Два ГУЛАГа

Да, только так можно охарактеризовать оба режима — сталинский и гитлеровский. В Советской России инициатором создания концентрационных лагерей выступил Ленин. Тогда жертвами так называемого революционного террора стали не только «классовые враги», имевшие самое прямое отношение к свергнутой царской власти, но и меньшевики, эсеры, анархисты и вообще все те, кого можно было подозревать в сочувствии старому режиму и в антисоветских настроениях. О первых шагах ГУЛАГа можно судить хотя бы по такой цифре: за годы правления Ленина, то есть за шесть лет, было расстреляно 200 тысяч человек. Пусть это официальная цифра, она, вполне возможно, занижена, но все равно по ней можно примерно судить, сколько несчастных уже тогда отбывало заключение в лагерях, тюрьмах и находилось в ссылке. Один миллион? Два миллиона? Можно вспомнить, что за пятьдесят лет, предшествовавших Октябрьской революции, царский режим казнил 14 тысяч человек.

Гитлер, пришедший к власти в 1933 году, тут же, как и Ленин, взялся за создание концлагерей в Германии, а затем, в ходе второй мировой войны, — на территории Польши, Советского Союза и других стран. Он, как известно, преуспел в этом. Еще до 1939 года было создано несколько крупных лагерей в самой Германии: Дахау, Бухенвальд, Равенсбрюк… Такие же лагеря смерти появились в оккупированных странах: Освенцим, Майданек и другие. Три гигантских лагеря, помимо многих других, были созданы на оккупированной территории СССР: в Риге, Киеве и Бобруйске.

Вскоре после войны мне в качестве журналиста довелось побывать в нескольких гитлеровских концлагерях, в том числе в Освенциме, где, как утверждают, было уничтожено около четырех миллионов человек. Чудовищная фабрика смерти! Оказывается, самой главной проблемой для тамошних палачей была ликвидация трупов жертв массового уничтожения. Над этой задачей постоянно бились не только руководители лагеря, но и немецкие ученые. Я до сих пор жалею о том, что в свое время посетил Освенцим — ничего страшнее в жизни не видел. Лагерь был создан в 1940 году, большинство среди погибших там были из Польши, СССР, Югославии и, разумеется, евреи из разных мест. Это была самая большая и, наверное, самая типичная для нацистского режима фабрика смерти. Там не только убивали. Труд узников широко использовался на немецких предприятиях, среди них были такие гиганты, как «И. Г. Фарбениндустри», заводы Круппа и другие. В Освенциме проводились медицинские исследования, в ходе которых в качестве подопытных лиц использовались заключенные. В частности, на них испытывали газ «Циклон», применявшийся для уничтожения нацистских жертв. На заключенных проводились опыты по изучению влияния низких температур на человека (в связи с войной в холодной России), испытывались всевозможные лекарства и методы лечения…

Когда в январе 1945 года наши войска освободили Освенцим и вошли в лагерь, там было всего около трех тысяч узников, это были полуживые скелеты. А обычно в нем содержалось до 250 тысяч человек. Перед бегством охранники почти всех уничтожили, но не успели замести следы своих преступлений (во многих местах они попытались это сделать), то есть лагерь как таковой сохранился — со своими крематориями, душегубками, виселицами, бараками и складами с неисчислимым количеством человеческих волос, предназначавшихся для производственных нужд, одежды и обуви погибших, драгоценных колец, брошек и т. п. Как известно, у практичных немцев даже человеческая кожа шла в дело.

Сталин все годы своего долгого правления занимался расширением системы концлагерей и довел ее до таких размеров, что она стала, это можно смело, без преувеличения констатировать, государством в государстве. По официальным данным, представленным в 1956 году, после XX съезда партии, в комиссию Президиума ЦК КПСС, только с января 1935 года по июнь 1941 года было репрессировано 19 миллионов 840 тысяч советских граждан, из них семь миллионов было расстреляно, а большинство из тех, кто избежал казни, погибли в лагерях. Эта цифра, более 19 миллионов жертв репрессий, нуждается в комментариях. Во-первых, она, как видим, относится только к периоду с 1935 по 1941 год. А до 1935? А после 1941? Именно после 1941 года, особенно после победы над Германией в 1945, в ГУЛАГ потекли миллионы наших бывших военнопленных. Сталин объявил их изменниками родины. Ту же участь разделили и многие из нескольких миллионов наших граждан, угнанных немцами в рабство.

Гитлер за 12 лет своего правления сумел в ходе репрессий уничтожить 200 тысяч немцев. Совсем немного по сравнению со Сталиным. Наверное, потому, что у Гитлера подданных было меньше, чем у Сталина, и он больше ценил их как рабочую и военную силу. Зато в концлагерях для представителей других национальностей нацисты развернулись со сталинским размахом.

Говоря о жертвах сталинского ГУЛАГа, надо иметь в виду не только заключенных. В СССР нечеловеческие законы ГУЛАГа распространялись на всю страну. Десятки миллионов советских крестьян жили как бы при феодальном строе, на положении бесправных земледельцев, можно сказать, крепостных. У них не было паспортов, и они не могли покидать своих колхозов, где были обречены на подневольный труд, едва оплачиваемый натурой. Секрет их выживания заключался в том, что колхозные семьи имели крохотные приусадебные участки, где выращивали для себя подножный корм, без которого были бы просто обречены на вымирание.

В такое положение крестьяне попали в результате насильственной коллективизации, которая прошла по всей стране губительной чумой. Миллионы сельских тружеников были репрессированы, высланы целыми семьями в Сибирь и Казахстан, то есть в безлюдную тайгу и пустынные степи. С какой целью? С тем, чтобы поживиться их запасами (главным образом, хлебом) и имуществом и чтобы другим неповадно было выступать против колхозной кабалы. Известный ученый Р. Конквист, автор книги «Большой террор» (о сталинских временах) пишет: «Число погибших в войне Сталина против крестьян в одной-единственной стране было больше, чем общее число погибших во всех странах, участвовавших в первой мировой войне». Исторические источники подтверждают это заключение. Этот же факт подтвердил, как ни странно, и сам Сталин, который обычно ни о чем подобном не пробалтывался, но в данном случае сыграла, по-видимому, роль необычная ситуация. При встрече с Черчиллем в ходе второй мировой войны Сталин, отвечая на его вопрос о коллективизации в Советском Союзе, признал, что тогда погибло не менее десяти миллионов крестьян (на самом деле больше, если учесть жертвы организованного Сталиным голода, особенно на Украине).

Создание ГУЛАГа и обман крестьян с землей — два основополагающих фактора, заковавших Россию на долгие десятилетия в рабовладельческие и феодальные цепи. Они согнули страну так, что дай ей Бог распрямиться хотя бы в XXI веке!

Примечательно, что Гитлер, в отличие от Сталина, торжественно провозгласил крестьянство «вечно живой основой немецкой нации». Правда, он не хуже Сталина отыгрался на нашем крестьянстве в годы Великой Отечественной войны. Кстати, мало кто у нас знает о том, что немецкие оккупанты нашли вполне приемлемой колхозную систему и сами использовали ее. Прагматичные немцы не стали изобретать своей эксплуататорской системы на селе, оставили сталинскую. Правда, в своей стране они ее не ввели, так же как не погубили у себя частную собственность и рыночную экономику.

Придя к власти в 1933 году, Гитлер сумел за пять лет создать в Германии такую промышленность и армию, что едва не одолел своих могучих противников во второй мировой войне. Сталину на ту же задачу восстановления и развития хозяйства страны история милостиво отпустила в три раза больше времени. Однако вполне разумное отношение фюрера к современной экономике позволило ему добиться немыслимых успехов в начале войны против Советского Союза, который обладал потенциальными возможностями, в несколько раз превосходившими потенциал Германии.

Уже цитировавшийся выше переводчик Сталина В. Бережков писал об экономическом чуде Гитлера: «Германия, развивая экономику, в том числе благодаря предоставляемым Западом кредитам, поднимала жизненный уровень населения. Запад же шел навстречу Германии потому, что Гитлер не уничтожал капитализм. Именно поэтому западные политики полагали, что фашизм менее опасен, чем большевизм. У них был такой козырь — нацисты присвоили самому первому капиталисту Германии, ее пушечному королю Густаву Круппу, звание Героя труда. Значит, ценят, уважают. В те годы рядовой немец жил значительно лучше, чем рядовой советский человек».

Можно предположить, что именно опыт Гитлера, за которым, повторяем, Сталин ревниво следил, подталкивал советского вождя на совсем неожиданные для него мысли. Такой вот пример. Как-то Сталин просматривал эмигрантский журнал «Воля России», издававшийся в Праге, и обратил внимание на статью, в которой, в частности, говорилось: «Империализм не является функцией или фазой капитализма. Он существовал еще до капитализма и представляет собой характерную черту малоразвитых, но обладающих военным могуществом наций, управляемых кастой, которая стремится к самовластью как внутри своей страны, так и за ее пределами».

Сталин подчеркнул этот абзац и поставил на полях восклицательный знак, вложил в журнал закладку и оставил его в своем книжном шкафу. Быть может, он при этом задумался над тем, что гитлеровский способ хозяйствования все же отличается от его собственного, так называемого социалистического. Ведь в эмигрантском журнале он случайно натолкнулся на характеристику своего «социализма». Но, похоже, выводов из этого никаких не сделал. По дурной коммунистической традиции, он не умел управлять экономикой прежде всего в силу своей неподготовленности к этому. Тем же объяснялось и то, что он, как правило, опирался на весьма сомнительных помощников, например наше сельское хозяйство успешно загубил под его руководством шарлатан от науки Т. Лысенко. Гитлер же умел подбирать себе помощников более толковых. Кстати, недаром они все прошли с ним до конца, до 1945 года (за исключением, возможно, Гесса). Сталин же, как известно, таким постоянством в работе с кадрами не отличался.

Между прочим, при разговорах на тему о развитии СССР в те годы многие упоминают, что до войны наша страна достигла известных результатов в промышленном и военном строительстве. А какая из развитых стран за то же время не достигла гораздо больших успехов (Англия, США, Франция, та же Германия)? Нет, недаром Н. Хрущев в своих воспоминаниях пишет: «Если бы Сталин не нанес вреда СССР, когда начал истреблять кадры, наше продвижение вперед было бы еще успешнее. Начало такой войне с народом было положено в 1934 году (а не в 1917? — В. Н.), когда был убит Киров. Он был убит, я в этом убежден, по заданию Сталина, для того чтобы встряхнуть народ, запугать его: вот, дескать, враг протянул свои щупальца и убил Кирова, теперь угрожает всему руководству страны и партии… Не Берия выдумал Сталина, а Сталин выдумал Берию. До Берии был в НКВД Ягода. Из него Сталин сделал преступника, руками его людей убил Кирова. После Ягоды был Ежов, Сталин и из него сделал убийцу. После Ежова пришел Берия…»

Да, двери ГУЛАГа всегда были широко раскрыты для всех. Это известно. Но не все, вероятно, знают о том, что не менее страшной оказалась судьба и руководителей карательных органов, сталинских палачей. Так, из 20 комиссаров НКВД, включая самого генерального комиссара Ягоду и его преемника Ежова (между прочим, это звание было приравнено к маршальскому!), все были расстреляны как «враги народа», за исключением одного, погибшего при невыясненных обстоятельствах. В этих убийствах была своя логика. Сталин заметал кровавые следы.

Многолетний сталинский террор касался не только руководящих кадров и интеллигенции, он был тотальным, распространялся в равной степени на всех — от маршала и партийного лидера до простых рабочих и крестьян. В годы перестройки, когда чуть-чуть приоткрылись архивы КГБ, достоянием гласности стало немало конкретных судебных дел тех страшных лет. Вот одно из них. Оно было опубликовано в журнале «Огонек». В очерке на эту тему говорилось о судьбе беспаспортной и неграмотной колхозницы Матрены Макаровны Чучалиной. Наши корреспонденты нашли ее дело в новосибирском архиве. В нем 68 документов, следствие было начато 17 июля 1941 года, приговор вынесли 22 июня 1942 года, то есть почти целый год могучая государственная карательная машина, десятки ее служащих занимались Матреной. Все началось с доноса, вот он (далее все документы даются в их оригинальной стилистике и орфографии):

«Следователю Кузнецкого района Коревиной Марии Николаевны

Заявление

8/8-41 года мне как-то будь-то Чучалина Матрена говорила на поле что хотя бы скорей перевернули советскую власть мы бы еще помолились. Мне сказали Манахова Анастасия Яковлевна, Сарина Мария Федоровна и Мельникова Екатерина. Коем МН Кореви… 16/8-41».

Другой документ — «Постановление», на основании которого «за контрреволюционную агитацию среди колхозников» возбуждается «уголовное преследование против гр. Чучалиной М. по признакам ст. 58–10 ч. 2 УК РСФСР». Документ № 3 — характеристика на Матрену с места работы, то есть от колхоза:

«Производственная характеристика на члена к-за Новостройка жерновского с/с Кузнетского района. На Чучалину Матрену. М. Чучалина до 1933 года жила единолично посоц. происхождению из крестьян. Середняков. По религиознасти староверы тоисть подеревенски кержаки в масовую коликтивизацыю в 1929–1932 год в колхоз невступал. И вступал в 1933 году… Предправления Бедарьков. Считовод Монахов».

Из дела узнаем, что Матрене 43 года, у нее семь детей в возрасте от 3 до 23 лет, двое из них — в армии. Арестовали ее на следующий день после доноса.

На другой день после поступления доноса следователь Сесов допросил семь свидетелей, «женщин-колхозниц». Почти все они, как и Матрена, не могут ни прочесть, ни подписать протокола допроса. От имени Матрены следователь записывает: «В предъявленном мне обвинении я виновной себя не признаю…» Поняв, видимо, нависшую над ней опасность, она сообщает следователю, и он записывает с ее слов: «…меня разбивало громом и с тех пор я лишилась здравого рассудка». Ее посылают на судебно-психиатрическую экспертизу в Томск. Медицинское заключение, наверное, единственный в деле документ, написанный грамотно и внятно, он дает некоторое представление о Матрене:

«Трудовая жизнь с раннего детства. С 18-летнего возраста замужество. Имела одиннадцать беременностей, закончившихся нормальными родами. В живых осталось семеро детей. По характеру всегда добрая, доверчивая, спокойная, очень религиозная… Правильно ориентирована в окружающем. Приветлива, очень контактна. На вопросы отвечает охотно, по существу. Речь живая…»

Врачи признали ее вменяемой и тем самым подписали ей страшный приговор. Следствие и судебный процесс над Матреной показали всю абсурдность обвинения ее в контрреволюционной деятельности. Вот еще выдержка из дела, из ее диалога с прокурором Шадриным:

«— Скажите обв. Чучалина кто на вас имеет серца издопрошенных по вашему делу свидетелей назовите ихние фамилии?

— Издопрошенных свидетелей както Иванову Пономареву Монахову Мельникову и Сарину эти свидетели на меня злые ни когда не были, но этих свидетелей подговорила чтобы они показали на меня что занимаюсь к-р агитацией Чучалина Мария Афанасьевна.

— Откудова вам известно, что ваша сношейница Чучалина М. А. выше перечисленных свидетелей подговорила, чтобы они ложно показали на вас, что вы вели к-р агитацию?

— Это мне известно из того, когда меня следователь у нас в колхозе допросил я пошла домой и спросила Чучалину Марию, что? наверно утопили меня, то Чучалина мне ответила да мы оговорили и показали одно».

Думаю, что по большому счету это дело пострашнее документов о процессах, скажем, над Бухариным, Зиновьевым и другими лидерами. Не Матрену судили, а всю Россию распинали на сталинском кресте! Корреспонденты «Огонька» нашли в архиве рядом с ее делом множество аналогичных: на откатчицу Ульяну Ерохину, кузнеца Митрофана Артамонова, молотобойца Даниила Полушкина… Артамонов, например, получил десять лет лагерей без конфискации имущества «за неимением такового» и поражение в правах на пять лет. За что же? За то, что сказал во время перекура (цитата из дела дается с сохранением написания и стиля оригинала): «Сталин без головы зря называют мудрым и возьмите пример из него доклада что вы найдете мудрава вот Рыков был человек действительно мутрым…» Матрена Чучалина Сталина не оскорбляла и получила «всего» шесть лет лагерей (сущий пустяк по тем временам!) и поражение в правах на пять лет.

Судьбы миллионов таких же страдальцев, как Матрена Чучалина, жертв сталинской диктатуры сведены, словно сфокусированы, в известном теперь на весь мир так называемом Смоленском архиве. Во время Великой Отечественной войны немцы захватили и вывезли партийный архив Смоленской области, потом он попал в руки к американцам. В нем, как в зеркале, отражена многострадальная история нашей страны после Октября 1917 года. Тысячи и тысячи документов — от доносов малограмотных деревенских стукачей до переписки местных партийных князьков с политбюро и самим Сталиным. Американские ученые за двести лет своей демократии узнали цену историческим документам, архивам, научились с ними работать (в отличие от нас, поскольку до сих пор у нас за словом «архив» прежде всего следует слово «запрет»). На основании Смоленского архива создано много ценнейших научных трудов. Чем дальше уходит время, отраженное в нем, тем громче взывают к нам его страшные документы. Вот, например, что рассказывают они об одном из районов области — Усмынском. По ним мы видим, как начался после Октябрьской революции произвол местных партийных прощелыг, как уничтожали трудовое крестьянство. И самое главное — как центр железной рукой направлял эту преступную политику. Когда знакомишься со Смоленским архивом, то поражаешься малочисленности деревенских негодяев, которые по воле Сталина задавили крестьянство. В Усмынском районе было 69 коммунистов, по одному на три деревни! Все они не имели никакого отношения к сельскому труду — милиционеры, продавцы, кладовщики, конторщики, фининспекторы, сторожа… Все что угодно, лишь бы не работать в поле, но командовать. Жестокость невиданная (объясняется «классовой борьбой»), разврат, пьянство и невежество руководящей верхушки, чудовищный симбиоз беспрекословного раба перед центром и всесильного хозяина в своей деревне — обо всем этом просто кричат архивные документы. Мы публиковали их в «Огоньке» и так характеризовали их партийных «героев»: «Их учили не щадить ни отца с матерью, ни друзей, ни соседей, доносить о настроениях, слухах (волна доносов показала, как умело они пользовались этим оружием), отнимать в интересах класса имущество, а если надо, и жизнь. Конечно, то были обыкновенные малограмотные парни, с трудом владевшие политической терминологией, развращенные властью, которая давала им возможность попить, покуражиться, погулять. По-настоящему научились они одному — готовности выполнять любые указания».

Смоленский архив показывает, в какое общество уходил своими корнями сталинский ГУЛАГ. А. Солженицын поведал о нем с такой болью и силой, что о нем узнал весь мир. Потом вышло много книг на ту же тему, они дополняли и подтверждали правду Солженицына. Но вот появилась проза С. Довлатова, она выходит из ряда всех тех произведений, авторы которых, будучи жертвами, описывали ГУЛАГ изнутри. Довлатов, служивший в лагере охранником, рассказал, как все это выглядит с другой стороны колючей проволоки и как лагерь влияет на тюремщиков и на ту часть страны, которая официально считается волей. Довлатов писал: «Лагерь представляет собой довольно точную модель государства. Причем именно советского государства… Советская власть уже давно не является формой правления, которую можно изменить. Советская власть есть образ жизни нашего государства… Я перехожу к основному. К тому, что выражает сущность лагерной жизни… К чертам подозрительного сходства между охранниками и заключенными. А если говорить шире — между „лагерем“ и „волей“. Это главное в лагерной жизни».

Довлатов подчеркивал, что он в своей прозе «решил пренебречь самыми дикими и чудовищными эпизодами лагерной жизни». После этого признания он подходит к своему главному выводу: «Я не сулил читателям эффектных зрелищ. Мне хотелось подвести их к зеркалу». Но мы до сих отказываемся взглянуть на себя в зеркало. В этом наша беда и трагедия.

От Бреста до Магадана, от Норильска до Казахстана раскинулась чудовищная империя насилия — ГУЛАГ. За 70 лет массового террора репрессиям подверглись десятки миллионов советских граждан, а другие миллионы соотечественников арестовывали их, допрашивали, пытали, судили, охраняли, расстреливали… И у жертв, и у палачей были семьи, родные и близкие люди, то есть судьбы и деяния всех без исключения были переплетены друг с другом одной бедой, не делающей различия между людьми.

Сотрудники КГБ, отвечавшие за поддержание в стране постоянной атмосферы террора и страха, оценивались начальством еще и по тому, сколько за каждым из них числилось сексотов, то есть сколько было ими завербовано так называемых секретных сотрудников. Они имелись в обязательном порядке на каждом предприятии, в каждом учреждении, учебном заведении, воинской части и т. п. Сотрудники КГБ вербовали сексотов с помощью угроз, запугивания, шантажа, а то и обещали оказывать помощь в случае необходимости, иногда даже деньгами снабжали. Сколько же миллионов несчастных смогли они завербовать таким образом, сколько сломали судеб?! Кстати, у Гитлера действовала точно такая же система тотальной слежки и доносительства, об этом тоже немало написано. У нас эта тема до сих пор стыдливо замалчивается, потому что нет никаких доказательств, что она ушла в прошлое с распадом СССР.

В годы перестройки в журнале «Огонек» был опубликован «Дневник стукача», написанный А. Экштейном. Это страшная исповедь. Автор прошел путь от стукача, работавшего среди уголовников, то есть на Министерство внутренних дел, до стукача КГБ. Вот что он пишет о Главном управлении исправительно-трудовых учреждений при МВД (ГУИТУ): «ГУИТУ является не исправителем преступников, а размножителем их методов в жизни. Там уже давно произошло слияние мыслей и целей. Я видел! Я знаю!!! Вся администрация исправительно-трудовых учреждений содержится за счет преступности и кровно заинтересована в большом количестве заключенных. Будьте осторожны, обратите внимание на глубинную суть системы ГУИТУ! Вы что, не видите, что это законсервированный на время ГУЛАГ?.. По телевидению как-то задавали вопрос одному эксперту в соответствующей этому вопросу передаче: „Нужен ли штат осведомителей?“ Он ответил: „Видимо, все-таки нужен“… Штат?! — Армия!!! Огромная, многомиллионная, страшная по своей разрушительной силе армия. Безобразная и ядовитая бородавка органов».

«Дневник стукача» состоит из таких эпизодов, что становится действительно страшно. Во что превращают человека не только в застенках, но и в кабинетах КГБ! Каким чумным параличом заражают все общество оперы, работающие со стукачами! В записках Экштейна десятки конкретных сотрудников карательных органов, их имена, звания, должности, даже телефоны, описаны подробно методы вербовки и работы… После публикации дневника в редакцию никаких опровержений не поступило.

Пропитавшая и отравившая все наше общество система стукачества — отнюдь не единственный рудимент сталинского режима, на каждом шагу можно столкнуться с разными напоминаниями о страшном прошлом, которое никак не хочет нас отпускать. А почему так происходит? Потому что в атмосфере общества, в душах людских до сих пор не убит до конца вирус страха. Примечательно, что даже сам Н. Хрущев, первым открыто начавший разоблачать сталинские преступления, тоже не был свободен от этого наследия прошлого. Такой вот любопытный случай.

В молодости я работал в молодежной печати и познакомился с А. Шелепиным, секретарем ЦК ВЛКСМ. Потом потерял его из виду, а он тем временем сделал большую карьеру, стал, например, главой КГБ! Затем шагнул еще выше, в секретари ЦК партии. Но в результате придворных партийных интриг он в конце концов оказался на пенсии. Не думал, что снова с ним повстречаюсь. Но пришлось… В самый разгар горбачевской перестройки он приехал ко мне в «Огонек» и предложил свои мемуары. Тогда началось целое поветрие среди старых партийных функционеров, засевших за свои воспоминания. Он попросил меня взглянуть на его труд (было страниц триста) при нем. Я просмотрел его и сказал, что мы мемуары возьмем, но надо будет над ними поработать. Выпирал из них стиль докладных записок, много было о событиях общеизвестных, но фактура была. Вот только один пример.

Когда Шелепин возглавлял КГБ, его однажды срочно потребовал к себе наш тогдашний вождь Хрущев. Как только Шелепин прибыл, тот буквально набросился на него: «Ты знаешь, что мой зять (журналист А. Аджубей. — В. Н.) шпион?!» Шелепин оцепенел от неожиданности и сказал, что у него таких сведений нет. «А вот у меня есть!» — заявил Хрущев и потребовал: «Арестовать и разобраться!» Шелепин уговорил его с арестом подождать и обещал сам разобраться, попросил на это месяц. Хрущев неохотно согласился. Насколько же автор доклада о сталинских преступлениях, сделанного им на XX съезде КПСС, был сам все еще в плену старого образа жизни! Неужели он не понимал, что и при нем арестовать означало уже посчитать виновным? Шелепин это понимал, да и за себя боялся, наверное (какое дело прошляпил!). Короче говоря, ни он, ни КГБ ничего такого не обнаружили, и Хрущев успокоился.

А вот опубликовать воспоминания Шелепина не удалось. Все по той же причине: он тоже продолжал жить в плену старых понятий и страхов, как и Хрущев, как и все мы… Тогда я уже поручил хорошему мастеру по обработке мемуаров взяться за воспоминания Шелепина, они повстречались и начали подготовку публикации, как вдруг Шелепин заявил мне, что не будет публиковать своих воспоминаний ни в «Огоньке», ни в другом органе печати. Я, конечно, поинтересовался, в чем дело, и он, помня о нашем старом знакомстве, честно мне признался: «Скажу вам правду, я посоветовался с одним из членов политбюро, называть его не буду, и он не рекомендовал мне их публиковать». Я пытался уговорить его, но он был непреклонен.

В то же самое время, когда произошла эта история с Шелепиным, в «Огоньке» с интересными воспоминаниями выступил известный художник Б. Жутовский. Вот его мысли о сталинской эпохе и ее влиянии на наше общество, несмотря на прошедшие десятилетия: «…Каждый день наполняется предчувствием надвигающегося произвола. Во всех сферах существования… И на полях, и у станков, и на лесоповале, и на Беломорканале — СТРАХ. Великий страх и их, бедолаг, и фотографов, и издателей, и тех, наверху, кто требовал это (речь идет об официальной пропагандистской провокации тех лет — книге о строительстве Беломорско-Балтийского канала силами заключенных. — В. Н.). Их всех мучил безысходный страх. И нам они передали его с кровью, с шепотом, с всегдашней настороженностью за свою и нашу с тобой жизнь».

В своей «Автобиографии» Е. Евтушенко верно заметил: «Главное преступление Сталина вовсе не в том, что он арестовывал и расстреливал. Главное преступление Сталина — моральное растление душ человеческих». То же самое происходило и в нацистской Германии: убивали тех, кто мешал тирании, и растлевали души у оставшихся в живых. Гитлер открыто заявлял: «Того, кто выступает против моего порядка, я безжалостно уничтожу. Порядок, который я создаю, вовсе не должен быть понятен широкой массе. Но кто выступит против этого гранитного порядка, расшибет себе лоб. Любая попытка сломить наше государство будет утоплена в крови». О всех тех, кто вызывал подозрения у режима, Гитлер высказался так: «Такого человека лучше всего либо заключить в концлагерь, либо убить. На данном этапе лучше всего убить, чтобы запугать других». Немецкий историк М. Штюрмер пишет: «В отличие от Сталина Гитлер отказался от показательных процессов. Но угроза смерти, пыток и концлагеря была повсюду… Неотступна была угроза мучительной гибели в гестаповских застенках, как и соблазн власти, жестокости и алчности». Так характеризуется страна архипелаг ГУЛАГ, называемая Германией, а вот о другом архипелаге ГУЛАГ — Советском Союзе.

«Перед самосудом все бессильны, — пишет в своих воспоминаниях о том времени поэт Д. Самойлов. — Самый худой суд — ничто перед всесильным сапогом, отбивающим внутренности, бьющим не до смерти, а до потери человеческого облика. Не жизнь себе зарабатывали подсудимые страшных процессов, а право поскорей умереть. Они-то знали, искушенные политики, что их дело — хана. И разыгрывали роли свои только потому, что сапог сильнее человека, что геройство перед сапогом возможно один раз — смерть принять, а ежедневная жизнь под сапогом невозможна, есть предел боли, есть тот предел, когда вопиющее человеческое мясо молит только об одном — о смерти — и готово на любое унижение, лишь бы смерть принять».

И наконец еще несколько соображений о том, что сделал архипелаг ГУЛАГ с Россией. О точном количестве его жертв до сих пор спорят ученые, но мало кто знает о том, что писал о нашем народонаселении Д. Менделеев, великий мыслитель и творец периодической системы элементов, самый, наверное, знаменитый во всем мире русский ученый. Известно, что он много занимался не только химией, но и демографией, ему едва ли кто откажет в серьезном и основательном подходе к науке. В своей работе «К познанию России» он в 1905 году предсказывал (основываясь на данных всероссийской переписи населения), что к 2000 году население России будет составлять 594 миллиона человек. В этой связи не мешает вспомнить, что именно в 1905 году партия большевиков практически и начала борьбу за власть, за так называемый социализм. Как видите, цена за него оказалась высокой. На территории, которая веками называлась Россией, мы к концу XX века не досчитались, исходя из подсчетов Менделеева, примерно 250 миллионов человек (перед распадом СССР в нем проживало около 300 миллионов).

Только в годы пришедшей к нам гласности эту страшную проблему смог проанализировать и предать свои результаты огласке ученый-экономист, заведующий кафедрой статистики Московского института народного хозяйства имени Плеханова Б. Исаков. Он констатирует: «Грубо говоря, мы ополовинены. В результате „экспериментов“ нынешнего столетия страна потеряла каждого второго жителя… Прямые формы геноцида унесли от 80 до 100 миллионов жизней». Общие потери на фронте и в тылу в годы Великой Отечественной войны ученый определяет в 47–50 миллионов. Далее он продолжает: «Перейдем к сопряженным формам потерь. Алкогольно-экологический геноцид — это более 100 миллионов человек. А косвенные формы, то есть нерожденные младенцы, — 70–80 миллионов… Сейчас в Советском Союзе (это говорилось в августе 1991 года. — В. Н.) 290 миллионов. Из них примерно 130 миллионов — относительно здоровые люди. Остальные — ослабленные… Речь идет о серьезных заболеваниях физического и психического характера… Мною предложена формулировка „закона трех поколений“. Он гласит, что генетический сдвиг нации можно спрессовать в три поколения, в течение жизни которых страна, народ, цивилизация доходят до полной деградации и вырождения».

Дело не только в том, что мы ополовинены. Во время социальных и военных катаклизмов гибли, как правило, лучшие люди, те, кто поумнее и посильнее, поэтому постепенно ухудшался генофонд великой нации. Размышляя об эпохе Николая I, Герцен писал: «Еще один век такого деспотизма, как теперь, и все хорошие качества русского народа исчезнут». А ведь еще более страшный век пришел позже, он наступил в октябре 1917 года, и мы пожинаем плоды, предсказанные Герценом. Архипелаг ГУЛАГ свое дело сделал, и мы продолжаем ощущать его последствия до сих пор.

Загрузка...