Танец В Небесах

ГЛАВА 15

Возле неподвижного, далеко ушедшего, как сказал Фейх, Джаса постоянно кто-то да находился — дежурили студиозусы, учившиеся на лекарском отделении, присматривали Юнчи или Фейх, забегала осунувшаяся Вилья. Она подолгу сидела возле сына и его такого ненавистного когда-то, а теперь беспомощного и неподвижного отца. Сайх сразу же, увидев её, сказал:

— Мамочка, не волнуйся, я скоро встану, это последствия яда. Деда сказал, если бы не две крови, смешавшиеся во мне, я бы не выжил. А Джас… он на самом деле, — Сайх вздохнул и решился, — мамочка, я теперь понял — он настоящий мой отец. Я совсем слабый лежал, только-только руки, ноги стал ощущать, когда это чудовище в женском обличье захотело меня добить… он откуда-то вывалился, жуткий такой, весь в крови, глаза багровые, вот как тогда в горах при грозе. Помнишь, случилось тогда, скала ещё треснула от разряда молнии? Вот так и… отец, опять успел меня собой закрыть.

Вилья грустно улыбнулась:

— Да не стало у меня к нему ненависти, он за свое ох какой ценой заплатил!

— Мамочка, ты поговори с ним за меня, я, как только смогу встать, сам ему скажу все. Нельзя ему уходить, степь без него опять в разные стороны поползет, дед, который Джаймис, совсем сдаст, братики — маленькие, я?? Ну не рожден я Правителем, мне бы учиться поскорее пойти, я так многого не знаю. Отец, он сильный — степь с ним точно вздохнула, простые степняки, они такие как дети, бесхитростные в основном, даже самый бедный степняк старается угостить последним. Я полюбил их, но небо… оно меня просто тянет к себе.

Вилья слушала своего так сильно повзрослевшего за этот неполный прошедший год сына и понимала, что в этом возмужании есть большая заслуга Джаса, не будь его рядом с сыном… — она даже зажмурилась от леденящего душу осознания, что не успей он закрыть собой сына…

— Деда сказал, не будь отец так ободран в том лазе, отрава бы не подействовала сильно, а поскольку он был царапинах и ободран, то яд мгновенно впитался в кровь. Они разбираются в этих записях бывшего Фейхова ученика — у него что-то случилось после прочтения, он стал, как сказала Лена — каким-то овощем, ну, типа, совсем безмозглым. Они ищут противоядие, но пока только и смогли, что задержать его здесь, деда говорит, отец дышит — уже победа. Я так хочу с ним поговорить, пояснить ему, что нужен он нам всем, особенно степнякам, он в тот раз Симу услышал, теперь же Сима говорит, не может до него докричаться, слишком далеко!

Вилья после сыночка зашла к Джасу — все было по-прежнему, сидящая возле него девушка-айн сказала, что он без изменений.

Вилья отпустила её добежать до Дома Знаний, переодеться-перекусить, сама села возле него, долго с горечью вглядывалась с бледно-серое, землистое, обычно такое смуглое, лицо, и решившись, взяла его за безжизненную руку.

— Никогда бы не поверила тому, кто сказал бы, что я буду жалеть своего насильника, разговаривать с ним, даже вот взять за руку. Просил меня сын, очень просил поговорить с тобой…

Опять Джас плавал в какой-то мути, застрял вот, и не туда, и не сюда. Сначала наслаждался покоем, ничего не болело, ничего не волновало, в голове не было никаких мыслей, хорошо!! Сколько он так плавал, непонятно, иногда казалось, долгие годы, иногда, что совсем недавно, он не задумывался, отдыхал… От чего? Он не помнил, да и не хотелось ему о чем-то помнить, зачем, когда здесь так замечательно, только вот где-то далеко-далеко, что-то царапало внутри.

Джас не придавал этому значения, поцарапает и отпустит, он откуда-то четко знал, осталось немного и уплывет он из этого тумана… куда? Куда нужно. Кому?? Наверное, ему, он все свои какие-то дела завершил!! Вот так и шло время, сколько, он не знал и не хотел знать, плавал себе. Ничто не нарушало его покоя, он не пытался вспомнить ничего, зачем?? Только вот царапка внутри немного раздражала, не проходила.

Джас не помнил, спал ли он, бодрствовал ли, так в полудреме наверное и находился, иногда открывал глаза, равнодушно разглядывал не меняющийся туман, опять закрывал их… Но как-то стал раздражать его этот туман, хотелось увидеть что-то другое… Что?? Джас почему-то задумался, впервые. Что же он хотел?? Что-то настойчиво стучалось в его голову, но вот что??

Открыв в очередной раз глаза, очень удивился, натолкнувшись равнодушными ко всему глазами, на чей-то неприятный, сверлящий взгляд.

— Какие-то странные, круглые, желтые глаза, кто бы это мог быть? — вяло всколыхнулась мысль в голове.

— Мдаа, вижу, совсем ты сдался, Джас из рода Джаймиса? — Каким-то странным клекочущим голосом спросил обладатель этих глаз.

— Что тебе от меня надо? Зачем ты меня пытаешься обидеть? Мне так хорошо здесь, спокойно, может, ты уйдешь, незнакомец? — подумал Джас, помнил он, что долгое время не говорил он… где-то там, далеко.

— Незнакомец? — как-то странно спросил этот, желтоглазый. — Ты меня совсем не узнаешь?

— Как я могу тебя узнать, если ни разу не видел? — искренне озадачился Джас.

Желтоглазый странно поглядел на него и зачем-то, шагнув к нему, положил руку Джасу на лоб, заломило виски, страшно заболела голова. Джас дернулся, из крепко зажмуренных глаз потекли слезы. Незнакомец убрал руку, боль понемногу ушла.

— Открывай глаза, Джас!

Джас открыл глаза, попытался проморгаться, а потом заметил странное, — вместо незнакомца возле него сидела гигантская птица, только глаза были те же самые, желтые, пронзительные такие — казалось, они видят всего Джаса насквозь.

— Какая огромная птица! — Изумленно подумал Джас. — Такой большой птицей может быть только… — он напрягся вспоминая… кто??

— Ну же, вспоминай, степняк, кто я??

— Степняк, степняк? Кто-то же меня постоянно так называет? — Джас напрягся и вдруг как что-то лопнуло в голове, и он вспомнил!! Разом нахлынувшие воспоминания заполонили его сознание, он аж застонал.

— Вспомнил? — утвердительно вопросил желтоглазый. Теперь-то Джас точно не сомневался — рядом сидел Великий Путник!!

— Да, Великий, вспомнил! — почему-то прохрипел Джас.

И вот тут его пронзила страшная, леденящая душу тревога — он тут болтается, отдыхает, а там сын, сын беспомощный без него!! Джас вскинулся.

— Великий?

— Выжил твой сын, выжил, на поправку пошел, не будь в нем второй крови, рядом бы плавал. Долго я на тебя обижался, степняк, за людей, тобою погубленных, наказывал тебя жестоко, но иного ты и не заслуживал. Сейчас же вижу, что душа твоя полностью очистилась от скверны и жестокости, не хотел менять своего решения относительно тебя, но необходим ты степи, только тебе пока под силу, собирать и дальше степь в единую. Ещё сильно просят за тебя многие, а я же справедливый, надо прислушиваться к своим просящим.

— И кто же за меня просит, я же урод, может, только старый отец, да пара верных соратников? Да и кто знает, верные ли, вон, Ахмис рядом был, делились последним сухарем. А оказался… — вспомнил Джас.

— Кроме этого, что, у тебя друзей нет? Людиг — первый твой враг когда-то, его жена, Юнчи, зверь мифический, как вы его зовете. Сын твой — Сайх, девочка — Вилья, простые степняки, отряд твой весь в горе… мало?? Ещё есть, как твой сын её зовет, птичка-невеличка. Вот, послушай, — явственно улыбнулась птица, и через секунду послышался звонкий детский голосок:

— Деда Великий, птичка болсая, послусай меня, Любу-Голубу. Помоги Сяю! У него папа болсой болеет, и Сяй болеет, не ходит нозками, а Люба пачет! Деда Путник, послусай меня, я буду самая послусная, — вылечи Сяя и папу его!!

Джас улыбнулся:

— Кто же эта Люба-Голуба?

— Пара твоего сына, с которой он взлетит.

— Но она же маленькая совсем?

— Маленькая… что для твоего сына каких-то пятнадцать лет, с его смешанной кровью, это совсем не возраст, ему ещё многое предстоит, если ты соизволишь вернуться назад и помочь ему.

— Но как?

— Нельзя ему завязнуть в ваших степных разборках, если ты уйдешь, степь долго будет лихорадить, а сыну, как единственному вашему наследнику, ой, как несладко придется, нет в нем твоей жесткости и умения быть нетерпимым к врагам, он воспитан в любви, и слишком добрый для некоторых твоих степняков. Решай, Джас-степняк! Я и так много лишнего тебе сказал! Выбор за тобой!

— Но как… — начал, было, Джас, а птица исчезла…

Джас заметался, как вернуться к сыну, он не представлял, и тут услышал далекий женский голос, который что-то негромко говорил… он ухватился за этот звук и потянулся на него, потихоньку подбираясь, услышал и узнал — самый дорогой для него голос говорил:

— … сын, мой сын, смог назвать тебя отцом, значит, ты действительно заслужил его уважение!

Вилья ещё что-то говорила, а душу Джаса затопило неведомое никогда раньше ему чувство счастья. Он услышал и осознал главное, он нужен сыну и сын, его, Джаса, смог назвать отцом??

Опять дернулся Джас всем телом, Вилья, увидев как он наяву дернулся, вскочила и побежала к Юнчи, что дремал в соседней комнате.

— Юнчи, Джас!! Он… дернулся!

Юнчи, торопливо вошедший в комнату, облегченно вздохнул:

— Вернулся! Спасибо, Великий!

— Но как ты определил? — удивилась Вилья.

— Порозовел наш Джас, значит, будет жить!

— Пойду, сыну скажу, — заторопилась Вилья.

Сын от радостной вести, уже назавтра смог встать и цепляясь за стены, добрести до Джаса, чтобы самолично убедиться, его отец не лежит бездыханным, а просто спит.

Джас приходил в себя очень медленно и тяжело, сначала мог едва пошевелить глазами, чему очень обрадовался сидевший возле него усталый Юнчи.

— Джас, я рад, что ты выкарабкался! Давай я тебя попою и пойду, тоже отосплюсь, годы мои немолодые дают о себе знать.

Джас потихоньку выпил эту неприятную на вкус жидкость, устало усмехнувшись про себя:

— Дожил вот, как маленького, из поилки поят!!

Допив, тревожно уставился на Юнчи.

Тот понял, что хотел сказать Джас.

— Жив, жив наш мальчик. Приходил к тебе, да ты спал больше суток.

Джас благодарно взглянул на Юнчи и опять уснул. Первые три дня он только пил эту горькую жидкость и опять засыпал, смутно осознавая, что возле него всегда кто-то есть, а вот кто, не получалось разобрать, засыпал.

В этот раз он проснулся каким-то более бодрым и, открыв глаза, удивленно уставился на сидевшую возле него какую-то не такую женщину — не видел он раньше таких. Разрез глаз, цвет волос, овал лица — все было непривычным. Женщина, увидев, что он проснулся, улыбнулась и произнесла, немного неправильно, вернее непривычно:

— Доброго дня, Джас! Мы все рады, что ты жив!! Ах, да, я Лена — жена Людига и мама вот этой егозы, — послышался стук двери и быстрый топот детских ножек.

— Мама, Ас проснулся? — Спросил звонкий детский голосок, где-то уже слышанный Джасом.

— Да, поздоровайся с дядей.

Лена взяла на руки симпатичную девчушку, которая с интересом уставилась на него глазами Людига.

— Дядя Ас, ты зачем долго болеешь? Надо ножжками ходить, лежжать скуучно.

Джас слабо улыбнулся, а девчушка протянула пухленькую ручку и погладила его по щеке:

— Ты папа Сяя?

Джас кивнул, желая про себя чтобы она подольше не убирала свою ладошку, не было у него никогда на лице маленькой ручки, а так приятно.

— Дочка, скажи дяде Асу, как тебя зовут, он же не знает!

— Я Люба-Голуба, мой папа Людиг, класивый и бошшой! Ты пидёшь ко мне домой?

Джас опять кивнул.

— Всё, я ухожжу, пока!

Малышка пыхтя подлезла к его щеке, звонко чмокнула, тут же ужом вывернувшиь из рук Лены, побежала куда-то, звонко крича:

— Люба к Сяю побежжит!

Через пару минут опять стукнула дверь, вошел бодренький уже сын с девочкой на руках.

— Отец!

Джас не понял, подумал, что ему показалось. Сай отдал малышку Лене, они пожелали Джасу побыстрее выздороветь и вышли, сын присел, взял его за руку:

— Отец, я очень боялся, что ты… — он замолчал, помолчали, Джас шевельнул руками, спрашивая сколько он так валяется?

— Три недели.

— Что с теми гадами?

— Бывшего ученика Фейх проверил, ментально как-то, у того после мозги потекли, сейчас совсем дурачком стал, а эту … до тебя оставили. Нет, не убежит, её усиленно охраняют. И Ахмиса тоже — тот два раза пытался удавиться. Всех этих тайных и не тайных, кого поймали, кого уничтожили. Они, узнав, что Хозяина поймали, рванули через горы к айнам, но там их ждали. Про кого узнал Фейх, всех теперь проверяют, Людиг плюется, говорит, столько грязи не было даже когда ты молодым… разбойничал. Ты поправляйся, дед Джай торжественно объявил, как только ты встанешь — свадьба будет.

— Чья? — удивленно вытаращил глаза Джас.

— Фатма и отец братиков просят поженить их, мальчишки её мамой стали звать, да и Арай — мужик надежный. Отец, я прошу тебя подумай про Ахмиса, там в пещерах много было людей, украденных, похищенных — семьями целыми, многих воинов на крючке держали, не по своей воле они на предательство шли. Нет, я не прошу ему милости! — видя как гневно сверкнул глазами Джас, заторопился сын, — но, я бы хотел, чтобы никто не знал про Ахмиса, кроме наших — там жена едва ходит, и детки такие, как скелетики. Может, как-то втихую с ним проведем все? Этим, настрадавшимся детям жить с клеймом отца-предателя? Уж очень они слабые, эти сволочи больше года их там держали.

Джас сделал знак, что подумает, а сам наслаждался — его сын, бледноватый, но живой, сидел рядом, советовался и, самое главное — называл его отцом, отчего в душе пели самые волшебные птицы. Джас улыбнулся и спросил:

— Малышка и впрямь твоя невеста? — Да, — серьезно ответил сын, — у неё и у меня есть по перышку, подаренному нам Великим Путником. Я, взяв её впервые на руки, получил на свои крылья точно такую же синюю полоску, как и у неё.

— Покажи?? — попросил Джас, он видел крылья сына только сложенными.

Сайх развернул их, и Джас восхищенно присвистнул. Крылья были большие и очень красивые. Он с грустью показал сыну:

— Завидую, увидишь землю с неба. И горжусь тобой!! Моей заслуги только маловато в твоем воспитании.

— Отец, я многому у тебя научился и ещё научусь, ты выздоравливай поскорее, ох сколько дел ещё!! Надо до начала учебы надо успеть разобрать все это безобразие, каждый должен получить, что заслуживает, из этих… — сын скривился. — Но деда и дед Джай одинаково говорят — в степи воздух стал чистым!!

В степи закипела работа — в каждом, даже самом малом поселении ставили старшим степняка из тех, кто был верен Джасу.

Сайх с Симом мотались целыми днями, иногда доказывать и уговаривать упершихся степняков не получалось, и вмешивался зверь мифический — одного его появления хватало, чтобы тут же исчезало недовольство, и все соглашались с новым старшиной. Про зверя мифического знали все, и навлекать на себя его гнев не рисковал никто. Вся степь с нетерпением ждала выздоровления Джаса, у многих были обиды и претензии к его сводной сестре — чудовищу в женском обличье. Было объявлено, что по выздоровлению Джаса будет справедливый суд, что бывал в старину, при большом скоплении народа, на большом пустыре, вмещающим много людей. Старейшины и уважаемые люди выслушивали обвинения и жалобы на судимого, а потом выносили справедливые приговоры. С распадом степи на отдельные уделы суды прекратились, а сейчас народ потребовал такого суда.

Джас уже пробовал садиться, он упорно старался быстрее выздороветь, знал, что сейчас происходит в степи и рвался туда, понимая, что его присутствие намного облегчит ношу, которую тянули отец, Сайх, Юнчи и зверь мифический. Вот и сегодня он, сжав зубы, уцепился за спинку кровати и встал, ноги тряслись, кружилась голова, но он упорно стоял, пережидая головокружение, а потом осторожно начал делать шаги, усмехаясь про себя:

— Родился вот заново, проходи все этапы снова. Сначала немощной пил из поилки, сейчас первые шаги делаешь!

Доковылял до стенки, обессиленно прижался спиной к ней, понимая, что назад, до кровати едва ли сможет доползти даже. Выступивший пот, заливающий глаза, вытереть не получается — руки тряслись, так вот и стоял он, надеясь, что кто-нибудь да заглянет к нему, ученики-лекари постоянно забегали к беспокойному пациенту.

И дождался… вошла Вилья и, увидев его, бледного, едва стоящего возле стены, возмутилась.

— Джас, ты с ума сошел? Зачем встал?

Он беспомощно взглянул на неё.

— Ты не можешь дойти? — догадалась Вилья.

Подошла к нему и, взяв его руку, положила себе на плечо.

— Пошли потихоньку!!

Джас сначала замотал головой, отказываясь, но потом, чувствуя, что сейчас позорно растянется на полу, осторожно оперся на неё, стараясь не сильно наваливаться, мечтая, чтобы далекая такая кровать, оказалась в трех шагах.

Но шагов, на все более слабеющих ногах, оказалось гораздо больше, а маленькая, худенькая Вилья приговаривала как маленькому:

— Вот так, ещё шаг, молодец, умница. Вот так, все, дошли!! — упорно вела его к кровати.

Джас мешком свалился на кровать, на минутку закрыл глаза и резко дернулся — Вилья старательно вытирала его мокрое лицо… близко-близко наклонившись к нему.

У Джаса замерло сердце — его недосягаемая, самая… нет, единственная, нужная ему женщина, была так невозможно близко, можно было дотронуться до её щеки, но … недосягаемо именно для него такое, зажмурился, чтобы не видеть родное лицо.

— Джас, тебе плохо? — Встревожилась Вилья.

Он помотал головой, потом взял её маленькую такую ручку в свою лапу и бережно-бережно поцеловал в средину ладошки.

— Джас, что ты, я не сделала ничего невозможного! — смутилась Вилья. От его благодарного поцелуя её бросило в жар. — Не смей вставать без разрешения лекарей!

Джас, не выпуская её руки, прижался на мгновение к ней щекой и, тяжело вздохнув, отпустил руку. Вилье как-то враз стало неуютно, холодно.

— Поспи, Джас! Я пойду, мне ещё надо других пациентов проверить!!

Вечером она, помявшись, попросила Лену:

— Лена, надо поговорить!!

— Хорошо, сестричка, уложу бандитку и поговорим.

Голуба раскапризничалась:

— Папа мой де? Хочу папочку сичас!

— Дочка, папа завтра прилетит, спросит, как ты себя вела, а что я скажу? Вредничала? — Лена старалась разговаривать с ней как со взрослой, необычный ребенок, и с ней сюсюкать не было смысла — она мгновенно становилась неуправляемой, только любимый папочка мог сюсюкать — у него доченька была самая послушная и разумная.

— Вот сейчас ты закроешь глазки, поспишь ночь, а завтра с утра будем делать красивую прическу и ждать нашего самого любимого папочку.

Малышка послушно легла на бочок, подложила ручку под щеку и через пять минут спала.

Лена, замерев, смотрела на свое такое нечаянное, долгожданное счастье и от всего сердца говорила Великому — Спасибо!

Пошла к Вилье:

— Пойдем, сестричка, посидим на кухне, попьем чайку! У меня на родине самое лучшее место для душевных разговоров — кухня.

Посидели, Вилья вяло ковырялась в шарлотке, которую полюбила.

— Что, девочка, у тебя случилось, ты сама не своя?

— Лена, я не знаю, как сказать, но… — Вилья помолчала..

— Дело в Джасе? — спросила Лена.

— Да! — с несчастным видом кивнула Вилья. — Лена, я столько лет ненавидела этих степняков, первые дни, когда стала ощущать себя, дергалась даже при виде глаз сына, думала, никогда не избавлюсь от ненависти к насильнику. А сейчас… — она расплакалась. — Лена, я не знаю, что делать??

Лена обняла свою сестричку.

— Вилья, я не имею права лезть со своими советами в такой ситуации, но наша малышка — она, сама знаешь, как-то с рождения умеет определять ху из ху, то есть, я хотела сказать — кто есть кто. И, заметь, ни разу не ошиблась, а Джаса она приняла сразу, хотя я боялась, зная какой он был, что дочушка его и близко не подпустит. А смотри, что получается — она же ползает, нацеловывает его, и я со скандалом её увожу. Опять у нас там, на земле, все знают: «детей и собак не обманешь, они как-то чувствуют нутро человека!» Это замечательный признак — значит, Джас не гнилой!! И, моя хорошая, он — я более чем уверена, безумно тебя и Сайха любит, трясется над вами, как наседка. Он через очень много жутких испытаний прошел, и таких, прошедших огни и воды, и медные трубы — я тебе потом объясню, что это такое, единицы. А уж как они умеют ценить и беречь своих любимых… он же как Людиг, они такие разные снаружи, а так похожи изнутри. Джасу суждено было пройти через такие испытания, но мы с Людигом твердо знаем, что не существует для него иной женщины, кроме тебя. Не торопись, милая, слушай свое сердце, и оно не обманет!

— Ох, Ленуша! Какая ты славная, мне, нам, вернее, так повезло, что вы у нас есть!!

Лена засмеялась:

— Вилечка!! Мы с тобой скоро породнимся.