Тайная наследница

1.Ида Декабрь 1886 года

Высокий, ошеломляюще красивый, элегантно одетый джентльмен со светлыми курчавыми волосами, оливковой кожей, роскошными усами и глубокими, добрыми, синими как васильки глазами был, пожалуй, самым импозантным мужчиной из всех, кого довелось повстречать шестнадцатилетней Иде Гарфилд. На вид ему было лет двадцать, никак не больше. Ида уже знала, что его зовут мистер Сэмюель Хакетт. По ее мнению — мнению неискушенной молоденькой девушки, вся жизнь которой прошла на ферме, — он явно кого-то высматривал среди пришедших на похороны. Ида питала слабую надежду, что мистер Хакетт ищет глазами именно ее. В конце концов, он ведь живет в Саммерсби и работает секретарем. Благодаря местным сплетникам она кое-что узнала об этом джентльмене еще до того, как увидела его на похоронах. Впрочем, сведений было совсем немного.

Саммерсби был легендарным домом со звучным названием. Две недели назад оттуда к ним на ферму прикатила красивая мисс по имени Матильда Грегори. После долгого разговора Иде предложили место горничной в Саммерсби. Девушка была на седьмом небе от счастья, думая об открывающихся перед ней перспективах, однако, к ее немалому огорчению, все пошло прахом — через неделю, еще до того как Ида успела приступить к своим новым обязанностям, разнеслась весть о кончине мисс Матильды Грегори.

Мама Иды очень расстроилась, однако сама девушка отказывалась смириться с тем, что трагедия положила конец ее мечтам о Саммерсби. Как могут отобрать у нее то, что казалось ей чудесным даром? Никто официально не уведомил Иду о том, что в ее услугах более не нуждаются. То, что мисс Матильда Грегори умерла, еще не означает, что не нужно мыть полы в ее доме, и Ида прекрасно это понимала. Она еще раз взглянула на красавчика мистера Хакетта и почему-то исполнилась веры в то, что будет работать в одном доме с ним. Быть может, именно ему поручено отвезти ее в сей приют комфорта и красоты. Ей так бы этого хотелось! Сегодня, кстати, был тот самый декабрьский день, когда, как ранее говорила мисс Грегори, Иде предстояло приступить к работе. Именно поэтому девушка решила присутствовать на похоронах. Она даже прихватила с собой небольшую холщовую сумку, в которую уложила черное платье горничной. Всем, кто соглашался ее выслушать, Ида твердила, что все как-нибудь устроится. Мама не запретила ей присутствовать на похоронах, но велела взять с собой Эви, ибо считала, что явиться туда в одиночку будет неприлично.

Приехав к ним на ферму, ныне покойная мисс Матильда Грегори ни о чем особо Иду не спрашивала, а если и спрашивала, то девушка уже позабыла, о чем именно. Ее ослепили красота и элегантность мисс Грегори. Запомнился лишь один вопрос: «Смышленая ли Ида?» Мама, не подумав, ответила, что, к сожалению, нет, весь ум в их семье достался младшей дочери Эви. Ида поникла от унижения, хотя и осознавала, что мама права. Окружающие беспрестанно твердили ей об этом. А потом матушка поняла, что такой ответ может помешать ее непутевой дочери добиться успеха, и добавила, что, несмотря на недостаток ума, Ида весьма любознательна — до такой степени, что своими бесконечными вопросами может вконец измотать человека. По крайней мере, так говорят люди у них в городке. Некоторые даже считают, что любознательность — недостаток Иды. Девушка еще больше смутилась, хотя эти слова должны были звучать как похвала. Как бы там ни было, мисс Грегори не изменила своего намерения. Иде даже показалось, что она была довольна услышанным… Впрочем, теперь это не важно…

Учитывая то, что Ида была в неподходящей для похорон одежде, да еще и старалась держаться как посторонняя, не было ничего удивительного в том, что мистер Хакетт обратил на нее внимание. Поскольку красивый молодой человек интересовал ее больше, чем похороны, от нее не укрылось, что местечковые жители, соседи и слуги из Саммерсби загораживают ему обзор, однако, как ни странно, мистер Сэмюель Хакетт продолжал пялиться на нее. При этом он выглядел как человек, привыкший к тому, что все любуются его внешностью.

Ида повернула голову к своей сестре Эви. При крещении ее нарекли Евангелиной. Она была на три года младше Иды и ниже ее ростом, а потому мало что сумела увидеть, да и расслышала не так уж много. Похороны оказались скучными, и Эви отвлеклась.

— Видишь джентльмена с красивой прической? — спросила у нее Ида.

Сестра потерла нос.

— Нет.

Ида подмигнула ей.

— Я выйду за него замуж. Подожди, сама в этом убедишься.

Эви недоверчиво взирала на сестру.

— Когда я стану постарше, — прибавила Ида, — он увидит, какая я красивая. А я красивая.

— Тебе не помешало бы читать книги посерьезней, — заметила Эви.

Гроб с останками мисс Матильды Грегори засы`пали землей. Ида продолжала следить за тем, как мистер Сэмюель Хакетт идет к ожидающему его экипажу, по пути принимая соболезнования от тех, кто еще не успел их выразить. Она решила, что эти мужчины и женщины живут в округе Кастлмейн, а потому знают мистера Хакетта лично.

— Весьма прискорбно, когда женщина умирает в столь юном возрасте, — ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла немолодая дама, державшая в руке защищавший ее от солнца красный зонтик. — Когда разнеслась эта печальная весть, все были шокированы. Мисс Грегори умерла, прежде чем врач успел оказать ей помощь.

Ида оглянулась, ища, к кому могла бы обращаться эта леди, однако, никого не увидев, храбро ответила:

— Какая жалость! Мисс Грегори, наверное, была серьезно больна. Вы знаете, я встречала ее…

Леди оборвала ее прежде, чем Ида успела договорить.

— Камердинер обо всем позаботился. Никто вроде бы не осматривал ее тела. Откуда мы можем знать, что она была больна? Ничто не говорило об этом. Королевский магистрат тоже особо в дело не вникал. Они там, в Саммерсби, сами устанавливают себе законы.

— Да неужто? — удивленно спросила стоявшая рядом с сестрой Эви.

Ида не сводила глаз с мистера Хакетта, чья голова возвышалась над макушками тех, кто его окружал.

— Теперь трудно понять, кто живет, почитая закон, а кто нет, — продолжала леди с зонтиком. — Именно поэтому нам нужно больше констеблей, дорогуша.

Заинтригованные Ида и Эви ждали, что еще она скажет.

— Кто это? — прошептала Эви сестре на ухо.

Ида не знала.

— Когда года два назад умер мистер Грегори, прошла не одна неделя, прежде чем об этом узнали жители городка, — окинув взглядом толпу, добавила леди.

Она повернула зонт так, чтобы он лучше прикрывал ее от солнца, и дотронулась ладонью до затылка.

— А потом, когда нас уведомили о его смерти, выяснилось, что мисс Матильда была обручена с джентльменом из Англии.

Ида оторвала взгляд от Сэмюеля Хакетта.

— У нее был жених?

Немолодая леди, заметив в толпе кого-то из знакомых, заторопилась.

— Вот он, — ткнув зонтиком в сторону мистера Хакетта, сказала она.

Услышанное чрезвычайно удивило Иду.

— Но это же мистер Хакетт! Он секретарь…

Ее сердце таяло при виде того, с каким достоинством Сэмюель Хакетт справляется со своим горем. Оказывается, он хоронил возлюбленную!

— Что ни говорите, дела у него пошли в гору, — цинично заметила женщина.

Она выглядела утомленной. Ида вдруг испуганно подумала о том, что, возможно, разговаривает с особой, у которой дурная репутация. Девушке удалось разглядеть сквозь вуаль, что ее собеседница пользуется косметикой.

— Говорят, он всегда был щеголем, — беззаботно бросила незнакомка и ушла.

Ида и Эви переглянулись, одновременно заинтригованные и озадаченные.

— Эта женщина из тех, кого мама называет гулящими? — поинтересовалась Эви.

— У нее нарумянены щеки, — кивнув и расширив глаза, проговорила Ида.

Сэмюель Хакетт залез в экипаж, несмотря на то что некоторые все еще дожидались очереди, чтобы перемолвиться с ним словечком. Он вел себя так, словно люди уже разошлись. Ида зачарованно наблюдала за ним. Джентльмен вновь принялся искать кого-то в толпе, пока его глаза не остановились на ней. В ответном взгляде Ида постаралась выразить всю степень сочувствия его горю и сожаление о том, что судьба была к нему столь жестока, отобрав его суженую. А еще своим взглядом она заверила мистера Хакетта в том, что будет служить Саммерсби верой и правдой до конца своих дней. Это было гораздо больше того, что можно выразить без слов.

До нее донесся голос Сэмюеля Хакетта — приятный тенор, звеневший, как начищенное столовое серебро.

— Эй ты! Тебя ведь зовут Ида?

Девушка выглядела такой удивленной, словно могилы вокруг разверзлись и мертвецы выбрались на свет божий. Она была не в состоянии даже слово вымолвить.

Джентльмен улыбнулся, догадавшись, что напугал ее.

— Ты… да, ты… — Он дружелюбно махнул ей рукой. — Ты ведь мисс Ида Гарфилд?

Ида приоткрыла рот, а потом безвольно опять его закрыла.

— Да, это она! — крикнула в ответ Эви. — Это моя старшая сестра!

Ида удобно расположилась на мягком кожаном сиденье в экипаже мистера Хакетта. Эви осталась стоять снаружи. Ее рот приоткрылся от изумления. Девочка взирала на сидящую в великолепном экипаже сестру с таким видом, словно та вышла замуж за члена королевской семьи.

Мистер Хакетт сидел напротив нее, рядом с еще одним молодым человеком, которому также было не больше двадцати. Вот только Ида смотрела исключительно на Сэмюеля.

— Хочу представиться, — протягивая руку, сказал он. — Я Хакетт, Сэмюель Хакетт из Саммерсби… знаешь ли…

— Да, я вас знаю, — произнесла Ида, наконец обретя дар речи.

— Серьезно?

— О да, — сказала Ида.

Ей захотелось рассказать ему, что в Кастлмейне только о нем и говорят, о его приятной внешности и звучном голосе, но она промолчала.

— Ну хорошо… А это Баркер. — Сэмюэль указал на своего соседа. — Очень надежный человек. Я знаком с ним уже несколько лет.

Тот хмыкнул, словно подтверждая его слова, и отбросил назад спадающие на лоб черные волосы. Иду поразил контраст между молодыми людьми. По ее мнению, Баркер напоминал красавца-злодея. Он был стройным и загорелым, темная грива падала на его пронзительные черные глаза. Девушка вспомнила, что уже слышала о Баркере, как и о Сэмюеле, вот только не знала, что эти двое знакомы. Баркер был знаменит, но у него была дурная слава. Люди говорили о нем шепотом, околдованные его мрачным видом. Ходили слухи, что у него есть любовница, имя которой он хранит в секрете. Ида не понимала, как они могли зародиться.

— Ну что, Ида, — произнес Сэмюель, — печальный выдался день…

— Примите мои соболезнования, мистер Хакетт, — выпалила девушка. — Ужасная потеря. Я сочувствую вам всей душой. Ваша невеста мисс Матильда была самой милой молодой леди, которую я когда-либо видела… честное слово…

На лице Баркера появилась циничная усмешка, и удивленная Ида умолкла.

— Очень мило с твоей стороны, — произнес Сэмюель, не обращая на него внимания. — Как я уже говорил, сегодня день скорби, а потому нет ничего страшного, если чувства порой берут над нами верх.

— Я не знаю, есть ли теперь для меня место в Саммерсби, сэр, — сказала Ида. — Меня нанимала мисс Грегори, а нынче она мертва…

— Есть ли для тебя место? — удивленно переспросил Сэмюель.

— Я знаю, что грязные полы не вымоют себя сами, сэр, однако это мисс Грегори приезжала к нам на ферму, а те, кого она любила и оставила в этом мире, могут иметь на сей счет иные планы. Я так думаю…

Баркер внимательно наблюдал за девушкой, и ему с трудом удавалось сдерживать смех.

— Это место по-прежнему остается за тобой, — сказал Сэмюель.

— Извините?

— Разумеется, ты до сих пор нам нужна, — пояснил он. — В доме нет горничной. Мы будем рады видеть тебя в Саммерсби. Моя покойная невеста очень похвально о тебе отзывалась.

— А-а-а…

Это показалось Иде странным. С замиранием сердца она сказала себе, что должна устранить возникшее недоразумение.

— Мистер Хакетт, я видела мисс Грегори всего лишь раз в жизни — две недели назад она приезжала к нам на ферму и разговаривала с моей мамой. Она не могла похвально обо мне отзываться. Мисс Грегори меня почти не знала.

Ее слова явно оказались для мужчин полной неожиданностью.

— Моя невеста отзывалась о тебе как о весьма достойной девушке. Именно поэтому ей очень хотелось дать тебе место горничной.

Ида смиренно прижала руку к сердцу.

— Меня воспитывали в строгости, сэр. Мама у меня суровая, но справедливая. Возможно, это какая-то ошибка?

Теперь, когда ее восторг улегся, Ида задумалась. Она помнила, как удивилась мама, когда к ним на ферму приехала красавица мисс Матильда Грегори. Ее предложение было встречено с радостью. Насколько Ида знала (а ее сведения были весьма ограничены), матушка никогда не принимала у себя столь элегантных гостей. Маме так хотелось получше пристроить Иду, что она не стала задавать лишних вопросов. Одно это имя — Грегори — гарантировало солидность и надежность.

— Возможно, мисс Грегори меня с кем-то перепутала? — спросила Ида.

Сэмюель, улыбаясь, отрицательно покачал головой. Его улыбка произвела на девушку живительное воздействие. Она подумала, что могла бы купаться в ее лучах вечно.

— Раз моя невеста хотела, чтобы ты служила в Саммерсби, я с уважением отнесусь к ее желанию. Ты нужна нам, Ида, — бросив взгляд на Баркера, повторил Сэмюель. — Нам нужен друг.

Сердце девушки екнуло.

— Главное, что ты согласна.

Его взгляд переместился на небольшую холщовую сумку, которую Ида взяла с собой на похороны.

Девушка покраснела.

— Признаюсь, мистер Хакетт, я не теряла надежду на то, что смогу занять это место… Мне очень хотелось бы работать в Саммерсби. — Ида провела рукой по сумке. — Сегодня я должна была приступить к своим обязанностям. Я захватила униформу на случай, если…

Ида не предполагала, что ей придется сдерживать слезы, когда она выйдет из экипажа, чтобы попрощаться с сестрой.

— Ну… я поехала, Эви, — сказала она.

Они стояли у кладбищенских ворот недалеко от экипажа. Ида крепко сжимала в руке холщовую сумку.

— Скажи маме, что все устроилось наилучшим образом. Все вышло так, как мы и надеялись. Я буду писать ей каждую неделю.

Ида ожидала, что Эви расплачется от радости за нее, но ничего подобного не случилось. Сестра лишь улыбнулась.

— И когда же ты получишь жалованье?

— Откуда я знаю? — удивилась Ида. — Он не сказал мне этого.

Эви не понравился ее ответ.

— Через две недели? Через месяц? Когда они тебе заплатят?

— Я все узнаю, когда приеду на место, — сказала Ида, все еще радуясь своей удаче.

Эви нахмурилась.

— Помни: мне надо купить школьные учебники. Именно поэтому мама согласилась на то, чтобы ты пошла к ним в услужение.

— Знаю. — Ида крепко обняла и поцеловала сестру. — Я не забуду о твоих учебниках. Ты лучшая ученица в школе, Эви, ты самая умная девочка из всех, кого я знаю. — Она смахнула слезинку, все-таки покатившуюся по щеке сестренки. — Пока тебе не купят учебники, продолжай ходить в вечернюю школу.

Эви кивнула:

— Только старайся никому не докучать. Ты часто засыпаешь людей вопросами. Они на тебя жалуются.

Ида фыркнула.

— Я не дурочка. Мне известно, как следует себя вести.

Ида отвернулась и пошла, обходя встречных, к своему новому другу, красавцу мистеру Сэмюелю Хакетту и его слуге, которые терпеливо ожидали ее в экипаже.

Взглянув на Саммерсби, Ида решила, что запомнит этот миг на всю жизнь. Сначала она увидела огромный особняк издалека, сквозь закрывающие обзор кроны вязов и караджонгов[1]. Экипаж проехал через кованые железные ворота, мимо живой изгороди маклюр оранжевых[2], по длинной подъездной дорожке. Девушке казалось, что коляска, поскрипывая, катила уже несколько часов, хотя на самом деле прошло не так уж много времени. Ида всю дорогу сжимала в руках холщовую сумку, в которой лежала ее новая, сияющая чистотой униформа. Пока экипаж ехал через парк, особняк мелькал между деревьями, а потом внезапно дом, громоздящийся на плоской вершине холма, предстал перед ней во всей красе. Его окружали широкие зеленые лужайки. Все вокруг заливали потоки сверкающего солнечного света, настолько яркого, что казалось, будто ты никогда прежде не видел ничего подобного. Ида во все глаза смотрела на это чудо. Она сказала себе, что на всю жизнь запомнит встречающиеся под углом продолговатые крылья здания из харкортского гранита, возведенные в величественном итальянском стиле. О том, что дом выстроен в итальянском стиле, Ида слышала уже давно. Здание было трехэтажным, с башенкой посредине восточного крыла, выстроенной без соблюдения пропорций. Кое-кто у них в городке утверждал, что башня несимметрична, однако Иде, увидевшей ее с близкого расстояния, это не показалось таким уж большим недостатком. Лично она пришла в восторг от окон округлой формы и шеста на крыше, на котором развевался флаг британской колонии Виктории. Огромный дом был окружен крытой верандой, а балкон над ней опоясывал здание. Оттуда наверняка открывался чудесный вид на округу. Ида думала о том, что, даже лежа на смертном одре, будет вспоминать множество стеклянных французских дверей, распахнутых настежь, для того чтобы внутрь здания задувал ветерок. Ей удалось заглянуть в дом. Девушка сказала себе, что запомнит первую встречу с Саммерсби еще и потому, что это легендарное гнездо семейства Грегори станет и ее домом.

Ида, шедшая позади Баркера, остановилась на лестничной площадке верхнего этажа и позволила себе взглянуть на странного слугу, которого решила считать своим начальником.

— Сколько вы здесь служите, мистер Баркер? — поинтересовалась она, желая завязать разговор.

По виду Баркера можно было подумать, что ее вопрос он воспринял едва ли не как личное оскорбление.

— Некоторое время.

Ида кивнула.

— А как давно вы знаете мистера Хакетта?

— Еще дольше, — процедил он. — Я повстречал его в порту Мельбурна. Он как раз сошел на берег. Признаться, у него был жалкий вид. Я ему помог.

Услышанное задело Иду за живое — уж слишком непочтительными показались ей слова Баркера.

— А что вы здесь делаете? Каково ваше место в этом доме?

Молодой человек с явной неприязнью окинул взглядом тщательно умытое личико девушки, но беспечная Ида не обратила на это внимания. Вообще-то люди говорили, что она симпатичная.

— Я камердинер, — сказал Баркер.

Ида не знала, кто такой камердинер, но переспрашивать не стала.

— А кто из семьи Грегори здесь живет?

— Никто.

— Никто?

— Старик дал дуба еще до моего появления.

Ида постаралась вспомнить сплетни, которые слышала в городке, но не смогла. В ее голове все смешалось.

— А разве здесь не было еще одной девушки… сестры покойной?

— Не твое дело, была она здесь или нет.

— Значит, кроме слуг, здесь никто не живет?

Баркер хохотнул.

— Я передам его лордству, как ты выразилась.

— Я не называла мистера Хакетта слугой! — поспешила уточнить Ида.

— Называй его как хочешь. Он получает жалованье, как любой из нас. Ему платят за то, что он исполняет обязанности секретаря, — презрительно хмыкнул Баркер. — Хотя на самом деле он бьет баклуши.

— А сколько мне будут платить? — поинтересовалась Ида, перейдя к животрепещущей теме.

— Двадцать фунтов per annum. Обычное дело.

— Per annum? — не поняла девушка. — Какое смешное выражение…

Баркер опешил от ее слов.

— Это означает «за год», дура.

Ида улыбнулась.

— Выходит, я тут надолго, на год, не меньше?

Вместо ответа молодой человек что-то проворчал себе под нос и откинул пальцами упавшие на глаза волосы.

Ида решила, что двадцать фунтов — не так уж много. Впрочем, это больше, чем она зарабатывала прежде, ибо, по правде говоря, она еще ничего в своей жизни не заработала.

— Я согласна, — сказала девушка, словно действительно могла отказаться и вернуться домой.

— Кроме того, ты будешь здесь жить и столоваться, — проворчал Баркер.

Он машинально перебирал пальцами ключи, висевшие на большом медном кольце. Ида задалась вопросом, сколько же их.

— Как вам удается запомнить, каким ключом что открывать? — спросила она.

Не отвечая на ее вопрос, Баркер повернул ручку узкой двери. За ней находилась скромно обставленная комната. Меблировка состояла из небольшой железной кровати, застеленной стеганым одеялом, старого выцветшего кресла, которое, впрочем, выглядело вполне удобным, небольшого платяного шкафа, высокого соснового комода с шестью выдвижными ящиками и небольшого столика, на котором стоял тазик для умывания. Комната казалась простой, но довольно уютной. Ее заливали потоки света, льющегося сквозь окна, завешенные гардинами.

— Надеюсь, тебя это устроит, — произнес Баркер и с мерзким звуком кашлянул, избавляясь от мокроты, накопившейся у него в горле. — Невезуха, что ни говори, но ничего другого нет…

Иде не пришлось лукавить.

— Мне здесь нравится, мистер Баркер, спасибо, — сказала она.

Девушка провела рукой по одеялу. Оно было толстым и мягким на ощупь.

***

Баркер раздвинул шторы из дамаста, и лучи послеполуденного солнца ворвались в столовую. Открыв задвижку на одном из окон, он поднял нижнюю фрамугу, впуская в душное помещение свежий воздух.

Ида наблюдала за ним, стоя в дверном проеме.

— Что там у тебя? — спросил Баркер, словно только сейчас вспомнил о ее существовании.

— Я сюда не войду, — твердо заявила Ида.

Баркер посмотрел на нее из-под гривы спутанных волос.

— Лучше делай, как тебе велят, черт подери.

В ответ девушка наградила его одним из своих ничего не выражающих взглядов.

— Работай. Мы тебе за это платим.

— Она ведь тут умерла?

Камердинер пытливо уставился на Иду.

— Кто тебе это сказал?

— Никто. Это же очевидно, — ответила Ида. — Комната уже неделю как заперта, а стол накрыт к завтраку.

Баркер поджал губы, явно размышляя о том, как бы заставить ее подчиниться. Вскоре после того, как Ида согласилась работать в Саммерсби, она решила с самого начала установить четкие границы. Она с радостью стала бы выполнять распоряжения мистера Хакетта — он джентльмен и приятен в обхождении, а еще он хочет, чтобы они стали друзьями, а вот мистер Баркер — совсем другое дело.

— Ну ладно, она действительно умерла тут, — признал камердинер. — Ты когда-нибудь видела место, где кто-то умер?

Ида побледнела.

— Не думаю.

— Ты бывала в больнице?

— Я навещала маму в благотворительной лечебнице в Кастлмейне. Она попала туда после того, как родила Фрэнка, — сообщила Ида. — Во время родов у нее там все порвалось…

На Баркера ее слова не произвели никакого впечатления.

— И твоя бедная мать умерла?

— Нет. Она поправилась.

— Ты видела, как она лежала на койке?

Ида посмотрела на него как на дурачка.

— Ей повезло, но кому-то до нее нет, — сказал Баркер. — В лечебницах такое происходит на каждом шагу. Люди умирают на больничных койках. И в столовых. Такова жизнь. А теперь прибери, иначе мне придется как следует поучить тебя уму-разуму.

Ида не обратила внимания на его угрозу — если это действительно была угроза. Она осталась стоять в дверном проеме.

— А как умерла бедная мисс Грегори? Никто об этом не рассказывает.

Баркер расправил плечи, и швы его летнего пиджака затрещали.

— У нее случился припадок.

— Какой именно?

Терпению Баркера пришел конец.

— Живей подметай!

Ему все-таки удалось добиться своего. Ида влетела в столовую, звякнув совком для мусора, и принялась мести пол. Баркер ястребиным взглядом с минуту пристально смотрел на нее, а потом расслабился, довольный тем, что смог ее запугать. Он ушел, оставив горничную в комнате.

Ида еще некоторое время поработала, а потом остановилась и с печальным видом огляделась по сторонам. Она знала, что иногда люди умирают ни с того ни с сего, особенно здесь, на золотых приисках, особенно женщины. Как бы там ни было, но смерть красивой хозяйки Саммерсби была слишком уж скоропостижной, и это вызывало у Иды глубокую печаль. К сожалению, ей не доведется находиться в услужении у столь элегантной особы. Иде хотелось бы знать, где конкретно оборвалась жизнь мисс Грегори, где она сделала свой последний вздох. Сидела она или стояла? Упала ли на пол? Можно ли разглядеть вообще какие-нибудь свидетельства того, что здесь кто-то умер?

Вдруг в поле зрения Иды попал какой-то предмет, лежавший возле пыльной шторы, ниспадавшей складками на пол. Девушка попыталась разглядеть, что это. Предмет был ярко-голубым, не очень большим, твердым и сверкал на солнце… Стекло. Любопытство взяло верх, и Ида, прокравшись к окну, осторожно приподняла штору, чтобы взглянуть, что же это такое.

Это был премиленький стеклянный сосудик, похожий на парфюмерный флакон. Ида подняла его и поднесла к свету. Внутри была какая-то жидкость. Девушка потрясла флакон. Жидкость заколебалась. Это явно была не вода. Ида подумала, что, скорее всего, это духи. Горлышко флакончика было заткнуто стеклянной пробкой. Иде захотелось ее вытащить.

Девушка осторожно попробовала выдернуть пробку, но та не поддавалась. Ида уже хотела приложить силу, но потом решила лучше оставить все как есть. Она задумалась, не стоит ли положить флакончик туда, где она его нашла, но потом испугалась, что Баркер найдет его и решит, что она плохо подмела.

Теперь комната выглядела не такой мрачной, как прежде. Ида продолжила уборку. Особо не утруждаясь, она все же выполнила поручение дворецкого. Флакончик девушка оставила на обеденном столе. Она то и дело бросала на него взгляд, пока собирала на поднос то, что осталось от завтрака, приготовленного неделю назад: холодный чай, скисшее молоко, черствые ломти хлеба…

Ида облегченно вздохнула, когда наконец закрыла за собой двустворчатые двери столовой. Мусора в совке было довольно много. Держа поднос так, чтобы, чего доброго, его не уронить, девушка нырнула под лестницу и остановилась перед обитой зеленым сукном дверью, ведущей на кухню. Ида очень надеялась, что там есть кто-то, с кем можно будет посудачить.

Войдя на кухню, она обнаружила женщину с похорон, на лице которой были следы косметики.

— Ой! — удивленно воскликнула Ида.

Женщина перестала бросать овощи в кастрюлю с кипящей водой и повернула голову.

— Значит, он все же нашел тебя, дорогуша?

— Да… Я…

Ида была потрясена. Ничто из сказанного на похоронах не свидетельствовало о том, что эта женщина служит в Саммерсби. Незнакомка вела себя на кладбище так, словно была лишь посторонним наблюдателем. Похоже, ее позабавило замешательство, отразившееся на лице Иды.

— Меня зовут миссис Джек, — подмигнув, сказала она.

Ида заметила озорное выражение на ее нарумяненном лице, по которому катились капельки пота, ибо миссис Джек стояла, согнувшись над плитой.

— Я иногда готовлю здесь пищу, если возникает такая необходимость, но только когда у меня есть свободное время, а это, между нами говоря, случается все реже и реже. Я пошутила, — рассмеявшись, добавила она.

Ида не знала, что ей ответить.

Миссис Джек сняла фартук и бросила его на стул. Она была в той же одежде, что и на похоронах.

— Ладно, дело сделано. Приглядывай за супом, дорогуша. Пусть потомится на небольшом огне, потом накрой его крышкой и через часик сними с плиты. На ужин этого хватит. Если мы с тобой больше не увидимся, желаю всего доброго.

Она взяла сложенный зонтик с подставки, стоявшей рядом с буфетом, и направилась к двери, выходящей в сад.

— Куда вы? — спросила ее Ида.

— Домой, дорогуша. Ты же не думаешь, что я здесь живу? Как бы ни так!

И женщина ушла.

Озадаченная Ида уселась на табурет, не зная, что делать дальше. Только теперь до ее сознания дошло, что, несмотря на похороны, поминок не будет. Конечно, так ведут себя только скупердяи, однако, поразмыслив, девушка решила, что это к лучшему. Кто бы стал готовить? Явно не миссис Джек. В особняке, похоже, почти нет прислуги… какой-то обглоданный скелет вместо полноценного штата… Слово «скелет» вновь вселило в ее сердце тревогу. Ида вспомнила о флаконе, который сунула в карман фартука. Девушка вытащила его и принялась разглядывать. Флакон был красивым, однако Ида решила не оставлять его у себя. Нельзя, чтобы в первый же день работы ее сочли воровкой.

Ей нужны деньги, точнее, не ей, а ее сестре Эви. Мама и незамужние тетушки твердо решили дать Евангелине достойное образование. Сестра Иды была умной, гораздо умнее ее самой, и семья надеялась, что со временем это принесет всем пользу. Ида перестала посещать школу три года назад, после того как ей исполнилось тринадцать, а вот Эви, которой теперь тоже было тринадцать, продолжала учебу. Жалованье Иды было необходимо для того, чтобы семья Гарфилд стала уважаемой. Именно поэтому мама так обрадовалась, когда мисс Грегори предложила ее дочери место горничной. Именно поэтому Эви не разрыдалась, расставаясь с сестрой.

Кое-что не давало Иде покоя. Мисс Грегори поинтересовалась, смышленая ли она. Когда мама честно ответила, что нет, это не смутило леди. Ида была уверена, что не ошибается: мисс Грегори не сочла это недостатком.

Ида сунула стеклянный флакончик обратно в карман, решив позже подумать, как с ним поступить. Сидеть одной наскучило, и она направилась к обитой зеленым сукном двери. Уже выходя из кухни, девушка почувствовала, как поднимаются волоски на ее руках. Чувство было не из приятных. Ида почесала предплечья и ощутила, как кожа между пальцами немеет. Ей показалось, будто холодная мертвая рука легла ей сзади на плечо. Девушку бил озноб. Она опрометью выскочила из кухни и остановилась только в прихожей. Ида замерла и невольно оглянулась. Никого.

Она услышала, как кто-то топает и скребется где-то совсем близко. Этот звук оказался неожиданным, однако нельзя сказать, что он был ей незнаком. Девушке понадобилось пару секунд, чтобы понять, что же это такое.

— Собака, — сказала Ида.

Она прислушалась. Ошибиться было невозможно. Собачьи когти царапали лестницу — животное перескакивало с одной ступеньки на другую.

Обрадовавшись тому, что в Саммерсби есть пес, Ида побежала к парадной лестнице, чтобы на него посмотреть. Подняв глаза, девушка, впрочем, никого не увидела.

— Эй, малышка! — не теряя надежды, позвала она.

На ферме у Гарфилдов жила Дейзи, всеобщая любимица, и потому всех собак Ида называла исключительно «малышками».

Девушка взбежала по ступенькам до первой лестничной площадки, но животного по-прежнему нигде не было видно. Тогда Ида поднялась на следующий этаж и внимательно оглядела пустые коридоры. Она прислушалась. Стук когтей долетал теперь издалека, а затем и вовсе стих. Это озадачило Иду. Куда могла подеваться эта собачонка?

— Мистер Харгривз из Кайнтона, — войдя в гостиную, объявила Ида голоском, который едва ли подходил для того, чтобы сообщать о посетителях.

Со времени похорон минуло два дня. И Сэмюель, и Баркер одинаково отреагировали на ее писклявый голос. Ида подумала, что надо бы принести бренди. Она отправилась за напитком, однако совсем позабыла о посетителе, дожидавшемся в прихожей, и Харгривз Купер сам прошел в гостиную и предстал перед Сэмюелем Хакеттом.

— Харгривз! — Светловолосый красавец Сэмюель пожал широкую ладонь седеющего солиситора[3]. — Вы, должно быть, изнываете от зноя. Вам пришлось проделать верхом изрядный путь.

— Примите мои соболезнования, Хакетт, — произнес Купер.

Камердинер Баркер переводил взгляд с мужчин на Иду и обратно. Он привычным жестом убрал спадающие на глаза волосы. Возможно, все дело в освещении, но сегодня он выглядел менее мрачным, чем в прошлый раз. Так, по крайней мере, показалось Иде. Она решила, что демоны (если они и впрямь донимают камердинера) сегодня его не тревожат. В узком черном костюме Баркер выглядел более опрятным. Темные глаза еще выразительней сверкали из-под копны волос. Но, как бы то ни было, по сравнению с Сэмюелем Хакеттом он ничего собой не представлял. Ида по-прежнему считала, что Сэмюель — самый красивый мужчина, которого она когда-либо встречала. При виде него у девушки слегка кружилась голова. Тех трех случаев, когда мистер Хакетт заговаривал с ней за прошедшие два дня, ей не забыть никогда… Так, по крайней мере, казалось Иде. Он снился ей ночами.

Сейчас на ней была не та одежда, в которой она работала в первый день. Теперь на Иде была форма старшей горничной: креповое платье с турнюром[4] и фартук. Ее повысили буквально на второй день, и хотя она считала, что Саммерсби или, по крайней мере, мистер Хакетт, заслуживает лучшей прислуги, спугнуть свою удачу ей не хотелось. Мама часто повторяла Иде, что девушки, обделенные умом, должны знать хотя бы какой сегодня день, а если тебе известно, какой теперь месяц или год, это просто отлично. Ида понимала, что она получила шанс добиться чего-то в жизни. Вряд ли такая возможность представится ей еще когда-нибудь, а посему глупо ее упускать.

Ида принесла Сэмюелю и солиситору бутылку бренди, не забыв присовокупить к ней стаканы. Купер уже уселся в кресло. Сэмюель, обнаружив, что Иде не хватило ума налить бренди в стаканы, сам принялся разливать его.

— Смерть всегда печальна, — сказал он Куперу, — однако на этот раз мы оба знаем: я был предупрежден заблаговременно.

Солиситор взболтнул налитую в стакан жидкость, приподняв брови.

— Ну а разве не так? — произнес Сэмюель.

Ида огляделась в поисках Баркера и поняла, что он уже ушел. Она вышла из гостиной через большие двустворчатые двери и неплотно притворила их за собой. Чрезмерная любознательность заставила ее замереть с противоположной стороны двери. Девушка понимала, что это нехорошо, но все равно не смогла удержаться. Люди, живущие в Саммерсби, полностью занимали ее мысли, но никто из них до сих пор не удосужился уделить ей достаточно времени, чтобы она могла хорошенько обо всем расспросить. Лишенная радости общения, Ида чувствовала, что у нее нет другого выхода, кроме как подслушивать. Она оглянулась, пробежала глазами по вестибюлю, но камердинера нигде не было видно. Ида заглянула в щелочку между дверями.

— Когда вы объявили о своей помолвке, Сэмюель, мисс Грегори выглядела абсолютно здоровой, — донесся до нее голос Купера из гостиной.

— У меня есть отчет врача, — произнес Сэмюель.

— Фоул — хороший врач… как для Кастлмейна.

— Вот только он, к сожалению, склонен писать никому не нужные отчеты, — сказал Сэмюель. — Моя невеста, как вы уже, я уверен, уяснили, была какой угодно, только не здоровой, а я оказался простаком, думая иначе. Со стороны Фоула было весьма любезно изменить свое мнение, по крайней мере, после появления коронера.

Ида оставила довольно широкую щель и теперь через нее увидела, что солиситор находится в легком замешательстве, а Сэмюель доволен этим, хотя лично она понятия не имела, о чем они говорят. Кажется, речь шла о том, что мисс Грегори была не совсем здорова, вот только ее болезнь была не из тех, что легко может определить врач.

— Ее недуги, если таковые и были, имели не физическое происхождение, — напомнил ему Купер.

Сэмюель промолчал.

— Фоула нельзя ни в чем винить. С физической точки зрения мисс Грегори была вполне здорова.

— Я ни в чем не виню Фоула, — возразил Сэмюель. — Я виню во всем себя.

— С какой стати, ради всего святого?

— Виню себя за то, что полюбил ее.

Сердце Иды екнуло в груди.

— Бедняжка, — прошептала она.

Купер еще больше смутился. Ида решила, что, возможно, он увидел слезы на глазах собеседника.

— В любви к своей избраннице нет ничего предосудительного, — сказал солиситор.

Сэмюель взмахом руки дал понять, что не хочет об этом больше говорить.

— Вы приехали, чтобы огласить завещание моей покойной невесты. Неприятная формальность, однако я весьма благодарен за то, что вы сюда явились, Харгривз.

Он отставил стакан с бренди. Ида с опозданием вспомнила, что не принесла подставки под стаканы.

— Я думал, что дело может подождать еще неделю или около того, пока я не соберусь с силами и лично не приеду к вам в контору, — сказал Сэмюель, — но, повторяю, я весьма уважаю ваш профессионализм. В прошлом году, когда я и моя невеста составляли завещания, он произвел на нас большое впечатление.

Ида удивилась. С какой стати они отдали предпочтение юристу из Кайнтона, если есть местные солиситоры?

— Однако имеется еще одно, более позднее завещание, — сказал Купер.

Сэмюель оторвал взгляд от стакана с бренди.

— Я и Матильда подписали наши завещания в вашем присутствии…

— Да, однако спустя несколько дней после этого мисс Грегори поручила покойному Герберту Уолшу, моему коллеге, составить для нее другое завещание.

От любопытства Ида прикусила язык. Она не знала, в чем дело, но ей казалось, что услышанное весьма интересно. Сквозь щель девушка видела, как на лице Сэмюеля отразилось полнейшее изумление.

— Моя невеста поручила вам составить другое завещание? И это было сделано уже после того, как она подписала первое после нашей помолвки?

— Не мне, а Уолшу, — уточнил Купер. — Мисс Грегори сама решила встретиться с ним и, как я полагаю, попросила его составить другое завещание.

Судя по всему, Сэмюелю трудно было в это поверить.

— Но почему она ничего мне не сказала?

Купер не смог ответить на этот вопрос.

— Почему она даже словом не обмолвилась?

— Я не знаю.

— Но ведь у вас с Уолшем была общая контора на двоих?

Солиситор, кажется, начал обильно потеть. Ида также почувствовала влагу под мышками.

— Общие комнаты и мебель, но отнюдь не информация, — сказал Купер Сэмюелю. — Я ничего не знал об этом, Хакетт. О существовании этого завещания мне стало известно только в июне, после смерти Уолша, когда его дела перешли ко мне.

Сэмюель начал терять терпение.

— И вы ничего мне не сказали?

Купер, казалось, боролся с сильнейшим желанием продеть палец под высокий, туго накрахмаленный воротничок рубашки.

— Вы высоко отзывались о моем профессионализме, поэтому, полагаю, должны отдавать себе отчет, что я очутился в весьма щекотливом положении, — произнес солиситор. — Когда я узнал о существовании этого завещания, мисс Грегори была еще жива. Я не имел права уведомлять вас о том, что, воспользовавшись услугами моего покойного коллеги, она составила другое завещание. Только она могла сказать вам об этом, а не я… Как я понимаю, она предпочла ничего вам не говорить…

Солиситор запнулся.

— Пожалуйста, покажите мне завещание, — попросил Сэмюель.

Купер вытащил из стоявшего у его ног портфеля покрытый штемпелями и восковыми печатями конверт. Ида постаралась получше разглядеть его в щель, но не смогла.

— Это один из двух экземпляров, — сообщил Купер, — второй остался у меня в конторе. Разумеется, я не читал этого документа, поэтому ничего не знаю о его содержании.

Сэмюель взял конверт, внимательно осмотрел его и только тогда сломал восковую печать. Чтение заняло некоторое время. Наконец Сэмюель сложил документ, но не вернул его солиситору.

— Как я уже говорил, второй экземпляр остался у меня в конторе, — произнес Купер, когда стало ясно, что Сэмюель не заговорит первым. — По возвращении я распечатаю конверт и начну процедуру, предписанную мне как душеприказчику.

Сэмюель ничего не ответил, однако по его лицу было видно, что в душе у молодого человека идет борьба.

— Баркер! — Внезапно он вскочил на ноги с такой поспешностью, что Купер едва не подпрыгнул на месте. — Баркер! Ты мне нужен!

Ида, потеряв равновесие, влетела в комнату и натолкнулась на кресло, в котором сидел Сэмюель.

— Ида? — удивился тот.

Девушка покраснела до корней волос.

— Я… извините, мистер Хакетт… я, кажется, оступилась в коридоре…

Он положил руку ей на плечо.

— Ничего страшного. Боюсь, мистер Купер принес нежданные вести.

Вот только выражение его лица подсказало Иде, что дело очень серьезное.

— А где Баркер?

Ее лицо по-прежнему было пунцовым.

— Не знаю.

Сэмюель выглядел раздраженным, однако в присутствии девушки постарался не прибегать к резким выражениям.

— Что случилось, мистер Хакетт? — спросила Ида, застенчиво теребя плохо сидевший на ней передник.

Он принадлежал девушке, которую недавно уволили.

— Все хорошо… Тебе не о чем тревожиться, уверяю тебя, — сказал Сэмюель, выводя ее из гостиной в коридор. — И не забудь закрыть за собой двери. Баркер давал тебе какие-нибудь распоряжения?

— Мне повезет, если он вообще заметит меня хотя бы раз за целый день, — пожаловалась Ида и только потом поняла, что сморозила глупость.

Ей захотелось хорошенько стукнуть саму себя. Она устремилась к дверям гостиной и плотно затворила их за собой, несмотря на оказываемое ими сопротивление.

Очутившись в коридоре, девушка замерла, сходя с ума от осознания степени риска, на который пошла добровольно. Как бы там ни было, но ей хотелось узнать больше. Прижав ухо к закрытой двери, Ида все равно могла слышать то, о чем говорили в гостиной.

— Позвольте еще раз выразить вам искреннее сожаление, Хакетт, — произнес Купер.

Прошло несколько секунд, прежде чем Сэмюель ответил.

— Деньги Матильды… — Его голос звучал устало и напряженно. — Ее имущество отходит не ко мне. Второе завещание аннулирует первое, и я не являюсь ее наследником.

Услышанное произвело на солиситора сильное впечатление.

— Она назвала имя другого наследника?

— Да.

Сэмюель снова немного помолчал, словно хотел придать вес словам, которые собирался произнести.

— Она завещала все Матильде Грегори.

Купер ответил не сразу.

— Но у вашей невесты нет ни одного юридически установленного члена семьи.

— Ваша правда, ни одного юридически установленного, — ответил Сэмюель. — Она считалась последней в роду.

— Хакетт, это какая-то нелепица! — запротестовал Купер. — Неужели ваша невеста завещала наследство самой себе?

Ида услышала, как зашуршали документы, которые Сэмюель, должно быть, передавал солиситору.

— Мою покойную невесту звали не Матильда Грегори, как она утверждала. Ее настоящее имя — Маргарет Грегори. Она — сестра-близнец Матильды. В завещании об этом ясно написано.

Глаза Иды округлились.

— Это немыслимо, — произнес Купер.

— Похоже, ей хотелось, чтобы весь мир, и особенно я, верил, что она и есть Матильда. По крайней мере, пока она дышала, ей удавалось водить всех за нос, — продолжал Сэмюель. — Вот только в завещании она написала, что зовут ее не Матильда, а Маргарет… Уверен, вы можете представить себе возможные неприятные последствия этого, Харгривз.

Воцарилось молчание. Ида подумала, что гость сейчас, должно быть, побледнел.

— Позвольте мне прочесть вам завещание, Хакетт.

Ида замерла, готовая сорваться с места, как только услышит шаги, приближающиеся к дверям.

Но никто из мужчин не поднялся с кресла, а потом Купер принялся читать вслух:

— За несколько месяцев до смерти отца мне стало известно, что, согласно его завещанию, я, Маргарет Грегори, не получаю ничего в наследство — вся собственность переходит моей сестре-близнецу Матильде. Более того, согласно воле отца, я буду обязана после его смерти покинуть Саммерсби и перебраться в Константин-холл. Там я должна была бы получать небольшой доход с доверительного банковского фонда до тех пор, пока не покину стен этого заведения. В этом случае я лишилась бы всего, оставшись, что называется, без пенни за душой. Короче говоря, ни Саммерсби, ни занимаемое мной положение в обществе, ни богатство не были моими по праву.

Ида попыталась понять, что же все это означает. Казалось, она была близка к разгадке, но все эти противоречащие друг другу завещания были для нее внове.

— Я сочла, что завещание моего отца несправедливо по отношению ко мне, — продолжал громко читать Купер. — Оно являлось вполне достаточным доказательством того, что мой отец меня не любит, что он одержим манией безжалостно властвовать над моими сердцем и судьбой. Мысль о том, что мне придется покинуть Саммерсби, была невыносимой, и, когда отец был при смерти, я совершила подмену, как делала это уже много раз. Внешне мы с сестрой очень похожи, а посему поменяться местами нам никогда не составляло особого труда. К сожалению, моя сестра также весьма ранимый, впечатлительный человек, а еще очень наивный. Она согласилась разыграть всех, как мы часто делали в детстве. Вот только на этот раз она не знала мотивов, которые двигали мною на самом деле. По моей инициативе обман продолжался до самой смерти отца, а потом Матильду незаконно увезли из нашего дома, ибо все ошибочно думали, что она — это я.

Вновь наступила тишина. Ида напряглась, готовая убежать, если услышит скрип половиц, однако солиситор продолжил чтение.

— Я сохранила эту тайну, когда была помолвлена, но не могу унести ее с собой в могилу. Я всем сердцем люблю своего жениха и поэтому молюсь о том, чтобы однажды он понял причины, заставившие меня завещать Саммерсби, все движимое и недвижимое имущество не ему, а Матильде, у которой я отобрала все это самым бессовестным образом…

После непродолжительного молчания Сэмюель сказал:

— Матильда Грегори жива.

— Это невероятно! — воскликнул Купер. — Ужасная подмена, которая так долго оставалась нераскрытой… Признаюсь, мне просто не верится… А что такое Константин-холл и где он расположен?

— Это и есть самое поразительное во всем деле, Харгривз, — произнес Сэмюель. — Вам это понравится…

— Хакетт! Я и так нахожусь в замешательстве от происходящего, — перебил его Купер. — Это один из тех величественных домов, что построены на Балларине?[5]— Ничего величественного в нем нет, — сообщил Сэмюель. — Константин-холл — лечебница для состоятельных больных, страдающих психическими расстройствами.

Ида охнула.

А в гостиной Сэмюель нанес coup de gra^ce[6].

— Настоящую Матильду Грегори отправили в сумасшедший дом.

Глаза Иды расширились. Ужас, вызванный услышанным, наконец пересилил желание узнать что-нибудь еще. Оторвавшись от двери, девушка вбежала в вестибюль и заметила там Баркера, который, скрестив руки на груди, стоял с противоположной стороны, сверля Иду взглядом. Девушка быстро оправилась от неожиданности.

— Вы можете отругать меня или даже лишить места, однако, если у вас достаточно здравомыслия, мистер Баркер, лучше спросите меня о том, что я услышала, — сказала она.

Камердинер продолжал сверлить ее колючим взглядом.

— Ну же? — произнесла девушка.

Баркер сделал шаг ей навстречу.

— Я имел дело с разными людьми, — сказал он, — но такую пройдоху, как ты, вижу впервые.

Ида, прикусив губу, решила не сдаваться.

— Значит, увольнение? Жаль, мистер Баркер. Вы многое потеряете, не узнав, что я только что слышала.

Гордо подняв голову, Ида попыталась с неприступным видом прошествовать мимо, а потому не заметила, как камердинер подставил ей ножку. Зацепившись, она плашмя растянулась на полу. Оглушенная падением, девушка неуклюже повернулась на бок, страшась получить удар носком сапога, но его не последовало. Лежа на полу, Ида в смятении взирала на Баркера снизу вверх.

— Никто тебя не выгонит, — сверкнув глазами из-под волос, сказал он, — если…

— Если что? — спросила она.

— Если то, что ты мне расскажешь, не будет таким же жалким, как ты сейчас.

И она все ему выложила.

Ожидая ответа Баркера, Ида видела призрачную улыбку, то появляющуюся на его губах, то исчезающую. Наконец стало понятно, что услышанное его позабавило. Ида догадалась: пока что ее никто выгонять не станет. Воспользовавшись представившейся возможностью, она поднялась на ноги и обрадовалась, когда Баркер не стал ее унижать.

— О чем вы думаете, мистер Баркер?

— Я о многом думаю, — с загадочным видом произнес он.

Иде его ответ ни о чем не говорил.

— Мисс Матильда даже не была мисс Матильдой, — рискнула заметить потрясенная девушка. — Настоящую Матильду заперли в сумасшедшем доме!

Баркер лишь скривил губы. Он стоял, словно статуя, и молчал.

— Разве вы не считаете это ужасным? — пробормотала она.

— Когда дело касается этих близняшек, меня ничто не может шокировать, — безучастно ответил камердинер.

Ида решила измерить степень его невозмутимости.

— Но поменяться местами… всех обмануть!..

Мужчина пожал костлявыми плечами.

— В детстве они только тем и занимались, что всех дурачили. Так мне говорили. Все зашло настолько далеко, что в конце концов никто не мог сказать, кто из них кто. Впрочем, никому до этого не было дела. Это были две дерзкие, озорные девчонки, которых приходилось держать в ежовых рукавицах. Неудивительно, что все закончилось именно так. Заслуженное наказание, только и всего.

Ида выглядела еще более испуганной.

— Ну, я никогда…

Камердинер внезапно зашевелился, словно часовой механизм, который снова затикал после сильного удара. Девушка провожала его изумленным взглядом, пока он шагал к кухонной двери, обитой сукном.

— Мистер Баркер! — крикнула Ида вдогонку.

Он остановился в дверном проеме и оглянулся, вытянув шею.

— Лучше позаботься о том, чтобы в спальнях было прибрано наилучшим образом.

— А что будет с настоящей мисс Матильдой?

— Не такой пронырливой вертихвостке, как ты, об этом думать. Пошевеливайся.

Ида решила, что одним из минусов работы в Саммерсби было общество, вернее, почти полное его отсутствие. Работа сама по себе была тяжелой, однако ей и дома приходилось трудиться в поте лица. Проблема заключалась в отсутствии приятной компании. Именно это грозило со временем ввергнуть ее в депрессию. За исключением красавчика мистера Хакетта, никто не старался хоть как-то скрасить ее дни.

Переехав в Саммерсби, Ида попыталась подружиться с Руби, служанкой, работавшей на кухне, однако их дружба закончилась, не успев начаться. Однажды утром, спустившись вниз, Ида узнала от Баркера, что Руби уволена и сейчас катит в город. Ида выбежала наружу, но смогла лишь проводить Руби взглядом. Та, сидя в высокой двуколке, уезжала прочь, исчезая в облаке пыли. Они даже не попрощались.

После увольнения Руби Ида принялась размышлять о том, с кем еще можно свести дружбу, и вскоре поняла, что выбор тут небольшой. Кухарка, которая прежде работала в Саммерсби, уволилась еще до появления Иды, а миссис Джек не проявляла особого интереса к домашнему хозяйству и тем более к тем, кто находится здесь в услужении. Хуже того: Ида опасалась, что миссис Джек подвержена странным иноземным веяниям, а мама Иды советовала дочери опасаться порочных нравов, идущих с Континента[7]. Миссис Джек нечасто появлялась в Саммерсби. В иные дни им приходилось довольствоваться запасами из кухонных кладовых и готовить что-нибудь для мистера Хакетта. «Им» — это Иде и Баркеру. Слуги, следившие за парком — кажется, их было двое, — не имели ничего общего с живущими в большом здании. У них был собственный маленький домишко. Завязать дружбу с кем-то вне стен Саммерсби у Иды не было ни малейшего шанса.

Тоскливей всего ей было по ночам, когда она лежала одна в своей постели.

— Сколько времени мы будем тащить все на себе? — спросила Ида у камердинера однажды за завтраком, состоявшим из овсянки.

— Не твое дело, — отрезал тот.

— Мое. Мне приходится работать за десятерых.

Баркер в это время разглядывал бугорки ее грудей под неказистым креповым платьем. Ида беспокойно заерзала на стуле, прекрасно понимая, что означает этот взгляд.

— Если хочешь уйти, уходи, — резко произнес камердинер. — Вот только до города далековато.

— Руби вы отправили домой в двуколке! — возмутилась Ида.

Баркер поперхнулся овсянкой, закашлялся и оплевал ею весь стол.

— Можешь поехать на пони Шенка, — сказал он.

И вновь набил рот кашей. Ида рассердилась, заслышав в его голосе пренебрежение, однако отступать не хотела.

— Значит, больше никого из слуг нанимать не станут?

— Это вопрос не ко мне, — заявил Баркер.

Ида тряпкой вытерла овсянку со стола.

— Вы ведь камердинер, — сказала она. — Почему бы вам не спросить?

То, что Баркер ничего ей не ответил, только утвердило ее во мнении, что его вполне удовлетворяет существующее положение вещей, хотя, признаться, девушка не могла понять причину этого.

— Но дом такой большой… Я просто не могу со всем справиться, мистер Баркер.

Овсянка опять грозила оказаться на столе, но на этот раз камердинер справился с собой.

— У тебя неплохо получается, — возразил он.

Услышанное удивило Иду. Он что, доволен ее работой? Девушка решила, что так и есть, и слегка улыбнулась Баркеру. Он взял чашку с чаем.

— Его лордство и я все равно скоро уедем отсюда, — сообщил Баркер Иде. — А после нашего возвращения все так или иначе войдет в колею.

Услышанное заставило ее немного приободриться.

— Ах! Будет так здорово еще с кем-нибудь пообщаться!

— Ни с кем ты общаться не будешь, — отхлебнув чай, заявил Баркер.

На Иду снова нахлынуло уныние. Впереди замаячили долгие дни, а затем и недели почти полного одиночества, которое не могли скрасить даже непродолжительные разговоры с Сэмюелем. Иде все трудней было сдерживать слезы. Она подумала о своей сестре Эви. Как ей счастливо и вольготно живется! В маленькой школе Кастлмейна все ее любят. Учитель ею гордится. Мама и незамужние тетушки превозносят до небес. А вот она, Ида, обречена на тяжелую домашнюю работу. Никто ей даже слова доброго не скажет. Девушка почувствовала себя никому не нужной.

— Я снова слышала собачьи шаги, — тихо произнесла она. — Она повсюду бродит, пока я убираю.

Баркер внимательно посмотрел на нее.

— Я слышала стук когтей. Собака бегала по половицам.

Камердинер опустил чашку на стол.

— Что еще за чертова собака?

— Пес, который здесь живет, — ответила Ида. — Он не позволил мне его погладить. Он даже увидеть себя не позволил. А жаль. Мне было бы не так одиноко. — Ида почувствовала, как к горлу подкатывают слезы. — У нас дома есть собака. Ее зовут Дейзи.

Баркер несколько секунд внимательно смотрел на нее своими темными глазами.

— В Саммерсби нет собаки.

Ида осторожно отпила чай из своей чашки.

— Есть. Я слышала, как она ходит по дому.

Чай уже остыл.

— Тогда это мертвая собака, — произнес Баркер.

Ида побледнела.

— Не нужно ее обижать! — сжимая чашку, воскликнула девушка. — Бедняжка не сделала ничего плохого! Ничего не натворила!

Баркер сохранял на лице ледяную невозмутимость.

— Эта собака уже мертва, маленькая дурочка. Она умерла в тот же день, что и ее хозяйка.

Ида заморгала.

— Они умерли вместе?

Баркер лишь фыркнул в ответ.

— Но… но… я слышала ее шаги, мистер Баркер!

— То, что ты слышала, было отголоском твоего идиотизма, — насмешливо произнес камердинер.

Ида отшатнулась, словно ее ударили.

— Через две минуты я открою дверь спальни, и, надеюсь, там не будет такого же беспорядка, как в собачьем вольере, — сказал Баркер.

Ида поперхнулась холодным чаем и выплюнула его.

— Какой именно спальни?

— Пока что не знаю, — дразня ее, произнес Баркер. — Я решу на ходу.

— Повсюду безупречная чистота. Клянусь! — воскликнула девушка, мысленно перебирая в уме комнаты, в которых убрала, и те, по которым только «прошлась».

— Судить буду я, — заявил Баркер, — и судить строго.

Ида вскочила из-за стола прежде, чем он успел пошевелиться.

Когда стало ясно, что в ближайшее время Баркер не собирается исполнять свою угрозу, Ида перестала паниковать и приступила к тому, что называла «доработкой мелочей». Всего ей приходилось убирать шесть или семь спален. Больше всего девушке нравилось бывать в комнате, где стояла ширма с пагодами и драконами (Ида назвала ее «китайской комнатой»). Она сочла, что это спальня для леди, хотя далеко не все здесь отвечало представлениям о женственности, и старалась сделать помещение как можно более уютным. Иде казалось, что прежде эта комната была обставлена в соответствии с вкусами хозяйки.

Необычное признание из могилы не давало Иде покоя. Бедная, горемычная женщина, настоящая мисс Матильда Грегори, томится сейчас в сумасшедшем доме, оказавшись там из-за происков сестры-близнеца. Ида испытывала невероятное волнение при мысли о том, что покойная леди, та самая, что приезжала к ним на ферму, такая элегантная и милая, оказалась способна на столь низкий поступок. Как такое возможно? У Иды было больше вопросов, чем ответов. Мысленно она вернулась к тому, о чем думала с первого дня в Саммерсби: ее наняли потому, что она любит задавать вопросы. Покойная мисс Грегори выдала себя за свою сестру, чтобы не попасть в сумасшедший дом, однако, как бы там ни было, ее обман заслуживал порицания. В то же самое время она взяла на работу Иду… Зачем? В общем, вопросов было достаточно…

Действительно ли мисс Матильду скоро выпустят на свободу?

За последнее время Ида перенесла в китайскую комнату множество вещиц, найденных в других помещениях. Все это, по ее мнению, должно было понравиться женщине, обладающей изысканным вкусом: рубинового цвета ваза со щербинкой внизу, немецкая фигурка пастушки и довольно миленькая небольшая плоская шкатулка с инкрустацией из слоновой кости в мавританском стиле. Она была пуста. С внутренней стороны крышки кто-то вывел чернилами: «Памятная шкатулка». Учитывая, что Ида никогда не встречала особу, наделенную столь разнообразными вкусами, ее предположения зиждились исключительно на прочитанных романах.

Ида поместила голубой флакон на туалетный столик среди прочих красивых вещиц. В течение нескольких дней она прятала его в кармане передника. Теперь же девушка почувствовала облегчение, придя к выводу, что столь красивая вещица должна стоять только в китайской комнате.

Поставив флакон на столик, Ида долго им любовалась, а потом подвинула на дюйм вправо. Ей вдруг опять ужасно захотелось открыть его. Взяв флакон, девушка поднесла стекло к льющемуся из окна яркому свету, а затем слегка встряхнула. Жидкость внутри заколебалась. Боясь передумать, Ида обмотала пробку тканью передника и снова попыталась вытащить. Она вышла наружу с легчайшим хлопком. Ида поднесла флакон к носу и понюхала.

Розмариновое масло.

Это было неожиданно. Хотя Ида не знала, что там внутри, обнаружить розмариновое масло она уж точно не рассчитывала. Девушка капнула себе на запястье немного масла и понюхала. Розмариновое, без сомнения.

Тут она испуганно обернулась и увидела Баркера, стоящего в дверном проеме. Он заметил флакончик в ее руке, но ничего не сказал.

— Комната сверкает чистотой, мистер Баркер, клянусь вам! — воскликнула Ида.

Она быстро сунула пробку-затычку обратно в горлышко и поставила флакон на туалетный столик.

Но Баркер, судя по всему, совершенно забыл об угрозе устроить ей проверку.

— Завтра ты едешь с нами, — сообщил он Иде. — Его лордство и я рано утром отправляемся в Мельбурн.

От удивления девушка приоткрыла рот.

— Я никогда не бывала дальше Бендиго.

Мужчина рассмеялся.

— Только не пытайся изображать из себя светскую даму. Городские легко догадаются, что перед ними деревенская — по навозу в твоих волосах.

Камердинер громко засопел длинным острым носом и самодовольно улыбнулся.

Обиженная до глубины души, Ида невольно понюхала воздух. Запах розмарина никуда не делся.

— Мы собираемся отыскать настоящую мисс Матильду? — спросила она.

Баркер, уже собиравшийся уходить, обернулся.

— Даже более того — мы вернем ее домой.

Ида почувствовала воодушевление.

— Бедная леди! Она будет так счастлива…

Баркер пожал плечами.

— Мистер Хакетт очень добрый, — продолжала Ида, а потом ей в голову пришла еще одна мысль. — Я не сказала ему, как сожалею о том, что подслушивала!

Девушка едва не расплакалась.

— О том, что ты шпионила под дверью?

Ида почувствовала себя неловко.

— Я не шпионила.

— Подленький поступок, должен сказать. — Похоже, Баркер получал удовольствие, дразня ее. — Ты должна быть благодарна мне за то, что я не рассказал ему об этом.

Ида решила, что будет разумнее сменить тему беседы.

— А что, по его мнению, произойдет, когда она сюда вернется?

Баркер бросил на девушку подозрительный взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну…

Ида и сама не до конца понимала, что имела в виду. Девушка огляделась по сторонам.

— Она поселится в этой комнате?

Кажется, Баркер впервые обратил внимание на изменения, привнесенные служанкой. Он нахмурился.

— Это помещение не в моем вкусе.

— Это для леди!

Баркер отмахнулся от ее замечания.

— Как по мне, можешь ее хоть в бочку посадить.

Беседа стала казаться Иде утомительной.

— Мистер Баркер, вы ведь понимаете, что новая мисс Матильда теперь наша хозяйка? Разве нам не следует говорить о ней с почтением?

Он задумался, а затем усмехнулся и тряхнул головой так, что копна темных волос упала ему на глаза, скрыв их от ее взгляда.

Было просто невероятно, что в одном доме столько комнат, столько коридоров, столько окон и в придачу столько длинных лестничных пролетов. И все это полагалось держать в чистоте. Ида закрывала дверь чисто убранной комнаты только затем, чтобы войти в другую, грязную. По крайней мере, так ей казалось. Девушка сражалась с мусором, призвав на помощь швабры и бадьи, метлы и тазы, тряпки и уксус. Она пыталась убедить себя в том, что это не напрасно, что она жертвует лучшими годами жизни ради Эви. Придет время, и Ида, преждевременно состарившаяся, сломленная тяжелой работой, вернется к сестре.

Она часто воображала себе это заслуженное безделье, ожидающее ее в будущем. Перед ее внутренним взором представали образы: она сама, счастливая, вальяжная, располневшая, отдыхает, развалившись на подушках. Толстый кусок хлеба, щедро намазанный медом, лежит на фарфоровом блюдце с синим узором в китайском стиле. Эви едва сдерживает горячие слезы бесконечной признательности за ту жизнь, которую подарила ей сестра… Вот только Ида не совсем представляла себе, что за жизнь будет у Эви. Она понятия не имела, какое будущее ждет тех, кто получил хорошее образование. Лично она не знала никого, кроме Эви, кто продолжал бы обучение после того, как ему исполнилось тринадцать лет. Однажды Ида прочла роман о девушке, работавшей в большом доме гувернанткой. Эта должность не приносила ей особой радости, однако, как бы там ни было, это была настоящая работа. Все же лучше, чем выбивать пыль из половиков.

Прибравшись, хотя и не особо тщательно, в очередной комнате, Ида вынесла швабру в коридор и прикрыла за собой дверь. Поздравив себя с тем, что справилась с комнатами третьего этажа в рекордно короткий срок, девушка направилась к лестнице, но тут поняла, что пропустила одну дверь. В отличие от остальных дверей, она сливалась со стеной. Сверху она была оклеена обоями, снизу — панелями, однако это была самая настоящая дверь с ручкой и петлями. Иду встревожило, что прежде она ее не замечала.

— Одному богу известно, что там находится… — произнесла она вслух, представляя себе, что сказал бы Баркер, если бы обнаружил ее халатность.

Ида повернула ручку. Заперто. Она повернула ее до упора и навалилась всем телом. Дверь даже не шелохнулась. Ида огляделась по сторонам. Не скрывается ли камердинер где-нибудь в тени коридора и не наблюдает ли втайне за ней?

— Но как я могу убирать в закрытой комнате, мистер Баркер? — жалобно спросила девушка, представляя себе, что он сейчас выскочит из-за какого-нибудь угла и накинется на нее.

Она посмотрела на потолок, потом перевела взгляд на лестницу, пытаясь воскресить в памяти план дома и понять, что же это за комната.

— Должно быть, эта дверь ведет в башню… — вслух размышляла Ида.

Она сдалась. Дверь была закрыта — единственная запертая дверь во всем Саммерсби. Девушка прижалась к ней ухом… И услышала постукивание собачьих когтей о половицы. Ида отшатнулась, не дожидаясь, когда ее воображение сыграет с ней очередную злую шутку.

— Не позволяй себе этого! — вслух произнесла она.

Баркер последним забрался в карету и вальяжно вытянул ноги в черных брюках. Сэмюелю пришлось подвинуться.

— Осторожней, — поморщившись, произнес он.

Забившись в угол кареты, Ида наблюдала за мужчинами, думая о том, как бы воспользоваться представившимся случаем. Ей очень хотелось заговорить с ними, однако она решила дождаться, когда Сэмюель скажет что-нибудь первым. Ида попыталась определить, в каком он настроении.

Одетый во все лучшее для путешествия в главный город колонии, Сэмюель заерзал на сиденье, когда карета, накренившись, тронулась в путь, отъезжая от огромного дома. Громко жужжала оказавшаяся в западне жирная мясная муха. Сэмюель смотрел в окно на тянущиеся вдоль дороги высокие караджонги. Муха села на стекло и стала по нему ползать.

— Ну, и каков наш план? — разбил лед молчания Баркер.

Ида вздрогнула. Он обращается к ней?

Сэмюель ответил, не глядя на камердинера:

— Ты сам знаешь, что нам предстоит.

— Я не об этом, — сказал Баркер. — Мы едем в Мельбурн. Будет нехорошо не отведать всех лакомств Гоморры.

Сэмюель метнул в его сторону колючий взгляд.

— В бордель мы не пойдем.

Ида покраснела.

Вспомнив о ее присутствии, Сэмюель почувствовал себя неловко.

— Извини, Ида. — Он вновь отвернулся к окну, однако потом опять посмотрел на девушку. — Сегодня ты выглядишь довольно мило. Видно, что утром ты тщательно наряжалась.

Ида просияла.

— Спасибо, мистер Хакетт.

— Кто может нам это запретить? — проворчал Баркер, по-видимому, не собираясь сдаваться.

Сэмюель нахмурился.

— Тебе напомнить о том, что теперь я человек, занимающий определенное положение в обществе? — произнес он с таким видом, словно не верил собственным словам.

Муха взлетела и зажужжала возле его лица.

— Это ты-то, секретарь? — фыркнул Баркер. — Тоже мне, большая шишка!

Сэмюель виновато улыбнулся Иде.

Баркер нахмурился, глядя на его брюки.

— В чем дело? Твоя штуковина что, не работает? В таком случае нашей прежней хозяйке повезло…

Камердинер рассмеялся собственной непристойной шутке. Ида ушам своим не верила, а Сэмюель, судя по всему, едва сдерживался, чтобы не выразить порицание. Девушка пожалела, что сиденье кареты не может разверзнуться и поглотить этого сквернослова. Тогда бы Сэмюель, оставшись с ней наедине, смог поддерживать вежливую беседу. Лично ей ужасно хотелось расспросить его о разбитом сердце и ужасной лжи, на которую решилась его покойная невеста.

— Не волнуйся. Я уверен, что все сработает как часы, — заявил Баркер.

Муха уселась на обивку сиденья между ним и Идой, и камердинер прихлопнул насекомое ребром ладони.

В карете повисла гнетущая тишина. Экипаж покинул земли Саммерсби, проехав через кованые чугунные ворота, и покатил по усыпанной гравием дорожке к Кастлмейну. Баркер некоторое время разглядывал костюм Сэмюеля. Затем, потянувшись, вытащил из внутреннего кармана сигару.

— Огонька бы, — произнес он.

Сэмюель, с трудом сдерживая гнев, вытащил из кармана коробок спичек. Прикурив, Баркер оставил их у себя.

— Ладно, — сказал он. — Если ты так боишься подхватить лобковых вшей, в дом к кошечкам мы не пойдем.

Сэмюель устремил на него ледяной взгляд.

— Позволь напомнить тебе, Баркер: ты обещал помогать мне во время поездки.

— Да, обещал, — поднеся сигару ко рту и втягивая в себя воздух, ответил камердинер.

Ему никак не удавалось раскурить ее, и он вновь потянулся за спичками.

— Я, например, нашел для тебя эту первостатейную дуру Иду.

Девушка почувствовала себя так, словно он отхлестал ее по щекам. Если бы это было сказано в доме, когда они были наедине, она не стала бы особо переживать, но теперь, при мистере Хакетте…

— Это не вы нашли меня, мистер Баркер, — стараясь сохранять достоинство, произнесла Ида. — Меня нашла покойная мисс Грегори. А еще вы грубите мистеру Хакетту.

Баркер наклонился вперед, раскуривая сигару.

— Ей кажется, будто бы, пока она убирает, по дому бродит собака.

Он постучал себя по голове длинным пальцем.

— Полная дура.

Сэмюель опять взглянул на Иду. В его глазах не было жалости, лишь доброта.

— Прошу прощения за его поведение, Ида, — произнес он. — За это время ты стала мне другом — другом, которого я ценю, и не заслуживаешь того, чтобы тебе грубили. — Он кашлянул, смерив камердинера ледяным взглядом. — Баркер тоже мой друг. Он предан мне, а я — ему, но иногда я думаю, не слишком ли…

Камердинер хихикнул, ожидая, чем же все закончится.

— Кое-кто заметил, что нас связывают почти что братские отношения, а ты сама знаешь, что братья иногда могут ссориться и браниться, хотя это и не очень хорошо. У Баркера непростой характер. Ты и сама это уже поняла, наверное…

Ида с немым укором уставилась на камердинера, а тот тем временем продолжал раскуривать сигару.

Девушка решила направить беседу в интересующее ее русло.

— Мистер Баркер сказал мне, что стал для вас своим человеком сразу же после того, как вы прибыли из Англии, мистер Хакетт.

— И то верно, — подтвердил Сэмюель. — Я рад был с ним познакомиться… Пожалуй, мы оба…

Он смерил Баркера оценивающим взглядом.

— А вы давно сюда приплыли? — поинтересовалась Ида.

— В колонии я около четырех лет. Когда я сошел на берег, мне было чуть больше шестнадцати, примерно столько же, сколько тебе сейчас. Теперь мне кажется, что с тех пор минула целая вечность. Ты знала, что мы с Баркером одногодки?

Камердинер, зажав сигару в зубах, выглянул в окно. Рассказ Сэмюеля ему явно наскучил.

— А вы тоскуете по дому? — спросила Ида.

Сэмюель задумался, словно и впрямь не знал ответа на заданный ему вопрос, вот только Иде показалось, что он просто не готов откровенничать.

— Австралия — прекрасное место, — наконец произнес он. — Здесь есть возможности, которых у меня не было в Англии.

— Что это за возможности?

— Ну…

Сэмюель растеряно заморгал и скрыл замешательство за лучезарной улыбкой. В очередной раз девушке захотелось, чтобы эта улыбка вечно согревала ее своим теплом. Затянутой в перчатку рукой Сэмюель провел по ее ручке. Второй раз в жизни он к ней прикасался. Ида опьянела от наслаждения.

— Возможность общения с такими милыми молодыми леди, как ты, например, — произнес Сэмюель.

Ида едва не лишилась чувств, когда он назвал ее «милой».

— В Англии такое невозможно, — добавил он. — Люди здесь куда более открытые, а разница в социальном положении мало что значит. Каждый способен стать тем, кем он захочет.

— А разве вы не джентльмен? — удивилась Ида.

— Ну, — ответил Сэмюель, — пожалуй что джентльмен.

— А разве у джентльмена мало возможностей, где бы он ни жил? — поинтересовалась она. — Зачем ради этого плыть в колонию?

Улыбка Сэмюеля чуть увяла, и он убрал руку.

— Что случилось с телом Билли? — поворачиваясь к Баркеру, спросил он.

— Я выбросил его на свалку, — глядя в окно, ответил камердинер. — Пусть вороны полакомятся.

В голове у Иды возник неприятный образ.

— Так звали маленького песика?

— Заткнись! — крикнул Баркер.

Однако когда он снова повернул голову к окну, Сэмюель утвердительно кивнул.

— Моя невеста его обожала, — тихо произнес он. — Она не смогла расстаться с тем, кого любила… не смогла…

Ида уловила в его словах недосказанность. У нее сжалось сердце. Любила ли мисс Грегори своего жениха?

Мужчины замолчали. Карета продолжала катиться в Кастлмейн, где им предстояло пересесть на поезд, идущий в Мельбурн. Мысленно Ида вернулась в столовую Саммерсби. Она вспомнила место на ковре, где, по ее представлению, умерла мисс Грегори. Было очень страшно думать о том, что хозяйка и ее пес скончались в один и тот же день. Девушка решила, что когда-нибудь мистер Хакетт проникнется к ней доверием и его улыбка будет искренней, а не успокаивающей. Вот тогда она и расспросит его об обстоятельствах этих двух смертей. Даже Ида понимала, что сейчас задавать эти вопросы неуместно.

Баркер, который притворялся, будто бы задремал, развалился на сиденье, еще больше потеснив Иду. Его веки были опущены, руки сложены на груди.

— Думаешь, она вспомнит? — вдруг спросил камердинер.

Ида вздрогнула.

— О чем вспомнит?

Звук оплеухи был похож на ружейный выстрел. Ида увидела, как Баркер схватился за щеку. Карета накренилась, когда Сэмюель набросился на долговязого камердинера и схватил его за воротник.

— Думаешь, ты можешь мной помыкать? — требовательно спросил мистер Хакетт.

Баркер был прямо-таки ошеломлен таким поворотом.

— Нет.

— Дальше.

Сэмюель ждал, не убирая рук от его шеи.

— Дальше… — повторил он.

— Нет, мистер Хакетт.

Сэмюель тряхнул его так, что порвал воротничок.

— Нет, сэр, — сказал Баркер.

Несколько секунд мужчины смотрели друг другу в глаза. Наконец, отпустив порванный воротник Баркера, Сэмюель уселся на место.

— Так-то лучше, — сказал он.

Камердинер заерзал на сиденье.

— Это моя ошибка, — проскрипел он. — С какой стати ей что-либо помнить?

Он заметил, с каким изумлением Ида взирает на него, и усмехнулся ей широкой белозубой улыбкой.

За всю дорогу девушка больше не произнесла ни слова. Она решила, что так будет разумней. Вот только в ее голове все это время вертелись новые вопросы.

Во-первых. Мистер Хакетт позволяет камердинеру ужасные вольности. Почему? Что мешает ему избавиться от этого человека? Какова бы ни была причина, она перевешивает остальное. Что связывает Сэмюеля с Баркером?

Во-вторых. Что, ради всего святого, она должна помнить?

Иде не раз приходило в голову, что ее жизнь на новом месте станет более осмысленной, если она начнет прислушиваться к тому, что говорят другие. Теперь она решила, что так и впрямь будет лучше. Было неправильно считать подслушивание недостойным занятием. Ида оправдывала себя тем, что иначе ей вообще ничего узнать не удастся, а знать, что происходит, — неотъемлемое право каждого человека. В ее случае подслушивание было доказательством ее состоятельности как личности.

Ида дожидалась у плотно притворенной двери. Большая дверь из полированного дуба выглядела весьма респектабельно. Девушка прочла на ней: Г. П. Кларкенвелл, эсквайр, директор. Признаться, Константин-холл ее разочаровал. Она иначе представляла себе сумасшедший дом: угрюмое место со стенающими несчастными, прикованными цепями к стенам. На поверку же это оказался благоустроенный, богатый особняк, очень похожий на Саммерсби. Несчастных больных нигде не было видно. Ида даже засомневалась, есть ли они здесь вообще.

А тем временем за дверью мужчина и женщина вели напряженную беседу. Женщину, служанку этого дома, Ида видела только мельком, прежде чем та скрылась в комнате. Ида почтительно ей поклонилась. Женщина была чуть старше ее, пожалуй, ей было лет двадцать пять. Немного полноватая, впрочем, ее это не портило. Звали ее Агги Маршал. Ида уже догадалась, что она служит в Константин-холле личной горничной леди. Мужчину звали мистер Кларкенвелл. Наверняка он наниматель Агги… или нет? Это было не вполне ясно. Ида мельком видела его, когда горничная входила в его кабинет. Он был низкорослым и тучным. Глаза навыкате, как и у многих мужчин его комплекции и самомнения. Ида встала как можно ближе к двери, в то же время не забывая о том, что в коридоре может появиться кто-нибудь посторонний и застукать ее на горячем. После продолжительной беседы с мистером Кларкенвеллом Сэмюель Хакетт с Баркером отправились в сад. Иде приказали дождаться, когда ее проводят к мисс Матильде, ее будущей хозяйке. Девушка надеялась, что стоять под дверью придется не слишком долго.

Судя по всему, Агги Маршал едва оправилась от потрясения, вызванного тем, что мистер Кларкенвелл вкратце пересказал ей то, что недавно узнал от Сэмюеля. Подслушивая, Ида вспоминала собственную реакцию на это известие, принимая в расчет, что у нее было гораздо больше времени, чтобы подготовиться. Сначала ей показалось, что это невозможно, но постепенно произошедшее стало казаться не только вполне возможным, но и типичным. Обман и вопиющая несправедливость по отношению к бедной леди укрепляли веру шестнадцатилетней Иды в то, что такова жизнь: если ты молода и не замужем, никто за тебя не заступится.

— И что вы намерены предпринять, сэр? — Ида услышала в голосе горничной строгие нотки.

Мистеру Кларкенвеллу явно не понравился ее тон.

— Знайте свое место, мисс Маршал, — произнес он, и стул под ним жалобно заскрипел, — если хотите, чтобы мы и дальше работали вместе.

— Я работаю здесь уже четыре месяца, мистер Кларкенвелл. Мне кажется, что с меня довольно… Полагаю, мисс Грегори придерживается того же мнения… По крайней мере, до сегодняшнего дня она считала именно так. Когда вы сообщите ей о том, что я только что узнала, думаю, она будет вне себя…

Иде казалось, что теперь она легко может угадывать, что же происходит во время тягостных пауз. Мистер Кларкенвелл кашлянул. Ида представила себе, как горничная Агги внимательно смотрит ему в глаза, пытаясь понять, о чем он думает.

— Ну… а мне теперь все яснее ясного, — в голосе Агги звучал непередаваемый цинизм.

— Еще раз вынужден напомнить вам о вашем месте и об уважительном тоне, которым вы должны обращаться к вышестоящему лицу, — сказал мистер Кларкенвелл.

— Я личная горничная мисс Грегори, сэр, не более того, — ответила Агги.

Ида представила, как Кларкенвелл сжимает под крышкой стола свои жирные серые пальцы.

— И вы хотите, чтобы именно я сообщила ей о случившемся?

Судя по всему, этого мистер Кларкенвелл и добивался. Стул под ним жалобно застонал, но уже несколько иначе. Ида представила, как директор откидывается всем телом назад. Ей казалось, что мисс Грегори будет только рада, если ей сообщат, что ее заточение в сумасшедшем доме — ошибка. Почему же мистер Кларкенвелл так хочет спихнуть эту обязанность на кого-нибудь другого?

— Вы трус, — произнесла Агги.

Ида улыбнулась. Ей нравилась храбрость этой женщины.

— Ладно, — продолжала Агги, — я передам мисс Грегори то, что вы мне только что рассказали.

— Следует избежать скандала, — послышался из-за двери мужской голос.

— Да неужто? С какой стати? — спросила Агги. — Боитесь, что дело дойдет до суда? Ну, учитывая то, что вы мне сообщили, тревожиться вам есть о чем.

Ида услышала, как выдвигают ящик массивного письменного стола. Что же мистер Кларкенвелл оттуда вытащил?

— Пожалуйста, не оскорбляйте меня, — раздался ровный голос Агги.

— Десять гиней, — произнес мужчина.

Ида ощутила сильнейший душевный трепет. Неужели директор пытается подкупить Агги?

— Так много! — изумленно произнесла женщина. — Уверена, что на эти деньги я смогу купить себе что-нибудь очень миленькое.

Снова стало тихо. Ида услышала, как кряхтит мистер Кларкенвелл, и решила, что он выписывает Агги чек.

— Вот, — произнес наконец мужчина.

Послышался звук рвущейся бумаги. Мистер Кларкенвелл, задыхаясь, поднялся на ноги, резко отодвинув стул, на котором прежде сидел.

— Можете подавиться своими деньгами! — воскликнула Агги. — Я служу мисс Грегори, а не вам, и останусь ей верна.

— Константин-холл оплачивает вам… — начал мистер Кларкенвелл.

— Из денег покойного отца мисс Грегори, если уж на то пошло, — оборвала его Агги. — Что же до скандала, то его не будет, если вы на этот раз проявите почтение и порядочность, которых прежде моя хозяйка от вас не видела. Она не та, за кого вы ее все время принимали!

Горничная так сильно рассердилась, что уже, по-видимому, не отдавала себе отчета в том, что кричит.

По-прежнему восхищаясь нагловатой храбростью Агги, Ида вообразила, как трудно мистеру Кларкенвеллу сдерживать гнев. Она представила себе его пухлые кулаки, лежащие на столешнице.

— Позвольте напомнить вам, что покойный отец мисс Грегори считал, будто его дочь больна, — произнес мистер Кларкенвелл раздраженно. — Именно поэтому он решил направить ее в Константин-холл!

— Возможно, он и считал Маргарет Грегори больной, — не полезла за словом в карман Агги, — но моя хозяйка не Маргарет, мистер Кларкенвелл! Она Матильда. И была ею все время, пока жила здесь. Теперь Маргарет мертва, а Матильда — наследница состояния.

Ида представила, как одутловатое лицо Кларкенвелла исказилось от напряжения и глубокие морщины избороздили его дряблую кожу.

— Ситуация… весьма неординарная, — задумчиво произнес директор.

Ида вообразила, как он вытаскивает носовой платок из пиджака и вытирает лоб, на котором выступила испарина.

— Особенно для моей хозяйки, которую заперли здесь по ложному обвинению, — произнесла Агги.

— Такова была воля ее покойного отца, — попытался урезонить ее директор.

— Вы не только извратили ее, но и получили из возникшей ситуации максимальную выгоду, — напомнила Агги. — Ведь в этом суть скандала, сэр, не так ли? Постоянное проживание в Константин-холле обходится недешево, однако покойный мистер Грегори мог себе это позволить. Единственная проблема, как мы сейчас видим, заключается в том, что после его смерти никто не сможет подтвердить, что мы заперли здесь именно ту дочь, которая нуждалась в лечении. Уверена, что для вас будет выгоднее ничего не перепроверять.

Внезапно Ида почувствовала прикосновение к своим ногам и вздрогнула. Небольшой белый терьер, появившийся, казалось, из ниоткуда, уставился на нее снизу вверх, помахивая хвостом. Глаза Иды едва не вылезли из орбит. Собака была удивлена столь странной реакцией человека, но затем с удвоенным усердием попыталась проявить дружелюбие. Ида осторожно потянулась к ней и нежно погладила. Обрадованная собачка принялась лизать ей пальцы, а затем с довольным видом уселась у ног.

А тем временем мистер Кларкенвелл произнес за дверью:

— После того как вы сообщите мисс Грегори все, что мы узнали от мистера Сэмюеля Хакетта, скажите ей, что она свободна.

— И все? — спросила Агги Маршал. — Вы считаете, что так будет честно?

Ида поняла, что горничная сейчас откроет дверь, и отступила на шаг, чтобы Агги не подумала, будто она подслушивала их разговор. При появлении женщины маленький терьер подбежал к ней, махая хвостом.

— Гавкуня, маленькая негодяйка, — тихо произнесла Агги, нагнувшись и поцеловав собачку. — Вы подслушивали?

Ида покраснела.

Белый терьер застучал хвостом по полу и лизнул Агги в подбородок.

— Отстань! — приказала горничная, по потом снова поцеловала и крепко обняла собачку. — Хорошая девочка. Хорошая… Гавкуня была бездомной. Однажды она пришла к нам в сад и стала жить в этом доме.

— Очень мило, — улыбнувшись, произнесла Ида, не найдя, что еще сказать.

— Сначала она питалась объедками, пока я не взяла ее под свое покровительство, — выпрямляясь, сказала Агги. — Теперь она считает меня своей хозяйкой.

Ида вновь улыбнулась и вдруг почувствовала неловкость, заметив, что женщина смотрит на нее оценивающе. Живя в городе, Агги выглядела гораздо нарядней, чем она.

— Я только недавно поступила в услужение, — желая объяснить, что к чему, произнесла Ида. — Можно сказать, что я еще учусь.

— Вы прежде не жили в большом доме?

— Нет, я новенькая в Саммерсби.

Хмыкнув, Агги кивнула, принимая это объяснение.

— Полагаю, вам уже известно все, о чем я только что говорила с мистером Кларкенвеллом.

Ида не знала, как лучше ответить, чтобы не выдать себя. Как-никак, она подслушивала не один раз, а целых два.

— Я знаю только, что мы приехали сюда за мисс Грегори, по отношению к которой была проявлена большая несправедливость, — наконец произнесла девушка.

Агги нахмурилась, но глядела при этом не на Иду, а на Гавкуню.

— И что же нам теперь делать? Вот в чем вопрос.

— Вы ведь личная горничная мисс Грегори?

Агги кивнула.

— Разве ваши услуги не понадобятся ей в Саммерсби?

Похоже, женщина прежде не задумывалась об этом.

— А какие там порядки? — спросила она.

Ида постаралась рассказать обо всем как можно подробнее, прекрасно осознавая, что ей представился шанс обзавестись подругой. Если ей удастся убедить Агги поехать с ними, одиночеству придет конец. Ида попыталась описать, как ведется хозяйство в Саммерсби, хотя, признаться, и сама мало что в этом понимала. Особое внимание она уделила недостаткам, например, небольшому числу домашней прислуги.

— Как, ради всего святого, вы со всем справляетесь? — ахнула Агги.

Ида видела, что ее честный ответ не особо впечатлил молодую женщину, которая наверняка относилась к своей работе более добросовестно.

— Полагаю, ваша семья живет в Мельбурне? — спросила Ида, уже решив, что ей не удастся заманить горничную в Саммерсби.

Агги отрицательно покачала головой.

— Я одна на свете, — произнесла она. — Я родом из Бичворта, а не из Мельбурна. Все мои близкие уже отошли в мир иной. У мисс Грегори я служу последние четыре месяца, с тех пор, как прежняя прислуга, мисс Хайнес, рассчиталась.

— А-а-а, — протянула Ида, чувствуя, что в ее душе вновь появляется надежда. — А почему бывшая горничная захотела уйти?

Агги взглянула на нее так, словно услышала глупый вопрос.

— Я в услужении с пятнадцати лет, прошла путь от помощницы кухарки до личной горничной леди. Я посвятила этому почти десять лет, однако ничего не получила взамен, лишь подурнела и утратила надежды.

Лицо Иды, должно быть, выразило изумление и уныние, и Агги поспешила смягчить свои слова улыбкой.

— Впрочем, ничего ужасного в такой жизни нет. Ничего такого, о чем нельзя было бы на время забыть, отправившись на прогулку в такой вот ясный, солнечный день.

— В Саммерсби есть отличные места для прогулок, — сказала Ида. — Сами увидите.

Кажется, Агги наконец приняла решение.

— С моей госпожой поступили очень нехорошо.

Ида была полностью с этим согласна.

— Она заслужила доброе отношение к себе.

— Именно поэтому я и приехала сюда, — сказала Ида.

Агги бросила на нее подозрительный взгляд.

— Вместе с мистером Сэмюелем Хакеттом и его слугой мистером Баркером, — пояснила Ида. — Они ждут снаружи. Мы приехали сюда, чтобы попытаться исправить эту вопиющую несправедливость. Мы отвезем мисс Грегори домой. Мистер Хакетт — самый любезный и красивый джентльмен из всех, кого мне доводилось встречать. Подождите, вы сами его увидите.

Агги удивленно приподняла брови. Ида почувствовала смущение из-за того, что выказала свои чувства при постороннем человеке.

— Не то чтобы я встречала много джентльменов, — быстро добавила она, — однако уверяю вас: разочарованы вы не будете.

Агги взглянула собачонке в глаза.

— Когда-то я пообещала себе, что останусь рядом со своей доброй госпожой до конца своих дней, — тихо проговорила она.

— А мисс Грегори добрая? — поинтересовалась Ида.

Агги, подумав, произнесла:

— Она самая добрая из всех хозяев, что были у меня прежде.

Ида воспрянула духом.

— А еще она унаследовала особняк и большое состояние.

Пока Агги гладила собачонку, Ида наблюдала за ней. Было видно, что женщина размышляет. Ида подумала, что к личной горничной мисс Грегори следует проявлять должное уважение. Даже с ее любимой Гавкуней придется считаться.

Девушка стояла на пороге спальни мисс Грегори и смотрела на Агги, разглядывавшую отражение лица своей хозяйки в зеркале. Ида догадывалась, какие чувства бурлят в душе у горничной.

— Вы сегодня прелестно выглядите, мисс, — произнесла Агги.

Ида отметила, что хрупкая красота Матильды Грегори заставляет ее горничную обращаться с ней очень заботливо. Девятнадцатилетняя хозяйка Саммерсби казалась существом из иного мира, гостьей, заглянувшей на землю лишь для того, чтобы в скором времени отправиться отсюда прямиком на небо. Ида, видевшая Маргарет Грегори, удивлялась поразительному сходству обеих сестер, по крайней мере, внешнему. Они были похожи друг на друга как две капли воды.

Услышав слова Агги, Матильда просияла. Густые темные волосы, тщательно уложенные под элегантной шляпкой, обрамляли ее оливковое лицо. Карие глаза поражали глубиной. Агги взглянула на свое отражение в зеркале. Оттуда на нее смотрела невзрачная, ничем не примечательная молодая женщина. Красота Матильды затмевала ее.

— Мы готовы? — спросила горничная.

На лице мисс Грегори промелькнуло недоумение.

Прежде чем госпожа высказала его вслух, Агги напомнила ей:

— Мы покидаем Константин-холл. Это Ида, она нам поможет.

Взглянув на Иду, Матильда кивнула.

— Да… конечно… Мы, да… Я готова. Спасибо, Маршал. — Поднявшись на ноги, мисс Грегори в последний раз взглянула на себя в зеркало. — Желтое платье мне нравится.

— Думаю, в самое ближайшее время мы купим вам новые платья, — произнесла Агги, поглядев на Иду, которая улыбнулась ей в ответ. — Разных расцветок, на все времена года. Полагаю, это будет очень мило.

— Когда мы уезжаем?

— Как только покинем эти стены, — сказала Агги, слегка пожимая затянутую в перчатку ручку Матильды. — Это будет замечательно, верно?

— А когда мы вернемся? — спросила мисс Грегори.

Агги проявила завидное терпение.

— Мы не вернемся сюда. Мы больше не увидим Константин-холл, мисс.

Иде показалось, что Матильда обдумывает услышанное, словно до сих пор ей никто ничего не сообщил. В душу девушки закралось подозрение, что мисс Грегори не только кажется существом из иного мира, она на самом деле со странностями.

— В таком случае я должна попрощаться с мистером Кларкенвеллом.

Агги такая перспектива явно не обрадовала.

— Вы уже с ним попрощались, — заявила она, взмахом руки давая Иде понять, чтобы та открыла дверь, ведущую в коридор.

Ида так и поступила.

— Я уже попрощалась с мистером Кларкенвеллом?

Замешательство Матильды нарастало.

Сбитая с толку тем, чему только что стала свидетельницей, Ида отступила в сторону, наблюдая, как Агги выводит госпожу в коридор, а затем направляется вместе с ней к лестнице. Ида хотела прикрыть за ними дверь, однако Агги отрицательно покачала головой, и девушка, оставив все как есть, последовала за ними вниз.

— Вы забыли об этом потому, что это не важно, — продолжала импровизировать Агги. — Мистер Кларкенвелл поздравил вас с выздоровлением.

Она улыбалась и ободряюще кивала головой. Матильда тоже улыбнулась и закивала, словно имела дело не с фантазиями, а с настоящими воспоминаниями.

— Верно. Он меня поздравил. Мне и впрямь сейчас гораздо лучше, Маршал, лучше, чем я чувствовала себя… Господи…

Агги развеяла нарастающее замешательство еще в зародыше.

— Очень давно, — подсказала она. — Сегодня вы просто лучезарны. Уверена, что ваш родственник тоже это заметит.

Она положила ручку Матильды поверх перил и стала вместе с ней осторожно спускаться по ступенькам. Ида шла сзади, завороженная странностью происходящего.

— Мой родственник… — задумавшись, произнесла Матильда. — Да… у меня есть родственник…

— Да, мисс, родственник, — сказала Агги. — Ида говорит, что он очень приятный джентльмен, довольно молодой, но уже не мальчишка. Ида приехала вместе с ним. Вы помните, что я сказала вам насчет ее слов?

Матильда решила, что помнит…

— Его манеры… Ида говорила о его манерах, Маршал?

— Да, — ответила Агги и, оглянувшись через плечо, одобрительно улыбнулась Иде.

— Она сказала, что у него отличные манеры. Теперь я вспомнила. Она сказала: у него манеры истинного джентльмена.

— Вот именно, — поддакнула Агги.

— А какая у него прическа? Она сказала, что его прическа мне понравится.

— Да, — произнесла Агги. — Прическа очень аккуратная. Ида уверяет, что так оно и есть. Он очень элегантен.

Матильда улыбнулась.

— Я думаю, что он обязательно мне понравится.

Они вместе достигли лестничной площадки. Потоки солнечного света лились на них через витражное окно.

— Я тоже так считаю, — заверила Агги хозяйку, ведя ее по последнему лестничному пролету.

— И он меня ждет?

— Он снаружи, — сказала Агги. — Так ведь, Ида?

Красивая молодая леди посмотрела на Иду, и та в свою очередь указала рукой на украшенную резьбой входную дверь. Спустившись по лестнице и миновав прихожую, они окажутся снаружи.

— Он преодолел долгий путь ради встречи с вами, мисс, — произнесла Ида. — Он желает произвести на вас хорошее впечатление.

Матильда замерла.

— Зачем? — На ее лице мелькнуло разочарование. — Какое ему дело до того, что я о нем подумаю?

Ида запнулась, не зная, что на это ответить. Агги положила руку хозяйке на спину и легонько подтолкнула ее, однако молодая леди продолжала стоять на месте, вцепившись в перила.

— К чему все это, Маршал? — спросила она, не обращая внимания на прикосновение горничной. — Пожалуйста, скажи мне об этом заранее. Если мне не понравится то, что ты скажешь, я вернусь к себе в комнату и больше не позволю никому разговаривать на эту тему.

Ида с ужасом почувствовала вину в этой перемене настроения. Агги же снова ответила с большим терпением и тактом. Было видно, что она привыкла к непостоянству своей хозяйки.

— Он волнуется из-за того, что вы можете о нем подумать, исключительно потому, что осознает свою ответственность, — произнесла Агги. — Вернее, он бы хотел, чтобы вы позволили ему взять эту ответственность на себя.

Горничная подождала, когда сказанное дойдет до сознания ее госпожи.

Теперь настал черед Иды.

— Он знает, что вы не будете ему доверять, если он не сможет вам понравиться, мисс. Поэтому он волнуется. Понимаете?

Она взглянула на Агги, желая понять, одобряет ли горничная то, что она сказала, однако та была настолько поглощена хозяйкой, что даже не посмотрела на Иду.

Подозрительность Матильды растаяла, вновь сменившись смущением. Агги воспользовалась удобным моментом и опять зашагала вместе с леди вниз по ступенькам.

Они ступили на мозаичный пол вестибюля. Поток яркого солнечного света освещал внушительную входную дверь.

— О какой вообще ответственности идет речь? — спросила Матильда, вновь поймав нить разговора.

Агги, воспользовавшись моментом, увлекла ее дальше. Ида увидела, что дверь в приемную закрыта. Наверняка за ней прячется трусливый мистер Кларкенвелл. Гавкуня терпеливо ожидала у вешалки. Агги накинула на шею собачки веревку, которую использовала вместо поводка, и Гавкуня сразу потянула ее куда-то.

— Об ответственности за ваше благополучие, мисс, — ответила Агги на вопрос хозяйки.

Полированная медная ручка входной двери была уже совсем близко.

— Об ответственности за ваше здоровье и счастье…

Агги вытащила из кармана ключ от входной двери. Ида подумала о том, что, без сомнения, ей не терпится покинуть это здание.

Матильда вновь внезапно остановилась. Сердце Иды сжалось от опасения, что она вдруг передумает.

— Я сомневаюсь, — произнесла мисс Грегори. — Мне хочется вернуться к себе в комнату.

По выражению лица Агги Ида поняла, что она не собирается ослаблять хватку, а намерена бороться до конца.

— В чем вы сомневаетесь, мисс? Скажите мне.

Матильда задрожала всем телом. Казалось, она готова обратиться в бегство.

— Мне не нравится, что на меня оказывают давление, чего-то от меня ждут…

— Разве это давление? Мы предлагаем вам выйти из дому в этот чудесный солнечный день. На вас такое миленькое желтое платье и лучшая из ваших шляпок, а волосы уложены в чудесную прическу.

Пальчики Матильды коснулись прядей, которые Агги весьма искусно завила с помощью железных щипцов.

— Ты сказала, что он мне родня? — прошептала мисс Грегори.

На ее большие круглые глаза навернулись слезы.

Агги повернула ключ в замке и надавила на медную дверную ручку. Их залил поток солнечного света. Гавкуня первой выскочила наружу, натянув веревку — собаке не терпелось поскорее вытащить людей из дома.

— Он был помолвлен с вашей сестрой, бедной мисс Маргарет, которая умерла.

Агги взяла госпожу за руку и первой ступила на крыльцо.

Матильда увидела богато одетого, поразительно красивого молодого человека, который, похоже, был ее ровесником. Летнее солнце отливало золотом в его волосах. Сэмюель, бросив косой взгляд на Гавкуню, ступил вперед и улыбнулся, протягивая руку в серой перчатке.

— Он, можно сказать, ваш свояк.

Агги вложила руку своей хозяйки в ладонь Сэмюеля и отступила, сдерживая Гавкуню.

— Мистер Сэмюель Хакетт из Саммерсби, — представила хозяина сияющая Ида.

Матильда вышла на свет, на мгновение ослепивший ее. Солнце играло на загорелой коже Сэмюеля, на его губах, на золотых запонках для манжет и пуговицах жилета. Свободной рукой мисс Грегори постаралась заслониться от солнца. Сэмюель увлек ее чуть в сторону. Теперь солнце светило ей в спину, и Матильда смогла хорошенько рассмотреть джентльмена.

Он поднес к губам ручку в кружевной перчатке и поцеловал ее.

— Мистер Хакетт! Это мисс Грегори, — сказала Ида, — мисс Матильда Грегори, наша новая хозяйка.

Она видела, какое сильное впечатление произвела на леди красота Сэмюеля. Она и сама взглянула на мистера Хакетта с еще бо`льшим восхищением. Черты его лица были удивительно правильными и приятными, словно он сошел с картины. Ида понимала, как легко влюбиться в такое лицо.

— Мисс Грегори, нас свели вместе весьма печальные обстоятельства, — отпуская ручку Матильды, произнес Сэмюель. — Я уверен, что вы так же скорбите из-за кончины вашей любимой сестры, как я скорблю об утрате горячо любимой невесты.

Матильда взглянула на Агги и по ее виду поняла, что от нее ожидают ответа.

— Жаль, что она ко мне не приезжала, — произнесла мисс Грегори и вновь взглянула на горничную, ища в ее глазах одобрение.

Но не нашла.

— Она ни разу ко мне не приехала… по крайней мере… я не помню этого… — пробормотала Матильда. Она была явно не в состоянии вести связную беседу. — Почему она держалась в стороне от меня? Прежде она не любила, когда мы расставались.

Сэмюель ответил ей без тени неодобрения. На его лице читались глубочайшее сочувствие и, что особенно тронуло Иду, смущение.

— Я хотел бы объяснить поведение вашей сестры, но не знаю, что сказать.

Откашлявшись, он взирал на Матильду со смирением и серьезностью.

— С вами поступили очень нехорошо, мисс Грегори, однако я не знаю почему и как… В любом случае, все это в прошлом.

Матильда, похоже, совсем потерялась в его васильковых глазах.

Ида обратила внимание на ссутулившегося Баркера, темноволосого, угрюмого, взиравшего на происходящее из нанятого ими экипажа, оставленного на засаженной деревьями улице позади кованой ограды. Он не спускал глаз с Сэмюеля, глядя на него из-под взлохмаченных волос.

— Значит, больна была моя сестра? — осторожно осведомилась Матильда.

Агги выступила вперед.

— Да, мисс, я уже говорила вам об этом. Никто не считает вас больной… больше не считает. Правда ведь, мистер Хакетт?

Она повернула голову к Сэмюелю.

Джентльмен ответил дрогнувшим голосом, не сводя глаз с Матильды:

— Проблемы со здоровьем были у моей невесты.

Ида видела, как Баркер вошел в калитку и ступил на дорожку, ведущую к портику.

Сэмюель наконец справился с волнением.

— С вами поступили нехорошо, мисс Грегори. Я не знаю, как им это удалось. Я уже говорил, что это случилось до того, как я начал ухаживать за Матильдой… Маргарет, — поправил он себя, — до того, как я начал ухаживать за Маргарет и познакомился с вашим дорогим покойным батюшкой.

Ида внимательно прислушивалась к его словам. Очень многое оставалось для нее загадкой. Сэмюель обратил на нее внимание, когда Баркер подошел и встал рядом с ним. Мужчины переглянулись. По выражению их глаз нельзя было понять, о чем они думают.

— Я должен признаться, что не имел представления о вашем существовании до тех пор, пока не прочел завещание моей покойной невесты, — сказал Сэмюель Матильде и подвел черту под дальнейшими объяснениями. — Если бы я узнал правду раньше, то сделал бы все от меня зависящее, чтобы исправить несправедливость.

Ида моргала, пытаясь осмыслить услышанное. Вдруг Баркер кашлянул. Сэмюель с неохотой представил его.

— Это… мой камердинер Баркер, мисс Грегори, — несколько отстраненно произнес он, махнув рукой в сторону мужчины, одетого во все черное, — незаменимый человек.

Баркер широко усмехнулся, показав крепкие белые зубы. Ида отвернулась, чтобы не видеть этого.

— Для меня будет удовольствием заботиться о комфорте госпожи, — с заметным акцентом произнес Баркер.

— Ты не был тогда камердинером, — бросив взгляд на слугу, произнесла Матильда.

Улыбка Баркера застыла на губах.

— Ты работал в другом месте … У нас не было камердинера. Ты помогал на конюшне?

Баркер посмотрел на Сэмюеля.

— Уверен, что мисс Грегори права. У меня не такая хорошая память…

К ним подошла Агги.

— Память мисс Грегори иногда ее подводит, — тактично сообщила она.

Сэмюель виновато улыбнулся.

— Как и я, мистер Баркер живет в Саммерсби не очень давно. Возможно, он напомнил ей другого слугу.

Матильда снова взглянула на Баркера, а потом многозначительно улыбнулась ему.

— Ты тогда безумно влюбился…

Камердинер отступил назад, едва заметно поклонившись, и Ида заметила на его шее красный след, оставшийся после стычки с Сэмюелем.

Мистер Хакетт протянул Матильде руку. Она с непринужденностью вложила свою ручку в его ладонь, словно знала его уже по крайней мере несколько месяцев, а не пару минут.

— Позвольте мне проводить вас к карете, — произнес Сэмюель. — Я с нетерпением ожидаю, когда вы станете моей гостьей в Саммерсби, прежде чем решите, каковы будут ваши планы на будущее, мисс Грегори.

Ида удивленно вздрогнула.

— Разве Саммерсби не принадлежит мисс Грегори? — не подумав, спросила она.

Сэмюель и Матильда остановились.

— Ну да… конечно, — пробормотал джентльмен.

Он одарил Иду улыбкой, выражая благодарность за то, что она указала на допущенную им неточность.

— Согласно завещанию моей покойной невесты и учитывая завещание ее покойного отца, Саммерсби всецело принадлежит мисс Грегори. — Сэмюель повернулся к Матильде. — Это ваш дом, в котором я лишь гость.

Ида обрадовалась тому, что не ляпнула глупость, а также не выдала, что подслушивала под дверью, однако ей хватило одного взгляда на лицо Баркера, чтобы понять: она допустила ошибку.

Матильда выглядела растерянной.

— Саммерсби… Я ведь там когда-то жила?

Агги утвердительно кивнула.

— Полагаю, что так оно и было, — сказал Сэмюель.

Ида проводила их взглядом до кареты и уже собиралась последовать за ними, но тут Агги обратила внимание на то, как Баркер неодобрительно хмурится, глядя на Гавкуню. Собачка нетерпеливо натягивала веревку, которую горничная сжимала в руке.

— Это животное принадлежит вашей хозяйке? — спросил камердинер.

— Нет, мистер Баркер, — ответила Агги. — Я имею в виду… не совсем…

— Хорошо. Тогда избавьтесь от него, — отрезал Баркер. — В Саммерсби не место комнатным собачонкам.

И он зашагал по дорожке вслед за Сэмюелем.

Агги смущенно уставилась на Иду.

— Но… мистер Баркер! — крикнула она вдогонку.

Камердинер повернулся, уставившись на них. В его темных глазах не было ни капельки тепла.

— Я тоже еду с вами… — начала Агги. — Что моя хозяйка будет делать без меня?

— Меня это не касается, — ответил Баркер. — Если вы намерены ее сопровождать, то поторопитесь. Но собака с нами не поедет. Ясно?

Ида подумала, что с нее на сегодня довольно.

— Почему она не может взять с собой собачку? От такой крошки не будет никакого вреда.