Танкист из штрафбата

Глава шестая

Нет ничего хуже долгой дороги на марше. А если эта дорога изувечена нашими «Junkers-Ju-88» или советскими штурмовыми бомбардировщиками… Единственная надежда, что подложенные мины, вырванные из земли взрывами, не уцелеют.

Так размышлял командир взвода 2-й роты 505-го батальона тяжелых танков (schwere Panzer Abteilung 505), бортовой номер «тигра» 123, лейтенант Вильгельм Зиммель. Он восседал на башне. Только что ему пришла в голову интуитивная мысль сменить фуражку на каску. Сделав это, он заодно снял и протер от пыли защитные очки.

Серые, унылые и привычные приметы войны уже давно не трогали его: смердящие мертвые лошади, остовы сгоревших грузовиков, раздавленные артиллерийские орудия, обугленные Т-34 и «Pz Kpfw III» и останки экипажей. Пламя войны выжгло все деревья вдоль дорог, оставив где почерневшую листву, а где всего лишь огарок черного ствола.

Вильгельм подумал, что в первых числах августа в Faterland, в его родном Потсдаме, гораздо теплее. И уж точно по ночам совершенно не холодно. Ну а о предстоящей русской зиме вообще думалось с тоской и содроганием.

Не вызывали у Зиммеля никаких чувств и сгоревшие избы, от которых уже даже не ощущался и запах гари. От иных остались черные стены, от других лишь печи с трубой. Странное изобретение… У них в доме была уютная, под потолок, с узорчатым кафелем печь. Как приятно было после зимней прогулки греть на ней свои руки…

Из приказов командования Зиммель знал, что большевики заставляют свой народ, поголовно, в том числе и детей, под страхом смерти идти в партизаны. Сейчас в каждой избе может сидеть потенциальный враг. И поэтому цена одного снаряда, выпущенного в дом врага, гораздо ниже, чем пуля из этой избы в спину нашему солдату…

Механик-водитель Клаус с трудом обводит боевую машину по краям воронок. Мины – главная беда даже для «тигра». Большевики еще не придумали танка сильнее «тигра». На Т-34 пушка слаба и броня тоже. Поэтому на марше судьба их всех в руках Клауса, Санта-Клауса, как его прозвали, едва он появился в экипаже. Добрый парень, отличный семьянин, как только принимается за прием пищи, расплывается в потусторонней улыбке, витает в своей Саксонии. Молодец-отец, в каждый отпуск ухитряется заделать очередного «арийца». В тридцать три года пять или уже шесть детей, наверное, сам давно сбился со счету.

Заряжающий Куно, доблестный воспитанник «гитлерюгенда», из сельской семьи в Тюрингии, брюзга с большими амбициями. Говорит, что вечно кидать снаряды в казенник – много ума не надо! Мечтает стать унтер-офицером и получить Железный крест. Говорю ему: «Ты ефрейтор, и наш великий фюрер тоже был ефрейтором! И кем стал! И ты тоже можешь стать фюрером!» Призадумался болван… «Да, фюрер, он великий, – говорит. – И чего он сделал тогда, когда был ефрейтором, чтобы стать потом великим?» «Куно, – говорю, – отпусти усики!» Отпустил… Потом все начали ржать над ним. Сбрил. Сейчас дрыхнет, качается, головой о броню постукивает… Проснется, покажу «вмятины» на броне. В первые три секунды поведется, потом зубы оскалит в ухмылке. Но реакция и ловкость у Куно – отменные, снаряды идут, как на конвейере.

Наводчик Бруно – тот на марше никогда не спит. Соревнуется со мной, кто первым увидит цель. Пусть уж лучше побежденным будет кто-то из нас двоих. Когда первыми в этом поединке бывали русские, слава богу, пока что наша немецкая броня выдерживала.

Бруно родом из Гамбурга, он – самый загадочный и молчаливый член экипажа. Как-то он сказал, что у него в роду все – флотские офицеры. А отец, старпом, погиб в 1916 году на подводной лодке. Они просто не вернулись в порт. Бруно было тогда два года. И на нем прервалась флотская династия. Его любимая фраза: «Ну куда мы денемся из подводной лодки?»

Отнюдь не радужные мысли приходили в голову Вильгельму Зиммелю.

В начале кампании нас объединяли вера в победу, желание и сознание необходимости служения великой Германии и своему фюреру. Сейчас веры в победу поубавилось и пришло осознание, что эта служба Faterland ни к чему хорошему не привела. А божество по имени «фюрер» заметно потускнело после Сталинграда… Он вчера получил письмо от супруги из Потсдама. Эльза писала, что очень скучает по нему, волнуется и ждет не дождется, когда ему дадут отпуск за успехи в боевых действиях. Она вспоминала их прогулки по парку Сан-Суси вместе с их малышом Леоном. Сыночку их недавно исполнилось два года. Эльза в каждом письме обязательно рассказывала, какие новые слова говорит Леон. «Мама», «папа», «дай», «хочу». А в день рождения неожиданно к общей радости всех родственников выкрикнул: «Heil Hitler!» Тетя Ханна прослезилась от умиления… Эльза была полна силы духа (в тылу хорошо работала пропаганда): «Уверена, что вы скоро справитесь с русскими». Ее пробирала дрожь, когда она читала экстренные сообщения, сводки с театра боевых действий, смотрела кинохронику. Для любимой женушки это было величественно и потрясающе. Да-да, все мы – герои и совершаем чудеса храбрости. «Вилли, тебя непременно наградят Железным крестом, – в заключение с восторгом писала она. – Очень хочется, чтобы грудь твоя украсилась орденом. Если тебя и не наградят, верю, что обязательно повысят в чине». В конце письма супруга сделала приписку – целый список вещей, которые надо прислать. «Мне нужны ботинки тридцать восьмого размера, черные или коричневые, желательно с низким каблуком. Только не старье. Ты же знаешь, как я брезглива. Белье сорок четвертого размера (трусики и лифчик) и все остальное по этому размеру. Кроме того, Леону уже нужны подтяжки, резинки для носков и рукавов рубашки. Пришли еще несколько кусков русского мыла, как в прошлый раз, и флакон духов. Наше мыло немецкое – просто навоз…» Письмо это вызвало глухое раздражение, Зиммелю пришла в голову старая немецкая пословица: «Лучше в своей стороне пить воду из башмака, нежели в чужой из кубка». «Просто дерьмо, – повторил он, мысленно усилив выражение, имея в виду их нынешнее существование, войну без конца и края на безграничных просторах России и кровавое месиво сражения под Прохоровкой, страшнее которого он, прожженный ветеран-фронтовик, не видел.

Их 505-й батальон тяжелых танков (schwere Panzer Abteilung 505) сформировали в конце января 1943 года. Часть экипажей и технический персонал сразу набрали из 5-го и 10-го запасных батальонов. В 5-м батальоне с ним служили Хорст и Герман, они вместе воевали в составе танковой армии „Африка“ у „лиса пустыни“ генерал-фельдмаршала Эрвина Роммеля, сражались с азартом и удовольствием, три лейтенанта, три удачливых, бесшабашных беса войны.

Яркие воспоминания – июнь 1942 года, когда в битве за город Тобрук они штурмовали самую укрепленную крепость в Африке. Ее защитников, британцев и их союзников, множество раз безуспешно пытались выбить из крепости… И вот в то утро пикирующие бомбардировщики Ju-87 „Штука“ сбросили бомбы на минное поле, саперы расчистили проход, и сотни танков Pz Kpfw III рванули прямо на защитные линии. Ничто не могло остановить эту стальную лавину Роммеля. Ночью и утром следующего дня они уничтожали, давили и расстреливали последних сопротивляющихся. Все трое лейтенантов потом получили знаки „За танковый бой“.

В январе 1943 года их отправили в резерв в один из городов Бельгии. Вскоре прошел слух, что их подразделение с африканским опытом собираются отправить в Тунис. Это была совсем неплохая перспектива. После страшной катастрофы в Сталинграде, когда стало известно о гибели 6-й армии Паулюса, трехдневного траура, объявленного Геббельсом 3 февраля, Восточный фронт был худшим вариантом. И пока Вилли, Хорст и Герман коротали время за картами, выигрывая друг у друга по 10–15 марок, в крепколобых генеральских головах решались их судьбы.

А на штабных картах шла другая игра, проверялся баланс сил на фронтах, на которых воевала великая Германия. Стало очевидно, что огромную брешь надо затыкать на Востоке. И готовых к отправке в Тунис танкистов, которые значились на этой карте, развернули на 180 градусов. Так пять „африканских“ экипажей, в том числе экипажи Вильгельма Зиммеля, Хорста Ланге и Германа Шульца, попали в 505-й тяжелый танковый батальон. Остальные экипажи перевели сюда из порядком потрепанных 3-й и 26-й танковых дивизий, которых едва хватило для формирования штабной и первых двух рот. Третья рота появилась последней, в апреле 1943 года, эти ребята воевали во 2-й танковой дивизии.

На картах полководцев победные стрелы буквально прожигали бумагу, и 505-му танковому батальону уже было уготовано место в боевых порядках группы армий „Центр“.

Конечно, ни младший, ни средний офицерские составы не знали о готовящейся операции „Цитадель“. Узнали лишь тогда, когда неслаженный батальон, не в полном составе, без третьей, еще не до конца сформированной роты, неожиданно перебросили на Восточный фронт в район Орла.

Вилли вспомнил, как при свете бортовой лампы всю ночь перечитывал инструкцию по эксплуатации „тигра“, потому что на этом танке ему предстояло идти в первый бой. Он вспоминал наставления инструкторов, обучавших его различным ситуациям, и, конечно, сильно переживал.

Командир батальона капитан фон Иоганн Кестлин накануне сказал, что такого сосредоточения сил с обеих сторон он не припомнит с начала операции „Барбаросса“. И Вилли как мантру, как заклинание мысленно произнес: „Наш девиз: только вперед, до победы! Наши „тигры“ – сильнейшие в мире! Волю в кулак!“ Это свершится, и надо сделать все возможное и невозможное в этой битве. И мы сорвем „иванам“ башни вместе с головами!»

Наутро 3 июля батальон вступил в бой у села Веселый Поселок (смешной перевод – потом узнали). В боевых порядках был тридцать один «Тигр I» и пятнадцать танков Pz Kpfw III. «Тигры» сразу форсировали Оку. И тут начался обстрел. Несколько минут русские вели неорганизованный огонь. Несколько снарядов ударило в броню «тигра» Вильгельма. Ему это не понравилось…

Потом без видимых трудностей они заняли Новый Хутор. Несколько замеченных там танков Т-34-76 сразу же обстреляли. Ответных выстрелов не было. Когда подъехали, выяснилось, что танки брошены своими экипажами. Особого впечатления первый бой на Восточном фронте на Вилли не произвел. Батальон продвинулся на 7 километров, прошел бы, наверное, и больше, но замедляли ход минные поля и досаждающие самолеты противника.

Вилли, Хорст и Герман, не имея времени на картежные игры, а азартные пари никто не отменял, договорились поставить на кон по 100 марок: кто из троих сумеет достичь наибольшего боевого счета к концу войны. Хорст, везунчик, первый отличился: записал на свой счет две победы – два подбитых танка…

А через три дня под Ольховаткой, у высоты с отметкой 274, батальон сошелся в жестокой схватке с русскими танкистами, которые прикрывали дорогу на Курск. И понесли первые потери: были сожжены три «тигра» – машины вспыхнули как коробки со спичками. Все сгорели, никто не уцелел. 9 июля наконец прибыла на подмогу третья рота. Но тщетно: все усилия батальона прорваться успеха не имели.

Зато Зиммель записал на свой счет первую победу, и его самолюбие, черт побери, было удовлетворено. Хоть это и был тягач, который буксировал артиллерийское орудие, все равно это подбитая цель. Наводчик Бруно несколько минут лупил по нему, выпустил 30 снарядов. Один бог знает, где его учили такой позорной стрельбе!

А Хорст, пройдоха, добавил к своему счету еще три победы. Черт возьми, как ему это удается! Наверняка ему попался классный наводчик…

В тот день были новые потери: четыре «тигра» подорвались на минном поле. Зиммель, едва узнав об этом, снизил скорость и дождался, чего хотел – группу саперов на танке с тралами. От судьбы не уйдешь, но и поторапливать ее не стоит.

16 июля 1943 года Вильгельм Зиммель запомнил, как день Апокалипсиса. Пехота русских пыталась обойти гренадеров с фланга. Кто так бездумно послал их в бой без поддержки хотя бы трех танков! Они попали в жесткие клещи. Это был просто расстрел, бойня с предельно близкого расстояния. Даже внутри «тигра» было слышно, как гренадеры всякий раз радостно орали, когда очередной снаряд взрывался прямо в середине русских. Им устроили кромешный ад! Да, это была легкая победа, над беспомощным противником – вдвойне приятная. Но, если честно, летающие повсюду разорванные куски тел – зрелище тошнотворное. Заряжающего Куно трижды вырвало прямо в пустые ячейки хранилища снарядов. Сам будет убирать, нежное животное… Хотя и сам Вилли в ту ночь с трудом смог уснуть. И в течение последующих трех дней лишь забывался в полудреме.

3 августа, уже ночью, бесконечный марш наконец закончился в районе города Кромы. А на следующий день, сырым туманным утром, командир батальона капитан фон Кестлин, почерневший, как и все его танкисты, отдавая боевой приказ своим жестяным голосом, напомнил, что в операции «Цитадель» их героический 505-й тяжелый танковый батальон вновь бросают на самые важные направления. Наиболее опасное на этот час, как тут же выяснилось, досталось командиру танкового взвода Вильгельму Зиммелю. В составе своего подразделения ему было приказано провести разведку боем.

«И да поможет вам бог! Heil Hitler!»

От такой «чести» радости и даже азарта, как бывало когда-то, Вилли уже не испытал. Он выругался в душе, захотелось вдруг ни с того ни с сего выпить полстакана шнапса. Конечно, чушь и бред, пить перед боем для танкистов – дело нелепое, вредное и, случись что, даже подсудное. Это пехота в атаку прет, заправившись для храбрости…

Поселок, который предстояло разведать, назывался Пушкарный. Вильгельм, изучивший к третьему году кампании несколько русских слов и военных терминов, понял, что это связано с артиллерией. Не хватало только, чтобы «иваны» сделали там соответствующий сюрприз в виде батареи 76-мм противотанковых пушек. Зиммель по радиосвязи дал команду «Вперед!», и командиры двух танков его взвода Вольф и Мюллер тут же пристроились за ним в колонну.

Заряжающий Куно забарабанил по каске, лежавшей рядом с казенником орудия. Он был запевалой, настало самое время для поднятия боевого духа грянуть «Песню панцерваффе».

Куно пропел первые строки с надрывом, сквозь рев мотора. Песню тут же подхватил наводчик Бруно, раскачиваясь в такт музыке и на кочках.

Тут и Зиммель добавил свой голос в нестройный хор. Последним, кто уловил, что экипаж поет танковый гимн, был механик-водитель. Клаус загорланил громче всех, не заботясь, попадает ли он в такт вместе со всеми и та ли мелодия. Простая, правильная песня, и слова, как снаряды, на подбор – просто убойные!

Так, с песней, они проехали около двух километров все по той же грунтовой дороге, с раздолбанной колеей, с чахлым кустарником, будто пятнами лишая, по сторонам.

«Победа идет по следам танков», – вспомнил Зиммель крылатую фразу Гейнца Гудериана, вглядываясь, не прошли ли здесь русские танки. Но следов траков он не увидел, лишь колесная техника оставила местами в засохшей грязи свои отпечатки.