Тайна оберега

Глава 8

Пьянящий май радовал по-летнему тёплыми деньками. За окном искрилось разгорячённое солнце, и ликующее многоголосье птиц заполнило округу жизнерадостным перезвоном. В горнице не хуже пичуг щебетали две девушки. Одна – статная красавица с собольими бровями, сидя перед зеркалом, придирчиво разглядывала себя карими с поволокой глазами, а её спадающие почти до пола тёмные густые волосы расчёсывала хрупкая светловолосая девушка.

– Ой, Оленька, до чего же ты хороша, – вплетая в волосы боярышни алую шёлковую ленту, улыбнулась подруга. – Видала я, как на тебя парни в церкви заглядываются, о службе вовсе забывают.

– Уж тебе, Таяна, грех прибедняться, – хитро покосилась Оленька. – Где ещё найдёшь такие очи васильковые да ресницы густые и длинные, а коса твоя – чистый лён. Вон сынок поповский, Стёпка, глаза на тебя так и таращит. Даже когда батюшке в церкви прислуживал, чуть семисвечник не уронил, – хихикнула она.

– Да, такому молодцу впору мечом размахивать, а не кадилом раскачивать, – улыбнувшись, согласилась Таяна.

– Лучше скажи, вчера вечерком к девчонкам на посиделки бегала, видела его?

– Ну, видела, – потупилась девушка.

– И что, провожал?

– Провожал.

– Хоть поцеловались? – взглянула Оленька на подругу, и та покраснела. – Расскажи! Ну что ты такая скрытная! – рассердилась боярышня.

– Поцеловались… – вздохнула Таяна.

–Ну! – требовательно нахмурилась подруга.

– И чего ты хочешь? Поцеловались и поцеловались, – надула губы Таяна.

– Неужто и сердечко не дрогнуло? – лукаво зыркнула Оленька.

– Дрогнуло, – вспыхнула девушка. – Особенно когда он ручищами полез, куда не следовало. Я ему такую оплеуху отвесила, наверное, с час ещё щека сияла.

– Да что ты! – засмеялась боярышня. – А он чего?

– Извиняться начал, – фыркнула Таяна. – А я ему сказала: женись сначала, а потом руки распускай.

– Ох, какая ты суровая, – улыбнувшись, покачала головой Оленька. – Не знаю… давеча в церкви Данила украдкой меня за руку взял, так я думала, умру от счастья, – сверкая глазами, проговорила она и тут же призналась: – А если бы он меня поцеловал, я бы, наверное, голову и вовсе потеряла.

– Вот ещё, – повела плечом Таяна, а боярышня вернулась к прежнему разговору:

– Так что тебе Степан ответил?

– Обещал со своим батюшкой переговорить… Грозился сватов заслать к твоему отцу, хочет Тихона Ивановича просить, чтобы отдал меня за него.

– Ух! – восторженно выдохнула Оленька. – Считай, с прошлого года Стёпка за тобой ужом увивается, и впрямь пора сватов засылать. Уверена, батюшка согласится. А я попрошу его и приданое за тобой дать. Ты, конечно, большая рукодельница и сама целый сундук всего нашила да навышивала, но ежели сверх того отец и серебра подкинет, так и вовсе ты у нас станешь завидной невестой! Глядишь, скоро на твоей свадьбе гулять будем! Как я за тебя рада! – запрыгала боярышня. – Степан загляденье, а не парень! И высок, и плечист, и на лицо хорош. Какие у него кудри смоляные, а глаза дерзкие, – расписывала поповского сына девушка. – Если б не Данила, честное слово, в него бы влюбилась!

– Ну да! Только как бы он эти кудри-то со временем не растерял, как батюшка его, – намекая на лысину местного попа, хихикнула Таяна. – Да и стать молодецкую тоже…

– Ой, и злая ты! – недовольно сложила губки Оленька и не преминула поддеть гордячку: – К тому времени и ты уже не лебёдушкой белой будешь скользить, а скорее утицей серой перекатываться.

– Может, и так, – вздохнула Таяна.

– А что-то ты не рада? – изумилась боярышня. – Будто и не хочешь за Степана замуж?

– Даже не знаю, – пожала плечами подруга и решила перевести разговор в другое русло. – Лучше скажи, что за послание тебе Данила передал? Видала я, как он тебе записочку-то в руки сунул.

– Глазастая, – счастливо улыбнулась Оленька. – Пишет, что хочет на ярмарке встретиться… В Москве. Надо бы батюшку уговорить, чтоб отпустил погостить к тётке Марфе. Давно она зазывала… А там и по рядам торговым пройтись не грех, – размечталась девушка. – И с Данилой ненароком повстречаться!

Не прошло и трёх дней, как подруги засобирались в гости к московской тётке. Не мог боярин дочери отказать. И всю дорогу в златоглавую девушки загадывали, чего бы себе прикупить. Оленька грезила аметистовыми бусами, Таяне же хотелось не безделицу какую получить, а заморский черепаховый гребень – такой, как у боярышни. И вот совсем скоро карета подъехала к столице.

Раскинувшись на семи холмах, успевшая оклематься от прошлых напастей Москва поражала величавой красотой, мощным видом каменных крепостных стен и горделивым блеском церквей и колоколен. Удивлялись размерам стольного города как провинциальные жители государства, так и заезжие иностранцы. В то время, когда европейские столицы росли ввысь и, слепившись стенами домов, оставляли горожанам лишь узкую полоску неба над головой, Москва, словно отражая собой разухабистый размах души русского народа, необыкновенно разрасталась вширь.

Базары в Москве проходили по средам и пятницам: зимой купцы собирались на льду реки, а к лету перебирались к собору Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву²³.

Издревле столица славилась торговыми дворами. Ох, чего только не было в первопрестольной! На Охотном продавалась снедь всякая. Особняком стоял пряничный ряд, далее следовали птичий, харчевенный, медовый. Неподалёку раскинулся суконный, свечной, соляной, восчаной…. Да разве всё перечислишь и обойдёшь?! Лавки булочников соблазняли запахом свежеиспечённого хлеба, мясные прилавки ломились от изобилия, а на берегу Москвы реки пристроился рыбный рынок. На домерном ряду можно было прикупить музыкальные инструменты. Сурожский славился шелковыми тканями и восточные товарами, но главный рынок располагался на Красной площади. У Кремля мелкие торговцы и ремесленники раскладывали в шалашах, на скамьях, рундуках²⁴, прилавках и полках всевозможные занятные вещицы, диковинные безделушки, разнообразные украшения и наперебой зазывали покупателей.

Тётка Марфа дозволила племяннице прогуляться по базару, приставив к девице кроме нянюшки двух слуг. Но добравшись до места, боярышня велела холопам оставаться при экипаже, а сама решила пройтись пешком.

– Нечего за нами шастать! Чай не в глухом лесу, чтобы разбойники напали! – строго проговорила Оленька и вместе с подружкой и нянькой отправилась по рядам.

Весёлый гам ярмарки звенел над площадью. Торговцы бойко предлагали товар, покупатели чинно осматривали и приценивались. Оленька, Таяна и старая Аглая, гуляя между лотков, только успевали вертеться, опасаясь пропустить самое интересное и ценное. Женщины остановились у очередного прилавка. Оленька сделала знак, и Таяна отвлекла няньку, указав на рулон доброго сукна. Пока Аглая торговалась с купцом, боярышня незаметно улизнула и затерялась в толпе. Нянька торжествующе подхватила выторгованный отрез и, наконец, заметила пропажу подопечной.

– Вот окаянная, куда же подевалась? – запричитала старуха.

– Да не переживайте, Аглая Марковна, наверное, не заметила, как мы у прилавка задержались, и дальше пошла. Сейчас найдём, – успокаивала нянюшку Таяна.

– Мне же Тихон Иванович голову снесёт, коли узнает, что дочку его потеряла! – сокрушалась женщина. – Ты в ту сторону беги, а я обратно пройдусь и поищу. А встретимся вначале ряда, – предложила нянька и, переваливаясь, заковыляла разыскивать боярышню.

Проводив глазами старуху, Таяна тоже поспешила, но только не в ту сторону, куда показала нянька, а на условленное с Оленькой место. Присев на пенёк возле лотка с мёдом, девушка с волнением ожидала возвращения подруги. Но тут неподалёку остановились две громогласные кумушки, в одной из которых Таяна узнала мать Степана.

– Ой, Акулина Ильинична, слышала, твой Стёпка на девке безродной жениться надумал?

– И не говори, Ивановна! – сердито заворчала попадья. – Пришёл тут намедни и к отцу в ноги свалился. Жени его, вишь, на ведьме! Той, что в доме у боярина Григорьева живёт. Да только мой Феофан быстро сыночку мозги-то вправил. Говорит, хочешь жениться – женись, да только на достойной девке, а не этой голытьбе безродной. Батюшка наш уж и невесту сосватать успел – дочь купца Непряхина, – поторопилась похвастаться попадья. – Давно разговоры с Фомой Ивановичем вели, вот на днях и сговорились. Девка там не чета пигалице этой. За дочь Фома приданого, окромя перин, соболей да украшений всяких, дом справный даёт. Видала, наверное, у перекрёста недалече от церкви построил? Прямо палаты боярские, – торжествующе сверкнула глазами баба.

– Как же не видать? Конечно, видала, – завистливо охнула кумушка. – Выходит, для доченьки терем-то построил. Конечно, Акулина, боярин Григорьев, может, и даст за девку голодраную денежку какую, но уж дом точно строить не станет. Действительно, и чего в ней хорошего? Одни глазищи бесовские, ни стати, ни фигуры, да и коса жидёхонька. Тьфу! – плюнула в сторону сплетница и согласилась: – А уж Варвара-то красавица! Кровь с молоком, со всех сторон девка справная! Да, дочь у Непряхина что надо!

Сразу догадавшись, о ком идёт речь, Таяна, опасаясь, как бы её не заметили, сидела, не смея пошевелиться. Девушку сначала буквально окатило кипятком, а потом наоборот бросило в прорубь: «Как же так? Сам в любви клялся… Да вздыхал тяжко… А на самом деле вскорости с Варварой обвенчается намерился?!» Грудь пронзила боль, и сердечко остро кольнуло обида. Только накануне виделась она со Степаном, прямо перед отъездом, но молодец ни словом не обмолвился о предстоящей женитьбе.

Нравился Стёпка Таяне. Права Оленька: поповский сын со всех сторон парень видный, как на него внимания не обратить? И ухаживания его льстили простой девушке, но, честно говоря, любовь не лишала её рассудка и голову не застилала… А всё равно обида грызла душу, и Таяна гневно сжала губы: «Вот, значит, как?! Обмануть хотел», – поняла она, а бабы, между тем наговорившись, разошлись разносить новость дальше.

Поднявшись с колоды, девушка огляделась: не видать ли Оленьки? Но вместо подруги неожиданно увидела Степана. Парень стоял неподалёку, рассматривая хомут для лошади, и разговаривал с дружком. Приятель поповского сынка неожиданно засмеялся и нахлобучил на того упряжь. Степан поморщился и, сняв хомут, расплатился. Подхватив под мышку покупку, он отошёл от прилавка и тут встретился глазами с девушкой.

– Таяна, – растеряно улыбнулся Степан и подошёл ближе. – Надо же, где встретиться пришлось. В самой Москве… Я так рад тебя видеть.

– Не сомневаюсь, – презрительно прищурилась девушка. – К свадьбе готовишься? – кивнула Таяна на хомут. – Как же! Варвара завидная невеста. Богатая…

Догадавшись, что подруге стало известно о сватовстве, Степан нахмурился, а его друг, ухмыляясь, отошёл в сторону, позволяя парочке поговорить:

– Пойми, не могу я против воли батюшки идти, – опустил глаза парень. – Но поверь, не нужна мне Варвара эта. Квашня квашнёй, век бы её не видел. К тебе моё сердце стремится.

– Понимаю, – ответила Таяна и, развернувшись, поспешила прочь.

– Постой, Таяна! – схватил её за руку Степан. – Я придумаю, что-нибудь.

– Что? Невесту отравишь? – скривилась она. – Прощай, о чем ещё говорить? Желаю счастья, – вырвала девушка руку и скрылась в толпе.

Печально проводив её взглядом, Степан вернулся к товарищу.

– Ну что, от ворот поворот? – хохотнул тот.

– Упрямая девка. Но ничего, поартачится и моя будет. Куда денется? Кто её безродную замуж возьмёт? – пробурчал поповский сын.

– Ну не скажи, – ухмыльнулся друг. – Замуж не замуж… видал я, как Болеслав Залевский на неё в церкви пялился.

– Этот полячишка что ли? Который с Данилкой Коробовым дружбу водит? – поморщился Степан.

– Он самый. А полячишка этот по-нашему, считай, что боярский сын, – с хитрецой взглянул приятель. – Уж если в полюбовницы идти, к нему-то выгодней. А девки перед Болеславом словно листья в листопад стелются.

Степан зло посмотрел на товарища:

– Да пошёл ты! – выхватил он из его рук хомут и пошагал по дороге.

– Да ладно, не сердись, – догоняя поповича, засмеялся друг, и парни последовали вдоль рядов.

Пробираясь сквозь толпу, Таяна чувствовала, как её костяной хваткой продолжает душить обида. «Нет, не видать мне счастья! Действительно, кому я нужна, сирота безродная?» – размышляла девушка, уже совершенно не замечая милых женскому сердцу безделиц и не слыша голосов торговцев, уговаривающих взглянуть на них. Увидев Оленьку и надеясь отвлечься от своих невесёлых дум, Таяна обрадовалась:

– Ну, слава богу, нашла я тебя! Нянька, наверное, уже извелась вся. Ну как, встретила Данилу своего?

– Ой, встретила, – счастливо расцвела Оленька. – Какие слова он мне говорил… Сердечко прямо заутреню запело, – призналась боярышня. – Смотри, что подарил! – показала девушка колечко с сияющим алым камнем.

– Спрячь! Не дай бог, Аглая увидит, будет допытываться, кто да откуда.

– Скажу, понравилось и купила, – хмыкнула плутовка. – Слушай, я по дороге Степана встретила. Смурной такой. Ты разговаривала с ним? Когда сватов-то ждать? – подмигнула Оленька.

– Заслал его батюшка уже сватов. И согласие получил. Свадьба скоро, – нахмурилась Таяна.

– Как? – вылупила глаза боярышня. – А почему я ничего не ведаю?

– Потому что к Варьке Непряхиной сваты наведывались.

– Не может быть… – выдохнула Оленька. – Откуда знаешь?

– Сорока на хвосте принесла.

– Таянушка, ты только не горюй, – запричитала подруга. – Другого встретишь, не свет же клином на этом Стёпке сошёлся!

– Не клином, – печально согласилась Таяна. – Только не дурочка я, понимаю… Кому я нужна? Кто ж захочет сына женить на девушке неизвестно чьего рода? Разве что за холопа выдадут.

– Как же так за холопа? Тогда и сама, и дети твои рабами станут, – возмутилась Оленька.

– Да уж… Действительно, лучше тогда с тёткой Пелагеей в лес уйти, – вздохнула Таяна.

За разговором девушки добрались до условленного нянькой места. Завидев боярышню, Аглая радостно всплеснула руками:

– Ой, дитятко, куда ж ты запропастилась! Вот как влетит мне от Тихона Ивановича, если узнает, что не доглядела за тобой, – вновь запричитала старуха.

– А ты, нянюшка, не говори о том, батюшка ничего и не узнает, – улыбнулась Оленька. – Лучше погляди, какое колечко я себе прикупила, – показала боярышня ручку. Аглая с подозрением взглянула на подопечную, но ничего не сказала.

Подхватив под руку боярышню, старуха поспешила к карете. Погостив ещё денёк у тётки, Оленька в сопровождении Таяны и няньки отправились обратно в Одинцово и к уже вечеру добрались до дома.

На следующее утро боярышня заглянула в комнатку Таяны.

– Подруженька моя золотая, выполни просьбу…

– Что-то ты лисой стелешься, – прищурилась девушка. – Признавайся, чего задумала?

– Да ничего, – искренне вылупила глаза Оленька. – Только отнеси письмецо Даниле, – сладко улыбнулась она.

– Ох, коли узнает Тихон Иванович, что я между вами сводней служу, рассердится да из дома выгонит, – засомневалась Таяна.

– Не узнает, – замурлыкала боярышня. – Ну, сходи, знаешь же, меня саму из дома просто так не выпустят.

– Ну, хорошо, – нехотя согласилась подруга и, спрятав письмецо, чуть позже отправилась с поручением.

Добравшись до хором боярина Коробова, девушка, завидев во дворе молодого холопа, поинтересовалась: как бы ей повидать сына боярского?

– А что такой красавице от Данила Петровича надобно? Может, и я на что сгожусь? – подбоченясь, лукаво взглянул парень.

– Сгодишься. Языком вместо помела мести, – фыркнула Таяна. – Позови лучше боярина.

– Смотри-ка, сама на язык как остра. А чего это я за так суетиться стану? Ты меня уважь, я и позову. Много не возьму. На поцелуй согласен, – ухмыльнулся парень, но тут на крыльцо вышел сам боярский сын и, завидев Таяну, прикрикнул на холопа:

– А ну, Ивашка, хватит здесь лясы чесать! Ступай лучше на конюшню да лошадей напои! – приказал Данила. Слуга тут же перестал петушиться и исчез с глаз.

Обрадовавшись, Таяна поклонилась и передала весточку от хозяйки. Данила улыбнулся, не сходя с места, прочитал послание и, подарив служанке монетку, попросил её подождать, пока он напишет ответ. Боярин скрылся в доме, а девушка присела на скамью у стены. Тут в воротах появился франт, разодетый в европейскую одежду. Несколько надменное выражение красивого лица говорило о том, что молодой человек явно знал себе цену, но увидев Таяну, гость сверкнул голубыми глазами и расплылся в обворожительной улыбке.

–Patrz, co za piękno, («Смори какая красавица» (польск.)) – проговорил он и подсел рядом. – Откуда ты, девица? – перешёл парень на русский.

– С поручением я для Данила Алексеевича, – потупилась Таяна.

– Ишь ты. А что, милая, выходи вечерком к околице, погуляем под луной, – горячо зашептал пан.

– По ночам спать надобно, а не под луной бродить, – нахмурилась девушка.

Явно не ожидая отказа, франт изумлённо изогнул бровь.

– Ну, тогда давай днём прогуляемся, я тебе своих лошадей покажу.

– Некогда мне днём разгуливать. Дел полно. Да и будто я лошадей не видала?

– Вот ты какая, – с интересом разглядывая девушку, улыбнулся он. – Гордая… Неужто я тебе совсем не приглянулся?

– Уж больно самоуверенный ты, боярин. И что тебе от меня, простой девушки, надобно? – взглянула она ему в глаза.

– А если я влюбился?

– Смотри, какой шустрый! Не успел увидеть, так сразу и влюбился, – хмыкнула Таяна.

– Почему же не успел? Я на тебя не первый день в церкви любуюсь, – признался он.

– В церкви богу надо молиться, а не на девок пялиться.

– Одно другому не мешает, – не сдавался кавалер.

– И чей же ты, такой разбитной будешь?

– Из Речи Посполитой²⁵ я, – пояснил парень и представился: – Болеславом меня зовут. Отец при посольстве служит, а я при нём.

– А что ж тогда в церкви нашей делаешь? Неужто в веру православную перейти решил? – насмешливо спросила она.

– Ну, если такая красавица прикажет, то и веру поменять можно, – вкрадчивым змеем сладко прошелестел он.

– Сильно же твоё слово, ежели ради блуда готов даже веру поменять, – колючим ёжиком ощетинилась Таяна.

– Не ради блуда, а ради любви, – не сбавлял страстного напора поляк. – Ты мне так и не сказала, как тебя кличут.

– Кто знает, тот и кличет, а вам, боярин, и знать незачем.

Болеслав хотел было отбить укол гордой девицы, но тут на крыльцо вышел Данила, избавив Таяну от назойливого поклонника. Приняв записочку с ответом влюблённого, посыльная, провожаемая взглядом поляка, поспешила удалиться.

– Данила, давно хочу спросить, кто она? – кивнул Болеслав в сторону скрывшейся за воротами девушки. – Всё время рядом с твоей зазнобой крутится. Холопка что ль Григорьевская?

– Да вроде не холопка….Знаю только, что Таяной зовут. А кто она и кем приходится Оленьке, не интересовался.

– Ну да. Все твои мысли лишь о дочке боярской, – хмыкнул поляк.

– Может, родственница дальняя? – пожал Данила плечами, продолжая размышлять над вопросом товарища. – А тебе чего до девчонки этой?