Сын минувшего будущего

А могли расстрелять?

Я сидел на высоком одиноком стуле посреди большого зала. Передо мной метрах в трёх-пяти стоял длинный стол, накрытый белой скатертью в пол. По другую сторону стола сидело семь человек в белых халатах и колпаках. Перед каждым из них лежали какие-то записи или раскрытые папки. По центру сидел самый главный и спокойным противным тоном повторял один и тот же вопрос: «Как вы здесь оказались?». Мне почему-то казалось, что делает он это без какого-либо смысла, не рассчитывая получить ответ, а просто нервируя меня. Я несколько раз подряд ответил: «Не знаю!» — не сработало. Казалось, что это будет продолжаться вечно, пока тот, что сидел справа внезапно не прервал главного вопросом:

— Вы знаете, какой сейчас год?

— Да, знаю, сейчас 1998.

Все за столом начали хаотично переглядываться и шептаться. Следующий к разговору подключился тот, что сидел левее центра:

— Это поразительно, коллеги, он думает, что сейчас 1998!

Все опять зашептались.

— Они отправили меня не в тот год, — попытался оправдаться я.

— Простите, а кто «они»? — поинтересовался крайний справа.

— Я не знаю, я имею в виду тех, кто отправлял, они ошиблись.

Почти синхронно все сделали какую-то пометку в записях. «Это очень плохо…» — подумал я. Мне не было страшно, я примерно догадывался, что происходит.

— А куда, Вы говорите, «они» должны были вас отправить? — подал голос крайний левый.

— Простите, я, наверное, не так выразился. Они вообще не должны были меня никуда отправлять.

— Занесите в протокол, коллеги, что субъект путается в показаниях, — прогнусавил главный.

«Это какой-то бред, — подумалось мне, — я что, Алиса в стране чудес?»

— Очевидцы говорят, что субъект весь первый день гулял по городу, — донеслось откуда-то сверху, видимо, из громкоговорителя.

— Мне нужно было встретиться с папой! — снова оправдываюсь я.

— Вы же только что сказали, что Вас отправили не в тот год, разве не так?

— Да, сказал.

— Субъект просидел, запершись в кабинке туалета почти два часа, — снова донеслось сверху.

Консилиум повторно начал шушукаться. «По-моему, мне конец…», подумал я.

— Вы подтверждаете эту информацию? — снова подал голос главный.

— Да, я просто…

— Как же можно кого-то встретить, запершись в туалете на два часа? — съязвил левый от центра.

— Мне нужно было выждать время, встречаться я планировал позже.

— Почему же вы тогда не пошли на встречу тому, кого встречали? — не унимался главный.

«А, действительно, почему?» — удивился я.

— Коллеги, его забросили не в то время, разве вы забыли? Поэтому он выжидал.

— На третий день субъект в уборной обтирался мокрой туалетной бумагой, — бесстрастно сообщали сверху.

— Вы признаёте себя виновным? — хором выкрикнул консилиум.

— Я не сумасшедший! — заорал я, — Не давите не меня, и я всё объясню.

Почему-то разом всё стихло, люди в белых халатах все, как один, выпрямились, положили руки перед собой, сплетя пальцы. Я хотел встать и подойти поближе, чтобы без крика спокойно всё объяснить, но сзади меня за плечо тут же схватила чья-то мощная рука. Я хотел скинуть её, но обнаружил, что на мне смирительная рубашка, а руки заведены назад.

— Вы же не будете делать глупостей? — мерзко поинтересовался главный.

— Да послушайте же вы…

— Мы не называем пока Вас сумасшедшим, это не наша задача, — мерзко улыбнулся самый правый.

— Вы понимаете, где вы находитесь? — почти без паузы сказал его коллега с крайней левой стороны.

— Полагаю, что да.

— Скажите нам, как вы сюда попали и мы вас отпустим, — тоном, не внушающим доверия пробубнил главный.

— Я не знаю, я сел в поезд в Казани…

— Почему же Вас тогда видели на Ярославском вокзале? — с нетерпением выкрикнул левый.

— Туда я пришёл пешком! — злобно прошипел я.

— Из Казани?

— Вы нарочно издеваетесь и хотите меня вывести из равновесия?

— Нет, мы хотим понять, как Вы здесь оказались — мы с этого и начали.

— Я говорил уже, что не знаю.

— Вы говорили, что Вас отправили не в то время, это-то вы откуда знаете?

«Может это такой тест, они специально меняют вопрос на „где“ вместо „когда“?».

— Я не знаю, как я оказался в вашем 1998.

— Субъект по-прежнему думает, что он в 1998, — констатировал динамик.

— Давайте уточню, как вы оказались здесь, на этом стуле, Вы помните? — почему-то спокойно и без гнусавости спросил главный.

— Нет, не помню. Наверное, меня сюда посадили, — рука на плече недружественно усилила хватку.

— Он всё отрицает! Сестра, один кубик налоксона пациенту, — снова спокойно скомандовал главный.

Внезапно вторая рука схватила меня за горло, а между лопаток воткнулось что-то большое и острое, стремясь пронзить меня насквозь, я неистово закричал и потерял сознание.

— Зрачки не реагируют на свет, — услышал я незнакомый голос в темноте спустя какое-то время.

— Хорошо же его накачали, — ответил второй.

— Потише, он нас слышит, — предостерёг первый.

Ненадолго воцарилось молчание и темнота. Я был в сознании, но почему-то ни о чём не думал.

— Вы употребляли наркотики? — вдруг спросил первый голос.

Я понял, что вопрос на этот раз адресован мне.

— Нет, — ответил я и приоткрыл глаза.

Оба обладателя голосов сидели передо мной, один за письменным столом, второй справа на его крышке, сплетя руки на груди. Оба были в штатском.

— Говорите правду! — потребовал тот, что за столом. Мне сразу подумалось, что он по званию капитан.

— Я что, арестован?

— Нет.

— А почему я привязан к стулу?

— Это кресло…

— Допустим, но я всё равно привязан.

— Вы помните Ваше задание?

— Нет. Развяжите мне руки, я их не чувствую.

— Он же врёт нам! — вмешался второй, на вид лейтенант.

— Зачем Вас посылали, Вы помните? — перефразировал капитан.

— Кто посылал?

— Что последнее Вы помните?

— До того, как попал сюда?

— Да, до того, как Вас отправили.

— Я сел на поезд в Казани…

— Это вы уже говорили. Что помните после?

— После я очнулся здесь.

— Это бесполезный разговор, — вмешался лейтенант.

— Что вы от меня хотите, я же ничего не сделал?

— Именно поэтому мы с Вами и беседуем — Вы ничего не сделали из того, что Вам поручили.

— И забыл, зачем его посылали, — съехидничал младший.

— Я ничего не успел сделать, меня отправили в 1998.

— Всё верно, хотя бы это-то Вы помните. Какое у Вас там было задание?

— Не знаю, я очнулся на скамейке в парке.

— Куда вы дели чемодан?

— Не знаю, его со мной не было.

— Агент «батя» нам доложил, что Вы про чемодан даже и не вспомнили. Вот его рапорт, — потряс какой-то бумажкой лейтенант.

«Опять какой-то бред… На пушку берёт…» — подумал я, но промолчал.

— Он не вспомнил даже про своё задание, — возразил капитан.

— Как Вы думаете, почему отобрали именно Вас?

— Не знаю, наверное, потому я умный? — растерянно ответил я.

— Может, он действительно ничего не помнит? — принял мою сторону капитан.

— Он просто наркоман, посмотри на его руки.

— Это не я, меня укололи в психушке, — пытаюсь я оправдаться.

— Вы были в психиатрической лечебнице? — переспросил капитан, который теперь играл роль доброго полицейского.

— Точно не знаю, но выглядело всё именно так.

— Да тебя же туда родственники сдали! — прыснул лейтенант.

— Точно, жена с тёщей, за убеждения! — захохотал капитан они ловко хлопнули ладонями, что называется «high five»[55].

Пока они смеялись, я соображал, какой сейчас год, разглядывал их одежду — вполне классические пиджаки, галстуки, рубашки, не широкие, не такие было модно носить в 90-х.

— Что Вы там ещё делали, помимо задания? С кем встречались? — продолжил допрос капитан.

— Только с папой.

— Его видело куча народу, — снова включил свою мерзкую пластинку лейтенант.

— Я с ними не контактировал.

— С какой целью Вы пытались продать устройство возврата?

— Какое устройство?

— Устройство возврата, которое замаскировано под смарт-часы.

— Как-то оно тогда плохо замаскировано, вы отправили меня в 1998.

— Отвечайте, пожалуйста на вопрос: с какой целью хотели продать?

— Мне нужны были деньги на жизнь.

— А, по-моему, он просто предатель и хотел сбежать, — язвил лейтенант.

— От нас не убежишь! — вновь захохотал капитан и дал лейтенанту «low five».

— Мне некуда было бежать!

— Командировочное удостоверение у Вас с собой?

— Да, но я его порвал, нужна была бумага.

— А говорит, что не хотел сбежать! — уже открыто хамил лейтенант, — Куда ты дел выданные тебе деньги, растяпа? На наркотики потратил?

— Я не знаю, про какие деньги речь. У меня с собой были только мелкие монеты.

— Допустим, это так. Зачем же Вы тогда склоняли агента «батя» к валютным махинациям? — продолжал капитан.

— Он хотел курс рубля уронить! Я бы за это вообще расстрелял! — оскалился лейтенант.

— А что? Давай! — согласился кэп.

Я напрягся: «А они разве могут?». Лейтенант потянулся рукой под полу пиджака — я окаменел, но вынув оттуда расчёску, он провёл ею по волосам отточенным жестом и спятал обратно. «Ишь, как в роль вошёл» — подумал я с облегчением. Все замолчали, люди в штатском смотрели на меня, я разглядывал их. Откуда-то издалека начал доноситься странный пиликающий звук, он постепенно становился громче и громче.

— Ну, может возьмёшь трубку? Это тебя, — прервал молчание капитан с улыбкой и глазами указал на бог весть откуда взявшийся телефон. В телефоне были две странности: это был стандартный советский аппарат, но без циферблата, а звонил почему-то электронной переливающейся мелодией. Такие аппараты использовались, как правило, для линий спецсвязи с первыми лицами государства. Мне этот аппарат не нравился, и очень не хотелось проверять, кто по такому телефону мог мне сюда звонить.

— Ну же! — прикрикнул капитан и жестом указал на телефон.

Я с усилием разлепил глаза и приподнялся над кроватью на локте, прислушиваясь. Действительно, в гостиной звонил телефон той же самой мелодией, что и во сне. Нехотя я выбрался из-под уютного одеяла, добрёл до вполне современного аппарата и поднял трубку.

— Алло! — хриплым спросонья голосом ответил я.

— Это я, спишь? — услышал я папин голос.

— Да, ещё сплю…

— Сейчас заеду.

— Хорошо… — я опустил трубку и веки, наощупь побрёл обратно в спальню. На телефоне было 6:15.