле, и бреду, на цыпочках, в маленькое помещение, предоставленное нам Хосе.

Вместо кроватей здесь гамаки, и Пейшенс спокойно спит в одном из них. Мали лежит под ней на деревянном полу и разгрызает на мелкие части большую кость, которую она получила от Хосе. Сай сидит на полу под окном.

Море за окном освещено солнцем, которое играет на стенах отблесками крохотных волн. Один лишь Сай кажется непривычно угрюмым, и вновь в его глазах появляется это выражение – эта тьма, объяснить которую я не в силах.

Я сажусь перед ним, скрестив ноги, и лишь когда его взгляд почти незаметно скользит вниз, мне приходит в голову, что я в платье. Я быстро подгибаю ноги под себя.

Уголок его рта приподнимается, и в его голосе слышится едва уловимая насмешка.

– Всё, как всегда, под контролем.

Он бросает взгляд на мой сапог, в голенище которого торчит нож. Рукоятка уже оставила красноватый отпечаток на моей обнажённой ноге.

– Не доверяй никому. – Я отвожу от него глаза, пристально разглядываю дощатый пол. – Вычеркни слово «доверие» из своей памяти. Не доверяй даже себе самой, потому что и ты можешь оказаться слабой. Ни капли не доверяй своему подопечному, потому что он может навредить себе же в минуту слабости. Доверие – это чувство, знать которое созерцателю запрещается.

Сай наклоняется ко мне и понижает голос:

– Возможно, в данном случае кодекс ошибается.

– Кодекс не ошибается никогда!

– Он определяет всю твою жизнь, Джо.

Краем глаза я замечаю, как он стучит пальцем по лбу.

– Не позволяй ему определять и твои мысли. Твои чувства. Пусть ты созерцатель, но и человек тоже!

– В чём это проявляется? – Я встаю, точнее говоря, мои ноги как будто сами делают это, потому что у меня вдруг возникает настоятельная потребность двигаться, чтобы как-то избавиться от закипающего внутри гнева.

Сай тоже встаёт и поднимает руку в знак примирения, но я продолжаю говорить.

– Мы не едим, не спим, у нас нет ни семей, ни друзей, ни жилья, ни автомобилей. И нет никакой иной задачи, кроме заботы об опекаемом. В чём проявляется наша человеческая сущность, Сай?

Я подхожу к окну и смотрю на прозрачную воду, листья, мягко покачивающиеся на ветру, на всё то буйство природы там, снаружи, которое, однако, вселяет в меня лишь предчувствие опасности.

Сай долго молчит, и довольно долго я не слышу позади себя ни шороха. Потом вдруг он бережно поворачивает меня к себе. Его пальцы покоятся на моём плече, а я гляжу на Сая.

– А что ты скажешь о чувствах? – спрашивает он. – Ты что-то ощущаешь, значит, ты не менее человек, чем Пейшенс. Мы такие же люди, как она. – Его ладонь медленно скользит вниз по моей руке, потом он отпускает меня.

Меня бросает в дрожь, несмотря на то, что прикосновение было мимолётным. Я не понимаю, как нечто столь ошибочное, может казаться таким правильным, что часть меня желает этого всё больше и больше, хотя вторая часть – мой рассудок, которому я доверяла на протяжении всей своей жизни – при каждой попытке сближения громко кричит «нет!»

Как будто та Джолетт, которой я была всего лишь пару дней назад, взбунтовалась и рявкает на меня: «Ты же совсем не знаешь этого Сая!»

– Созерцатели не влюбляются, – шепчу я.

– Странно, потому что я по уши влюблён в тебя.

Мои руки гладят кожаные манжеты на его запястьях, его руки, плечи, а затем его грудь. Слова Сая раздаются в моей голове будто эхо. В третий раз, с тех пор как он так неожиданно вошёл в мою жизнь, наши губы встречаются, и мы целуемся, и в этот раз я заставляю себя насладиться поцелуем.

Не думать, только чувствовать, полностью сосредоточиться на человеческом во мне, как на маяке, к которому мы оба держим курс из разных направлений. Я быстро озираюсь на Пейшенс, но она всё ещё крепко спит, и Мали тоже так увлечена своей косточкой, что, кажется, нас вообще не замечает.

В это мгновение мир вращается только вокруг нас, только вокруг меня и Сая. Я позволяю ему слегка приподнять моё платье вверх так, что его руки блуждают по моим бёдрам.

Я закрываю глаза и думаю о своём сне. Пшеничное поле, Сай надо мной, эта невесомость, которую я чувствовала одну или две минуты. И внезапно я жажду ещё большего, ещё больше этого ощущения принадлежности кому-то.

Принадлежать кому-либо и не получать за это денег, не использовать оружие, никого не убивать. Я притягиваю Сая к себе, его сильное, дрожащее тело, наслаждаюсь каждой секундой и даже головокружением, которое грозится выбить землю у меня из-под ног.

И тут, так резко, будто он умер на моих руках, Сай перестаёт целовать меня и гладить тело. Я открываю глаза. Он в бешенстве смотрит в окно.

– Что случилось? – выдыхаю я.

– Там, на берегу, среди деревьев, кто-то был. И он следил за нами. Когда я заметил его, он исчез.

Я освобождаюсь из его объятий и тоже всматриваюсь вдаль, сквозь испещрённый царапинами иллюминатор.

– Может, это Хосе?

– Нет. Кто-то другой, повыше. Но я не смог различить его лица.

Я глубоко вдыхаю.

– В последнюю ночь на корабле... когда мы с Пейшенс потеряли сознание... На минуту в машинном отделении мне почудился Купид.

– И ты говоришь об этом только сейчас? - охает Сай.

Я гляжу на него снизу-вверх.

– Да, потому что я, собственно говоря, уверена, что это мне только показалось. Он не нападал на нас, а просто стоял и наблюдал. Если бы он был реальным, то, пожалуй, воспользовался бы удобной возможностью...

Сай испытующе глядит на меня.

– Тогда, возможно, просто один из местных хиппи – пошлый любитель подсматривать эротические сцены.

– Как ты сказал: один из ...?

– Забудь об этом.

Его взгляд снова перемещается на окно, а руки непроизвольно сжимаются в кулаки.

– Мы должны быть осторожны, – тихо говорю я. – Если об этом узнают в школе созерцателей...

– Этого не случится! Ведь люди на этом острове пока не догадываются, что мы созерцатели.

Я задумчиво киваю, но всё же не успокаиваюсь. Я никогда и подумать не могла, что любовь делает человека настолько легкомысленным. В конце концов, моя любовь к Пейшенс всегда побуждала меня к действиям осторожным и благоразумным. Однако это чувство сейчас абсолютно другое, и оно в равной степени пугающе и прекрасно.

– Я осмотрю дом. – Я оправляю платье и направляюсь к двери. – Наблюдай за окном.

Глава 34

Пейшенс просыпается, когда уже наступил вечер, и меня не покидает мысль, что из гамака её выманило лишь чувство голода: пряный аромат жареных цыплят окутал всю деревню и проникает в дом сквозь дощатые стены. Хосе просит нас отужинать с жителями деревни.

– Все радуются вашему появлению, – говорит он, вновь направляя лодку к берегу. Он пропускает нас, одного за другим, и ведёт к поляне, в центре которой горит костёр. На костре, на длинных шампурах, жарятся куры с отрубленными головами.

Дома, соседствующие с поляной, тоже освещены, и кажется, что кроны деревьев сами излучают свет. Женщины в пёстрых нарядах и мужчины, одетые так же просто, как Хосе, образовали у костра большой круг.

Брюки мужчин в дырах, а рубашки и майки кажутся сильно изношенными. Зато женщины носят ещё и великолепные украшения, и многие из них накрасили губы, чем-то цвета вишни. Большинство из них, вплели в свои длинные волосы цветы.

Я бросаю взгляд на Пейшенс. Со своей копной светлых волос, она отлично подходит к здешнему женскому обществу, и кажется, одна пожилая женщина, которая, как и мы, направляется к костру, тоже заметила это, потому что снимает со своей головы венок из лютиков и покрывает им голову Пейшенс.

– Спасибо, – говорит та, смеясь, и поправляет плетёное украшение на своих волосах. Несколько молодых мужчин оборачиваются и смотрят на неё.

– Присаживайтесь здесь, – Хосе указывает на свободное место в кругу. Мы садимся, и я чувствую тепло костра на обнажённых ногах. Тут же к нам поворачиваются головы наших соседей, а несколько из них даже придвигаются ближе.

– Так значит, это вы – новички, – говорит мужчина с волосами цвета ореха, так непохожий на Хосе.

– Гости, – поправляет его Сай. – Мы здесь просто проездом.

– Многие из нас тоже были проездом, – смеётся женщина. Из-за тонкого прямого носа она выглядит как уроженка Лондона. Её голову украшает диадема из лиловых цветов. – До нас дошли слухи об этом месте, и мы просто хотели разузнать, правдивы ли они. А затем мы остались здесь.

– Почему? – Я окидываю поляну быстрым взглядом. – Я имею в виду, вы не скучаете по цивилизации?

Женщина кладёт свою руку на мою.

– Пожалуйста, зови меня Шона. Здесь нет нужды в формальностях. Как тебя зовут?

– Джолетт, – я незаметно уклоняюсь от её прикосновения. От меня не ускользнуло, что она не ответила на мой вопрос.

– Необычное имя, – Шона склоняет голову на бок. – Твои родители рассказывали о его происхождении?

Как всегда, когда мне приходится врать, мой рот пересыхает.

– Нет, мои родители – очень занятые. Мы не часто видимся.

Шона вздыхает.

– Старая, трагичная песня детей промышленников, – она вновь прикасается ко мне, на этот раз – к плечу. – Нам всем это знакомо. Мы все, когда-то жили в таком же мире, как и вы. Вы должны остаться у нас. Здесь вы будете счастливее.

Это звучит, на мой взгляд, как неудачная рекламная кампания, и Сай также удерживается от комментариев. И только Пейшенс, словно завороженная, наблюдает за несколькими мужчинами, расставляющими вокруг костра блюда со свежими фруктами и овощами.

До настоящего момента она ещё ни слова не проронила о том, что всё здесь кажется ей странным, или что она себя неуютно чувствует, и я даже опасаюсь, что она действительно позволила бы сейчас уговорить себя остаться на Финистерре, не будь нас рядом. С другой стороны, мне и не следовало бы, пожалуй, удивляться этому, после всех испытаний, выпавших на нашу долю в последние дни.

Она по-прежнему бледна и стала ещё более худенькой, чем раньше, и заметно, что при взгляде на роскошные блюда, у неё текут слюнки.

– А когда уже можно будет поесть? – спрашиваю я Шону.

– Скоро. Сначала пройдет церемония.

Сай внимательно смотрит на меня. Осуждение памяти – единственная известная мне церемония, но, если верить Хосе на слово, казни на острове не проводятся. Однако я принимаю решение не расспрашивать больше ни о чём. Если они почувствуют, что мы им не доверяем, то это лишь вселит в них самих недоверие к нам.

– Смотри-ка, вон там, впереди! – Пейшенс толкает меня и указывает на один из домов, примыкающих к поляне. По правую и по левую стороны от двери собрались женщины и мужчины. Женщины стоят слева и держат охапки цветов, мужчины справа преклонили колена, сложив руки.

– По-видимому, началось. – Сай немного придвигается ко мне и незаметно берёт за руку.

Пейшенс вытягивает шею, чтобы лучше разглядеть происходящее. Внезапно смолкают все разговоры, открывается дверь и выходит Хосе.

Медленным шагом, он идёт по коридору из мужчин и женщин, чтобы наконец остановиться со сложенными на животе руками. Все взоры устремлены на него.

– Мои дорогие друзья, – говорит он, – сегодня особенный вечер, так как впервые, за более чем три года, к нам прибыли новички. Поприветствуем двух наших новых подруг и их спутника.

Раздаются аплодисменты, несколько человек даже кричат «Браво!» и «Добро пожаловать!»

Щёки Пейшенс краснеют, а Сай еле сдерживает насмешливую ухмылку. Я, более чем уверена, что он считает всех присутствующих идиотами.

– Так как эти трое, прибыли лишь сегодня утром, они ещё мало знают о нашем образе жизни. Поэтому, простите их за то, что они будут сейчас ошеломлены, может быть, даже напуганы. Не судите их слишком строго и всегда помните о том, что все мы были когда-то промышленниками, и каждый из нас проделал этот путь к озарению. – Хосе окидывает всех испытующим взглядом, затем обращается к нам. – А там, где происходит озарение, мои дорогие новоприбывшие, всегда есть свет. Вот поэтому, поприветствуйте вместе со мной Юру, мою чудесную супругу!

Сказав это, Хосе отступает в сторону, согнувшись и принимая чуть ли не раболепную позу. Потом дверь снова открывается, и из дома выходит женщина. Мне сразу бросается в глаза, как она стара. С уверенностью можно сказать, что она лет на шестьдесят-семьдесят старше своего мужа. Ей, должно быть, по меньшей мере, девяносто. Поразительно.

В отличие от пёстрых нарядов других женщин, её платье переливается, играя разными цветами. Её белоснежные волосы собраны на затылке в превосходную причёску и сплошь усыпаны такими же белыми цветами. Юра, как Хосе назвал её, высока и стройна, и её движения так элегантны, как будто её ноги вовсе не касаются земли.

Проходя сквозь ряд мужчин и женщин, она на мгновение касается каждой и каждого из них, делая это с особым материнским чувством, которое очень идёт к её доброму лицу. Она кажется хрупкой, и жители острова воздерживаются на этот раз от аплодисментов, как бы опасаясь, что от слишком большого шума она рассыплется в прах.

Царит абсолютная тишина, когда Юра ступает на середину поляны. Её живые глаза оглядывают толпу, а потом задерживаются на нас, и когда её взгляд скользит по мне, по моему телу пробегает дрожь.

– Я скоро подойду к вам, мои милые новички, – говорит она удивительно глубоким, твёрдым и в то же время мягким голосом. – Но сперва позвольте мне выполнить свою работу.

Сложив руки, Юра продолжает своё шествие вокруг костра, и на мгновение кажется, что языки пламени движутся в её сторону, как будто она магически притягивает их. Похоже, что и ветер следует за ней – за ней и таинственной аурой, которая её окружает. Она останавливается перед одной из женщин, и я не сразу узнаю в ней ту, которая надела венок на голову Пейшенс. Она выглядит немного напуганной, когда Юра поднимает руку и протягивает ей навстречу ладонь. Затем она морщит лоб, и из её груди вырывается вздох.

– После ужина приходи, пожалуйста, ко мне.

– Рак опять вернулся? – спрашивает старуха дрожащим голосом. – Я снова больна? –Мужчина, сидящий рядом с ней, предостерегающе обхватывает её руками.

Юра мягко улыбается.

– Не бойся, – сказав это, она отворачивается и продолжает шествие через толпу.

Постепенно я начинаю догадываться, что здесь происходит, и вижу, что и Пейшенс понимает, кто же такая жена Хосе. Её глаза широко раскрылись, и она нервно теребит свои пальцы.

Юра вновь останавливается, на этот раз перед мужчиной, с виду ещё довольно молодым. Но он кажется рассеянным, его взгляд – пустым, даже когда жена Хосе одаривает его улыбкой.

– Опять начинается, – говорит она тихо. – Я права?

Мужчина кивает, коротко и быстро. Кажется, что он с трудом держит себя в руках.

– Приходи после ко мне, будешь вторым.

– Пожалуйста, сделай это сейчас, – шепчет мужчина, при этом его голос шипит, как будто он не может нормально раскрыть рот. – ... Боли.

Юра улыбается толпе, как будто извиняясь, затем опускается на лесную землю и, стоя на коленях, протягивает ему навстречу свои пальцы.

– Дай мне свои руки.

Он подчиняется, и Пейшенс жадно вдыхает воздух, сгорая от любопытства.

– Она делает это, – шепчет она мне. – Ты только посмотри, она умеет это делать.

Юра закрывает глаза и выпрямляется. Мужчина тоже закрывает глаза. А потом, что-то едва заметно меняется. Ветер умолкает, литья перестают шуршать. Огонь пылает слабее, и становится теплее, как будто кто-то, накрыл поляну огромным стеклянным колпаком. Юра глубоко вдыхает, затем наклоняется вперёд и прижимает свои губы к губам мужчины.

Все сидящие вокруг костра, внимательно глядят на неё, а некоторые из них тоже сложили свои руки. Мужчины и женщины, игравшие роль комитета по приёмам у двери, возвратились на свои места и с благоговением наблюдают за удивительным поцелуем.

Он длится лишь несколько секунд, после чего Юра издаёт глухой звук и оседает. Хосе тут же оказывается рядом с ней, чтобы поддержать. Мужчина, который только что едва мог вымолвить слово, сидит теперь прямо и тоже склоняется над Юрой, чтобы помочь ей.

– Опухоль головного мозга трудно поддаётся лечению, – шепчет мне Шона. – Каждый раз, её это невероятно утомляет. По моему мнению, Янкину следовало бы просто покинуть нас, она достаточно сделала для него.

Я поворачиваю к ней голову, а она заговорщически прикладывает палец к губам. Я вдруг начинаю что-то понимать: люди, живущие здесь, привлечены целебной силой Юры. Возможно, каждый из них, тяжело болен. И когда болезнь возвращается, целительница всегда под рукой.

– Вы высасываете из неё все соки, – я качаю головой. – Это... это запрещено.

– Здесь – нет, – Шона упрямо выставляет вперёд подбородок.

Я гляжу на Пейшенс. Она всё ещё кажется без остатка захваченной тем, что сейчас увидела. В своей жизни, она до сего дня, не встречала другой целительницы и не наблюдала за её действиями.

– Пожалуй, представление уже закончилось, – коротко бросает Сай, когда Хосе и мужчина, только что страдавший от сильных болей, ведут Юру назад к дому.

Болеющая раком старуха, подарившая Пейшенс венок, нервно теребит свои волосы и провожает целительницу жадным взглядом. И тотчас же, все эти люди, начинают казаться мне весьма отвратительными.

Глава 35

Ночь на острове неспокойна. Снова дует сильный ветер, в лесу кричат совы, и не единожды кто-то пролетает мимо нашего окна, шумно взмахивая крыльями. Юра больше не возвратилась после ужина, хотя она, собственно, хотела поприветствовать нас.

Вместо этого, к нам подсел Хосе и рассказал следующее: однажды, в результате землетрясения, Финистерре отделился от испанского континента, и теперь Хосе считает волей провидения, что он, его жена и все остальные оказались здесь.

Мне пришлось взять себя в руки, чтобы не высказать ему одну мысль: как он будет чувствовать себя тогда, когда его жена однажды умрёт. Ведь ему непременно нужно греться в лучах её славы, которую она заслужила благодаря своим необычайным способностям. Снова и снова, в моей памяти встаёт её лицо.

Допустим, ей приблизительно столько же, сколько её мужу, а врачевание стоило ей уже, по меньшей мере, шестидесяти лет жизни. Тогда её телу восемьдесят, а может, оно ещё старше, и чем больше больных к ней придёт, тем ближе её кончина.

Содрогаясь от ужаса, я бросаю взгляд в сторону Пейшенс и лишь сейчас замечаю, что она не спит. Она уставилась в потолок и покусывает нижнюю губу.

– Не можешь уснуть? – задаю я вопрос в темноту.

– Не знаю, а ты?

Ха-ха, очень смешно.

– Я встаю и сажусь в гамак у её ног. – Что случилось?

– Ах, масса вещей не даёт мне покоя. Всё, что произошло с нами после нашего ухода из Вудпери, было таким...

– Пугающим?

– Нет. – Пейшенс сдвигает узкие брови. – Новым, увлекательным и... – Она поворачивается на бок. – У меня ведь не было вообще никакого представления о реальном мире.

– Интернат – тоже часть реального мира.

Она глядит на меня отсутствующим взглядом.

– Там все обращаются со мной, как с ребёнком.

– Тебе только шестнадцать.

– Да, а я всё ещё живу точно так же, как будто мне восемь! – Пейшенс садится, и мне приходится сбалансировать наш вес, чтобы мы обе, не вывалились из гамака. – Другие девочки...

– Не начинай снова об этом, иначе я скажу Саю, чтобы он меня сменил. – Вскоре, после того, как Пейшенс легла, он вышел на улицу, чтобы караулить у двери. Мне очень хотелось бы, чтобы он был рядом, но такие эгоистичные мысли недопустимы.

Пейшенс довольно долго молчит.

– Этот моряк, – говорит она потом, – хотя он и был отвратителен... когда он назвал меня Пэтти, мне это немного понравилось. Потому что это прозвучало так по-взрослому. Ты думаешь, со мной что-то не так?

– Да, я опасаюсь, что ты совсем выжила из ума.

Она смеётся и пинает меня, потом наконец, её глаза закрываются.

– Спокойной ночи. И не зови Сая на смену. Он меня не любит.

– Он твой страж, и конечно, он тебя любит.

– Хотелось бы в это верить.

Я больше не возражаю ей. Я до сих пор не научилась лгать.

Глава 36

Ещё очень рано, когда в дверь раздаётся стук. Я думаю, что это Сай, и у меня появляется ощущение, что я должна что-то сделать, пока он не зашел, может быть, поправить волосы или получше спрятать оружие, чтобы он опять не начал говорить о том, что я хочу всё контролировать.

Но это оказывается всего лишь Хосе, который просовывает голову в дверь и сообщает, что Юра хочет нас видеть. Я бужу Пейшенс, и мы следуем за ним на улицу, где нас уже ждет Сай. Мали находилась вместе с ним на страже, она радостно отряхивается, когда мы отправляемся в дорогу.

За ночь над озером образовался туман. Светло-серая вата, которую Хосе без труда рассекает веслом. Сай помогает сначала Пейшенс, а затем мне высадиться на землю, чтобы мы не промочили ноги. Он высаживает меня на берег и украдкой целует в макушку.

Я сдерживаюсь, чтобы не сделать что-то, что может меня выдать, и радуюсь, когда мы проникаем в темноту леса, и я хотя бы могу взять его за руку. Я люблю тепло его кожи, по ощущениям она такая, как будто он только что побывал на солнце.

– Ваша жена... Её самочувствие улучшилось? – спрашиваю я Хосе.

– Она провела ночь в стационаре. Выздоравливает постепенно.

– Стационар в таком месте, как это?

Хосе смотрит на меня и улыбается.

– Мы оборудовали его только для Юры. Всем остальным он не нужен.

Он ведет нас в дом на поляне, из которого вчера появилась целительница. Видимо, она провела в нем и вчерашний день. Я снова чувствую, как во мне закипает ярость. Хосе указывает на деревянную лестницу, но сам не собирается подниматься по ступеням. – Туда. Она уже ждет вас.

Я иду впереди, Пейшенс следует по пятам, а Сай и Мали замыкают шествие. Наверху лестницы, одна-единственная дверь, я ожидаю увидеть убогую, простую больничную палату, но, когда мы друг за другом заходим в нее, я не могу скрыть удивление.

Стены сделаны из дерева, каркас кровати, на которой лежит целительница, тоже простой, но вот приборы вокруг нее, не отличаются от приборов в современных лечебницах, которые я знаю в Лондоне. Где-то на острове, должны быть электрогенераторы или солнечные батареи.

Видимо, здесь прилагаются все усилия, чтобы исцелить саму целительницу. Юра окружена компьютерными мониторами, на которых мелькают ряды чисел. Через ёмкость, прикрепленную к подвесному устройству над кроватью, ей передаются здоровые клетки, а больные удаляются через вторую ёмкость.

Ее левая рука покоится в тазу, наполненном раствором для очистки. Кожа закатана до локтя, под ней блестит оголенный металл.

– В нашу первую парусную поездку, – говорит она слабым голосом, – мне хотелось обязательно поплавать в море. Это была мечта всей моей жизни. Но, к сожалению, я не заметила небольшую ранку на ногтевой кожице и заразилась водной бактерией. Рука просто сгнила. – Она смотрит на искусственные пальцы и осторожно двигает ими. – Целитель может помочь каждому, но не себе. – Она переводит взгляд на Пейшенс. – Тебе наверняка это уже рассказали, не так ли?

Я ошарашено гляжу то на Юру, то на свою подопечную.

– Вам известно, кто она?

– Конечно, дитя. На фоне здешних людей она сияет, подобно светлячку.

– Вы... – я сглатываю комок, подкативший к горлу. – Вы рассказывали об этом кому-нибудь?

Юра слегка качает головой.

– Мы уже давно ждем того, кто будет поддерживать меня и заменит, когда придет мое время. Так давно, что я не могла бы гарантировать вам безопасность, если бы остальные что-то узнали.

– Зачем вы делаете с собой это? – напрямик спрашиваю я.

Юра глубоко вздыхает, как и вчера, до того, как вылечила человека с опухолью головного мозга.

– Какой толк от моего дара, если я его не использую? – Она снова обращается к Пейшенс. – Ты уже делала это?

– Нет, не делала, – тихо говорит Пейшенс. – Да я и не знаю, как. Я еще никогда ... не лечила болезни тела. – Ее взгляд полон боли, и я понимаю, что она думает о матери.

Юра пристально глядит на Пейшенс.

– Присядь ко мне.

Пейшенс делает несколько шагов вперед и опускается на край кровати.

– В твоем возрасте я была такой же. Дай мне руку. – Она протягивает свою правую руку и ждет, пока Пейшенс, взглянув на меня, заручится моей поддержкой. Затем обхватывает ее пальцы и закрывает глаза.

Пейшенс явно чувствует себя неуютно.

– Может быть я неполноценна, – тихо говорит она. – Наполовину целительница.

Юра не отвечает. Она сосредоточена, одна из ёмкостей над ее кроватью начинает гудеть. Как будто вводимые ей клетки, сразу же снова портятся. Через некоторое время она убирает левую руку из таза и также кладет свои худые, лишенные кожи пальцы робота на руку Пейшенс.

– Боже мой! – вырывается у нее. – Это абсолютно невозможно!

Пейшенс тут же отдергивает руку.

– Что? – пугливо спрашивает она.

Несколько ужасных секунд я опасаюсь, что она больна. Что Юра сейчас расскажет нам об ужасной раковой опухоли у нее внутри. Я с облегчением вздыхаю, когда она ничего не говорит о болезни. Вместо этого, ее глаза наполняются слезами, она шепчет:

– Ты неиссякаемый источник. Спасительница.

– Что это означает? – спрашиваю я вместо Пейшенс.

Юра медленно поворачивает голову ко мне и Саю.

– Когда она обретет всю полноту своих способностей, она станет…

Внезапно, на лестнице слышится топот и мы все поворачиваемся к двери.

– Купид! – ревет чей-то голос. – На берегу озера обнаружен Купид!

Пейшенс вскакивает, и мы все трое переглядываемся. Затем наступает светопреставление.

Глава 37

Словно муравьи, жители деревни устремляются вверх по лестнице. Мне видно из окна, как всё новые и новые, вооружённые самодельными пиками, выходят из домов. Также и у тех, кто только что протиснулись к нам в палату, в руках оружие, и все до единой пики, направлены на нас.

Мы отступает назад, Пейшенс между нами. Я держу в руках свой нож, у Сая в распоряжении лишь его кулаки. Мали стоит перед нами, оскалив зубы, и тихо рычит.

Хосе, предводитель этой своры, показывает на нас пальцем.

– Двадцать лет! Тридцать лет нас не беспокоили эти мерзкие твари! Вы притащили сюда с собой Купида, только вы в этом виноваты!

Мужчины и женщины, угрожающие нам своими копьями, одобрительно шумят.

– Понятия не имею, о чём ты говоришь, – отвечаю я, но это звучит неубедительно, и я радуюсь, когда в разговор вступает Сай.

– Мы три обычных путешественника, вы не имеете права перекладывать свои проблемы на нас. У нас на хвосте определённо не было никакого Купида.

Глаза Пейшенс ищут Юру, её взгляд полон мольбы, в точности как вчера, когда она просила меня, не вступать в спор с хозяином острова.

– Пожалуйста, – можно прочитать по её губам.

Юра с неприязнью глядит на неё, а потом поворачивается к своему мужу.

– Они лгут, – молвит она холодно. – Девочка со светлыми волосами – целительница. А эти двое, по всей вероятности, её стражи.

Хосе медленно поворачивает голову в нашу сторону.

– Ах, вот оно что!

– Я правда не понимаю, о чём там говорит ваша жена, – предпринимает ещё одну попытку Сай, но Хосе больше не позволяет себя дурачить. Сделав несколько быстрых шагов, он оказывается возле нас и резким движением оттягивает вниз ворот моего платья. Я стою полуобнажённая, и выжженная «W» отчётливо красуется на моей груди.

– Созерцатель, – презрительно говорит Хосе. – Мог бы догадаться. Хотя бы по этой идеально выдрессированной шавке. – Он хватает оторочку своей рубашки и показывает нам бледную, едва заметную «W» на своей собственной груди. Теперь всё становится ясно, в том числе и большая разница в возрасте обоих.

Я таращусь на него, не веря своим глазам:

– Вы – хранитель Юры? И вы делаете с ней всё это?

Хосе поджимает губы.

– Всё, что она делает, она делает по доброй воле. А я забочусь о том, чтобы ей ничто при этом не мешало.

Слова про добрую волю я считаю ложью. Внезапно, я ясно вижу перед собой историю этих двоих. Вероятно, Юра годы назад влюбилась в своего хранителя и из симпатии к нему, ввязалась во всю эту сумасшедшую историю с островом. Меня не удивило бы, если бы оказалось, что Хосе получает деньги с вновь прибывших, больных промышленников, которым в городах, больше не могли помочь.

– Как вы вообще можете ещё смотреть на себя в зеркало? – с отвращением спрашиваю я.

– Благодарю за беспокойство.

С этими словами, он подаёт жителям деревни знак, и они надвигаются на нас. Стремительно быстро, остриё их оружий приближается к нам, будто разъярённые насекомые, которых привлекла наша кровь.

– Окно! Оно открыто! – кричит Сай и толкает нас с Пейшенс за свою спину.

– Я поймаю тебя! – кричу я, бросаюсь наружу и падаю на землю. Я тут же перекатываюсь и встаю на ноги. Мали проворнее меня, она уверенно приземляется на все четыре лапы.

– Пейшенс! – кричу я. – Прыгай!

Она появляется в оконной раме, судорожно оглядывается через плечо. Вновь колеблется.

– Сделай так же, как и на причале, – кричу я. – Свесь ноги и...

Я не успеваю договорить. Внезапно в глазах Пейшенс появляется решительность, она отталкивается и падает прямо на меня. Во второй раз, за кратчайший промежуток времени, я падаю на землю, правда, теперь мой вес почти в два раза больше. Мои лёгкие сдавлены, но я думаю лишь о том, чтобы встать и убежать прочь, так-как и другие жители деревни, выскочившие из домов, сейчас набросятся на нас.

– Бежим! – я хватаю Пейшенс за руку, и мы мчимся к густому лесу. Сперва я не могу различить даже просвета в сплошной коричневой массе древесных стволов, но потом, мимо нас, пролетает копьё, исчезая в тени между деревьями и указывая нам путь.

За спиной я слышу глухой треск, сопровождаемый стоном, затем Сай нагоняет нас и прикрывает, в то время как мы, исчезаем с поляны. Жители деревни преследуют нас, и не только по земле. Они появляются на верхушках деревьев, будто из ниоткуда, спускаются вниз по верёвочным лестницам, мчатся по своим деревянным мостам.

– Это какой-то проклятый лабиринт! – орёт Сай.

– Нам нужно к воде! – я оборачиваюсь к нему на бегу. – Эти люди ведь каким-то образом приплыли сюда, значит, должны быть лодки!

Так как Сай в последний момент ловко уворачивается, копьё пролетает в сантиметре от его плеча. Он поднимает оружие с земли, осматривает кроны деревьев и с силой бросает его вверх.

– Нет! – кричу я. – Если ты убьёшь одного из них, это ещё больше их разозлит!

Сай смеётся, вновь ускоряя шаг.

– Ты думаешь, они могут стать ещё злее?

– Туда! – взвизгивает Пейшенс и указывает на просвет между деревьями, примерно в сотне метров от нас. – Я думаю, там море!

Я тоже наконец распознаю тёмно-синюю полосу, на поверхности которой отражается оранжевое зарево восхода. Лучше бы остаться под прикрытием деревьев, пока будем обыскивать берег, ища лодки, но здесь это совершенно невозможно. Словно в подтверждение моих мыслей, навстречу нам снова несётся копьё, и я вовремя успеваю рвануть Пейшенс в сторону.

– Какой умный ход – убить целительницу! – кричу я в чащу, но не получаю ответа.

Мы продолжаем бежать к морю, а затем вдруг, оно исчезает из поля моего зрения, когда сразу несколько фигур преграждают нам путь к спасению. Я узнаю Хосе и вчерашнего типа с каштановыми волосами, так похожего на него. Их сопровождают ещё двое мужчин.

Мы останавливаемся.

– Пропусти нас! – требую я, а Мали снова поддерживает меня угрожающим рычанием.

– Мы ещё можем решить всё мирным путём, – запыхавшись, отвечает Хосе.

– Да, если вы сделаете так, как предлагает Джолетт! – Костяшки пальцев Сая щёлкают, когда он сжимает кулаки.

– Нет, если вы присоединитесь к нам. – Хосе прислоняется к дереву и сгибается, схватившись рукой за бедро. Колющая боль. Видно, он теперь не в такой хорошей форме, как прежде. – Мы вместе отыщем Купида и расправимся с ним. Затем Юра, научит малышку всему, и мы будем жить в мире и добром здравии до тех пор, пока...

Сай стучит себе пальцами по лбу.

– Не все созерцатели продажны.

Хосе смеётся.

– Есть разница между лояльностью и глупостью. Эта малышка... – он указывает на Пейшенс, – настоящий бриллиант.

Мы придвигаемся к ней ближе, и сама Пейшенс встречает седовласого гневным взглядом. Я вытираю руку о своё платье, затем крепче обхватываю рукоятку ножа.

– Мне следует расценивать ваше молчание как отказ?

– Расценивать его как согласие было бы довольно оптимистично.

– Ну, ладно, – Хосе поднимает руки и тут же вновь опускает их: преувеличенный жест беспомощности. – Как пожелаете.

В следующее мгновение его спутники резко поднимают свои копья и мечут их в нас. Заметно, что у них в этом нет практики, однако одно из копий несётся прямо на нас с Пейшенс.

– Нет! – я слышу крик Сая. Он кидается к нам, прыгает и бросается ко мне, чтобы убрать меня с линии огня.

Ко мне. Я лежу под ним, с растерянным видом уставившись на него.

Рядом со мной, прижимается к земле Пейшенс. Меч пролетает мимо неё. Но облегчение от того, что она не ранена, во мне не возникает. Сай отвечает на мой взгляд и выглядит не менее испуганно, чем я себя чувствую.

Его руки обхватывают мои плечи, он открывает рот, но не произносит ни звука. На его лице отчётливо написаны угрызения совести. Он спас меня, хотя должен был защитить Пейшенс. Он пошёл на риск, что оружие лесного обитателя пронзит её, только, чтобы со мной ничего не сулчилось.

– Слезь с меня, – выдавливаю я и сильно ударяю его в грудь. Я поднимаюсь на ноги и помогаю Пейшенс встать. Быстро осматриваюсь в поисках нападающих и полностью ошеломлена, когда понимаю, что они испарились.

– Пожар! – неожиданно вскрикивает голос в метре от нас. – Пожар в деревне!

Мы стоим, не производя ни единого шороха, и прислушиваемся к шагам, отдаляющимся от нас с бешеной скоростью. Затем я улавливаю лёгкий запах гари, и мне становится ясно, что происходит. Пожар в селении, состоящем из деревянных хижин – самая большая из всех возможных для него катастроф.

Хуже, чем Купид, хуже, чем мы. Тем не менее, пожар – пожалуй, самый лучший отвлекающий манёвр, и наш шанс бежать отсюда.

– Вперёд! – я снова беру Пейшенс за руку. – Поищем лодку!

Глава 38

Пока Сай пытается завести мотор, мы с Пейшенс стоим на палубе и смотрим на пламя, пылающее в лесу. Остров горит как огромная свечка на торте к дню рождения. Пейшенс с грустью смотрит на мнимый рай.

– Пойдём. – Я обнимаю её плечи. – Ты не должна так думать.

Она озадаченно смотрит на меня.

– А что я думаю?

– Что это твоя вина.

Она слабо улыбается.

– А что бы ты думала на моём месте? Если в деревне действительно оказался Купид, то это один из тех, что преследуют нас по моей вине.

Купид. Я оборачиваюсь и оглядываю совершенно пустой пляж. Возможно, он прячется где-то в лесу и попытается схватить Юру сейчас, когда остальные отвлеклись. Должно быть, это тот же самый Купид, которого я видела на рыболовном катере.

Наверное, он учуял Пейшенс в порту Лиссабона и решил следовать за нами по пятам. Возможно, он хотел подождать с нападением, до тех пор, пока у нас не будет твердой почвы под ногами, чтобы можно было забрать Пейшенс к своим друзьям. Надеюсь, он сгорит в огненном аду на Финистерре.

– Ну и что, – я отпускаю Пейшенс. – Эти люди не заслужили иного. Они хотели нас убить, ты уже забыла?

Она печально мотает головой.

– Не будь такой, Джо.

Я ничего не отвечаю. Она всегда была более кроткая, чем я, иногда я кажусь себе ужасным человеком, в отличие от нее.

Какое-то время, мы молча стоим на палубе, в то время как небо над Финистеррой окрашивается в темный цвет от поднимающегося дыма. Я глубоко вдыхаю, и радуюсь, что воздух на море ясный и бес сажи.

Пейшенс первая отрывает взгляд от неба и смотрит в сторону каюты.

– Тут где-нибудь есть ванная комната?

– Тебе опять плохо?

– Нет-нет, это уже в прошлом.

Лодки, которые мы нашли в маленькой бухте в стороне от деревни, все были комфортабельными, но старыми. Я предполагаю, что их построили промышленники, специально для переправки на Финистерру, чтобы посетить Юру. Некоторые из них, были покосившимися, покрытыми водорослями и ракушками, а некоторые, вообще развалившимися на части.

Эта лодка в порядке, и мы действительно нашли небольшую ванную под палубой. Я рада, что могу оставить там Пейшенс. Мне нужно несколько минут, чтобы побыть одной. Я медленно поднимаюсь по лестнице в застекленную кабину управления, где Сай знакомится с техникой, в то время как мы с грохотом, медленно выходим в море.

Он засучил рукава на футболке, которую ему дал Хосе. Я уставилась на его руки, медленно закрывая за собой дверь. Услышав щелчок замка, он поворачивается, узнают меня и улыбается.

– Снова обошлось, да?

Я киваю и спиной прислоняюсь к дереву.

– То, что произошло...

– Прошу тебя, – я мотаю головой. – Не начинай сейчас извиняться.

Сай подходит ко мне, но больше ничего не говорит. Хоть я и не смотрю на него, но чувствую, как его взгляд буквально пронзает меня. Он опирается руками в дверь, слева и справа от меня, и молчание между нами, становится всё громче, пока он наконец не спрашивает:

– Что?

Я не могу произнести ни слова, но знаю, что у меня нет иного выбора.

– Сай, я... – Я прокашливаюсь. – Эта ситуация с нами. Между нами. То, что происходило в последние дни...

– Происходило? – Его голос звучит хрипло.

Мне все-таки удается поднять взгляд, и я заставляю себя смотреть ему в глаза, в эту глубокую, непроницаемую голубизну его глаз.

– Да, происходило. Мы ввязались в то, во что не должны были ввязываться, в то, что не имеет смысла и вообще плохо для нас. Мы созерцатели, мы не можем и не должны любить друг друга. И мы сейчас прекратим это.

– Сейчас прекратим? – Его голос звучит резко, и он в ярости ударяет по двери. Деревяшка позади меня вибрирует.

– Мы просто нажмём на кнопку и сделаем вид, будто ничего не было, так ты себе это представляешь?

– Мне не важно, как мы это сделаем. Главное то, что между нами всё кончено.

– Ещё ничего толком и не начиналось!

– Хорошо, тогда будет не так сложно принять, что всё в прошлом.

Мгновенно, он оказывается так близко ко мне, и я скрещиваю руки на груди, чтобы хоть немного держать его на расстояние.

– Ты рисковал жизнью Пейшенс из-за меня. Только уже это - неприемлемо. А если бы с ней что-то случилось, это значило бы и твою смерть. И кто знает, не поступишь ли ты так же вновь? Я не готова жить так дальше, зная об этом риске.

Сай пялится на меня. В его глазах появились красные капилляры.

– Ты – ледышка, – шепчет он.

Всё во мне кричит о том, что ему нужно сказать правду. Всё моё тело требует, броситься в его объятия и признаться, что я вовсе не могу представить себе жизнь без него. Что я даже боюсь такой жизни и что мне очень хочется, дать, нам двоим, серьёзный шанс. Но мне удаётся совладать с собой.

– Давай просто начнём всё с начала. Как созерцатели, возможно, как друзья, но не более.

Проходит несколько долгих минут, прежде чем он наконец отворачивается. Я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к его плечу, но запрещаю себе это и вновь опускаю её. Я чувствую себя, словно вырвала сердце из собственной груди, и это при том, что ещё пару дней назад, я вообще даже не знала, что оно у меня есть.

– Я не перестану тебя любить, – говорит Сай охрипшим голосом.

Пока он медленно возвращается к штурвалу, деревянными механическими шагами, он расплывается перед моими глазами, становясь размытой картинкой.

– Тебе придётся, – выдавливаю я из себя приглушённым голосом и убегаю прочь из кабины.

Лишь сейчас, слёзы текут по моим щекам, и я никак не могу сдержать их.

Глава 39

На этот раз, Пейшенс не заболела морской болезнью, и меня мучает совесть, потому что мне хочется, чтобы она почувствовала себя достаточно плохо и немного прилегла. Но она очень бодрая, и всё время, пока мы движемся к французской земле, пытается завязать со мной разговор.

Наверху, на палубе, тепло даже тогда, когда опускается вечер и постепенно темнеет. Я нашла себе местечко впереди, на носу лодки, и всматриваюсь в пенную воду, которая чуть ли не в панике разлетается, рассекаемая корпусом нашей яхты.

– Я бы хотела, чтобы мы делали это чаще, – говорит Пейшенс, сидя рядом со мной на борту и болтая ногами. – Плавали на лодке.

– Вот так вот вдруг, – бормочу я.

Она смеётся и глядит на меня.

– На этот раз мне это нравится. Может потому, что нас не окружают мёртвая рыба и дурно пахнущие мужчины.

Я с болью вспоминаю часы, проведённые на рыболовном катере. Нет, собственно, лишь одно мгновение: появление Сая и непомерное облегчение, когда я увидела, что он ещё жив. Уже там, я должна была понят, что происходящее между нами – идея не из лучших.

Из-за глубокой печали о нём, я не заметила ядовитых паров и не убила Купида, наблюдавшего за нами. Мои чувства к нему, похожи на яд, усыпляющий органы чувств. Нет, были похожи. Они были похожи, так как сейчас мне нельзя их испытывать, и я больше не буду этого делать.

– Ух ты! – внезапно шепчет Пейшенс. – Взгляни-ка на это, Джо.

Я поднимаю глаза и убеждаюсь, что в поле нашего зрения – земля. Узкая полоска на горизонте, сверкающая огнями города, простирающегося вдоль Гаврской бухты.

Париж, одна из самых больших современных метрополий. Сай держит курс на побережье, и с каждым метром, эта лента из света расширяется. И одновременно, друг за дружкой, на небе появляются звёзды, как будто вторя огням города. Захватывающее зрелище.

Но оно ничего не вызывает во мне: ни очарования, ни радости. После моего разговора с Саем, всё ужасно серое, и я чувствую, что это надолго.

Глава 40

Линн просыпается, и первое, что она чувствует, - это боль. Всё её тело болит, будто с ещё живого тела содрали кожу. Всё горит, не говоря уже о её глазах. Она спрашивает саму себя, остались ли у неё вообще глаза.

У неё вырывается стон, когда она ощущает рывкообразное движение. Сначала ей кажется, что кто-то тормошит её, как будто пытаясь разбудить. Затем она понимает, что её несут. Кто-то держит её на руках и, по всей видимости, поднимается вверх по лестнице.

С каждым шагом, с каждым сотрясением её тела, боль становится сильнее, и медленно, но верно она начинает ощущать нарастающую внутри ярость.

Для Купида, как она, гнев - ответ на всё. Гнев прост, он исходит из самой глубины и воспламеняется при малейшем намёке на недовольство. Бушует, как шторм, в её сознании, кладёт ей в руки стрелы и лук, и стреляет... Попадает. Убивает.

Линн припоминает, как однажды Слэйд объяснял ей, что эта ярость, постоянно кипящая в них, - своего рода природный недостаток. Счастливая случайность, которой, собственно, не должно было бы быть, и которая, однако, сохраняет ей жизнь. Теперь Линн понимает, что он хотел этим сказать.

Вместо того, чтобы вновь погрузиться от боли в блаженное бесчувствие, может, даже в кому или вовсе умереть, она не теряет сознания, благодаря этому жжению, окутавшему её тело. Её жизненные силы активизируются, а голос в голове нашёптывает, что она должна освободиться от боли. Как-то устранить её. И не важно, чего это будет стоить.

Линн думает, что для этого ей нужно хотя бы знать причину боли, и, словно по щелчку, воспоминания возвращаются. Москва. Взрыв. Прожектор. Она вспоминает вертолёт, приближающийся к ним из ночи, какие-то машины русской службы шпиков.

Она не знает, арестованы ли они. Вероятно, да. Возможно, её сейчас принесут в камеру или проведут над ней процедуру проклятия. Она слышала о том, что Купидов в некоторых мегаполисах просто казнят. Не везде они так хорошо контролируют промышленников, как в Лондоне. Не везде есть такие предводители, как Слэйд .

« Слэйд“, - думает она, и боль другого рода пронзает её изнутри. Она задаётся вопросом, жив ли он ещё. Удалось ли ему сбежать от русских Купидов и шпиков. Он точно не ушёл бы без Кэтролл . Вполне возможно, что им обоим удалось сбежать и что они бросили Линн и Спунка , пожертвовав ими.

Движения становятся более осторожными, и она чувствует, что ее больше не несут вверх по ступеням. Она слышит механический звук, что-то вроде защелки, и затем - открывающуюся дверь. Наверняка, она была где-то заперта, и сейчас ее доставили на казнь.

Если москвичи думают, что она взойдет на платформу и предстанет перед глазеющей толпой, то они ошибаются. Она будет бороться до последнего вздоха. По крайней мере этого человека, палача, включающего электричество, она заберет с собой, чего бы это не стоило. Спунк наверняка смотрит на это также. Она шепчет его имя.

- Тсс, - раздаётся в ответ шипение с параноидным оттенком. Конечно, русские не хотят, чтобы они переговаривались. Не хотят, чтобы они строили планы, разрабатывали тактику. Беззащитный Купид - хороший Купид: очевидно, такова их точка зрения.

Но с Линн такой номер не пройдёт.

- Спунк ! - снова произносит она, на этот раз ещё громче.

- Закрой рот, чёрт возьми! - накидывается на неё несущий её мужчина. И хотя он говорит это шёпотом, в его голосе слышна ярость. Но Линн кажется, что она различила и что-то ещё. Что-то нервное. Она собирается с силами и пытается вывернуться из рук мужчины. Она колотит по нему обеими руками, подтягивает ноги и...

- Ой! - слышит она свой собственный жалобный стон, ударяясь о пол. Её израненное тело усугубляет силу этого удара, доводя до агонии, и когда она пытается сесть или встать, все органы чувств отказываются служить ей. Внезапно у неё начинается головокружение, и позывы к тошноте заставляют её желудок сжиматься.

- Ну, берегись... - задыхаясь, шепчет она. - Я задам...

Но не одну из угроз, которые вертятся у неё на языке, она не может выполнить. Она беззащитна, когда её снова рывком поднимают и когда мужчина, недолго думая, перекидывает её себе через плечо. Теперь она ещё сильнее ощущает каждый его шаг, его плечо врезается ей под ложечку, и она отчаянно пытается немного опереться о его спину.

Но её ладони, которыми Линн, защищаясь, прикрывала голову от прожекторов, изранены и сплошь в волдырях, и поэтому ей ничего не остаётся, кроме как терпеть эту тряску. Затем, наконец-то, мужчина опускает её, усаживая на своего рода тахту. Похожую на кушетку в лечебнице.

Вероятно, они хотят проводить над ней всяческие эксперименты. Вполне возможно, что ей придётся превратиться в подопытного кролика. В конце концов, люди уступают им по физическим показателям. Наверняка, их чрезвычайно интересует, в чём заключается мастерство Купида.

Линн ждёт, что её привяжут к этому креслу, но ничего подобного не происходит. Она слышит возню мужчины (собственно, был ли у него вообще русский акцент?), слышит грохот, затем шаги ещё одного человека. Шаркающие. Обессиленные.

« Спунк , - думает она. - Он должен быть здесь. »

И тут, после нескольких мгновений тишины, что-то неожиданно сжимается вокруг её рук. Что-то ледяное, что сдавливает её пальцы. Она не уверена, но ей кажется, будто это тоже руки, только они какие-то... необычайно мёртвые.

Линн пытается отдёрнуть руки, но лишь на одно мгновение. Внезапно холодные губы прижимаются к её губам, и она чувствует энергию, расходящуюся внутри по телу теплом и бархатом, вверх к сердцу. Оно вдруг начинает биться быстрее, и кровь интенсивней стучит по венам, а тепло растекается у неё в груди, заставляет её содрогнуться, наполняет каждую клеточку.

За закрытыми веками она распознает красноватое пульсирование, одновременно сильное и мягкое. Затем энергия достигает мозга и наполняет ее... счастьем? Облегчением? Она не знает, как назвать это. Она только знает, что гнев сменяется чем-то другим.

Чем-то большим. Линн ощущает, как боль отступает, ожоги на ее теле начинают медленно затягиваться. Только потом ее голова становится яснее, и она понимает, что ее доставили к целителю.

Кто-то заботится о том, чтобы она исцелилась. Почему? Это не имеет смысла. Разве что, кто-то хочет, чтобы она на своих двоих пошла на казнь. Но ведь никто не будет ради этого жертвовать ребенком. Не важно. В данный момент она не хочет об этом думать.

Она не хочет думать, ни о будущем, ни о прошлом, ни о своей смерти, ни об o всем том, кем она когда-то была или может могла бы стать. Ей просто хочется наслаждаться тем, как ее наполняет энергия, как она пробирается по ее телу и восстанавливает все то, что было повреждено в Москве.

Она погружается в мягкую обивку тахты и целиком и полностью поддаётся воздействию сил целителя, и вдруг до неё доносится хорошо знакомое ей имя.

- Слэйд !

Слэйд ? Линн понимает, он должно быть здесь. А это означает, что его тоже взяли. Она прислушивается к чужому голосу, напряжённо ждёт того, что тот скажет что-то ещё. Возможно, она просто ослышалась.

Затем отвечает тот, к кому обращались, и она понимает, что не ослышалась.

- Какая случайность, - говорит Слэйд , - что мы появились здесь в одно и тоже время.

- Это не случайность! - отвечает другой голос. - Я просто хотел взять тебя с поличным!

- Взять при совершении чего?..

Линн бы тоже хотела это знать. Она не понимает, что тут происходит. По всей видимости Слэйд привел к ней лекаря, или привез ее к лекарю. Что само собой было удивительно, Линн никак не ожидала, что ему было важно ее исцеление. Несколько секунд ее переполняла глубокая благодарность. Затем до нее снова доносится чужой голос.

- Того, как ты таскаешь сюда своих людей. Это привилегия для тебя и больше ни для кого! Это не... энергозаправочная станция.

Она слышит тихий смех Слэйда .

- Но выглядит как одна из них, и самочувствие здесь соответственное. - Ей кажется, что он немного удаляется от нее. - После пребывания в Москве ты всё равно нам кое-что должен, - шипит он. - Мины. Прожектор. С таким же успехом ты бы мог послать нас в горящий дом. Или сразу на солнце.

Другой голос звучит презрительно:

- Извини, что я не продолжил работу над вашими слабыми местами, но в отличие от вас, я занят и другими делами, более важными, чем притащить сюда малышку.

- И какими?

- Отвлекающими манёврами. - В постороннем голосе появилась угрожающая нотка. - И вообще, я не должен перед тобой отчитываться. В конце концов, именно ты не соблюдаешь условий соглашения.

Линн по-прежнему не совсем понимает смысл происходящего. Ей до сих пор не ясно, как и почему Слэйд привез ее к этому целителю, который все еще оказывает воздействие на ее измученное тело, и как он с этим всем связан. Ей понятно лишь одно - это, должно быть, заказчик. Тот, кому они должны доставить девушку. Не удивительно, что он недоволен.

- В общем и целом я их очень даже соблюдаю, - говорит Слэйд , но не успевает продолжить.

Другой издает странный звук, нечто среднее между весельем и гневом.

- Я знаю, у тебя хорошо получается оправдываться. Могу сказать только одно: не утруждайся. Забирай свою девушку и вези ее обратно на вашу квартиру. А затем беритесь за работу, иначе наше соглашение потеряет силу.

- Без нас тебе малышку никогда не заполучить, - отвечает Слэйд .

- Но есть и другие Купиды.

- Не в Лондоне.

Собеседник Слэйда молчит несколько секунд, а затем, едва сдерживая ярость, бросает:

- Только этот один раз, Слэйд . Но когда будете готовы, убери её отсюда, чтобы я не видел здесь больше никого из твоих людей!

Снова раздаются шаги, а затем Линн и Слэйд остаются одни. Ей очень хотелось бы взглянуть на него сейчас, но глаза по-прежнему отказываются ей служить. Хотя она за закрытыми глазами и чувствует воздействие сил целителя, однако по прежнему опыту знает, что до того момента, как она вновь сможет что-то разглядеть, ещё долго. Она отворачивается, так что чужие губы больше к ней не прикасаются.

- Слэйд ? - тихо спрашивает она.

- Молчи! - набрасывается он на неё. Ярость звучит в его голосе, а надменная нотка, которая была в нём при разговоре с другим мужчиной, исчезла без следа.

Линн решает не возражать против его приказа. Вместо этого она пытается просто расслабиться, отдаваясь воздействию этих сил. И ей даже кажется, что она в глубине своей души чуточку рада тому, что не умрет сегодня.

Глава 41

Париж. Я представляла себе Париж совсем по-другому. Романтические улочки, музыка повсюду, в воздухе и в каждом уголке. Увитые затейливой ковкой, уличные фонари, освещающие темными ночами улицы. Из-за того, что мы слишком быстро ехали по французской столице, мне не удалось составить представление о Париже, но сейчас действительность изобличает ту лживую картинку, сложившуюся в моей голове.

Улицы - полированные поверхности из мрамора, дома имеют четкие геометрические линии, блестящие и ледяные фасады. Эйфелева башня - это стальной монстр, не такая, какой я ее знаю. Она встроена в белую, освещенную конструкцию из стекла, придающую всему ансамблю нелепый вид. И я не нахожу в этом ничего привлекательного.

Пейшенс напротив, уставилась на символ Франции так, как будто никогда не видела ничего более красивого. Сай с сомнением смотрит на нее. Я пытаюсь игнорировать красные круги у него под глазами, так же, как и он игнорирует меня, с тех пор как мы откровенно поговорили.

- Мы спрячемся где-нибудь до наступления сумерек. Затем мы сможем смешаться с французами, не особо бросаясь в глаза, - неожиданно говорит он и осматривается.

Площадь перед Эйфелевой башней пуста. У меня такое ощущение, что мы единственные люди, находящиеся в этот поздний час на улице. Я смотрю на Сая, сомневаясь, что мы надолго останемся незамеченными среди парижан. Мы по-прежнему носим одежду, выданную нам на острове, она грязная и рваная. Кроме того, мы оба не говорим по-французски.

Конечно, английский уже много лет является официальным мировым языком, но в метрополиях по-прежнему используются и другие языки. Мы бросаемся в глаза, что в общем-то не является проблемой, потому как чипы созерцателей похожи на чипы промышленников. Несмотря на это, я хочу избавить Пейшенс и нас от попадания к контролерам.

Я не хочу, чтобы она прошла эту хладнокровную, механическую процедуру, проводимую контролерами, считающими себя лучше остальных рабочих и только и ждущих, чтобы поймать какого-нибудь контрабандиста, шпиона или беженца.

Я выражаю свои опасения вслух.

- Я говорю по-французски. - Пейшенс пожимает плечами, все еще восхищаясь Эйфелевой башней. - И по-испански, по-русски и ...

Сай перебивает ее, не глядя при этом ни на кого из нас. - Это ничего нам не даст. Для начала нам нужно спрятаться и позаботиться о рациональном плане. Нам нужны деньги.

- И мы, наконец должны позвонить ее отцу. - Я киваю в сторону Пейшенс.

- Для этого нам тоже нужны деньги. Пойдем. Я знаю, где рабочий квартал. Он тянется от Антони до Палезо. Там мы и спрячемся.

Я не переспрашиваю, откуда он это знает, а лишь молча, следую за Саем.

Мы покидаем сверкающий чистотой центр Парижа, и в какой-то момент внешний облик города меняется, как будто кто-то прочертил невидимую границу. Под моими ногами хрустят осколки стекла, фасады домов измазаны яркой краской. В отличие от рабочих кварталов Лондона, здесь у квартир есть окна. Черные дыры без стекол, частично забитые деревянными балками, частично ярко освещенные.

Мы пересекаем пустующий перекресток и оказываемся в рабочем квартале. Я бросаю испытующий взгляд на Мали. Повесив хвост, она бежит между мной и Пейшенс по неровной дороге. Ни следа беспокойства, никаких признаков того, что она почуяла след.

Я же напротив еще никогда не чувствовала себя так неуютно. Обедневшие кварталы Лондона были мне знакомы, там я могла передвигаться со стопроцентной уверенностью. Однако эта местность производила на меня враждебное впечатление. Недоверие жителей было прямо-таки осязаемым.

На улице, однако, их было не много, и в этом заключалось еще одно отличие от Лондона. Ночами там бродят не только рабочие, но и Купиды, орудующие в округе, прежде всего в поселениях бедняков. В квартале промышленников они появлялись до сих пор не часто. До сих пор.

- Купидов нет? - спрашивает Сай, как будто прочитав мои мысли.

- Кажется, нет. Непонятно, как французы это сделали.

Пейшенс зевает, прикрывая рот рукой. Даже этот ее маленький жест выглядит грациозно и элегантно. В интернате девочек и мальчиков муштруют везде и всюду вести себя идеально. Дети знают правила поведения лучше собственных родителей. Они должны стать идеальными представителями предприятий своих отцов. Это их единственная задача в жизни. Хорошо выглядеть и уметь себя вести. Все остальное улаживают за них запуганные управляющие. Люди, принятые промышленниками на работу для разгрузки, и ничего так не боящиеся, как снова скатиться до статуса простого рабочего. Они функционируют так же хорошо, как и дети промышленников.

- Как насчет этого? - Сай указывает на здание, стоящее немного в стороне, между двумя огромными развалинами.

Отель «Золотые птицы» - написано на входных воротах, когда-то покрашенных в золотистый цвет. Сейчас краска облупилась, повсюду скопилась ржавчина. Заглянув в окна, можно было увидеть облезшие лохмотья обоев и лежащие кругом камни и мусор.

- Отлично. Ждите меня снаружи. - Я переступаю через выбитую дверь и вхожу вовнутрь. - Эй! Ау! - кричу я в темноту, но не получаю ответа. Я делаю еще несколько шагов, чувствую Мали рядом со мной. Она не лает. Я осторожно продвигаюсь дальше. Ногами постоянно запинаюсь о какие-то препятствия, которые иногда с писком убегают от меня. - Чертовы крысы, - бурчу я, на ощупь иду вперед и натыкаюсь на дверь, которая висит ещё только на одной петле. Я протягиваю руку к выключателю, и мне везёт. Загорается неоновая лампочка. Я обнаруживаю помещение, раньше служившее кладовой. Повсюду стоят изотермические контейнеры и морозилки с вмятинами, частично опрокинутые. Множество полок на стенах забиты пустыми упаковками.

Я беру упаковку розового цвета с нарисованным на ней облачком и читаю: «Baisers d’air» («воздушные поцелуи»). У нас этот деликатес называется «Air Kisses». В этих безе речь идёт о маленьких пузырьках воздуха, желатиновые оболочки, наполненные ничем кроме кислорода различного вкуса. Я небрежно бросаю упаковку на пол. Хоть мне и кажется, что нам не угрожает опасность, я все-таки еще раз отправляю Мали проверить все гостиничные номера, до того, как я приведу сюда Пейшенс и Сая. Складское помещение без окон хорошо подходит для укрытия, хоть здесь внутри и ужасно холодно. Мы можем снова навесить дверь и запереться так, чтобы ни один предательский луч света не прорвался наружу.

- Только одна ночь, говорю я себе. И мы, наконец, вернемся назад. - Всего одна проклятая ночь…

Глава 42

Зайдя в кладовую, Пейшенс все еще улыбается заученной улыбкой.

- Финистерра была лучше, я знаю, - говорю я.

Пейшенс смотрит на меня и пожимает плечами. - Сейчас уже наверно не лучше.

Я вспоминаю пожар и все еще желаю, чтобы от острова ничего не осталось, в то время как Пейшенс наверняка желает жителям счастливого исхода событий.

- Прохладно тут. - Она натягивает свое тонкое платье на плечи.

Я украдкой смотрю на Сая. Жду, что он будет снова закатывать глаза по поводу ее претензий или назовет ее принцессой, однако он совсем не обращает на нас внимание. Он равнодушно перебирает пустые упаковки на полках.

- Да, ты права, - улыбаюсь я Пейшенс. - Давайте разведём костёр.

Пейшенс смеется по-детски, таким смехом, какой совсем редко проскальзывает у нее, начиная с ее шестнадцатого дня рождения.

Я сама совсем не помню моих дней рождений. Время до учебы было удалено из моей памяти после имплантации чипа. Я не знаю, родом ли я из трущоб или была рабочей. Да это и не должно меня интересовать. И все же мне хочется знать, каково это - праздновать день рождения. Каково это, на один день быть в центре внимания. Даже отец Пейшенс появляется на ее дни рождения, осыпает ее подарками и устраивает вечеринку, каждый год эта вечеринка затмевает предыдущую.

У нас, созерцателей, не бывает дней рождений. У нас есть только день досмотра, та дата, начиная с которой мы стали созерцателями. Раз в год наши чипы проверяются и считываются. Я не знаю, что точно узнают контроллеры во время досмотра, но до сих пор я всегда дешево отделывалась, до сих пор… У некоторых созерцателей чипы после досмотра отбирались. Это был смертный приговор. С того момента, когда тело перестает искусственно подпитываться, мы стареем как в ускоренной съемке и умираем. Могу только надеяться, что эта история с Саем не сделает меня одним из этих смертников.

- Картона у нас много, - улыбается Пейшенс, глядя на Сая.

- 80% всех жертв пожара задыхаются в закрытых помещениях, - бормочет Сай, не оглядываясь. - Ты еще выучишь это в школе. А Джо должна знать это из школы созерцателей.

Я задумчиво смотрю на него. Теперь, когда мы впервые за долгое время находимся в безопасности, Сай видимо решил полностью обнулить свое настроение. Он прекращает осмотр полок и садится на пол. Пейшенс тоже больше не улыбается. В воздухе висит раздражительность, исходящая совершенно точно от моего коллеги созерцателя, и направленная на меня. Однако Пейшенс первая и единственная реагирует на это. Она делает несколько шагов к Саю и садится рядом с ним.

- Эй, что..., - начинает она, поджимает губы и продолжает, - Я прекрасно понимаю, что у вас нет никакого желания терпеть все это. И мне очень жаль, что из-за меня вам... пришлось отправиться в это путешествие.

Сай хмурится и медленно поднимает взгляд. Он буравит меня глазами, в которых я вижу грусть, гнев, давно известную мне темноту. Я уверена, что он спустит на нее все свое разочарование по поводу меня. Однако ничего такого не происходит. - Все хорошо, - тихо говорит он, вытаскивает несколько картонок с полки и складывает их на полу. - Поспи немного. Соберись с силами.

- Хорошо. - Пейшенс ложится и накрывается пузырчатой упаковкой, которая, наверное, уже несколько лет лежит тут на полу. Иногда ее простота даже пугает.

Я прислоняюсь к стене и наблюдаю, как она засыпает и чувствую при этом, что за мной тоже наблюдают. Мои глаза автоматически направляются в сторону Сая. Его волосы всклокочены, взгляд его голубых глаз притупился. Мне не хватает этой светящейся голубизны, также, как и его рук на моем теле и губ на моих губах.

- Чёрт возьми, Сай, - шепчу я и отворачиваюсь.

Я слышу, как он встает. Два, три шага по усыпанному мусором полу. Сейчас он будет стоять за моей спиной. Обнимет меня руками. Извинится за Финистерру. И я поддамся, допущу его близость и, если в следующий раз я и Пейшенс окажемся в опасности, если в следующий раз он примет неверное решение, все, может быть, не так уж удачно закончится.

Я резко оборачиваюсь. Сай не подошёл ближе.

- Пойду, осмотрюсь и раздобуду чего-нибудь поесть, - торопливо говорю я.

- Может, лучше я ... - начинает Сай.

Я уже на выходе качаю головой. - Мали!

- Береги себя, - кричит он мне вслед.

И я исчезаю вместе с моей собакой в рабочем квартале.

Глава 43

Мы с Мали бежим вдоль водоёма. На неоновой вывеске указано, - Сена. Русло реки озарено бело-голубым светом, поэтому оно выглядит так, как будто по нему струится жидкий лёд. Рыб не видно, нет даже несъедобных меченосцев или сиамских бойцовых рыбок, выращиваемых в качестве декорации. Вода как стекло и просматривается до самого дна, выложенного прозрачными мозаичными камушками.

На какое-то время я останавливаюсь и любуюсь видом. Маленькие волны набегают на берег и убегают обратно, словно река хочет вырваться из своих искусственных границ. Капли воды покрывают мои руки, как тонкая паутинка слёз. Мне так хочется сесть на один из мраморных блоков, служащих скамейками, чтобы всю ночь наблюдать за течением воды и ее немой борьбой. Однако мне нужно кое-что уладить.

- Мали, пойдем. - Перепрыгивая через две ступени, я взбираюсь по стеклянной лестнице, ведущей на улицу. Моя собака следует за мой, постоянно тыкаясь носом мне в ногу. Она делает это всегда, когда чувствует, что я чем-то озабочена. Она хочет меня отвлечь, но сейчас мне не до нее. Я не могу уделить ей внимание, даже мои мысли заняты. Моя голова полностью забита Саем, его грусть преследовала меня до города. Я кажусь себе плохой, потому что знаю, что вина за неё лежит на мне. Раздумывая, я приближаюсь к центру города. Улицы становятся шире, фасады чище. Я также вижу первого человека, с тех пор как мы находимся в Париже.

Он идет быстрым шагом и сворачивает за угол. Мне удалось лишь коротко бросить на него взгляд, судя по одежде он промышленник. Однако тот факт, что он ночью один идет по улице пешком, говорит об обратном. Если бы он все же был Купидом, Мали бы залаяла.

Недолго думая, я ускоряю шаги и следую за этим человеком. Между нами не более десяти метров, но кажется, он меня не замечает. Как загипнотизированный, он движется в конец улицы. Я слышу тихое бормотание, однако оно исходит не от него. С каждым сделанным мной шагом, гул голосов усиливается, и когда я следом за мужчиной выхожу из переулка, я вижу, откуда доносятся голоса. Перед нами, на круглой площади перед стальной аркой ворот, собрались сотни, если не тысячи людей. Эта конструкция черная как ночь, возвышается до неба.

Надпись на ней гласит - «Арка дьявола».

Я содрогаюсь. Пять фигур стоят на своего рода сцене под аркой. Их руки и ноги привязаны к титановым кольцам, так что они едва могут пошевелиться. Мали тихо рычит, а я бросаю взгляд на огромные трехмерные экраны, развешанные повсюду, прежде чем понимаю ее реакцию. Камера показывает лица бедняг, одно за другим. Сначала еще детские черты лица молодого человека в разорванной одежде. Затем лицо второго парня, удивительно похожего на первого. Видимо они братья. Рядом с ними стоит женщина, на вид ей лет 70 или 80. Ее тело приняло странную позу, плечи согнуты вперед, седые пряди волос свисают на грудь, как паутина. Ее глаза уставились в пустоту, в то время как блестящие, стеклянные глаза молодых людей скользят по толпе. Взгляды стоящих рядом фигур вообще невозможно увидеть. Они носят темные солнцезащитные очки, на их бледных лицах не дрогнул ни один мускул.

Рычание Мали становится громче. Хоть я и рада, что ее инстинкты еще работают, но все-таки коротким движением руки приказываю ей замолчать. Я, как и остальные люди заворожено смотрю по направлению к сцене. Еще никогда мне не приходилось видеть, как казнят Купида. В Лондоне не осмеливаются проделать такое с преследователями. Здесь, напротив...

- Tuez-eux! (франц. Убей их!) - кричит кто-то около меня, и я вздрагиваю.

- Tuez-eux! - подключаются остальные французы. Это звучит как требование, и братья на сцене в панике смотрят друг на друга.

Хоть я и не понимаю язык, становится предельно ясно, чего они хотят. Они требуют смерти пятерых преступников. Крики становятся громче, разносятся по огромной площади как единый, угрожающий голос. Вдруг на сцене загорается свет и из тени выходит палач. Он одет в черное платье с белой, стилизованной петлей на спине.

Младшему из братьев стало по-настоящему страшно, и он пытается сбежать. Но, конечно же, ему это не удастся. Оковы на его ногах прикручены к металлической платформе, поэтому его попытка побега оканчивается тем, что он приземляется на задницу.

В толпе раздается смех. На экране видно, как старший беспомощно смотрит на ноги. Он двигает ртом, предположительно подбадривая младшего. Затем картинка меняется и на экране появляется заплаканное лицо младшего брата. Я отворачиваюсь и как можно непринуждённее прохожу между зрителями, которые все еще, как будто в экстазе уставились в экраны. У некоторых из них на плечах сидят маленькие дети, остальные машут флажками с гербом столицы.