Ты можешь быть тем, кем ты хочешь быть Интервью с Мартой Венегас

Как вы пришли в нагвализм?

— К мистическим и философским исследованиям меня подвигло желание понять, что мы ЗДЕСЬ делаем, почему находимся в этом мире. В ранней молодости, я хотела изучать психологию, потому что думала, будто эта наука содержит ответы на все беспокоящие меня вопросы, но по какой-то причине занялась проблемами коммуникаций.

С Нагвалем я познакомилась через нашего общего друга Фауста Розалеса — издателя журнала «Диана», которого Карлос ласково называл "мой племянник". Фауст — ужасный тип: он всегда стремится всё выяснить до конца, поэтому я его очень уважаю. Однажды он мне позвонил и сказал:

"Приходи, я буду представлять Карлоса Кастанеду!"

Я слышала разговоры о Кастанеде как об интересном писателе, но не как о Нагвале. Я пришла в Университетский Клуб, где Карлос принимал участие во встрече с интеллигенцией, без каких-либо особых ожиданий. У меня не осталось ясных воспоминаний об этой первой встрече. Я не помню точно, о чем он говорил. Я помню только, что там была; одна из ведьм — Флоринда Доннер.

Второе собрание, на котором я присутствовала, запомнилось уже лучше. К тому времени я начала читать его книги и нашла там ответы на многие волнующие меня вопросы. И я поставила перед собой задачу записать все, что он будет говорить. Он объяснял, каким образом движется точка сборки — центр, где фокусируется восприятие. Он сказал, что все мы соединены «нитями» с неким космическим существом, которое постоянно пребывает в нас и через которое мы получаем возможное воздействовать на «нити», которыми связаны с ним другие.

Но для этого нам надо научиться передвигать свою точку сборки. Причем сдвиг может происходить как внутрь полосы, доступной человеку, так и за её пределы.

Он объяснил:

"Если точка сборки движется в правую сторону, вы превращаетесь в нациста!" — Кастанеда начал маршировать по сцене, как военный, поворачивая под прямыми углами. Этим он хотел показать, что перемещение восприятия вправо, в область Тоналя, укрепляет нашу интерпретацию мира, наполняя убеждениями и верой в несомненные «истины». В результате мы ведём себя как настоящие фанатики.

"Но если движение происходит влево, тогда вы превращаетесь в мистика!" — он опустился на колени и принялся молиться так, словно его охватил религиозный экстаз.

Я была обескуражена таким объяснением. Я всегда полагала, что святыми и мистиками становятся в результате длительных тренировок видения Бога и осознания единства мира. Сейчас я поняла, что речь идёт о преднамеренном выборе. Я поняла, что ничто не является ни истиной, ни ложью: точка сборки определяет, кто ты, и, если ты научишься её сдвигать, ты научишься течь между различными реальностями.

Мы склонны полагать, что существуют внешние причины, которые нас приводят к определенным позициям. Но это не верно! Достаточно простого перемещения центра внимания, чтобы войти в другой канал и принять совершенно новую гамму ощущений. Как будто бы ты подключен к антенне. Ты имеешь в своем «телевизионном приёмнике» 160 или 600 каналов, и всё зависит от того, знаешь ли ты свои возможности выбора, чтобы менять их. Сейчас я буду видеть Бога и молиться! — и я себя настраиваю на видение человеческой матрицы. Но если у меня есть желание, я могу переключиться на другой канал, в другом положении точки сборки.

Мы, человеческие существа, проводим целую жизнь, захваченные одним каналом, давайте говорить, каналом судьбы, поглощая представления, которые нам ничего не дают. Почему бы нам не измениться? Почему бы не испытать другие возможности?

Ты можешь быть тем, кем ты хочешь быть.

Каким был характер Карлоса?

— То, что произвело на меня самое большое впечатление вначале, — это его артистизм. Я тогда подумала: "Какой приятный сеньор! Если бы он не был Нагвалем, он бы мог стать превосходным актёром". Он обладал гениальностью в создании сценических образов.

Чтобы сделать обучение наглядным, Карлос исполнял различные роли, разговаривал разными голосами и изображал разные характеры, заставляя нас всё время смеяться над его шутками и его имитациями. Он окружал нас яркими персонажами, вовлекал в острые ситуации, и мы могли почти в реальности переживать истории магов, слушая его рассказы. Он легко мог отказаться от положения Учителя и стать любым другим персонажем.

Следующее, что произвело на меня впечатление, — это то, что он не прятался под маской гуру, даже не придавал никакого значения этому. Каждый мог подойти к нему и поговорить о чём угодно, и он всегда отвечал с улыбкой на лице. Сначала он отдавал инициативу людям, использовал время, чтобы ответить на все вопросы, которые те хотели ему задать. Он как будто искал знаки Духа в задаваемых вопросах, схватывал тему и тёк по ней.

Поскольку он не соответствовал образу важного Я недоступного учителя, люди часто оказывались сбитыми толку. Как-то раз я организовывала встречу с ним в Доме Культуры Койоакан, в пяти кварталах от моего дома. Я предупредила своего друга, владельца книжного магазина:

— Дорогой, приходи, Карлос Кастанеда будет делать доклад в вышеуказанном месте.

Но он мне не поверил. Рассмеялся и сказал:

"Этого не может быть! Кастанеда никогда не стал бы делать публичных выступлений!"

Он думал, что Нагваль — это один из тех мифических воинов, которые никогда не бывают доступными людям.

Вначале Карлос сильно лукавил. Постоянно попирал общепринятые нормы морали, говорил о растениях и плодосъёмниках, был крайне несдержан в своей речи. Как будто мы жили еще в 70-х, каждое мгновение он бросал вызов обществу.

Потом его язык стал более соответствовать общественным нормам. Как будто ему повелели: не говори о некоторых вещах! Он принял другую стратегию, перешёл от растяжимых понятий к конкретике, его тон стал более ровным. И он начал предостерегать от использования растений.

Он должен был измениться, иначе его положение в обществе становилось двусмысленным. Многие люди искали его не ради знания, а из-за сложившегося о нем мифа. Они хотели найти себе такой образ жизни, при котором в каждый момент кто-нибудь говорил бы им, что делать. Большинство из тех, кто посещал его конференции, не слышали его, когда он говорил о том, чтобы быть безупречным. Зато они принимали буквально всё, что касалось пейота[30]. Наступил момент, когда Карлос почувствовал себя ответственным за происходящее вокруг него.

— Как получилось, что ты стала организатором встреч с Нагвалем в Мехико?

— Веласко Пина говорил, что я — женщина-мост, потому что всегда соединяю людей. Моей функцией в группах Нагваля было сообщать всем: "В таком-то месте будет встреча с Карлосом!" Так мы все и собирались.

Это началось в скором времени после того, как мы познакомились. Однажды пришёл Фауст и сказал мне:

"Должен приехать Карлос, и нужно помочь ему найти места для проведения конференций. Так как я очень занят и у меня нет времени, он был бы тебе очень благодарен, если бы это сделала ты".

Я была безмерно горда данным мне поручением, так как искренне думала, что он на самом деле нуждается в моей помощи. Но сейчас я подозреваю, что в действительности он меня испытывал, чтобы посмотреть, на что я способна.

Я побежала к моей подруге Мару, которая имела загородный дом за Педрегал (Pedregal), где был зал с широким экраном. Она толком не знала, кто такой Кастанеда, так как не увлекалась нагвализмом, но она нам предоставила отличное помещение. Собралось от 100 до 150 человек.

Используя представившуюся возможность, Карлос провёл блестящую конференцию. Он говорил о личной важности. О том, что воин теряет важность, когда его бьют ногами как собаку индейца.

Через его жестикуляции мы смогли добраться до смысла этой метафоры: индейцы находятся на самом низу социальной лестницы, а собаки индейцев — еще ниже. И тогда, когда тебя пинают ногами, как собаку, ты уже не можешь опуститься ниже, не можешь более деградировать! Поэтому, когда ты потеряешь важность, ты потеряешь всё — ты оказываешься в самом низу, становишься НИКЕМ. Ты ни на что не способен обижаться, потому что всё уже произошло с тобой. Нет ни боли, ни гнева. Единственное, что можно сделать, — это осознавать или умереть. Он говорил также о скучном совокуплении. Он утверждал, что отец и мать оставляют на нас отпечатки на всю жизнь. Он сказал, что сам был продуктом скучного совокупления. Но я ему не верю, потому что он излучал необъяснимую энергию.

Он привёл в качестве примера потерянную жизнь своего дедушки, типичного фольклорного субъекта. Я заметила, что он очень любил. Кажется, это было важно для него. В какой-то момент он так разволновался, что воскликнул: "Я не хочу умирать как он, пуская слюну на матрас!" После этой конференции Карлос вышел в сад и долго беседовал с небольшой группой людей.

Когда мне приходилось организовывать конференции, я всегда ужасно боялась, что потом придётся выгонять приглашенных людей. Было много случаев, когда он обещал приехать, но не приезжал.

Нечто похожее произошло однажды в Национальном Автономном Университете, в центре, руководимом священниками доминиканцами. Собралась довольно большая аудитория, примерно триста или четыреста человек. Пришли практикующие из всех групп в Мехико. Время шло, и люди стали терять терпение. Приблизительно через час прибегает наш друг Карлос, совсем подавленный, и говорит нам, что Нагваль только что позвонил ему, чтобы предупредить: он не приедет. Потом поднялся на трибуну и объявил:

"Карлос Кастанеда извиняется перед Вами, потому что у него диарея, и он не может провести конференцию".

Люди были очень разочарованы, и чтобы развлечь их немного, кто-то поднялся на кафедру и начал рассказывать о работе Нагваля. Это не слишком заинтересовало приглашённых, и через некоторое время они начали расходиться.

Я не знала, что думать, но сказала себе: "Не уйду до тех пор, пока не увижу, чем всё кончится". Я уже имела некоторый опыт и знала этот трюк.

Когда осталось меньше половины зала, вышел улыбающийся Кастанеда. Он попросил извинения за свой розыгрыш и объяснил, что проблема состояла в том, что пришло слишком много народу. А поскольку ему не нравятся микрофоны, он был вынужден ждать, когда некоторые уйдут и его голос будет слышен всем. Он добавил, что для того, чтобы чувствовать себя комфортно, ему необходим более тесный круг общения.

Эта версия меня не убедила. Было очевидно, что Нагваль предпринимал свои манипуляции для того, чтобы выбрать именно тех, кто действительно должен был его слушать. Что нас задерживает, когда мы остаёмся? Кто нас предупреждает, что нам следует остаться? Я думаю, что это — Дух.

На той конференции, возможно, потому, что аудитория была главным образом студенческой, он уделил много времени ответственности, которую нужно иметь, чтобы противостоять второму вниманию[31]. Особенно, когда оно достигается с помощью растений силы. Он определённо отговаривал от их использования, указывая, что Дон Хуан давал их ему только потому, что он был очень сильно привязан к своим привычками.

Вскоре произошло моё отдаление от Карлоса. Оно было чем-то физическим, а не духовным, и произошло из-за недоразумения, или, по крайней мере, так я считаю. Однажды распространился слух, что Нагваль приехал в Мехико и будет проводить конференцию. Мануэль Зурита, которого называли Запрещённый, позвонил мне и спросил, известно ли мне что! нибудь об этом. Я ему ответила — нет. Когда выясню, тогда скажу.

В эти дни моя дочь Сандра работала в кабинете журналиста, известного своими публикациями в области исследований паронормальных явлений. По какой-то случайности я пришла к ней как раз в тот момент, когда Фауст позвонил ей, чтобы сообщить, что Карлос приехал и встреча состоится издательстве «Диана». Эту случайность я истолковала как ЗНАК СИЛЫ.

Так что я взяла телефон и спросила Фауста:

"Что ты скажешь, если я приглашу туда некоторых друзей например, Тони Карама, Мариви де Терезу и Мануэля Зуриту.

Он ответил встревоженным голосом:

"Приглашай кого хочешь, кроме Мануэля. Ни за что в мире не говори ему, где будет встреча!"

Поскольку я всё же должна была переговорить с Мануэлем и предупредить его, я позвонила ему и сказала совершенно откровенно:

"Имей в виду, я не могу пригласить тебя, потому что это будет частная встреча, и Нагваль не желает тебя видеть там. Пожалуйста, никому не говори, что я тебе звонила и объяснила ситуацию. Где будет встреча, я сказать тебе не могу, потому что это я обещала Фаусту".

Однако у Мануэля были свои связи, и он пришёл на конференцию. А все подумали, что это я его пригласила. Говорят, что по этой причине я попала в немилость.

Как-то раз мне сообщили, что в Доме Тибета будет встреча с Карлосом. Я позвонила Мигелю, помощнику Мариви, чтобы узнать, почему они меня не предупредили об этом. И он мне сказал, что всё это слухи, и что Нагваль не приедет. Но по тону его голоса мне было совершенно ясно, что он меня обманывает. Больше всего мне причиняло боль то, что речь шла об открытой конференции, на которую они приглашали даже незнакомых людей, а меня не пускали.

И при этом я была обижена на Фауста, потому что по его вине Карлос связал моё имя с Зуритой. Я позвонила ему по телефону и сказала:

— По твоей вине я больше не могу посещать группы! Но знай, что в действительности я не виновата.

— Что Вы хотите сказать?

— Трудно судить о причинах тех или иных поступков Нагваля.

Когда он должен был давать нам урок, он был безжалостным, ему не нравилось, если мы нарушали процесс обучения. На одной из конференций я подошла к нему, чтобы поприветствовать. Он меня обнял с большой теплотой и спросил:

"Что тебя привело?"

Я не поняла смысла его вопроса, но не осмелилась уточнить, что он имеет в виду. Я опустила голову и ответила ему: "Не знаю".

Каким-то образом я знала, что он видел изменение произошедшее в моей энергии. Когда он мне задал вопрос, я вспомнила некие упражнения, которые делала с группой Джайме Рибаса. Джайме был преподавателем алхимии. По его требованию я решительно изменила свою диету и бросила курить. Это он заставил меня располнеть. Позже Мариви утверждала, что Карлоса это беспокоило. Она мне сказала, что он ей специально позвонил и предупредил:

"Не приглашай больше Марту на мои лекции, потому что она слишком толстая. И Мигеля тоже, потому что он слишком худой".

Вы понимаете, что это были предлоги, а не настоящие аргументы. Теперь я думаю, что реальная причина, по которой он отделил меня от групп, была другой. Мне понадобились годы, чтобы понять это.

Карлос по очереди отделял некоторых из тех, кто был к нему ближе. В случае с Мануэлем это был энергетический вопрос.

Мануэль — очень жизнеспособный человек, чувствуется, что он имеет контакт с Силой. Для меня он всегда был очаровательным, но другие боялись его, потому что его поведение приводило в замешательство. Его круглые, как стеклянные шары, глаза имеют что-то, что вызывает беспокойство, как будто они скрывают что-то. Также он — очень внимательный наблюдатель. Он меня всегда предупреждал:

"Нагваль любит тебя!"

Мануэль мне сказал, что заметил, как на том памятном собрании в тот момент, когда меня обнял, Карлос тянул из меня энергию. Я понимаю, почему Нагваль не хотел его видеть.

В моем случае, также как и в случаях с другими товарищами) причиной отстранения было желание преподать урок. Я догадалась об этом, разговаривая однажды с Фаустом в кафе о событиях, связанных с уичолес[32]. Мы беседовали очень долго, и призналась, что была ужасно потрясена своим отстранением от общества Нагваля.

Он привел некоторые наблюдения, из которых со всей очевидностью следовало, что всё это было частью игры Карлоса, нацеленной на то, чтобы ни один из нас не считал себя лучше, чем другие. Те, кто были рядом с ним, к сожалению, зачастую безосновательно полагали, что могут претендовать на более важную роль в его стратегических планах. Особенно несдержаны были мужчины: они все сходили с ума, соперничая в том, кто будет продолжателем его дела.

Внезапно Нагваль разрывал звено, заставляя нас видеть себя незрелыми, показывая, что мы — никто. И что лучшее, что мы можем сделать, это разрушить нашу личную важность.

— Как Вы реагировали на отстранение?

— Это мне причинило много боли. Я привыкла к общественной жизни, когда любой может оказать тебе помощь.

Мои встречи с Нагвалем ни к чему не обязывали. В первое время Карлос появлялся и уходил, не давая никаких обещаний, и не было возможности сказать ему: "Я хочу быть твоей ученицей".

Потом неожиданно были сформированы учебные группы, закрытые от посторонних висячим замком. Обучение стало систематическим, и участники программы приобрели общественный статус, который их отличал от остальных. Никто не мог прийти к нам с улицы. Мы практиковали магические пассы.

То, что больше всего мне причиняло боль, это лишение практики. Я постоянно ругала себя, говоря: "Прямо сейчас, когда Нагваль перешёл к практическим занятиям, я осталась за дверью!"

Дело в том, что до тех пор были только беседы и какие-то отдельные упражнения, серьёзная практика началась только сейчас. Но я должна была смириться. Я стала ходить на практические занятия в дом к Мариви, во вторичную группу.

После того, как я попала в немилость, организация встреч легла на плечи Мариви. Это я её познакомила с Карлосом.

Это было очень остроумно, потому что, несмотря на то, что она была кузиной Карлоса Ортиза и уже посвятила много времени изучению Духовных вопросов, она ничего не знала о способах обучения Нагваля. Её приближение к нему имело самое большое значение для развития событий. Карлос сразу же наделил её большим доверием: он поручил ей проводить занятия по обучению магическим пассам, прежде всего первоначальным пассам, которые были очень сильными.

Первые группы собирались на Красной Вилле (la Quinta Colorada), куда приходили заниматься члены группы традиционного танца Ситлалмина. Я думаю, Карлос что-то в них видел, потому что он им давал уроки Тенсегрити.

Благодаря моим хорошим отношениям с Мариви, я вновь встретилась с Нагвалем в 94-м году. Она тогда открыла кафе в Доме Аматлан. Я её поддержала, и мы организовали лекции с кофе, куда приходили очень интересные гости, такие как экс-священник Гвадалахары и люди Карлоса де Леона. Однажды я узнала, что там будет и Карлос. На этот раз он говорил о некоторых практиках для движения энергии. Я помню, что он использовал ведро с водой для того, чтобы объяснить на примере понятие текучести. Когда он закончил, он очень тепло приветствовал меня, несмотря на то, что я была изгоем из его общества. Я поняла, что его решение отстранить меня не было личным.

Моя последняя встреча с ним была на собрании в отел Фиеста Палас. Там присутствовали приблизительно пятьсот человек. Пока мы ждали Нагваля, я стала свидетелем события, которое мне не понравилось. Тони Карам поднялся на сцену и начал руководить толпой, крича: Намерение, Намерение! Все хором кричали вместе с ним. У меня создалось впечатление, что это фанатизм, потому что, как я поняла из обучения, Намерение — это что-то личное.

Что явилось причиной изменения формы обучения Кастанеды?

— Как я Вам уже сказала, вначале он был очень открытым. По мере того, как увеличивалась его аудитория, его ответы становились все более краткими и абстрактными, переходя от анекдотического к концептуальному. Это и понятно: когда вы видите шестьдесят поднятых рук, которые одновременно ждут от вас ответа, вы не можете уделить каждому достаточного внимания. В последнее время за него отвечали ведьмы.

Такое изменение было заметно и в других вопросах, например, в стратегии распространения знаний. В течение многих лет Карлос отвергал контакт с широкой публикой. Те, кто с ним встречались, чувствовали себя как члены подпольного движения. Вскоре он раскрылся для массовой агитации и начал говорить на больших форумах, взимая плату за вход. Его имя появилось везде. Во время событий в Шератоне (Sheraton) ему удалось разместить на площади огромную афишу, сделанную Мишелем Домитом.

Вместе с тем он перерабатывал магические пассы, облегчая их и делая более мягкими, до тех пор, пока это не завершилось преобразованием в Тенсегрити.

— Зачем были нужны эти изменения стратегии?

— Не знаю. Я могу только сказать, что всё это было хорошо продумано.

Когда происходили странные вещи. Например, точно в тот мент, когда он начинал Тенсегрити, Карлос пригласил скольких товарищей встретиться с ним в Лос-Анджелесе.

Среди Них были Тони, Хакобо, Мишель, Мариви и другие. Они остановились в гостинице Кларемонт, недалеко от а Нагваля.

Ночью у Мариви было откровение. Она спала и вдруг почувствовала чьё-то присутствие в комнате. Она открыла глаза и увидела у своей кровати Карлоса и Кэрол Тиггс — женщину нагваль! Она утверждает, что они взяли её за руки и привели в другое место, где показали ей такие вещи, что она возвратилась совершенно испуганная.

Они не любят говорить об этом, но они получили крайне необычную информацию. Нагваль инициировал их или что-то в этом роде, потому что, когда они возвратились, Мариви мне сказала голосом, дрожащим от волнения:

— Мы пережили нечто настолько сильное, что превратились в братьев! Теперь мы — братство.

Также она говорила о каком-то секретном соглашении — о чём-то, чтобы стать соучастниками знания.

Я думаю, что Карлос сдвинул им точки сборки коллективно. Через некоторое время он прогнал их всех под разными предлогами. В случае с Мариви — потому, что он её увидел курящей на собрании. Её место заняла Марсела Галвес.

Марсела — очень сложный человек, она постоянно в семейных проблемах. Думая, что немного попрактиковать Тенсегрити было бы ей полезно, я позвонила ей однажды и спросила:

"Почему ты не ходишь в группу Мариви? Это понравится тебе".

Она пришла, и таким образом они приняли её в классы. Вначале она была очень подозрительной и неприязненно относилась к Мариви из-за ревности к Нагвалю, но вскоре начала продвигаться по карьерной лестнице. В конце концов, была допущена вести занятия во внутренней группе Карлоса — там, в Лос-Анджелесе.

Она поднялась очень быстро. Однажды я пришла в театр Амалии Ернандес (Amalia Hernandez), где должны были выступать Нагваль и чакмулы, и увидела, как Марсела осматривает входящих, проверяя, чтобы они не вносили магнитофоны. Её власть укрепилась во время событий в гостинице Шератон, где она также исполняла обязанности начальника службы безопасности. Это было очень крупное мероприятие. Приехало более 1000 человек, что требовало значительных организационных усилий. Можно сказать, что там родился Клеаргрин — организация, ответственная за обучение Тенсегрити.

— Когда вы видели Кастанеду в последний раз?

— С изменением стратегии распространения он также изменил мой статус. Несмотря на то, что я уже не была ответственной за собрания, я была приглашена для выполнения некоторых обязанностей, таких как популяризация и контакты с прессой.

Изменение можно было заметить во время проведения семинара, организованного Мишелем Домитом в Шератоне. Это было очень интересное предложение. После того, как Тони Карам принял 500 человек в отеле Фиеста Палас, нам предложили принять тысячу. И большинство приезжающих принадлежали к новому поколению, которое не знало, кто такой Карлос Кастанеда. Мишель создавал инфраструктуру, а Грисел Васкуес (Grisel Vasquez) был координирующим. По прямому указанию Карлоса они попросили меня помочь им со средствами информации. Это было поручением для меня. В последний раз я его видела 12 февраля 1996 на конференции «Новые Пути Тенсегрити», организованной в Астурийском Центре Гуиллермо Диасом (Guillermo Diaz), владельцем обувной фабрики. Его жена Лидия была официальной представительницей вместе с Перлой и Марселой. Карлос улыбался: он провёл прекрасную конференцию, где осветил новые понятия обучения, ответил на множество вопросов и рассказал о многих вещах, относящихся к продолжению его работы. Он охарактеризовал изменение своей стратегии как естественную эволюцию, к которой практикующие должны приспосабливаться, не уступая человеческой склонности уделять внимание личным мелочам, СОторые не имеют ничего общего с Духом. Дело в том, что некоторые из его поклонников стали изучать детали его личной жизни, как будто это было важно.

Он сказал, что те, кто только размышляет, ничего не делая заканчивают тем, что оставляют поиски. И что для того, чтобы практика нагвализма была эффективной, интерес практикующих должен находиться в абстрактной плоскости. Что движущим мотивом наших поисков всегда должно быть осознание необходимости измениться, а не болезненное любопытство.

Для меня это событие было особенно важным, потому что, как агенту по распространению, мне пришлось организовывать пресс-конференцию — единственную за всё время его деятельности.

Трогательной деталью было то, что полученные от мероприятия деньги, более 150 тысяч песо, были направлены на организацию помощи мексиканским детям. Я сама присутствовала при вручении этого дара.

После того дня я никогда больше его не видела.

— Как вы встретили сообщение о смерти Карлоса Кастанеды?

— Я в это не поверила. Я не верю, что Нагваль умер.

Загрузка...