Список непристойных желаний

Как ни планируй дела, но дни перед Рождеством всегда полны суматохи. Время пролетает в вихре упаковки подарков, работы и беготни по магазинам. Родные Хизер живут в Нью-Мексико, и поскольку в этом году она тоже не едет домой, мы решили провести день самого Рождества в пушистых носках и пижамах, пересматривая праздничные мелодрамы.

И скорее всего, страдая ужасным похмельем.

Потому что… вечеринка в честь Рождества проходит в баре «Черный бриллиант».

Это наша традиция — и полный снос башни. Джейс не экономит на ней, выставляя алкоголь с верхних полок, тонны еды из «Уиллоу», одного из лучших ресторанов Колорадо, и все виды сладостей из «Кондитерской Фло». Это закрытая вечеринка, куда приглашаются только работники, местные, завсегдатаи и члены семей.

Здесь я и нахожусь сейчас и выгляжу, если можно так говорить о себе, совершенно очаровательно.

На мне футболка с надписью «Люблю большие шары», черные джинсы в обтяжку, высокие сапоги и длинные серьги с зелеными шариками-колокольчиками, а поверх длинных, блестящих выпрямленных волос надета красная, отороченная мехом шапочка Санты.

Я на танцполе, отплясываю с Чарли Баттерсом-младшим под панк-версию «Silent Night», которую играют Райан и его друзья-музыканты. Танцевать, правда, под нее нелегко, так что мы с Чарли в основном трясем головами и прыгаем в такт. Когда песня заканчивается, группа переходит к рок-н-ролл-версии «Up on the Rooftop». Хизер танцует, покачивая волосами, у меня за спиной, и пока Райан поет, смотрит на него раздевающим взглядом, словно говоря: «Позже я тебя съем».

Как оказалось, Райан вовсе не хотел встречаться со мной. Он предложил вместе поесть, чтобы узнать, что по моему мнению подумает Хизер, если он предложит отношения ей.

И теперь они начались. Их отношения, в смысле.

Им всего двадцать четыре часа, но пока что они выглядят достаточно крепкими.

Когда песня заканчивается, я обмахиваю ладонью лицо. Мне жарко, во рту пересохло, футболка прилипла к покрытой испариной коже. Я говорю Чарли, что хочу пить, и он, показав большой палец, убегает к родителям.

С головокружительной легкостью в голове я иду через бар… и попадаю прямиком под взгляд Джейса, направленный на меня словно прицел. Стоя за баром в джинсах и темно-синей рубашке, он наблюдает за вечеринкой.

— Привет, — говорю я, подойдя к нему.

Он приподнимает подбородок.

— Еще водку с клюквенным соком?

Я уже выпила две, поэтому захмелела, но ничуть не пьяна.

— Да, спасибо.

Минуту спустя я пью коктейль и занимаюсь своим обычным любимейшим делом: наблюдаю за Джейсом.

— Все хорошо? — спрашиваю я.

Он надолго прикладывается к своему пиву — кажется, я еще никогда не испытывала такую зависть к бутылке.

— Да, все нормально.

— Ты какой-то… молчаливый в последнее время.

Нет, он далеко не Мистер Болтун, но в последние несколько дней держится особняком. С задумчивым и почти созерцательным видом.

Но по-прежнему до безумия сексуальным.

Он лениво пожимает плечом.

— Просто думаю о всяких вещах.

Хмель складывает мои губы в кокетливую улыбку.

— Да? О каких?

Вновь начинается музыка — на этот раз она льется из стерео, потому что группа ушла на перерыв, — и по залу плывет «Baby It’s Cold Outside» Дина Мартина.

Уголок его рта дергается в улыбке.

— О непристойных.

И я чуть не проглатываю язык. Никто в баре так и не обмолвился о Непристойном списке, поэтому я выбросила потенциальный позор из головы, но сейчас…

— Что? — лепечу я, и он наклоняется ближе.

— Я говорю, о всяких интересных вещах.

О. Ну да.

Конечно, он сказал «интересных» — в таком ответе есть смысл.

— Ивс, ты не против задержаться и помочь мне прибраться? Кевин уже ушел, а Хизер и Райан, похоже, немного…

Я следую за его взглядом к дальней стене, к которой прилипли моя соседка и Райан. Они лихорадочно обнимаются и целуются, найдя оптимальное применение омеле вверху.

— Немного заняты, — договариваю я за него.

Джейс фыркает.

— Да.

Хм-м… Провести еще чуть-чуть времени с Джейсом Уинтерсом наедине? Для меня это как досрочный подарок на Рождество.

— Конечно, без проблем.

Он медленно кивает, и его взгляд будто становится ярче, глубже, темнее.

— Хорошо.

Семьи с детьми уходят первыми — в конце концов сегодня канун Рождества. К полуночи в «Черном бриллианте» остаемся только мы двое. Пока Джейс прибирается в зале, я уношу на кухню оставшуюся еду и ставлю ее в холодильник, затем мою посуду и протираю столешницы из нержавеющей стали. Закончив, я возвращаюсь в зал.

Верхний свет выключен, и теперь помещение освещает лишь теплое сияние потрескивающего в камине огня, гирлянда на елке и мерцающие над баром белые огоньки. Веселую музыку сменило мягкое, чувственное мурлыкание Эймоса Ли.

На стойке лежит прямоугольная коробка, завернутая в блестящую алую бумагу и перевязанная изумрудно-зеленым бантом.

— Что это? — спрашиваю я у Джейса.

Он опускает жалюзи, и в баре становится еще уютнее и уединеннее. Кажется, будто в Алпайне — и во всем мире — остались лишь мы. Я и он.

— Это тебе, Иви. Подарок.

Я улыбаюсь — на моей коже танцуют искорки предвкушения. Мы все каждый год дарим друг другу подарки — что-нибудь милое или забавное. Я всегда с нетерпением жду подарка от Джейса. Мысль о том, что выбирая его, он вспоминал обо мне, приводит в экстаз.

Подойдя ближе, он смотрит, как я развязываю шелковый бантик, разрываю бумагу и открываю коробку.

Но когда я заглядываю внутрь, мой желудок делает кувырок, а руки немеют.

Потому что передо мной лежит Непристойный список.

Мои слова, мои фантазии… и имя Джейса, написанное моею рукой.

Внезапно он оказывается прямо рядом со мной и, окружив своим запахом, хрипло шепчет мне в ухо:

— Иви, это правда?

Мое сердце колотится так, что я почти его слышу. Дыхание вырывается короткими, частыми вздохами.

— Что именно?

— Все. То, что там написано — правда?

Одна часть меня хочет растаять от горячего укола стыда, как снеговик в солнечный день. Но другая, более сильная часть хочет рискнуть. Открыться ему, сделать прыжок в неизвестность, обнажить свою душу.

Схватить его за рубашку, крепко поцеловать и сказать, что каждое чертово слово там — правда.

Но вдруг он не чувствует то же самое? Вдруг мне придется работать потом под облаком неразделенной любви? Или хуже — вдруг Джейс уволит меня, чтобы избежать лишних проблем? Что ж… по крайней мере я узнаю наверняка, есть у него чувства ко мне или нет.

И потому я расправляю плечи, вздергиваю подбородок и смотрю прямо в его синие как полночь глаза.

— Да, это правда. Все до последнего слова. Уже очень давно, и если ты…

Джейс целует меня. Жадно, отчаянно, жестко.

Этим поцелуем он клеймит меня. Объявляет своей. Сообщает, что Рождество — время не только дарить, но и брать.

И я готова отдать ему всю себя.

Моя душа воспевает, и я прижимаюсь к нему, обнимая за шею, а его пальцы властно погружаются в мои волосы и удерживают меня там, где он хочет, пока он терзает мой рот.

Он уводит нас к барной стойке, его рот скользит по моему подбородку, зубы царапают кожу.

— Джейс, — выдыхаю я. — Что…

Он прижимает к моим губам палец.

— Ш-ш, детка. Все разговоры потом. Сейчас я хочу слышать от тебя только «да», «еще» и мое чертово имя. Окей?

Меня это полностью, абсолютно устраивает.

И я киваю.

Тогда он останавливается и, несмотря на голодное выражение глаз, улыбается ласковой, нежной улыбкой. И каждая клеточка моего тела вспыхивает радостью и теплом.

Его сильные руки поднимают меня и сажают на стойку, он встает у меня между ног и берет в ладони лицо. Мы снова целуемся, снова впиваемся в губы друг друга — его вкус вновь заполняет меня, заставляя стонать.

Моя футболка улетает на пол, лямки лифчика сдернуты с плеч, и когда мои груди выскакивают на свободу, Джейс, тяжело дыша, на шаг отходит назад.

Меня тянет прикрыться, ведь пышной грудью я похвастаться не могу. Но под его взглядом мои руки остаются на месте. Потому что он смотрит на меня, словно я совершенна.

Словно я дар, о котором он долго мечтал.

Он накрывает мои груди ладонями, наклоняется и, постанывая, водит по бледным полушариям языком.

— Твои груди… господи, столько гребаных лет… ты даже не представляешь…

Слова сбивчивые, вылетают с запинкой, но я понимаю их смысл. Ему нравится моя грудь.

Очень сильно.

Его рот накрывает один мой сосок и беспощадно, жестко сосет его сморщенный кончик. Меня простреливает наслаждение, и я громко ахаю.

Я тяну его за рубашку, задираю ее.

— Джейс… Я хочу… позволь мне к тебе прикоснуться.

Он не заставляет меня ждать. Оторвавшись от моего соска, Джейс стягивает рубашку, обнажая упругую, смуглую кожу и черные узоры татуировки, которая пересекает всю его грудь.

И от этого вида я чуть не кончаю.

Я вожу ладонями по его теплой груди и твердому прессу, целуя везде, до чего могу дотянуться. Но потом он отходит назад, чтобы что-то достать из-под стойки.

Это бутылка. Зеленая бутылка шампанского.

Он ставит ее рядом со мной, затем стаскивает с меня сапоги и одним молниеносным движением стягивает вместе с кружевными трусиками мои джинсы. И я остаюсь обнаженной.

Он смотрит мне прямо в глаза и улыбается такой порочной улыбкой, что от предвкушения по мне бежит дрожь.

— Не было времени растопить шоколад. Но мы прибережем эту фантазию на канун Нового года. — Он откручивает проволоку, пробка с громким хлопком вылетает, и из горлышка льется шипящая белая пена. — А пока сгодится и это.

Следующие несколько минут моей жизни наполнены вздохами, всхлипами и стонами — Джейс льет холодное, пузырящееся шампанское на мои плечи, груди, живот, между ног… а потом слизывает с моего разгоряченного тела каждую чертову каплю. Он очень дотошный.

Потом подносит бутылку к моему рту.

— Открой.

Он вливает шампанское меж моих губ, я глотаю, но недостаточно быстро, и оно течет по моему подбородку.

В глазах Джейса вспыхивают прекрасные порочные огоньки. Он тянет меня на себя, целует и пьет шампанское с моего языка.

Затем опускает меня на пол. Но ненадолго.

— Иви. На колени.

Если у меня и оставались сомнения в том, что он прочитал весь мой список, то сейчас они растворяются без следа. Не сводя с него глаз, я встаю на колени.

Сильными, уверенными руками Джейс расстегивает ремень и вынимает свой член. Я успеваю полюбоваться им всего пару секунд, но увиденное так возбуждает меня, что по бедрам начинает течь влага. Он толстый и длинный, гладкий и твердый — это восхитительный член, настоящая услада для глаз.

Джейс шлепает меня по щеке увесистой круглой головкой.

— Теперь соси.

От его властного, резкого тона мое естество обжигает огнем. И ему не нужно просить меня дважды. Я открываю рот и, когда Джейс вталкивает туда свою плоть, принимаюсь сосать и лизать его, ласкать и почитать со всей накопленной за четыре года страстью.

Когда он выходит, я в буквальном смысле скулю.

Прежде чем я успеваю понять, что происходит, он наклоняется и зеленой ленточкой от подарка связывает за спиной мои руки. Не туго, но так, чтобы я ощутила себя беспомощной. Полностью в его власти.

Выпрямившись, Джейс расставляет ноги и, скользнув к моей шее ладонью, наматывает мои волосы на кулак.

— Открой рот пошире и расслабь горло. Я хочу его трахнуть.

Да. Еще. Умоляю.

Он вторгается мне в рот до упора, перекрывая дыхательные пути. Я давлюсь, и он сразу выходит, чтобы затем снова войти. Я снова давлюсь, и с моих губ стекает, остывая на подбородке, слюна.

— Детка, расслабься, — воркует Джейс. — Пусть это случится. Я держу тебя.

В этот раз я не сопротивляюсь ему, а расслабляюсь и принимаю его член до конца, до самого горла. Он делает два толчка, затем выходит, чтобы я могла перевести дух, стонет, и я ощущаю себя королевой.

— О черт, Иви, как же приятно… Как хорошо.

Он поднимает меня, подхватив подмышками, разворачивает и прижимается к моим связанным рукам и спине своим голым торсом.

— Я собирался отшлепать тебя за то, что ты не сказала мне раньше, — рычит он, сдергивая с себя джинсы. — Но потом понял, что особый повод мне для этого дела не нужен. — Он берет мою ягодицу в ладонь, впивается пальцами, и я подскакиваю. От неожиданности и волнения. — Если захочешь, чтобы я остановился, — скажи. Но ты не захочешь, потому что тебе это понравится.

Он не ошибается.

Первый удар его загрубевшей ладони скорее шокирует, чем причиняет боль. Но следующий обжигает. На третьем я понимаю, что Джейс не играет, а после шестого мои ягодицы, наверняка уже ярко-розовые, начинают гореть. Во мне пульсирует блаженство и порочное возбуждение. Я чувствую себя распущенной и необузданной, потрясающей и всесильной.

— Тебе нравится?

— Безумно, — вздыхаю я.

Закончив на десяти, Джейс вновь разворачивает меня, наклоняет назад и кладет мои локти на барную стойку, чтобы мои бедра выдавались вперед.

Потом тянется вниз и прижимает к моему естеству пальцы — кажется, три.

— Какая ты мокрая… Как бы не утонуть, пока я буду лизать тебя.

Он опускается на колени, и я забываю дышать.

— Это будет самая приятная смерть.

И его рот оказывается на мне. Он сосет и лижет меня, вторгается внутрь языком, щекочет снова и снова мой клитор. Мне хочется погрузиться пальцами в его волосы, стиснуть их, но мои руки связаны лентой, и я могу лишь принимать.

Все, что он мне дает.

Извиваясь под его языком, я вскрикиваю и кончаю. Горячее, ослепляющее наслаждение пронзает меня чередой мощных толчков, и я словно лечу, а потом падаю вниз. И влюбляюсь в него все сильней и сильней.

Когда оргазм затихает, Джейс дает мне на то, чтобы оправиться, всего пару секунд. Дернув за ленточку, он развязывает меня, разворачивает и кладет мои ладони на барную стойку. Наклоняет, и я чувствую, как в меня упирается его член.

А потом он вторгается внутрь — сильно и жестко. Он большой, слишком большой, растягивает меня почти что до боли, и удовольствие становится еще ярче.

— Черт побери, ты такая узкая, — рычит он.

Взявшись за мои плечи, он долбит меня так безжалостно, что звенят серьги, а тело швыряет вперед, и хрипло нашептывает за спиной всякие пошлости — о том какая я мокрая и как ему хорошо, и как давно он хотел меня трахнуть. Его пальцы находят мой клитор и ласкают его, а потом я чувствую их меж ягодиц. Смазанные моими же соками, они скользят, кружат около входя, дразня… предупреждая меня.

Ощущения становятся слишком всепоглощающими, слишком острыми.

— Подожди… О… о да…

Но Джейс знает, что я смогу их пережить. И что они мне понравятся.

И потому, когда он вталкивает мне в задницу палец и поворачивает его, сквозь меня на скорости поезда проносится новый оргазм. И я, крича в барную стойку, снова кончаю.

Когда я, оставшись, без сил обмякаю, Джейс выходит и поднимает меня, обернув вокруг талии мои ноги, а затем, не переставая безудержно целовать, уносит к камину. Он бережно опускает меня на темный ковер, в пушистую, мягкую колыбель теплой шкуры.

А затем накрывает меня своим телом и вновь проникает внутрь, любя губами мой рот и лаская лицо нежными пальцами. Толчки его бедер становятся размеренными и глубокими, его член ритмично массирует меня изнутри.

— Иви, я хочу кончить в тебя, — шепчет мне в губы Джейс. — С тех пор, как я встретил тебя, у меня никого не было. Так что я чист. — Он стонет. — Можно сделать тебя своей?

У нас словно одно сердце на двоих, одна душа и один прекрасный, порочный разум.

Я смыкаю лодыжки у него за спиной и, впившись пальцами в его плечи, умоляю, упрашиваю дать то, что мы оба хотим:

— Да… да… о пожалуйста… да…

Джейс толкает бедра вперед, вгоняя член так глубоко, что его кончик упирается в матку, и я чувствую обжигающую пульсацию, пока он, содрогаясь, наполняет меня и, уткнувшись мне в шею, повторяет вновь и вновь мое имя.

Позже мы с Джейсом лежим на медвежьей шкуре у догорающего камина.

Сочетание меха и пола оказывается, как ни странно, удобным. Обычно реальность проигрывает фантазиям — мошки кусают, вода остывает, от песка чешется кожа.

Но сейчас каждая деталь идеальна. Лучше, чем я смела мечтать.

Я раскинулась на спине, липкая и утомленная во всех нужных местах, а Джейс, подперев щеку, лежит рядом со мной, перебирает пальцами мои волосы и ласкает голую кожу.

— Почему ты не сказала мне раньше? — спрашивает он.

Я пожимаю плечом.

— Не знаю. Стеснялась, наверное.

Его прекрасный рот складывается в усмешку, а на щеке появляется моя любимая ямочка.

— Что-то я не заметил в тебе особой стеснительности, когда пару минут назад ты кончала под моим языком.

Я смеюсь.

— Это другое. А ты сам почему молчал?

Он вздыхает, задумывается. Потом прижимает теплые губы к моей груди, к ключицам — с каждым словом поднимаясь все выше.

— Ну… приехав сюда, ты была совсем юной. Я хотел, чтобы ты успела повеселиться, прежде чем я заарканю тебя.

Я улыбаюсь, пропуская сквозь пальцы его шелковистые волосы.

— Но когда ты созрела, я вдруг осознал, что я твой босс. И поскольку тебе была нужна эта работа, я не хотел вызывать у тебя чувство давления или неловкости.

Я снова смеюсь, поглаживая его твердые бицепсы, обводя кончиком пальца татуировку. В это невозможно поверить — что мне наконец-то можно трогать его, где и как я хочу.

Черт. Это лучшее Рождество в моей жизни.

— Ты бы никогда не вызвал у меня чувство неловкости, Джейс.

Он чмокает меня в губы.

— Я хотел убедиться наверняка. Это была чертова пытка, но я знал: первый шаг должна сделать ты.

Я приподнимаюсь и целую его по-настоящему, ласкаю его язык языком, и его член у моего бедра начинает твердеть, а в горле вибрирует стон. Отстранившись, я еще чувствую на губах его вкус.

— Я куплю Хизер что-нибудь монументальное, — говорю я. — О, и ее извращенец-преподаватель тоже получит подарок — за идею Непристойного списка.

Джейс накрывает меня своим телом, опираясь на локти, отбрасывает назад мои волосы и глядит на меня со смесью нежности и горячего вожделения.

— Я тоже составил для себя список, — признается он. — После того, как прочел твой.

— Твой собственный Список непристойных желаний?

— Я бы скорее назвал его Списком чудесных желаний. Очень и очень чудесных, — говорит он, медленно двигая бедрами и втираясь в меня.

— Расскажи, что ты там написал, — прошу я, задыхаясь.

— Первым пунктом там было «Отрасти себе яйца и найди способ сказать Иви, что ты к ней чувствуешь».

Я тянусь вниз и, лаская его большие, тяжелые яйца, шучу:

— Ну, тут миссия выполнена.

Его член скользит по моему влажному естеству, трет мой клитор.

— Затем там шло «Оттрахай Иви всеми возможными способами». — Его глаза темнеют до ночной синевы, в голосе появляется жадная хрипотца. — Это задача еще в процессе.

Я развожу ноги шире, и Джейс вгоняет в меня член так глубоко, что моя спина выгибается, а с губ срывается вздох.

— И наконец, — выдыхает он, начиная трахать меня, — «Работай с ней в баре, женись на ней и заведи с нею трех с половиной детей и хаски по кличке Нанук. Живи с нею долго и счастливо. До конца своих дней».

Из-за этих ли слов или из-за размеренных, сильных толчков его члена, но я в тот же миг со стоном кончаю, притиснув его тело к себе и стискивая внутри, а когда Джейса тоже накрывает оргазм, оказываюсь еще более липкая и утомленная, чем минуту назад.

Глотая воздух, я поднимаю глаза на него.

— Нанук?

Он усмехается.

— Нанук — лучшая кличка для хаски. Все это знают.

— Снежок — тоже хорошая.

Джейс кивает.

— Тогда мы заведем две.

И я так счастлива. Я не знала, что могу быть настолько счастливой — это чувство набухает в груди, и на глазах появляются слезы.

— Я люблю тебя, Джейс, — шепчу я.

— Я люблю тебя, Иви, — отвечает он тоже шепотом, и я знаю, что это правда.

Огоньки, мерцающие на елке, отбрасывают на пол разноцветные тени, а за окном медленно падает снег. Джейс перекатывается на бок, увлекая меня за собой, и я уютно устраиваюсь в его теплых объятьях.

— С Рождеством, Джейс.

Он целует меня в лоб.

— С рождеством, детка.

Пусть до первого января еще несколько дней, но наша новая жизнь началась этой ночью, сейчас.

КОНЕЦ