14

Анне было уже почти три года. Ее блестящие темные волосы отросли и оттеняли белоснежную кожу. Она уверенно топала по детской, уже почти не падая, и ее природной грацией были очарованы в доме все. Даже Лоуренс Лайл часто просил привести Анну в гостиную, где она — как научила ее Мэри — идеально делала книксен.

Каким-то непостижимым образом Анна чувствовала, что незнакомец, который время от времени зовет ее к себе, играет в ее жизни очень важную роль. Мэри часто казалось, что девочка, как может, пытается очаровать его, одаривая улыбками и распахивая ручки для объятий.

Несмотря на хорошее физическое развитие, Анна до сих пор плохо говорила, хотя могла произносить слоги, и даже некоторые слова.

— Как развивается ее речь? — поинтересовался однажды Лоуренс Лайл, когда Анна сидела с ним в гостиной.

— Медленно, сэр. Но насколько я знаю, все дети разные.

Когда пришло время уходить, Анна обняла мистера Лайла за плечи.

— Скажи мне «до свидания», Анна, — попросил он.

— Д-до... свидания, — смогла произнести девочка.

Лоуренс Лайл приподнял бровь.

— Анна, ты молодец! Повтори еще раз.

— Д-до... с-свидания, — уже смелее повторила малышка.

— Гм... Мэри, мне кажется, Анна заикается.

— Честно говоря, нет, — разволновавшись, поспешила ответить Мэри. Хозяин озвучил ее собственные опасения. — Она просто учится произносить разные звуки.

— Что ж, ты хорошо разбираешься в маленьких детях, но, пожалуйста, внимательно наблюдай за ней.

— Да, сэр, конечно.

Однако в течение следующих месяцев, когда Анна стала произносить все больше слов, ее заикание стало слишком очевидным, и его уже невозможно было объяснить особенностями развития ребенка. Мэри переживала по этому поводу и попросила совета у миссис Каррадерз.

— Мне кажется, с этим ничего не поделать, — пожала плечами экономка. — Просто не давай ей слишком много говорить в присутствии хозяина. Ты ведь знаешь — титулованным особам не нравится, когда у их собственных детей другие замечают недостатки. А поскольку Анна практически его ребенок, я бы скрывала ее заикание, сколько могла.

Но Мэри не успокоилась и пошла в местную библиотеку, где нашла книгу, в которой описывалась проблема Анны. Мэри прочитала, что в ситуации, когда ребенок чувствует себя неуверенно, заикание только усиливается. И поскольку Мэри проводила с Анной больше времени, чем все остальные, она сама должна была говорить максимально четко, чтобы малышка слышала правильную речь и старалась подражать ей.

В кухне все смеялись над Мэри, когда она говорила с Анной медленно, тщательно выговаривая слова, и просила других делать то же самое.

— Если ты не успокоишься, малышка будет заикаться и с ирландским, и с лондонским акцентом, — хохотала миссис Каррадерз. — Я бы на твоем месте оставила ее в покое. Пусть природа возьмет свое.

Но Мэри не отступала, продолжая заниматься с девочкой.

Помня слова экономки, она также учила Анну молчать в присутствии хозяина, надеясь, что красивый книксен и очарование девочки помогут скрыть проблему, пока она не научит Анну нескольким основным словам, необходимым для общения с Лоуренсом.

Мистер Лайл несколько раз спрашивал, почему девочка молчит, но Мэри, словно не замечала этих вопросов.

— М-Мэри, п-почему мне нельзя отвечать ему? — шепотом спрашивала малышка, когда они спускались в гостиную или поднимались обратно в детскую.

— Всему свое время, девочка, всему свое время, — успокаивала ее Мэри.

Но Анна нашла свой способ общаться с опекуном.

Через несколько месяцев, после того как они полчаса пробыли наедине, Мэри постучала в дверь гостиной, желая забрать Анну.

— Войдите.

Мэри открыла дверь и увидела, что хозяин стоит у камина и, не отрываясь, смотрит на Анну, танцующую под музыку, которая лилась из граммофона.

— Посмотри, как она движется... Она такая изящная! — Он говорил шепотом, завороженно глядя на Анну. — Такое впечатление, что она подсознательно чувствует, как правильно двигаться.

— Да, она любит танцевать. — Мэри с гордостью наблюдала, как маленькая девочка, погруженная в свой собственный мир, порхает по комнате под музыку.

— Возможно, она не в состоянии общаться, как все остальные, с помощью слов. Но как она выражает себя языком тела! — восторгался Лоуренс.

— Что это за музыка, сэр? Она такая красивая! — поинтересовалась Мэри, наблюдая за девочкой, которая кружилась, наклонялась и вытягивала руки.

— Это «Умирающий лебедь». Я видел его однажды в Мариинском театре в Санкт-Петербурге в постановке Фокина. — Он вздохнул. — Необыкновенно красивый балетный номер.

Музыка закончилась, но виниловая пластинка продолжала крутиться, и в комнате слышался треск иглы граммофона. Лоуренс Лайл стряхнул с себя оцепенение.

— Вот такие дела, — произнес он. — Анна, ты прекрасно движешься. Хочешь брать уроки танцев?

Маленькая девочка с трудом разобрала смысл его слов, но кивнула.

Мэри взволнованно перевела взгляд с Анны на хозяина:

— Сэр, вам не кажется, что она слишком мала для подобных занятий?

— Совсем нет. В России начинают учиться именно в этом возрасте. И сейчас в Лондоне живет много русских эмигрантов. Я выясню, кого они могут рекомендовать в качестве учителя для Анны, и скажу тебе.

— Отлично, сэр.

— Я вас л-люблю, м-мистер Лайл, — внезапно произнесла Анна и одарила его широкой улыбкой.

Лоуренс Лайл был поражен неожиданным проявлением чувств подопечной. Мэри взяла девочку за руку и предусмотрительно, пока та не заговорила снова, повела ее к двери.

— Мэри, как ты считаешь, правильно ли, что Анна называет меня мистер Лайл? Это звучит... так официально.

— А что, сэр, у вас есть какие-то предложения? — поинтересовалась Мэри.

— Может быть, «дядя» будет более уместно при сложившихся обстоятельствах? В конце концов, я ведь ее опекун.

— Думаю, это отличная мысль, сэр.

Анна повернулась к нему:

— С-спокойной ночи, дядя, — произнесла она и вместе с Мэри вышла из комнаты.

Лоуренс Лайл сдержал слово, и пару недель спустя Мэри оказалась в ярко освещенной студии с зеркальными стенами и особняке Пезантри на Кингз-роуд в Челси. Педагог по танцам княгиня Астафьева не отличалась приветливостью и выглядела экзотично, под стать всей обстановке. Это была худая женщина с тюрбаном на голове, в цветастой шелковой юбке, которая волочилась по полу при ходьбе. Княгиня курила «Собрание» через мундштук.

Бледное лицо Анны исказилось от страха при виде этой странной женщины, и она еще крепче сжала руку Мэри.

— Мой дорогой друг Лоуренс говорит, что малышка умеет танцевать, — с акцентом произнесла княгиня.

— Да, мадам, — взволнованно ответила Мэри.

— Тогда мы проверим, как она будет двигаться под музыку. Сними пальто, детка, — скомандовала она и подала пианисту знак играть.

— Танцуй, как будто ты перед дядей, — шепнула Мэри и подтолкнула Анну к центру зала. Первые несколько секунд казалось, что девочка вот-вот расплачется, но мелодия захватила ее, она начала раскачиваться и кружиться под музыку, как делала всегда.

Через две минуты княгиня Астафьева громко стукнула тростью о деревянный пол студии, и пианист перестал играть.

— Я увидела достаточно. Лоуренс прав. Девочка органично движется под музыку. Я беру ее. Будешь приводить ее сюда каждую среду в три часа.

— Да, мадам. Вы скажете мне, что понадобится для занятий?

— Пока ничего. Только ее тело и босые ноги. Увидимся. — Кивнув Мэри, княгиня удалилась.

Мэри пришлось подкупом уговаривать Анну снова пойти в студию. Она сшила ей для занятий розовое платье с юбкой из тюля и пообещала после занятий пойти пить чай с булочками на Слоун-сквер.

Остальные слуги тоже были очень удивлены решением хозяина.

— Он хочет, чтобы она танцевала, прежде чем нормально пойдет и заговорит? — округлила глаза миссис Каррадерз. — Наверное, жизнь в России плохо повлияла на его голову. Он снова и снова включает граммофон с этой печальной музыкой. Что-то об умирающих лебедях.

Тем не менее, когда Мэри забирала Анну после первого урока, девочка улыбалась. За обещанным чаем с булочками она рассказала, что научилась очень забавно ставить ноги — как утка. И красиво держать руки над головой.

— Мэри, она совсем не з-злая.

— Ты уверена, что хочешь пойти снова? — поинтересовалась Мэри.

— Д-да, хочу.

Весной 1926 года Анна праздновала восьмой день рождения. Поскольку Лоуренс Лайл не знал, когда точно родилась девочка, он наугад выбрал дату в середине апреля. Мэри с гордостью наблюдала, как Анна разрезает купленный хозяином торт. Открывая подарок, девочка дрожала от радости — внутри оказались атласные розовые пуанты.

— С-спасибо, дядя. Они очень красивые. М-можно примерить? — спросила Анна.

— Конечно, после того как поешь. Мы ведь не хотим, чтобы шоколадные крошки испачкали их, правда? — напомнила девочке Мэри. Ее глаза блестели от радости.

— Мэри права. Может, чуть позже ты наденешь их и придешь в гостиную, чтобы станцевать для меня? — предложил Лоуренс.

— К-конечно, дядя, — улыбнулась Анна. — А ты потанцуешь со мной? — поддразнила его она.

— Сомневаюсь, — с усмешкой ответил он. Кивнув прислуге, собравшейся в столовой, он ушел, оставив всех лакомиться тортом.

Через час Анна в новых розовых пуантах исчезла за дверью гостиной. Мэри улыбалась. Не было никакого сомнения, что связь между Лоуренсом и Анной стала крепче. Когда хозяин уезжал по делам в Форин-офис, и Анна знала, что он планирует вернуться, она с нетерпением ждала, стоя у окна и спальне. Лоуренс тоже радовался, если видел девочку, и угрюмое выражение исчезало с его лица, стоило ей броситься в его объятия.

В эти дни Мэри часто говорила в кухне о том, что хотя Лоуренс и не отец Анны, вряд ли кто-то другой смог бы лучше заботиться о ней. Мистер Лайл даже решил нанять для девочки гувернантку.

— Возможно, для Анны будет лучше учиться дома. Мы ведь не хотим, чтобы ее дразнили из-за заикания, — прокомментировал он свое решение.

И все же больше всего Анна любила балет. Она жила и дышала только им, с нетерпением ожидая очередного урока и каждый день, усваивая новые па, которым ее учила княгиня Астафьева.

Когда Мэри упрекала Анну за то, что она невнимательна на уроках, девочка лишь широко улыбалась:

— М-мне не понадобится история, когда я в-вырасту, ведь я собираюсь стать самой лучшей б-балериной в мире! И ты, Мэри, придешь на мою премьеру, когда я буду танцевать Одетту и Одиллию в «Лебедином озере».

Мэри готова была поверить девочке. Она считала, что если бы все зависело только от целеустремленности, Анна обязательно добилась бы своего. К тому же княгиня Астафьева считала, что девочка талантлива.

Поднявшись наверх, чтобы набрать Анне ванну, Мэри увидела, что та кружится по комнате и ее лицо сияет от восторга.

— Ты з-знаешь, что я пойду на «Русские сезоны» Дягилева с дядей и княгиней? Они будут танцевать в «Ковент-Гарден». Алисия Маркова в партии Авроры в «Спящей красавице»!

Закончив кружиться, Анна прыгнула на руки Мэри.

— Ну, что с-скажешь?

— Я очень рада за тебя, дорогая! — улыбнулась Мэри.

— А еще дядя сказал, что завтра мы п-пойдем покупать мне новое платье! Я хочу бархатное, с широкой лентой вокруг талии! — объявила девочка.

— Тогда нужно будет хорошенько поискать такое, — согласилась Мэри. — А теперь — марш в ванную.

Мэри не могла знать, что вечер, когда Анна вместе с мистером Лайлом впервые побывала на спектакле, стал поворотным в жизни всех обитателей дома.

Девочка вернулась домой после балета, сжимая программку в маленьких ручках, с широко распахнутыми от пережитых чувств, глазами.

— Мисс М-Маркова такая красивая! — мечтательно повторяла она, пока Мэри укладывала ее в постель. — А ее партнер Антон Долин поднимал ее над головой легко, с-словно перышко. Княгиня Астафьева говорит, что знает мисс Маркову. Может, однажды и я смогу познакомиться с ней. Только представь! — добавила она и сунула программку под подушку. — С-спокойной ночи, Мэри.

— Спокойной ночи, дорогая. Сладких снов.

Несколько дней спустя миссис Каррадерз вошла в кухню в состоянии крайнего возбуждения.

— Там, в гостиной, хозяин. Он попросил меня подать чай. И он с... — экономка помедлила, чтобы произвести нужный эффект, — с женщиной.

Все присутствующие мгновенно обратились в слух.

— Кто она? Вы ее знаете? — поинтересовалась Нэнси.

— Нет. Я могу ошибаться, но у хозяина такое выражение глаз, что мне кажется... — Миссис Каррадерз пожала плечами. — Может, я тороплю события, но, по-моему, в жизни нашего закоренелого холостяка грядут перемены.

События следующих недель продемонстрировали, что интуиция не подвела миссис Каррадерз. Элизабет Делейнси стала постоянной гостьей в доме. Слуги делились друг с другом крупицами фактов, которые им удавалось получить. Выяснилось, что новая знакомая хозяина — вдова старого круга Лоуренса Лайла, его сокурсника по Итону. Ее муж, офицер британской армии, погиб в сражении на Сомме, как и Шон.

— Эта миссис Делейнси та еще штучка! — фыркнула горничная, спустившись с подносом из гостиной однажды днем. — Она заявила, что сконы черствые, и потребовала передать это повару.

— Кем она себя возомнила, чтобы делать такие замечания! — возмутилась миссис Каррадерз. — Вчера она сказала мне, что на зеркале в гостиной разводы и в следующий раз я должна лучше следить за работой прислуги.

— Она похожа на лошадь, — добавила Нэнси. — Такое вытянутое лицо и грустные глаза!

— Да уж, она не красавица, — согласилась миссис Каррадерз, — и роста такого же, как наш хозяин. Но меня беспокоит не внешность, а ее характер. Она без конца лезет в его дела, и, если поселится в этом доме, у нас будут проблемы, помяните мое слово.

— С тех пор как она появилась здесь, он ни разу не приглашал Анну в гостиную, — тихо заметила Мэри. — Честно говоря, они почти не виделись за прошедший месяц. Девочка постоянно интересуется, почему он больше не зовет ее к себе.

— Она холодная женщина и не потерпит конкуренции даже со стороны ребенка. А мы все знаем, как хозяин относится к Анне. Девочка для него — свет в окне, а этой ужасной леди такое положение дел не может нравиться! — Экономка погрозила пальцем в воздухе.

— Что, если он женится на ней? — испуганно поинтересовалась Мэри, озвучив вопрос, который волновал их всех.

— Тогда у нас точно будут проблемы, — повторила экономка мрачно, — в этом можно не сомневаться.

Три месяца спустя хозяин пригласил всех слуг в столовую. Элизабет Делейнси стояла рядом с мистером Лайлом, когда он с гордостью оповестил присутствующих о решении жениться, как только будут улажены все формальности. Тем вечером в кухне царило подавленное настроение. Все слуги понимали: их уютный мир скоро изменится. После свадьбы Элизабет Делейнси станет новой хозяйкой и возьмет на себя управление домом. И всем придется подчиняться ей.

— Т-тебе нравится миссис Д-Делейнси? — тихо поинтересовалась Анна, когда Мэри читала ей перед сном.

— Я ее почти не знаю, но если твой дядя считает, что она хорошая, значит, так и есть.

— Она сказала мне, что я странно г-говорю и выгляжу... — Анна замялась, вспоминая слово, — т-тощей. Что это з-зна-чит, Мэри?

— Это значит, что ты очень хорошенькая, малышка, — успокоила девочку Мэри, укладывая ее спать.

— Она сказала, что я должна буду называть ее «тетя», когда они поженятся. — Анна улеглась на подушки. Большие темные глаза выдавали ее волнение. — Она ведь не станет моей м-матерью, Мэри? Мне кажется, моя мама — ты, хотя знаю правду.

— Нет, дорогая, не забивай этим голову. Я всегда буду рядом и позабочусь о тебе. Спокойной ночи, сладких снов. — Мэри нежно поцеловала Анну в лоб.

Она выключила свет и уже собралась выйти из комнаты, когда в темноте раздался голос девочки:

— Мэри?

— Что такое, дорогая?

— Мне к-кажется, я ей не нравлюсь.

— Не говори глупости. Как ты можешь кому-то не нравиться? А теперь перестань волноваться и закрой глазки.

Венчание состоялось в церкви в Суссексе недалеко от дома родителей невесты. Мэри попросили привезти Анну, девочка сидела среди гостей, а роль подружек невесты исполняли племянницы Элизабет.

Обитатели Кэдоган-Хауса вздохнули с облегчением, когда молодожены отправились в путешествие на юг Франции. И ют день, когда они должны были вернуться, миссис Каррадерз распорядилась вымыть и отполировать все в доме — от нижнего этажа до самого чердака.

— Я не позволю этой женщине думать, что я не знаю, как привести в порядок ее новый дом, — бормотала она, обращаясь к слугам.

Когда Мэри наряжала Анну в лучшее платье, чтобы та могла поприветствовать дядю и тетю, ее сердце сжималось в предчувствии беды.

Мистер и миссис Лайл приехали к чаю. Все слуги выстроились в холле, чтобы поприветствовать молодоженов, и сдержанно аплодировали им. Новая хозяйка сказала несколько слов каждому. Анна вместе с Мэри стояла в конце, ожидая своей очереди, чтобы присесть перед Элизабет в изящном книксене. Но миссис Лайл просто кивнула девочке и прошла дальше в гостиную. Мистер Лайл проследовал за ней.

— Завтра она собирается поговорить с каждым лично, — позже сообщила экономка. — И с тобой тоже, Мэри. Да поможет нам всем Бог!

На следующее утро слуги один за другим заходили в гостиную для беседы с новой хозяйкой. Взволнованная, Мэри стояла за дверью.

— Следующий! — раздался голос, и девушка вошла в комнату.

— Доброе утро, Мэри, — произнесла Элизабет Лайл.

— Доброе утро, миссис Лайл. Позвольте мне лично поздравить вас с замужеством.

— Спасибо. — На тонких губах хозяйки не появилось и тени улыбки. — Я хочу сообщить тебе, что с этого момента все решения относительно воспитанницы мистера Лайла буду принимать я. Мистер Лайл очень занят на службе в Форин-офисе, и я считаю неприемлемым, чтобы его беспокоили вопросами, касающимися воспитания ребенка.

— Да, миссис Лайл.

— Я бы хотела, чтобы ты называла меня «мадам», Мэри. Я привыкла к такому обращению в своем доме.

— Да... мадам.

Элизабет Лайл подошла к столу, где лежали бухгалтерские книги с отчетами о ежемесячных расходах.

— Я также займусь вот этим. — Она кивнула в сторону бумаг. — Вместо миссис Каррадерз. Я изучила их и пришла к выводу, что финансовые дела велись очень небрежно. Надо немедленно положить этому конец. Ты меня понимаешь?

— Да, мадам.

— Например... — Миссис Лайл водрузила на нос очки в роговой оправе, висевшие на цепочке у нее на шее, и заглянула в книгу. — Здесь говорится, что расходы на содержание Анны составляют более ста шиллингов в месяц. Ты можешь объяснить мне, на что идут эти деньги?

— Что ж, мадам... Анна дважды в неделю берет уроки танцев, это стоит сорок шиллингов в месяц. Также каждое утро с ней занимается гувернантка. Это еще пятьдесят шиллингов. Затем расходы на одежду и...

— Достаточно, — резко прервала ее миссис Лайл. — Я прекрасно вижу, что ребенку во всем потакают и расходы, о которых ты говоришь, совершенно не оправданные. Я обсужу это сегодня вечером с мистером Лайлом. Девочке восемь лет, правильно?

— Да, мадам.

— Тогда я считаю, что ей не нужно брать уроки танцев дважды в неделю. — Миссис Лайл приподняла брови и тяжело вздохнула, давая понять, что она крайне недовольна. — Ты можешь идти, Мэри.

— Да, мадам.

— Н-но, Мэри, почему я не могу ходить на занятия по два раза в неделю? Одного ведь недостаточно! — По глазам Анны было видно, что она болезненно восприняла эту новость.

— Дорогая, возможно, позже все станет по-прежнему.

Но сейчас дядя не может позволить себе такие расходы.

— Но его т-только что назначили на новую должность! И в кухне все твердят о большом бриллиантовом ожерелье, которое он купил тете. Если он делает такие покупки, то почему не может п-потратить десять шиллингов в неделю? — От переживаний Анна стала еще сильнее заикаться и в итоге расплакалась.

— Не надо, дорогая, не плачь. — Мэри обняла девочку. — Монахини всегда учили меня радоваться тому, что имеешь. У тебя, по крайней мере, будет один урок.

— Н-но этого недостаточно! Недостаточно!

— Что ж, придется больше заниматься дома. Пожалуйста, постарайся не расстраиваться так сильно.

Но Анна была безутешна.

После свадьбы Лоуренс Лайл практически все время отсутствовал. В те редкие моменты, когда он бывал дома, Анна с нетерпением ждала, что он позовет ее в гостиную, и оказывалась крайне разочарована, когда этого не происходило. Наблюдая за девочкой в такие минуты, Мэри чувствовала, что ее сердце разрывается.

— Он меня б-больше не любит. Я ему не нужна. Он любит тетю и делает все, что она ему говорит.

В кухне все были согласны с Анной.

— Она крутит им так, как ей вздумается, — вздыхала миссис Каррадерз. — Я даже не подозревала, что хозяин может быть настолько жестоким, — добавила она. — Бедная девочка! Он почти перестал разговаривать с ней. Мне кажется, он даже не смотрит на нее.

— Наверное, боится за это получить от хозяйки подзатыльник, — заметила Нэнси. — Мне кажется, он боится ее не меньше, чем мы. Она никогда не бывает довольной и все время находит, к чему придраться в моей работе. Я уже думаю о том, чтобы уйти, если это не прекратится. В наши дни женщинам повсюду предлагают работу, и она неплохо оплачивается.

— Я тоже об этом размышляю, — кивнула миссис Каррадерз. — Моя подруга Элси говорит, что в доме на другой стороне площади ищут экономку. Я могу попробовать устроиться туда.

Мэри с тоской прислушивалась к их разговорам. Она знала, что никогда даже помыслить не сможет об уходе.

Прислуга продолжала жить в состоянии постоянного напряжения, зная, что миссис Лайл угодить невозможно, что бы они ни делали и как бы усердно ни старались.

Сначала ушла горничная, потом повар. Дворецкий Смит решил, что ему пора на пенсию. Мэри с Анной старались как можно реже попадаться на глаза хозяйке, занимаясь своими делами тихо и незаметно. Но иногда девочку вызывали в гостиную. Мэри было запрещено заходить вместе с ней, и она взволнованно топталась за дверью, ожидая, пока появится Анна. Чаще всего девочка выходила в слезах. Элизабет Лайл неизменно находила повод придраться к ней: от заикания до развязанного банта в волосах и грязных следов на лестнице — во всем Анна оказывалась виноватой.

— Она н-ненавидит меня, н-ненавидит! — Однажды ночью Анна разрыдалась на плече у Мэри.

— Это не так, дорогая. Просто это ее стиль общения. Со всеми нами.

— Она не очень-то хорошо себя ведет, правда, Мэри?

Мэри не могла не согласиться.

Загрузка...