Суровое наказание

Глава третья
Потерянные детки

Я объяснил Мэрайе Гриффин, осторожно и очень дипломатично, что не могу принять ее любезное предложение, поскольку всегда работаю только на одного клиента одновременно. После этого она начала швырять вещи. Практически все, что попадалось под руку. Я решил, что подходящее время уйти и быстро отступил к двери, под обстрелом разнообразных предметов пролетающих мимо моей головы. Мне пришлось шарить рукой на ощупь в поиске дверной ручки, так как я не мог оторвать глаз от увеличивающихся в размере и тяжести вещей, летящих в меня, но в итоге я открыл дверь и спешно удалился, хотя и не очень достойно. Я захлопнул дверь под градом летящих предметов и вежливо кивнул ожидающему Гоббсу. (Первое правило успешного частного детектива гласит – изящно отступай под давлением.) Мы стояли некоторое время, и слушали звук тяжелых предметов ударяющихся с другой стороны двери, а потом я решил, что пора направится в другое место.

– Мне нужно поговорить с детьми Гриффина, – сказал я Гоббсу, когда мы отошли. – Уильямом и Элеонорой. Они все еще в поместье?

– Да, сэр. Гриффин дал ясно понять, чтобы они оставались вместе со своими супругами, на случай, если вы захотите их допросить. Я взял на себя смелость попросить их подождать в библиотеке. Надеюсь, это приемлемо.

– Я всегда хотел задать целую кучу вопросов в библиотеке, – сказал я задумчиво. – Жаль, что я не захватил свою трубку и забавную шляпу…

– Сюда, сэр.

Итак, спустившись на лифте, мы пошли по очередным коридорам и холлам в библиотеку. Я так часто поворачивал, что не смог бы указать на выход, даже под дулом пистолета. Я серьезно рассматривал идею оставлять след хлебных крошек позади себя, или разматывать длинную нить. Или вырезать стрелки направления в полированной древесине. Но это было бы неприлично, а я ненавижу терять приличие посреди дела. Так что я неспешно шел рядом с Гоббсом, любуясь чудесным произведения искусства по всем сторонам и тихо надеясь, что он не начнет внезапно просить меня идентифицировать их. Люди по-прежнему почти не встречались, за исключением случайного слуги, спешащего мимо со склоненной головой. Коридоры были настолько тихим, что можно было услышать пердеж мыши.

– Кстати, насколько велико поместье? – спросил я Гоббса, пока мы шли и шли.

– Настолько, насколько должно быть, сэр. Великий человек должен иметь великий дом. Этого от него ожидают.

– Кто здесь жил до Гриффинов?

– Я полагаю, Гриффин построил поместье по своему собственному проекту, сэр, несколько столетий назад. Как я понимаю, он хотел произвести впечатление...

Наконец мы пришли к библиотеке и Гоббс, открыв дверь, впустил меня внутрь. Я закрыл за собой дверь, оставив Гоббса с другой стороны. Библиотека была большой и слишком старомодной, почти вызывающе. На всех четырех стенах были только полки, заполненные тяжелыми книгами в переплете, которые явно не были изданы недавно. Удобные кресла были расставлены по глубокому ковровому покрытию, а в центре комнаты стоял длинный стол, заставленный дополнительными лампами для чтения. Это просто должна была быть комната Гриффина, он вышел из тех времен, когда все, кто хоть что-то из себя представляли, читали. Многие из книг на полках выглядели достаточно старыми, чтобы являться крайне редкими и дорогими. Похоже, у Гриффина был каждый известный текст за прошлые несколько столетий, начиная от библии Гутенберга до Некрономикона без купюр. Эта последняя, разумеется, на оригинальном арабском. Вероятно, отмеченная загнутыми уголками, пометками на полях, и сильно подчеркнутыми лучшими кусками текста.

Уильям и Элеонора Гриффин ожидали меня, чопорно стоя вместе, чтобы выступить единым фронтом перед лицом общего врага. Они не показались мне людьми, которые по собственной воле проводят много времени в библиотеке. Их соответствующие супруги стояли в дальнем углу, настороженно наблюдая за ситуацией. Я потянул время, разглядывая их. Чем дольше я заставлял их ждать, тем более вероятно, что кто-то ляпнет лишнее, просто чтобы нарушить молчание.

Уильям Гриффин был высоким и мускулистым, этим замороченным на бодибилдинге образом. На нем была черная кожаная куртка поверх белой футболки и джинсов. Вся одежда выглядела абсолютно безупречной. Вероятно потому, что он выбрасывал ее, как только она слегка помнется и надевал новую. У него были коротко стриженные светлые волосы, холодные голубые глаза, выступающий нос отца, и пухлый рот матери. Он прилагал все усилия, чтобы стоять надменно и гордо, как и подобает Гриффину, но его лицо предательски выдавало только угрюмость и хмурость. В конце концов, его спокойное существования было внезапно перевернуто с ног на голову, сначала обнародованием нового завещания, а затем исчезновением дочери. Людей его высокого положения возмущали неожиданности. Их богатство и власть должны защищать от подобных вещей.

Элеонора, казалось, была сделана из более прочного материала. Несмотря на то, что на ней была одежда, которую даже Мадонна сочла бы слишком дрянной. Шик проститутки, с добавлением безвкусицы. У нее были длинные светлые волосы, в каких-то явно искусственных завитушках, и обилие косметики, чтобы скрыть особенности среднего возраста. Она смотрела на меня открыто, столь же раздраженно, как и гневно, и курила в течение всего интервью. Она тушила окурки о полированную поверхность длинного стола и втаптывала их ногами в бесценный персидский ковер. Держу пари, что она не поступала так, когда ее отец был рядом.

В дальнем углу, так далеко, как только она могла встать и при этом оставаться в этой же комнате, находилась жена Уильяма, Глория, экс-супермодель, высокая и худощавая, с кожей столь черной, что отсвечивала голубоватым блеском. Она изучала меня задумчиво из-под полуопущенных век, ее лицо с высокими скулами не выражало абсолютно никаких эмоций под блестящим лысым черепом. На ней было длинное белое атласное платье, контрастирующее с темной кожей. У нее был тот напряженный, голодный вид, присущий всем профессиональным моделям, но она все равно выглядела так, словно может с успехом продефилировать по любому подиуму, которому только пожелает. Хотя она стояла рядом с мужем Элеоноры, Марселем, язык ее тела давал понять, что делала она это только потому, что ей так сказали. Не думаю, что она хоть раз на него взглянула.

Марсель был одет в хороший костюм, но по тому, как он сидел на нем, можно было сказать, что он привык одеваться более небрежно. Марсель был небрежен, в мыслях, словах и делах. Это было видно по тому, как он стоял, как выглядел и по тому, как продолжал выглядеть неопределенным и изворотливым, при этом, не делая вообще ничего. Он производил такое впечатление, будто находился здесь по принуждению, и ему не терпелось вернуться обратно к тому, чем бы он там не занимался. И что ему было все равно, кто это знал. Не думаю, что хоть раз он посмотрел прямо на меня. Он был довольно красив, в этаком слабом и незавершенном роде, и подобно Глории молчал, потому что ему велели.

Я перевел взгляд с Уильяма на Элеонору и обратно, нагнетая обстановку. Я не спешил.

Я знал все о детях Гриффина и их многочисленных браках. Все в Темной Стороне знали. Журналы светской хроники не могли обойти их стороной, а также различные события связанные с ними. При случае я читал таблоиды, ибо они представляют собой идеальное легкое чтиво при длительной слежке. Поскольку они не занимают особо моего внимания и за ними можно скрыть лицо, когда необходимо. Что означает, я знал чертовски много о людях, которые иначе ни малейшим образом меня не интересовали. Например, я знал, что Глория была седьмой женой Уильяма, а Марсель был четвертым мужем Элеоноры. И что все супруги Гриффинов были также бессмертны, но только до тех пор, пока оставались в браке за Гриффинами.

Справедливости ради замечу, что брак Глории и Марселя длился дольше большинства.

– Я знаю вас, – сказал мне, наконец, Уильям, пытаясь казаться жестким и агрессивным, но, не совсем преуспев в этом. (Хотя этого, вероятно, было достаточным для большинства людей, с которыми он имел дело). – Джон Тейлор, лучший частный детектив Темной Стороны... Просто еще одна проклятая ищейка, копающаяся в мусоре жизней других людей. Разгребатель грязи и нарушитель спокойствия. Ничего не говори ему, Элеонора.

– Я и не собиралась, идиот. – Элеонора бросила пристальный взгляд на брата, который немедленно погрузился в угрюмое молчание, а потом обратила всю силу своего холодного взгляда на меня. Я приложил все усилия, чтобы выдержать его. – Вам здесь не рады, мистер Тейлор. Никто из нас ничего не скажет вам.

– Ваш отец считает иначе, – сказал я спокойно. – На самом деле, он платит мне чертовски много денег, чтобы я находился здесь, и у меня есть его личное разрешение задавать вам любой вопрос, который я сочту нужным. А то, что папа хочет, папа получает. Я прав?

Они оба вызывающе уставились на меня. Любые ответы, которые я вытяну из этих двух, не дадутся мне легко или напрямую.

– Почему вы оба здесь? – спросил я, просто, чтобы начать с чего-то. – Я имею в виду, почему вы живете в поместье, а не в собственных домах в Темной Стороне? Это... нетипично для вас, не так ли?

И вновь молчание. Я тяжело вздохнул.

– Мне послать Гоббса привести сюда вашего отца, чтобы он отшлепал вас?

– Мы здесь из-за этого бреда с новым завещанием, – сказала Элеонора. Это было всем, что она хотела сказать, но она не смогла переселить себя и остановиться на этом, только не тогда, когда у нее накопилось столько злобы готовой выплеснуться на любого слушателя под рукой. – Я не могу поверить, что он готов лишить нас всех наследства, после всего этого времени! Он просто не может так поступить! И конечно не в пользу этой лицемерной маленькой коровы Мелиссы! Она пропала без вести, поскольку знает, что я сделаю с ней, когда доберусь до нее! Она настроила нашего отца против нас.

Уильям громко фыркнул.

– Изменить свое завещание в последний момент? Старик совсем стал маразматиком.

– Если бы все было так просто, – сказала Элеонора, вдыхая половину сигареты на одном дыхании. – Нет, он что-то задумал. Он всегда что-то задумывает...

– Каково было настроение Мелиссы, прежде чем она… пропала без вести? – спросил я. – Что она сказала об условиях нового завещания?

– Без понятия, – коротко сказал Уильям. – Она не разговаривала со мной. Или Глорией. Запиралась в своей комнате и не выходила. Равно как и Пол.

– Не вмешивай в это моего Пола, – сразу же сказала Элеонора. – C ним все в порядке. Он просто... чувствительный.

– Ага, – хмыкнул Уильям. – Он чувствительный, ну конечно...

– И что ты хочешь этим сказать? – спросила Элеонора, набрасываясь на своего брата с разгорающимся воинственным огоньком в глазах.

Я узнавал старый спор, когда видел его и поспешил вмешаться.

– Что вы двое планируете делать с новым завещанием?

– Оспаривать его, конечно! – воскликнула Элеонора, переключив свой пристальный взгляд обратно на меня. – Бороться с ним всеми возможными способами.

– Даже похищением? – спросил я.

– Не смешите. – Элеонора сделала все возможное, чтобы смотреть на меня свысока, хотя я был на несколько дюймов ее выше. – Дорогой папочка порол нас как сидоровых коз, стоило нам лишь посмотреть косо на его драгоценную внучку. Он всегда питал к ней слабость. Уильяму даже не разрешалось наказывать ее в детстве. Возможно, будь все иначе, она не выросла бы такой своенравной маленькой сукой.

– Успокойся, Элеонора, – сказал Уильям, но она продолжала говорить, не обращая на него внимания. Как я понял, это происходило постоянно.

– Мелисса не был похищена. Она прячется, в надежде, что буря утихнет. Но этому не бывать! Я позабочусь об этом. Что мое, то мое, и никто не заберет это. Особенно не мою милую, улыбающуюся, коварную племянницу!

– Представьте, – сказал я, – так, чисто ради дискуссии – и потому что я вас ударю, если вы этого не сделаете – что Мелиссу действительно похитили. Как вы думаете, кто может стоять за этим? У вашего отца есть какие-нибудь серьезные враги, или кто-то из новых, кто решится нанести удар по нему через внучку?

Уильям снова громко фыркнул, и даже Элеонора выдавила слабую улыбку, когда тушила сигарету о стол, портя полированное покрытие.

– У нашего отца врагов, как у собаки блох, – сказал Уильям. – Он собирает и откармливает их.

– Порой мне кажется, что он изо всех сил старается завести новых, – сказала Элеонора, прикуривая другую сигарету монограммной золотой зажигалкой Zippo. – Только, чтобы добавить немного остроты в свою жизнь. Ничто так не добавляет прыти в его поступь и искры в его глаза, как новый враг, которого можно растоптать и уничтожить.

– Несколько конкретных имен можете предложить для обсуждения? – спросил я.

– Ну, Власти, конечно, – сказал Уильям. – Поскольку они не позволяли папочке стать членом их маленького частного клуба. Никогда не понимал, почему. Как по мне, так они идеально подходили друг для друга. В конце концов, они управляли Темной Стороной, а ему принадлежит большая ее часть. Но, разумеется, все они уже мертвы...

– Знаю, – сказал я. – Я был там.

Все в библиотеке резко посмотрели на меня. Возможно, впервые осознав, что некоторые из многих страшных историй, которые они слышали обо мне, могли быть правдивы. И, что не отвечать на мои вопросы, все же не очень хорошая идея. У меня плохая репутация в Темной Стороне, и я прикладывал немало усилий для ее поддержания. Она значительно упрощала мою жизнь. Хотя я убил не так много людей, как все думают.

– Ну, – сказал Уильям, немного взволнованно, – полагаю, что Уокер сейчас основной враг нашего отца. Он заправляет всем в отсутствие Властей, поскольку больше некому.

Я задумчиво кивнул. Ну, конечно, Уокер. Этот тихий, спокойный и очень цивилизованный городской джентльмен потратил большую часть своей жизни, выполняя грязную работу Властей. Он мог поднять армии с целью поддержать его, или успокоить бунт одним лишь вдумчивым взглядом, и каждое его слово и прихоть были законом. Когда он использовал свой Голос, никто не мог отказать ему. Говорят, однажды он заставил труп сидеть на своей могильной плите и отвечать на его вопросы. За Уокером водилась такая особенность, он шел, на что угодно лишь бы сделать свое дело. И он никого не боялся.

Мы сотрудничали в прошлом, время от времени. Но мы никогда не были, как говорится близки. Мы не одобряли методы друг друга.

– Кто-нибудь еще? – спросил я.

– Вы можете добавить имя любого, кто когда-либо имел деловые отношения с нашим отцом, – сказала Элеонора, стряхивая пепел на бесценный ковер, совершенно не думая об этом. – Никто из тех, кто обменивался рукопожатием с папой, не уходил со всеми пальцами на своей руке.

– Но ни у одного из них не хватит духа угрожать ему, – сказал Уильям. – Они могут дерзко общаться через своих адвокатов, но ни один из них не посмеет бросить ему вызов напрямую. Они знают, на что он способен. Помнишь Хилли Божественного? Он думал, что может выставить отца с его территории, отправив армию наемников штурмовать поместье?

– Что произошло? – поинтересовался я.

Уильям ухмыльнулся.

– Джунгли съели наемников. А отец съел Хилли Божественного. В течение месяца, как я понимаю, по чуть-чуть. Конечно, это было еще до нашего рождения. Возможно, он смягчился с тех пор.

– Есть те, кто утверждают, что некоторые части Хилли Божественного еще живы, в каком-то тайном подземелье под поместьем, – сказала мечтательно Элеонора. – Их папа хранит для особых случаев. Когда хочет преподнести нечто особенное на праздничный банкет.

– Вечно остаются закуски из пальцев, – сказал Уильям, все еще ухмыляясь. – У отца множество врагов исчезло...

– Все бояться нашего отца, – резко заявила Элеонора.

– Никто не посмел бы прикоснуться к Мелиссе, потому что знают, что он сделает в качестве возмездия. Все в Темной Стороне встают на колено и преклоняют шею перед дорогим папочкой, поскольку знают, что он может и сделал в прошлом.

– Я так не поступаю, – сказал я.

Элеонора взглянула на меня с жалостью.

– Вы же здесь, верно? Вы приехали, когда он позвал.

– Не потому что я был напуган, – сказал я.

– Нет, – сказала Элеонора, задумчиво изучая меня. – Возможно, вы не такой как кажетесь. – Похоже, она сочла эту перспективу интригующей.

Я посмотрел на Уильяма.

– Расскажи мне о Мелиссе. Как ты относишься к ней. Ты не выглядишь особо расстроенным ее исчезновением.

– Мы не были близки, – сказал Уильям, сильно хмурясь.

– И никогда не были, – вставила Элеонора. – Отец позаботился об этом. Настаивая, чтобы она с раннего детства воспитывалась здесь, под его крышей, а не со мной и Глорией. В целях безопасности. Ну да, конечно. Она была в полной безопасности с нами. Но нет, он поступил по своему, как впрочем, и всегда. Он хотел быть уверен, что мы не настроим ее против него. Он всегда должен держать под контролем все и всех.

– Даже семью? – спросил я.

– Особенно семью, – сказала Элеонора.

– Ты мог воспротивиться своему отцу, – сказал я Уильяму.

Теперь была его очередь посмотреть на меня с жалостью.

– Вы говорите явно не об Иеремии Гриффине. Я не знаю, почему он так стремился воспитывать ее сам, – сказал Уильям. – Он так не усердствовал, воспитывая нас.

– И вы позволили ему забрать своих детей, – сказал я. – Мелиссу и Пола.

– У нас не было выбора! – воскликнула Элеонора, но внезапно показалась слишком усталой, чтобы как следует злиться. Она посмотрела на сигарету в руке, как будто понятия не имела, что это такое. – Вы не представляете, каково это иметь Гриффина своим отцом.

– Я мог бы наломать дров, – сказал Уильям, – но я хотел попробовать воспитать Мелиссу самостоятельно. Глории было наплевать, но у нее никогда не было предрасположенности к материнству, не так ли, дорогая? Я подчинился отцу, потому что... хорошо, потому что все так делают. Он просто… слишком могущественный. Ты не можешь спорить с ним, ибо у него всегда есть ответ. Невозможно спорить с человеком, который прожил вечность, поскольку он всегда уже все видел и делал прежде. Порой я задаюсь вопросом, каким бы я мог быть, имей я счастье родиться сыном другого человека.

– Не бессмертным, – заметил я.

– Это, да, – согласился Уильям. – Всегда дело в этом.

Он мне стал больше нравиться после сказанного, но я все же вынужден был задать следующий вопрос.

– Зачем ты ждал седьмого брака, чтобы завести детей?

Его лицо сразу ожесточилось, и внезапно я вновь стал врагом, которому нужно сопротивляться любой ценой.

– Не вашего ума дело.

Я посмотрел на Элеонору, но она холодно уставилась в ответ. Я что-то затронул в них, лишь на мгновение, но оно уже прошло. Поэтому я перевел взгляд на Глорию и Марселя, в их дальнем углу.

– Кому-нибудь из вас есть что сказать?

Глория и Марсель посмотрели на своих супругов и покачали головами. Им нечего было сказать. Что вполне соответствовало моим ожиданиям.

Я оставил этих четверых в библиотеке, осторожно прикрыл за собой дверь и повернулся к Гоббсу.

– Остался еще один член семьи, которого я не видел. Пол Гриффин

– Мастер Пол никогда никого не принимает, – серьезно сказал Гоббс. – Но вы можете поговорить с ним, если пожелаете.

– Ты действительно быстро просекаешь, Гоббс.

– Это часть обслуживания, сэр. Мастер Пол редко покидает свою спальню в эти дни. Этот проблемный подростковый возраст... Он общается изредка через домашний телефон, и слуги оставляют его еду перед дверью. Вы можете попробовать поговорить с ним через дверь. Он может ответить на новый голос

Итак, мы вернулись по коридорам к лифту и снова поднялись на верхний этаж. Я в жизни столько много не ходил. Если мне снова придется вернуться сюда, я захвачу с собой велосипед. Мы оказались перед закрытой дверью в другую спальню. Я очень вежливо постучал.

– Пол, это Джон Тейлор, – сказал я, своим лучшим не угрожающим, а сообщающим, что я здесь только ради помощи, голосом. – Могу я с тобой поговорить, Пол?

– Вы не можете войти! – выкрикнул высокий, почти пронзительный подростковый голос. – Дверь заперта! И защищена!

– Все в порядке, Пол, – быстро сказал я. – Я просто хочу поговорить. Насчет исчезновения Мелиссы.

– Ее похитили, – сказал Пол. Он звучал с другой стороны двери так, словно был уверен в своей правоте. Он не казался… обеспокоенным или расстроенным. Он казался испуганным.

– Они пришли и забрали ее, и никто не мог остановить их. Вероятно, она уже мертва. А следом они придут за мной. Вот увидите! Но они никогда не найдут меня... поскольку меня здесь не будет.

– Кто они, Пол? – спросил я. – Кто по твоему мнению забрал Мелиссу? Кто должен прийти за тобой?

Но он ничего не ответил. Я слышал его прерывистое дыхание с дрогой стороны двери. Возможно, он плакал.

– Пол, послушай меня. Я Джон Тейлор, и меня боятся почти столько же людей, сколько твоего деда. Я могу защитить тебя… но я должен знать от кого. Просто назови мне имена Пол, и я заставлю их оставить тебя в покое. Пол? Я могу защитить тебя.

После этого он засмеялся, тонким, слабым, и ужасно безнадежным звуком. Никто столь юный не мог издать подобный звук. Я еще немного попытался поговорить с ним, но он не ответил. Может он по-прежнему был на другой стороне двери, а может, и нет. В конце концов, я посмотрел на Гоббса и тот покачал головой, его серьезное лицо было как всегда нечитабельным.

– Пола осматривали врачи? – тихо спросил я.

– О, несколько, сэр. Гриффин настоял. Все виды врачей, вообще-то. Но все согласились, что не было ничего неправильного с мастером Полом или, по крайней мере, ничего, что бы они могли вылечить. Мисс Мелисса была единственной, с кем он разговаривал в последнее время. Теперь, когда она исчезла... я не знаю, что будет с мастером Полом.

Мне не нравилось вот так оставлять Пола, но я не представлял, что еще мог сделать. Разве что выбить дверь ногой, силком выволочь его из поместья, и спрятать в одной из моих конспиративных квартир. Даже если Гриффин согласится с этим, относительно чего я сильно сомневался. В конце концов, я ушел и оставил Пола в одиночестве, в своей запертой и защищенной спальне. Мне хотелось верить, что я мог помочь ему, позволь он мне это. Но он этого не сделал.

Гоббс сопроводил меня назад к парадной двери и удостоверился, что портфель был при мне, когда я уходил. Как будто существовал какой-либо способ, чтобы я забыл один миллион фунтов наличными.

– Ну, Гоббс, – сказал я. – Это был интересный, хотя и не особо информативный визит. Можешь передать Гриффину, что я буду делать регулярные отчеты, когда у меня появится полезная информация. Надеюсь, что джунгли не нападут снова на мою машину по дороге назад.

Гоббс зашел так далеко, что снова вскинул одну бровь.

– Джунгли напали на вас, сэр? Этого не должно было случиться. Всем приглашенным посетителям обеспечен безопасный проезд во время их пути вверх по холму в поместье. Это часть комплексного обеспечения безопасности.

– Если только кто-то не хотел, чтобы я оказался здесь, – уточнил я.

– Уверен, что вы постоянно сталкиваетесь с подобным, сэр, – сказал Гоббс. И захлопнул дверь перед моим лицом.