Ташкент - город хлебный

9

Когда въехали в вагонную гущу на станции, быстро замелькали головы, руки, ноги, лошади, телеги на вагонных площадках. Остановилась машина далеко от станции. Мужики с бабами тут же попрыгали, прыгнули и Мишка с Сережкой. Мишка маленько прихрамывал на левую ногу, а Сережка совсем разучился ходить по земле. Голова кружилась, ноги спотыкались, и опять, как на машине, плавали вагоны в глазах, перевертывалось небо. Мишка тащил за собой.

- Айда, айда!

- Куда?

- Нельзя здесь - увидят…

Ушли из опасного места, очутились на пустыре около высокого забора. Поднял Сережка гайку в траве, очень обрадовался. В голове мелькнула хозяйская мысль: «дома годится!» - но Мишка сказал:

- Ты чего в карман положил?

- Гайку.

- Брось!

- Зачем?

- Обыскивать будут…

Сережка нахмурился. Жалко гайку бросать и на Мишку сердце берет. Что за начальник такой - везде суется! Взять да не слушаться никогда. Встали сразу все Мишкины обиды пред Сережкой - даже в носу защекотало. Стиснул гайку, думает:

- Пусть ударит!

Мишка еще больше рассердился.

- Брось!

- А тебе чего жалко?

Мишке было не жалко. Просто досадно, что Сережка поднял хорошую гайку, а он, Мишка, не поднял, потому что все время о хлебе думал и глаза под ногами не распускал.

- Мы как уговорились?

- Как?

- Все пополам делить.

- Это мы про хлеб говорили.

Лег Мишка на спину, долго смотрел на голубое кудрявое облако, плывущее по чужому далекому небу. В кишках начало булавками покалывать, во рту появилась слизь, вяжущая губы. Плюнул. Стиснул голову обеими руками, стал обуваться в лапти. Обувался рассеянно. Пересматривал оборины, худые пятки у лаптей, неторопко вытряхал пыль из чулок. Украдкой взглянул на Сережкин карман, где лежала соблазнительная гайка. Почесал в голове. Кому не надо - счастье. Он вот хлопочет, бегает, на вагоны подсаживает, а гайку нашел другой. Ударил Мишка чулком по кирпичу, сказал:

- Ладно, держи свою гайку, мне не надо…

Губы у Сережки оттопырились, глаза заморгали.

Подпотела гайка в кулаке, словно приросла к шаршавой ладони. Драка будет, если начнет Мишка насильно отнимать. Что за начальник такой - каждый раз нельзя ничего сделать!

Мишка взглянул исподлобья.

- С такими товарищами только и ездить по разным дорогам. Если хлеб мой жрать - ты первый, а за гайку готов удавиться. Кто тебя вытащил из ортачеки? И опять попадешь, если я не заступлюсь. И хлеба не дам больше, и уеду один от тебя. Оставайся с своей гайкой…

Губы у Сережки вздрагивали, глаза от обиды темнели. Слабо разжимался кулак на минуточку и снова сжимался еще крепче. Не гайку жалко - досадно. Зачем такой начальник Мишка? Зачем нельзя каждый раз ничего сделать?

Пошли.

Хотел Сережка рядом итти, Мишка отсунул.

- Иди вон там, не надо мне.

Шмыгнул Сережка носом, пошел позади. Поглядел на гайку в кулаке, вытер о колено. Жалко! И не давать нельзя. Завез Мишка на чужую сторону, возьмет да и бросит на дороге около киргизов.

Взгрустнулось.

Лизнул гайку языком два раза, неожиданно сказал:

- Мишка, давай кому достанется!

- Не надо мне.

- Ты думаешь - жалко?

Мишка вздохнул облегченно.

- Сознался чертенок! Все равно без меня никуда не уедешь.

Решили трясти два жеребья в Мишкином картузе: большую палочку и маленькую палочку. Сережка спохватился.

- Обманешь ты меня, давай по другому.

- Давай.

Поднял Мишка камешек, загадал.

- Я сожму два кулака. Возьмешь кулак с камешком - твоя гайка. Возьмешь кулак без камешка - моя гайка.

Долго раздумывал Сережка, который взять. Щурил глаза, отвертывался, даже помолился тихонько:

- Дай бог, мне досталась!

- Скорее бери!

- Левый!

Мишка причмокнул.

- Дурачек ты маленько приходишься! Я всегда в правой держу…

Вытащил Сережка гайку проигранную, еще больше захотелось есть. С ней сытнее было, а теперь все брюхо опорожнилось и во рту нехорошо.

Мишка хвалился.

- Какой я счастливый! Приеду домой, чего-нибудь сделаю из этой гайки или кузнецу продам за сто рублей.

Сережка настороженно поднял голову.

- Ну, за это - много больно!

- А что? Она железная, куда хошь годится.

- Сто не дадут.

- Давай спорить на два куска!

Грустно стало Сережке. Прошли шагов двадцать, сказал он, чтобы утешиться:

- Продавай, я еще найду - чугунную…