Глава 4. Смядва
Путники выспались за тринадцать часов долгожданного отдыха, развели малый костерок и приготовились к трапезе вяленым мясом, сваренным в воде из Великой Орши. Кони ещё спали, подёргивая ушами от назойливой мошкары. От берега реки до горизонта расстилался ковёр позеленевшей луговой травы. В округе лишь редко-растущие кустарники и рощицы уже полюбившимся путникам берёз, что стало для них крайне загадочным явлением; привыкнув к изобилию растительности, воинам всё же не ясно, как в таковых условиях могут существовать народы диких степей.
Черпнув деревянной ложкой бульон с мясом, Керсан взял жидкость на пробу. Князь Пронский собрал шкуры в чересседельные сумки, умыл лицо из реки и присел рядом с боярином, не отвлекая его от процессии приготовления. Как только мясо подогрелось, Керсан разрешил товарищу начинать трапезу. Князь Иван послушно черпнул ложку в котелок с бульоном, выловил первый кусочек мяса и незамедлительно отправил его в рот, восхищаясь вкусом и мастерством приготовления супа в полевых условиях боярином.
Часом позже ожила шкура третьего путника, из-под которой выглянуло заспанное лицо крестьянина. Мужчина, с неким кряхтением старца, поднялся на ноги, огляделся по сторонам, ополоснулся в реке и присоединился к трапезничавшей компании. Присев на колени, Прохор первым разбил завесу тишины.
– Доброго утречка, други! Какой превосходный запах?! Никак наше любимое мясо подоспело?! – поздоровался крестьянин.
– И тебе здравия! Да какое оно любимое, коли не наслаждаешься, а только давишься и мечтаешь о капустном супе! – поздоровался князь Иван.
– Нам бы дотянуть до Переяславля на обратном пути, а там уж Великий Сварог подарит нам ещё одну надежду! Так ведь?! – отозвался Керсан.
– Любо! Любо!
– Ни что! Коли до Орши добрались, то обратно аккурат к июлю возвернёмся! Так-то! – предположил свои подсчёты Прохор, захватывая ложкой кусок мяса, плавающий в бульоне.
– На всё милость сия Сварога, отца нашего небесного! Без его воли мы и до каганата поганых добраться не сумеем!
– От чего же так-то?! – поинтересовался Прохор.
– от того, что не ведомо, какие ещё напасти поджидают нас впереди сего пути! – пояснил Керсан.
– Сплюнь! Кабы какая шельма не сглазила! Кто знает ныне, чего эти земли таят?! – испугался за всех князь.
– Тьфу-тьфу-тьфу! Но уверенности нам от сих плевков не прибавит! Посему давайте будем бдительными на око и молчаливы, ако рыбы на глубине этой непрогретой реки!
– Бо верные мысли сказываешь, Керсан! Кто знает, чего нам от земель тамошних ожидать! Посему и быть! – поддержал побратима князь.
– Вы доедайте, а я пока пойду свою кобылицу к походу приготовлю! – улыбнулся Керсан и вышел из кострового круга.
– Я вот всё думаю над сим походом твоим, княже! – задумался Прохор.
– И что же ты надумал, отче?!
– Ох, как то неспокойно мне на душе! Совесть мучает! Может всё же не стоит тебе на брата свово идить?! Может, народ даст шанс брату твому и он изменит отношение к правлению?!
– Ах, и наивен ты Прохор! Хорошо! Ответь мне на встречный вопрос – может ли глупая свинья стать мудрым львом?! – философски ответил князь.
– А как так?! Не могёт такого?! Ведь глупая свинья может стать умной свиньёй, но ни как не мудрым львом!
– Тут ты слегка неверно мыслишь! Свинья всегда остаётся свиньёй от того, что она жадная и вредная – будь то чистая али искупанная в грязи; а лев воспитан в мудрости и чистоте! В какой бы среде обитания он не жил, всё же найдёт правильное решение, дабы оно не казалось обидным для других особей зверья! Бо люд отличается от зверей не инстинктами, а разумом, чего не скажешь о моём брате! – закончил урок биологии князь, положив в рот последний кусок мяса.
– То всё понято, но брат ведь?!
– Сейчас не о дружбе сей кручиниться надобно, как думает князь Мусковский, а об изгнании ворога с земли славянской! Токмо потом ужо сплочением княжеским радость в избы славян нести! Почто мы татям степным на Руси как в степях вести себя позволяем?! Почто попустительством с ворогом литовским языкоблудничаем?! Вот о чем кручиниться надобно! Сия проблема не решена, а порядок меж князьями будет установлен немедля! – князь Иван облизал ложку и спрятал её в нагрудный карман.
– Гляжу, шибко он тебя довёл, княже! – увидев подошедшего к лошади князя, кивнул Керсан в сторону Прохора.
– Тьфу! Языкоблуд, как и прочие князья! Разведут лясильню и давай из себя умников корчить! – забурчал князь.
– Да ты близко к сердцу не принимай! Им в сёдлах токмо и остаётся, что сено с места на место перекидывать да походы нонешние с мужиками обсуждать!
– То верно речёшь! Не зря тебя ко мне в помощники Великий Перун послал! Ох, не зря! – согласился князь и продолжил. – Ещё два перехода осталось и будем на месте! Разгоним наших лошадок, а то ужо денно поди застоялись?!
– Толковая мысля! – поддержал ход мысли князя Керсан Зорген и пнул пятками в бока Викинга.
Лошадь колдуна начала свой ленивый шаг, разминая ягодицами, под хвостом которой, собралась малая тучка назойливых мошек. Лошади князя Ивана Пронского и Прохора с недовольным ржанием направились вслед за первой. В одиннадцатом часу утра спины путников начали потеть от палящих лучей южного Солнца. Трава кажется яркой, ако пустырник после росы на Руси. Часто возникало чувство жажды в глотках путников, но вместо воды воины набрали тюки с хмельным мёдом, в скорости дурманящий душу. После такого напитка не шибко хотелось путникам вершить сии дела.
Решив не спать по двое суток, ратники добрались до первой рощицы берёз без труда, но именно в этой роще их поджидала засада. Пошёл сильный дождь, кой и был аномальным в жарких южных степях. Дорога стала непролазной. Ноги коней вязнут в грязи. Крупные капли дождя, ако бандитские пули, прошивали одежду воинов насквозь. Керсан увидел в стороне ауру колдуна, ворожащего на небеса. Его голос доносился до ушей Керсана, ломаным нарастающим напевом непонятных фраз. В связи с этим ливень становился сильнее. Внезапно под ногами коней путников ровно застелил всю округу туман. Через минуту ничего не стало видно на расстоянии локтя. Запомнив примерное местонахождение колдуна, Керсан бросил в руки Прохора повод своего коня и развернулся обратно, дабы не сбиться в направлении.
– Мы не одни, други! Возьмитесь за руки, дабы не потеряться! Я пойду, выкурю ворога из его берлоги и вернусь! Не нравится мне всё это! – Керсан насторожился, вынул саблю из ножен и пошёл в туман.
Путники лишь секунду проводили Керсана взглядами и потеряли его в плотности тумана. Колдун продолжал слышать голос врага, надеющегося на защиту магии. До правого уха воина донёсся оскал невиданного зверя и ругательные восклицания товарищей. Парень сообразил, что колдун натравил на его друзей зубастых тварей, для приманки, дабы вернуть воина назад – не дать пройти дальше – не к колдуну, а именно к хану.
Князь Иван Пронский и Прохор остались в сёдлах быстроногих коней стали ждать исхода ситуации, но она затянулась гораздо дольше, чем путники того себе предполагали. Минуты длятся словно часы. Туман перед глазами Прохора и князя рассеиваться не собирается. Вся походная одежда насквозь пропитана дождевой водой и грязью.
Вдруг в двух метрах от путников блеснули ядовито-жёлтые глаза. Послышался странный рёв, похожий на мурлыканье гепарда. Туманная завеса раскрыла свои серые кулисы и выпустила на узкую полянку, где остановились путники, голодных и жадных койотов. Недолго скалясь, братия облезлой псарни напала на дуэт воинов. Князь Иван подкинул крестьянину саблю и тут же достал из ножен свою спасительницу. Валирийская сталь блеснула серебристо-синим свечением, не смотря на непроходимость в аномалии. Два койота набросились на лошадь князя. Оставшиеся три пса прыгнули выше – на Прохора, сбив второго седока в месиво грязи и луж. Прохор попытался встать, но одна из тварей вонзилась клыками в голеностопный сустав. Мерин князя начал заваливаться на бок, пытаясь придавить раненого Прохора грузной тушей. Несмотря на нападающих тварей, крестьянин взял волю в кулак и откатился от того места, где лежал пару секунд назад. Туда упала раненая лошадь. Князь быстро поднялся на ноги. Его сабля начала расписывать в воздухе невидимые узоры. Три койота с предсмертным истошным визгом пали оземь без стука в сердцах. Две твари продолжали жадно давиться слюнями от вкусного конного мяса. От последней твари, которая всё это время скрывалась в тумане, пытается отбиться раненый Прохор, то и дело, падая в виду немалой потери крови. Князь Пронский устремил взор на стену тумана, куда ушёл Керсан, в надежде его скорого возвращения.
Тем временем Керсан Зорген продолжает пробиваться сквозь туман, закрывающий дальнейший обзор перед глазами. Впереди появился контраст колдуна. Воин споткнулся об обездвиженное тело. Колдун стоит на коленях, прижавшись к стволу дерева. Воин развернул тело к себе лицом и… увидел себя. Когда Керсан отпустил мертвеца, тело повалилось в грязь. Коснувшись земли, оно разлетелось стайками разноцветных бабочек.
– Оценил морок мой, отрок?! – голос подался с ветки дерева, под которым стоял воин.
– Да, отец! Мощно! – признал мастерство чародея Керсан, увидев на нижней ветке берёзы пепельно-чёрного ворона.
– Пришёл с обнажённой саблей к тому, кто тебя предостерегает от неминуемой гибели?! – каркнул ворон.
– А не ты ли на меня эти беды накликаешь сей заботой?! От чего бы мирные не найти способы?!
– Это и есть самые мирные способы!
– Ближе к делу! Что тебе нужно от меня и моих товарищей?!
– Мне всего лишь заплатили за выполненную работу, а ты как таковой не нужен! – признался ворон.
– Кто заплатил??? – закричал Керсан.
– Тот чин, у коего ты оставил возлюбленных своих!
– Я так и знал, что князь Василий приложит к сим деяниям руку! Я же изначально подозревал, что всё произошедшее зависит от его участия! Но почему он пытается нас остановить? – никак не мог найти ответа на один извечный вопрос Керсан, опустив лезвие сабли к земле.
– Видимо сопереживает за суженую твою! Моя помощь ему заключалась не в твоём истреблении, а наоборот, вернуть тебя живым и невредимым, но ты упрям на столько, что даже я устал за тобой гоняться! А к товарищам советую возвернуться! Им твоя помощь нужнее! Скоро свидимся! – ворон каркнул в последний раз, взмахнул крыльями и воспарил над землёй, скрывшись в расходившемся тумане.
Туман начал исчезать. Аномальный дождь резко прекратился. Облака раскрыли Солнцу месиво грязи, которая ещё не скоро просохнет и вернёт всё в прежний вид. Керсан вышел на поляну к путникам, когда осталось два койота. Увидев бесполезные отмашки саблей крестьянина, воин подбежал сзади пса и отрубил наглой твари голову.
Крестьянин перестал отмахиваться и устремил взгляд в небеса, продолжая что-то бормотать. Керсан Зорген, упершись о саблю, попытался разделить скомканный лепет, но ничего из этого не вышло. Прохор сделал три последних вдоха и сомкнул веки в таинственном молчании. Князь Пронский расправился с клыкастым врагом и вернулся к воину, хлопнув его правой рукой по левому плечу. Керсан бил напарника ладонями по щекам, пытаясь разбудить. Всё тщетно.
– Прохор! Вставай! Ты ведь нам ещё нужен! Ну, проснись же ты, отче! – со слезой на щеке кричит во всю глотку Керсан.
– Он мёртв! Единственное, что мы можем теперь для него сделать, так это проводить в млечный путь! Да и коня туда же! – глянув на мёртвую тушу своей лошади, князь произнёс это с грустью в голосе.
Думаю, ты прав! Это единственное, что мы можем сделать для него в царстве пустоты и изнурительной жары! – согласился воин.
– Хороший был мужик! С душой! Не побоялся опасного пути с нами!
– Да, Иван! Ведь из общего пайка хлебом солью делился! Дык, не сбежишь от того, что на роду написано! – начав выкапывать саблей яму, поддержал путника Керсан.
– Всё! Не угостит он нас боле домашним вином! Не встретит с улыбкой на устах! Не обнимет в тёплых объятиях! Вместо того будет покоиться на чужой земле! Заровняется с годами его постелюшка! Лишь память светлая о нём и останется в народе! Токмо Маре ведомо, когда и наш с тобою путь приведёт в начало веков! – теперь князь начал сокрушаться над мёртвым телом, забрав эстафету настроения у размышляющего воина.
– Хватит кручиниться, князюшка! Помоги лучше землю рыть, а то одной саблей я так долго буду ковырять! – попытался успокоить побратима Керсан Зорген.
– Хорошо! Иду! – встав с колен, князь взял ятаган и начал ковырять неприступную глину. – Ты хоть по жене скучаешь?! Может и правда лучше вернуться назад?!
– Назад?! Я тебя не понимаю, княже! Поперва ты ведёшь нас через Тьму-таракань, преодолел возможные испытания и потерял товарища?! Ну, уж нет! Так дело не пойдёт! Нам осталось идти от силы вёрст семь всего, а ты предлагаешь сдаться на финише – перед своей волей?! Там, в тумане, я встретился с исполнителем всех наших бед! Колдун успел поведать мне об имени того человека, который изначально был против нашего похода! Сказать или сам догадаешься?! – разошёлся воин.
– Кто-то из твоих женщин? – предположил князь.
– Ну, они могли бы подвергнуть возлюбленного смертельной опасности, но не стали, боясь потерять навсегда! Сия персона Василия Дмитриевича! Ему выгодно наше поражение перед ханом в походе, тем самым надеясь отсидеться в глухих стенах терема!
– И что это может значить с его стороны?! Уж не верится мне, чтоб так заботился, дабы мы не вся Русь-матушка?!
– Думается мне, братушка, у нашего князюшки Мускомского ужо имеется кандидатура на единодержавца! Предчувствую новость сию, как только окажемся в стенах детинца оного!
– Ну, боярин! Коли чутьё охотника имеется, то посему так и будет! – покачал головой князь Пронский. – Вот! Возвернёмся в Мусковию! Глядь сии слова твои и подтвердятся, боярин!
– Слышишь? Голоса слышишь? – перебил князя воин.
– Слышится что-то, да токмо разобрать не смею! На лай собак похоже!
– Дык, откель тут собакам взяться, княже! Голову на отсечение положу, что тати идут! Судя по голосам не менее десятка! – прищурился Зорген.
– Коли дозор, то отобьёмся, а может и войско лагерь разбило – будем гостить в кандалах!
– Левее березняк растёт! Оттуда и проследим что да как!
– Истину глаголешь! А не заметят ли? – испугался князь, прикрыв губы рукой.
– А мы на цыпочках! Пошли! Заодно переночуем под защитой! – улыбнулся Керсан Зорген своему путнику и конным шагом начал прорываться через заросли влево.
Дойти до долгожданного ночлега так и не удалось. За спинами путников послышалось радостное гиканье и ржание лошадей. Керсан обернулся, оскалив зубы в хитрой улыбке. В его руках блеснуло лезвие верной валирийской стали, сохранившейся после первого приключения по французским горам. Видя приближающуюся пятерку всадников, князь Иван вытянул из ножен саблю, спрыгнул с лошади и побежал навстречу врагу. Керсан одним движением руки развернул вороного, пнул пятками по брюху Викинга и погнал его в галоп, обгоняя князя.
Пять всадников продолжили бег, не снижая лошадиной скорости. Сабля Керсана взметнулась вверх и отсалютовала снизу вверх влево, задев брюхо коня второго татарина. Почувствовав резкую боль, лошадь с диким ржанием повалилась на траву, затерявшись в ее бурьяне. Подоспевший князь немедля бросился на выпавшего из седла татя. Лязг стали отдаётся по всей степи. Третий и четвёртый татары замахнулись ятаганами и рубанули воздух. Керсан закричал. То ли ярость обуяла в тело в холодных тисках, а может и внезапно раскрытая рана отдаёт в боку. Сабля воина мягко проехалась аккурат по горлу четвёртого врага. Значит попал-таки третий тать. Ещё бы немного и сердце было пробито на сквозь. Керсан обернулся и безнадёжным взглядом посмотрел за тылом князя.
– Умри, червь! Теперь Всевышняя Мара тебе будет царицей! Х-ха! – прокричал князь Пронский, насквозь пронзая саблей грудь своему врагу.
Сзади князя на поле битвы вернулся первый тать. Керсан с силой рванул повод и погнал Викинга в тыл путника. Первый тать снял скрупа гнедого бечёвку, закрученную одним концом в петлю. Верёвка начала парить в умелых руках степняка. Взор в глазах Керсана стал кружить. Копыта лошадей отдаются в висках раненного воина. Обострилось обоняние. Бечёвка легла аккуратно на шею пленника, сдавливая гланды, и резко дёрнулась в бок. Будто в замедленном действии Керсан летит с коня и ударяется позвоночником о проклятую богами землю. Его протащило по земле ещё добрых тридцать метров, после чего лошадь врага, остановилась. Керсану удалось перекатиться на живот, чтобы увидеть происходящее.
– Сдавайся, урус! Куда тебе против нас тягаться! – обратился один из татар к князю, бросившему от безнадёги саблю на землю.
– Да чего с ними ласкаться?! Давайте тут их и оставим на съедение ворону?!
– Нельзя! Пусть хан сам решит, что с пленными делать! Но для начала их надо в чувства привести! Руки вперёд! – одновременно с размышлениями приказал князю третий.
– Вставай, урус! – обратились уже к Керсану.
– Я бы рад, да вы все соки выпили! Так что я лучше полежу немного, а вы так тащите! – огрызнулся воин.
– Он ранен! Давай его подкинем на гнедого да тронемся!
– А ведь лихая сеча была?! – завёл новую тему первый тать, но Керсан эту фразу услышал последней. Висеть вниз головой не составляло отдыха. Сознание воина затуманилось и вовсе погасло.
* * * * *
Солнце только дотянулось до горизонта. Вечно голодные вороны и галки перелетали с одной берёзы на другую – в погоне за лидерством над падалью. Лёгкий морозный апрель загнал в будки, расстеленные заботливыми хозяевами соломой, трусливых дворовых псов. Снегири продолжали в голос заливаться и красоваться оперением на мягких крылышках. Солнечные зайчики играли на сугробах возле оживлённых дворов и покатов крыш покосившихся срубов крестьян. За врата детинца бешеными струями стекали остатки наледи, которые дворня не могла убрать в зимний период.
Слуги носили вёдрами овёс лошадям, на которых хозяин будет охотиться с оными гостями. Марина захотела помочь поварам с приготовлениями к пиру и охотно взялась за готовку. Полина играла с Всеславой в куклы, которые сама слепила для дитя из глины и соломки, продолжая ждать возвращения суженого.
Скрипнули ступени детинца. Во двор вышел князь Московский, Василий Дмитриевич. На нём атласная рубаха, белые шаровары, кожаные сапоги и стёганый длинный халат. Его острый взор окинул ширь двора. Князь глубоко вдохнул весенний воздух и улыбнулся, подставляя лицо солнечным лучам долгожданной тёплой весны, которой осталось чуть меньше двух месяцев.
На горизонте появился ворон. Поперва князь думал на сокола, но нет. Разглядел он птицу, когда та над двором сделала вираж и пикировала прямо в слюдяное оконце княжеской светёлки. Слюда разноцветной мозаики разлетелись в разные стороны княжеского детинца и посыпались на дорожку, где не успел пройти служка в хлев за сеном.
– Что за бесовство?! – спросил сам себя князь Московский и побежал в светёлку за ответом, спотыкаясь на каждой ступени лестницы.
Князь услышал крики прислуги за последней дверью в конце коридора. Он дошёл до нужной двери, толкнул её в светёлку и увидел, как служки пытаются согнать со стула хозяина огромную чёрную птицу. Ворон перелетал со стола на пол, а оттуда забился в углу на гардеробе. Заметив сию странность, что птица не улетает, князь приказал дворне убрать разлетевшиеся перья по опочивальне и освободить помещение. Служки принялись убирать перья дикой птицы метёлками в вёдра. Они откланялись князю и вышли за дверь, когда окончили уборку светёлки.
Ворон каркнул и перелетел на пол, в полёте перевоплощаясь в высокого мужчину с густой русой бородой. Его чёрный балахон скрывал лик до кончика носа, придавая виду зловещей могущественности, кою скрывала знакомая князю ехидная улыбка. Та же чёрная мантия развивалась на лёгких порывах ветерка, прорвавшегося в разбитую слюду.
Правитель неизведанных земель подошёл на два шага к князю и правой рукой скинул глубокий балахон. Губы князя слегка дрогнули в испуганной гримасе. В левой руке «говорящего с богами» синим пламенем вспыхнул магический посох с серебряным черепом, явившийся из ниоткуда. Металлические глазницы ожили сиренево-алым цветом, сверкая магическим напряжением ионовых частиц.
– Колдун?! Ты уже исполнил мою просьбу?! – в страхе прошептал князь, не ожидавший этой встречи.
– Вижу, не ждал меня вовсе, человече! Что же ты богов моих гневишь?! Хах! Да как ты смеешь указывать мне, голосу богов, и вообще о чём-то просить! Ты ждёшь ответа конечного?! Так вот я отвечу устами Великого Даждьбога! Не вернул я твоего иноземца! У него свой путь, который Керсан обязан пройти!
– Постой! Какой путь?! Кто иноземец?! Какой же он иноземец, коли с земель французских пришлый! Маркиз!
– Всё-то ты о нём знаешь! А я не знаю! Только вижу его прошлое, анализирую настоящее и поддерживаю в будущем! Именно от него зависит жизнь на этой загаженной людьми планете!
– И что же грозит нашему миру?! Тати второй войной на нас пойдут нечто?! – с ехидной улыбкой спросил князь у колдуна.
– Ни ты, ни даже твои правнуки не доживут до Судного дня! Посему не кручинься! Это не твоя судьба и не тебе решать об исходе той коварной битвы! Я шёл по пятам воина, в надежде переубедить его идти дальше, но в созданном мной туманном мареве увидел и Фёдора, и поклон Керсана к хану, и стремительное желание твоё помочь братцу! Будет красивое зрелище! – прищурился колдун.
– Ну, а что будет с моими полками? Мы выиграем? Я одолею князя Пронского? – продолжал засыпать вопросами князь.
– Охо-хо! Ну, уж нет! Я не позволю тебе, человече, сорвать моё наслаждение! – колдун поставил правую ногу на подоконник и нагнул корпус спины вперёд, развернув шею, чтобы перед отлётом бросить последнюю фразу. – Скоро всё сам узнаешь, княже! Не стой на месте! В твоём распоряжении ровно два месяца! Если понадобится, то я лично встану на сторону богов, а пока буду наслаждаться приближающейся битвой!
– Смядва, ага! Ты не остановишь меня колдун! Мои войска сотрут в пыль твоего спасителя! Сотрут так, что даже пыли от него не останется! – князь Василий выкрикнул последние слова, брошенные вдогонку ворону, скрывающегося вдали небес, услышала Полина и несколько холопов, проходящих мимо окна с охапками хвороста. – Чего уставились? Работы во дворе нет?
– Прости князюшка! Прости миленький! Есть работа! Всегда есть! – затараторили по очереди холопы.
– Ну, так идите и работайте! Всё их шпынять потребно! Эх, жаль, что нет на Руси-матушке рабства! Хорошая порка им бы не помешала! – князь перевёл взгляд с холопов и обратился к Полине. – Полюшка! Поднимись ко мне, дитя! Весть для тебя пришла! – поманил указательным пальцем князь девушку, игравшую с его дочерью.
– Звали, княже?! – спросила Полина, когда вошла в княжескую светёлку.
– Да, милая! Я позвал тебя, чтобы сообщить о суженом твоём! Он жив и уже добрался до намеченной цели! Возможно, сейчас стоит перед ханом и бьёт ему челом в землицу!
– Правда?! – девушка расплылась в улыбке.
– Именно так мне ворон сейчас сказал! Гибель ему никакая не грозит! Так что скоро вернётся сам к возлюбленной женщине! Ах! Чувствует моё сердце – пир закатим, коего ещё ни разу не было! – зловеще улыбнулся князь Ваисилий Донской. – Ступай! У тебя хорошо получается с дочкой моей дружить! Она тебя вон ждёт! Ступай! – князь махнул в сторону разбитого окна и присел на край постели, над которой висит серый балдахин.
– Всеслава у Вас очень послушная девочка! Я тоже всегда хотела дочь, чтобы по дому помощницей была, а вымахал воин! Вот! Ну, у Вас много дел! Пойду!
– Спасибо, что ценишь Всеславушку! Ну, да ладно! Иди! – с грустью проговорил князь в спину Полины, выходящей из опочивальни.
* * * *
Тело стреляло болью и неописуемым жаром. Мышцы рук ныли, пытаясь помочь рукам пошевелиться, но сил для этого действия не хватало. Полуоткрытый рот Зоргена издал протяжный стон и затих. Лишь тяжёлые веки открыли глазам мир тьмы и безмолвия. Керсану на миг показалось, что он умер, но до боли в груди знакомый голос вернул его разум к реальности.
– Керсан! Побратим! Ты живой! Я уж думал, Прекрасных ног творенье Мара забрала тебя в своё царство покоя, но она оказалась благосклонна к душе твоей! Боги любят и берегут нас! – прошептал знакомый голос.
Дверь в темницу отворили. Татарин средних лет с аккуратными чёрными усиками и коротенькой реденькой бородкой вошёл в тёмное помещение. Ввиду ослепляющего глаза солнечного света, удалось разглядеть только стёганый халат, но разобрать какого цвета – не имелось возможности. Судя по звуку, татарин поставил что-то металлическое на пол, пнул кого-то в темноте и вышел, отчитавшись перед воинами на местном диалекте. К лежачему воину подполз ранее с ним говоривший. Видны были лишь некоторые очертания лица, но Керсан узнал в незнакомце князя Пронского, который в руках держа миску с чем-то съестным.
Князь положил в рот воина круглый, слегка бархатный плод. Силой воли Керсану удалось открыть рот шире и откусить мякоть плода. Он не знал что это, пока на рецепторах языка не почувствовал вкус зрелого абрикоса. Князь, как мудрый и опытный вояка, прекрасно знал, насколько чреват вкус смерти. Поэтому он тщательно угощал побратима восточными сладостями – абрикосами и виноградом, сушёными сливами и курагой, мясом индюшки и кумысом. Судя по всему, наступил уже обед.
Долгое время князь радовался, что видел товарища живым; рассказывал, как долго шли до аула, как янычары мечтают разворошить Русь и превратить её в степи, подобные здешним; что в плену они, пока хан не вернётся с удачной охоты. Но многого князь рассказать не успел, хотя Керсан всё слышал и запоминаал каждую деталь, превозмогая боли.
Дверь в темницу вновь распахнулась. Керсана взяли два татарина и понесли в другой схрон, выкопанный на другой стороне аула. Эти триста метров под палящим Солнцем Керсану показались истинным блаженством. Повсюду стояли шатры. Весь лагерь заполнен воинами татаро-монголов. Они о чём-то спорили и смеялись, обмениваясь душевными хлопками по плечам сотоварищей. Пейзаж в глазах Керсана резко сменился мрачной комнаткой в подземелье. На полу уложена солома в двух отсеках. Воина положили во второй отсек, куда с улицы выходил стёк, который предназначался для слива воды в камеру. Татары ушли. Вместо них вошёл старче в стёганом малахитовом халате, с полосатым дизайном. По стёку зажурчала вода. Воин лежит нагой, что его смущает. Тёплая вода начала ласкать тело. Монгол достал из карманов халата стеклянные мензурки, в которых хранились смеси и жидкости. Керсану не было сил что-либо для себя понимать. Он уже готов принять массаж с ядом, но доколи боги не дали ему уйти, значит можно довериться стечению обстоятельств. Касание рук монгола оказались при омовении настолько приятны, что колдун отключился.
Воин очнулся уже в темнице, когда почувствовал в себе прилив сил. Повсюду было темно. Лишь по частому скрежету железных кандалов о деревянный пол дал воину понять, что князь жив и невридим. Раз кроме трапезы и сна заниматься нечем, скорее всего первое действо. Мысль о еде помогла Керсану приподняться и повернуть шею в ту сторону, откуда слышал звуки.
– Княже! Ты ли здесь? – с трудом выдавливая каждое слово, спросил в пустоту Керсан.
– Да, друже! Кому же тут живиной скребыхаться!
– А почему здесь такой странный запах?
– Дык, воздуха мало! Покойничек недалече оно как у стеночки преставился! Благо ты за двое деньков-то токмо раз очнулся, опосля купальни! Я тебя покормил – ты и был таков!
– Помнится, шли мы к хану на поклон, а нашли себе покой! Что ж так бок ноет! – начал в себя приходить воин.
– Дык, тебя так ятаганом ворог приложил, что ты вовсе сознание потерял! Меня окружили и в хомуты, а тебя прямо так и бросили на лошадь, как мешок картошки! Вот так-то! – оправдался князь.
– Одни вопросы в голове! Сколько мы тут?
– Пять ден! Ну, по моим подсчётам!
– Экий ты! Денно считаешь!
– Да как же не считать, коли с тобой оказия приключилась! Вот и считаю на какой ден в себя придёшь, чтоб потом князю Мускомскому понукать за тебя, боярин! – князь щёлкнул языком.
– Не гоже то деяние сие! Не по-людски это! Не уж-то демон в тебе взыграл?! Вот возвернёмся как, Сварогу быка принесём али козу, дабы здравия продлил детям нашим да не гневался шибко за глупости сии, что до мыслей допускаем!
– Ой, и правда, друже! Бес на язык напал! Ты спи лучше! Долго не напрягай тело, не то боюсь швы разойтеться могут! Да во сне силушка русская и вертается к тебе! Отдыхай! Вот хан захочет нас повидать, а мы в добром здравии ды со словом весомым!
– И тут ты прав, княже! Во сне силушка вертается да травах чудодейственных! Коли так, то быть по сему!
Боярин Зорген успокоил поток дыхательных путей и закрыл веки, проваливаясь в нежные объятия Морфея. Солнце уже начало заходить за горизонт, нагрев за сутки воздух и землю. Ласточки делали последние виражи над головами янычар перед ночной кормёжкой своих птенцов.
Полина встретила Керсана возле ворот в город, будто заранее знала о приходе суженого. Воин подошёл к девушке и почувствовал холод, леденящий душу. Он взглянул девушке прямо в глаза и обжёгся чужим, всё таким же леденящим сердце, взглядом. Под личиной жены Керсан почувствовал магическую нить незнакомки. Полина освободила саблю из ножен и мастерски взмахнула клинком возле шеи воина. Керсан успел только вытянуть руки по направлению к жене, как из ладоней вылетел поток фиолетово-синих молний. Магический поток пронзил грудь врага, разрушив его защиту. На землю падает уже незнакомка с длинными до поясницы чёрными волосами и серыми, словно у дикой волчицы, глазами. Ударившись спиной о землю, девушка мастерски вскочила на одно колено. Вместо клинка в её руке преобразовался хорошенький серебряный жезл, из центра которого вылетела красно-зелёная молния. Но молния так и не достала Керсана. В холодном поту и тяжело дыша, воин пришёл в себя, не сразу осознав о своём пробуждении.
Керсан открыл глаза. Помещение оказалось заполнено голосами. Говорили в основном на местном диалекте. Монгол с тонкими усиками и короткой чёрной бородкой трепетно возился над бутылями – он был лекарем. Князь схватился за голову и что-то под нос стонал. Двое татар стоят рядом с лекарем и чего-то ждут. Кто-то снаружи гикнул. Эти два янычара взяли Керсана за руки и ноги, и понесли из темницы. Князя потащили следом за носильщиками. На удивление самих пленных, их не сбросили в яму на съедение птицам, а подвели к большому шатру. Монгол, лечащий Керсана, вошёл внутрь шатра и через минуту вышел обратно, одним мановением руки приглашая в шатёр. Керсана внесли, а князя сильными толчками в спину затолкали внутрь шатра. Янычары прошли несколько метров и положили воина, выйдя вон.
Хан стоял у стены на коленях, повёрнутый спиной к гостям, держал руки домиком и шептал местную паству Аллаху. Как только наступила степенная тишина, хан поднялся с колен и степенно повернулся на девяносто градусов. Ступив шаг к пленным, молитвенный коврик опустел и оскудел без хозяина, но это всего на несколько часов. Хазарскому анклаву приходилось ныне не сладко и единственную помощь, возможно, было найди лишь у Аллаха.
– Прошу простить меня за столь долгое отсутствие и с некоторой стороны дерзкий приём гостей! Ситуация оказалась из ряда вон выходящая! – начал реплику хан. – Что за судьбина нелёгкая привела урусов в мои владения? Что за печаль тревожит их светлый разум?
– Прежде чем мы начнём говорить о печалях своих, может, снимешь с нас железо неудобное, а то душе неловко слово изрекать! – предложил Керсан.
– Редей! Освободи моих почтенных гостей и прикажи принести сухого вина из моих виноградников! – окликнул хан стоящего у входа в шатёр янычара.
– Слушаюсь, повелитель! – воин подошёл к хану, встал на одно колено, поцеловал его руку, обвешанную золотыми перстнями, освободил от оков гостей и скрылся за пологом шатра.
– Так что привело вас в земли, богатые виноградом и алычой? – повторил свой вопрос хан гостям, когда кандалы были сняты с обоих странников.
– А пришли мы к тебе слово доброе молвить да в пояс до земли поклониться! О, Великий хан Эдигей! – поклонился в пояс князь Пронский.
– Говори, урус! Я во внимании!
– Под руку свою хотим воинов твоих взять! Да не для битвы большой, а ради правды малой! Один из князей, братьев наших, других свояков друг против друга письмами клевещет да раздор на землях наших чинит! Не верят князья слову моему! Вот и пришёл к тебе людей просить!
– Не вижу в этом моих интересов, гость! Вот и вино подоспело! Испробуйте тончайший вкус южных просторов! – хан достал из сундука три кубка с гравировкой белого золота на краях и разлил красный напиток по чашам.
– Твой интерес огромен – власть над Русью! – принимая кубок из рук хана, сказал князь.
– Хм!.. Интересное предложение! Но не кроется ли в нём подвоха лживого?!
– О, Великий хан! Наш люд глуп, чтобы знать о делах Руси, но умел, видя достойную кандидатуру на царский престол! Нет никого сильнее и мудрее рода Батыева! В руках твоих Русь будет покойна, как за каменной стеной! Ни один ворог не осмелится руки поднять на земли твои! Даже мы, будучи пленными, жили в достатке и сытости эту неделю!
– Неделю?! Урус, вы в гостях моих уже больше месяца, а ты говоришь неделю! – рассмеялся хан. – Да! Давненько меня так не веселили! Но мысля твоя, урус, мне понятна и стратегия по захвату власти тоже! Значит, взамен ты хочешь получить моих янычар?! Подвоха в предложении том не вижу, а пока мне надобно подумать и всё взвесить! Вы отдыхайте! Ешьте! Пейте сколько душе потребно! Я прикажу приготовить вам юрту для ночлега! Всё принесут туда! – хан повернул голову в сторону выхода из шатра. – Редей! Прикажи нукерам построить для гостей!
– Слушаюсь, повелитель! – выглянуло лицо воина из полога шатра.
– Ай да урусы! Ай да молодцы! Ступайте, гости мои! Да хранит вас Аллах!
К концу уходящего дня юрта начала красоваться серыми полотнами среди золотистой травы, прожжённой южным Солнцем. Её красные ленты растянулись по полотну, сотканного из овечьей шерсти. Тонкие стенки юрты слегка пропускают свечение разгорающегося костра. От входа в юрту до дальней стороны полотна всюду расстелены мягкие разноцветные ковры. По центру дальнего от входа ковра рассортированы пиалы с фруктами и орехами. Рядом с обилием восточных сладостей интеллигентно возвышался глиняный горшочек вина. Это всё настолько показалось путникам заманчивым, что они вовсе забыли – для каких целей пришлось целый месяц мучиться.
Ужин Керсана и князя Ивана прошёл на славу. Путники вышли на улицу и уже в ночной тиши на глазах Великой Сречи схватились за сабли, кои успели вернуть по освобождению. Мышцы дали о себе знать, спустя столько времени упущенных тренировок. Сабли кажутся тяжелее в непослушных руках, но путники преодолели эту мало заметную ерунду воинским рыком. Сабли столкнулись друг с другом, даря спящей природе грубый лязг стали. Пробежав под рукой партнёра, Керсан попытался дотянуться уколом в бок, но манёвр тот час был сражён. Князь заметил, как число зевак заметно увеличивается. Поперва татары хотели разнять драчунов, но опосля увидели резвость и азарт игры. Таким образом, побратимы бегали в окружении татаро-монгольского войска до поры, пока силы не стали покидать их. Утомившись, князь и боярин вошли в свою юрту под хлопки, будящие остальных янычар. Отпив немного вина, путники без задних ног свалились на ковры и уснули.
Следующий день прошёл бездарно в ожидании. Ведь самое сложное в жизни – когда чего-то ждёшь. Нукер, посланный ханом, позвал гостей лишь вечером, когда Солнце наполовину ушло за горизонт, а мир вновь погрузился во мрак. Воины подошли к юрте хана. Эдигей считал янычар по левому краю лагеря, но отвлёкся, завидев гостей, и подошёл к ним ближе.
– Долго думал я о предложении сём, урус! Посему и призвал вас вечером! – обратился к князю хан Эдигей. – Так вот! Отдаю тебе левый край моих львов! Он насчитывает около двухсот голов могучих янычар, которыми дорожу я, ако потомством своим! Вижу, рука у тебя крепкая и слово мне верностью готов нести, коли пришлые вон из какой дали! Не убоялись вы ни вёрст, ни темницы! Выходите завтра на рассвете! Возьмёте для меня трон княжеский – быть добру, озолочу по чести! Ни вы, ни ваши потомки не будут нуждаться в поиске доходов!
– Благодарствуем тебя, Повелитель земель! Низко в пояс кланяемся роду твоему батыеву! – поклонился князь Иван.
– Я слишком долго ждал, когда Русь признает сию слабость и забудет о гордости, коей сама себе наступает на пятки! Подойдите к Редею! Пусть от имени моего вернёт ваших красавцев!
– Повелитель! Ворон принёс весть! Это важно! – подбежал янычар к хану целовать его ступни.
– Говори, Кезек! Мне пред гостями моими скрывать нечего, да и степь кругом, не скроешь! – усмехнулся хан и одним мановением руки обвёл степные просторы.
–Ворон говорит, что бульбаши одержали победу над урусами! Чем их князь, урусов, сильно обеспокоен! Он готовит огромное войско в ответ на проигрыш! – запыхавшись, продолжил повествовать янычар.
– Хм! Князь?! А ведь и в правду боги благосклонны к этому походу! Нет! Нет! Двести голов будет мало! Отдаю тебе под командование ещё сто пятьдесят янычар и тридцать нукеров!
– Не стоит так благодарить нас, Великий хан! Нам и двухсот хватит с добром!
– Считайте, моё настроение благосклонно к вашему визиту! Прошу простить меня, но мне пора заняться делами! На рассвете, возле старого березняка будут ожидать вас мои янычары, готовые в дальний поход! Надеюсь, союзники из вас получатся лучше, чем рабы! – хан засмеялся, махнул рукой куда-то в сторону и исчез в своей скромной юрте правителя.
– Хан оказался милостивее, нежели следовало представлять, друже! Я чувствую победу в своей горячей алой крови! – осклабился князь пронский.
– Не стал бы я всё так утрировать, мой друг! Князь московский хоть и трус, но всё же попытается стереть наши силы в порошок! – Керсан хищно посмотрел на побратима. – Сие предчувствие у меня дурное насчёт князя Василия!
– Чем основано? – взволновался князь.
– Пока не знаю, но тут без колдовства не обойдётся!
– Вот оно что! Тогда надо скорее уходить в царство Морфея! Утро вечера мудренее! Дойдём до князя, а там уж будет видно, что да как!
– Утро вечера мудренее! – эхом повторил боярин, заходя внутрь гостевой юрты.
Полог юрты взлетел наверх, слегка касаясь шпиля. Путник вновь вошли внутрь шатра. Во второй части юрты как и прежде стоит пиала с фруктами и чарки с кувшином местного вина. Объевшись кураги за дни плена, путники хлебнули перед сном добротного напитка, богатого крепостью настоя и знатным ароматом виноградников, и прилегли на мягкие ковры отдыхать. Хоть сил оставалось немало в жилах, но веки предательски закрывались, давая о себе знать.
Извечные терзания Керсана Зоргена закончились лишь на рассвете следующего дня (какого из прошедших дней конкретно воин не представлял). Боярин раскрыл глаза и сладко с наслаждением зевнул, растягивая икры в длину своего немалого роста. Он встал и вышел из юрты, пока князь Иван досматривал романс. Насладившись первым солнечным лучам, Керсан прогулялся вокруг шатра и направился к Викингу, дабы подтянуть узду под его мордой.
Костёр под пологом шатра угас, будто ожидание решающего дня завершено. Лошадиных ноздрей коснулся свежий, но уже горячий, воздух, разогретый южным Солнцем. Грузные массы лошадей путников несмело хлопали ушами и хвостами, отгоняя назойливых мошек. Куница то и дело юркает в свои норки. У дальнего березняка лениво высыпается татаро-монгольский отряд, с коим путники должны одержать блестящую победу над князем Фёдором.
Зорген уже как три месяца не видел родной и любимой жены, не желая знать о той глупой измене с Мариной. Ведь это было лёгкое мимолётное касание счастья, но не более. Тем паче тогда он не мог понять, насколько опасней порой в жизни бывают изменения, например, как попасть в плен, из которого ты можешь не выбраться живым. Как далеко и одновременно близко его чувство к Полине. Сейчас лишь надежда на возврат помогает не сойти с ума. Все эти и другие мысли наводят лишь на тот факт, что времени тянуть не стоит. Чем скорее двинешься в путь дальний, тем короче будут становиться вёрсты до Московии.
Приготовив лошадь к походу, Керсан сел верхом и погнал её в сторону березняка будить отряд. Тем временем из юрты вышел князь и двадцатью минутами позже он подъехал к боярину, когда тому удалось растолкать боевой отряд. Через два часа общих сборов монгольский отряд под командованием князя Ивана пронского и Керсана Зоргена двинулись в путь.
Майская погода на Руси мало чем отличалась от южных степей. Жарило Солнце. Вороны и галки набирая высоту, то и дело выполняли крутые виражи над макушками сосен и берёз. Ёжики, лисы и норки встретили гостей доброжелательно. Где-то в глуши проревели медведи. Вся эта природная идиллия происходила под синим славянским небом. Именно этой гармонии и не хватало путникам за время препровождения в плену.
Ночные костры осветили просторную поляну, на которой уместился татарский полк. Где-то вдали послышался лай дворовых псов, а значит неподалёку за лесом стоит селение, в коем не одна жизнь кипела ключом. Монгольское курлыканье постепенно затихает, сменяясь звуками тишины и трепета листвы от лёгкого проказника-ветерка. Только Керсану Зоргену и князю Ивану было совсем не до сна. Соскучившись за три месяца по запаху родины, они так и просидели, наблюдая за звёздами у костра до заутрени.
Первые лучи Солнца пробудили войско и их командиров мелодичным ликованием перепёлок. Свежий и тёплый воздух пробил ворсинки ноздрей Викинга, на что тот ответил нездоровым храпом и чаще замахал хвостом. Воин подошёл к другу и одним движением руки, поглаживая по гладкой шёрстке, успокоил любимца. Викинг в благодарность хозяину помотал мордой и заржал что есть мочи. Оседлав верного друга, Керсан запрыгнул в седло и скомандовал трогаться дальше. Воины оседлали коней, позавтракали и тронулись вслед за своим новым предводителем.
– Знаешь, Керсан?! Я тут подумал! Полк стоит всё же оставить здесь! – первым прервал затянувшуюся тишину князь пронский.
– Да?! Интересно?! У тебя назрел план действий, мой друг?!
– Ну, не то чтобы план! Скорее предложение!
– Выкладывай! Подумаем, что из этого нечто слепить можно! – Керсан замедлил шаг лошади и перешёл на «рысь».
– Оставляем полк в лесу, а сами устраиваемся гостями в городище! В первую же ночь перережем охрану у ворот и откроем створки для пропуска татей! От неожиданного набега Фёдору останется только бежать! Тут и тати порезвятся с грабежом! Отдохнём недельку в пирах и вернёмся в Московию!
– Хм! Идея стоит того! Как не глянь – мы в выигрыше! Так и поступим! – заглядывая под ногти, согласился Керсан.
– Зурхан! Подойди ближе! – скомандовал князь.
– Слушаюсь, господин! Зурхан у Ваших ног!
– Друже! Ты и Кезек остаётесь за старших в отряде! – князь ткнул пальцем в грудь монгола. – До полуночи весь отряд остаётся на этой границе леса! Как только мы откроем ворота города, Керсан пришлёт весточку в лапах зверя, и вы сразу же с отрядом срываетесь с места, дабы за неделю забрать всё ваше, что найдёте в городе!
– Задача ясна, господин! Будем ждать команды! Пойду, передам приказ Кезеку! – Зурхан принял распоряжения князя и удалился вглубь войска.
– Экий ты шустряк! – усмехнулся над князем боярин. – Толику правды и справедивости сеешь повсюду!
– Так учитель мой всегда под рукой! – усмехнулся в ответ князь.
– Ахах, кони хорошие учителя!
– Да нет! Это ты что не баешь – усё правда-матушка!
– Ну, сочту за благодарность!
– Далее поедем одни, чтобы не засветиться с такой поклажей, а то и врата иначе не отворят!
– Что верно, то верно! Гони залётный во весь свой пыл и нрав! – уже Викингу крикнул воин.
– Что думаешь делать, когда найдёшь воина Света? – поинтересовался князь у побратима.
– Просто вернёмся с ним в Монсегюр и продолжим служить при храме! А ты?!
– Не знаю! Навещу детей, займусь хлопотами в княжестве, пока служба не позовёт, наберу новых холопов во двор! Многим уж хочется на вольные хлеба!
– Хорошие планы, а главное светлые! – воин подъехал к воротам и постучал по их сухим створкам. – Эх, я так давно не видел сына! Он, наверно, стосковался по родителям!
– Так почему не взяли с собой?! Вдруг, он попадёт в опасность?!
– Церковь не позволит неприятностям свершиться на святой земле! Там он в большей безопасности, нежели здесь на Руси! – пояснил Зорген.
– Думаю, ты прав! – согласно кивнул князь пронский. – И сколько ему сталось?
– Осьмнадцать! – с грустью произнёс воин, хотел что-то добавить, но отворилось окно в воротах, и невежа перебил разговор.
– Какого ляда надо?! Пшли прочь бродячие собаки! Нет вам от князя милостей! – отгрызнулся страж путникам.
– Закрой своего длинного червя в грязной норе, смерд! Как ты смеешь в таком тоне глаголить пред князем пронским! –продолжил перепалку Керсан.
– О, простите мою необразованность! Не признал высший чин!
– Пора перестать заливать глаза медовухой! Мы долго будем ждать, когда нам откроют?!
– О, да! Сию секунду! Простите мою бестактность, синьоры! – засов затрещал по створкам.
– Вот и славненько! – оттолкнув ворота, Керсан и князь вошли в городище.
– Вот мы и в Переяславле! Могуч город, да токмо правит им жалкий червяк!
– Ну, вот и посмотрим, насколько у него хватит сил супротив большого куста капусты! – усмехнулся боярин, насмешив тем самым князя.
– Милейшая! Не подскажите ли заблудившимся странникам, где можно переночевать до утра?! – князь остановил мимо проходившую незнакомку.
– В конце улицы вы дойдёте до тына постоялого двора! Его держит Прохор Харитонович! Правда у него редко кто останавливается! – протараторила девица лет пятнадцати.
– Отчего же так?! – удивился князь.
– Немалую монету требует! Извините, я пошла!
– Спасибо за подсказку! Я очень ценю Вашу доброту миледи!
Девушка откланялась книксеном и прошла в заданном ей направлении. Путники проводили незнакомку взглядом и направили коней в сторону постоялого двора. Пыль поднялась из-под копыт. Лошадиное ржание перепугало встречных лошадей с повозкой, что та чуть ли не перевернулась. Когда собралось немало зевак среди улицы, путники уже входили на площадь двора. Здесь их встретили спокойно, привычно махнув рукой в сторону гостевого дома. Холопы приняли лошадей и увели в хлев. Размяв кости, воины вошли внутрь дома, досыта напившись ключевой водой из хозяйского корца.
Хозяин постоялого двора выглядел довольно большим и жизнерадостным за стойкой бара, где он принимал заказы от постояльцев. Его полотняная жёлтая рубаха еле удерживалась подвязочным шнурком, вздетый в петли льняных штанов в виде пояса. Большим мужчина кажется от неестественной полноты, набранной за десятилетия сытой и насыщенной жизни. На толстой шее здоровяка выглядывают жировые складки. В складках, между пуговицами рубахи, поблёскивает серебряный крест внушительных размеров. Густые брови скрыли суровый взгляд серых глаз.
Двери заведения отворились внутрь. Постояльцы, обедающие за столами, притихли, завидев новых гостей. Двое мужчин средних лет вошли в дом отдыха и подошли к стойке. Тот, что помоложе, договорился с хозяином о ночлеге, бросил ему в ладонь горсть новгородских чешуек, которых за время путешествия по Руси набралось немало, и скрылся с холопом за боковой дверью. Второй боярин, постарше, выбрал столик и присел за него, дожидаясь приготовления заказа.
Холоп Евлампий, как назвал его хозяин дома, провёл Керсана Зоргена по тёмному коридору, свернул направо и толкнул первую от поворота дверь. Боярин бросил холопу серебрушку, прошёл внутрь светёлки и притворил за собой дверь на щеколду. Увидев на столе подсвечник и соломинки для розжига, Керсан зажёг коробом соломину и подвёл её к фитилям свечей. Опочивальня заполнилась светом и теплом. Теперь в ней можно разглядеть черты комода, кровати и стола. Полчаса спустя воину Евлампий поднёс по специальному прошению князя запеченную индюшку в сваренном картофеле. Укрыто всё это было зелёными стрелками лука и петрушки. Но у Керсана не возникло желания употребить блюдо, хоть и выглядело оно аппетитным, дошёл до кровати и в чём был, так и упал от усталости, утонув в мягкой взбитой перине. Не смотря на тяжесть в теле и усталость, сон как назло не шёл в руку.
Дверь загремела от стука по дубовой тесине. Керсану ни чего не оставалось делать, как встать с кровати и отворить засов. Внутрь вошёл задумавшийся князь. Он предупредил, что пора идти к воротам. Воин собрался, опоясавшись саблей. Запазуху, под соболиную шубу, спрятал два ятагана. Парабелум оставил под латами.
Путники оставили вход приоткрытым, спустились по ступеням крыльца, взяли лошадей и выехали за ворота постоялого двора. Среча, богиня ночи, указала путникам дороги и закоулки, освещая их лунным светом. Слегка отдохнувшие кони с лёгкостью перешли в галоп. Викинг на радостях заржал во всю лошадиную мощь. Керсан чувствовал работу сердца своего вороного и начал за него переживать, но уже в ста метрах показались главные ворота городища. Приблизившись ближе к створкам, путники рассредоточились по сторонам.
Керсан подошёл к лестнице подле стены, слез с Викинга, вынул саблю и поднялся наверх. Крайний дружинник дремал, упёршись о частокол. Воин выкрутил фаталити и одним движением снёс голову спящему стражу. Другой конец стены отозвался предсмертным всхлипом. Керсан отёр саблю о кольчугу мёртвого воина и подступил к уже проснувшемуся второму воину. Но тот не успел вытянуть из ножен саблю и погиб в ночной тиши, оставив после себя зияющую рану в области сердца. Третий уже бежал на воина, размахнувшись саблей, когда Керсан разделывался со вторым дружинником, но, задержавшись на миг с закинутой вверх саблей, упал на колени. Сзади врага нарисовался лик князя. Переведя дух, путники прикрыли друг другу спины в ожидании новой, более мощной атаки, но ничего не происходило. Воины с опаской вновь разделились и дошли до ворот, где мирно спал ключник, так и не узнавший об опасности. Сабля князя проскользнула по толстой шее выпившего подьячего.
Керсан забрал у мертвеца связку ключей, опробовал каждый из них и подошедшим ключом отворил одну створку, наказав князю ни под каким предлогом не закрывать, а наоборот, открыть при виде могучего войска. Керсан переступил границу города, сделал десять шагов и уже белым волком направился в сторону густого леса. Колдун в ипостаси зверя переплыл реку, отряхнулся и степенной звериной трусцой вбежал в лес, где от неизвестности событий ожидал татарский отряд.
Татаро-монголы мирно видели сны, расположившись у костров. За лесистой дубравой свет огня был незаметен для горожан. Кезек, дежуривший в своём костровом кругу, палкой ворошил угли кострища, не давая им остыть. Керсан спрятался в тени, чтобы не пугать видом остальных воинов, облизнул длинным языком прохладный влажный нос и подозвал янычара по имени. Монгол, услышав шёпот со стороны, встал с корточек и осторожно вышел из освящённого костром круга. Увидев полярного волка, схватился за ятаган, но вспомнил слова князя, сказанные им на рассвете, и помедлил. Волк ещё раз облизнулся и предупредил, что город открыт.
– Можно выступать! Князь ждёт у ворот и ему может грозить опасность от местного князя! Мы оставим ворота Переяславля открытыми! Город ваш! Всё, что найдёте в домах, можете забрать себе, кроме женщин и детей! Ночь коротка, а времени нет, чтобы ждать! Действуйте, други! – волк порычал, развернулся и убежал из леса.
Волк перебежал реку через мостовую и обернулся, чтобы удостовериться в выходе войска. Татарский отряд уже выходил из леса. Князь дождался колдуна и долго не мог привыкнуть к ипостаси Керсана. Голубые глаза, розовый нос, гладкая белая шерсть и пушистый сероватый хвост предают вид более для дикой кошки, нежели злобного волка. Чуть погодя на устах князя проступила улыбка, когда его глаза заметили подступающие к реке силы.
Князь хотел было что-то сказать колдуну, но тот отпрыгнул ему за спину и зарычал, высвободив из волчьих губ острые клыки. Князь обернулся и увидел, как к ним приближается три десятка дружинников. В их руках сверкают сабли. Князь встал в боевую стойку рядом с волком, подступив ближе к одинокому путнику.
Волк набросился на одного из дружинников, прокусив тому незащищённое горло. Городскую стражу окутал белый дым, от которого запахло жжёной кожей. Дружинники начали выкашливаться. В белом мареве послышался знакомый путникам «гик-гик». Когда дым развеялся , Керсан уже стоял с двумя ятаганами в руках и размахивал «мельницу». Вбежавшие в город татары, на время оторопели, завидев картину бойни. Отойдя от шока, Кезек скомандовал идти в бой. Общим числом тати в прямом смысле задавили городскую стражу и направили коней на разграбление города. Князь Иван обнял побратима за плечи и повёл в сторону лошадей, успевших отбежать на добрых сто метров от места бойни.
Город Переяславль Рязанский поддался огню. Женщины кричали от боли и стонов насилия. Из окон домов вылетали табуреты и посуда. Запах гари и дым расстилался по всем улицам городища. Князь повёл лошадь мерным конным шагом, наслаждаясь деяниями татар. Керсану не было дела до тщеславия и мести княжеской. Бо его суженая могла оказаться в большой опасности. Дорога к княжескому детинцу расчищена и не представляла преград вплоть до светёлки князя Фёдора. Сам князь Фёдор сидел с другой стороны кровати, укрыв голову ладонями. Уже не торопясь, степенно и важно, путники вошли в светёлку. Князь Иван прочертил по стене черту саблей и дерзким взглядом посмотрел на побеждённого брата.
– Здравствуй, брат! Не ожидал меня увидеть вот так, победителем?! Ну, так что же! Я уступаю тебе татар! Бери их! – с издёвкой в голосе, поздоровался князь Иван.
– Какой я тебе брат после этого! Ворвался ко мне с мечом! Перебил всю дружину! Так чего ты от меня теперь-то хочешь?! – взмолился Фёдор.
– Чего я хочу?! Интересно! Наверно, одного – подарить тебе жизнь, пока мои волчата до твоего детинца не добрались! Коли доберутся от твоего сруба и полёнышка горелого не останется! Беги, брат! Беги, как можно дальше!
– Или что, убьёшь?!
– Мне этого не нужно, но ты умрёшь смертью предателя и раба! Ведь ты обещал хану власть над Русью, но не доказал слова сии на деле, подкрепив их призрачной надёжностью!
– Если ты считаешь меня слабее себя, то в этом не прав! Я послал весточку мусковскому князю Василию Дмитриевичу о защите моего города, как услыхал про твой поход к татям в логово!
– И что он ответил в просьбе твоей? – прищурился князь Иван.
– Уже на днях придут Коломенские и Муромские полки, а их вместе взятых более твоей свары собак будет! Я ухожу, а ты жди гостей! Паренька, вестимо, жаль! Сгинет в сече той и поминай, как звали! – бросил последние слова князь Фёдор, выходя из светёлки.
– Ну, что же, друже! Гостей будем ждать и примем бой с честью! Но время есть, так что пируем нашу победу! Пойди, доложи дворне о смене хозяина и пусть накрывают столы на всех!
– Слушаюсь, княже! Исполняю! – воин вышел из светёлки, спустился по лестнице и завернул в столовую, где холопы и кухарки в страхе ожидали тяжелой участи. – Новый хозяин приказал собирать вам столы и готовиться к пиршеству! За неповиновение каждого ждёт виселица у входа в город! Заслужите внимания господина, получите отдых от работы на день! – отдав приказ дворне, боярин вышел на крыльцо и стал наблюдать за горящим городом.
Приготовления к пиру закончились через два часа, опосля просьбы нового хозяина. Кезек и Зурхан подоспели к князю Ивану перед самым пиром, найдя его и Керсана в опочивальне. Запыхавшись от беготни, монголы сообщили, что воины проголодались и желают продолжить разорение срубов после хорошей трапезы. На что князь велел всех подзывать в столовую, приказав служке трубить в рог. Рог загудел протяжным гулом, кой пронёсся по всему городищу. Недолго думая, татарское войско, оседлали коней и ринулись на зов. На крыльце детинца их встретил князь Иван с пламенной речью гостеприимного хозяина. Сзади него, в ожидании стоял Керсан, который и открыл двери усадьбы. Но внутрь зашёл лишь три десятка личной охраны Кезека и Зурхана, сами воеводы, Князь Иван и боярин Керсан Зорген. Остальное войско предпочло наслаждаться ночным пейзажем горящего Переяславля. Слуги носили еду по двору и за ворота детинца, так как не все воины поместились в столовой княжеской усадьбы.
Холопы сдвинули столы буквой «Т», на которые начали ставить различные блюда: форель из белорыбицы, окружённую печёными яблоками; запеченную индюшку, посыпанную зеленью и натёртую чесноком; котелки с красным мясным борщом; задок свинины; мясо «по-французски»; бочонки красного терпкого дорианского вина и кувшины славной медовухи. Серебряные кубки, залитые вином, уже дожидались опустошения. Запах от мясных блюд донёсся до обоняния гостей, на что те с рвением принялись уничтожать голод, добравшийся до их пустых желудков. Медовуха показалась Керсану блаженным напитком, поскольку соскучился по её мягко-грубому привкусу за время пребывания в ауле.
Изрядно перекусив и выпив три кувшина вина, после десятков медовухи, Керсан откланялся и ушёл в опочивальню, дабы расслабиться после тяжёлого дня. Как и в любом княжеском детинце на Руси, здесь опочивальни находились на втором этаже, дабы после грузного перехода по массивной скрипучей лестнице гости могли сладко уснуть в мягких перинах до самого утра. Так у Керсана и получилось бы, если б не одно «но». Воин прилёг под балдахином. Стоило закрыть ему глаза, как в слюду что-то начало стучать. Прохрипев от злости, воин выкарабкался из перины, подошёл к слюде и распахнул створки. Крылья птицы и сквозной ветерок коснулись лица.
Неведомая чёрная птица уселась на стол и начала умным взглядом рассматривать воина. Керсан отвернулся от птицы, закрыл слюду и повернулся вновь, увидев на этот раз переоблачившегося в человека колдуна. Чтобы гостя можно было разглядеть, Зорген открыл ящик стола и достал огниво, но гость одним мановением руки зажёг фитили на свечах. Полумрак озарил черты светёлки.
На столе, свесив ноги, сидит мужчина средних лет. Балахон скинут с головы. Чёрные густые брови приподняты, но величественны и грозны. Волосы слегка скрывают маленькие уши. Нос с горбиной похож на гору Эверест, выросшую над горной долиной. Глаза серого цвета блеснули яростью и некой жаждой погони. Губы дрогнули в злобной и приветливой улыбке.
– Ворон?! Ты ли это?! Бо видение мне мерещится явью?! – ущипнув себя за руку, поинтересовался боярин.
– Нет! Это не видение сие, ведун! Я есть реальность! – не оправдал ожиданий боярина колдун. – Но ворон моя ипостась, как у тебя волчий облик! Однако имя моё Раджаф! Я повелитель каимовских земель и Великого народа Каима!
– Из легенд и сказок известно мне, что сам Олег Середин помогал тебе низвергнуть некоего Аркаима, дабы тем самым помочь тебе воссесть на трон престола твоего брата?!
– Да, помогал, но предал нас обоих в самый последний момент! Что было – сие вражда меж нами с ним и к тебе она не относится! – признался колдун.
– Так скажи, для чего ты явился предо мной, ако лист перед травой?!
– Завтра к полудню собирай войско на центральной площади, воспользовавшись местным гонгом! Ворогу твоему остался всего один переход пути! Слышал я, что воевода муромский готовит кровожадный план напасть на вас ночью, когда воины будут падать от усталости грабежа и полной сытости! По расчётам они ворвутся в город завтра в полночь!
– И как ты об этом узнал?! Хоронился в кустах?! – усмехнулся Керсан.
– Ты близок к ответу! Мне достаточно было сесть на ветку сосны, с которой были видны палатки воевод! Но я не успел раскрыть всех их планов и предвидеть ваш исход битвы, так как почувствовал слабый след магии моего брата Аркаима! Это подталкивает меня на очень интересную мысль!
– И что же это за мысль окаянная, коя всю дорогу не даёт тебе сего покоя?
– Вот это! – колдун протянул свёрток боярину. – Письмена написаны на древнем языке мёртвых! Заучи эти строки! Когда твоё войско будет близко к поражению – просто прочти их над погибшими товарищами и положение твоё изменится! Есть у меня к тебе ещё одна дурная весть, коя стрясётся с тобой в твоём мире! Но битву с твоим врагом ты уже видел в кошмаре! Посему будь готов! Тебя ждёт много незабываемых впечатлений по возвращению домой! Открой окно и до скорых встреч в новом мире! – колдун расправил чёрные крылья, когтями оттолкнулся от стола и уже вороном вылетел в раскрытое Керсаном слюдяное окно.
Керсана очень впечатлил ночной разговор с ночным гостем и посему спать он лёг позже, чем планировал. Грузные мысли о явном поражении совершенно не бодрят его боевой дух. Главное не показывать своего страха перед остальными янычарами. Ведь всё не так плохо складывается на самом деле – чувствуя поражение, колдун возродит сотню погибших воинов и направит из нежности смерти прямо на врага, оттеснив силы к реке. Уж супротив мертвецов полки ничего не осилят сделать и решат бежать, когда бежать уже будет некому. По лицу Керсана блеснула хитрая улыбка, но стоило вспомнить о своём враге, как умиление превратилось в злобный оскал, жаждущий крови.
Воин принялся писать весточку суженой под яркие язычки пламени горящих свечей, достав из ящика стола пергамент, чернила и перо. В данном письме он подчеркнул о своём скором возвращении с блестящей победой. Окончив писать, пергамент обвязал красной лентой и положил на стол, снял пояс с саблями, разделся и прилёг под балдахин потчевать, не забыв при этом задуть свечи.
Керсан Данилович Зорген проснулся ближе к полудню от сильного стука в дверь. Стоило её отворить, надев порты, как в опочивальню ввалился служка лет пятидесяти в серой хлопковой рубахе, полотняных штанах и войлочных сапогах. Воин мимолётно глянул в окно, где Солнце только начало прогревать майскую землю рязанской губернии; прередал холопу пергамент и приказал ехать послом от имени его на поклон к князю мусковсому Василию Донскому. Служка кивнул, принял рукопись, и сей миг исчез за дверью. Воин надел рубаху, опоясался саблями, накинул на плечи шубу с княжеского плеча и вышел из опочивальни в поисках Зурхана или Кезека. Обежав весь двор, боярин наткнулся на Кезека в хлеву, где тот поил водой своего верного коня. Дав распоряжения янычару, Керсан со спокойной душой направился в столовую, дабы после тяжёлых переходов и скитаний его желудку хочется праздника.
Не смотря на тёплую погоду и безоблачное небо, город продолжал задыхаться от дыма и трещать, бо пламя уже вторые сутки пожирает срубы. Улицы Переяславля полны мусора, рваных тканей и обожженных игрушек. За малый промежуток времени город превратился в опустевшие жителями руины. Тем временем сами горожане отсиживались в лесу и ожидали ухода татарских войск за пределы их обетованной земли.
Весь оставшийся день Керсан посвятил проверке стен, укреплений сторожевых башен, подсчёту награбленных сабель и кистеней. Походу заглянул в лавку с луками и стрелами. Вернулся он уже в сумерках. Возле детинца собралось больше половины всего полка, остальные части продолжали делать вид, что отвлечены делом и не замечают опасности. Воин вошёл внутрь детинца и уже через полчаса вышел вместе с князем Иваном. Под общий хор гиканья оба они поскакали в сторону центральных ворот, дабы там, на стене, мог Керсан пояснить задумку сию. Миновав город, воин проводил князя на стену, где и начал своё предположение по ведению ближнего боя.
– Прости, княже, что не мог тебе о сей задумке высказаться с утрени, но у нас нет времени на раздумья! – начал оправдываться Керсан, видя непонимание в глазах князя.
– Боярин! Я тебя не понимаю! Что стряслось? – взбунтовался князь Иван.
– У меня дурные вести! Ночью ко мне прилетал мудрец! Ворон предупредил нас о беде, что вот-вот случится!
– Что за беда сия глаголена вороном твоим?!
– Враг у ворот! Сегодня ночью он должен разнести ворота города и сокрушить на нас всю свою мощь! Наша задача – не допустить поражения! Судя по тому, что слова князя Фёдора подтвердятся, их будет не менее пятисот голов! Если понадеемся на хитрости татей, то не заметим гибели под копытами вражеской конной коалиции! – объяснил Керсан.
– И у тебя уже есть план, как сему противостоять?! – ехидно кивнул князь, будто прочитал мысли воина.
– Муромские и коломенские полки наверняка пойдут по тракту, ведущему на Мусковию! На первый полк я нашлю бесчисленное количество птиц! У птиц большое преимущество в крыльях, нежели у людей в латах! Там, где будет убито десяток птиц, люди полтину потеряют! К этому времени подоспеет второй полк! Мы дадим им ворваться в город, показав слабину, и тут же нападём основными силами! Оттеснив врага к реке, мы разобьём его массу на жалкие группы! Там тати по старинке их загонят в засаду и обратят в бегство! По-моему блестяще придумано!
– Мдя! Нет слов! Ай, да голова! Ай, да колдун!
– Но это ещё не всё! – перебил воин князя. – Есть ещё один интересный факт!
– Не томи, выкладывай всё как на ладони!
– Просто мудрец предвещал нам поражение и на этот случай передал одну затерянную мудрость! Но об том я тебе расскажу после сечи, если сам не увидишь! – закончил реплику Керсан, поводив правой рукой по макушке.
– Заинтриговал! Что же, будем ждать интересного сюжета!
– Это будет увлекательно! Сам побаиваюсь слегка!
– Но кто вовремя скомандует идти в бой? – спросил князь.
– Как только они появятся на горизонте, ты и поведёшь своё войско! Я же останусь здесь и уже начинаю ворожить! Княже, следи за трактом, пока я буду занят делом!
– Как скажешь, друже! Твои слова глаголют истину! Мне стоит спуститься к янычарам и ждать сигнала твоего, побратим!
– Просто считай до пятисот и выдвигайся, а покамест стой рядом и наслаждайся пейзажем! – улыбнулся Керсан и отошёл в сторону, дабы ворожба получилась прямолинейной!
Коломенские полки подоспели уже в зените Солнца, когда свой жаркий лик на половину скрыло за линию горизонта. Прогноз колдуна подтвердился сокращением количества воинов полков в два раза. Вороны стаями налетают на приближающихся к реке дружинников.
Воины отмахиваются щитами и пытаются отогнать назойливые стаи птиц от себя, но всё тщетно. В этом переполохе не видно даже боевого товарища; не хватает времени, чтобы оценить обстановку, ни говоря о нападении на врага и одержать блестящую победу.
Князь Иван пронский и Керсан Зорген долго наблюдали за происходящим событием подле реки. Колдун наслаждался сим творением, созданным цепочкой нескольких фраз на иврите. Паника – самый злейший враг человека. Особенно эффективна, когда у него есть оружие в руках.
Воин дождался нужного момента, поднялся на смотровую башню с синим флагом, и укрепил его возле столба тканью наружу. От порывов ветра полотно распахнулось. Керсан метнулся вниз по лестнице, к воротам, дабы за одно мгновение распахнуть их и натравить «стаю извечно голодных волков на овечье стадо».
И разорвут тати шкуры наглецов; и полетят головы ратников, кровушкой своею землю-матушку омовши; и погонят тати неверных, цепями закованными под Хазарию пустошную. Прольются слёзы женщин по всей земли рязанской и увидят дети матерей своих, дабы мужами вернувша. Бо единицы с южных земель, кои из плена хазарского сбежавша. Оставшиеся же рабы не своей смертию погибша в бою ратном, а от кнута господина злостного, ако свинья на задворках боярина.
Как только крайние лучи Солнца коснулись горизонта, Керсан вынул засов из ворот и распахнул их, дабы выпустить могучее войско для преодоления намеченных планов. Колдун оставил основной полк под своим командованием. Разделив остальных – на правый и левый фланг – приказал Кезеку и Мурзе наступать с краёв, не давать тем самым противнику найти пути отступления. Сам же Керсан решил ждать прихода муромских полков. По тактике боя фора крайне редко дружит с госпожой фортуной. Керсан поднялся на стену, вытянул руки к небесам и пропел:
– Kramnos tergodora, framfum tazaros! Busanama terryado! perfecktos pefes fash! Amen! – в пол-голоса произнёс колдун.
Воины под началом Кезека, Зурхана и князя пронского пустили своих быстроногих лошадок вперёд. Гиканье раздалось по всей округе. Вороны разлетелись по сторонам в тот же момент, когда татарские фланги зажали коломенские полки с обеих сторон, будто в тески. Коломенские дружинники, рассредоточившись, не успели сгруппироваться в боевую стойку. Первые два ряда уже пали намертво оземь. Потеряв половину третьего ряда, коломенцы всё же взялись за мечи и начали давать отпор. Но татары, привыкшие к засадам, отбегали и с конного хода вновь нападали. Всё было гладко, пока на поле битвы не появились муромские полки.
Настал выжидательный момент форы. Муромские и коломенские полки слились воедино и начали окружать уже малочисленные татарское войско. Керсан спустился со стены, присел в седло Викинга и погнал вороного в галоп, гикнув янычарам. Ему не меньше остальных воинов хочется кинуться в самый жар сечи, а до побоища осталось тридцать миль пути.
Татарское полчище пробежало мили со скоростью ветра, который треплет замасленные волосы монгол, забранные в грубые хвосты. Копыта лошадей коснулись дощатой мостовой. Стала чётче видна картина побоища. Слышится лязг металла и предсмертные крики воинов. Татарские фланги редели на глазах, зажатые в кольцо муромских и коломенских полков. Боевой кличь «коломенцев» поднимал боевой дух надежды и веры в чистую победу.
Стена центрального фланга пробила защиту муромско-коломенского войска, прогибая их оборону под своё положение, мигом захватив авторитет по численности. Но этого оказалось мало – славянское войско оказалось прочнее по стратегии ведения боя, чего не сказать о татарских янычарах. Не приученные к поражениям, татары продолжили идти напролом.
Керсан выдернул из рукава кистень и ударил им в плечо первого, попавшегося под горячую руку, врага. Сделав конный шаг вперёд, размахнулся кистенем и попал по челюсти второго воина. Третий воин, выехавший из общей массы, попытался достать Керсана саблей, но тот уже отбегал со своими людьми в сторону. Разгорячённые жаркой сечей, дружинники погнали коней вдогонку, питая надежду, что именно сейчас перебьют степняков. Но не тут-то было.
Войско под командованием Зоргена резко развернуло коней и направило их в лобовое столкновение с противником. Славянские дружинники вываливаются из сёдел. Их вороные падают на землю с диким предсмертным ржанием. Керсан убрал кистень в руках и положил левую руку на рукоять ятагана, что висит у него за спиной. Не дожидаясь момента, вынул щит-нож из верёвочных ножен и взмахнул им над головой. Очередной
воин попытался достать Керсана саблей. Колдун увернулся от удара, приблизился к врагу, отбив новый удар широкой стороной лезвия, ятаган уколол брюхо коня, на котором восседал дружинник. Через миг лошадь падает намертво, а воин поймал ятаган Кезека. Колдун встретился взглядом с янычаром и выдохнул:
– Мы не выстоим супротив многочисленного войска здесь! Надо вертаться за стены городища! Там, подле стен дадим полный отпор! – сказал Керсан янычару.
Кезек мотнул головой в знак понимания и двинулся в сторону города, гикнув остальным татарам на местном диалекте. Гиканье раздалось по всему полю битвы многоголосьем, уводя вереницу степняков назад в Переяславль. В ходе битвы коломенских полков не осталось ни души. Простор усеян трупами и ранеными. Муромские полки понадеялись на русское «авось» и не стали продолжать кровопролитие. Воинам хотелось набраться сил, испить медовухи и подумать над новым планом наступления.
Ворота города закрылись за татарским войском. В предрассветном воздухе стоит лёгкий весенний морозец, обдавший лица южных вояк попутным ветерком. Янычары и нукеры разбредаются по дворам. Керсан и князь пронский, шедшие в середине войска, выбились из общей массы. Со стороны головного войска отделился Мурза. Он подъехал к Зоргену узнать дальнейшие распоряжения. Получив отмашку на отдых, нукер исчез за поворотом. Керсан и князь продолжили путь до детинца пешим конным шагом.
Измотанные лихой сечей воины пошли во двор княжеского детинца и отдали поводья коней холопам. Служки, приняв лошадей, скрылись в хлеву, дабы завести в стойла, дать овса и ведро воды. Князь Иван позвал боярина в столовую для светской беседы за трапезным столом. Проводив Викинга взглядом, Керсан охотно согласился на заманчивое предложение. Вместе они вошли внутрь детинца и спустились в столовую по деревянной лестнице.
Ждать пришлось недолго. Еда уже от вечерни томится на печи. Как правило, на Руси печи грели стены сруба круглыми сутками, а огонь поддерживался каждые полчаса холопами. В случае, если хозяин отъехал по делам служебным, по его возврату печи продолжают работать, давая тем самым понять, что поместье не бесхозно и его в любой миг ожидают.
На стол подали рагу из свинины; икру красную из лосося; индюшку, запеченную в наливных яблоках и усыпанную зеленью; варёный картофель; кабанчика, запеченного в томате; бочонок с бургундским вином; поднос с белорыбицей, отловленной в самой Ладоге; казан овощного супа и добротный кувшин медовухи. Слуги, подав всё на стол, начали раскладывать каждому по порциям. Керсан взял бочонок вина, разлил по кувшинам напиток, привстал и произнёс тост:
– Ночка нынче выдалась нам нелёгкой! Много воинов полегло за общие интересы! Но путь тернистый мы всё же преодолеем! Так давай, брат мой, поднимем кубки с этим чудесным вином, пусть маленькую, но всё-таки победу над коломенскими полками! За фортуну! – Керсан поднял выше кубок.
– Хоть битва не окончена, но заметна бережливость врага! Видимо мы их тоже немало потрепали! Посему за фортуну! – стукнулись кубками побратимы и осушили посудину до дна. Оба показали сухость кубков, перевернув их ножкой вверх, крякнули от удовольствия, поставили тару на стол, присели и принялись к трапезе.
– Ах, славная сеча была! Так и просятся мои клинки по их головушкам буйным пройтись!
– Да, боярин! Но это только начало! Самый пыл ожидает нас далеча! Что-то я по дому шибко соскучился! Детки, поди, ужо подросли?! Всё папку ждут, не дождутся!
– И моя Полюшки вся истосковалась по мне! Тяжко ей так-то! Не привыкша к одинокому столу! Скорее бы вернуться, чтоб она себе душу не рвала! Одно меня греет, что ждёт меня кто-то вдали! – вспомнил жену Керсан и приуныл.
– Свыкнешься со временем, коли походы будут! Мне поперва тоже нелегко бывало! Ты лучай думай думу о нынешнем дне сём и всё наладится!
– Верное слово глаголешь! – поддакнул князю Керсан и наполнил второй кубок с вином.
– Есть у меня затея одна, боярин! Токмо без тебя в сём деле мне не управиться! – князь отёр бороду от вина рукавом и слегка прищурил очи, хитро поглядывая на собеседника.
– Не томи, княже! Изрекай, что за затея сия посетила твою светлую головушку?! – начал сгорать от нетерпения Керсан, разорвав нить долгого молчания князя.
– Тати ведь не кажёный день на городища наши наседают, дык и эта битва скоро закончится! Посему прошу погостить в городе моём, медовухи местной испить, на базаре товары местные поглазеть да на охоту съездить! Чай не токмо по сечам лихим скакать надобно, но и отдых во время затевать!
– Так бы сразу про охоту и начал говорить, а то всё про базар да гости! После нынешней сечи, так бывать и должно, приедем в дом твой семьёй да испробуем медовухи славной! – согласился Керсан и наполнил кубки всклянь вином, осушив досуха прежние. – Давай, братушка, выпьем за победу, коя за порогом детинца схоронена да за возвращение в дом твой героями, но не предателями!
– Будет, брат! Будет! – поддержал тост князь Иван, поднёс к губам кубок и прыснул вином на рукав Керсана, когда в столовой закричал, внезапно появившийся, янычар.
– Урусы! Твари! Тати городские! Урусы у ворот! – нукер продолжал кричать командным голосом.
– Постой, Зурхан! Этого не может быть! Мы же видели их загнанность?! Они сами отказались вести бой?! Как такое может быть?! – не успев испить свой кубок, Керсан засыпал монгола вопросами, непонимающе мотающего головой.
– Это ловушка! Засада! – откашливаясь, прохрипел князь.
– Засада значит?!
– Именно так, боярин! Мы с тобой, как и муромские полки, знаем о татарских набегах! Их план предсказуем! В данной битве в степи мы были королями, но теперь сидим в «мышеловке»! Единственное, что нам остаётся – оттеснить супостата ближе к реке! – предположил князь.
– Верный ход мысли! – Керсан уделил внимание князю и повернулся и повернулся к воину. – Каково сейчас расположение вражеских полков?
– Пятьдесят урусов пытаются пробить центральные ворота! Двести тридцать душ роют подкоп у западной стены! Остальные лезут по лестницам! Идём за мной! Всю картину поймёте на месте! – янычар развернулся и начал подниматься по лестнице из столовой. Керсан Зорген и князь пронский сделали по большому глотку, поставили кубки и поспешили за воином.
– Ни стыда, ни совести нет у этого отрока! – прохрипел князь.
– Это у войны нет ни совести, ни титула! Всё одно – ратник!
– То-то же! – князь цокнул языком и смолк в раздумьях.
На лошадях переехать стольный град Переяславль путникам пришлось через безлюдный базар, площадь которого перегорожена невысоким тыном. Видимо, местный люд оповещён об опасности и прячется в погребах постоялых домов. Троица обогнула базар по дуге и двинулась к стене, где центральные ворота городища отзываются скрежетом и гулом старой теснины, выпиленной из сосны.
Прежде чем добраться до стены путникам пришлось слезть с коней и вести их в поводу пятьдесят метров. Поднявшись наверх, Керсан заметил некую заминку в татарских рядах. Они просто не представляли плана дальнейших действий и ждали команды от предводителя. Приказ Керсана передал второй его подопечный – Кезек – на местном диалекте. Янычары оживились и начали носить брёвна, камни, гвозди, смолу наверх, дабы сбрасывать всё содержимое со стен на врага и не дать ему прорвать оборону. Стрелы татарских лучников кривили в воздухе, изредка попадая в цель. Помост усыпан стрелами, но враг продолжает пробивать ворота. Вот уже первые доски начали разлетаться по сторонам. Янычары, стоявшие ближе к воротам, без раздумий отрубают руки с мечами, проскальзывающие в зияющие трещины. Вопли и крики разнеслись по всей дали, в то время, когда другие ратники лезут по лестнице и сваливаются вместе с летящим на них мусором вниз, не успевая доползти до заветной вершины неприступной стены города. Керсан и князь долго ещё наслаждались своими мелкими победами – ровно до той поры, пока не прогремел взрыв у западной стены. После этого знака давление на восточной стене заметно ослабло. Всё шло, как должно идти, но чутьё колдуна подсказывало, что именно сейчас что-то идёт не так, но что именно, не знал даже Великий Велес. Именно сейчас что-то должно подтолкнуть оборонителей к поражению и это нечто росло в душе Керсана с неуловимой скоростью.
Кустарники, находившиеся подле леса, закончились и расступились. На их месте выросли колоссальных размеров камнемёты с разряженными в рогатках ядрами. Воины, обороняющие стену, отошли от неё на добрых двести метров. Катапульты отъехали от кустарников, остановились за рекой и ослабли канаты, удерживающие металлическую чашу. Камень сорвался с места и застыл в полёте на некоторое время, пока валун не пробил сваю смотровой башни, которая до этого момента красовалась с местным флагом. Из-под обломков вылетело два лучника. Следом за первой камнемётной машиной выстрелили остальные две, нанося немалый урон стене и срубам.
Отобрав тридцать лучших голов для оттеснения противоположной силы, Керсан Зорген проехал со своим отрядом всего сто метров от стены, как заметил надвигающееся войско врага, кое заставляет прижаться к воротам. Муромские лазутчики, прорвавшиеся за стены города, продолжают идти напором на татарский отряд, не давая наступать ему первым.
– Отступать дальше некуда! Только вперёд! За мной!!! – проревел Керсан в толпу янычар.
Воины загикали своим коням, разворачивая их от ворот к лицу врага. Кони обрели новую траекторию, заданную воинами. На всём скаку Керсан снёс с плеч голову первому дружиннику, попавшему под горячую руку. Стена татарского отряда врезалась в ликующих урусов. До Зоргена попытался дотянуться саблей второй урус, но колдун взмахнул бердышем вверх влево, проведя красную полосу по бурой масти вражеского коня. Лошадь напавшего воина встала на дыбы, сбивая копытами пятёрку вражеских всадников, проскакала несколько шагов и рухнула в конвульсиях на землю. Дружинник выпал из седла. Его ногу придавило крупом умирающей лошади. Тот попытался вытащить ногу, крича во всё горло от боли, но всё тщетно. Керсан потянул повод Викинга в образовавшуюся брешь схватки, подъехал к урусу ближе, спустился с крупа и резким движением руки с ятаганом отрубил врагу ногу по коленную чашечку. Дружинник с воплем и бранью пополз к большому валуну, дабы спрятаться за ним от сражения. Керсан не стал убивать его из жалости и компетентности, присел на коня и переключил внимание на следующего противника. Увернувшись несколько раз от смертельного удара, Керсан пробил защиту противника и глухим оттоком в подбородок заставил воина потерять контроль над ситуацией. Бердыш просочился сквозь стену кольчужных звеньев. Дружинник закатил глаза, опустил голову и свалился с коня, когда лезвие колдуна вырвало кусок мяса на выходе из тела.
Повсюду кровь. С обеих сторон падают урусы и татары от сабель вострых и удали залихватской. Ворота всё же взломали. Основные массы муромских полков начали вваливаться в пролом. Татары начали сбегать со стен, чтобы продолжить бой у ворот. Князь пронский спустился по ступеням, увидев побратима, подмигнул ему и направил коня на врага. Силы оказались неравны. Не смотря на отрыв в начале битвы, муромцы явно стали хозяевами положения. Как бы татары не пытались обмануть урусов своим классическим методом, всё же они теряли в два раза больше воинов, нежели урусы. «Вот он тот самый момент поражения, о коем говаривал мне колдун! Значит мы на верном пути обновления! Главное, теперь заклинание вовремя произнести» – подумал Керсан и взмахнул ятаганом над головой, рыкнув в лицо ближнего уруса.
Сабля уруса столкнулась с ятаганом колдуна, издавая пренеприятный скрежет металла, разошлись по сторонам и вновь сошлись. Так повторилось пять раз. Керсану достался достойный соперник, который без устали и со злобой в глазах продолжает отражать атаки. Керсан опустил повод коня и выкинул левую руку в сторону врага. Из рукава льняной рубахи вылетел небольшой металлический кистень (шар с шипами на окружности, запряженный звеньями в цепи). Кистень попал по предплечью. Соперник хоть и удержался на коне, но контроль над схваткой всё же потерял. Эти несколько секунд дали Керсану время провести бердышем по горлу врага. Из раны соперника хлынул фонтан густой алой крови. Тот ухватился правой рукой за рану. Керсан подъехал к крупу вражеской лошади и ударил её щитовой платформой ятагана. Дружинник вывалился из седла, словно мешок картошки на колхозе. Лошадь поверженного врага с испугу разогналась в галоп, сшибая пеших соперников мощью копыт.
Случайно переведя взгляд в сторону, колдун увидел стрелу, застрявшую в теле Кезека. Разъярённый сечей, Керсан пустил Викинга в то место, куда только что рухнул янычар. Подъехав к раненому воину, Керсан спрыгнул с коня, подошёл к товарищу, присел на одно колено и приподнял голову Кезека от земли. Янычар ещё дышал.
– Нет! Я тебя не оставлю, брат-Кезек! Нет!!! – Керсан продолжал биться лбом о бренное тело товарища и молить его не покидать мир. – Кезек! Ладно! Пора действовать другим путём! – колдун достал из внутреннего кармана пергамент. – Attara, krash comi, Thara, Tzara, Thor! Ananubis, khor, Tra Knor, Knor, Knor-Kronos! Ataxi!
Грянул гром. После сказанных Керсаном слов, боевой товарищ открыл веки и встал в ожидании приказа. Его чёрные глазницы устремили взор сквозь хозяина. Колдун дал приказ мертвецу идти рядом с ним, на что приказ пришелся в исполнение. Таким образом, Керсану удалось поднять ещё тридцать семь голов. Через пол часа перед ним встал отряд когда-то бывших боевых его товарищей. Те, с кем он делил хлеб и ночлег, теперь будет делить мертвечину, собирающуюся из татар и урусов. Собравшись в общую массу, зомби под командованием колдуна, толпой пошли на урусов, размахивая ятаганами, как топором.
Первые попытки урусов увенчались промахом. Видя, что мертвякам всё равно не наносят никакого вреда, получаемые воинами, медленно, но уверенно враг начал отступать за ворота городища. Вытеснив врага к реке, зомби продолжило идти напролом. Керсан остановился и проводил войско урусов взглядом. Смысла идти ему дальше не было. Керсан знал – перебив остаток урусов, мертвецы остановятся, и будут стоять в ожидании нового приказа до той поры, пока им не догадаются отрубить головёшки. Оставшиеся в живых татары поехали добивать муромских дружинников, скрываясь за лесной чаще и рекой Смядвой.
Бок Зоргена ещё сильнее дал знать о кровоточащей ране, полученной в ходе жаркой сечи. К воину подъехал князь Иван пронский, спрыгнул с коня и поддержал побратима, не давая упасть на колени. На остаток зрелища начали подтягиваться крестьяне.
– Лекаря! Скорее! Позовите лекаря! Боярин умирает! – прохрипел князь в толпу зевак.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги