12

Закатное солнце висело совсем низко, отче го окрестные холмы отбрасывали лиловые тени в долину. Джоан была в кухне и занималась приготовлением ужина: моллюски с чесноком и лимоном, переложенные веточками петрушки. Но почти каждую минуту она поглядывала через окно на внутренний дворик, где Эрвин поливал из шланга цветы, одетый лишь в шорты и сандалии.

Боже, как же она любит этого человека! За те два дня, что они провели здесь, их чувства возродились с новой силой. Это ощущалось в каждом прикосновении, каждой ласке, каждом взгляде и слове, которыми они обменивались. Их любовь была вдвойне драгоценной, после того как они едва не потеряли друг друга навсегда…

— Может, останемся здесь до рождения ребенка? — спросил Эрвин, когда они утром обсуждали, что нужно сделать с запущенным садом, но так, чтобы никуда не выбираться из своего райского уголка. Он стоял позади Джоан, его руки нежно сжимали ее груди сквозь тонкий хлопок голубого летнего платья, под которым ничего не было.

— А ты не возражаешь? — Джоан запрокинула голову и провела губами по его шее, чувствуя, как ее груди соблазнительно выступают над его ладонями.

— Нет, я считаю, что так было бы лучше все го. Ты любишь это место, и у меня оно вызывает восхищение. Мы можем как-нибудь потом съездить в Каслстоув, а заодно посмотреть, все ли в порядке у наших мам. Можем даже встретить там Рождество. К тому же я решил, что вполне могу следить за делами фирмы отсюда. А большую часть времени мы посвятим тому, что будем делать детей. — Его дразнящий голос доходил до потаенных глубин ее души, и она трепетала от радости. — Как тебе это нравится?

Она повернулась к нему лицом, щекой при жалась к его груди и прислушалась к биению сердца.

— Я хочу подарить тебе множество детей, — прошептала она. — Дюжину!..

Сейчас она смотрела, как он сматывает шланг, и игра мускулов под натянувшейся кожей спины и плеч завораживала ее. Он был так прекрасен!

Джоан закончила перемешивать салат, когда Эрвин вернулся в дом. Он на минутку заглянул к ней и сразу отправился в душ, а она тем временем принялась жарить моллюсков.

В этот момент зазвонил телефон. Джоан вы терла руки и сняла трубку аппарата, висящего на стене.

— Ну что, ты достала их? — раздался голос Барни.

Сердце Джоан на мгновение замерло, затем словно пустилось вскачь.

— Где ты? — спросила она холодно, несмотря на то что ее всю трясло. Все шло так прекрасно, Эрвин был настолько любящим, внимательным и заботливым, что она совершенно выбросила из головы и требования Барни, и его самого тоже. Ей даже захотелось швырнуть трубку, чтобы таким наивным, детским способом убедить себя в том, что его не существует.

— Близко, — ответил Барни. — Прямо сейчас я вижу твой дом со стороны входа. Милое местечко. Заслуживает того, чтобы кинуть парочку бомб. Итак, когда и где мы встретимся?

У Джоан желудок свело судорогой, мысли словно заволокло пеленой. Но она должна была что-то ответить, и побыстрее. Эрвин мог прийти в любую минуту.

Она перевела взгляд на входную дверь и сказала:

— Стало быть, ты видишь решетчатые ворота в стене. Сумка с деньгами будет возле них завтра на рассвете…

Джоан повесила трубку в тот самый момент, когда вошел Эрвин и удивленно посмотрел на ее лицо, покрасневшее от гнева и чувства вины.

— С тобой все в порядке? — Глаза его сузились. — Кто это звонил? Плохие новости?

Она должна взять себя в руки. Перестать дрожать. Придать себе обычный беззаботный вид. Джоан глубоко вдохнула и сказала первое, что пришло ей в голову:

— Никаких плохих новостей. Просто… мой агент напоминает, что я должна прислать развернутый план будущей книги.

— Дорогая… — Эрвин подошел ближе, и его улыбка едва не заставила ее заплакать. — Не давай им так на тебя наседать. — Он обнял Джоан, и она с благодарностью опустила голову на его широкую грудь.

Его кожа было теплой, шелковистой и нежной. Джоан прикоснулась к его губам и слегка раздвинула их языком, словно пробуя на вкус.

— У тебя больше не будет необходимости писать ни строчки, — твердо сказал он. — Если только ты сама этого не захочешь. И скажи, что сама будешь устанавливать сроки.

Итак, Эрвин принял ее сторону, и Джоан знала, что отныне так будет всегда. Правда, случай сейчас был не совсем подходящий, но это не имело значения.

— Я люблю тебя! — пылко воскликнула она, обнимая мужа за шею.

— Вот так новость! Можно подумать, что я этого не знал! Ведь именно поэтому я здесь. И поэтому я решил на тебе жениться. — Эрвин улыбнулся, и их губы соединились в поцелуе.

Эрвин крепко спал, полуобняв ее. Мягким движением Джоан сняла его руку со своей талии. Она не могла спать, испытывая нарастающее беспокойство с каждым движением часовой стрелки. Я делаю это ради блага Эрвина, и это единственный способ избежать окончательного крушения нашего брака и скандальной огласки, мысленно твердила она.

Накануне, за ужином, Эрвин сказал ей о том, что завтра — то есть уже сегодня — он должен встретиться в Сетубале с архитектором, который составил план реконструкции старого здания. От него предполагалось оставить одни стены и превратить в нечто впечатляющее — великолепное и в то же время выдержанное в традициях хорошего вкуса, что отвечало репутации фирмы Кроссов.

— Я бы хотел, чтобы ты посмотрела проект и высказала свое мнение, — добавил он. — Кроме того, — и его глаза с любовью остановились на ней, — я хочу, чтобы ты была рядом. Не могу остаться без тебя ни на минуту, а тут мне придется провести вдали от тебя большую часть дня.

— Думаешь, я позволю тебе уехать одному! — притворно нахмурившись, воскликнула Джоан, которую тоже привлекала возможность отправиться в Сетубал. Тогда дело с Барни будет закрыто. Он заберет сумку с хрустящими банкнотами и исчезнет. И она сможет спокойно выбросить его из головы, наслаждаясь жизнью с Эрвином…

Осторожно выбравшись из кровати, Джоан на цыпочках подошла к платяному шкафу, приоткрыла его, ощупью нашла первое попавшее платье и надела его. Затем дрожащими руками застегнула пуговицы и завязала пояс. Она едва осмеливалась дышать. Ей казалось, что сердце увеличилось в объеме по крайней мере вдвое и почти готово выскочить из груди. Но Эрвин по-прежнему спал. Джоан тенью выскользнула из комнаты.

На это потребуется всего две-три минуты: добраться вместе с сумкой до ворот и снова вернуться в спальню. А если Эрвин все же проснется, она скажет, что ей нужно было сходить в ванную.

Джоан заранее поставила сумку на край буфета, так что теперь, приоткрыв дверь кухни, смогла без труда найти ее. Ей даже не понадобилось включать свет. Она схватила сумку, но при этом нечаянно столкнула на пол подставку, на которой стояли солонка и перечница.

Шум от их падения показался Джоан грохотом падающей лавины. Пальцы ее судорожно стиснули ремень сумки, а сердце замерло на несколько минут, пока опять не воцарилась тишина.

Слава Богу, Эрвин не проснулся! Джоан осторожно пошла к выходу, стараясь по пути не задеть ничего из мебели. Входная дверь была старинной, мощной и тяжелой. Эрвин тщательно запер все засовы перед тем, как лечь спать. Джоан потянула за один из них, помня, что он может загреметь.

Тело покрылось испариной, отчаяние уже готово было охватить ее, когда Джоан удалось наконец открыть массивную дверь. Она вышла во внутренний дворик, огражденный стенами, и направилась к арке, закрытой решетчатыми воротами. Все, что ей оставалось сделать, — это растворить ворота и оставить сумку снаружи.

В отличие от двери, ведущей в дом, створки ворот распахнулись на редкость легко, и когда Джоан вышла на дорогу, рассвет уже осветил вершины гор. Она положила сумку у наружной стены… и тут из предрассветного сумрака ей на встречу шагнул Барни.

Джоан прижала ладонь ко рту, чтобы заглушить крик ужаса. Она совсем не ожидала увидеть его. Она вообще не хотела больше никогда его видеть или говорить с ним.

Барни поднял сумку и оценивающе взвесил на руке.

— Спасибо, куколка. — Он ухмыльнулся: — Это было весьма разумно с твоей стороны.

Сейчас Барни выглядел гораздо приличнее, чем во время их последней встречи. Темносерые джинсы и такая же куртка казались новыми. К тому же на обочине дороги Джоан различила симпатичный фургончик. Интересно, он взял его напрокат? Или украл? Так или иначе, ее это не должно заботить.

— А теперь убирайся! — сквозь зубы процедила она, дрожа всем телом от холодного воздуха.

— Только после того, как выясню, что это действительно деньги, а не резаная газетная бумага. — Барни расстегнул сумку и вытащил несколько пачек. Затем взглянул на Джоан. — Что ж, у меня нет времени пересчитывать, но, кажется, здесь ровно столько, сколько мы договорились. Не думаю, что ты так глупа, чтобы снова вести со мной двойную игру. Словом, начало неплохое.

— Я не собираюсь терпеть твоего присутствия здесь больше ни секунды! — резко сказала Джо ан, с трудом удерживаясь от того, чтобы не за орать на него. — Забирай свои деньги и убирайся прочь! Скажи спасибо, что я снова не вызвала полицию и тебя опять не упрятали за решетку…

За ее спиной раздался звук открываемой двери и почти тут же знакомый голос угрожающе произнес:

— Вот именно, убирайся прочь из этого дома, Бленнер! Если я еще хоть раз увижу тебя здесь, то лично вышвырну за ворота!

Ошарашенный неожиданным появлением Эрвина и пораженный его непритворным гневом Барни струхнул и поспешно затолкал купюры обратно в сумку, словно боялся, что их у него отнимут.

Джоан повернулась и, виновато понурив голову, подошла к Эрвину, одетому лишь в шорты, которые были на нем накануне вечером. Она протянула руку, и ее холодные пальцы коснулись теплой кожи его предплечья.

— Спасибо. — Один Бог знал, как она была ему благодарна.

— Иди в дом, пока ты не замерзла окончательно, — мягко сказал Эрвин.

Он застыл в дверном проеме, ожидая, когда она пройдет мимо него. Затем провел ее прямо в ванную и включил горячую воду.

— Тебе лучше вернуться в постель, — сказал он, когда Джоан вышла из ванной. — Судя по всему, твои денежки к тебе уже не вернутся. Что ж, тем лучше для твоего бывшего мужа. Если бы не чистая случайность, я бы так и не узнал, что ты назначила ему встречу здесь. Что же тебе было нужно от него? Ты отдала ему деньги, потому что чувствуешь себя виноватой перед ним? Или тебе нравится, что он все еще волочится за то бой?

Тон его был спокойным и бесстрастным. Не прекращая говорить, Эрвин подошел к шкафу, достал вещи и принялся неторопливо одеваться. От этого Джоан стало совсем плохо.

— Как я уже сказал, я стал свидетелем вашего свидания случайно. Сначала услышал какой-то шорох, потом скрип дверных петель. Я подумал, что ты не можешь заснуть, и решил про следовать за тобой. Но ты была не одна.

Да, Джоан понимала, как все это могло выглядеть со стороны. Но она не собиралась покорно наблюдать, как разваливается их совместная жизнь, рушится будущее.

— Эрвин, — умоляюще сказала она, — пожалуйста, выслушай меня.

— Нет, спасибо, мне и так уже не раз приходилось это делать. Беда в том, что ты слишком хорошо сочиняешь истории. В твоих россказнях не отличишь правду от вымысла. — Он надел пиджак, поправил галстук и взглянул на часы. — Возможно, я вернусь из Сетубала завтра вечером. А может быть, и нет.

Джоан обессилено опустилась на кровать и посмотрела ему вслед. А затем, когда дверь за мужем закрылась, внезапно разразилась бурным потоком слез.

Неужели это случилось снова! Неужели то, что он застал ее с Барни, вновь оживило его прежние подозрения? Более чем возможно. Если ее первой встрече с бывшим мужем Эрвин не придал особого значения, то сейчас он своими глазами видел сумку с деньгами и у него не осталось ни малейших сомнений в том, что Барни получил их от Джоан.

Весь день она провела, переходя от робкой надежды к полному отчаянию. Эрвин не вернулся ни вечером, ни к утру следующего дня. Зато появилась Кармен.

Джоан понимала; что ей необходимо поесть — хотя бы ради ребенка. Она механическими движениями счищала кожуру с апельсина, когда услышала знакомые звуки клаксона. Их нельзя было спутать ни с какими другими — два резких, пронзительных гудка, которые наверняка были слышны даже в деревне.

Кармен на своем мопеде приехала проверять скрытую ирригационную систему, которая позволяла существовать цветам и кустарникам и в то же время избавляла Джоан от необходимости таскать тяжелый шланг или ведра с водой на верхнюю террасу.

Но Джоан сейчас не хотелось видеть никого, кроме Эрвина. А Эрвин, похоже, не спешил возвращаться домой.

Вздохнув, она покорилась неизбежному, услышав тяжелые шаги Кармен. Экономка была крепкой, жизнелюбивой женщиной и обладала неисчерпаемыми запасами энергии, юмора и хорошего настроения. Джоан очень любила ее и поэтому решила ни в коем случае не показывать своего дурного настроения и тою, как сильно ей хотелось остаться одной.

— Так, значит, у вас скоро будет прибавление в семействе! Чудесно! Такое крошечное существо, а вот увидите, как много радости оно вам принесет! Уж я-то знаю — у меня своих пятеро! — тараторила Кармен на своем английском языке с сильным португальским акцентом.

Джоан невольно опустила взгляд на свое лет нее платье. Ведь прошло всего пять месяцев. Не ужели ее беременность стала заметна?

Кармен вынула из пластиковой сумки пестрый фартук и, обвязав им мощную талию, добавила:

— Сеньор Кросс позвонил мне и сообщил эту новость и еще сказал, что вы вернулись и я вам нужна.

— Когда позвонил? Сегодня? — Значит, Эрвин утром был в деревне, так близко от нее, и даже не поднялся сюда? Неужели он снова на прочь исключил ее из своей жизни?

— О нет, нет! — Кармен взглянула на Джоан так, словно та лишилась рассудка. — Вчера, когда я готовила ланч. Он пришел в деревню и на чал спрашивать, где найти Кармен Галего. Вот видите теперь, как я была права, все время заставляя вас говорить со мной по-английски! Сеньор Кросс не знает португальского, но мы с ним смогли понять друг друга.

Это было больше, чем Джоан могла вынести на данный момент. Вчера, во время ланча. Эрвин должен был быть в Сетубале! Но Кармен не дала ей времени сообразить, почему его там не было, и продолжала рассказывать дальше:

— А еще должен приехать Орландо, чтобы полить сад и сделать кое-что по хозяйству. Так что все будет хорошо. Он уже добирается сюда на своем велосипеде, потому что я сказала, что мой мопед не выдержит нас обоих. А вы так и будете есть одни фрукты или приготовить вам что-нибудь более существенное?

— Лучше фрукты, — поспешно ответила Джо ан и положила в рот дольку апельсина, надеясь, что это избавит ее от угрозы Кармен.

Джоан хорошо понимала, отчего Кармен в таком приподнятом настроении. Ее муж, Орлан до, работал только в том случае, если она заставляла его, а в остальное время просиживал в одном из деревенских погребков, попивая креп кий кофе, куря едкие сигары, читая газеты и болтая с приятелями в тени апельсиновых деревьев. Всю работу по дому Орландо оставлял жене. И считал, что та еще должна быть довольна, что он отдает ей часть своего заработка.

Когда Кармен принялась энергично орудовать щетками и тряпками, Джоан взяла корзину с фруктами и спустилась в сад под сень гигантского фигового дерева. Кармен позовет ее, если Эрвин позвонит. Хотя сейчас она перестала надеяться на то, что это произойдет.

Наверняка из чувства ответственности он устроил так, чтобы у нее не было никаких проблем с домом и садом, и наверняка даже сказал Кармен, чтобы та кормила ее как следует. Он исполнял свой долг по отношению к ней и ее будущему ребенку. И в дальнейшем он конечно же всегда будет оказывать ей помощь и поддержку…

К концу дня сердце у Джоан болело уже не прерывно, а ощущение потери стало таким острым, что его было трудно переносить. Возможно ли, что Эрвин так долго задерживался в Сетубале именно по делам фирмы? Ведь если он планировал сегодня вернуться, ему уже давно пора было быть здесь. От того, что Джоан слишком напряженно прислушивалась, ожидая услышать шум подъезжающего автомобиля, у нее разболелась голова.

Орландо уже вернулся обратно в деревню на своем старом вихляющем велосипеде. Спустя некоторое время Кармен тоже пересекла двор, волоча за «рога» свой мопед. На прощание она помахала рукой и крикнула:

— Я приготовила для вас курицу в томате! Обязательно попробуйте!

Стоя в дверях, Джоан помахала в ответ и пообещала съесть курицу за ужином. Она не хотела, чтобы славная женщина догадалась о ее отчаянии. И тут услышала отдаленный гул мотора. Эрвин возвращался! Улыбка на ее лице стала непритворной.

Джоан ухватилась за дверной косяк, чтобы не упасть, когда увидела мужа, входящего во внутренний дворик через наружную арку. Даже несмотря на то что глаза Джоан застлали не вольные слезы, она видела, каким усталым он выглядел. Эрвин остановился и обменялся не сколькими словами с Кармен, потом направился прямо к ней. Суровое выражение его лица заставило Джоан замереть от страха. Итак, ничего не изменилось!

Эрвин прошел мимо нее в прохладный полутемный холл. Джоан проследовала за ним. У входа в гостиную он повернулся к ней и сделал приглашающий жест рукой:

— Мы можем поговорить?

Именно этого она и хотела, но сейчас ее сердце было охвачено тупой, ноющей болью. Холодный тон Эрвина, его глаза — все говорило о том, что сказанное им вряд ли будет ей по си лам. Для того чтобы устоять на ногах, ей пришлось опереться рукой о спинку стула.

Эрвин положил портфель на стол и сказал:

— Как ты уже смогла убедиться сегодня, наша знакомая семейная чета будет оказывать тебе всю необходимую помощь по дому и саду. К тому же я звонил маме вчера вечером и сказал ей, что ты решила остаться здесь до рождения ребенка. Это твой дом, место, где ты, чувствуешь себя хорошо и спокойно.

С этими словами Эрвин засунул руки в карманы и повернулся к одному из раскрытых окон, словно вид Джоан ему наскучил.

— Завтра я улетаю в Амстердам на несколько недель… На четыре, может быть, пять. Я позвоню тебе оттуда. После того как вернусь, я буду навещать тебя время от времени, а к тому моменту, когда придет срок родить, буду с тобой постоянно. Мы переедем в отель в Фару. Я уже заказал отдельную палату в частной родильной клинике в предместье. В нужное время тебя туда отвезут. Я уверен, — добавил он сухо, — ты согласишься с тем, что тебе нужно узнать о навыках обращения с ребенком еще до того, как он появится на свет.

Джоан слушала эти подчеркнуто деловые планы их образцово-стерильного будущего. Бес страстные слова поначалу не вызвали у нее ни какого желания ответить, когда Эрвин замолчал. Но внезапно, неожиданно даже для самой себя, она воскликнула:

— Эрвин! Ты не должен так поступать с нами!

Он медленно повернулся и взглянул на нее. Глаза его показались Джоан пустыми, словно за ними не было ничего — ни мысли, ни чувства.

— Дорогая, полагаю, я не единственный, кто не должен бы так поступать «с нами».

Эрвин подошел к столу, раскрыл портфель и вынул из него уже знакомые ей денежные пачки.

— Это принадлежит тебе. Надеюсь, в следующий раз ты распорядишься ими более разумно, чем утром, — более мягко продолжил он, увидев, насколько Джоан потрясена, — проезжая, я заметил знакомый фургон возле гостиницы. Принимая во внимание, что твой бывший виделся с тобой совсем недавно, я подумал, он где-то поблизости. Пришлось убедить его вернуть это обратно. — Эрвин подтолкнул к ней свертки с видом глубокого отвращения. — Надеюсь, понимаешь, что не должна больше видеться и говорить с ним по телефону. Ему я тоже объяснил ситуацию весьма доходчиво.

Эрвин захлопнул портфель и направился к ходу.

— Я буду звонить тебе, — бросил он через плечо и вышел.

Джоан не пыталась его остановить. Сейчас не ело никакого смысла бежать за ним, спорить, опять. Эрвин Кросс принял решение, и она могла заставить его изменить.

Эрвин звонил из Амстердама почти каждую неделю. Отчаяние Джоан понемногу переросло в безнадежность, затем в полную апатию. Он иногда задавал вопросы только по делу, и ей ничего не оставалось, как давать такие же сухие, короткие ответы. Самочувствие у нее хорошее. Она регулярно посещает врача. Да, она ходит на занятия для будущих матерей. Вот и все больше говорить было не о чем.

Если телефонные звонки Эрвина вызывали у Джоан депрессию, то его появление собственной персоной повлияло на нее еще хуже. Он приехал однажды около полудня в белоснежной рубашке и бежевых брюках. Великолепный неотразимый. Джоан же чувствовала себя ужасно. Из-за жары тело ее покрылось липким потом, волосы неряшливо свисали вдоль щек. Она чувствовала себя толстой, безобразной и не захотела с ним разговаривать.

Эрвин уехал вместе с Кармен. И Джоан, свернувшись на кушетке, плакала до изнеможения. Она ощущала себя так, словно упала в темную бездну, которая поглотила ее. Она не думала, что когда-нибудь сможет выбраться оттуда, да и не хотела этого сделать.

Во время своего второго визита, почти месяц спустя, он уехал еще раньше Кармен. Экономка была вне себя от возбуждения:

— Сеньор Кросс — замечательный человек! Он так заботится о вас! К сожалению, дела его надолго отвлекают. Однако, — тут глаза Кармен округлились от восхищения, — в последний раз он сказал, что купит нам с мужем машину. И вчера ее доставили! Совсем новенькую! Но только с тем условием, что Орландо в любое время должен будет везти вас, куда вы пожелаете. И разумеется, он захотел убедиться, что Орландо надежный водитель. Я заверила мистера Кросса, что с моим мужем не будет проблем: он слишком ленив, что бы ездить быстрее улитки! Когда-то давно у нас была машина, но мы ею почти не пользовались, и она проржавела насквозь.

Да, конечно, Эрвин опять исполнял свой долг. Это всегда было для него на первом месте. Джоан со страхом думала о его предстоящем визите. Через месяц она растолстеет еще больше. Ей ни за что не хотелось, чтобы он видел ее такой — грузной, неповоротливой. Еще больше раздражало то, что придется отвечать на его обычные вопросы о ее самочувствии. Хорошо ли она ест? Ест ли то, что нужно? Достаточно ли отдыхает?

Иногда Эрвин приносил какие-нибудь новости — в основном о Саманте и Карен. Как они обустроили коттедж, распланировали сад, посетили многочисленные антикварные магазины в поисках нужной мебели и прочих предметов обстановки. Подразумевалось, что со временем Джоан обязательно должна будет посетить Каргоув и провести там какое-то время.

Обе женщины рвались навестить ее, но Эрвин отговорил их, сказав, что Джоан работает над новой книгой. Затем спросил, пишет ли она на самом деле что-нибудь.

Джоан вяло покачала головой. Она ничего не делала, думая лишь о том, чтобы день поскорее прошел. Иногда даже само это ожидание утомляло ее.

Она понимала, что после рождения ребенка Эрвин заведет речь о разводе. Саманта уже вполне оправилась от душевных потрясений, начала новую жизнь в новом доме, который теперь полностью занимал все ее время. Таким образом, им больше нет необходимости изображать счастливый брак.

Странно, но Джоан думала об этом достаточно спокойно. Более того, ей казалось, она стала лучше понимать Эрвина. Он, безусловно, был честным, порядочным человеком, для которого долг и ответственность являлись не пустыми словами. Она уже много раз убеждалась в том, что Эрвин по-настоящему заботится о ней, и была уверена, что он станет делать это и впредь, даже оставаясь на расстоянии.

Да, это был человек слова. И конечно же он не мог испытывать ничего, кроме презрения, к женщине, которая постоянно предоставляла ему доказательства своей хитрости и обмана.

Когда-то он любил ее. Джоан знала это. Но знала и то, что он больше не мог оставаться с ней. Даже ради упоительного секса. Даже ради ее преданного, любящего сердца.

Загрузка...