Так все и было, или рассказы бывалого одессита часть 2

— Я предлагаю тихонько выйти через черный ход, за прачечной и пойти перекусить в кафе, которое рядом, а там подумаем.

Мы вышли из гостиницы как шпионы и через пять минут были в кафе. Несколько пирожных «Картошка» и крепкий чай слегка успокоили нас. Что делать, что делать, думал я про себя.

— Будь готов к труду и обороне, — шутил я, — труда нет, будем готовиться к обороне.

— К обороне? — переспросила Лорина.

— Даже не к обороне, а к осаде, — ответил я, — вечером мои новые «кореша» обещали меня навестить, так что надо будет хорошо подготовиться к этой встрече. Шампанское и винегрет в этот раз заказывать не будем.

— Лёнь, как же мы обороняться будем, их же так много.

— Наш мичман и великий Суворов говорил: «Будем побеждать не числом, а умением». Правда, у меня правая рука не функционирует, зато голова в порядке, а ты у меня вместо мины будешь.

— Мины? — удивилась Лорина.

— Так, все, хватит рассуждать, — почувствовав себя полковником Григорашем, я отдал приказ Лорине, — если ты со мной, то поехали готовиться к сражению. Где тут может быть хозяйственный магазин?

— А зачем хозяйственный магазин? — Лорина была в недоумении.

— Так, матрос, приказываю вам больше вопросы не задавать, — сказал я четко.

— Так, что ж ты меня, получается, поматросил и бросил? — Лорина не успокаивалась.

Мы поймали такси и подъехали к магазину хозтоваров. Я пошел в магазин, а Лорину послал в аптеку, купить большую медицинскую грушу. В хозтоварах я купил два больших, пол-литровых баллона «Дихлофоса», предварительно проверив их. Я сел в машину и мы поехали в гостиницу. Лорина, увидев «Дихлофос», спросила меня:

— А что, у тебя в гостинице так много тараканов?

— Ну, понимаешь, матрос, сейчас у меня в номере тараканов немного, но вечером они придут. Они будут стоять на двух ногах, с большими кулаками и бритыми головами. Это абаканские тараканы из семейства «злые уродцы». Они появились и мутировали в Абакане после принятия абаканского метилового спирта. Говорят, они очень агрессивны и опасны. Они боятся только «Дихлофоса» и то на довольно короткое время. Я тебя должен предупредить, встреча с ними, как говорят врачи, может привести к летальному исходу.

— Это не так смешно, как ты думаешь, — улыбнулась Лорина.

В гостиницу мы вернулись через черный ход. Я попросил Лорину, чтобы она пошла в гостиничный буфет, взяла пару бутербродов с колбасой и пачку соли. Мы перекусили. Я в очередной раз посмотрел на картину с полковником Григорашем, которая меня постоянно «вдохновляла» на оборону номера гостиницы «Абакан», и стал готовиться к защите «советских» рубежей. Я был уверен, что мои «друзья» придут вечером, а потому надо было все продумать. Лорина помогла мне подвинуть стол почти вплотную к входной двери. На всякий случай мы подперли стол кроватью. Я набрал в графин воды и засыпал туда всю пачку соли.

— Так, старший матрос, — я повысил Лорине звание, — план такой. «Тараканы» начинают ломиться в дверь, я буду стоять на столе. В руках у меня будут два баллона с «Дихлофосом». Ты будешь стоять возле двери на стуле. Как только я скомандую: «Открыть шлюзы!», — ты поворачивай замок и дверь чуть-чуть приоткроется. Дальше она не пойдет, потому что упрется в стол. Стол тоже с места не двинется, потому что его подпирает кровать и я стою на столе. Получается, что в номер они войти не смогут. Мы будем иметь преимущество. Входная дверь будет открыта на несколько сантиметров. «Тараканы» будут ломиться в эту щель и тут мы используем свое преимущество. Я сверху буду пшикать двумя струями «Дихлофоса», а ты по команде «Товсь!», выпускай торпеду. Торпедой будет у нас груша, наполненная сильно концентрированной соленой водой. Нам необходимо, как в сказке о Мальчише-Кибальчише: «Только бы нам ночь простоять да день продержаться».

— Ночь? — испугалась Лорина, — день?

— Нет, это я утрирую, конечно, — успокоил я ее, — понимаешь, поднимется шумиха, наверняка милицию вызовут, на нас-то им наплевать, а гостиница государственная, им не позволят ее громить и они потихоньку сгинут, а завтра мы уже тю-тю.

— Товарищ мичман, — Лорина по-серьезному приняла военное положение, — можно вопрос?

— Задавайте, старший матрос.

— Лёнь, вода с солью — понятно. Глаза режет, а с чего ты думаешь, что «Дихлофос» на наших тараканов подействует? Ну, настоящие тараканы убегают, а эти-то с чего? Они вон и этилмутановый спирт пьют и ничего.

— Да я сам на этот «Дихлофос» нарвался, знаешь как? У меня же частный дом и повадился как-то кот чужой на чердаке территорию метить. Метил, метил, а в комнате запах стоит. Ужас. Я подумал, залезу на чердак, «Дихлофосом» в это место побрызгаю и он наверняка от такого запаха туда больше ходить не будет. Залез на чердак, снимаю колпачок с баллона, а там же темно. Нажимаю на головку распылителя и пшикаю. Только, вот что получилось... Отверстие распылителя было повернуто не в ту сторону, куда метил кот, а на меня, и не куда-нибудь, а прямо в глаз. Так было мне больно после этого. Глаз резало по-сумасшедшему. Еле-еле через два часа прошло. Боль неимоверная. Так что получается, будем сегодня воевать: химическим оружием и соляными торпедами. Отражать атаку начнем так, а дальше подскажет полковник Григораш.

— Слушай, заколебал ты этим Григорашем, — возмутилась Лорина, — да у меня, кстати, папа бывший подводник, капитан второго ранга и как торпеды выпускать я и без тебя знаю.

— В нашей обороне главное бульбы не пускать, — убедительно пошутил я.

— Слушай, если ты считаешь, что женщина на корабле лишняя, — обиженным тоном сказала Лорина, — то я и уйти могу.

— А если тебя «тараканы» поймают? Смотрела фантастический фильм, — снова пошутил я, — поймают тебя и используют тебя для оплодотворения.

— Лёнь, ну ты и дурак. Не посмотрю, что у тебя рука от «бандитской пули» пострадала, бинтом перемотана и болит, все равно стукну.

За разговорами вечерело. Чем темнее становилось на улице, тем ближе была встреча с темными абаканскими демонами. Сидим с Лориной, спорим о разном. Слышим в коридоре писклявый голос дежурной тети Даши. Похоже к нам гости. Действительно, слышим стук в дверь и «приятные долгожданные» голоса.

— Эй, шампанское с винегретом! Открывай дверь! Кувалды пришли!

Да, «коллеги» явно не шутили. После этого мат-перемат: «Убьем! Порвем! Заколотим!» и т. д. Но испугать нас после ресторанных разборок вряд ли можно. Мы и так понимали, что если они до нас доберутся, то мало нам не покажется. На крайний случай я начал искать варианты отхода. Я глянул в окно, второй этаж, а внизу они. Все было, мягко говоря, грустно. Был лишь один положительный момент: при виде абаканских братков скуку у меня как рукой сняло. Во входную дверь сильно колотили ногами и кулаками, но замок еще кое-как держался, хотя он ни на что не влиял. Дверь по моему плану была подперта столом, стол кроватью, а на стол еще запрыгнул я.

— Так матрос, прыгай на стул, — приказал я Лорине, — возьми грушу и жди мою команду. Как только я скажу «Товсь!», выпускай торпеду. Что есть силы сдавливай грушу, чтобы струя соленой воды выплеснулась под максимальным напором и целься в глаза. Направляй на тех, которые стоят поближе к тебе, а я с баллонами «Дихлофоса» буду уничтожать «тараканов», которые будут стоять дальше от двери. Как только я дам команду «Открыть кингстон!», стоя на стуле проворачивай ключ в двери и не бойся, она откроется только на несколько сантиметров, а дальше она упрется в стол. Когда я дам команду «Закрыть кингстон!», после этого я ударю ногой по двери, а ты сразу закрывай ее на ключ.

Стук и шум нарастал. Замок держался из последних сил. Тетя Даша кричала, что вызвала милицию. «Тараканы» обещали ей загнать в задницу трубку от телефона. Ну, думаю, пора. Надо начинать заваруху.

— Открыть кингстон! — отдал я команду «матросу», как герой Григораш.

Матрос Лорина, стоя на стуле, щелкнула ключом. Дверь с грохотом открылась, ударилась и уперлась в стол.

— Вперед, Толян! — крикнул лысый какому-то здоровому мутировавшему «таракану», — порвем «Одессу» на тряпки!

— Товсь! — скомандовал я Лорине.

Лорина, как солдат-фанатик, двумя руками сдавила большую оранжевую грушу, из которой сильной струей солевой концентрат хлынул в глаза атакующим «гостям», сначала Толяну, а потом и за ним стоявшему твердолобому братку. От боли и рези в глазах, они истерически заорали. Толян упал, протирая глаза а твердолобый согнулся, прикрыв руками лицо, злобно выкрикивая весь русский мат, который только знал. Лысый, шокированный ситуацией, двинулся с двумя коллегами, казалось к открытой двери, для нового штурма. Тут я сверху, из двух больших баллонов «Дихлофоса», точным прицельным огнем в течение нескольких секунд попадал химическим зарядом в глаза, носы, уши, потравил всех «тараканов», включая главную, лысую «матку». Вопль в коридоре гостиницы «Абакан» был истерический. Лысый, не желая проигрывать второй раз, стал опять ломиться в дверь, нагнувшись и выставив голову вперед, с раздирающим ревом: «Все, вам п...ц! Вы уже не жильцы!» Наша оборона вступала в последнюю стадию. Я со всей мочи пнул ногой дверь, которая ударила лысого по лбу и нервно крикнул:

— Закрыть кингстон!

Лорина судорожно повернула ключ в замке. Все было четко по плану. Атака мутантов с успехом была отражена. В коридоре гостиницы были слышны: брань, мат, вопли. Кроме этого, дихлофосовый «аромат» жутко резал нос и глаза. Проживающие в гостинице выбежали в коридор, поднялся шум. Тетя Даша била тугим полотенцем непрошенных гостей с писклявым криком, называя их «окаянными душегубами». Послышалась сирена милицейской машины. Я поспешил спрятать один баллончик под кровать, чтобы не иметь проблем с ментами, а другой бросил возле двери, понимая, что начнутся милицейские разборки и мне нужно будет как-то выкручиваться. Что-то мне подсказывало, что приедет наверняка мой старый «друг»-земляк Кузьмич. Лорину сильно трясло. Видимо, для нее это было серьезное испытание, по крайней мере, в этот день она точно поняла, что быть героем в морской пехоте не так просто. Она, как бывалый матрос, выпила, почти залпом, полбутылки вина и судорожно курила сигарету за сигаретой.

— Лёнь, а ты молодчага, — сказала Лорина, положив мне руку на плечо, — хотела бы я увидать твоего командира, воспитавшего такого морского котика, ой, нет — льва.

— Да, ну ладно тебе. Какой из меня лев без гривы. Я сейчас разве что пингвин с перебитым правым крылом.

Я открыл окно. От «сказочного аромата» «Дихлофоса» невозможно было дышать. Под окном никого уже не было. Через несколько минут возле двери я услышал знакомый голос Кузьмича, который встревоженно расспрашивал тетю Дашу и других людей, скопившихся в коридоре. Мы с Лориной быстро поставили мебель в номере на места и кое-как привели себя в порядок. Умудренный опытом разрешения таких ситуаций, я понимал правило — как решает вопрос тот, кто остается на месте проишествия, и совершенно не важно пострадавший он или потерпевший. Кстати, Кузьмич это тоже хорошо знал. Спокойно открываю дверь, выхожу и вижу добродушную улыбку Кузьмича, который уже в уме составил сумму моего расчета по данной ситуации.

— Так, так, так, — добродушно приговаривал Кузмич, — блин, «Одесса», опять земляки. Чего здесь было? Слышь, сейчас разбираться будем.

— Кузьмич, чего ты, ей богу, — начал оправдываться я, — чего здесь было, чего здесь было? Пришли твои друзья абаканские, порядки наводить. Вломились в номер, поубивать нас хотели, а как отбиваться? Рука правая не работает, еле выжили.

— Слышь, да это я знаю, баба Даша рассказала. А «Дихлофос» откуда? Вона, дыхать нечем, — обратил Кузьмич внимание на валяющийся баллон.

— Что значит, откуда, — удивился я, — в хозтоварах купил.

— На кой тебе «Дихлофос»? — подозрительно зашевелил усами Кузьмич.

— Что значит, зачем «Дихлофос»? — переспросил его я, — тараканов, мух травить. А зачем по-твоему он нужен? Абаканский лучше, чем одесский, сильнее концентрация.

— А чего, в Одессе тараканов много?

— В Одессе много старинных домов, а там тараканы династиями живут.

— Слышь, — удивился Кузьмич, — вОна, интересно. А у нас, в Абакане, нема.

— Тут ты не прав, Кузьмич, — я ткнул пальцем на двух «тараканов», которые мчались по коврику в коридоре, после моей газовой атаки.

Да, подумал я про себя, положительный эффект от химизации гостиницы «Абакан», все же есть.

— Подумай сам, Кузьмич, сидим с Лориной, обсуждаем конец сессии, готовим задание на следующую, тут врываются жлобы абаканские, хватают меня за больную руку, чуть ли не пытать меня начинают. Схватили баллон с «Дихлофосом», в лицо мне и Лорине брызнули. Лорину, вон, чуть не изнасиловали. — Да, да, да, — Лорина закивала головой.

— Пес их знает, чего они сюда сунулись, — Кузьмич обратил внимание на наши красные от «Дихлофоса» глаза, — на кой сюда идти. А я ведь тебе говорил, землячок, эти дураки, дерзкие. Ну, да пес с ними. Слышь, «Одесса», вОна как случаеться, чего «Дихлофосом» пытать? Не пойму. Чего, кулаков мало, иль чего?

— Слушайте, вы же милиция, вы бы как-то нам помогли, все-таки, — у Лорины тряслись руки, в которых она держала сигарету.

— Слышь, «Одесса», а подруга твоя, чего, не наркоманка, случайно. Глаза красные и руки трясутся.

— Ну да, — отвечаю я, — наркоманка. Кстати, у бабы Даши тоже глаза красные и руки трясутся, вместе на игле сидят, — рассмеялся я.

— Слушайте, как вас там, Козлич, — передернула Лорина, — вы будете что-то с этим беспределом делать или нет, — она явно осмелела от вина и «Дихлофоса».

— Слышь, попрошу при исполнении не оскорблять, — расправил усы Кузьмич.

— Оскар не блять, — Лорина готова была наброситься на Кузьмича.

— Так, давайте успокоимся, — вмешался я. Зрел скандал. Надо было смягчить ситуацию, — земляк, ты не обижайся, на нервах она, перенесла такое, да и дядя у нее, понимаешь, Оскаром зовут, — придумал я быстро.

— Хто дядя, хто не дядя, — Кузьмич почувствовал себя виноватым, — ладно, чего, будем меры принимать.

Он отвел меня к окну комнаты, посмотрел на делегата XXVII съезда КПСС полковника Григораша, даже чуть подтянулся и шепнул мне на ухо:

— Порешать надо.

— Порешать? — возбужденно переспросил я, — нас побили, вломились в номер, пытали, насиловали, обокрали и «порешать» еще?

— Слышь, чего и деньги забрали? — заволновался Кузьмич.

— Ну, кое-что оставили, я припрятал, но мало, — и я сделал грустную мину на лице.

— Слышь, «Одесса», такое дело, у тебя же завтра самолет, а мы по этой ситуации дело должны возбуждать. Чего-ничего, а по факту полагается. Говорил же я тебе, у лысого дядя в прокуратуре работает, а тут, вона, серьезная штука получается. Там, так повернуть могут. Блин, чего так вот. Порешать надоть.

— Фотоаппаратов у меня больше нет, — отрезал я.

— Слышь, ну не спекулянт же я какой. Фотоаппарата не прошу. Я же с тобой по-братски, как с земляком.

— Земляк земляка — видит издалека, — перефразировал я для Кузьмича.

— ВОна чего думаю, — Кузьмич закрутил правый ус, — в наряде нас трое, сегодня порешаешь, завтра до дома, а дело, чего, оно мимо тебя пройдет. Слышь, тут чего как ни крути, все-таки химическое оружие будет. Блин, серьезно чего.

— Ну, — говорю Кузьмичу, — во сколько «Дихлофос» оцениваешь?

— С других бы все стянул, а тебе, как земляку, полтинник.

Я вынул пятьдесят рублей и вложил Кузьмичу в ладонь, как бы прощаясь с ним. Кузьмич посмотрел в руку и замотал головой.

— Слышь, блин, чего, ты видать в школе математику совсем не знал. Слышь, я же говорю, в наряде нас трое, блин. Пятьдесят на три — сто пятьдесят будет, — от наглости Кузьмича, я подпрыгнул на месте.

— Послушай, Кузьмич, знаешь одесский анекдот про пре­дел наглости? — зло сказал я.

— Открывает дверь мужик в квартире, выходит на лестничную площадку, а под дверью кто-то написал и подписал «Fantomas». Поймал мужик этого пацана-шкодника и по ушам ему надавал, а тот на следующий день наделал дерьма ему под дверь и написал «Фантомас разбушевался», да еще позвонил ему в квартиру и бумажку туалетную попросил. Так вот ты, Кузьмич, уже совсем разбушевался, решать вопросы, ладно, но бумажку, это уже слишком, сотки тебе и так хватит.

— Слышь, «Одесса», я же не пацан какой-то, чего под двери накладывать. Сотка так сотка. Мы же земляки, братья-хохлы, чего, не зверюка я какой.

Язвительный анекдот подействовал на Кузьмича. Я дал ему еще полтинник и он, выходя из комнаты, увидел, как я немного скорчился и слегка простонал. В этот момент у меня сильно заболела рука. Кузьмич, по своей тупости, обратил внимание не на руку, а на лежащую на столе медицинскую грушу. — Слышь, блин чего, совет дам, — заумничал Кузьмич, — «Одесса», ты бери тертый горох с молоком, на кой тебе эта клизма, враз запор снимет.

— Ну, ты настоящий Пирогов, — покосился я на него.

— На кой мне Пирогов? У меня же фамилия другая.

— Другая, так другая, — ответил я.

— Бувай земляк, — Кузьмич махнул нам рукой и исчез.

Я присел на диван, посмотрел на побледневшую Лорину и на картину «Делегат XXVII съезда…» Смотреть в комнате больше не на кого было. Общий натюрморт был до невозможности печален. Тут на ум мне пришло такое же печальное, как натюрморт, стихосложение:

«Абакан, Абакан, голубые дали,

Мы такой Абакан, на хххолме видали...»

Воцарилась длительная пауза, которая была наполнена нашим молчанием, резким запахом «Дихлофоса» и холодным, пронизывающим сквозняком.

— Лёнь, это самое, как выбираться будем? — Лорина потихоньку приходила в себя.

— Выберемся, — уверенно ответил я, обмотав поверх одежды старое гостиничное одеяло, — как Мальчиш-Кибальчиш, день простоял, ночь продержался, ну и мы так же.

— Да, да, — ответила Лорина, — я эту сказку тоже читала. Конец сказки, ты помнишь какой?

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался я.

— Лёнь, я в школе отличницей была и эту сказку не хуже тебя знаю. Я ее наизусть выучила и за это пятерку получила.

— Да ну, наизусть, — искренне удивился я, — а ну нажми плэй, — подшутил я.

Лорина, демонстративно встала на середину комнаты и как настоящий пионер-патриот начала:

— А Мальчиша-Кибальчиша схоронили на зеленом бугре у Синей Реки. И поставили над могилой большой красный флаг.

Плывут пароходы — привет Мальчишу!

Пролетают летчики — привет Мальчишу!

Пробегут паровозы — привет Мальчишу!

А пройдут пионеры — салют Мальчишу!

Вот вам, ребята, и вся сказка, — Лорина отдала пионерский салют, высоко подняв руку.

Я зааплодировал.

— Круто у тебя это вышло, только конец очень грустный, — похвалил я Лорину, — ты не переживай, большой красный флаг на моей могиле точно не поставят, а потому и пароходики, и паровозики нам не нужны, а вот на самолетике завтра, представляешь себе… и по домам.

— Лёнь, бывает время, когда ты не шутишь?

— Вот сейчас я не пошучу, — заверил я ее, — тут я с одним дедушкой познакомился, он то ли завхоз в гостинице, то ли электрик. На работу приходит очень рано, в шесть утра и у него такой зелененький, 408-й «Москвичок» есть. Так, вроде бы, мужичок покладистый, копейку заработать любит. Он мне в номере розетку чинил, я ему «петушок» дал, так он, представляешь, кланяться мне начал, а на следующий день баночку с медом приволок, так я ему еще «петушок» дал. Так что дед нормальный, утром нас в аэропорт и забросит.

Ночь у нас прошла, как у полковника Григораша в разведке. Час у меня вахта, час у Лорины. Слава богу, все прошло спокойно. В шесть утра я уже караулил дедушку-ремонтника. Он сначала отказывался нас везти, мотивируя тем, что он на работе, а после работы, пожалуйста. Не знал же он, что после работы нас уже везти не нужно будет. В лучшем случае, нас будет везти «скорая» помощь. Как дедушка не отказывался, но двадцать пять рублей сломали его пролетарскую трудовую дисциплину. Выйдя через черный ход, мы сели в «зеленое чудо» советского автопрома и, сначала заехав за вещами Лорины, помчались в аэропорт. Когда мы заходили в аэропорт, я все время оглядывался. На всякий случай в боковом кармане куртки находился припасенный мной баллон с «Дихлофосом». Мы прошли регистрацию на Москву и я уговорил Лорину, для полной гарантии, пораньше пройти контроль багажа и зайти в зал ожидания. Там нас уже никто не сможет достать. Когда я стал проходить через металлоискатель, то получился казус. Металлоискатель сильно запищал. Женщина-контролер попросила меня снять куртку и пройти еще раз, объяснив это тем, что металлические змейки иногда пищат. Я снял куртку и женщина сразу удивленно ткнула на баллон «Дихлофоса», который наполовину торчал из бокового кармана. Она взяла его в руки и говорит:

— Странно, «Дихлофос». Зачем он вам в самолете? Я уверяю, комаров и тараканов в самолете нет.

— Хорошо, — улыбнулся я, — приятно видеть женщину с хорошим чувством юмора.

— Ладно, чего там. «Дихлофос» только в чемодан положите, который сдаете в багаж.

— Понимаете, — оправдывался я, — у нас в Одессе, такого хорошего «Дихлофоса» нет. Наши одесские тараканы этого «Дихлофоса» очень боятся.

— Наши абаканские, тоже его боятся, — подтвердила она.

— Да, да, — рассмеялся я, имея в виду атаковавшую меня компанию.

Через два часа мы вылетели на ТУ144 в Москву. У нас с Лориной места были разные, да и после Москвы противоположные направления. Ей в Прибалтику к мужу, а мне — в родную Одессу. В самолете я слегка приободрился. Пассажир, сидящий слева, прилично одетый мужчина, лет шестидесяти, интеллигентной наружности, в бордовой вельветовой жилетке и в круглых, как у кота Базилио, очках искоса поглядывал на меня и улыбался. Мне показалось, что мы где-то встречались. В конце концов я не выдержал.

— Мы с вами знакомы?

— Нет, нет, молодой человек. Мы с вами не знакомы, но виделись даже два раза, — по-прежнему улыбался сосед.

— Да? — удивленно спросил я, — а где?

— Второй раз, когда вы проходили осмотр багажа и «попались» с «Дихлофосом», а первый в абаканском ресторане, кстати, вы, хорошо, пели попурри на одесские песни.

— А, понятно, — кивнул я головой, — значит, вы и то, что после попурри было, тоже видели.

— Ну, начало не видел, — еще шире улыбнулся сосед, — а вот конец даже ощутил на себе, каким-то пирожным в лицо попали. Да и вам, смотрю, попали, молодой человек, — кивнул он на мою перебинтованную руку.

— Понимаете, — оправдывался я, — так получилось. Я не хотел, к тому же они первые начали.

— Что вы, что вы молодой человек, — неловко почувствовал себя сосед, — я этих придурков видел. Вы, можно сказать, отважный человек. Извините, как вас зовут?

— Леонид, — ответил я.

— А меня Аркадий Ильич. Вы, Леонид, судя по песням, одессит.

— Да, — улыбнулся я, — а что, это заметно?

— Одессит всегда одессита видит, — рассмеялся Аркадий Ильич, — я часто в командировках, весь Советский Союз исколесил. Так что я, как одессит, всегда одессита вижу.

— Где же вы работаете, если все время в командировках, — полюбопытничал я.

— Администратор Росконцерта. Живу в Москве, а по Одессе скучаю. Я понимаю, что тараканов в Абакане вы всех уничтожили? — подколол меня Аркадий Ильич.

— Крупные остались, — по-одесски достойно ответил я ему.

— Хорошо! — рассмеялся Аркадий Ильич, — а вы как истинный одессит с юмором дружите. Хотите на эту тему анекдот?

— Кто ж в Одессе анекдота не хочет?

— Значит «продаю». Бесплатно, — показал пальцем вверх Аркадий Ильич.

— Один мой приятель жил на Молдаванке. Старый дом. Старая мебель. Встречаемся мы с ним, говорит: «Тараканы в диване завелись», совета просит, как избавиться от них. Говорю я ему: «Начни с «Дихлофоса». Встречаемся через неделю, он мне говорит: «Пять флаконов «Дихлофоса» истратил и ничего». Я ему говорю: «Слышал я, что раствором хлорки диван протереть надо». Встречаемся через несколько дней, говорит: «Диван хлоркой протер и ничего». Тогда я говорю: «Санстанцию вызови». Встречаемся после, говорит: «Опять ничего». «Слушай», — спрашиваю я его, — «а диван, что у тебя дорогой?» «Нет» — говорит — «разваливается». «Так выкинь его на свалку и новый купи». Встречаемся снова через пару дней, спрашиваю: «Как дела?» «Ничего не получилось» — говорит. «Как?» — спрашиваю — «не получилось? Ты диван вынес на свалку?» «Вынес» — отвечает он — «Так они его, сволочи, опять домой занесли».

Я громко рассмеялся.

— Спасибо, Аркадий Ильич. Анекдот в тему.

Мы долго беседовали об Одессе и время в полете прошло быстро. На прощание Аркадий Ильич попросил меня передать привет Дюку и я его передал. Когда мы вышли с Лориной из аэропорта в Домодедово, я обратил внимание на ее очень поникший и усталый вид. Лорина была красивой девушкой, но после нервнопаралитических газовых баталий вид у нее был, мягко говоря, неважный. До наших рейсов оставалось около пяти часов, и я предложил поехать перекусить в «Славянский базар». Мы выпили там по пятьдесят хорошего коньяку, закусив блинчиками с красной икрой. Нас немного расслабило.

Шел дождь и было тоскливо. Во Внуково мы ехали в такси. Таксист попался разговорчивый. Жаловался на коммунистов, плохие дороги, дефицит продуктов и вообще на всех идиотов, включая, видимо, и себя. Серый дождь сопровождал нас всю дорогу, казалось, по-осеннему, по-философски расставляя все на свои места. Каждый думал о чем-то о своем. Объявили посадку на рейс Москва—Одесса.

— Ну, все, — сказал я Лорине, — будем прощаться.

— Ты на последнюю сессию прилетишь? — с грустью в глазах спросила Лорина.

— Ну конечно прилечу. А почему ты спрашиваешь?

— А эти придурки, — как-то чувственно заволновалась Лорина, — они же тебе этого не забудут.

— Та, ладно. Знаешь, сколько таких придурков повсюду. Если всех бояться — жизни не хватит.

— Ну, хорошо, — Лорина посмотрела мне в глаза и положила руку на плечо, — значит, будем прощаться. Тебя, конечно, ждет семья, меня муж. Значит, до следующей сессии.

— Да, — сказал я, — до следующей сессии, в городе, трижды-герое Абакане.

— Ты снова шутишь? — у Лорины потекли из глаз слезы.

— Ладно, — сказал я, — мне пора.

Мы поцеловались и я уверенно зашагал к стойке регистрации. Зарегистрировав билет — обернулся. Лорина стояла на том же месте, вытирая слезы. Я махнул ей рукой и прошел в зал вылета. Я летел в Одессу. Капельки осеннего дождя рассекали стекло иллюминатора. На душе было и радостно и грустно. Я вспоминал сессию, Абакан, друзей, Лорину, все эти события, суматоху, но главное — я летел домой, в Одессу. Невольно мне вспомнилась лирическая песня Утесова и я тихонько запел:

«А жизнь остаётся прекрасной всегда,

Хоть старишься ты или молод,

Но с каждой весною так тянет меня

В Одессу, мой солнечный город…»

Это было в эпоху «дорогого и всеми горячо любимого» Лео­нида Ильича, эпоху развитого социализма, переходящего в длительный застой. У моего отца был друг Валик, который пробыл в заключении в общей сложности двадцать пять лет. Когда я поинтересовался у него, за какие такие дела он получил такой нереально большой срок, то он ответил, что в юношестве превысил пределы самообороны, с употреблением «режика», как он сам об этом сказал, а затем и в самой зоне еще два таких же «режика». Вот так и получилось...

Мы играли в домино. Я, папа, Валик, попивали пяти­звездочную «Десну», при этом Валик смешно морщился, заедая коньяк лимоном. С каждой выпитой рюмкой у Валика поднималось настроение и, расслабившись, он начал мне рассказывать одну очень интересную историю.

В самом конце своего крутого срока в зоне он уже был признанным авторитетом.

Вся администрация исправительно-трудовой колонии (ИТК), да и все зэки, были абсолютно уверены, что Валик, будучи «стояковым», собрал за время «отсидки» довольно крупную сумму денег. Об этом по всей зоне ходили легенды. Валику оставалось находиться в зоне всего десять дней. Администрация ИТК и непосредственно оперчасть проявили огромный интерес к этой теме. Подосланный знакомый ему зэк предложил свои услуги по вывозу из зоны накопленного «бабла». Валик смекнул, что «казачок засланный» и решил всех обвести вокруг пальца. В предпоследний день, перед выходом на свободу, Валик сказал «казачку», что тому, кто накроет ему в зоне «крутую поляну», он скажет, где лежат спрятанные бабки. После «базара» с Валиком, «казачок» побежал в оперчасть и доложил ситуацию. В оперчасти, быстро посоветовавшись, решили: скинуться деньгами на банкет для Валика. На банкет Валик заказал: красную икру, коньяки, фрукты, жареную дичь, фирменные сигареты и даже люля-кебаб. Банкет обошелся операм исправительно-трудовой колонии в пятьсот рублей, что по тем временам составляло немалые деньги. Накануне вечером Валик отпраздновал свой «откидон».Утром, покидая ИТК, Валик, как и обещал, сообщил «казачку», что «бабло» в сумме пятнадцать тысяч рублей находится в жестяной банке, которая замурована в каменной облицовке печи для обжига в промзоне ИТК. При этом он попросил подосланного «кореша», когда тот возьмет деньги, чтобы не забыл передать на волю его половину. Счастливый «казачок» немедленно сообщил об этом в оперчасть, а сам Валик уже через три часа сидел в поезде, который под перестук колес вез его в родную Одессу. На следующий день группа зэков, под руководством оперов, начала разборку каменной облицовки печи. К вечеру этого же дня, когда жестяную банку с деньгами не удалось обнаружить, было принято решение провести ту же самую операцию со второй печью, но и здесь оперов ожидало разочарование. Ужасной процедуре разборки каменной кладки подверглись еще две оставшиеся печи, но и здесь результат оказался неутешительным. А в это же самое время Валик загорал на пляже в Аркадии, любуясь морем и заигрывая с красивыми женщинами. Через несколько недель Валику передали, что «засланному казачку» в оперчасти дали хороших «пендюлей», а над самими операми смеялась вся зона. Сам же полковник, «хозяин» зоны, как его именовал Валик, долго над всем этим хохотал и передал лично Валику привет, считая его истинным одесситом, и попросил его к ним никогда больше не возвращаться. Валик сказал, что на «хозяина» не в обиде, все-таки столько лет вместе в одной зоне «тянули». Возвращаться назад к ним он не собирается, так как финансовых накоплений в «зоновском банке» у него теперь нет.

P. S.

Не зря фамилия Валика такая же, как настоящая фамилия Ю. В. Андропова — Флекенштейн. Умные однако люди были…

Это было не так давно. Водитель, который у меня работал, поменял опостылевшую сушу на море, уйдя матросом в рейс, не выдержав «непосильного» труда, и мне пришлось брать нового. Я подошел к одному своему знакомому, который был начальником государственной службы охраны при МВД в Одесской области и попросил его подыскать мне ответственного человека, который умел бы водить автомобиль и в каких-либо экстремальных ситуациях не убежал бы в кусты. На следующий день он представил мне восемь человек, которые, по его мнению, были надежными людьми и неплохими водителями. Я обратил внимание на мужичковатого парня невысокого роста, лет тридцати пяти — тридцати восьми, который скромно стоял и беседовал с каким-то милиционером.

Cвоему приятелю я сказал, что на мой взгляд мне интересен именно этот мужичок, который смахивает на добродушного дядьку-гнома. Мой приятель резко замотал головой и сказал, что я указал на самого дефективного и придурковатого кандидата. Он объяснил это тем, что Юра, так звали этого парня, машину водит неплохо, но периодически выпивает, посему безответственный и бесхребетный человек. У него были три ДТП и все — по пьянке. Сейчас он не пьет, закодировался, но все такой же безалаберный и никудышный. Однако я почему-то остановил свой выбор на нем. Импонировал он мне своей безобидностью и простотой, к тому же был очень компактный и, согласно своим габаритам, занимал в машине минимум места. Мой приятель всячески отговаривал меня. Тем не менее Юра, фамилия которого почему-то была чисто финской с окончанием на …яйнен, стал у меня водителем. Склад его ума и все его привычки были по-деревенски простыми и потому мне казалось, что в нем много положительного. В начале нашего сотрудничества Юра вел себя скромно и относился к моему окружению без особого интереса, но со временем у него возникло какое-то странное, непонятное для меня, любопытство ко всему. Он начал периодически вслушиваться в мои разговоры по телефону, делать для себя какие-то странные выводы в своем хрупком мозжечке и на почве этого плести разные интриги с моими подчиненными. Сначала я не рассматривал это как серьезную ситуацию, но потом меня стало это доставать и я попросил Юру, чтобы он, в моменты нашего передвижения в автомобиле, надевал себе на уши наушники и слушал любимые мелодии.

Однажды, во время моей разносторонней юридической практики, у меня произошел инцидент на дороге, который требовал разбирательства в суде. Я попросил Юру прийти в суд в качестве свидетеля и подтвердить все, что он видел. Он согласился. Придя на судебное заседание, отвечая на вопросы судьи, неожиданно сказал, что именно в то время, о котором его спрашивают, он резко выключился и заснул. Соответственно ничего не видел, ничего не слышал, чем сильно подставил меня. После его признания, я дал ему подзатыльника — простил. Помимо всего прочего, Юра был «сексуальным маньяком». Не пропуская ни одной юбки, он предлагал всем женщинам свои мужские услуги. Будучи на серьезных переговорах по своим делам, один из участников встречи попросил, чтобы мой водитель подвез по неотложным делам домой его жену, которая была крупным чиновником. На следующий день я узнал от своего делового партнера что мой «скромный и добродушный дядька-гном» предлагал жене-чиновнику, солидной и серьезной женщине быстрый секс в одном из переулков ночного Киева. Я уже не говорю о том, что мне то и дело сообщали ГАИшники о его похождениях с проститутками по ночным закоулкам Одессы. В конце-концов я и это ему простил, найдя у него под водительским сиденьем несколько пачек «Виагры», что собственно и объясняло «корень» ситуации. Он, видимо, настолько сильно присел на эту «Виагру», что от сильнодействующего «подъемного» средства у него вырос не только «корешок», но даже нос. Однажды я встречался с крупными коммерсантами по своим адвокатским вопросам, которые для пущей важности всегда возили с собой охрану. Юра тоже вышел покрасоваться из машины, закурив «отборные» сигареты «Прима», от которых у стоящих рядом людей начинался приступ астмы. Один из богатых коммерсантов, увидел Юру, демонстративно пускающего дым возле автомобиля, решил подколоть меня на тему невзрачности низкорослого водителя. Тогда мне и пришлось «крутым» пацанам рассказать старый одесский анекдот:

«Встречаются на стрелке солидные жулики и бандиты. Последним на стрелку приезжает Дон Корлеоне. Крутые парни итальянской мафии, окруженные солидной охраной, смотрят на него с недоумением. Корлеоне приехал с водителем-карликом и без охраны. Они его спрашивают:

— Дон Корлеоне, как же вы так? Такой человек, без охраны, да еще и с водителем-карликом. Может, этот водитель классно водит машину?

— Нет, — отвечает Дон Корлеоне, — он машину водит плохо. Обычно я сам сижу за рулем.

— Тогда, может быть, ваш водитель непревзойденный мастер, владеющий всеми боевыми искусствами?

— Нет, — отвечает Дон Корлеоне, — он и мухи никогда не обидел.

— Тогда, — не выдерживают итальянские мафиози, — он наверняка меткий снайпер?

— Нет, — отвечает Дон Корлеоне, — он никогда не держал в руках оружия. Такой водитель у меня четвертый.

— Почему четвертый? — озадачились бандиты.

— Понимаете, — объясняет Дон Корлеоне, — когда я иду на «стрелку», выхожу вместе с ним из машины, в него стреляют, а меня за охранника принимают».

Коммерсанты после этого так долго смеялись, что мы в этот день о делах даже не говорили. Как говорится, все было бы смешно, если бы не было так грустно. Юра у меня работал почти восемь лет и я ему действительно очень многое прощал. Хотя иногда приходилось быть и водителем и охранником. История, о которой я хочу рассказать, все же закончила наши трудовые отношения.

Однажды Юра поехал по делам моей жены в контору, которая занимается сельхозвопросами. Когда Юра с поручениями выезжал обратно в Одессу, то произошел некий казус, который и стал главным событием, послужившим разрыву наших отношений. Дело в том, что в момент Юриного отъезда в конторе на столе лежала некая сумма денег, предназначенная для оплаты запчастей к трактору. Как назло, вся эта сумма была в мелких купюрах и достаточно объемной, из-за чего не помещалась в кошелек. Когда Юра отъехал, жена обнаружила пропажу денег. На столе одиноко лежал только кошелек. В помещении, где все это произошло, кроме моей жены и Юры никого не было. Через некоторое время жена позвонила мне и сообщила о пропаже денег. Возвратившегося в Одессу Юру я сразу пригласил к себе в офис, дабы разобраться в сложившейся ситуации. Новость мигом облетела офис. Сотрудники окружили Юру, принимая непосредственное участие в проводимом допросе. Юра все время отпирался, делая вид, что ничего не знает. В конце концов он, глядя мимо меня в стену, заговорил, изобретя собственную «коронную» цитату: «В общем, так, Александрыч, дело было так. Было нас в комнате трое: я, ваша жена и кошелек. Ваша жена, понятно, ни при чем. Я тоже деньги не брал, значить что… Остается — кошелек». Что тут можно добавить?..

Так рождается народное «творчество». В итоге, Юра сознался, что «случайно взял деньги с собой, уж слишком жалостливо они на него смотрели». Ребята потом шутили над ним всемогущим хореем:

«Хватит мне «Виагру» пить

Буду корешок растить».

После всего случившегося я уверен, что «Виагра» не только усиливает потенцию, а еще и негативно влияет на психологическое состояние человека. Вот таким образом Юра из начинающего «разбойника» стал корыстным клептоманом. Внимание! По этому поводу Минздрав никого не предупреждает!

ГАИшник Василий прослужил в одесском ГАИ тридцать лет. На своем веку он повидал много различных ситуаций: и курьезных, и опасных. В жару и в мороз ему и его коллегам приходилось часто нести службу сутками напролет. Даже фамилия Василия, в переводе с украинского на русский, звучит как Громкий — Гучный. Будучи человеком очень лояльным и предприимчивым, Василий всегда искал неординарные пути подхода к тем или иным проблемам, связанным с госслужбой. Когда-то он первый придумал тематику «Отряд дружинников ГАИ» и сделал попытку создать милицию на воде, сконструировав для этого необычный быстроходный катер. Василий человек очень веселый. Его жизнерадостность ценили сослуживцы. Эту черту характера он сохранил и на пенсии. Одну из историй, которую он мне поведал, я сейчас расскажу.

К Василию, как и другим опытным офицерам, часто приставляли стажеров для того, чтобы те повышали свою квалификацию и могли в скором времени самостоятельно встать на линию. Перед тем, как выйти на пост со стажерами, они проводили с ними довольно объемный и серьезный инструктаж. Один из старших инспекторов два часа объяснял стажеру основные положения и принципы работы в ГАИ. Во время обучения периодически твердил одно и то же: «Работать только по закону! Денег не брать! Документы тщательно проверять! С нарушителями дорожного движения ни в какие переговоры не вступать. Приоритетов у нас ни для кого нет! Нарушил — штраф! Все только по инструкции!» Стажер серьезно заучил все указания старшего инспектора и через некоторое время они выехали на дежурство. Тут как тут первый автомобиль и первый нарушитель. Модный белый мерседес проехал на красный свет, как на зеленый. Стажер останавливает «Мерс» и, представившись, требует у водителя документы. А водитель «Мерса» молодой, хорошо «прикоцанный мажор», мало того, что нарушил ПДД, так еще и права забыл. Хозяин мерседеса предложил полюбовно решить проблему со стажером, намекая на хорошую мзду. Стажер, получивший только что наставления старшего инспектора, не соглашался ни на что. Владелец «Мерса» уговаривает стажера отпустить его и «дружно» разбежаться. Стажеру надоело слушать водителя и он указал на сидящего в машине ГАИ старшего инспектора. Дескать, я ни при чем, решай с этим, будучи уверенным, что старший инспектор все сделает по закону. Нарушитель подошел к машине ГАИ и сел в нее. Через несколько минут «мажор» из белого мерседеса, с улыбкой на все лицо, вышел из машины, а довольный старший инспектор крикнул стажеру, чтобы тот отпустил водителя. Стажер с грустью отпустил мерседес, явно осознавая, что «премия», которую хотел вручить ему водитель-«мажор», стала достоянием старшего инспектора. Стажер, хоть и был молодой, но довольно настырный и попросил старшего инспектора объяснить ему происходящее: «Вы же мне только что говорили «все по закону, все по инструкции, деньги не брать». Что же это получается?» Старший инспектор, на то он и есть старший инспектор с большим стажем работы, чтобы правильно и грамотно выкрутиться, решил объяснить стажеру все «казусы-ребусы» бытовых проблем ГАИшника.

— Ты, стажер, еще молодой и должен буквально понимать старшего. Ты правильно поступил, по инструкции, как и должно быть, ни в чем не сомневайся. Только вот что, на будущее учти: ты поступай, как я говорю, а не так, как я делаю.

Молодой стажер кивнул головой и пошел снова на пост, вспомнив при этом старый армейский устав:

1. Командир всегда прав.

2. Если командир не прав, смотри пункт 1.

В конце этой истории мы с Василием рассмеялись. Он спросил меня, понравился мне рассказ или нет. Я ему сказал, что это смешная история, имеющая глубокий подтекст, смысл которого заключается в том, что нужно быть старшим инспектором, а не стажером. Готов с вами поспорить, если это не так.

Это было в начале 2000 годов. Поздно вечером я смотрел телевизор и засыпал. Раздался телефонный звонок, звонил мой приятель. В то время он был высокопоставленным чиновником, и не где-нибудь, а в Киеве, столице независимого «від заможності» государства. Так начиналось наше с ним общение по телефону. Он мне кричал в трубку: «Привіт з Києва, столиці Незалежної Держави!»¹, а я ему тут же отвечал: «Незалежної від заможності»². После короткого «футбольного» приветствия мой друг весьма меня озадачил.

— Слухай, в мене до тебе прохання³.

— Просьба? — окончательно просыпаясь удивился я, — если ты звонишь так поздно, то видно просьба твоя весьма не простая.

— Ти все наперед знаєш⁴, — подтвердил мои предположения приятель, — тут таке діло. Два депутати завтра ввечері будуть в Одесі інкогніто, без пафосу, трохи відпочити. Прошу тебе, ти їх зустрінь гостинно, будь ласка, надай им честь та пошану, та і все необхідне. Буду тобі дуже вдячним⁵.

— Хорошо, — ответил я, — куда денешься? Как говорится в пословице «влюбишься и женишься».

Мы оба рассмеялись. На следующий день, вечером, звонок.

— Мне нужен Леонид Александрович.

— Да, — отвечаю я, уже осознавая, кто звонит.

— Мы здесь стоим в центре Одессы, на Ришельевской угол Арнаутской, у гостиницы «Черное море». Знаете, где это?

— Конечно знаю, — отвечаю я, — буду через пятнадцать минут.

Подъехал, смотрю стоит красивый, черный, абсолютно новый джип «Лексус», номера киевские. Сам себе говорю, догадайся с первой попытки, кто там. Открываются двери, выходят два депутута. Знакомимся.

— Я, Валерич, — протягивает мне руку один из депутатов, — а это Иваныч. Ну, что, вроде как определились. Где здесь у вас ту-ту? Ну... Такое тихое место, чтоб для знакомства немножко коньячку с лимончиком опрокинуть.

Жаргон народных избранников мне сразу понравился. Я увидел в них «новых одесситов».

— Та й шо? Ми нашу машину з водієм тут залишимо, а на твоїй поїдемо⁶.

Мы сели в мою в машину и «покатили». Сначала мы «опрокинули» по коньячку, закусив телятиной в «Дежавю» на Приморском бульваре возле Дюка, потом, чуть дальше, в «Лондонской», а дальше, я понял, что ввиду моих габаритов больше спиртного и закуски в меня не влезет и оставил им своего водителя Русика, который должен был их дальше развлекать, а сам еле вырвался и поехал домой. В семь утра мне звонок.

— Алексаныч, — слышу по нетрезвому голосу, Иваныч, — тут, это, Руслан, водитель наш уснул в домике, в «Аркадии», ну туда, где ты снял для нас. Так что пусть с Валеричем оклемаются, проспятся, а мы потом все вместе на охоту решили поехать, так, чтобы недалеко от города. Одно ружье у нас есть, ты нам еще одно организуй. Так что, друже, ждем тебя.

Да, огорчился я, суббота явно не удалась. На охоту, конечно, я ехать не собирался, я вообще-то не охотник. Пить тоже больше не мог. Да и есть после вчерашнего совершенно не хотелось. Сейчас, думаю, позвоню другу своему, охотнику, пусть он их развлекает. Звоню. А он, оказывается, еще вчера на охоту в Херсонскую область уехал. Ну, думаю про себя, попал. Деваться некуда. Надо как-то по-человечески, чтобы без обид, увильнуть. Поехал к знакомому, отдолжил ружье ИЖ-26, «заезженное», как его ровестник ВАЗ-2101, и десятка два патронов. Приезжаю в «Аркадию» к частному гостиничному домику, слышу, а там уже на пол-улицы шансон Шуфутинского гремит:

«За милых дам, за милых дам

Мой первый тост и тут и там,

Без милых дам, без милых дам

Как день прожить, не знаю сам...»

Говорю себе, догадайся с первой попытки, из какого гостевого домика звучит «душераздирающий» шансон. Ну, конечно, кореша-депутаты. Захожу в домик, оглядываюсь, в холле ревет Шуфутинский, много бутылок от спиртного, со спиртным — нет. Колбаса, сало, кусочки помидор и кислых огурцов, валяющиеся пробки от бутылок, на полу вилки с остатками закуски, везде майонез, томатный сок и все это вперемешку, с чем бы вы думали? С женским бельем. Думаю, открывать дверь в комнату или не открывать. Мои сомнения развеял упитый Валерич, который боком выпал из двери, закутанный в простыню, как римский сенатор.

— О! — воскликнул «сенатор». — Эгей! Та тут до нас такі гарні дівчата заскочили, зовсім не дорогі. Та я ж здебільшого по тому, по горілці, а Іванич до цих пір злізти не може⁷.

— А водитель мой, Руслан, где? — забеспокоился я, — он ведь не пьет совсем.

— А, водило, — новым, украинско-русским языком пояснял Валерич, — та він десь під ліжком спить, та і шо, ми зараз його швидко до тями приведемо⁸.

— Валерич, надо бы музыку тише сделать, а то соседи шум подымут.

— Зараз усе зробимо⁹, — и Валерич ввалился назад, за дверь.

Я решил выйти во двор и подышать морским воздухом. Шуфутинский перестал петь про дам, а через пять минут вышли и сами дамы, с улыбками на помятых лицах, но с чувством глубокой физической и финансовой удовлетворенности. Еще через пять минут во дворик вышли Иваныч с Валеричем. Они были одеты в дорогие костюмы от «Бриони», светлые рубашки и галстуки. Я был удивлен. Как можно было за пять минут привести себя в порядок? Просто свежие «огурцы», только с грядки. Если бы я не видел последствий бурной ночи, я бы подумал, что слегка усталый вид депутатов связан с тяжелой ночной законотворческой работой.

— Леонид, ты не беспокойся, — заверил меня Иваныч, — уборщица уже все почти убрала. Ну, вчера твой солдат-водитель разгулялся. А говорил нам, не пьет, не гуляет. Две бутылки «Blue Label», две финской водки, шампанское и на закуску еще каких-то девок пригласил, Шуфутинского всю ночь крутил. Мы с Валеричем еле заснули. Вообщем, зажег твой Русик по полной. Все рассмеялись.

— Ні, ні¹⁰, — убедительно покрутил головой Валерич, — Русік, той ще вареник. Говорить, давайте, хлопці, до мене, а ми йому, ні,ні, нам вже відпочивати час¹¹.

— Ну, я его сегодня за это накажу, — поддернул я их, — напился, девок привел, спать не давал людям. Как только я это сказал, из домика выполз Руслан. Вид у Руслана был такой, что можно было действительно поверить в то, что в ночном кардебалете участвовал только он один. Все давились от смеха.

— ­­Значит так, — строго скомандовал Иваныч, — мы сейчас с Валеричем по делам. Ты нас, Александрович, на машине в город подкинь, а через три-четыре часа, встречаемся здесь, и — на охоту.

Через час я вернулся в домик и отругал Руслана за «безобразие». Руслан, заикаясь, отговаривался:

— Леонид Александрович, вы же знаете, что я порядочный, не пью и жене не изменяю, а тут выпил, каких-то пятьдесят грамм, а дальше ничего не помню.

— Ну, как не помнишь? — переспросил я его, — ты зачем «теток» привел и, вообще, зачем ты с ними пил? Люди приехали отдохнуть, немного оторваться от повседневности, а ты им полную программу выдал. Ты что, думаешь с ними закорешеваться и тоже депутатом стать?

— Ну вы даете, Александрович, какой же из меня депутат? Вы же сказали их развлекать, вот я и занялся этим. Хто ж знал, что для них три литра спиртного, как капля в море. Вы же знаете, я не пью, а тут раз и потянуло.

— Понятно, — с разочарованием кивнул я головой, — пословицы русские знаешь?

— Какие пословицы? Да ничего я уже не знаю, — от переживания за содеянное Руслан взмок и тяжело дышал.

— А вот такие: «Научи дурака богу молиться, — он себе и лоб расшибет». Для большей убедительности я дернул его за ухо.

Я, конечно, понимал, как было все на самом деле. Но Руслана ругал сильно, у него то и дело краснели уши, а потом щеки. Я его строго-настрого предупредил, что через некоторое время он повезет депутатов на охоту и чтобы к спиртному вообще не прикасался, а четко рулил и ни в какие общие компании не ввязывался.

— Твоя задача — тупо рулить. Что тебе скажут — то и делай. Головой по сторонам не крутить, не оборачиваться, не встревать и не слушать никакие разговоры между депутатами, — вдалбливал я Руслану, — а то не хватает, чтобы ты еще крайним в какой-то истории оказался. Ты должен быть, как лошадь в шорах, крутить руль, нажимать педали и ни на что не реагировать.

— Ты меня понял? — прикрикивал я на него, — все, приводи себя в порядок, часика через три, я подъеду, — и хлопнув его по плечу, по-отцовски подбодрил.

Через некоторое время я подъехал к дворику, депутаты были уже на месте. Они что-то обсуждали с Русланом и смеялись. Руслан, правда, стоял, опустив голову, и был похож на маленького ребенка, у которого забрали конфетку. Депутаты были одеты в спортивные костюмы. Я обратил внимание на спортивную сумку, которая была заполнена «заграничной горючей смесью», типа коньяк V.S.O.P., различными мясными нарезками и другими «приспособлениями» для охоты.

— Та й шо?¹² — Валерич стал поторапливать, — Леонід, ми вже готові. Можна їхать. Погода — сонечко, жовтень тута в Одесі теплий¹³.

— Конечно, — согласился я, — проедем через СТО, у них на стоянке стоит машина, на которой вы будете охотиться.

— Интересно, а что за машина? — полюбопытствовал Иваныч.

— Не машина, а танк, — рассмеялся я, — «Mitsubishi Strada», правый руль, чисто японская сборка, полный привод, усиленная блокировка мостов, кабина четырехдверная, на четырех пассажиров, а сзади открытый кузов, на кузове большущая никелированная дуга, верх красный, низ серебристый. Бездорожье и любые препятствия — нипочем. Дизель, да еще с турбиной. Короче — мечта охотника.

— Почему мечта охотника? — переспросил Иваныч.

— Я уже давал ее своим друзьям на охоту, так они прямо с кузова охотились. Привязывались ремнями к дуге и по дичи лупили. Жаль, я не охотник, — развел я руками, — а то бы тоже попробовал.

— Як це Леонід, ти не мисливець?¹⁴ — Валерич удивился, — та і шо, зовсім не полював?¹⁵

— Нет, — ответил я, — сильно животных люблю.

— Та і шо¹⁶, — махнул рукой Валерич, — я теж люблю, а з птицею як?¹⁷

— Чтобы долго не объяснять моральные принципы, — я напомнил им кинокомедию «Кавказская пленница», — Помните, почему Шурик в «Кавказской пленнице» заплакал?

— Нет, не помним, — вмешался вдруг в разговор Руслан.

— «Птичку жалко», — скривил я рожицу Руслану. Все рассмеялись.

Мы приехали на СТО и закинули провиант в красный «танк». Я вручил ИЖака и патроны Иванычу. Валерич ходил вокруг «Mitsubishi», хлопая периодически рукой по кузову, а ногами по колесам.

— Да, міцна зараза, та і шо, дійсно як танк. Ну, ми сьогодні постріляємо¹⁸, — Валерич явно предвкушал предстоящий экстрим.

— Александрович, вы говорите, привязываться? — Иваныч забрался в открытый кузов, пытаясь расшатать большую никелированную дугу, прикрепленную к бортам и днищу машины, — ну, как те охотники, за дугу, что ли, привязывались?

— Ага, — кивнул головой я.

Честно говоря, сам этого я никогда не видел. В одном американском боевике показывали, как на такой штуковине крепился пулемет. И помнится мне, то ли Шварценеггер, то ли Сильвестр Сталлоне вели прицельный огонь на полном ходу с похожей на «Mitsubishi» машины.

— Да, да, — подтвердил я, — только привязываться надо крепко и чтобы ремни надежными были.

— Та і шо, де ж ці ремені? Я вже готов. Де ж ця дичина?¹⁹ — Валерич рвался на охоту.

Я взял на СТО брезентовые ремни, которыми крепили автомобили в контейнерах при транспортировке, и протянул Валеричу. Он обрадовался.

— Та и шо, такими ременями і слона тягнути можна. Іванич, ну шо, поїхали, дичина стигне²⁰.

Я еще раз настоятельно предупредил Руслана, что место охоты — Татарбунары. Чтобы он ехал охотиться туда, куда в прошлом году он возил комиссию из Киева, инспектировавшую одесскую таможню, и что его дело только вести машину, выполнять все просьбы депутатов, беспрекословно. Руслан показал мне шлем танкиста, который он нашел у деда в гардеробе, надел на голову и отрапортовал:

— Леонид Александрович, буду действовать по инструкциям, которые вы мне дали. Надену шлем, чтобы даже не слышать ничего. В беседы не влезать, тупо рулить. Разрешите выполнять?

— Выполняйте, — я отдал ему честь, — молодец!

Руслан запрыгнул в кабину «Mitsubishi», как военный летчик в самолет. Я крикнул: «От винта!» и «дизель», выплюнув немного дыма, зарокотал. Иваныч с Валеричем, расположившись на задних сиденьях в кабине, держа в руках ружья, весело кричали: «Алексаныч, холодильник готовь! Жди нас с двумя кабанчиками! К утру будем!» Вся компания была похожа на диверсантов, которые мною забрасывались в тыл врага, и где-то на прощание мне захотелось им сказать фразой из старого советского фильма о партизанах: «Возвращайтесь живыми, ребята!»

Довольный что, наконец-то отправил депутатов на «королевскую» охоту, я сел в машину и отправился по своим делам. Ну, думаю, сдыхался, спихнул. Сутки беспокоить не будут. С охоты приедут только утром в воскресенье. Тогда и отметим окончание охоты. В понедельник им на работу. Вот как бы и все. Просьбу приятеля выполнил. Только подумал, а тут он звонит.

— Ну, как, — спрашивает,— депутаты?

Говорю ему: «Все окей! Довольные на охоту поехали» А он доволен, потому что они довольны. В общем, все довольны, ну и хорошо.

На следующий день, ранним утром в воскресенье звонок. Жена просыпается: «Кто это в шесть утра?» Беру трубку, слышу запыхавшийся и встревоженный голос Руслана.

— Леонид Александрович! Леонид Александрович! Тут такая ситуация произошла, как бы вам это сказать…

— Да, мать твою! Говори, что случилось! — почувствовал я недоброе.

— Да не знаю, как получилось это, — заикался Руслан.

— Да, чего ты тянешь? Говори наконец! — заорал я на него.

— Леонид Александрович, я не виноват. Я делал, как вы говорили.

— Да ты, кусок идиота, — еще громче орал я на него, — говори уже, в чем ты не виноват и что вообще у вас произошло! Успокойся. Говори четко и по порядку.

— Дело было так, — немного успокоившись, пытался объяснить Руслан, — ехали мы в Татарбунарский район на охоту. Проехали километров сто тридцать, заехали вроде как в охотничьи угодья. Сели, перекусили. Я не пил, честное слово вам даю, даже не нюхал.

— Да говори уже, не тяни! — не на шутку разволновался я.

— Ну потом они еще немного выпили, ну много выпили.

— Так, — говорю я уже более спокойно, — и дальше что?

— Потом они влезли в кузов, взяли ружья с собой, привязались ремнями к дуге и сказали мне, чтоб я громче включил музыку, а ведь у меня из записей только один рок.

— Ну, дальше, включил ты громко музыку и что?

— Говорят, включай все фары и дополнительные. Ну — я включил.

— Так, — потихоньку успокаивал я его, — и что?

— Они говорят, езжай на полную, — Руслан опять заволновался.

— Ну, не тяни, и что? — терпение мое заканчивалось.

— Будем охотиться, как ковбои, — говорят они.

— Интересно, — спрашиваю я Руслана, — и как это?

— Так, как я вам уже объяснял, с музыкой, в кузове, с полным светом, на полном ходу и привязанные ремнями.

— Так, — еще раз повторил я, еле сдерживая нервный тон, — и дальше что?

— Леонид Александрович, — продолжил, заикаясь Руслан, — я все делал, как вы мне объясняли. Выполнял все, что мне говорили депутаты. В беседы не вмешивался, ехал в шлеме, чтобы лишнего не слышать, все делал по их команде...

— Да что ты меня, как слона за я…а тянешь, — не выдержал я, — где депутаты? Дай им трубку!

— Леонид Александрович, вы только не нервничайте, я не виноват, я не знаю где депутаты.

— Ты что, придурок. Ты, что совсем очумел! Как ты не знаешь, где депутаты? Ты где сейчас?

— В лесу, — грустно ответил Руслан.

— В каком лесу?! — громко заорал я на него.

— Не знаю, — еле выдавил из себя Руслан.

— Ну, что рядом-то? Что ты видишь вокруг? — мои нервы были на пределе.

— Вокруг деревья, грибы и полянка какая-то.

— Ты что, тупица, с ума сошел? Какая полянка? Какие грибы? Где депутаты, спрашиваю?

— Леонид Александрович, я же хочу вам объяснить. А вы когда кричите — я память теряю.

— Ну, ты когда приедешь в Одессу, я тебе память восстановлю! Ты у меня вспомнишь все сказки братьев Гримм и какая была погода, когда Иван Грозный своего сына убил!

— Так может мне не возвращаться?

— Ладно, успокойся, — я понял, что криком от него ничего не добиться, — рассказывай, что дальше было.

— Ну вот, ехали мы, как они мне и сказали. Зайцев увидели. Они мне кричат: «Зайцев гони!» Ну, я гнал, они бах, бах, стреляли. Я шлем затянул, а то по ушам хлопки от выстрелов бьют. Ну, музыка гремит. Едем, едем, а дорога: то кочки, то ямы, а мы летим, летим, — Руслан «включил» паузу.

— Ну, и дальше что, продолжай.

— А что дальше? Едем. Светает. Смотрю, лампочка топлива мигает. Думаю, остановлюсь, а то солярка кончится, в поле и в лесу не заправишься. Приостанавливаюсь, выключаю музыку, снимаю шлем, глядь в кузов, а их там нет.

— Как нет? — спрашиваю я его, — ты на мобильный им звонил?

— Звонил. Леонид Александрович, я не виноват. Делал все по инструкции, как вы сказали.

— И что? — спрашиваю я его.

— Контакта нет, — дрожащим голосом отвечает Руслан.

— А с женой у тебя контакт есть? Идиот! Ладно, — говорю я, успокаивая себя, — как ты думаешь, может они вышли где?

— Может и вышли, — рассуждал Руслан, — но остановок у нас не было. Мне никто останавливаться не велел. Все делал, как вы сказали. Команды «Стой!» не было.

— И сколько часов ты их катал без остановки?

— Не знаю, — замычал Руслан, — на часы я не смотрел. Я все по команде, как вы сказали.

— Болван! — заорал я на него, — у тебя хоть три класса общеобразовательной школы есть или у тебя сплошной коридор в голове? Так они же выпали на хрен, а ты в это время, придурок, рок-н-ролл в шлеме слушал!

— Леонид Александрович, я ведь все по инструкции, как вы и сказали.

— Ты, муфлон, а если бы я тебе по инструкции сказал, дедушкин шлем на задницу натянуть, ты бы тоже это сделал? Ты что, не понимаешь, что машину на такой дороге бросает, да еще и на скорости, какой человек там удержаться сможет? А ремни где?

— Леонид Александрович, ремни на месте. Все целые. Мы их не потеряли.

— Нет, ну баран-бараном. Что толку мне от ремней, — опять заорал я на него, — ты себе голову этими ремнями обвяжи. Депутаты где?

— Не могу знать, Александрович, — у Руслана, по-моему, съехал «чердак», — а может они спрыгнули и дальше охотиться пошли. Может в другую сторону.

— Да твоя мама, видимо, с гинекологического кресла спрыгнула, когда тебя рожала. Смотрел фильм «Тупой еще тупее тупого»? Где я тебя взял?

— Вы что забыли, Александрович, я же к вам по-знакомству попал. Меня ж в милицию хотели взять, а мой дядя посоветовал к вам подойти, на работу.

Нет, с Русланом говорить было бесполезно. Надо было что-то предпринимать. Два депутата пропали где-то в лесу, связи с ними нет. Все! Надо посылать ребят и самому выезжать. В милицию, думаю, звонить не буду, депутаты сказали, что они здесь инкогнито и лишний шум никому не нужен. Из своих, кому можно было сказать — сказал, а сам выехал в направлении злополучных Татарбунар. Через пару часов я уже стоял возле Руслана. Его состояние можно было охарактеризовать одним прилагательным — никакой. Он твердил все то же, что говорил по телефону. Мы заправили «красного мустанга» «Mitsubishi» и двинулись по маршруту охоты депутатов-ковбоев. В течение четырех — пяти часов поисков нам удалось найти пустую бутылку от коньяка и валявшуюся недалеко от дороги «Беретту» Иваныча. Депутаты исчезли бесследно. Испарились. Мы были на пяти машинах. По дороге мы сигналили и кричали в мегафон, но это было безуспешно. Депутаты как сквозь землю провалились. Мы решили заехать в Татарбунары и навести справки, на всякий случай, в больнице. Мы подъезжали к больнице, у меня зазвонил мобильник.

— Льоню, де ви?²¹ — я сразу узнал встревоженный голос Валерича.

— Валерич, ты, где дорогой? Мы тебя уже по всем лесам ищем.

— Та я тута, в Татарбунарах, у лікарні. Ногу зламав. Гіпс наклали²².

— Гипс наложили? А как ты себя чувствуешь? — один живой и то хорошо, обрадовался я.

— Мы через десять минут будем возле больницы. Выходи. Заберем тебя.

Подъезжаем к больнице. Выходит Валерич. Один костыль в руке, его поддерживает медсестра. Садится ко мне в машину.

— Ну, — с улыбкой спрашиваю, — Валерич, как дела?

— Та і шо, наклали гіпс, та перелом не сильний. Я ж не під своїм ім’ям, щоб гвалту не було²³.

— Валерич, да как же это ты? — забеспокоился я, — это правильно, что не под своим именем, а то сейчас пресса бы набежала. Такое бы раздули… Депутат, в нетрезвом виде, с ружьем, сам в лесу… Ты-то как себя чувствуешь?

— Ну, цей Руслан в тебе і припарок! Сіли ми до кузова, ремені прив’язали, та й почали ганяти зайців. Зайців було десь з десятеро. Може трохи кон’яку і перепили, та Руслан таку карусель нам поробив... Ми йому кричимо: «Стій!» Дорога ж, вибоїни, байраки, а він музику на повну врубив, шолом на вуха натягнув... Господи! Шо то було! Ми як м’ячі у барабані були. Трохи не повбивав нас, зараза, я бум головою... Ой... Я, то й шо, відв’язався, та й стрибнув, а Іванич у кузові тоді був, а де він зараз, мені не відомо²⁴.

— Да, — говорю я, — Валерич, вы же хотели экстрима, я думаю, его получили. Такого аттракциона ни в одном луна-парке нет. Главное после него живым остаться. Зато поохотились на славу. Ты говорил, двух кабанчиков привезете. Ну, одного кабанчика мы нашли, правда с переломанной ногой, а второй еще непонятно где.

— Шуткуй, шуткуй. І так всередині погано. Твій Руслан такий бум-бокс нам зробив²⁵.

Вид у Валерича был печальный. Его спортивный костюм был в какой-то грязи, в пятнах желтого и коричневого цвета. От него разило перегаром и навозом. С таким «фасадом» в больнице его все равно за столичного депутата никто бы не принял. Меня сейчас больше мучил вопрос не имиджа Валерича, а место нахождения Иваныча. Здесь искать было нечего. Мы поехали в Одессу. Уже на подъезде к Одессе раздался звонок мобильного. Слышу голос моего киевского друга.

— Шо там трапилось? Шо там таке? Дзвонить до мене Іванич і говорить: «Передай Льоні, що я на автовокзалі в Одесі. На лавці, де посадка на автобус, чекаю». Говорить, мобільник десь загубився. Мій телефон він на пам’ять знає, а твій забув. Так що там у вас?»²⁶ — мой друг был перепуган происшествием с депутатами не меньше, чем я, Валерич, и даже Руслан, и уж, наверняка, Иваныч. Мои ребята повезли Валерича в домик в Аркадии, а мы поехали на автовокзал, чтобы забрать Иваныча. Его вид был гораздо хуже, чем у Валерича, невзирая на то, что у Иваныча руки-ноги были целы. От его дорогого итальянского спортивного костюма от Dolce&Gabbana, осталось только Dolce, а Gabbana — оторвали. Под левым глазом у него красовался приличный фингал. Левый кроссовок был разодран в клочья. Общий вид соответствовал «зажиточному» и «респектабельному» украинскому бомжу. Наконец Иваныч сидел у нас в машине.

— Иваныч, дорогой, — спрашиваю я, — как дела? Что случилось?

Иваныч пару минут просто молчал. Я уж подумал, после этого бум-бокса не потерял ли он речь.

— Как чувствуешь себя, Иваныч? — повторил я.

Иваныч продолжал молчать и как отрешенный смотрел в одну сторону. Ну, думаю, все — беда. Иваныча что ли к психиатру везти?

— Иваныч, может болит что? Так мы сейчас, мигом к врачу, — забеспокоился я.

Вдруг Иваныча, как прорвало. Он начал ругаться, материться, став похожим на громовержца:

— Б…я! С…а! Тварь! Урод!

Я не стал его останавливать, думаю, пусть выругается, легче станет. Он не останавливался до тех пор, пока мы не заехали во двор гостиничного дворика. Иваныч, как не побежденный, но общипанный петух, гордо выпрыгнул из машины и громко заорал:

— Где этот дровосек?! Где эта сволочуга?! Где этот скотовоз?! Убью!

Все из присутствующих догадались с первой попытки, что речь идет, конечно же, о Руслане. Руслан медленно выполз из «красного монстра». На голове у него был все тот же шлем и весь его вид соответствовал душевнобольному человеку.

— А, вот ты где! — бросился на него с кулаками Иваныч, ударив его правой рукой сверху по шлему. — Ты знаешь, скотина, ты же почти убил нас! Хто же тебя, гад, так ездить научил?! Ты знаешь, как нас в кузове бросало? Я же думал, конец света пришел. Ты что, мало того, что дурной, так еще и глухой? Я же тебе орал сорок раз: «Стой! Стой! Тормози!» По крыше кабины ружьем бил, а ты, как ненормальный, так гнал, что из меня чуть душа не вылетела! Ух, душегуб ты, ненормальный!

Иваныч вновь замахнулся на Руслана, но мы перехватили его руку.

— Иваныч, Иваныч, ну все, ладно, успокойся. Живы и хорошо. Смотри, Валерич ногу поломал и в ванной уже виски пьет.

— Лёня, а ты где таких водил берешь? — приходил в себя потихоньку Иваныч, — такому доверься… Если выживешь через месяц, то считай повезло. Я тут подумал, что нас кто-то заказал. Вот гад, хотел душу из нас вытрясти. Ты понимаешь, мы этими ремнями привязаны, а он гонит. Нет, честно, думал не выживем.

— Так я же, как вы мне сказали, делал, — начал оправдываться перед Иванычем Руслан, — сказали музыку громко — я включил, зайцев загонять — я газу давал, Александрович сказал не слушать беседы — так я шлем надел. Все по инструкции.

— Тебе по инструкции хороших «пендюлей» надо дать, — Иваныч пригрозил кулаком Руслану.

— Иваныч, все, успокойся. Сейчас переоденешься, залезешь в ванну, ударим по вискарю и все образуется потихонечку.

— Да ты пойми, Лёня, — Иваныч снова стал заводиться, — я же к такому был не готов. Думали отдохнем, как говорит Валерич, «ту-ту на два дня и в Киев». Так мало того. Дальше было еще круче. Валеричу — повезло, его выкинуло, да и все. А я же от этих ремней отвязаться не могу. Как только супер-водила замедлил ход, я отвязался и выпрыгнул, слава Богу, удачно. Смотрю, вокруг ночь, ни души. С одной стороны поле, с другой — лес. Куда идти, не знаю. Телефон потерял. Страшно, непонятно.

— У, гад! — Иваныч снова замахнулся на Руслана. Его эмоциям не было предела, — короче, ночь, ни одной живой души, иду. Гляжу, какие-то глаза сверкают, ну все — волки. Мне конец. Я же не думал, чтобы перед тем, как на два дня в Одессу ехать, нужно завещание оставить. Теперь-то жена с любовницей переругаются. — Все громко засмеялись. Иваныч немного повеселел.

— Так что это, Иваныч, волки были? — удивился я.

— Да нет, — улыбнулся он, — не волки, Лёня, но не лучше волков.

— Может, инопланетяне? — пошутил я.

— Ты бы там точно не смеялся, — разозлился на меня Иваныч, — сейчас расскажу. Иду, вижу, глаза сверкают. Похоже, бродячие собаки. Иду мимо них, а одна мне мордой в ногу тычет, ну так я ее ногой бац, а она меня за кроссовок схватила, падла, и давай рвать его. Еле камнями от них отбился. Иду дальше. Прошел километров пять. Вдалеке горят огни. Похоже, село какое-то. Иду по селу, а навстречу мне какие-то пьяные мужики: «Слышь, дай, закурить». А, я им говорю: «Так не курю я». А, они мне: «Ах, да ты, гидота, еще и не куришь?» Ну, короче, немного поваляли меня. Часы «Breguet» сняли. Смотри, «фингал» поставили.

— Иваныч, надо было им напомнить про 27 статью Закона Украины о депутатской неприкосновенности, — зло пошутил я.

— Ну, я одному про неприкосновенность и напомнил, хорошо ему по морде приложил. Хоть и ночь, я их хорошо запомнил. Одного Сашко зовут. Надо будет, Лёня, как-то их найти и разобраться, по-серьезному. У, скоты! Если тебе надо будет в этом деле помочь, я прокуратуру подключу. Ну, то ладно. Да, иду дальше. Смотрю, село Белолесье. До автобусной остановки дошел. Хорошо, что в кармане пятьдесят гривен завалялись, а то пришлось бы милостыню просить. Видишь, Лёня, еще говорят, что депутаты хорошо живут.

— Иваныч, у тебя, никто из родителей контролером на общественном транспорте не работал? — решил подколоть его я.

— Лёнь, да у меня с пролетарским происхождением все нормально, — не подозревая подвоха, заверил меня Иваныч, — а что? Чего именно контролером?

— А от того, что кроме таких охотников, как вы оба, и контролеров в трамваях, так «обезбашенно» за зайцами никто не гоняется.

Мы все заулыбались. Было видно, что Иваныч успокоился и его усталость начала брать верх. Беспокойный день подходил к концу. Яркие краски одесского заката над крышей «Гостиного дворика» блекли. С моря доносилось свежее и прохладное дыхание ветерка. Пока Иваныч рассказывал свою страшную историю, ребята вынесли столик на улицу и засервировали его коньяком и фруктами. На запах коньяка и лимончика, прихрамывая и держа под рукой костыль, во дворик явился Валерич. Увидев друг-друга, депутаты обнялись, и мы уселись за столик, дабы отметить удачный конец «королевской охоты». Валерич с Иванычем несколько раз повторяли свои «ужасные» рассказы, периодически обкладывая Руслана матом. Я рассказывал одесские анекдоты. А затем мы пели одесские, украинские и русские песни. Иваныч тянул «Ой, мороз, мороз», Валерич — «По дорозі жук, жук, по дорозі чорний. Подивись, дівчинонька, який я моторний»²⁷. Я пел одесскую «Как на Дерибасовской, угол Ришельевской». Потом мы все вместе затянули свадебную песню «Ой, Марічка, чічері...», к которой я добавил несколько куплетов от себя:

«Сплю, сплю, мені сниться,

Біля мене молодиця.

Я хапаюсь за грудки,

А це кури, петухи...»²⁸

За застольем время летело быстро и вскоре стемнело. Депутаты остались отдыхать, а мы разъехались по домам. Утром я заехал за ними, чтобы проводить их в Киев. Мне было странно видеть их сказочно счастливыми после пережитого ими «бум-бокса» и не сложившейся «королевской охоты». На прощание мы обнялись. Валерич сказал, чтобы я не переживал, гипс всего лишь на две недели, что так весело и так хреново они еще нигде не гуляли. Иваныч на прощание задал крайне волновавший его вопрос, где же я взял такого водителя-дегенерата? Гипс Валерича меня вообще не волновал. Руслан, конечно, дурак. Если разобраться — они сами же ему инструкции давали. На следующий день я провел с Русланом серьезную беседу. Долго ему объяснял, что можно делать, а что делать нельзя. Завершив беседу, посоветовал ему искать другую работу. Кстати, в конце нашей беседы он сдуру сказал мне одну гениальную фразу, которую я запомнил навсегда: «Если бы я был таким умным как вы, Леонид Александрович, тот не был бы водителем».

Вот так! В таких-то муках и рождается народная философия. И попробуйте теперь это опровергнуть.

Перевод

1. Привет из Киева, столицы независимого государства!

2. Независимого от состоятельности.

3. Слушай, у меня к тебе просьба.

4. Ты все заранее знаешь.

5. Тут такое дело. Два депутата завтра вечером будут в Одессе инкогнито, без пафоса, немного отдохнуть. Прошу тебя, ты их встреть радушно, будь добр, окажи им честь и уважение, ну и все необходимое. Буду тебе очень благодарен.

6. Ну и что? Мы нашу машину с водителем тут оставим, а на твоей поедем.

7. Ага! Да здесь к нам такие красивые девчата заскочили, совсем не дорогие. Но я же, по большому счету, по этому, по водке, а Иваныч до сих пор слезть не может.

8. Так он где-то под кроватью спит, ну и что, так мы его сейчас быстро в сознание приведем.

9. Сейчас все сделаем.

10. Нет, нет.

11. Русик, тот еще вареник. Говорит, давайте ребята ко мне.

А мы ему, нет, нет, нам уже отдыхать пора.

12. Ну и что?

13. Леонид мы уже готовы. Можно ехать. Погода — солнышко, октябрь тут в Одессе теплый.

14. Как это, Леонид, ты не охотник?

15. Ну и что, совсем не охотился?

16. Ну и что?

17. Я тоже люблю, а птица как?

18. Да, крепкая зараза, ну и что, действительно как танк. Ну, мы сегодня постреляем.

19. Ну и что, где же эти ремни? Я уже готов. А где же эта дичь?

20. Ну и что, такими ремнями и слона тянуть можно. Иваныч, ну что, поехали, дичь стынет.

21. Леня, где вы?

22. Да, я, тута, в Татарбунарах, в больнице. Ногу сломал. Гипс наложили.

23. Ну и что, наложили гипс, но перелом не сильный. Я же не под своим именем, чтоб шума не было.

24. Ну, этот Руслан у тебя и припарок! Сели мы в кузов, ремни привязали да и начали гонять зайцев. Зайцев было где-то около десяти. Может, немного коньяка и перепили, но Руслан такую карусель нам устроил… Мы ему кричим: «Стой!» Дорога же, выбоины, буераки, а он музыку на полную врубил, шлем на уши натянул… Господи! Что это было! Мы как мячи в барабане были. Чуть не поубивал нас, зараза, я бум головой… Ой… Я, так что, отвязался и спрыгнул, а Иваныч в кузове тогда был, а где он сейчас, мне не известно.

25. Шути, шути. И так внутри гадко. Твой Руслан такой бум-бокс нам устроил.

26. Что там случилось? Что там такое? Звонит мне Иваныч и говорит: «Передай Лёне, что я на автовокзале в Одессе. На лавочке, где посадка на автобус, жду. Мобильник где-то потерялся». Мой телефон он на память знает, а твой забыл. Так что там у вас?»

27. «По дороге жук, жук, по дороге черный.

Посмотри девчоночка, какой я проворный».

28. «Сплю, сплю, мне снится,

Около меня молодушка.

Я хватаюсь за грудки,

А это куры, петухи».

В 1968 году Министром МВД СССР становится Н. А. Щелоков. Николай Анисимович, при всех его положительных и отрицательных качествах, сразу проводит реорганизацию и реформу Министерства. Как всегда бывает в таких случаях, на местах, в районных и даже городских ведомствах, все остается по-прежнему. Уровень интеллектуальных способностей сотрудников МВД оставляет желать лучшего. Об одном из таких сотрудников этот прикольный рассказ.

В 1974 году в Одессе, по улице Чижикова (Пантелеймоновская), как и сейчас, ходил трамвай двадцать восьмой номер. Единственная разница в том, что при пересечении улицы Ленина (Ришельевская) рельсы этого маршрута были проложены по правую сторону улицы Чижикова, а по левую сторону этой улицы в этом месте был сооружен постамент, на котором всегда стоял ГАИшник-регулировщик. Естественно, на такой пост всегда ставили молодых и рьяных инспекторов, которые во чтобы то ни стало всегда старались выполнить свой служебный долг. Утром один из студентов одесского мединститута ехал в трамвае двадцать восьмого маршрута. Звали этого студента Валентин Ефимчук. Студент, опаздывая на лекции, решил на малом ходу выпрыгнуть из трамвая, не дожидаясь остановки, чтобы сократить свой путь. После того, как он выскочил и перебежал мостовую, сзади услышал свисток. Перекресток на пересечении улиц Чижикова и Ленина всегда был переполнен транспортом и торопившийся на лекции студент-медик даже не мог предположить, что свисток разъяренного регулировщика адресован ему. Он быстро бросил взгляд на часы и побежал. Регулировщик, исполняя свои служебные обязанности, как ему казалось, бросился догонять убегающего студента. Студент оказался довольно шустрым бегуном и ГАИшнику удалось приблизится к нему только через несколько кварталов. Ничего не подозревающий студент запрыгнул в троллейбус. ГАИшник был упрям и пробежал за троллейбусом до следующей остановки. Догнав троллейбус, разгоряченный и запыхавшийся регулировщик настиг «преступника», схватив студента за рукав. Увидев милиционера, студент в растерянности начал оправдываться. Он начал объяснять, что он студент второго курса мединститута, что проездной он забыл дома, полагая, что проездные билеты проверяют совместно с милицейским патрулем.

ГАИшник объяснил ему, что он не контролер общественного транспорта, а сотрудник Госавтоинспекции и задерживает его за нарушение правил перехода проезжей части, для того чтобы выписать ему штраф. Молодой регулировщик стал заполнять квитанцию для оплаты штрафа, поинтересовавшись фамилией студента для занесения в протокол. Валя не хотел говорить свою фамилию, но что тут поделаешь... Решив подколоть ГАИшника, находчивый студент назвался Валентином Пенисом. ГАИшник выписал штраф на эту фамилию, грозно пообещав проверить оплату квитанции.

Через несколько недель упертый ГАИшник решил навестить студента-нарушителя и удостовериться в оплате штрафа. Он, переодевшись в гражданскую одежду, зашел в медицинский институт, на первую попавшуюся кафедру, где проводились лекции для студентов второго курса. Приоткрыв дверь учебной аудитории, он спросил у преподавателя, профессора кафедры отоларингологии Драгомерецкого: «Есть ли у вас Пенис?» Будучи настоящим одесситом, Владимир Дмит­риевич Драгомерецкий не растерялся и ответил вопросом на вопрос: «У меня пенис есть. Скажите, а вас интересует именно мой пенис или кого-то из студентов, сидящих в аудитории?» Интеллигентный профессор вышел в коридор к юному служаке дабы разобраться в ситуации. После чего Валентин Ефимчук рассказывал всем своим друзьям, что из-за какого-то «пениса» он на полгода лишился стипендии.

Через несколько месяцев ГАИшник случайно встретил будущего медика на пляже. В этот раз уже ГАИшник подколол Валентина: «Видишь, вот как получается, один раз пошутил, а потом полгода даже не улыбаешься».

В советское время, невзирая на трудности и запреты тоталитарного коммунистического режима, политические ситуации, порождаемые им, одесские граждане умели «крутиться и вертеться». Одесситы всегда были предприимчивыми коммерсантами и талантливыми предпринимателями. Умели находить выход из любых трудных ситуаций и удивительно легко приспосабливались к любому режиму в стране, т. е. зарабатывать деньги в Одессе еще с дореволюционных времен люди умели. Поэтому одесситы могли реально менять профессию и мгновенно адаптироваться в бюрократическом пространстве СССР. Так, например, кандидат физико-математических наук мог стать модным парикмахером, а врач-терапевт — быстро переквалифицироваться в классного повара. Без дела одесситы никогда не сидели. В поисках заработка они брались за любую работу, которую либо вообще не умели делать, а иногда даже не имели ни малейшего представления о ней. В Одессе люди подстраивались под режим, навязанный властью, и с улыбкой на лице делали свое дело. В конце 1983 года генеральным секретарем ЦК КПСС стал бывший председатель КГБ СССР Юрий Андропов и гайки «свободным художникам» стали потихоньку закручивать. Один из тезисов бывшего шефа Лубянки требовал: «Ужесточения трудовой и производственной дисциплины…» Властолюбивые люди, находившиеся в городских и районных управлениях, этот тезис поняли как команду к действию. Были даже созданы отдельные «бригады», которые преимущественно в рабочее время ходили по кинотеатрам, кафе, парикмахерским и другим заведениям, паркам культуры и отдыха, общественному транспорту. Они вылавливали «несознательных элементов», которые нарушали трудовую и производственную дисциплину без каких либо оправдательных или объяснительных документов. Это коснулось многих одесситов. Так, например, один мой приятель Саша тихо и скромно занимался ремонтом автомобилей у себя в гараже и не просто автомобилей, а автомобилей иностранного производства. Саша, по кличке Сантана, не боялся брать в ремонт любую иностранную технику, от пылесоса и музыкального инструмента до автомобиля. Еще в юном возрасте Саша мог отремонтировать сложную музыкальную аппаратуру. Он хорошо паял, разбирался в микросхемах, занимался перемоткой трансформаторов, акустических головок и т. д. и т. п. Кличку Сантана Саша получил потому, что был музыкантом-гитаристом, кумиром которого был Карлос Сантана, а, если быть точнее, Карлос Аугусто Алвес Сантана — композитор-гитарист с мировым именем мексиканского происхождения, живущий в то время в загадочной и, как нас убеждали, «враждебной Америке».

Мой дом находился в самом центре Одессы. В переулке, который имел странное название — Ломаный. В двухстах метрах от моего дома находилось известное всем одесситам, злоупотребляющим алкоголем, заведение — вытрезвитель. Приведу историческую справку. Первый в России вытрезвитель открыл свои двери в Туле, в 1902 году и назывался «Приют для опьяневших». Народный комиссариат внутренних дел СССР переформатировал дореволюционное предназначение заведения в «погоню за выпившими и другими неблагонадежными». Так что получается, что в 1983 году Тульский вытрезвитель должен был отметить восемьдесят первый год со дня его основания, а одесский его «собрат» участвовать в «торжествах» по случаю… Ломаный переулок соответствовал своему названию в прямом смысле. В этом переулке можно смело, даже сегодня, снимать фильм о разрухе и гражданской войне. Внутри одного из двориков этого переулка мы купили себе небольшой частный домик из двух половин и принялись за его капитальный ремонт. Конец сентября. Тепло. Я сижу на скамеечке в своем дворике возле дома. Стук в калитку. Открываю. Передо мной стоит высокий, худощавый, со странным и притупленным взглядом в никуда, в неизменной джинсовой жилетке, мой старый приятель Саша-Сантана.

— Привет, — с улыбкой говорю я ему, — заходи.

— Привет, — отвечает мне Саша, доставая из кармана джинсовой жилетки пачку сигарет «Союз—Аполлон» и тут же закуривает.

— Да, не хило ты, Лёнь, устроился, — осматривая дворик, с некоторой завистью произнес Саша, — только заезд во двор узкий, а то можно было бы у тебя мастерскую спрятать. В переулок этот редко кто заходит, — выпуская из ноздрей дым, произнес Саша, — а сейчас знаешь как… Везде шныряют эти ищейки. Всех, кто отлынивает от работы на заводах, на фабриках, привлекают. На всякий пожарный, я у себя в гараже ремонт иномарок прикрыл. Соседи — сволочи «стучат». А у тебя было бы совсем не плохо организоваться.

— Да нет, — говорю я, — у меня здесь тоже пару «хороших» соседей есть. «Настучат», да еще и как! А эти придут и через десять минут накроют. Ты же сам видишь, какая сейчас ситуация.

— А ты, я как посмотрю, ремонтик закатил, — осматривая дом, завистливо произнес Сантана.

— Ну, да, — говорю, как бы оправдываясь я, — дом-то старый, ни воды, ни отопления, все удобства во дворе. С ремонтом левой половины отец помог, кое-как сделали, а правую — только сейчас собираюсь делать.

— Да, да. Угу. Вижу, вижу, — деловито начал постукивать рукой по стене Саша, — ты же, Лёнь, знаешь, я же на все руки мастер. Электропроводку проведу, отопление установлю, могу и по плотницким делам, и по сварочке — все под­варю. Ты же видел, как я у себя, и автомобильчик подрихтую и глушитель подварю. Ну, давай, показывай, что делать? Мы же друзья. Я же с тебя по-дружески возьму недорого.

— Ну, не знаю. Электропроводку я уже провел, воду тоже, разве что отопление осталось… Газа здесь пока нет, вот думаю отопительный котел поставить, только не знаю какой.

— Да ты не беспокойся, — убеждал меня Саша, — я и котел подберу, и трубы найду, и радиаторы, все сделаю, договоримся, — Сантана по-дружески похлопал меня по плечу.

— А я тут нового Сантану разучил. «Снял» один в один. Теперь, только бы фирменную гитару купить и зазвучит точно, как у Карлоса.

Ничего себе, подумал я, получается это он хочет у меня подхалтурить и заработать на гитару и не просто на хороший инструмент, а, наверное, на Gibson Stratocaster. Два месяца назад, он мне поведал об этой своей мечте. Мечта, конечно, хорошая, но почему за мой счет? Вечером я посоветовался с женой, так как весь ремонт вела она, будучи главным прорабом и главным финансистом. В то время деньги у меня не залеживались и осуществление «глобальных» решений зависело только от нее. Проведя «верховный» совет, она вынесла вердикт, предоставив мне возможность выбора кого приглашать на установку отопления.

— Саша, конечно, не профессиональный мастер, но, как «Кулибин», он многое может, — сказала жена, не возражая против того, чтобы Саша подхалтурил у нас.

Она меня только предупредила, чтобы не было так, как с установкой канализации. Для прокладки канализации я пригласил своих знакомых, братьев Вову и Колю. Они, работая фотографами на свадьбах, попутно подрабатывали строительством. Когда они ко мне пришли проводить канализацию я договорился с ними за двести рублей. В то время это была стандартная цена. После того, как прокладка канализации была выполнена и мы торжественно нажали рычажок сливного бачка унитаза, вода успешно слилась по канализационным трубам, а они попросили у меня еще пятьдесят рублей. Жена, стоявшая рядом и наблюдавшая за запуском стратегического объекта, обеспечивающего естественные надобности, поинтересовалась, а за что еще пятьдесят? Братья-фотографы объяснили, что дополнительные деньги за то, что от унитаза в канализационную трубу был сделан уклон. Тут ко мне подошел мой папа, который был профессиональным строителем. Фотографы попытались и ему «повесить лапшу» на уши. Папа рассмеялся, назвав их «канализационными разводчиками», и дал всем понять, что если уклона из унитаза в канализацию нет, то унитаз превращается в простой тазик и вода из него никуда не уходит.

Через несколько дней Сантана привез ко мне сварочный аппарат и какие-то трубы, сразу попросив у меня задаток в сто рублей. Я поинтересовался у него, сколько будет стоить вся работа. Он снова заверил меня в том, что мы друзья и как-нибудь разберемся. Через пять дней он привез ко мне отопительный котел, который почему-то работал на керосине, хотя я ему такой не заказывал и взял еще двести двадцать рублей. При этом он попытался обрадовать меня, заявив, что с котлом мне очень повезло и достался он мне очень дешево, почти «на шару». Еще через некоторое время он привез во двор три секции «бэушных» чугунных батарей, утверждая, что нашел их всего за пятьдесят рублей. Вечером зашел ко мне папа и полюбопытствовал ходом дел по установке системы отопления. Я показал ему все, что завез Саша. Отец рассмеялся, сказав, что я, по всей видимости, открываю пункт по сборке металлического лома. Через несколько дней Саша привез мне большой тяжелый мешок, наполненный тремя десятками вентилей, гайками, сгонами, уголками и прочим. Все они были не новые. На мой вопросительный взгляд Санатана сказал, что лучше брать старые, чем те, что выпускаются сейчас, и взял еще пятьдесят рублей. Мой папа, заглянув в мешок принесенный Сантаной и осмотрев его содержимое, вновь рассмеялся, утверждая, что я ничего не понимаю в сантехнике. И это была правда. Оказалось, что добрая половина вентилей была предназначена для газовых коммуникаций. Еще несколько вентилей, как сказал отец, были сняты лет пятнадцать тому назад с пожарных машин. В конце концов он решил меня совсем «развеселить», пытаясь выяснить у меня, не собираюсь ли я профессионально заняться виноделием и самогоноварением, потому что ряд соединительных трубок в Сашином мешке были приспособлениями для производства вина. Через несколько дней пришел и сам Карлос Сантана, как я периодически называл его, Конрад Карлович. Саша всегда обижался на прозвище, которое я ему давал, но мне оно очень нравилось.

— Здравствуйте, Конрад Карлович, — поприветствовал я его, — ну, что, когда начнем отопление «лепить»?

— Вот, сегодня хочу все подготовить, — с Сашиного лица пропала его невозмутимая улыбка, — сегодня все размерю, а завтра, скорее всего, приступлю.

— Ты уже как три недели назад должен был приступить, — «наехал» я на него, — это раз, а два — это то, что ты свез ко мне металлический мусор, за довольно не малые деньги. Интересно, как это все будет работать, и как ты это все соберешь?

— Лёнь, нет, нет. Ты не беспокойся. Ты же знаешь, мы с тобой друзья...

— И никакого мошенничества? — не дал договорить ему я, — ловкость рук и никакого мошенничества?...

Саша, переминаясь с ноги на ногу, начал оправдываться:

— Ну какой же я мошенник? Послезавтра начну работать.

На наш разговор во дворе вышла моя жена. Жестко и безаппеляционно она предупредила Сантану, что денег он больше не получит до тех пор, пока система отопления не заработает, и что никакие старые утюги, трубы и прочий мусор сюда таскать не надо. Саша знал, что моя супруга Татьяна всегда очень четко и конкретно высказывает свои пожелания и требования. Саша заверил ее, что завтра с утра приступает к работе и ее не подведет. На следующее утро, ровно в десять утра, Сантана, с кучей каких-то приспособ­лений, инструментов прибыл для проведения сварочных работ. Я был искренне удивлен, когда после обеда заглянул в ту половину дома, где Саша проводил систему отопления. Незабываемое впечатление оставило у меня то, насколько Сантана был подготовлен и экипирован к таким работам. Кроме огромного количества инструментов, при Саше были пять видов защитных очков, несколько видов сварочных масок, несколько защитных касок, одна из которых пехотная. Сам Саша был одет в специальный комбинезон, напоминающий спецодежду солдата отряда химической защиты. Его огромные рукавицы были явно заимствованы у героических покорителей космоса, да и сам он одетый во все это облачение с газовой горелкой в руке напоминал Дарта Вейдера из нашумевшего тогда кинофильма «Звездные войны». Сантану всегда отличала какая-то странная, ненормальная харизма. Радуясь тому, что «Дарт Вейдер» не заметил моего присутствия, я поспешил удалиться чтобы не мешать производственному процессу и сражению Сантаны с чугунными радиаторами. Сварочными работами Саша занимался три дня. Во время своей работы он настолько погружался в роль Дарта Вейдера, с такой яростью набрасывался на все элементы системы отопления, что казалось, что его враг, Энакин Скайуокер, скрывается в трубах, радиаторах и других металлических конструкциях. Из окон дома, где шли «звездные войны», валил густой едкий дым, заполнявший все пространство двора. Из-за невозможности есть, пить, дышать начались скандалы с соседями. Чаша их терпения была переполнена и это привело к тому, что вечером они были готовы к восстанию, как на планете Набу. А претензия «скромной» и боевой женщины с банальным отчеством Илларионовна простиралась в область занятия сексом. Как только Сантана закончил свою работу, соседский бунт был мною прекращен путем мирного дипломатического и дружеского саммита, сопровождающегося совместным распитием спиртных напитков. Соседи возвращались к привычной, прекрасной жизни под песню счастливой Илларионовны:

«У сусіда хата біла,

У сусіда жінка мила,

А у мене ні хатинки,

Нема щастя, нема жінки.

А у мене ні хатинки,

Нема щастя, нема жінки».

Хотя,после Сашиной борьбы с системой отопления, лично моя хата была «біла», а стала «сіра». После окончания работ Сантана пропал на неделю. Я уже хотел его разыскивать, как он появился утром.

— Ну, что, Лёнь, будем сегодня пробовать котел запускать? — как всегда, с невозмутимым выражением на лице заявил мне Саша.

— Конрад Карлович, где же вы пропадали? — съязвил я, — целую неделю вас не было.

— Лёня, не называй меня, пожалуйста, Конрад Карлович, я же тебя просил. Да халтурка попалась небольшая. Два усилителя отремонтировал и японский магнитофон. Понимаешь, старые клиенты, нельзя было отказать. А ты же мой друг, ты меня поймешь.

— Значит, другу можно отказать, — разозлился я, — а старым клиентам нет. Конрад Карлович, я что-то не могу понять, ведь я за работу тебе деньги плачу не по-дружески, а ты все бросил и пропал. Через месяц начнется похолодание. Как тогда с другом разбираться будем? Ты вот эту свою «мельницу» запусти, пусть отопление дает и подрабатывай где хочешь, даже гинекологом.

— Все, все, все, чего ты шум поднимаешь, — оправдывался Сантана, — вот сегодня все запущу, отопление заработает, увидишь, батареи будут так греть, нельзя будет рукой прикоснуться. В этой половине дома будет так жарко, жарче, чем в Африке.

— Ну, да, — рассмеялся я, — ты еще скажи, что у меня здесь банановые пальмы расцветут, по ним начнут обезьяны прыгать, а в ванной крокодилы будут размножаться.

— Ну, пальмы не знаю, — деловито ответил Саша, — а градусов сорок будет. Я отопительную систему по своей новой, личной схеме собрал. Кое-что изменил, поменял угол стока и притока воды и обратку по дополнительному кругу запустил. Котел экономично работать будет и жара в доме будет такой, что ты меня еще благодарить будешь. Да, забыл тебе сказать, я эту схему новую с одним инженером разработал, так что надо будет ему еще дополнительно рублей пятьдесят дать… за помощь в разработке.

Я промолчал и подумал, вот наглец, я же видел, как он собирал систему отопления. Какая там экономия? Дай бог, чтобы этот котел вообще как-то заработал. Чтобы там Сантана ни рассказывал, но я то его знал не первый день и отопление он точно нигде не ставил. Сантана умел ремонтировать практически все, но если профессионально, то — ничего. Я мысленно себе представлял, как Сантана запустит котел, а радиаторы будут греть слабо. Жена поднимет скандал и скажет, я же тебя предупреждала, я же тебе говорила, чтобы ты брал профессиональных работников, занимающихся системами отопления. А ты кого взял? Пока я размышлял о грустном, Сантана пробовал запустить котел. Прошел уже час, когда я заглянул в дом. Сантана метался из угла в угол, от одного соединения к другому. В руках у него был большой разводной ключ. В одном месте он что-то откручивал, в другом что-то закручивал. В некоторых местах протекала вода, в углу шел пар, а внутри котла бушевал огонь. Создавалось такое впечатление, что Саша налаживал какую-то гигантскую паровую машину, дающую энергию машине времени из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию», изобретенной его тезкой Шуриком.

— Конрад Карлович, я смотрю, что-то у вас не получается, — зло подшутил я, — я смотрю, что у вас в вашей конструкции образовались какие-то бреши. Так что, Конрад Карлович, ваша «конструкция тепловой схемы» явно дала трещину.

— Все будет хорошо, все будет хорошо, — словами песни пытался уверить меня Саша, с нервно дергающимся лицом, — пусть лучше вылезет сразу, чем потом. Королев, между прочим, тоже не сразу ракету в космос запустил.

— Ну, положим, до Королева ракеты в космос никто не запускал, — опроверг я Сашину теорию, — а вот отопление до тебя в каждом доме кто-то ставил.

— Лёнь, вот увидишь, завтра все будет работать.

Я засмеялся.

— Саша, завтра, как завтра, но до конца недели ты закончишь?

— Да, до конца недели мы уже и забудем про это.

Я пожелал Саше удачи и поехал заниматься своими делами. В течение нескольких последующих дней я периодически наблюдал за Сашиной работой и, ничего не спрашивая, уходил. Наступил конец недели и в пятницу, после обеда, я решил серьезно поинтересоваться результатами Сашиной бурной деятельности. Я зашел в дом проверить его «произведение искусства». Он нервно курил и вдумчиво смотрел на секцию отопления, из которой ни пара, ни течи не наблюдалось. Создавалось впечатление, что он находится за преде­лами системы отопления в каком-то недосягаемом для себя мире.

— Привет, Саша. Я так понимаю, если уже нигде не течет и пар ниоткуда не вырывается, то можно сказать, что работа завершена?

— Да, — ответил отрешенно Саша, — работа, действительно, скоро завершится. Вроде бы все хорошо работает. А вот эта единственная батарея, почему-то холодная. А так все хорошо.

— Как это холодная? — удивился я, — ты хочешь сказать, что все хорошо и при этом не будет тепла? Помнишь, ты приводил в пример Королева? Представь себе, Королев отрапортовал Хрущеву, что ракета готова к полету и установлена на стартовом комплексе. Гагарин готов к полету и все идет по плану. Только ракета не взлетает, вот как бы и все.

— Ну, что ты привязался к этим ракетам. Это я так, к слову сказал, — обиделся Саша, — будут горячие батареи, не переживай. Я тебе точно говорю. Что-то я, видимо, не учел.

— Да, что-то в твоей новой технологической схеме не в порядке. Ты хоть воду в систему залил?

— Нет, нет. Ты пойми, я по новой технологии работаю, — Сантана пытался всячески оправдаться, — я же хочу, чтобы все было не как у всех.

— Саша, так ты этого уже добился, — не на шутку разо­злился я, — у тебя действительно, получилось не как у всех. Отопление смонтировали, котел включили, а тепла — ноль. Вот и «изюминка» получается.

— Слово Сантаны тебе даю, завтра будет так горячо, что от тепла некуда будет деться, — сказал Саша и ударил со всех сил ногой по батарее. Скорчившись от боли, Саша взвыл.

— Ну, это ты мне уже второй раз обещаешь, — зло произнес я.

— Ладно, подождем еще немного, — выходя из дома сказал я.

Прошло еще несколько дней. Саша с утра до вечера занимался какими-то работами, что-то вкручивал, что-то выкручивал, переставлял котел, продувал трубы. Судя по всему, положительного результата не было. Дома назревал скандал. Каждый вечер жена включала «циркулярку» и «распиливала» мою голову пополам. Дескать, чего ты взял этого Сантану, надо было взять нормальных рабочих. Ведь я тебя предупреждала, ведь я всегда права и т. д. и т. п.

На следующий день, будучи не на шутку зол, я зашел к Саше. В комнате, где стоял котел, на стене я увидел большой плакат, который был прибит двумя огромными гвоздями. На нем была нарисована схема подключения и расположения отопительной системы. Под схемой были написаны какие-то символы из латинских букв, напоминающие математические уравнения. Никого не замечая и находясь в полной прострации, Саша сидел тупо уткнувшись в схему, обхватив голову обеими руками. Создавалось впечатление, что Саша пытается разгадать тайну египетских пирамид либо совершить подкоп из моего дома с целью покинуть страну и оказаться в Турции, либо разработать новое тепло-водородное оружие.

— Ну, что, Конрад Карлович, — громко произнес я, — как я понимаю, ваша «наука» завела вас в тупик? — Саша от испуга и неожиданности повернулся ко мне с отрешенным лицом.

— В твоих грандиозных изобретениях, видно, допущена какая-то ошибка, — продолжал я, — думаю, ты не учел, появившиеся из ниоткуда альфа- и бета- частицы. Такое впечатление, что тебя на базаре обманули и втюхали вместо котла ядерный реактор. Теперь нам что, надо ждать поражающего гамма-излучения? Теперь мне понятно, почему ты устанавливаешь систему отопления, облаченный в костюм химической защиты. Тебе понадобился мой дом для испытания новейшего оружия? Саша, ведь это не ремонт иномарок. Где ты берешь такие халтурки? Саша, нас посадят.

— Прекрати меня подкалывать, и без твоих подколов голова раскалывается, — разозлился Саша, — ты же видишь, я сижу и думаю, почему тепло по трубам не идет.

— Может, оно слишком тяжелое, Саша? — поддел я его.

— Все, мне это уже надоело, ты не даешь мне работать. Стоишь у меня над головой и мешаешь. Послезавтра я пол­ностью сдам отопление, которое будет так жарить, что ты себе и представить не можешь.

— Так это же хорошо, Саша, — подбодрил я его, — теперь буду готовить на радиаторе яичницу.

— Хорошо, через два дня зайду.

Соседи в моем дворике стали перешептываться и посмеиваться, обсуждая между собой горе-тепло-сантехника Сантану. Насмешки дошли до Тани и она сама очень серьезно поговорила с Сашей. Он пообещал ей к вечеру следующего дня сдать объект под ключ, с горячими батареями. По этому поводу наша соседка Илларионовна даже накрыла стол, достала где-то буряковый самограй, а на закусь приготовила вареники с картошкой, соленые огурчики, сало с чесночком и настоящую одесскую фаршированную рыбу. Ровно в семь часов вечера Сантана, как и обещал, начал запуск котла. Я, моя жена Татьяна, Илларионовна и еще двое соседей с нетерпением смотрели за процессом запуска чудо-системы отопления. Правда, соседей больше интересовало не столько отопление моего дома, а ожидающая всех фаршированная рыбка с самогончиком и дымящиеся вареники. Сантана запустил котел и, к удивлению всех присутствующих, тепло пошло. Обрадовавшись вначале, Сантана в скором времени был расстроен и разочарован. Сверху, из соединения труб под потолком, прямо ему на голову и на его крутую джинсовую жилетку Wrangler, полилась тоненькой струйкой ржавая и теплая водичка, почти как из фонтана с писающим мальчиком в Пале Рояле. Раздался дружный и громкий смех. Сантана, как мелкий, нашкодивший пацан стоял оторопевший под струйкой воды. «Спутник» — детище Сантаны, не вышел на околоземную орбиту. Дабы отпраздновать неудачу Сантаны, все сели за стол. Виновник торжества был похож на новорожденного, подмочившего репутацию своих родителей. По-одесски выпили и закусили. Илларионовна хитро подкалывала Сашу в том, что он, будучи хорошим музыкантом, ремонтирующим автомобили и магнитофоны, не должен браться за систему отопления. Саша выпил несколько стопок злючей буряковой жидкости, осмелел и стал доказывать, что придуманная им новая технология позволяет экономно расходовать керосин в котле, под­держивая необходимую температуру батарей. Илларионовна все это саркастически «подтвердила», насмешливо сказав, что ко всем прелестям новой системы бесплатно прилагается теплый душ, как сегодня. В конце застолья, когда всех уже «развезло», Илларионовна спела песню специально для Саши:

«На гастроли, на рассвете хмуром,

Прибыл я в чудесный дворик ваш,

И пошел взглянуть к дворцу культуры,

Есть ли возле касс ажиотаж.

За билетами очередь,

В ней родители — дочери

Говорят о Леонтьеве, жаль, приехал не он.

Разве так улыбаются, разве так одеваются,

И поет не в кроссовках он

Этот самый Кобзон».

Я переспросил Илларионовну, почему эта песня посвящается именно Саше? Она объяснила, что Саша-Сантана здесь, как на гастролях. Ждали сантехника, а приехал не он, хотя и в кроссовках. В конце вечера все забыли, по какому поводу было закончившееся шумно и весело наше застолье.

Через некоторое время Саша приехал устранять недостатки «суперсистемы» отопления. Виной всему, как объяснил он, оказалась маленькая дырочка в трубе под потолком. Саша сказал, что он заварит это маленькое отверстие и через два часа все будет готово. Часика через три Саша вышел из дома. Попрощавшись со мной, он сказал, что система отопления работает хорошо, что он оставил ее работающей, дабы удостовериться в исправности, и завтра предъявит окончательную сумму расчета. В девять часов утра раздался звонок в дверь. Я сразу понял, что это Сантана. В такую рань только он мог прийти на работу, зная, что получит расчет. Мы вместе с ним открываем вторую половину дома и о ужас… На полу огромная лужа воды.

— Да, Саша, — говорю я, — расчета тебе не видать, как своих ушей.

— Лёнь, да здесь маленькая дырочка, я ее сейчас быстренько заварю, просто место там не очень удобное. Сегодня точно закончу.

— Ты с дырочкой как можно быстрее разберись и воду собери, — зло сказал я ему, — а то как бы не пришлось ремонтировать полы за твой счет.

Я вышел, громко хлопнув дверью. Шутки-шутками, друзья-друзьями, но вся эта кутерьма мне уже порядком надоела. Саша работал весь день и только поздно вечером ушел. Жена мне не давала покоя. Соседи смеялись. Папа говорил, что я дурак. От всего этого мне было не по себе.

Прошло еще несколько дней. Саша работал с утра до вечера. Было непонятно, сколько же времени можно заделывать какую-то дырочку. Прошло еще два дня. Саша продолжал работать круглые сутки. В конце концов у меня терпение лопнуло и нервы сдали. Зайдя в помещение на следующий день, я увидел следующую картину. Саша, как акробат, стоял на табуретках, поставленных одна на другую. На нем был страховочный пояс, зацепленный за трубу. Благодаря своему высокому росту он доставал до места соединения труб с тройником и варил газовой горелкой. На месте сварки была огромных размеров металлическая «груша», которая, по всей видимости, весила не мало, от чего даже прогнулась труба. Увиденное мною меня поразило и потрясло.

— Саша, что это такое? — спросил я его, указывая на металлическую «грушу».

— Ты понимаешь, что получилось, — начал оправдываться Саша, — эти трубы из высокоуглеродистого металла. Я эту дырочку завариваю, а вода все равно просачивается. Я еще больше завариваю, а вода все равно просачивается. Не знаю, что и делать. Металл, понимаешь, углеродистый.

— Конрад Карлович, — зло оскалился я на него, — может быть, это у тебя в голове дырочка? Тебе ее не нужно заварить? У тебя же в голове металл не углеродистый? Ты хоть как-то соображаешь, что ты делаешь? Ты же на эту дырочку килограмм двадцать металла наварил.

— Лёнь, Лёнь, я все исправлю, — попытался реабилитироваться Сантана, — мне главное, чтобы вода не текла.

— Да ты что, издеваешься надо мной? — я накалялся все больше и больше, — ты что, Конрад Карлович, сумасшедший? Эту вот хреновину ты варил пять дней? Ты что, скульптор по металлу? То же мне Сальвадор Дали! Что это ты здесь изобразил? Девочку на металлической «груше»? Как это произведение называется, «Металлическая груша» Карлоса Сантаны или «Фантазия полудурка-сантанатехника»? Сходи-ка ты в аптеку Гаевского и купи себе цитрамон, чтобы дырочка в твоей голове не «сифонила». Ты что мне здесь цирк на системе отопления устраиваешь? Не умеешь делать — не берись!

— Так я же целую неделю эту дырочку заделывал. Старался же. Лёнь, ты не нервничай. Я же говорю, высокоуглеродистый металл пошел. Не виноват я. Такой он мне попался.

— Ты полный кретин, Конрад Карлович, — я был разъярен и взбешен, — сходи к психиатру, подлечись. Надеюсь, ты не безнадежен. Заделай себе дырочку в голове, а потом берись за серьезную работу.

В течение получаса Сантана извинялся передо мной, обещая завтра все исправить.

— «Грушу» срежу, дырочку заделаю, «суперсистема» будет функционировать, как швейцарские часы в Африке.

Прошло еще несколько дней. Меня с женой пригласили на торжество. Перед уходом на день рождения я заглянул в «экспериментальную» половину дома. Сантана продолжал «обрабатывать» дырочку. Гиганскую металлическую «грушу» он спилил, пытаясь каким-то другим способом заделать течь. Он еще раз пожаловался мне на избыток углерода в металле. Я ничего не ответил, мысленно послав его куда подальше.

С торжества мы возвратились к часу ночи. Возле нашего двора стояли две пожарные машины. Увидев их, Таня воскликнула: «Ой, пожар!» Мы уже не вошли, а вбежали во двор. Пожар был потушен. Пожарные сворачивали шланги и готовились к отъезду. Крыша «экспериментальной» половины нашего дома, слегка дымилась и парила. Пожарный инспектор что-то дописывал в протокол. Поняв, что мы хозяева, подошел к нам. Он подробно объяснил, что причиной пожара стало выполнение сварочных работ с нарушением правил противопожарной безопасности. Это привело к тому, что прогорело деревянное перекрытие потолка и огонь перекинулся на всю чердачную конструкцию. Инспектор намекнул мне, что пожарные не превратили тушение во всемирный потоп. Из дома ничего не украдено. И предложил отблагодарить пожарных на свое усмотрение. Таня вынесла пожарным пятьдесят рублей и они довольные уехали. Рано утром приехал Сантана.

— Лёнчик, Лёнчик, просыпайся, — довольным голосом звал меня Саша, — я вчера вечером все закончил.

Я вышел во двор и увидел улыбающегося Сашу.

— Чего ты, Конрад Карлович, орешь? Соседи еще спят. Сегодня же воскресенье, забыл?

— Лёнчик, я хочу тебя обрадовать. Вчера я работал до позднего вечера и дырочку все-таки заделал.

— Браво. Аплодисменты. Ты идиот полный, — со всей злости заорал я, — ты дырочку заделал в трубе, а после тебя пожарные в крыше огромную дыру сделали. Теперь из той половины дома, где ты проводил свои эксперименты, можно изучать звездное небо.

— Какие звезды? — удивился Сантана, — какая дыра?

— Я тебе еще раз говорю, — ярости моей не было пре­дела, — я думал, у тебя дырочка в голове, а у тебя там, целый люк открыт, как в башне танка. Да нет, в какой башне, башни-то у тебя нет. Ты, кран безбашенный, не чувствуешь запаха гари или не видишь, что части крыши нет? Раскрой глаза!

— А я здесь при чем? — оправдывался Сантана, — я крышу не трогал. Я к крыше не прикасался.

На наш скандал во дворик вышла Илларионовна. Глубоко затянувшись утренней сигаретой, она вмешалась в наш разговор:

— Саша! Лёня правду говорит, — сказала она ему, на­девая кольца дыма ему на лицо, — ты, что не понимаешь, у тебя действительно «крыша» поехала. Мы все наблюдаем. Ты уже здесь полтора месяца варил-переваривал, сверлил-пересверливал. И в итоге? Пожалуйста, вам — чуть дом не сжег.

— Людмила Илларионовна, извините, не угостите ли вы меня сигареткой? — виновато опустив глаза, попросил Саша.

— Да ты же, шельмец, знаешь, что я на табачной фабрике работаю. В который уже раз у меня сигареты просишь? На тебе две пачки. Может быть, от никотина поумнеешь, — Илларионовна протянула Саше пару пачек сигарет.