21 декабря 2012 года человечество ждало конца света, но ничего не произошло. Значит ли это, что люди получили второй шанс? Или кто-то ошибся в расчетах и апокалипсис только грядет?

Где-то в районе Уральских гор.

Ночью в лесу особенно страшно. Но надо бежать, бежать, падая в овраги, продираясь через подлесок. От долго бега легкие горят огнем. Ни в коем случае не останавливаться. Остановиться, значит умереть. Ветви деревьев бьют по лицу. Боли нет. Только настойчивое желание, пульсирующее в объятом страхом мозгу, убежать как можно дальше. Споткнувшись об валежину, скрытую опавшей листвой, упала. По щекам потекли слезы. Тело на каждое движение отдавалось невыносимой болью. Упав лицом в листву, разревелась. Ужас сковал душу. Надо встать. Надо бежать. Куда? Зачем? Не помню. Господи, я ничего не помню. Даже собственного имени. Только обрывки фраз. Образы незнакомых людей, мелькающие на грани сознания и тут же расплывающиеся, стоит только на них сосредоточиться.

– Господи, помоги мне, – сделав над собой нечеловеческое усилие, встала.

Кругом темнота. Небо скрыто тучами. Будет первый в этом году снег. Снег это хорошо. Он скроет следы. Но пока его нет, нельзя стоять на месте. Надо бежать. Сил нет. Ноги переставляются с трудом. Странные звуки и мелькание огней среди деревьев. Нашли? Не может быть! Она сделала все, чтобы ее больше никогда не нашли. Неужели люди?

Страх загнанного зверя заставил броситься вперед.

– Помогите! – шепот. Нет сил кричать. Нечеловеческое усилие. Последний рывок и ноги сами вынесли из леса на размытую дождями дорогу.

Обернулась, заслоняясь рукой от света фар. Грузовик несся прямо на нее. Удар, темнота и последняя мысль: «умирать не больно».

Сознание возвращалось, потом опять наступала темнота. В наплывах мелькали лица мужчин и спорящая с ними женщина. Слов было не разобрать, в голове шумело, все плыло, словно в мареве. Мерцающий свет давил на глаза, заставляя жмуриться и искать взглядом тени по углам бревенчатого дома. Жар во всем теле и тяжесть – рук не поднять, не шевельнуть ногой. Голова, словно в тисках. Голоса слышались то сильней, то тише, пока не раздался стук, и все стихло.

– Очнулась? – женщина склонилась над ней, заправила выбившуюся прядь светлых волос под платок и улыбнулась. – Я думала, так и помрешь, ан нет, выкарабкалась. Давай помогу сесть.

Только когда с нее сняли толстую шкуру и три ватных одеяла, поняла, откуда взялась тяжесть. Женщина помогла облокотиться о теплый бок занимающей четверть дома русской печи.

– Есть пить будешь? – хозяйка отошла к столу, загремела крышкой над чугунком, наливая полную миску мясного бульона. Нарезала толстыми ломтями ароматный, недавно испеченный, хлеб. Оглянулась на нее. – Чего сидишь? Вставай – вставай. Цела твоя головушка, жить будешь.

Вставая, уперлась рукой в шершавую стену. Дом оказался старый, бревна высохли и местами появились щели. Вдоль одной стены тянулись окна. За ними, сквозь вязанные крючком белые занавески чернела ночь. Справа печь во всю стену. Посередине стол. Вдоль него лавки, накрытые лоскутными сидушками. Через открытую дверь виднелся тесный коридор, заставленный ящиками и картонными коробками. В восточном углу икона, под ней на полочке лампада и еще несколько маленьких икон. Пахло воском, церковными благовониями, лекарственными травами и приправленным специями бульоном. Пошатываясь, добрела до лавки, только сейчас сообразив, что на ней вместо своей одежды чужая белая рубаха в пол. Женщина накинула ей на плечи пуховой платок, придвинула миску с бульоном, тарелку с хлебом. Сама села напротив, сложив руки перед собой.

– Звать-то тебя как?

Ложка выпала из дрогнувших пальцев и ударившись о край железной миски, стукнулась о стол, расплескав по темному дереву бульон.

– Простите.

– Ерунда, – женщина обернулась, дотянулась до рабочего стола у печки, взяла тряпку и протерла стол. – Не хочешь говорить, не надо. Много вас таких. Сначала накуролесите, потом кончаете счеты с жизнью. Да только грех это.

Она замотала головой, схватилась за виски от вспыхнувшей невыносимой боли.

– Не так, – ложка осталась лежать на столе. – Я не хотела… мне надо к людям… сказать…

Было трудно собраться с мыслями. Обрывки воспоминаний не желали складываться в цельную картину и все попытки выудить из памяти собственное имя только усиливали головную боль. Неожиданно что-то теплое ручьем потекло из носа.

– Ох, ты ж, – хозяйка дома всполошилась и живо прижала к ее лицу дурно пахнущую тряпку. – Держи, а я пока марлю возьму.

Отняв тряпку от лица, увидела кровь. Женщина принесла из другой комнаты отрез марли, сложила и подала ей, а тряпку кинула в печь.

– Знаешь, приляг лучше, а я еще раз посмотрю твою голову.

Уложив ее на топчан, женщина взялась ощупывать руками ее голову, при этом шепча странные слова, не то заговоры, не то молитвы, понять она не успела. Сознание поплыло, и опять наступила чернота.

Следующее осознанное пробуждение состоялось утром. Сквозь окна в комнату проникали первые рассветные лучи. Выбравшись из-под одеял, она, шатаясь, добрела до коридора, накинула на плечи вчерашний платок, толкнула тяжелую дверь и вышла на крыльцо.

Дом стоял посреди леса. К нему вела едва заметная колея, теряющаяся в рассветном тумане среди деревьев. В хлеву блеяла коза, да не одна. Часть двора отгородила сетка, за ней кудахтали куры и у кормушки толкались индюки. Скрипнула дверь и во дворе показалась хозяйка дома с ведром полным молока. Увидела ее, нахмурилась.

– Зачем вышла, да еще раздетая? Я с тобой пол ночи провозилась, не хватало, чтобы простуду подцепила.

Поднявшись на крыльцо, открыла дверь в дом, предлагая идти внутрь. В это осеннее утро женщина была одета не в пример ее теплее: толстые чулки, на ногах галоши с мехом, шерстяное платье, поверх него меховой жилет. Волосы, как и вчера, спрятаны под платком. На вид ей было чуть больше сорока. Интересно, что она одна делает в такой глуши? Поблизости нет других домов, но чувствуется, что неподалеку живут люди. Небольшое село, дворов сто.

И вдруг перед глазами, словно отвечая на мысленный вопрос, замелькали картинки из прошлой жизни хозяйки дома.

Красивая, умная девочка. Школу закончила с отличием. Красный диплом мединститута. Работа в кардиоцентре, удачная карьера хирурга. Замужество, двое детей. Ночь, сильный ливень, огни на дороге, удар и темнота. И беспросветная тоска, слезы, боль и вопрос, почему они, а не она? Сломанная карьера, дорога в никуда. Земля и хвойные леса смогли излечить разум, но не уняли боль души, навсегда оставшейся глубоко под сердцем. Отсюда и желание помогать другим по мере сил. И злость на нее, за то, что такая молодая решила свести счеты с жизнью, когда надо жить и жить..

– Это не ваша вина, – положила руку женщине на плечо, и первая вошла в дом. Вместе со словами послала волну сострадания и уверенность, что дальше все будет хорошо. Это было единственное, чем она могла отблагодарить за добро, поскольку точно знала – денег у нее с собой нет.

20 километров от Москвы.

Тренировочная база подразделения «Апокалипсис»

Егор Ермаков

Босые ступни чувствовали вибрацию, идущую от дощатого пола, стоило «противникам» сделать шаг. Едва ощутимое движение теплого и холодного воздуха по обнаженному торсу давало четкую «картинку», как трое ребят абсолютно бесшумно окружали его, готовясь к атаке. Егор усмехнулся и в ту же секунду резко ушел вниз, избежав удара в спину. А дальше он уже не думал, тело действовало само. Серия стремительных, на грани видимости, движений, молниеносные удары по колену, корпусу, в шею и, бросив лежать безвольное тело на полу, он оказался в стороне от схватки, а «противников» осталось двое.

– Ермаков!

Вместе с окриком раздался грохот сдвинувшейся по полу лавки – бойцы элитного подразделения, при появлении начальства, вскакивали на ноги и замирали по стойке «смирно».

Егор с неохотой расслабился, снял с лица плотную черную маску и, щуря глаза от яркого света, повернулся в сторону входа, расправляя плечи и выпрямляя спину. Легкое удивление от посещения тренировки начальником базы, генерал-майором Аксеновым, не отразилось на лице. Мало ли что начальству здесь понадобилось. На то оно и начальство, чтобы ходить, где заблагорассудится.

– Господин генерал, плановая тренировка с бойцами подразделения, согласно…

– Отставить, – статный мужчина на вид лет сорока с небольшим, способный каждому из них с легкостью начистить физиономию и даже не запыхаться, махнул рукой. – Вольно.

– Есть отставить. Подразделение, вольно.

Ага, так все и расслабились. Никто и не подумал шелохнуться. Даже Синицын, который не мог встать без посторонней помощи, умудрялся лежа на полу изображать стойку (хм…или все же лежку?) смирно.

– Ермаков, пять минут, чтобы привести себя в порядок, и ко мне в кабинет, живо!

Егор сорвался с места, на бегу распустив им же самим извалянное по полу и собравшее с него всю грязь подразделение в казарму чиститься.

Комнаты старших офицеров располагались на третьем этаже той же казармы. Взлетев по ступеням вверх, ворвался в свою комнату. Двадцать секунд, чтобы принять ледяной душ. Минута на одевание. На бегу к административному корпусу, пройтись пальцами по мокрым волосам, у дверей кабинета генерал-майора резко затормозить, одернуть китель, коротко постучать и, дождавшись разрешения войти, плотно прикрыть за собой дверь.

– Майор Ермаков по вашему приказанию…

– Ермаков! – рявкнул генерал. – В наряд хочешь?

Егор не въехал в происходящее. С чего это начальство сегодня такое злобное?

– Никак нет.

– Тогда заткнись и слушай.

Егор заткнулся. Но Аксенов не спешил говорить и, только сейчас майор понял, что генерал нервничает. Страх ледяной волной прокатился по позвоночнику – неужели время вышло? Они здесь не в игрушки играли. Десять лет назад один ненормальный ученый заявил, что конец света будет. Естественно, никто ему не верил. Сколько было подобных заявлений в последние годы? Но этот фанатик не успокоился. Год у него ушел на разработку теории. Еще пять лет ему понадобилось на то, чтобы создать установку, способную фиксировать тончайшие излучения, идущие из глубокого космоса. По его утверждению, в строго определенное время вся солнечная система пройдет сквозь один из потоков этого излучения, что приведет к необратимому изменению всего живого на планете и полному уничтожению человечества. И все равно ему никто не верил, считая сумасшедшим. Устав доказывать свою правоту и стучать в закрытые двери, этот псих выложил свои работы в Интернете, породив массовую истерию о конце света. Тогда-то им и заинтересовались военные. Нагрянули домой, изъяли все материалы, а по их тщательному изучению, вычистили всю действительно значимую информацию из глобальной сети и доложили правительству на самом высоком уровне. Приказ пришел немедленно. Все засекретить, а самого горе исследователя вывезти из родного города, поставить во главе исследовательского института, снабдить новейшим оборудованием, выделить ему в помощь гениев ученых и заставить разработать реальный план по спасению человечества.

Аксенов оторвался от созерцания вида за окном и всмотрелся в подчиненного.

– Ты все правильно понял. Завтра с утра начинаем переброску. Но для тебя будет особое задание.

Егор молча выслушал генерал-майора, получил из рук Аксенова пакет, и так и не задав ни одного вопроса, вышел из кабинета.

Тихий шелест шин по асфальту, ровный ход автомобиля, урчание мощного двигателя, все это не мешало Егору думать. Только пальцы порой с силой сжимали руль, выдавая смятение майора.

Его отец погиб в Афганистане. Мать пережила мужа всего на год, и маленький Егор свалился на руки восьмидесятилетней прабабушке. До двенадцати лет у него была не жизнь, а сказка. Вдали от городов, затерянная в лесу деревня, свежий воздух, все лето напролет купание в речке, не напрягающая учеба в школе, зимой походы с мужиками на охоту. Парное молоко, ароматный хлеб из русской печки, сухие, скрюченные из-за больных суставов старческие пальцы, сующие ему в рот истекающие медом соты, и бабушкины глаза, выцветшие от старости, но от этого смотрящие на него с не меньшей любовью.

Потом не стало и бабушки, и детство закончилось. Глухие рыдания над гробом, пустой холодный дом, а вечером после похорон на пороге появились двое военных. Выразили скупые соболезнования и приказали собирать вещи.

Потом было Суворовское училище, служба в горячих точках… много чего было, пока однажды он не получил приказ о переводе в подразделение «Акс», о котором никто никогда не слышал. Через два дня, добравшись до нового места службы, вместе с другими, такими же недоумевающими ребятами, выстроившимися на плацу перед генерал-майором Аксеновым, они узнали, что «Акс» – это сокращенное название от «Апокалипсис»

Три года изнурительных тренировок. Обучение до закипания мозгов и порой до потери сознания от непомерных нагрузок. И самый нелепый приказ в его жизни – правдами и неправдами вывезти генеральскую дочку из города и доставить ее к отцу на базу.

Санкт-Петербург

Александра Аксенова

Развернувшись в кресле лицом к окну, Саша, с высоты пятнадцатого этажа, смотрела, как над городом медленно сгущаются вечерние сумерки, вспыхивают яркие неоновые огни и далеко внизу проносятся автомобили, расцвечивая светом фар мокрый асфальт проспекта. Небо еще утром заволокло тучами, и теперь унылый осенний дождь мерно барабанил в огромные – от пола до потолка – офисные окна, стекая тонкими струями по стеклу.

– Нет, я с нее не могу. Сашка, кончай в облаках витать. Ты статью редактору сдала? А то он уже спрашивал.

Саша с улыбкой отвернулась от окна. Ленка, свесившись через перегородку, разделяющую их рабочие места, махала руками, пытаясь привлечь внимание подруги и при этом не снести ей со стола включенный монитор.

Они познакомились два года назад, когда вместе пришли устраиваться на работу в редакцию журнала. Жутко нервничали и косились друг на друга, стараясь скрыть неприязнь, потому что вакансия была всего одна. По воле случая взяли их обеих. От радости девушки отметили такое событие в ближайшем кафе чашкой кофе с пирожными, а потом подумали и решили вместе снимать квартиру. Весело, дешево – с их-то зарплатой – и всего в трех кварталах от работы.

– Сашка, ау! – Лена, отчаявшись привлечь внимание подруги, еще сильней замахала перед ней руками.

– Что за очаровательный вид, – к девушкам подошел заместитель редактора и, видя, что на него не обращают внимания, ущипнул висящую на перегородке Лену за обтянутые юбкой вторые девяносто.

– Уй! – взвизгнула подруга. Резко развернувшись, отвесила нахалу оплеуху и только потом сообразила, кто посмел покуситься на ее округлости. – Ой! Простите, Алексей Иванович.

– Это что-то новенькое, – высокий импозантный сорокалетний мужчина с прекрасным чувством юмора и смеющимися серыми глазами, был мечтой всех женщин в редакции, прекрасно об этом знал и беззастенчиво пользовался. Правда, всегда в рамках пристойности и только чтобы заставить болтушек усерднее работать, поэтому реакция девушки его сначала удивила, а потом позабавила, вызвав на лице улыбку. Ничуть не обидевшись, мужчина потер щеку и обернулся к Саше. – Почему статья еще не у редактора? Аксенова, или шевели извилинами, если они есть в твоей хорошенькой головке, или заявление на стол и ищи себе другую работу.

Лена фыркнула. Сколько раз она слышала в адрес подруги подобные слова и всегда с неизменным результатом – Саша умудрялась в самый последний момент уложиться в сроки и получала премию за потрясающе проделанную работу.

– Аксенова, статья! – напомнил ей зам редактора и пошел шевелить других сотрудников. – Сборище лентяев, за что вам только зарплату платят.

Подруги с улыбками переглянулись. Саша нагнулась к клавиатуре и нажатием клавиши отправила давно готовую статью на комп редактора.

– Больше разговоров, – фыркнув, девушка потянулась к чашке с давно остывшим кофе и, закинув ногу на ногу, сделала несколько глотков.

Лена рассмеялась и указала подруге на огромные часы в дальнем конце зала.

– Три минуты до окончания срока, сколько можно испытывать терпение Стаса?

– Иначе будет не интересно, – Саша хитро сощурилась и покосилась на монитор. Ответа пока не было, хотя она еще вчера давала Стасу почитать готовый вариант статьи, и он ее полностью одобрил.

– Дай ему время выпить коньяка. От твоих выходок нервы сдадут у кого угодно.

Саша только фыркнула. Насколько она знала Стаса, надолго его терпения не хватит. Так и есть. Ровно через минуту со звуковым сигналом, пришло письмо от главного редактора. Открыв его, Саша с наслаждением прочла гневное послание с десятью восклицательными знаками:

«Ко мне в кабинет, живо!!!!!!!!!!«

– Я пошла, – забыв про недопитый кофе, девушка с улыбкой подорвалась с кресла.

– Удачи! – Лена улыбнулась ей в ответ и вернулась на свое рабочее место, где ее ждал отчет Роспотребнадзора о тестировании новой линии шампуней одной известной фирмы, к продукции которой проявляли живейший интерес читательницы журнала.

Главное для Саши было дойти до кабинета главного редактора, ни разу не улыбнувшись.

– Что, Сашка, опять довыпендривалась? Вызвали на ковер для взбучки?

– Угу, – девушка закусила уголок губ, чтобы не расхохотаться.

Каждый раз, когда она сдавала статью и получала вызов в кабинет, все почему-то думали, что ей там устраивают форменный разнос.

– Аксенова, опять твои шуточки?

– Статья была очень сложная, вот еле и уложилась в срок, – Саша развела руками, мол, что с нее взять.

Кабинет редактора был отдельной песней. Словно в назидание нерадивым, он был отгорожен от общего зала стеклянными перегородками, чтобы Станислав Андреевич мог с высоты начальственного взора наблюдать за подчиненными. Сейчас на все стекла были опущены непроницаемые деревянные жалюзи, и народ изнывал от любопытства, страдая, что не увидит, как главный редактор будет распинать Аксенову за нерадивость.

– Сашка, держись.

– Мы с тобой!

Слышались со всех сторон ободряющие возгласы. Саша совершенно серьезно кивала и, не став стучать, вошла в кабинет, едва не прищемив дверью несколько любопытных носов.

– Добрый вечер, Станислав Андреевич. Вам не понравилась статья?

– Мне не понравился способ, которым мне ее сдали.

Не успела Саша сделать и двух шагов по кабинету, как мужчина сам подошел к ней, взял за руку и поцеловал кончики пальцев. Смеющиеся синие глаза главного редактора смотрели на нее с легкой укоризной. – Не надоело делать из меня монстра?

Стас провел ее к креслу напротив своего стола и усадил в него Сашу, словно она была фарфоровой куклой и от небрежного обращения могла разбиться на мелкие кусочки, а сам присел на край стола, сдвинув с него в сторону несколько папок.

На мужчине была темная рубашка, обтягивающая широкие плечи. Пара небрежно расстегнутых на вороте пуговиц. Рукава, закатанные до локтя, открывали мускулистые предплечья. Темные, идеально отглаженные брюки, лаковые туфли, словно он не выходил с утра на улицу. Стас специально создал себе образ элегантной небрежности, чтобы производить впечатление на женщин. Он и производил, по крайней мере, на Сашу.

Девушка улыбнулась, глядя на мужчину снизу вверх.

– Пусть лучше воображают, как ты меня сейчас ругаешь, чем догадываются о наших отношениях.

В последние месяцы Стас проявлял к Саше интерес, выходящий далеко за служебные рамки. И это вызывало у девушки неоднозначные чувства. С одной стороны, было лестно, что такой мужчина одаривает ее своим вниманием: высокий, спортивно сложенный жгучий брюнет с синими глазами, при этом галантный и обходительный до безобразия. Не мужчина – а воплощенная мечта. С другой стороны, она не стремилась завязывать с кем-то серьезные отношения. Пару раз обжегшись, выбрав не того парня, она завязала со всяческой романтикой и тратила всю энергию на работу и выстраивание собственной карьеры.

Правда, это не мешало им проводить время вместе. Походы в ресторан, на концерт или поездки шумной компанией за город на природу… ничего выходящего за рамки ни к чему не обязывающего флирта. Они даже толком не целовались, но Саша понимала, что дальше так продолжаться не может. Стас ей все больше нравился и, судя по всему, она ему тоже, и если она не собирается с ним расстаться, пора переводить их отношения в другую плоскость. Девушка уже целую неделю серьезно обдумывала эту идею. И сейчас, глядя в улыбающиеся глаза этого красавца, Саша млела, предвкушая очередное приглашение, и мило порозовела, представив, чем оно может закончиться. Зря, что ли, она на днях купила безумно дорогое и такое же безумно красивое белье от «Секретов Виктории» и именно сегодня его надела?

Видя, что она молчит, Стас улыбнулся.

– Есть планы на вечер?

– А есть предложения? – девушка кокетливо улыбнулась ему в ответ и, чтобы скрыть волнение заправила за ушко выбившийся из прически огненно-рыжий локон.

Мужчина с ленивым удовольствием проследил за движением тонких девичьих пальцев, заставив Сашу затрепетать.

– Сегодня у моих родителей что-то вроде званого ужина. Только для членов семьи. Я обязан быть, но одному идти совершенно не хочется, если только в твоей компании… – Стас многозначительно замолчал, предлагая Саше самой догадаться о подтексте сказанного.

Она догадалась и потому не верящее смотрела на мужчину, ища в выражении его лица намек на шутку. И только убедившись, что это не глупый розыгрыш, растерялась, не зная, что ему сказать.

– Сашка, совсем сдурела? – шипела на нее Ленка. – Такой шикарный парень хочет познакомить тебя со своей семьей, а ты прячешься от него в туалете.

Это была чистая правда. После фееричного предложения Стаса Саша промямлила нечто невразумительное, что приняли за восхищенное согласие, и сбежала от него в женский туалет.

Только в окружении холодного белоснежного кафеля девушка смогла успокоить беспорядочно мечущиеся мысли. Она и подумать не могла, что Стас воспринимает их отношения так серьезно. И теперь получается, она дала согласие идти знакомиться с его родителями, и не важно, что ей этого делать совсем не хочется.

Увы, долго размышлять в одиночестве не получилось. Десять минут спустя в туалетную комнату заглянула Лена. Она была ее единственной подругой, и Саша не держала от нее никаких секретов. Поэтому, стоило Лене узнать причину унылого настроения подруги, как она тут же стала втолковывать Саше, какое это счастье –встретить в наше время мужика, который, прежде чем затащить тебя в койку, хочет познакомить со своими родителями.

– Это же официальное предложение, неужели не понимаешь? – Лена не понимала, как в такой момент можно киснуть.

Саша оторвала взгляд от кафельного пола. Как хорошо, что на двери есть замок, и к ним никто не сунется. Где еще можно посекретничать вдали от любопытных глаз и ушей, кроме, как в туалете?

– Будет предложение, если понравлюсь его маме. А если нет? Что мне потом делать? Менять работу, чтобы только с ним не пересекаться? И вообще, я не уверена, что хочу замуж.

Лена взвыла.

– Сашка, тебе скоро будет двадцать шесть. Ты умница, красавица, имеешь два высших образования. У тебя приличная, хорошо оплачиваемая работа. Как такая девушка может не понравиться чьей-то маме? А если встанет вопрос, что у тебя нет собственного жилья в городе, так я могу съехать, и живи в нашей квартире со своим Стасом, если вас его родители к себе не пустят.

Саша улыбнулась. Может, она зря нервничает? Подумаешь, ужин в кругу интеллигентного семейства? Она сама из семьи потомственных военных. И в свое время мама строго следила за ее манерами. Не могла же она за восемь лет самостоятельной жизни забыть все, чему ее учили с самого детства?

– Ну-ка, иди сюда, – Лена схватила ее за руку и повернула лицом к огромному зеркалу над раковинами. – Смотри, какая ты красавица и прекрати бояться.

Саша всмотрелась в свое отражение: как у всех ярко рыжих, у нее была белоснежная, не подверженная загару кожа. Лицо с тонкими чертами, на котором особенно выделялись огромные серебристые глаза. Стройная фигура выгодно подчеркнута строгим кроем белоснежной блузки и узкой юбкой, длинной ниже колен. Она была от природы невысокой, и этот, по ее мнению, недостаток, с лихвой компенсировался туфельками на высоченной шпильке.

Девушка знала, что нравится мужчинам. Но до сих пор ей катастрофически не везло на серьезные отношения. Поэтому она и не верила в искренность намерений Стаса. Но что, если это ее шанс что-то изменить в своей жизни? Перестать гнаться за карьерой успешного журналиста и задуматься о семье? О детях?

Стоя за ее спиной, Лена хихикала, глядя, с какой серьезностью подруга рассматривает собственное отражение.

– Я же говорила, что Стас в тебя влюбится по настоящему, а если ты не понравишься его родителям, и он прислушается к их мнению, то так ему и надо. Такую девушку он больше никогда не встретит.

В словах подруги определенно была логика, но Саша все равно собиралась улизнуть от Стаса и позвонить ему из дома, чтобы заехал за ней, когда она полностью соберется и будет морально готова к знакомству с его родителями.

Вернувшись в редакцию, Саша глянула на часы. До конца рабочего дня осталось всего полчаса. Работу она сдала, на столе порядок, если она уйдет пораньше, никто и не заметит.

– Лен, прикрой меня, ладно? – попросила она подругу. Так, на всякий случай. Вдруг в последнюю минуту кому-то от нее что-нибудь понадобится, а ее нет на месте.

– Беги уже, – Лена заговорщицки ей подмигнула. – Пусть у тебя все пройдет гладко.

– Надеюсь, так и будет, – Саша еле дождалась, пока компьютер полностью выключится. Прихватила со спинки кресла сумочку, зонтик и, сорвав с вешалки светлый плащ, выбежала из офиса. Пронеслась через все фойе и едва успела протиснуться между закрывающимися дверями лифта.

Добрый дядечка из соседствующей с редакцией фирмы придержал их для нее и теперь улыбался, глядя, как она неровно дышит. Саша покраснела. Несмотря на всю хрупкость, природа щедро одарила ее полным третьим размером груди, и теперь мужчина беззастенчиво пялился в вырез ее блузки.

– Простите, извините, – стараясь не сильно пихать пассажиров лифта, она надела плащ, повязала на шею шарфик, застегнула на талии широкий пояс и, повесив на сгиб локтя сумочку, в другой руке, словно полицейскую дубинку, зажала зонтик.

Мужчина разочарованно отвернулся. Еще бы, такую красоту прикрыла. Но девушку мало волновали его чувства. Единственное, чего она хотела, это как можно быстрей покинуть здание, пока Стас ее не хватился. Иначе он обязательно предложит подвезти ее домой, напросится к ней в квартиру, чтобы подождать, пока она будет переодеваться. А она сейчас вся на нервах и, если не успокоится, то обязательно все испортит и прости прощай возможность удачно выйти замуж.

По пути вниз лифт пару раз остановился, выпуская пассажиров, и до первого этажа Саша доехала в гордом одиночестве. С тихим звоном двери поехали в стороны, и она оказалась в просторном холле, где кроме охранников никого не было. Цокая каблучками по гранитному полу, Саша пересекла помещение, на ходу открывая зонтик, и, едва стеклянные автоматические двери открылись, выбежала на улицу.

В лицо полетели брызги дождя, сильный ветер затрепал полы короткого плаща и девушка быстрым шагом, насколько позволяли туфли на высокой шпильке, пошла по тротуару, сливаясь с толпой прохожих.

Восточная Сибирь

Частная клиника

– Доброе утро, Миша, как самочувствие? – строгий собранный мужчина в безупречно чистом врачебном халате, поверх темных брюк и белоснежной рубашки, придвинул стул к кровати, сел и, повернувшись к парнишке в пол оборота, принялся проверять показания приборов.

Миша никак не прореагировал на приветствие, продолжая смотреть в белоснежный потолок. Здесь все равно больше смотреть не на что. Маленькая палата без окон, с единственной дверью, забранной решеткой, была напичкана оборудованием от потолка до пола, оставляя место только для кровати. Ничего, скоро он отсюда выберется. Олеся не стала бы ему врать, внушая ложную надежду.

– Так-так, значит, не желаешь разговаривать? – «добрый» дядя, потрепал его по исхудавшему плечу. – А зря. У меня, между прочим, для тебя есть новость.

В душе шевельнулся страх за сестру и приборы над головой противно пискнули, выдавая его реакцию. Мишка перевел взгляд на ученого. Смысл притворяться безучастным, когда все тело утыкано датчиками, фиксирующими малейшую активность. Если упорствовать, опять вколют какую-нибудь дрянь, от которой потом три дня тошнит, зато язык развяжется, и он будет болтать без умолку, охотно отвечая на все вопросы.

– Твой заказчик прибудет сегодня вечером.

Приборы словно взбесились, Мишка дернулся, но кожаные ремни, которыми он был прикручен к кровати, не дали сдвинуться с места.

– Ну-ну, успокойся, заказчику не понравится твоя агрессия. Ничего, мы это поправим, правда, Михаил?

Мальчишка почувствовал, как из уголков глаз по вискам покатились слезы. И нет возможности вытереть их рукой иди отвернуться, чтобы скрыть свой страх. Нужно было бежать вместе с Олесей, но она просила его остаться. Она видящая, знает прошлое и будущее, знает, как поступать правильно, но не всегда может объяснить, почему надо действовать, так или иначе. Сестра просила верить, и он верил, как делал это многие годы, после того как погибли родители, и Олеся заменила ему мать. Но сейчас все надежды рушились. Мишка неоднократно видел, как заказчики приходили за такими же, как он, мальчишками и девчонками, наделенными необычными способностями и те, после общения с «учеными», становились послушными воле своих новых хозяев и уходили с ними по «доброй» воле.

– Все еще не хочешь разговаривать? – во взгляде мужчины мелькнуло чувство, отдаленно похожее на сожаление, в его руках оказался шприц, и кожи коснулась тонкая игла. – Тогда прощай, вряд ли мы с тобой еще увидимся.

Почувствовав укол, Мишка стиснул зубы. Он обязательно вырвется на свободу. Олеся смогла, значит, и он сможет, главное выбрать подходящий момент. Заказчик не будет все время держать его на наркотиках из страха, что он умрет. Богатей, купивший себе «билет» в будущее прекрасно осведомлен – его жизнь закончится в тот же день в ту же секунду, когда Мишкино сердце перестанет биться. Значит, беречь его будут, как зеницу ока и возможность освободиться однажды обязательно представится.

Где-то в районе Уральских гор.

Загрузка...