Таинственная надпись

СТЕПА В ЗАПАДНЕ

На другой день утром ребята собрались снова.

— Вот что, — первым делом сказала Зинаида Антоновна, — нужно идти на помощь нашим путешественникам.

— А в чем дело? Что-нибудь случилось? — раздалось сразу несколько голосов.

— Ничего не случилось. Я просто думаю, что мы чем-нибудь сможем им помочь. И сказать по правде, — пионервожатая немного смущенно улыбнулась, — сказать по правде, что-то не сидится дома, когда такие дела…

— Правильно! В поход! В поход! — весело зашумели ребята.

— Только, Зинаида Антоновна, расскажите же нам, что вы прочли в записной книжке, — не выдержала Нина.

— Я расскажу после, по дороге. А теперь вот что: два часа вам на сборы и — в путь!

И часа не прошло, как почти весь отряд собрался на лужайке перед домом пионервожатой. Зинаида Антоновна тоже была готова. В широкополой соломенной шляпе, с легким рюкзаком за плечами она сбежала по ступенькам крыльца и присоединилась к ребятам.

— Ну так слушайте дальше про Степу, — начала она, когда последняя изба деревни осталась позади.

…Антек никак не мог примириться с тем, что саквояжик доктора потерян для него навсегда. «Нужно поискать в землянках, может, остался где-нибудь тут», — решил он.

В одной из землянок, в углу, Антек увидел какие-то измятые бумажки. Не иначе тут сидел писарь и притом, видно, не слишком бдительный: черновики он не уничтожал, а скомкав, бросал на пол. Антек стал внимательно просматривать каждую бумажку.

«В первую пятидневку ожидается облачная погода с прояснениями, температура от 5 до 15 градусов тепла», — прочел Антек на одной из них. «О, да тут, видно, рация стояла», — подумал он и стал еще внимательнее перечитывать бумажки. Нет, ничего интересного. А вот эти клочки бумаги? Если радист порвал телеграмму, значит, там что-то важное. Сложив несколько клочков, Антек прочел: «Самолет… вылета…» Он начал лихорадочно собирать и складывать обрывки телеграммы, собирать и складывать… Даже вспотел, пока почти целиком восстановил текст депеши. Зато, прочитав ее, так и запрыгал от радости.

В радиограмме, насколько можно было разобрать, сообщалось о том, что на партизанский аэродром прилетит самолет за доктором Долоховым. Сохранилась даже дата. Антек растянул рот в улыбке, обнажив редкие желтые зубы.

«Самолет прилетит сегодня ночью. Доктора Долохова нет в живых, значит, бумаги его повезет кто-нибудь другой». Сделав такой вывод, начальник полиции как ошпаренный выскочил из землянки и побежал догонять карателей, которые прочесывали лес. Там он попросил у одного офицера мотоцикл и помчался к коменданту.

План у него был такой: он приедет к Брюнеру и скажет, что сегодня ночью ему нужен самолет. На самолете должны быть советские опознавательные знаки. Если комендант спросит, зачем ему самолет, он ответит… Антек задумался: что же он ответит? Сказать правду, что самолет, мол, нужен ему для того, чтобы захватить бумаги доктора Долохова, нельзя. Их могут у него отнять. Так что же придумать? Ага, он скажет такое, что майор Брюнер из-под земли достанет ему не то что самолет, а целую эскадрилью. Он скажет, что привезет Василя Борового. Ну, а потом, когда выяснится, что он привез не Василя, а кого-то другого, он скажет, что Василя поймать не удалось.

Когда Антек приехал в местечко и явился в комендатуру, у майора Брюнера шло какое-то совещание. Начальник полиции едва дождался, пока оно кончится. Он знал, что в распоряжении коменданта самолета нет, он должен будет звонить высшему начальству, а времени оставалось очень мало.

— Есть возможность поймать Василя Борового! — таинственно прошептал Антек на ухо коменданту, когда тот наконец вышел из своего кабинета.

У коменданта загорелись глаза.

— Каким образом?

— Очень просто, только для этого необходим самолет.

Майор Брюнер задумался. На фронте шли тяжелые бои, прибывало много раненых, которых развозили по тыловым госпиталям на самолетах. Но это не беда, для такого важного дела ему, разумеется, дадут самолет…

— Хорошо! Самолет будет! Но при одном условии, — поднял палец комендант.

— При каком?

— Деньги пополам!

— О, с удовольствием! — ответил Антек. — Я сам собирался предложить вам такое условие, но не успел. Вы опередили меня.

— Значит, договорились?

— Договорились. А когда будет самолет? — обеспокоился Антек. — Только бы не слишком поздно, а то наша затея может провалиться.

— Самолет будет к двенадцати часам ночи.

— О, это как раз вовремя!

Антек шел от коменданта и думал о том, как ему повезло. Не найди он этих клочков бумаги — и все было бы потеряно. А так одна маленькая неосторожность противника, ротозейство какого-то радиста здорово ему помогло. В успехе своей затеи Антек не сомневался.

Степа остался один. Подводы с ранеными уехали, он их немного проводил и вернулся назад. Нужно было спрятаться: с минуты на минуту в лагере могли появиться немцы. Они, конечно, будут шарить повсюду, осматривать каждый куст.

У Степы было надежное укрытие: он не раз им пользовался, когда сидел в секрете. Метрах в трехстах от лагеря, на берегу небольшого лесного озера, стояла толстенная старая ива. В стволе этой ивы было достаточно большое дупло, чтобы туда мог залезть человек. И главное — дупла не было видно: продолговатое отверстие, через которое Степа забирался в дупло, находилось метрах в трех от земли, где ствол дерева раздваивался.

Юноша спустился к озеру, вошел в воду, прошел десяток шагов. Потом вернулся к иве, ухватился за сук дерева сперва одной рукой, потом другой и подтянулся. Опустив в дупло саквояжик с бумагами доктора, он сам стал протискиваться в узкий лаз. В дупле было тесновато. Степа стоял, как скованный, и не мог пошевелиться.

Вокруг царила тишина. Но вот издалека донеслись приглушенные людские голоса и собачий лай…

Все произошло так, как Степа и думал. В лагерь пришли каратели. Они шныряли по кустам, время от времени пускали автоматную очередь по невидимому врагу, переговаривались между собой. Где-то на опушке леса лаяли собаки, потом лай стал приближаться. Степа догадался, что собаки напали на его след. Вскоре они были уже на берегу озера и теперь прямо захлебывались лаем.

— Нике, никс, — слышал он удивленные возгласы карателей.

Стоять в дупле становилось все труднее и труднее. Ноги затекли, Степа уже не чувствовал их, но он терпел и все время прислушивался к голосам.

Потолковав между собой, каратели куда-то пошли. Голоса стали отдаляться и наконец совсем замолкли. Но не успел Степа перевести дух, как снова услышал гортанную немецкую речь. Вторая группа карателей подошла к самой иве и остановилась — должно быть, напиться: Степа слышал, как брякали котелки.

«А, черт бы вас!» — выругался он про себя.

Каратели напились и ушли. Снова стало тихо. Слышалось только щебетанье птиц. Переждав немного, Степа осторожно вылез из дупла, вытащил саквояжик с бумагами и, пробравшись в густой олешник, с наслаждением растянулся на мягкой траве. Тут ему нужно было дождаться ночи. Партизан достал свою записную книжку, которую не брал в руки уже несколько дней, и записал все, что произошло за это время. Кончив писать, снова прилег отдохнуть. Лежал и дремал. Вспомнилась мать, погибшая в первые дни войны, отец… Сколько несчастья принесли советскому народу гитлеровцы! Они думали за месяц-другой кончить войну, овладеть Москвой. Не удалось. Один Сталинград чего стоил фашистам! А сколько их полегло на Курской дуге… Гитлеровцы отступают, бегут всюду, их бьет отважная Советская Армия. А как партизаны их колотят! Да взять хотя бы отряд батьки Мирона. Сколько он разгромил гарнизонов, сколько эшелонов пустил под откос, взорвал складов, мостов!.. Кое-что из этих общих заслуг отряда приходится и на его, Степину, долю.

Степа не заметил, как начало смеркаться. Тени деревьев и кустов вытянулись, подул легкий ветерок. Он решил, что пора перебираться поближе к партизанскому аэродрому, который находился километрах в пяти западнее озера и бывшего лагеря.

«Надо бы, пока не стемнело, набрать хворосту для костров», — подумал Степа. Он шел и по дороге подбирал сухие сучья, ветки. Пока добрался до аэродрома, в руках у него была добрая охапка хворосту. Когда совсем стемнело, Степа разложил в центре аэродрома три небольших костра и, спрятавшись в кустах, стал ждать самолета.

Время тянулось очень медленно. Вокруг стояла тишина, только потрескивали ветки в кострах. Так прошел, может быть, час. Вдруг Степа услышал глухой гул мотора. Он все время приближался, и вскоре юноша увидел темный силуэт самолета, который, снижаясь, делал круги над лесом.

— Прилетел, прилетел! — закричал, не помня себя от радости, Степа.

Между тем самолет, сделав еще несколько кругов, спустился совсем низко и сел точно возле костров. Из кабины вылез летчик в кожаном шлеме и меховом комбинезоне.

— Здесь доктор Долохов? — хрипло спросил он.

— Доктора нет, его убили фашисты… Вместо доктора полечу я… — бросился к летчику Степа.

— Ну так садитесь быстрей!

— Подождите, дайте хоть пожать вашу руку: вы ведь с Большой земли прилетели! — взволнованно сказал Степа.

— Потом, потом, сейчас не время, — открывая дверку пассажирской кабины, ответил летчик.

Степа залез в машину, за ним — летчик. Самолет взревел мотором и запрыгал по земле. Только тогда Степа заметил рядом с летчиком еще одну фигуру.

«Почему этот человек не вышел из самолета, даже слова не сказал? — подумал Степа. — Странно».

Он посмотрел вниз. Там еще светились три красные точки — это догорали его костры. Самолет летел неровно: то проваливался вниз, — и тогда Степе казалось, что из-под него убирают сидение, — то взмывал вверх. Прошло не больше десяти минут, как вдруг самолет начал делать круги, выбирая место для посадки. Внизу горело несколько красных огоньков.

«Что такое? — встревоженно подумал Степа. — Может, им еще кого-нибудь нужно забрать, и потому они садятся на другой партизанский аэродром? Сейчас все выяснится».

Самолет, покружив над аэродромом, пошел на посадку. Степа видел, как быстро приближаются огоньки, становятся более яркими. Вот уже колеса коснулись земли. Раз, потом другой. Самолет запрыгал по неровному аэродрому, сделал разворот и стал как вкопанный.

Открылась дверца. Из кабины вышел летчик, за ним тот, второй. К самолету подбежали какие-то люди.

«Наверно, партизаны, — подумал Степа. — А что мне делать: выйти или сидеть?»

Но вот распахнулась дверка пассажирской кабины, и тот же хриплый голос резко произнес:

— Выходи!

Степа взял в руку саквояжик и спрыгнул на землю. И вдруг те люди, которых он принял за партизан, навалились на него и крепко скрутили руки. Кто-то умелыми, заученными движениями ощупал его карманы. У Степы отобрали пистолет, складной нож. Больше ничего в карманах не было. Записную книжку и документы он прятал за голенищем сапога, где был сделан специальный карманчик. Их не нашли.

Высокая, нескладная фигура метнулась к саквояжику, схватила его.

— Антек! — скрипнул зубами Степа, узнав начальника полиции.

— Молчать! — крикнул Антек и ударил Степу по лицу.

— …Вот бандит! Они ведь замучают его, — взволнованно перебил вожатую Витя.

— Тише ты! — зашикали на него сразу несколько ребят. — Не перебивай.

— Скажите, Зинаида Антоновна, — спросила Нина, когда улегся шум, — а что стало с нашим самолетом, который должен был прилететь за доктором Долоховым? Он ведь тоже мог попасть в лапы к врагам.

— А наш самолет и не прилетал, — ответила Зинаида Антоновна. — Его предупредили из партизанского штаба, что против отряда батьки Мирона выступили каратели. Послали даже человека, чтобы предупредил доктора Долохова, — в штабе ведь еще не знали, что он убит, — да было поздно…