Театр для теней. Книга 1

Кости Изменчивого

Действительно, с земли Бриаэллар, родной город Иреры, казался яркой синей звездой, одной из бесчисленных звёзд на ночном небосводе Энхиарга. Глазам же тех, кто летел к нему на огромной высоте, когда даже вершины Драконьих Клыков — двух самых высоких гор мира — терялись далеко внизу, он представал совершенно иным.

Как раз на такой высоте с запада к Бриаэллару приближался дракон-подросток, нелепого для огромного змея апельсинового оттенка. Летел он неровно, забирая то вверх то вниз, словно цепляясь за что-то невидимое своими непропорционально большими крыльями и подтягивая туловище, отчего расположившийся на его шее всадник чувствовал себя как на борту утлого судёнышка, попавшего в шторм.

Всадник пребывал в мрачном настроении, как, впрочем, и половина торговцев Наэйриана. Грядущая война несла с собой много перемен. Одним удастся сделать на ней состояние, другие, возможно, потеряют всё, что имели. Видимо, этого хмурого человека ожидала участь последних: дела его шли не особенно хорошо. Он летел в Бриаэллар в последней надежде исправить ситуацию. По крайней мере, именно такой вывод из его односложных ответов сделал любопытный дракон: разумеется, он имел некоторые финансовые затруднения, иначе смог бы нанять более опытного «коня», а не этот «апельсин с крыльями», как он уже не раз не постыдился назвать Артианга.

Уже долгое время дракон Артианг и его седок летели во тьме, всматриваясь вдаль. Но вот пространство впереди стало терять свою бархатную черноту, и, вынырнув из звездных глубин ночи, они попали в предзакатные сумерки. Льдинки звёзд стремительно таяли над их головами, небо всё больше светлело. Оно утратило свою бездонную глубину и теперь казалось совсем близким — протяни руку и дотронешься до его серого шёлка. Над ними, летящими высоко над облаками, вдруг поплыли тёмные грозовые тучи. Тяжёлые капли застучали по перепончатым драконьим крыльям. Артианг встрепенулся всем телом, несколько раз брезгливо дёрнул ими, как кошка трясёт задней лапой, вляпавшись во что-то мерзкое. Всадник коротко выругался, в сердцах стукнул по драконьей шее кулаком, отшиб руку и ругнулся снова.

— Щекотно же! — возмутился Артианг.

Сквозь мутную рябь дождя невозможно было разглядеть, что там, впереди. В лица им подул ледяной ветер. Всадник зябко поёжился и закутался в развевающийся от быстрого полёта плащ. Потом что-то пробормотал и хмыкнул. Дракон, обладающий свойственным всем представителям его расы острым слухом, расслышал его даже сквозь рёв непогоды, повернул оранжевую морду, и они с всадником обменялись недоумёнными взглядами.

Как обитатели Энхиарга они давно привыкли, что в одних их его земель, по капризу местных хозяев, солнце лишь изредка кажет краешек из-за горизонта, в других — безраздельно царит на небосводе круглые сутки, а в Бриаэлларе, например, большую часть дня встаёт и садится, позволяя любоваться фантастической игрой красок. В этом мире, полном волшебства, можно было сделать десяток шагов и попасть изо дня в ночь, из зимы — в лето, из безводной пустыни — в благоухающий цветами лес или на оживленную торговую улочку. Это было делом обычным, никто этому уже давно не удивлялся, и дракон с его всадником отнюдь не были исключением.

Их поразило другое: вместо чарующего зрелища знаменитого бриаэлларского заката, им предстали лишь серые тучи — мрачные, грузные, совсем… неалайские. Алаи — кошки Аласаис — как и положено кошкам, воду не любили, и посему дожди в их городе были редкостью, а если и шли, то совсем иные — тёплые, бодрящие, под которые так и хочется выскочить и, смеясь как ребёнок, бегать по пузырящимся лужам. Холодный же ливень со злыми воплями ветра и страшноватыми деревьями молний — это было последнее, что дракон и торговец ожидали здесь увидеть.

— Да-а, стало быть, и в Бриаэлларе бывают грозы! — многозначительно протянул человек через некоторое время.

Оба надолго замолчали, размышляя над печальной двусмысленностью его слов.

— Думаешь, Бриаэллар будет участвовать в походе на Элаан? — спросил своего седока дракон.

— Не думаю, чтобы по доброй воле: у этих ребят на лбу написано «нейтралитет». Вряд ли они решатся на это даже после того, как элаанцы подставили их с организацией переворота у нас в Канирали, — с важностью в голосе откликнулся тот. — Но в Линдорге сейчас собирается такая мощь, что господину Ректору не составит труда взять котов за шиворот и заставить их делать то, что ему нужно. — Он опять замолчал, словно обдумывая что-то очень неприятное (Апельсин чувствовал его напряжение сквозь всю свою чешуйчатую «корку»), но когда заговорил снова, его голос звучал на удивление ровно. — А как народ Драконьих Клыков смотрит на всё это… предприятие?

— Мы? А нам что до всего этого? — беспечно взмахнул крыльями дракон. — Хотят они в Линдорге воевать с Элааном — пусть воюют на здоровье. Мы ни с теми, ни с другими почти не общаемся, они нас не трогают, ну а мы — их. Хотя Ректор и пытался втянуть нас в свою затею: просил помочь одолеть купол, которым Светлые отгородились. Наши, само собой, отказали. Он тогда, помнится, прозрачно так намекнул, что, мол, мы ещё передумаем, а он нам в этом поможет. Посмотрим…

— С ними, с линдоргскими, сейчас надо поосторожнее, — предупредил всадник. — Они и впрямь могут заставить вас передумать.

— Пусть попробуют, тогда узнают, что такое сидеть без связи и обходиться без порталов! — язвительно, во всю драконью глотку прогремел Артианг. — Посмотрим, как они тогда будут управлять своей армией, если вообще её соберут. Ха, заставят они нас — пусть попробуют удержать ветер! — С этими словами он разогнался парой мощных взмахов и дёрнулся было лихо перевернуться в полёте, но вовремя передумал.

Человек промолчал. В такую погоду разговор и не должен был клеиться, к тому же тему они избрали не самую весёлую.

Но уже через несколько секунд их совершенно заворожило дивное зрелище: сверкающие капли срывались с серых туч над их головами, чтобы исчезнуть без следа в море облаков, которое, мерцая и клубясь, переливалось под ними сочными оттенками оранжевого, лилового и алого, золотого и лазурного… Дракон, любуясь, немного повисел в воздухе, и даже угрюмый всадник, свесившись с его бока, посмотрел вниз.

Наконец из-за плотной завесы дождя показались очертания первых городских построек. И тут путешественникам предстояло удивиться вновь: на остроконечной крыше одной из башен замка на самом краю парящего в небе бриаэлларского острова стояла девушка. Алайская девушка, которая не только не спешила спрятаться от ливня, но, казалось, радовалась ему и забралась на эту верхотуру, чтобы насладиться погодкой сполна. Девушка не только непонятным образом удерживалась на крошечном пятачке отполированного металла под ударами ветра и хлёсткими струями дождя, но умудрялась держать раскрытым огромный чёрный зонт, который, не спасая её и от десятой доли капель, грозил унести прямо в облачное море. Золотые волосы вихрем метались вокруг сосредоточенного и вместе с тем счастливого лица, светлые кошачьи уши льнули к голове — остальные же части её тела всё происходящее вполне устраивало.

— Ан Камианка… Такая из любопытства и в костёр прыгнет, — со знанием дела прокомментировал Артианг.

Кутающийся в плащ всадник покачал головой, выразительно постучал пальцем по виску, но тут был вынужден схватиться за выступающую пластину на драконьей спине — Апельсин стал стремительно снижаться (сумасшедшие алайки волновали его куда меньше возможности поскорее оказаться там, где сухо).

Дракон и человек нырнули в тепло одного из зданий в Гостевом квартале города, над голубым прозрачным куполом которого гордо реяло огромное знамя «Крыльев Заката», и скоро забыли об эксцентричной незнакомке.

Недавний всадник Артианга, представившийся ему торговцем Хортом, стоял посреди просторного прохладного холла бриаэлларского отделения «Крыльев Заката». Ожидая Артианга, он рассматривал мозаику, изображающую символ этой древней организации: пожимающие друг друга руки (одна — тонкая, алайская или эльфийская, другая — мощная, с длинными когтями, покрытая чёрной чешуёй), выныривающие из очень реалистично изображённых порталов, и всё это — в кольце из пары перепончатых крыльев на фоне заходящего солнца. Вездесущий сквозняк шевелил волосы, тщетно пытался пробраться под плотно запахнутый плащ и хлопал над головой неизвестно откуда взявшейся простынёй с ярко-алой надписью «Летайте драконами „Крыльев Заката“!».

Наконец Хорт услышал шаги и обернулся к лестнице, изящным изгибом спускающейся из арочного прохода на верхний этаж. Там появился неловко оправляющий куртку Артианг.

Прежде чем принять свою двуногую форму драконы должны были, во избежание конфуза, позаботиться об одежде. Иногда это было очень хлопотно и заставляло чёрной завистью завидовать алаям, которые, возвращаясь в человекоподобное состояние, были гарантированы от такой неприятности (если, конечно, не покинули его… сидя в ванне, например). На вопрос: куда деваются личные вещи и одежда алаев, когда они становятся кошками, и каким образом появляются потом — каждая на своём месте — пытались ответить лучшие умы Энхиарга, но так ни к чему и не пришли. Сами же алай, если что-то и знали, то никогда не говорили об этом, старательно изображая полное безразличие к этой интригующей теме. Впрочем, экспериментам над собой они не препятствовали…

Припоминая имя того из них, кто (естественно, за немалое вознаграждение) предоставил себя для изучения этого феномена его деду, Хорт не сразу заметил, что дракон остановился, глядя куда-то ему за спину. Торговец обернулся и увидел, как со стороны главного входа появились двое: алай и илтейка, темноволосая, с золотыми колечками на каждом пальце.

Хорт мигом насторожился, хотя и не подал виду.

— Можно подумать, это кого-то интересует, — говорил илтейке кот, судя по всему — из дома ан Темиар, только вот с глупой косичкой зелёного цвета среди каштановых волос. — Концерт — не концерт, ночь — не ночь, дождь — не дождь! — Он убрал укрывавший его от непогоды магический щит, и не успевшая стечь с него вода хлынула на пол. — Взяли за шкирку, и… и вот мы здесь!

Женщина сочувственно улыбнулась, чуть выпятив полные яркие губы и демонстрируя клыки, не уступающие алайским. Несколькими резкими движениями она стряхнула воду с крыльев и опустила их, до этого сложенные над головой в причудливый зонт.

— Почему нельзя было отряхнуться на лестнице, ну и грязь же мы здесь развели! — чуть ворчливо проговорила она, глядя на натекшую с них лужу.

Ан Темиар многозначительно поднял палец, и, словно повинуясь этому движению, к гостям устремилась тугая волна тёплого воздуха. Она выгнала воду за порог, в мгновение ока просушила блестящий мрамор, а заодно и обувь вошедших.

— Видишь теперь, Кер, почему умные коты отряхиваются именно здесь? Учись, пока я жив. — Алай выразительно поводил носком сапога в горячем потоке и с сожалением вздохнул, когда тот иссяк. Стоило ему взглянуть на Хорта, как лицо его так и засияло радушием, будто на месте торговца стоял его дорогой и давно потерянный дядюшка-мышеед.

— Доброй ночи! Миграционная служба Бриаэллара, Адиан ан Темиар, — представился он. Вместе с ним подошла и илтейка с папками.

— Мы что-то нарушили? — настороженно спросил Артианг.

— О нет, конечно, — поспешно заверил его Адиан, по-прежнему глядя на торговца влюблённой девицей. — Просто в связи с последними событиями мы были вынуждены ужесточить контроль за новоприбывшими. Ничего особенного. Кер, займись господином Артиангом.

Красивая илтейка улыбнулась дракону, заставив его забыть обо всех подозрениях.

— За тобой закреплён маршрут Канирали — Бриаэллар, не так ли? Через мгновение он уже спокойно отвечал на нехитрые вопросы.

Адиан же обратился ко второму гостю, всё это время сохранявшему недовольное молчание.

— Прошу простить нас за лишнее беспокойство, но мы все вынуждены как-то откликаться на зов времени. Надеюсь, процедура не покажется вам чересчур утомительной, всего несколько пунктов. И первый, если позволите. — Он блеснул глазами и улыбнулся одними уголками губ. — Почему вы летели в грозу и на… Апельсине? Не воспользовались одним из порталов? «КЗ» их предоставляют, это куда быстрее, да и комфортнее. Тем более, магу вашей силы не должны быть свойственны предрассудки насчёт такого рода путешествий.

— Предрассудки? — воскликнул торговец, проигнорировав «мага нашей силы». — Это далеко не предрассудки, особенно сейчас, когда но всём мире творится… такое! Не надо быть чародеем, чтобы знать о последствиях искажения пространства мощными боевыми или телепортационными заклятиями. Мой отец разорился, когда пытался переправить партию рыбы из Нель-Илейна к столу нашего короля. Видите ли, поблизости проходили экзамены у магичек из Ар-Диреллейт, и вместо рыбы получилось пюре с отвратительным запахом. И вы думаете, что Линдорг, в отличие от этих ведьм, будет ставить в известность о своих планах гильдию торговцев Канирали?

— Гильдию торговцев — вряд ли, но вы-то должны знать. Не скромничайте — Господин Ректор всегда так высоко ценил вашу семью! И я хочу вас заверить, что мы, не чуждые прекрасному кошки, тоже испытываем к ней глубокую признательность. В частности — к вашему уважаемому деду.

— И причём здесь мой дед? — выдавил лжеторговец, косясь на изумлённо воззрившегося на него Артианга.

— Ну как же «причём»? — всплеснул руками Адиан. — Именно он так щедро оплатил услуги Феора ан Камиана — кота, который предоставил ему своё тело для экспериментов, — что тот смог открыть музыкальную таверну. В коей ваш скромный слуга имел удовольствие выступать всего десять минут назад. Поистине, в зале «Струноуса» лучший звук во всём Бриаэлларе! Жаль, что ваш дед так и не смог побыпать на её открытии. Вы, я вижу, не помните меня, господин Хираос, а ведь именно мне выпала честь передать ему приглашение — через ваши руки. Я-то вас не забыл — вашу душу, а не тело, конечно, — сказал кот так, будто это должно было быть до крайней степени лестно его «дорогому линдоргскому гостю».

— Хираос? Какой Хираос? — не выдержал Артианг. Хираос из Линдорга, — с придыханием произнёс Адиан. — Артианг, ты даже не представляешь себе, кого тебе выпала честь везти!

— Да уж. Я-то думал, что везу торговца Хорта из Канирали! — Артианг просто кипел от гнева, хотя ещё не мог до конца поверить, что его так провели. Как он не сумел распознать в своем пассажире линдоргскую шишку? Впрочем, тогда тот и впрямь походил на обеспокоенного торговца, не то что теперь — даже складки плаща спадают с его плеч с подчёркнутой надменностью.

— А тут такой приятный сюрприз! Такая честь! Кто знает, может, после этого твоя карьера пойдёт в гору… пошла бы в гору, если бы мы с тобой не были обязаны хранить тайну господина Хираоса — ведь он был в Канирали инкогнито, — тут же поправился кот. — Но здесь, среди друзей, мы можем оказать ему такой приём, которого он заслуживает.

— Я не понимаю, тебя что, не смущает, что он прикинулся торговцем?

— Ничуть. И что это за слово такое гнусное — «прикинулся»? Ты забываешь, в какое страшное время мы живём. А что, если элаанцы опять задумают промыть кому-нибудь из каниралийцев мозги? Кто защитит их? И кто бы защитил от клеветы нас, алаев, если бы не соратники господина Хираоса? Артианг, волшебство линдоргских магов — наша единственная надежда в борьбе с Элааном, — назидательно сказал Адиан ан Темиар, поклонившись хранящему высокомерное молчание Хираосу.

— Господин мой, давайте побыстрее покончим с формальностями. Итак, багажа у вас нет. Покидать пределы «Крыльев Заката» вы не намерены. Пробыть у нас собираетесь… Теперь следующее: вы маг и в частности отменный телепат. Последняя дата применения телепатических способностей, — всё так же монотонно продолжал Адиан, вскидывая глаза на часы, — тридцать один тридцать четыре минус двенадцать минут — тридцать один двадцать две… Тридцать один час двадцать две минуты сего дня. Вид — чтение памяти, — проговорил он чуть громче и осёкся…

— То есть как — «тридцать один двадцать две»?! — воскликнул дракон, мигом смекнув что к чему. — Мы же тогда летели ещё, и там, кроме нас, никого не было!

Чувства, проявившиеся на лице алая, было трудно описать словами. И не удивительно: он попал между молотом и наковальней. Попытатьсяи замять происшедшее означало навлечь на себя гнев Драконьих Клыков — родной дядюшка Артианга был одним из тамошних правителей. Но встать на сторону дракона было ещё опаснее…

Поначалу Хираос никак не мог поверить, что ан Темиар сделал то, что сделал: пойти против Линдорга сейчас, на пике его могущества, означало смертный приговор алаям как расе — даже если кошки Аласаис сумеют воспользоваться этим инцидентом, чтобы заключить союз с Драконьими Клыками. (Что само по себе маловероятно: очень уж различны мировоззрения этих двух народов. Алаи слишком беспринципная и лживая раса, чтобы драконы Изменчивого, славящиеся своим благородством и прямотой, захотели иметь с ними дело). В любом случае, уличать его, Линдоргского мага, кошкам было в крайней степени невыгодно. Значит… значит, этот ан Темиар действовал самовольно. Ко как он мог быть настолько глуп? Тут Хираос вспомнил, что перед ним стоит так называемая «творческая личность», а значит, существо абсолютно безмозглое. Глупый музыкантишка, от такого можно ждать любого сумасбродства.

Алай склонил голову и поджал хвост. Хираос прекрасно понимал, что творится сейчас на душе у этого зарвавшегося мышееда: если тому и удастся оправдаться перед ним, то Аласаис всё равно не простит этой выходки. А Хираос знал, как Аласаис карает тех, кто не оправдывает её доверия. Он не однажды слышал, что она просто дарит тело провинившегося вместе со всеми способностями какому-нибудь неалаю, который как раз заслужил её расположение. Личность же кота оказывается в вечном рабстве у нового хозяина оболочки и… «Бедная свободолюбивая душа! — съязвил про себя маг. — Она будет страдать безмерно».

Если вы летели, значит… — промямлил кот, — значит, способности господина Хираоса были применены вне действия бриаэлларского икона и нас это не касается.

Как это — «не касается»? Он же против меня их применял! Я же говорю: там больше никого не было! — взбеленился Артианг.

— Что бы ни делал господин Хираос, он делал это за пределами Бриаэллара. И, я уверен, делал из лучших побуждений. С целью защитить тебя. Не так ли, милорд? — спросил Адиан, затравленно глядя на Хираоса; маг не удостоил его ответом.

Отчаявшись дождаться поддержки от Адиана, Артианг обернулся к Кер, но не смог увидеть даже выражение её лица: илтейка стояла, завернувшись в крылья. Левое из них как-то подозрительно колыхалось, словно, спрятавшись за ним как за ширмой, Кер делала руками магические пассы. Артианг подумал было, что его дела совсем плохи, но тут крылья немного разомкнулись, и он успел рассмотреть, что, вооружившись баночкой золотой краски, илтейка тонкой кисточкой поправляет узор, нанесённый на одну из кожистых перепонок, будто ей в крайней степени наплевать на то, что происходит в зале!

— Мой дядя узнает об этом. И о вашем бездействии — тоже! — крикнул Артианг Адиану.

Дракон явно собирался уходить. Хираос не мог допустить этого. Нужно было позаботиться о нём. Но «забота» Хираоса оставила бы следы, а вот кот мог бы сделать всё необходимое намного… чище.

— Артианг, позволь господину магу всё объяснить! — В голосе Адиана прозвучали нотки отчаяния.

— Да, позволь, — проскрипел Хираос. — Ты всех нас назвал союзниками, — обратился он к Адиану. — Но некоторые из нас ведут себя совсем… не по-товарищески. Драконам Изменчивого не составило бы труда переместить войска Ректора под купол Элаана, но они отказываются сделать это. И я спрашиваю себя — почему? И то, что я не нахожу чёткого ответа на этот вопрос — весомой причины, оправдывающей их бездействие, — даёт мне право на очень многое. Я полагаю, что вы, господа бриаэлларцы, думаете так же. Конечно, если вы не союзники Элаана.

— Союзники? Как мы можем быть их союзниками? После того что они сделали с моим народом!.. — сжала кулаки Кер.

— С твоим, — не глядя на неё, бросил маг. — Но не с его. Со стороны кота мне потребуется более весомое доказательство лояльности, нежели пустые слова. Например, он может исправить то, что натворил сегодня.

Адиан ан Темиар поспешно закивал и бросил на Артианга быстрый, колючий взгляд словно это по его, дракона, вине он оказался в теперешней ужасной ситуации. И почувствовал Артианг в этом взгляде такую близкую, такую неотвратимую опасность, что со всех ног бросился бежать, призывая Изменчивого и всех известных богов кряду…

…Кер ан Темиар осторожно пощёлкала пальцами перед носом Артианга.

— Сколько планируете у нас пробыть? — видимо, уже не в первый раз спросила она.

— До завтрашнего вечера, — почти не соображая, что именно он говорит, откликнулся дракон. Кер записала и это, затем аккуратно закрыла папку и кивнула Адиану, тоже закончившему задавать вопросы.

— Что ж, вот и всё, — заявил он и улыбнулся торговцу какой-то странной улыбкой, но она исчезла прежде, чем Артианг успел разгадать её значение. — Надеюсь, ваше пребывание в Бриаэлларе будет хотя и недолгим, но приятным.

Не успел Артианг опомниться, как члены Миграционной службы Бриаэллара покинули зал. Торговец, видимо смущённый неожиданным допросом, тоже засобирался.

— Пойду, надо сообщить жене и детям, что я долетел благополучно. Они волнуются, — тут он изобразил кроткую, извиняющуюся улыбку, которая почему-то показалась дракону донельзя фальшивой, и заспешил вверх по лестнице.

Артианг остался один в огромном пустом зале. В ушах его звенела напряжённая тишина, какая повисает в воздухе перед грозой или, если начнёшь фразу, а потом на середине, когда все уже смотрят на тебя, забудешь, что хотел сказать. Некоторое время он тупо пялил глаза на мягко мерцающий герб, на тянущуюся по низу стены широкую полосу из бирюзовых плиток. Ему почему-то вспомнилось, что их выпросила у Нель-Илейнского дипломата жена предыдущего посла Драконьих Клыков…

Ощущение тревоги не проходило. Оно стало почти физическим. Артианга тошнило, голова кружилась, а пустой взгляд его буквально прилип к бирюзе барельефа. Но дракон уже не различал причудливой резьбы. Он резко мотнул головой, разгоняя морок, и, озадаченно уставившись в пол, зашагал к противоположной стене. Под ногами дракона замелькали яркие узоры мозаики, и он явственно вспомнил, как четверть века назад, когда был совсем молодым и глупым, он сдуру пригласил танцевать саму Сиделарин ан Виллаор. Произошло чудо: она не отказала, хотя и смерила его ехидным взглядом, а он взял и наступил ей на ногу. Смачно так наступил, всей массой — потерял равновесие.

Само это ощущение и особенно то, что сказала ему морщащаяся от боли красавица, так жгло неокрепший Артиангов разум, что, хотя потом никто ни разу даже не обмолвился об этом, он сделал невиданную для дракона вещь: выложил кругленькую сумму одному из эалов, чтобы тот стёр неприятное происшествие из его памяти. И вот сейчас он увидел всё так ярко, как будто только что кончил бормотать извинения перед разъярённой Сиделарин.

Этого просто не могло быть! Телепат утверждал, что заклинание будет действовать вечно, а залы в таких вещах слово держат крепко, от этого напрямую зависит благосостояние всего их дома. Быть может, дурное самочувствие Артианга вызвано как раз разрушением этих чар? Или… или и то, и другое было последствием чего-то ещё, что произошло с ним пару минут назад? Все эти разговоры о подлых, тайных телепатических атаках, о готовящейся войне, в которой не сразу поймёшь, кто твой враг, могли кого угодно, даже самого беззаботного из драконов Повелителя Ветров, сделать подозрительным, а уж Артианг, всегда страдавший излишней мнительностью, тут же начал методично прокручивать в голове события сегодняшнего дня.

Это оказалось неимоверно трудно — как вспомнить сон, во время которого тебя грубо разбудили. С каждым вырванным из забвения кусочком прошлого у Артианга всё сильнее и сильнее болела голова. Перед глазами плыло, он попытался сесть, чтобы не упасть, но почему-то почувствовал себя от этого ещё хуже, испугался, снова пошёл вперёд и наконец-то добрался до стены. Тяжело дыша, Артианг припал к ней… и тут на него обрушилась память.

Любое событие своей недолгой жизни он мог сейчас увидеть так ярко, как если бы оно произошло минуту назад. Воспоминания навалились на его мозг тяжким грузом, дракону казалось, что он не выдержит этой пытки, мелькания несвязанных образов и какофонии звуков. Они, как болото, затягивали его. Он вспомнил и то, что произошло в этом зале: торговца, оказавшегося телепатом из Линдорга, присланным вытащить что-то из его, Артианга, разума; алая Адиана, случайно разоблачившего этого мага и, видимо в страхе перед его гневом, стёршего дракону память… Но всё это казалась несчастному Апельсину не страшнее того, что творилось сейчас в его собственной голове. В глазах стремительно темнело, из них потекли слёзы, вскоре он вообще перестал видеть что-либо, кроме муторного водоворота из обрывков воспоминаний. Изредка из него вырывалось одно, особенно чёткое, оглушительно яркое, и тогда дракону казалось, что его стукнули по переносице колотушкой для отбивания мяса…

Вдруг мощная судорога прошла по его телу, оторвала от спасительной стены и швырнула в сторону.

Артианг заставил себя сделать шаг, потом другой туда, где должна была быть стена, но оступился — нога его провалилась куда-то — и только чудом удержался от падения, натолкнувшись на что-то холодное и гладкое. Наверное, это была одна из колонн. Зачем-то, ослепший дракон стал представлять себе, как она выглядит: высокая, непрозрачная, густо-лилового оттенка… Он уцепился за этот образ, за мысль, что хотя ничего и не видит, но всё же может как-то воспринимать окружающий мир. Не отпуская спасительную колонну, он осторожно ощупывал ногой пол вокруг. Оказалось, что он едва не упал с лестницы. Дракон попытался было сообразить, куда она ведёт, но тут услышал голоса и, почувствовав надежду на спасение, сразу же забыл обо всём остальном.

— У этой сволочи и правда есть жена и дети? — донёсся мужской голос.

— Нет, — смутно послышался женский, — он холост и так же тщательно следит, чтобы не оставить потомства, как и большинство линдоргских магов. У них просто какой-то пунктик насчет этого, словно они — дирхдаарцы и, родив, потеряют свою силу!

— Ну, если кто-нибудь из линдоргских магов умудрится родить, то не силу, так уважение коллег он точно потеряет, а у них, Кер, знаешь, как с этим серьёзно.

— А вот тебе, я смотрю, совсем наплевать на наше уважение, — заметила илтейка.

Артианг глупо улыбнулся, словно она сказала что-то лично для него очень важное и приятное, хотя ничего подобного её фраза, без сомнения, не содержала. Просто её сказал знакомый голос, и он стал чувствовать себя менее одиноким во мраке слепоты. Мне? — переспросил мужчина.

— Кому же ещё? Тебе не кажется, что сейчас не самое подходящее время для личных дел? Для всяких хвостов в тучах, а?

Тут дракон с ужасом понял, что голоса перестали приближаться. Артианг задрожал от одной мысли, что эти двое могут повернуть обратно и, с трудом отлепившись от колонны, заставил себя пойти вперёд.

— Кер, дорогая, это всего одна иллюзия, вдобавок ещё и не мной самим созданная. А время — время самое что ни на есть подходящее. Я его ждал… целую бездну лет! — хохотнул алай, и Артианг чуть снова не свалился с лестницы: таким оглушительным показался ему этот звук. — Тем более, что я сегодня — глупый кот Адиан! Говорю глупости, делаю глупости: разве может сравниться какой-то хвост в тучах с тем, что я ляпнул господину линдоргскому телепату, причём два раза подряд? А за это ты меня не ругала.

Ответа илтейки Артианг уже не услышал. Он потонул в непонятном скрежете, который, словно горстями раскалённых железных стружек, заполнил уши дракона. Артианг схватился за них руками, но жар не уменьшился, он расползался уже по шее. Артиангу было трудно идти и страшно остановиться. Этот страх перед болью и потерей зрения, потерей хотя бы части своей свободы заставил дракона забыть о том, что где-то, всего в паре шагов от него, стояли Кер и Адиан — враги, которые и были повинны в его слепоте. Поэтому, когда его схватили чьи-то руки, ему было уже всё равно, кому они принадлежат. Артианг позволил им вести себя, он понимал, что сил сопротивляться у него нет, и был готов принять помощь от кого угодно, что бы тот потом с ним ни сделал.

Руки держали его крепко, но боли не причиняли. Он прошёл, ведомый ими, несколько шагов, его потянули вниз и бережно усадили на что-то мягкое. Было это или нет, но Артиангу померещилось, что кто-то ласково погладил его по волосам.

— Ты уверен, что всё прошло как надо? — едва различил он голос Кер.

— Да, — отрывисто бросил Адиан.

— Но ему очень плохо! — обеспокоенно заявила илтейка.

— Кер, дорогая, после того что мы с ним сделали…

— Может быть, надо было поручить это одному из эалов? — Кер положила прохладную руку на разгорячённый лоб Артианга.

Она пролежала там несколько восхитительных мгновений, потом пальцы осторожно похлопали его по щеке.

— Угу… А наш линдоргский друг это, разумеется, позволил бы, — невесело усмехнулся алай. — Ведь эал мог бы только изобразить, что стирает дракону память, а сам спрятал бы её где-нибудь в глубинах его сознания, и никакой, даже самый опытный телепат любой другой расы её бы не отыскал. А мне, убогому ан Темиару, который и колдовать-то толком не умеет, разве что над цифрами и бумажками, это не по силам. Только поэтому он мне и доверился, а потом убедился, что наш Апельсин ничего не помнит о его разоблачении, и решил, что это навсегда.

Артиангу тем временем немного полегчало, он даже сумел различить сарказм в словах Адиана. «Быть может, всё ещё не так плохо?» — подумал дракон, и ему мучительно захотелось увидеть выражение лица алая. Забыв, что зрение оставило его, с великим трудом он разлепил веки. Он больше не был слеп, но мир вокруг застилал густой туман. Артианг заставил себя несколько раз моргнуть, но это не очень помогло.

— Вот видишь, наша чешуйчатая птичка уже открыла глазки, — пропел Адиан. — Не волнуйся, Кер, она ещё расправит крылышки, взлетит… и нагадит нам на головы за то, что из-за нас вынесла!

Артианг уловил какой-то глухой звук, а потом болезненный мявк алая и подумал, что это Кер ткнула его кулачком под рёбра за сказанную гадость. Слабая улыбка чуть приподняла углы губ дракона. Он уже мог различать очертания тел парочки из Миграционной службы, и это было несказанно приятно.

Внезапно тот силуэт, что, судя по отсутствию крыльев, был Адианом, метнулся прямо к нему. Лицо алая — бледное пятно с двумя зелёными пятнами поменьше — замерло близко-близко от дракона. В следующее мгновение кот резко выбросил вперёд руку с выпущёнными когтями.

По непонятной причине, вместо того чтобы инстинктивно зажмуриться, Артианг резко распахнул глаза. Он даже не подумал вырваться — ситуация менялась слишком стремительно, чтобы его затуманенный разум успевал на неё реагировать. Из-под век Адиана словно ударили две ледяные молнии, они обожгли глаза дракона, иглами вонзились в его мозг, и он не сдержал крика.

Этот звук, более приличествующий громадному крылатому ящеру, чем его худощавому двуногому воплощению, заметно отрезвил Артианга, будто разрушил камень, давивший ему на грудь. Он ловил воздух широко открытым ртом и всё не мог надышаться вволю. Только сейчас он заметил, что все мускулы его лица сковало неприятное онемение, а язык лежит во рту холодной котлетой.

— Спокойно, Артианг, не надо сейчас говорить. — Адиан положил ему руку на плечо, уловив в сиплых вздохах дракона мычание, похожее на обрывки слов. — Тебе плохо, мы знаем.

Кер за его плечом закивала.

— Но это пройдёт довольно скоро. Я заблокировал тебе память, чтобы твой попутчик поверил, что я стёр её. Сейчас она возвращается, это немного неприятно, но гораздо лучше того, что было бы в противном случае. Так, сейчас, — Адиан подошёл к стене напротив. — Ну… да где же она? — проворчал он, копаясь в шкафу; там что-то гремело и звякало. — Кер, будь добра, набери водички. — Он передал ей миску, а сам продолжил рыться на полках. — А вот, — он достал нечто, показавшееся Артиангу просто лиловым пятном.

Видимо, это был какой-то сосуд из него алай перелил немного жидкости в плошку с водой ту, что принесла Кер, и протянул её дракону. Тот не сразу сообразил зачем — таких трудов ему стоило удержать её в подрагивающих руках.

— Не пей, просто прополощи рот, — приказал Адиан.

На вкус снадобье оказалось неприятно-сладковатым, но онемение проходило, и дракон старательно гонял настой от щеки к щеке.

Илтейка и алай о чём-то тихо переговаривались на своём мяукающем наречии.

— Я сама очень испугалась, — призналась, перейдя на всеобщий, Кер и поднесла ко лбу тонкое запястье. И хотя Артианг состроил недовольную гримасу, подозревая, что она сказала это только для него, в словах илтейки было куда больше правды, чем бы ей хотелось.

— И совершенно зря! Драконы успели бы среагировать. Уж с таким составом даже линдоргскому магу не тягаться.

— Драконы? — спросил Артианг, выплюнув выполнившую свою за дачу и потерявшую вкус жидкость.

— Да. А ты думал, что такой спектакль мы разыграли для тебя персонально? У нас тут половина вашего Совета плюс посол в Бриаэлларе и Криан ан Сай. Дядя твой в их числе. — Алай подмигнул ошеломлённому дракону. — Пойдём, они уже давно ждут нас.

— И уверена, волнуются за тебя! — приободрила его Кер. Забрав у него миску с лекарством, она подхватила Артианга под руку и помогла подняться на неверные ноги…

Адиан и Кер буквально на себе протащили Артианга через вереницу пустых покоев «Крыльев Заката». Бедной жертве линдоргского телепата удалось передохнуть только тогда, когда его спутники были вынуждены задержаться около огромной статуи поднявшегося на задние лапы дракона. В его пасти находился портал, ведущий к цели их путешествия. Адиан полез вверх, ловко цепляясь за покрытую алой эмалью чешую.

— Ты почему не летишь?.. — умирающим голосом спросил Артианг, наблюдая за этим, на его взгляд, противоестественным для любого существа, способного к левитации, процессом, и вдруг насторожился, испуганно закрутил головой: — Тут что, патриарх Селорн где-то рядом?

— Нет, не бойся, — хохотнул Адиан, ковыряясь в зубах изваяния. — Мне просто так сподручнее. Мы же кошки, и нам нравится лазать не меньше, чем вам летать. Готово, поднимайтесь! — скомандовал он, нырнув в осветившуюся пурпурным сиянием пасть статуи.

Последовав за ним, Кер и Артианг оказались на декоративном балкончике, застывшей морской волной прилепившемся к стене просторной залы.

— А вот и наш герой! — возвестил Адиан, беззастенчиво спихивая с него Артианга.

Плавно опускаясь на пол, молодой дракон разглядывал собравшихся здесь влиятельных соплеменников, не в силах поверить, что они могли спокойно наблюдать за всей этой экзекуцией. А ведь наблюдали — ещё не успело окончательно растаять на противоположной стене Изображение того злосчастного зала, где безвинно мучили Артианга.

Эларвион, хозяин «Крыльев Заката»; Шелдриазур Всевидящий, глава местного их отделения и по совместительству посол Драконьих Клыков в Бриаэлларе; трое членов правящего на его родине Совета, один из которых приходился дядей Артиангу, другой был приближённым самого Изменчивого, а третий и вовсе — жутким Самалердом Чёрное Крыло; а также легендарный Криан ан Сай сидели за одним столом (вернее, стеклянной столешницей, парящей над полом, во вкусе местных хозяев).

Артианг никак не ожидал увидеть здесь всё это почтенное собрание и в первые минуты не мог сосредоточиться на том, о чём они говорили. Где уж ему было разобраться в оттенках чувств, отразившихся на их хмурых лицах в тот момент, когда они увидели его и Адиана! Апельсин несколько пришёл в себя лишь после того, как спустившаяся следом Кер ободряюще похлопала его по плечу. Пройдя мимо стола, она устроилась рядышком с каким-то эалом на плоских замшевых подушках, которыми в дальнем правом углу комнаты был уложен невысокий подиум. Подсвеченный изнутри, он отбрасывал на пол рисунок из белых лучей, похожий на гигантскую снежинку. Попадавший в неё сапог Кер казался покрытым инеем. Заметив, что Артианг сосредоточил своё внимание на столь неподходящем предмете, илтейка подобрала под себя ногу и, когда он поднял на неё глаза, выразительно кивнула в сторону стола.

Только теперь Артианг разобрал, что было предметом такого взволнованного обсуждения. И уже первая расслышанная фраза ему очень не понравилась.

— А мне вот кажется, что всё было иначе: вы были в сговоре с линдоргцем, а потом, когда вам стало выгодно, решили предать его, — без обиняков заявил Самалерд буравя Адиана взглядом своих чёрных глаз. — Мы не самого высокого мнения о моральных качествах линдоргских магов, но в уме и хитрости им отказать невозможно. Никто из них не смог бы совершить подобный промах. — Он решительно мотнул лохматой головой. — Если этот подонок решился залезть в голову к Артиангу, значит, был твёрдо уверен, что останется безнаказанным.

— Совершенно верно! — тут же подхватил Адиан, будто бы не расслышав обвинения. — Но причиной этой уверенности был отнюдь не сговор с нами, а лишь его, подонково, — вкусно выговорил он, — самомнение. Он, безусловно, понимал, что мы засечём его манипуляции, но вот что мы осмелимся помешать ему или донесём на него вам — это ему и в голову не пришло. — Алай улыбнулся своему буквально излучающему недовольство и подозрительность собеседнику и непринуждённо развёл руками. — Вдобавок он хотел лишний раз указать нам на наше место. У его ног. — Адиан нагнулся и пошлёпал себя по голенищу сапога. — Последние месяцы приучили его и других обитателей Линдорга думать именно так. Конечно, в этом есть и наша заслуга — мы старались, чтобы у них сложилось такое мнение, и то, что мы уговорили адоров не мешать планам спевшегося с Линдоргом Хеллина, лишь прибавило прихвостням Ректора уверенности в… нашей покорности.

Чёрное Крыло пробурчал что-то себе под нос, но в чём бы ещё уличить так нелюбимых им котов сразу не придумал. «Зачем же тебя-то сюда позвали?» — с негодованием подумал Артианг. Ему совсем не нравился этот приблудный (Самалерд не был родом из Энхиарга), а уж когда тот стал нападать на оказавшего им всем такую услугу Адиана — тут Апельсин и вовсе разозлился. Только поразительное спокойствие его хвостатого спасителя удерживало молодого дракона, чтобы не вспылить, услышав следующее высказывание грубияна.

— Если всё это правда, и Ректор действительно связался с Хозяевами, с этим Талом, а тому известно, что вы знаете про него и будете противостоять ему, то всё-таки как же Хираос мог так наплевать на ваше присутствие?

— Да, — поспешил сгладить неловкость посол Шелдриазур. — Это и вправду довольно неосмотрительно с его стороны, но Адиан уже объяснил нам, что подвигло линдоргца на эту выходку. Самомнение и жажда покрасоваться, показательно унизить окружающих ослепляли, ослепляют и, надеюсь, будут ослеплять соратников Ректора.

— Но не до такой же степени! Это ведь коты, они взбалмошные, они не умеют следить за своим языком и могли — да просто случайно! — выдать Хираоса. Как же он не подумал об этом? — не унимался Чёрное Крыло.

— Справедливый вопрос, — кивнул ему Адиан, — но боюсь, точный ответ на него не известен никому, кроме этого «доверчивого» колдуна и его… работодателя. Единственное, что я могу предположить: не все, кто вовлечён в это дело, одинаково хорошо информированы. Думаю, многие в Линдорге не предполагают, что «недалёкие мы» сумели снизать два события: появление Хозяев и решение Ректора напасть на Элаан. Проще говоря, они полагают, что мы не считаем их союзниками Тала, а значит — нашими врагами, и будем всеми силами стараться сохранять… добрососедские отношения. Мы ведь тоже поначалу думали, что виной всему элаанское чародейство, поэтому с нас станется решить, что и в Линдорге столь же сильно заблуждаются: считают Элаан единственной реальной угрозой, а в существование Тала и его приспешников не верят. Они могут думать, что да, мы видим их мнимое заблуждение, но понимаем, что мощь их велика, и не лезем с советами, боясь, как бы нас не причислили к союзникам Элаана и не уничтожили вместе с ним. И из этого же страха, повторюсь, мы не должны были бы докладывать вам об этом телепате.

Адиан переводил дух; драконы молчали, с мрачными лицами обдумывая сказанное им.

— В любом случае, мы уже отказали Линдоргу в помощи: ни перевозить их оружие или живую силу, ни уж тем более помогать им попасть под элаанский купол мы не станем. И «Крылья Заката» использовать с этой целью Ректору тоже не удастся. Повторяю: мы решительно отказали ему в этом. Как, впрочем, отказали и Адорнатану, — проворчал так ни разу и не взглянувший на племянника дядюшка Артианга.

— Как откажем и вам, — поспешил вставить Самалерд.

Пряча улыбку, Адиан уронил голову. Давно прошло то время, когда, говоря с этим старым хамом, ему приходилось скрывать испуг и замешательство, теперь он каждый раз был вынужден бороться со смехом.

— Хм-м, наверное, я бы и вправду расстроился, если бы нам зачем-то была нужна ваша помощь, — сказал он, быстренько взяв себя в руки. — Но пока нам важно лишь предупредить вас, чтобы вы отдавали себе отчёт в том, к каким методам могут прибегнуть в Линдорге. Увы, мы имеем дело с интервенцией, а не просто с набором разрозненных конфликтов по всему миру. Все эти события взаимосвязаны, они — лишь часть общего плана по захвату, если не уничтожению Энхиарга. Все, кто не будет предупреждён или не отнесётся к этому факту со всей серьёзностью — погибнут. В лучшем случае. И вы тоже не застрахованы от этого, Драконьи Клыки уже попали в поле зрения Линдорга, вы нужны им, и они не отступят.

— Мы были предупреждены, — кивнул Эларвион на Криана ан Сая. — И во многом поэтому отказались от вступления в линдоргский союз. Справится с нами будет не так просто, как кажется.

— Милорд, при всём уважении, боюсь, вы не до конца понимаете, насколько серьёзно то, что происходит. Вы никогда не вели войн, внутри нашего государства не было переворотов, вас не интересует власть… Да что говорить, — алай печально опустил уши, — вы и в обычной жизни почти никогда не врёте! Откуда вам знать те приёмы, которыми новсю будет пользоваться Линдорг? А его обитатели, в отличие от вас, искушены в интригах и предательстве. Даже больше нашего.

— Мы признательны за предупреждение, но думаю, Линдорг может получить желаемое и меньшей ценой, чем идя с нами на конфликт: помимо нас, помимо наших «Крыльев Заката», есть ещё и «Порванное Крыло» Кеттарона, а уж он-то с радостью согласится работать на Ректора, хотя бы просто для того, чтобы досадить нам. Вот с ним будут проблемы и у вас, и у нас, — предупредил дядя Артианга, неодобрительно косясь на соседа — близкого друга самого Изменчивого, лицо которого так и лучилось безмятежностью: он увлечённо высматривал где-то за плечом Самалерда причину того, что волосы этого спесивца уже несколько минут колыхались словно от сквозняка.

— Но со своими проблемами каждый пусть справляется сам. Это не повод объединяться. Сама мысль об этом… — Самалерд не успел как следует возмутиться — порыв ветра, непонятно как пробравшегося в лишённый окон и дверей зал, подхватил его смоляные пряди, перекинул наперёд… и плотно забил ими рот приблудного дракона.

— Не хотел бы перебивать, но мне кажется, кое-кто из присутствующих думает иначе, — вежливо отводя глаза от ожесточённо отплёвывающегося Самалерда, предположил Адиан.

— Думаю, не одному Веиндору не по душе, когда его дети идут против его воли. Повелитель Ветров терпелив. Он ценит свободу. Но не тогда, когда стремление к ней может погубить всю нашу расу. — Шелдриазур склонил голову в знак почтения к своему незримо присутствующему в зале божеству.

А через мгновение драконы, подняв глаза, удостоились редкого счастья — увидеть Изменчивого. Пусть на этот раз он явил себя как клубящееся под самым потолком облако молочного тумана, в котором можно было различить лишь отблески чешуек его гибкого тела, переливчатых, как крылышки стрекозы, и чарующе тонких, словно лепестки цветов из эморийского фарфора. Он пробыл в зале только несколько кратких мгновений, а потом так же безмолвно растаял в воздухе.

Появление Изменчивого доставило Артиангу едва ли не больше радости, чем всем остальным. Он воспринял произошедшее как личную похвалу — ведь наэй посетил это собрание, не иначе чтобы заткнуть пасть зарвавшемуся Самалерду, то есть сделать то же самое, что сам Апельсин — один из всех собравшихся! — хотел сделать и, как ему теперь казалось, непременно сделал бы. Это придало Артиангу уверенности в себе, и он, до этого в нерешительности мявшийся около стола, гордо вздёрнул нос и уселся на один из свободных стульев. Никто не позволил себе неодобрительно взглянуть на него, из чего он заключил, что намёк Изменчивого все поняли правильно.

— Кто-нибудь может объяснить мне, почему он не изгонит этого Кеттарона, — наконец-то сумев освободиться от своего кляпа и брезгливо зачесав за уши скользкие пряди, пробурчал Самалерд. — Ведь Аласаис — или кто там по её приказу это сделал? — смогла поотрывать хвосты и уши опозорившим её алаям, этим руалским выползкам — д'ал!

«Идиот, — мысленно констатировал Артианг, — только что ему дали по башке за нападки на алаев, а он уже самого Изменчивого критикует!»

— Боюсь, сианай Элеа была последней, кому это удалось, — вздохнул Адиан. — Сам Веиндор не преуспел в попытке отозвать часть своего духа у предавшей его драконицы.

— Сам Веиндор? — изумился Артианг.

— Увы, это так, — склонил голову Адиан. — Милосердный оказался не в силах ни отыскать, ни тем более обуздать отступницу… Вы, должно быть, знаете, какая утрата уже постигла нас благодаря беспечности Веиндора, — тихо сказал алай. — Теперь мы живём в постоянном страхе за свои души… Мы все должны, в конце концов, понять, какие времена наступили.

— Но что же вы предлагаете? Нам опуститься до уровня грязных линдоргцев? — Окончательно оправившийся Чёрное Крыло взялся за старое и гневно дёрнул подбородком в сторону Адиана.

— Никто и не просит вас об этом. Мы умоляем вас об одном: не дайте обвести себя вокруг пальца! — На этот раз алай позволил себе показать толику раздражения, было видно, что ему тяжело сказать то, что он собирался сказать. — Неужели нам нужно послать к каждому народу Наэйриана по своей Эталианне ан Бриаэллар? Чтобы её убили у вас на глазах, и тогда вы поняли бы, что творится вокруг?! — В голосе Адиана прозвучала такая боль, что никто, даже Самалерд не счёл его слова оскорбительными, а Артиангу, тому и вовсе стало стыдно за соплеменников.

— Нет, не нужно, — к радости Апельсина, тут же глухо отозвался его дядюшка. — Мы понимаем… Но и вы должны понять: для нас такая перемена более чем трудна. Она просто мучительна. Несомненно, мы должны подумать о своей безопасности и о безопасности всех остальных…

— Послушай, Адиан, — внезапно воскликнул Артианг, — вы ведь помогаете адорам, вы посылали к ним телепатов, мы знаем! Конечно, Хозяева — это не какие-то там харнианцы, но ведь вы уже защищали от них Канирали? Почему же тогда вы отказываете в помощи нам? С линдоргцев ведь станется проделать с остальными то же самое, что со мной!

— Мы не отказываем, Артианг, ты только что прочувствовал это на себе… Но как раз в упомянутом тобой Канирали мы получили горький урок: чем может обернуться помощь, о которой не просили или просили недостаточно… открыто. Нас не приглашали в Канирали и…

— А мы вас приглашаем, даже просим, — быстро проговорил Апельсин и похвалил себя за ловкий ход: разумеется, владыкам Драконьих Клыков было неудобно просить алаев о помощи, особенно о такой помощи, а он догадался сделать это за них. А Самалерд просто дурак: такие пока на землю не рухнут — крыльев не распустят, вот оказался бы он в Артианговом положении — запел бы совсем другую песню.

Адиан ничего не сказал. Он недоверчиво посмотрел на Артианга, а затем обратил вопрошающий взгляд на более влиятельных драконов.

— Мы действительно думали об этом, — словно признаваясь в преступлении, наконец выдавил посол: под полным негодования взглядом Чёрного Крыла ему было не по себе. — Но вам известны наши убеждения: свобода прежде всего, а свобода мыслить особенно свята, она основа всего остального. Трудно себе представить, чтобы мои собратья терпели рядом с собой даже соплеменника-телепата, даже будучи уверены, что он не покусится на их внутренний мир! Что уж говорить об алае.

— Я понимаю, — безо всякой обиды в голосе кивнул Адиан, — и признаюсь, не хочу вас ни в чём убеждать. Я не уверен, что Совет Бриаэллара одобрит меня. Если я вообще рискну обратиться к Совету. Но оправдать себя и свой народ я бы всё-таки хотел. Алаев ведь тоже частенько называют «духами свободы», и мы превыше всего ценим право личности поступать согласно велению своего внутреннего голоса. Разница лишь в том, что в нас больше прагматизма. Поэтому мы иногда соглашаемся незначительно ограничить свою свободу, на время, чтобы не потерять её раз и навсегда. И именно для этого мы вынуждены прибегать к методам, которые так вам претят! — закончил Адиан, и в зале повисла тишина.

Артианг нервно переводил взгляд с одного дракона на другого; впервые в жизни ему было мучительно жаль, что он здесь ничего не решает.

— Тем более, мы при всём желании не смогли бы даже попытаться воспользоваться ситуацией, — устало добавил Адиан, когда молчание затянулось. — С тех пор как над всеми нами появился один судья — серебристый такой, с крыльями.

— Увы, Веиндор тоже может ошибаться, — проворчал Крыло; всё время пока ан Темиар говорил, он сидел, мрачно уставившись на сцепленные руки, и даже теперь не поднял глаз.

— Может. Вот только вряд ли он станет делать это в нашу пользу, — горько усмехнулся Адиан — Поэтому мы и осторожничаем в вопросе о предоставлении помощи кому бы то ни было. Проблема уже в нас самих — залы не настроены растрачивать силы на… посторонних. Конечно, патриарха Селорна тоже можно уговорить, но… — Адиан развёл руками и замолчал.

— Но сначала мы сами должны принять решение. И я считаю, что сейчас самое время сделать это, — предложил посол Шелдриазур и, так как никто не проронил ни слова, заговорил вновь: — В Бриаэлларе невольно проникаешься его духом, этого я не могу отрицать, при всём желании. Мы с Крианом долгое время жили здесь, среди алаев, и я не уверен, что мы сможем судить непредвзято. Что скажете вы?

Пока они думали, у Адиана была возможность порассуждать о том, насколько и вправду несхожи их народы. Если бы Аласаис столь недвусмысленно, как Изменчивый — этому почтенному собранию, высказала алаям своё недовольство тем или иным их замыслом, кошки поспешили бы немедленно, не тратя время на разговоры, загладить свою вину. Драконы же могли обсуждать, могли сомневаться и, казалось, не испытывали никакого неудобства, когда их поступки не одобрялись их богом и создателем. Это показалось ан Темиару донельзя нелепым. Он так увлёкся сравнением представлений о свободе двух рас, что едва не пропустил мимо ушей фразу, услышать которую очень надеялся.

— Алай прав. Если мы не попросим помощи, то заведомо лишимся свободы…

Проводив взглядом смешного апельсинового дракона, Теола ан Камиан и подумать не могла, в какую передрягу он попадёт через пару минут. Ветер всё так же рвал зонт из её рук. Чулки промокли настолько, что из ярко-зелёных стали почти чёрными, как и некогда коричневые кожаные ботинки. Длинные кошачьи когти были выпущены через специальные прорези у самой подошвы — ими девушка и цеплялась за кровлю, протыкая тонкие золотые листы десятком аккуратных дырочек.

От Теолы, обладательницы ярких зелёных глаз и круглой физиономии, освещённой задорной улыбкой, прямо-таки веяло радостью жизни, правда, улыбка была немного неестественной — от холода. На всё она смотрела с весёлым любопытством, словно видела в первый раз и город мокнущий под ногами, и мрачное, вспыхивающее молниями небо над головой.

Следующий раскат грома походил на недовольное урчание разбуженной кошки. Слишком подозрительно походил. Поэтому, когда прямо над ней из грозовых туч свесился кошачий хвост — размером с башню, на которой она стояла, Теола не слишком-то удивилась. Урчание повторилось, тучи стали клубиться сильнее, заколыхались, словно перина, на которой кто-то ворочался. Вслед за хвостом высунулась лапа — блеснув когтями, она томно растопырила пальцы и снова исчезла в облаках.

Теола улыбнулась и помахала кошке рукой. Естественно, всё это было лишь иллюзией, но иллюзией, сотворённой мастером, и Теола догадывалась — каким. Проследив глазами, умеющими видеть волшебство не хуже, чем мышей и птичек, за тоненькой ниточкой заклинания, тянущейся от небесной кошки к её создателю, алайка только укрепилась в своей уверенности. На сердце у неё потеплело ещё больше. Там, среди покинутых друзей, оставшихся веселиться в «Струноусе», кое-кто продолжал думать о ней.

Вспомнив, что именно выманило её из уютного кабачка, Теола вздохнула. Пора было приниматься за работу, раз уж она согласилась взвалить её на свои хрупкие плечи. Нет, это было тоже по-своему здорово: Теола, как настоящая алайка, знала свое место и не думала отрицать, что не смогла бы спать спокойно, если бы не поучаствовала в общем деле. Вдобавок ей очень хотелось узнать, что это за дело такое? Быть может, она наконец сумеет получить ответы на сотню-другую вопросов, накопившихся в её промокшей головушке?

Мотнув головой от нетерпения и заодно вытряхнув воду из ушей, девушка прикрыла глаза и прижала палец к виску. Лицо её стало сосредоточенным, словно она вслушивалась во что-то.

— При-и-ветик! — весело протянула она, спустя несколько мгновений. — Аниаллу, радость моя, ты мне скажи, в какой библиотеке ты сидишь? Да понимаю я, что дома, но тут поблизости целых два твои дома и… поняла, поняла, сейчас буду! Что? Через окно в саду? А, хорошо, жди! — воскликнула она, опуская руку и снова встряхивая головой. Окинув город взором авантюристки, она решительно отбросила сломанный зонт.

В последние годы у Теолы было мало практики в перевоплощениях, поэтому она не решилась принять кошачий облик в полёте. Четыре лапы, мощные и гибкие, как у всякой пантеры, только песочнозолотистые, едва уместились на малюсенькой площадке. Долго балансировать в таком положении было не по силам даже ловкой алайке, поэтому недолго думая девушка резко оттолкнулась от крыши и взвилась в пронизанный серебряными строчками дождя воздух.

Сильное тело разорвало пелену холодных струй, и кошка приземлилась на синюю крышу дома на другой стороне улицы, но только для того, чтобы снова оттолкнуться и метнуться на следующую, затем — вон на тот жёлтый купол и…

Теола едва узнавала очертания бриаэлларских домов. Некоторые и вовсе нельзя было разглядеть: они спрятались под огромными волшебными пузырями, по стенкам которых стекал дождь. Под лапами пузыри упруго пружинили, легонько подбрасывая блаженствующую кошку, а по их гладким стенкам было так здорово скользить, улегшись на бок и не забыв втянуть когти. Капли дождя скатывались по гладкой шубке Теолы, как по вощёной бумаге, а быстрое движение согревало не хуже полуденного солнца. Если она о чём и жалела, так это о том, что нельзя находиться в кошачьем теле и хохотать одновременно.

Внизу промелькнула улица Бесшумных Лап — дальше, дальше, вдоль улицы Золотых Хвостов, с крыши на крышу, с пузыря на пузырь — и наконец, снова улица Лап, на этот раз Игривых, привела её к нужному дому. Роскошный особняк принадлежал дому ан Камиан, одному из наиболее значительных семейств Бриаэллара, и, по мнению Теолы, был красивейшим зданием в городе. Помимо дворца Аласаис, разумеется.

К удивлению алайки, справедливо полагающей, что его обитатели, пожалуй, самые большие водоненавистники среди кошек, их замок почему-то не был окружен защитной сферой. Дождь свободно барабанил по крышам построек, срываясь с них сотнями маленьких водопадов.

Многочисленные статуи на фасаде, мужественно принимающие удары непогоды, не были просто отдельными украшениями — тщательно отобранные и перевезённые сюда из тысяч миров, они собственно и образовывали фасад, составляя цельную, гармоничную композицию, а благодаря безупречному вкусу хозяйки, «голос» каждой из них был слышен в этой застывшей каменной мелодии. Недаром замок ан Камианов прозвали «музеем», а их самих — «коллекционерами».

Не было вокруг замка и высоких стен — лишь резная деревянная изгородь. Тоже своего рода коллекция, она была сплетена из множества изваяний странных существ, бывших кошками лишь наполовину, другие же их части, по буйной фантазии художника, были позаимствованы как у хорошо знакомых Теоле зверей и птиц, так и у совсем уж невообразимых тварей из каких-то отдалённых вселенных, названия которых вряд ли были известны даже самому автору этого диковинного забора.

За изгородью начинался сад, полный редких растений, любовно собранных матриархом Аэллой. Для каждого тщательно создавались необходимые именно ему условия: ан Камианы дорожили своими находками, берегли их как величайшее сокровище — будь то цветок, камень, птица, картина или… изысканное ощущение — и щедро платили тем, кому удавалось-таки удивить их чем-нибудь новеньким.

Теола, соскользнувшая на землю с очередного пузыря и вернувшая себе двуногий облик, потянулась было погладить одно из диковинных существ, но вовремя отдернула руку. Ей была известна тайна этой ограды: стоило врагу приблизиться к дому, как звери на ней оживали, превращаясь в тысячи беспощадных стражей. Только одно здание в городе имело подобную защиту — посольство народа Драконьих Клыков, Башня Тысячи Драконов, построенная тем же магом-архитектором.

Теола была своей в доме ан Камиан, но, несмотря на это, вздрогнула: ей показалось, что один из стражей подозрительно сверкнул в её сторону алой щёлкой приоткрытого глаза. Перемахнув через изгородь, Теола сразу же пожалела, что так плохо училась летать. Утопая в жидкой грязи, она ругала себя за послушание и бросала страдальческие взгляды на гостеприимно распахнутые двери главного входа — туда, где тускло блестела чистая каменная дорожка, где украшала сад причудливой формы алайская арфа с двойным набором струн, между которыми, изящно изогнувшись, застыла бронзовая кошка. Её хвост кокетливо обвивал одну из струн, а выражение морды да и сама поза как бы спрашивали: ну, как я — хороша?

Огромные часы, ещё одна из местных достопримечательностей, тихонько тикали над входными дверями. Это были очень необычные часы. Вместо цифр, на их циферблате сидели котята, по одному на каждый час. Сейчас их осталось всего двое: верхний, полуночный ещё спал, а пушистый малыш слева от него умывал мордочку, только что опустошив миску молока, — значит, до наступления нового дня оставалось чуть больше часа. Через несколько минут, ровно в пятнадцать вечера, котёнок начнёт громко мяукать, из отверстия в центре покажется кошка-мать, чтобы утащить отпрыска внутрь. Проснётся следующий котёнок, в свою очередь займётся тем, что (по мнению явно несведущего в этом вопросе мастера) обычно делают алайские дети в это время суток, и через час будет унесён вслед за братом. В полночь и полдень вся эта пушистая компания выбиралась обратно, рассаживалась по своим местам и нежными котячьими голосками пела любимую песенку алайской детворы «Когда мне придётся ходить на двух лапах».

Глядя на довольного умывающегося котёнка, Теола пробормотала себе под нос:

— Да, намываются сейчас все алаи, как же. Мокнут они! — и зашлёпала дальше.

Всего за один день ухоженная лужайка превратилась в склизкое месиво. Размокшая, перенасыщенная влагой земля противно чавкала под ногами, и Теоле приходилось придерживаться за ветви деревьев, чтобы не упасть. Прыгать по крышам было куда проще и уж точно приятнее.

Окна медленно приближались. Их медовый свет, пробивающийся сквозь пелену дождя, казался ещё более уютным и тёплым, чем обычно. Теола ускорила шаги и сразу же пожалела об этом. Споткнувшись о почти утопшую в газоне клумбу, алайка выбросила вперёд ногу и перенесла на неё слишком большой вес. Лужайка ухватила её ботинок не хуже заправского болота. Теола увязла по щиколотку, с трудом высвободилась и последним усилием, не отрывая взгляда от коварной земли, добралась до низкого подоконника галереи.

Но ни одно из ближайших окон не было открыто. Зато чуть дальше из распахнутой рамы на улицу вырывались прозрачные шторы. Добраться туда не составило труда. Отдышавшись и ещё не веря в своё счастье, Теола подняла глаза и… утонула.

— Это ты состряпал им «божественное явление»? — спросил Адиана чернокожий телепат, стоило им вместе с Кер выйти из зала с порталом.

— Нет, клянусь шёлковой шерстью с задней лапы Аласаис, не я! — замахал руками ан Темиар, сбегая по лестнице в главный холл. — И приказа такого никому не отдавал, понадеялся на благодарность и связи спасённого Апельсина, — отчеканил он, предвосхищая вопрос эала. — Но… да обовьёт она своим хвостом того, кто это сделал! — С этими словами он обвил руками талию смеющейся Кер и закружил её. — И не оставит его своей милостью! Телепат, прислонившись к стене, с мрачным видом наблюдал эту сцену. Внезапно илтейка резко расправила крылья, останавливая вращение. Адиан успел поставить её на ковёр, но сам был вынужден схватиться за колонну. Он никак не мог отдышаться и не заметил, что девушка как-то поникла и сама не своя побрела к выходу.

Эал тоже не обратил на это никакого внимания. Его волновало что-то куда более серьёзное, и стоило Адиану немного прийти в себя, как расспросы продолжились:

— Я не понимаю, чему ты радуешься? Ты же сам так правильно сказал драконам: Совет Бриаэллара этого не одобрит. Сейчас не время растрачивать силы, защищая неалаев.

— Да что ты! Это я им сказал, а Совет давно уже всё одобрил. Или ты думаешь, меня блоха зелёная случайная укусила, что я тут всю эту катавасию затеял? — рассмеялся Адиан, приводя в порядок растрепавшуюся шевелюру.

— Значит, эта блоха цапнула весь Совет разом! — пробормотал эал. — Мало нам проблем с Канирали, так надо снова ввязываться… — Он не договорил и надолго замолчал, неприязненно дёргая чёрной ноздрёй.

Адиан ничего не сказал. Потому что говорить было нечего. Эалы — известные расисты. А уж заводить с кем-то из них дискуссию о дружбе между народами теперь, после того как Веиндор Милосердный, видимо в благодарность за желание помочь, обвинил посланных в Канирали телепатов во всех грехах и утащил их в Серебряные Скалы — было совсем неуместно. Все в Бриаэлларе были потрясены этим событием до кончиков хвостов, но Адиан не мог даже представить себе, что пережили близкие заточённых в Тир-Веинлон. Они не хотели повторения трагедии и были убеждены, что чем меньше алаи взаимодействуют с другими расами, тем лучше. По крайней мере — для самих алаев…

— Мы не должны терять веру в мудрость наших правителей, иначе рискуем потерять всё. Пусть нам не всегда легко исполнять их волю, — заставил себя выдавить Адиан. Фраза была неестественной, звучала заученно, но ничего лучшего в голову ему сейчас не пришло, а затягивать паузу очень не хотелось.

— Надо оберегать своих, а не чужаков! — фыркнул эал, продвигаясь в сторону выхода. — Стоит нам захотеть помочь кому-то, как они тут же забывают об опасности и бросают все силы на то, чтобы уличить нас в каких-то махинациях!

— Угу, а ещё — какой ужас! — они не умеют пользоваться нашими часами со зрачком! Но покупать их продолжают и, страшное дело, вносят в это древнейшее устройство прямо-таки кощунственные изменения: рисочки всякие нацарапывают, циферки! Сплошное святотатство и неуважение к великой алайской культуре. — В притворном ужасе Адиан всплеснул руками. Он был в настолько хорошем настроении после успешно проделанной работы, что утратил остатки серьёзности.

Адиан смеялся так искренне и заразительно, что его чернокожий собеседник, который и в самом деле считал большой пакостью вносить какие бы то ни было изменения в знаменитые Очи Времени, тоже улыбнулся.

— Хотя среди инородцев попадаются очень симпатишные экземпляры, — подмигнул ему Адиан. Сорвав с клумбы цветок, он не глядя протянул его Кер и, всё так же смеясь, пошёл к выходу.

Может быть, он думал, что девушка последует за ними, или, увлечённый какой-то новой мыслью, попросту забыл о ней, но илтейка так и осталась сидеть на мраморном бортике цветника…

Кер плакала. Она хотела, но не могла, как Адиан, всем сердцем порадоваться этой пусть маленькой, но победе. Для неё она отдавала горечью.

Когда Адиан подхватил её на руки, Кер вдруг остро вспомнила: вот так же они кружились с отцом в потоке воздуха, бьющего алым фонтаном из-под земли — там, в Танцующих Песках, когда был цел их город их дом, и мама не обратилась в ещё одну горстку песка в бескрайней пустыне. Пустыне, в которую превратила яркий мир её детства война… Крылья Кер трепетали от страха и бессильного гнева, когда она вспоминала, как в течение всего нескольких минут один элаанский маг — всего один! — убил тысячи её соплеменников…

И вот теперь, когда возможность отомстить была так близка, когда оставалось только с торжеством наблюдать, как рушится эта империя зла, Кер должна помешать уничтожению своего кровного врага! На глазах илтейки снова выступили слёзы. Сжимая кулаки так крепко, что, казалось, погнутся тонкие кольца на пальцах, Кер ещё долго оставалась в «Крыльях Заката», терзаясь сомнениями и погрузившись в воспоминания.

Комнату, открывшуюся Теоле, облюбовали призраки. Полупрозрачные силуэты наполняли покой потусторонним голубым мерцанием. Стоило Теоле приблизиться к окну, как из глубины комнаты появилась юная женщина. Очертания её тела были куда чётче, чем у остальных привидений, длинные чёрные волосы и складки платья трепетали, словно в каком-то мистическом танце… Она плавно скользнула к окну, замерла совсем близко от гостьи и чарующим, пронзительным взором смотрела на неё.

Завороженная, Теола забыла дышать, и вовсе не страх был тому причиной. Глаза… Глаза девы-призрака, синие, сияющие, невероятные и… такие реальные, родные. Их взгляд был как музыка, как самый дивный аромат, он в мгновение ока овладел всеми чувствами алайки, она словно растворилась в нежном синем пламени. Теола забыла и о дожде, и о промокших ботинках, и о старой подруге, к которой она так спешила, подруге… которой, собственно, и принадлежали эти глаза!

Аниаллу ан Бриаэллар была, конечно, Тенью богини, но никак не призраком. Хотя вид у неё, признаться, был несколько отрешённый, совсем не такой, какой должен бы быть у алайки, чья лучшая подруга мокнет у неё на глазах под проливным дождём. Дело было в том, что смотрела она на Теолу, а видела…

Точно такая же потешная физиономия была у будущего мужа Аниаллу Анара ан Сая, когда она, свалившись с высоченной стены, приземлилась не как положено — на четыре лапы, а прямо на его многострадальную голову. Её позабавила собственная неуклюжесть, а вот ему было тогда не до веселья: он думал, что она «Коготь Карающий», как на его, богиней забытой, родине толковали титул сианай, и явилась по велению Аласаис казнить его за богохульство. Да и события, что последовали за этой встречей, были не из приятных (ну, может, за исключением парочки). Путешествие в мрачные подземелья Руала; его бывший царь, дед Анара, навечно заточённый в тюрьму из собственного черепа; чудовищный Камень, поработивший народ этой страны и извративший его алайскую природу; уничтожение Камня; бегство от живой тьмы, чужой мир и его омерзительные тайны…

— Бр-р! — Аниаллу вынырнула из неприятных воспоминаний тряхнула ушами, словно в них попала вода, и тут наконец осознала, каково там несчастной Теоле, площадь намокания которой одними ушами не ограничивалась. Она оглянулась посмотреть, что же так поразило бедняжку, но ничего для себя примечательного не увидела: к «призракам» она, после недели мучений с ними, относилась, в лучшем случае, как к табуреткам.

Алу потянулась почесать подругу за ухом — Теола отшатнулась. Она ещё немного придвинула руку — Ола только сильнее прогнулась в спине. «У алаев, конечно, отличное чувство равновесия и очень гибкий позвоночник, но всему же есть предел, — подумала Аниаллу. — Если она продолжит в том же духе, то шлёпнется в грязь. Да что с ней такое? А… вот в чём дело!» — догадалась она и потянулась к выключателю.

Теола не мигая следила за рукой призрака, но вот тонкие пальцы коснулись кристалла в стене, проснувшаяся в нём магия заставила цветки люстр на потолке распахнуться, выпуская наружу мягкое сияние, и из призрачной рука стала обычной загорелой девичьей рукой, а «привидение» неожиданно «обернулось» озорной девушкой-подростком… которой вздумалось поиграть во взрослую даму, за чем её и застукали. То, во что превратились роскошные волосы, с утра, видимо, уложенные аккуратными косами, казалось лишь пародией на элегантную причёску. Их уже совсем расплетшиеся концы, чтобы не мели по полу, были небрежно заткнуты за пояс великолепного (но не иначе как с материнского плеча) платья. Сшитое из сияющей синей ткани, оно, безусловно, очень шло к её васильковым глазам, но было безнадёжно велико Алу, особенно в груди. Его пришлось скрепить множеством булавок и парой шнурков на талии, и всё равно этот слишком «взрослый» наряд так и норовил соскользнуть с загорелых плеч.

«А туфли, видать, уже потеряла», — пробурчала про себя Теола, глядя на босые ноги подруги. В довершение всего, на тыльной стороне правой стопы Алу красовалось с десяток кривоватых строчек. Уголки губ Олы невольно поползли вверх, ей вспомнились чудные годы обучения в Академии Бриаэллара; уже тогда у сианай Аниаллу была дурная привычка использовать под записную книжку самые неожиданные части своего тела. Но Теола быстро стёрла улыбку с лица. Окинув Алу хмурым взглядом, она вскарабкалась на подоконник. Зрачки её на ярком свете превратились в узкие щёлочки. И глаза тоже. Аниаллу ещё раз огляделась по сторонам. Да-а, реакцию Теолы вполне можно было понять.

— Ну и что ж ты тут творишь? — сурово поинтересовалась та, шлёпнув промокшими подошвами об пол. В отличие от «Крыльев Заката», в библиотеке дома ан Камиан не было предусмотрено бытовой магии для просушки гостей: не каждый день мокрые кошки влезали сюда через окно.

— Я творю? Ты, наверное, хочешь узнать, что мы здесь творим? — переспросила Аниаллу.

Теола и сейчас с трудом узнавала её: когда та была «призраком», то казалась чересчур… мёртвой, теперь же, при свете — слишком живой по сравнению с той Алу, которую она помнила. От смеющихся глаз до кончика пушистого хвоста. Она игриво покачивала им из стороны в сторону и улыбалась.

— Мы? — за мыслями о метаморфозе подруги Теола не очень поняла, что та сказала.

— Ну да, ты ведь здесь уже со вчерашнего утра — а ты думаешь, почему я не бросаюсь тебя обнимать после стольких лет разлуки?! — и Алу развела руки в стороны.

Ола с облегчением вздохнула и ласково потёрлась щекой о щеку сианай. Смеясь, они закружились, вытянув для равновесия хвосты. Вода с Теолы разлеталась вокруг целым вихрем искрящихся брызг.

— Вот, смотри, — неожиданно остановившись и развернув подругу лицом к «призракам», торжественно сказала Аниаллу, — все эти книги самоотверженно отсортированы тобой лично, и под каждым «наларом» собрано всё, что известно алайскому народу об этой выдающейся синюшной личности! Выписки из указов, дневников, их и наших, статьи и описания в книгах вообще и в Большой Энциклопедии Нель-Илейна в частности — всё это сделала ты! И не скромничай, это была большая работа.

— Я… я сейчас… — Теола пристыженно глянула на сианай.

— Ладно, Ола, ты лучше обсушись сначала. Мокрая кошка — это как-то… неприлично, да и книжки намочишь. Хотя они и так уже мокрые! — с огорчением добавила Алу, подняла с пола один из томов Энциклопедии и смахнула воду с обложки. — О, я вижу, ты уже запаслась… сушилкой.

Ехидно изогнув бровь, Аниаллу указала на резной жезл, болтавшийся на поясе Теолы. Его окружала светло-красная аура дремлющей внутри огненной магии. И чувствовалось — магии довольно мощной.

Ола наморщила нос, словно Алу по нему щёлкнула.

— Как тебе не стыдно? Делор раздобыл для меня такую редкость, заботится, чтобы гнусные харнианцы не подпалили бедной Теолочке хвост, а она — издевается!

Аниаллу встретила её обвинения ещё одной порцией смеха, подумав при этом, что Делор ан Камиан всё-таки редкостный тупица: применять огненный жезл против харнианца было так же бессмысленно, как пытаться утопить налара — дитя Воды… Бессмысленно, если не сказать — опасно.

Ола с притворно оскорблённым видом отвернулась, изменила свой облик и, демонстративно высоко поднимая совершенно сухие кошачьи лапы, переступила через книги и отошла в уголок библиотеки — подальше от ценных рукописей. Усевшись на голом полу, она пару раз, для виду, провела языком по этим самым лапам, а потом приняла двуногую форму и стала сушиться по-настоящему. Придерживаясь одной рукой за стену, другой она сделала над ботинками несколько быстрых пассов, словно стряхивая с пальцев воду. От этого обувь очистилась прямо на глазах, зато рядом с девушкой образовалась аккуратненькая лужица грязи.

— Алу-у, — протянула Теола, — а ты не расскажешь мне, зачем я всё-это-что-ты-тут-перечислила делала?.. Или, — вдруг нахмурилась она, — наш мил-друг ВЖ Кеан достиг таких высот маразма, что приставил сианай ну и меня до кучи, производить ревизию в камианской библиотеке?

— Фу, Теола, какая же ты забывчивая! — Аниаллу шлёпнула себя по коленке толстенным синим свитком (казалось, она и не заметила последней фразы подруги). — Ты проделала всё это, дабы помочь мне узнать как можно больше обо всех этих наларах, — чтобы я смогла смоделировать личность каждого из них. Особо ценная информация, кстати, нашлась в дневниках ан Камианов… В них есть та-акие подробности, — она мечтательно завела глаза и поцокала языком..

— Это как же? В смысле, как это — «смоделировать»?

— Изучив, как он поступал в той или иной ситуации, зная все подробности — что он думал, что чувствовал при этом — я могу создать его двойника, модель, которая мыслит практически так же, как и он.

— Обомлеть! И это надёжно? — спросила Ола, подозрительно разглядывая синеющий за плечом Аниаллу призрак брата императора Нель-Илейна.

— Довольно-таки. Конечно, во многом приходилось полагаться на интуицию, кое-что домысливать — или мы не кошки? — подмигнула подруге Алу. — Вот надёжность копий ты и проверяла. Рассказываю: ты выбирала какой-нибудь случай из жизни одного из наших наларов — вошедший в историю или упомянутый в одном из этих дневников — и копия, если она надёжна, должна была принять точно такое же решение, как и её прототип. Проблемы были разве что с тёткой императрицы — вон той носатой дамой в платье с декольте, она у нас всё время получалась то слишком доброй, то чересчур злобной. Потом мы выяснили, — Алу указала на источник этого знания — горящую рыжим золотом тетрадь, венчавшую сложенную у ног наларки кипу книг, — что у этой загадочной леди просто-напросто был молодой любовник, жрец при столичном храме Тиалианны. От его благосклонности и зависело, будет ли она сегодня жертвовать нищим и убогим или станет приставать к племяннице, требуя, чтобы та ужесточила наказание за малейшее нарушение этикета. «Фактор любовника» был учтён, и на этом наши сложности закончились.

— Ну надо же, какие мы молодцы! — погладила себя по голове Теола.

— Вот так-то. И больше не задавай мне глупых вопросов! — с деланно-суровым видом велела Алу, но тут же фыркнула от смеха. — Да отколи ты компромат от свитера, — она кивнула на странный предмет ярко-зелёного цвета, похожий на раздавленную колесом гигантскую мохнатую гусеницу, от которого по белой вязаной ткани расползалось огромное пятно. — А то по нему только слепой или очень тупой не догадается, где ты была на самом деле. Тем более, Аэлла не одобряет подобного творчества, ты же знаешь.

— Аэлла — это ещё что! Вот как Кеана бесит, что глава Миграционной службы Бриаэллара горланит песни по кабакам — это да! Ради одного этого Адиану стоило создать свои «Зелёные Хвосты». Божественный мужчина!.. Хоть и ан Темиар. Вот зараза! — воскликнула Теола и принялась за одну из погнутых булавок. Через несколько минут молчаливой борьбы она брезгливо шлёпнула мокрой «зелёнкой» по подставленной ладони Алу. — Ну и погодка!

— Погода как раз очень способствует нашей сегодняшней работе, — философски пожала плечами сианай.

— Способствует? Мы что… пожар собираемся тушить? — буркнула Теола.

Растянув пальцами свитер, прижав подбородок к груди и скосив глаза, она ощупывала пятно, осторожно, как врач пальпирует печень безнадёжно спившегося пациента. Потом хлюпнула носом и свободной рукой принялась делать над кляксой такие движения, словно вытаскивала из свитера длинные нити. Пятно стало быстро уменьшаться, из свитера вылетела большущая зелёная капля и повисла возле Теолиной груди. За ней последовала ещё одна, потом ещё, и вскоре в воздухе перед алайкой бултыхался грязно-зелёный сгусток вытянутой из ткани воды. Отпустив свитер, Теола довольно хмыкнула и легонько щёлкнула по водяному комку пальцем, тот поплыл к окну и исчез, увлекаемый дождевыми каплями.

— Почти, — кивнула Алу, проводив его взглядом. — Ты, как я поняла, — она посмотрела на огненный жезл Теолы, — уже наслышана о харнианской угрозе?

— Э-э, — немного смущённо протянула Теола, — слышала, тут не захочешь — услышишь! Брат Делора сейчас вместе с твоей Ирерой у адоров на харнианцев охотится, а его самого не взяли, вот он и трандычит про этих «харей» с утра до вечера. Так что, и ты меня ими пытать собираешься? — протянула Теола, скорбно заведя глаза, и неожиданно засунула жезл в ноздрю, словно собиралась с его помощью покончить с жизнью.

— Нет, не ими, — обрадовала её сианай и тут же мрачно посулила, — хуже. Ты оглянись по сторонам, — она широким жестом обвела «призраков», — они вряд ли похожи на харнианцев. И очень нужны нам, в отличие от последних.

Теола недоумённо взглянула на подругу.

— Налары? Разве мало нам здесь эльфов — и так уж целую толпу нагнали! Я слышала, — она перешла на шепот, — что часть их даже усыпили и штабелями сложили где-то в подвале. Представляешь? Склад из эльфов! Так зачем же нам ещё и эти, синюшные?

— Тушить пожар, ты же сама сказала, — поддразнила её Алу. — Вот случится у нас такая беда, а воды не хватит, что делать будем?

— У нас? — мигом насторожилась Теола. — Как это — у нас?

— От харнианцев можно ждать чего угодно. Особенно с тех пор, как объявился Тал. — Аниаллу глянула на подругу краем глаза — понимает ли Ола, о ком она говорит. Судя по тому, как на мгновение прижались к голове её уши — понимает. — Вдруг он покровительствует этим, как ты говоришь, харям? Но они и сами по себе серьёзная угроза, Теола. Если бы тогда, во время войны Огня, мы их всех не поуб… если бы мы не решили проблему с ними так радикально, то неизвестно, каковы были бы наши потери.

Сианай задумчиво поводила по щеке кусочком зелёного меха. Она уже успела высушить отданный ей Олой предмет, и теперь можно было понять, что чуть не погубило свитер алайки: это был поддельный кошачий хвост, окрашенный в ядовито-зелёный цвет.

— Поэтому нам и нужны налары. Здесь и сейчас, — твёрдо проговорила Алу. — Не ровен час Неллейн перекроет свою границу. Удивительно, что он до сих пор этого не сделал. Вот мы и должны изыскать способ внушить ему, или хотя бы части его подданных, решимость начать борьбу. Причём не только за свою родину, — она хитро прищурилась, — но и за нашу. Видишь, какую важную работу нам доверили? А ты, гулящая ты кошка, всё по крышам прыгаешь! — Аниаллу шутливо замахнулась на подругу зелёным «хвостом».

— Прыгаю, — только и оставалось склонить повинную голову Теоле.

Аниаллу разливала дымящийся напиток по прозрачным чашечкам. Тонкими струйками растекался в воздухе экзотический, манящий аромат.

— Киали, настоящая. — Теола откинулась на подушки, отхлебнула по обыкновению пол чашки разом и… щеки её раздулись, глаза расширились и забегали по сторонам в поисках, куда бы выплюнуть обжигающий напиток.

Но уже через мгновение, проявив чудеса ловкости, она засунула палец в рот, и лицо её тут же разгладилось, а на губах выступила лёгкая полоска инея. Алу в немом восхищении наблюдала за спектаклем. Если Ола и была полукровкой — как можно было подумать, видя, на-сколько легко она управляется с магией холода, — то второй её родитель был определённо ан Камианом. Иначе откуда такой естественный, прямо-таки расхлябанный артистизм?

Теола же тем временем попыталась проглотить кусок льда, в который превратилась киали, а когда это не вышло, с трудом пропихнула его наружу. Облизывая импровизированное мороженое, она подгребала под спину подушки из нежнейших ароматных перьев, скреплённых, похоже, одним волшебством. Угнездившись в этом мягко-переливчатом великолепии и перебирая его пальцами, Ола протянула:

— О Аласаис, как дома-то хорошо!

Всем телом она впитывала уют роскошного покоя.

— Хорошо, — как-то кисловато откликнулась Аниаллу и сделала несколько маленьких глоточков киали под недоумевающим взглядом подруги. — Только вот я слышала, что ты не очень-то к нам спешила.

— Я спешила, — обиженно надула губы Теола, хотя действительно опоздала с возвращением в Бриаэллар на двое суток. — Просто… просто меня вампир укусил, — выпалила она наконец.

— Какой вампир? — Алу тут же поставила чашку на блюдечко и навострила уши.

— Самый настоящий, — заверила её подруга. — Я его бледную физиономию не раз замечала. Думала, пьяница какой-то. А как мой… срок вышел, я ядику хлюпнула — тело у меня было неалайское, так зачем его с собой тащить? — пояснила Ола. — Я же не Энаор — трупы коллекционировать. Ну вот, прихожу я в себя. Языком клык щупаю, — тут она, конечно же, приподняла губу и показала, как именно она «щупала клык». — Всё в порядке — острый, длинный. Думаю — всё, дома. Открываю глазки и… ничего подобного! — мой старый потолок и морда эта бледная… торжественная такая. Тут я всё и поняла. Разозлилась, ну прямо жуть. Ору: «Идиот, кретин!» — и подушкой р-раз! — Она собралась было продемонстрировать и это, но Алу быстро перехватила подушку. — Вот… А этот сидит, обалдел совсем, в подушку когтями вцепился, аж перья из неё полезли. Думал, не иначе, я целоваться к нему полезу — ну, за подарок его бесценный, «новую бессмертную жизнь», или проклинать стану за неё же… патетишно. А тут — подушкой! — Ола как-то нервно хихикнула.

Аниаллу слушала, и кончик её хвоста подрагивал от неподдельного любопытства. За многие годы своих странствий по мирам она, как бы невероятно это ни звучало, ни разу не встретила вампира, поэтому все её знания о них были исключительно книжными, если не считать знакомства с начальником Главной анлиморской тюрьмы. Он приводил смертные приговоры в исполнение через собственно… зубное выпивание крови, чем и поддерживал в себе жизнь. Поговаривали, правда, что способность эту он приобрёл благодаря любви к художественной литературе, знакомому магу и крупной сумме денег. Света солнечного, во всяком случае, он не боялся.

— И что же ты?

— Приняла солнечную ванну, что! — фыркнула не на шутку разошедшаяся Теола. — Ощущение, доложу тебе… Надо будет записать для потомков!

— Да-а, Ола, — протянула Аниаллу, разглядывая покусанную подругу, — везёт же тебе, не можешь ты не влипнуть!

— Ой, ой, ой, да кто бы говорил!

— А что, я сижу тут тихонько, перекладываю книжечки с места на место, — скромно потупила синие очи сианай. Касательно трёх последних дней это было чистейшей правдой.

— Ты-то сидишь, — подняла коготь Теола, — а весь Бриаэллар только о тебе и говорит, о тебе и твоём «руалском приобретении». Ты теперь у нас знаменитость! Это же надо… Да, кстати, почему ты вообще здесь, в Бриаэлларе? Адиан говорил, что ты, вроде как, в Линдорге должна быть, там ведь у нас теперь типа битва титанов… Да-а, я уже так много всякого передумать успела… А он ещё удивился, когда я ему сказала, что с тобой иду встречаться!

Аниаллу сложила руки на коленях и обреченно вздохнула, поняв, что рассказывать всё-таки придётся — и про Линдорг, и про всё остальное.

— Я действительно должна была быть там, но Кеан отменил мою миссию, — мягко ответила она.

— Почему? — вытянула шею Теола.

Одного имени Верховного жреца было достаточно, чтобы её благодушное настроением мигом улетучилось.

— Не знаю почему. Нет, и всё, — пожала плечами Алу. В отличие от Теолы, она всегда говорила о Кеане сдержанно, а в её позе и в жестах сразу появлялась какая-то чрезмерная строгость.

— И ты не словила кого-нибудь из них, не расспросила?!

— Там и без меня нашлись… ловцы, — махнула рукой сианай. — Кеара сейчас отбивается от Селорна, Анара и Аэллы с Малауром. Думаю, ей не устоять! — она лучезарно улыбнулась, но пыл Теолы это нисколько не охладило.

— А почему ты здесь, а не там? Почему ты не пошла? Может быть, ты бы узнала…

Аниаллу покачала головой, отмахиваясь от этого предложения.

— Решение уже принято, Ола. От того, буду я там или нет, ничего не изменится.

— Ну, не знаю, неужели тебе не хочется разобраться во всём? Ты работала, старалась… ты сианай, наконец. Почему ты не потребуешь ответа от той же Кеары? Можно и Гвелиарин попросить поговорить с ней, она вряд ли откажет Верховной жрице!

— Мне всё равно, Теола, — улыбнулась сианай и обняла подушку, — всё равно. Я злилась сначала, но сейчас уже благодарю Кеана за то, что осталась дома. Для меня так лучше. Поверь, работать с ним вдвоем… нет, я бы не вынесла этого. Он хороший правитель, но подчас мне кажется, что только как правитель он и хорош. Поэтому я лучше послушаюсь Кеана как Верховного жреца, чем буду объясняться с Кеаном-алаем.

— Аниаллу, — с кислой миной протянула Ола, — ну, нельзя же быть такой послушной, это же противно просто.

Она поморщилась, хотя отлично понимала: у Алу были совсем другие причины остаться дома. С ней всегда так: с виду всё в порядке, а внутри такое творится, что и спрашивать страшно. Вот Теола и не спрашивала. Она и сейчас постаралась свести всё к шутке.

— Хотя… и правда: зачем шипеть и мяукать, как все остальные, когда Кеан обращает твоё дело в полный тупизм — ведь это так банально! Вот поблагодарить его за такую милость — это да-а, это куда оригинальней ты ж у нас взялась резко всех удивлять. Или… или у тебя есть какой-то свой интерес, а?

— А как же без него? — заговорщицки нагнувшись к ней, прошептала сианай. Сейчас она рада была раскрыть любой свой секрет, чтобы уйти от очень болезненной для них обеих темы.

— И-и?

— Мне надо было восстановить одну страничку из прошлого.

— Какую? — едва не подпрыгивала на месте Теола.

— Одно из голосований нашего Совета. Они тогда, проявив редкое единодушие, постановили изгнать из Энхиарга академских друзей Анара. Навсегда.

— А за что их так? — тихо спросила Теола, она-то знала, что такое изгнание.

— За попытку вызволить его из Руала. Их поймали ещё до того, как они нашли Анара, он даже не знал ничего. И его матушка потребовала именно такого наказания.

— И Совет согласился?! — светлые брови Теолы взлетели едва не до ушей. — Они же все сами терпеть не могли эту Амиалис! Да и преступление-то… Дела Руала не имеют к нам никакого отношения, сама Аласаис не раз так говорила. Странно. А ты других своих папаш расспрашивать пробовала?

— Пробовала. Молчат. Когда было голосование, против были как раз двое. Вернее, один против, а другой воздержался, — Алу многозначительно поджала губы.

— И теперь каждый доказывает, что он был одним из них! — усмехнулась Теола.

— Да. Вот я и хочу найти записи того времени. Не могли ан Камианы не сунуть нос в такое интересное дело.

— Ты хочешь найти…

— Именно, — подтвердила Алу, прежде чем подруга успела договорить.

— И ты думаешь, что такую страшную тайну кто-нибудь доверил бумаге? — недоверчиво дёрнула ухом Теола.

— Ты и не представляешь, что они ей доверяют, — округлила глаза сианай. — Всё — от слухов и сплетен до са-а-амых сокровенных тайн. Это же ан Камианы, Ола! Или ты забыла, что такое — быть одной из них? Тогда — позволь мне напомнить. — Она протянула подруге книжку, ярко-лимонную в чёрную полоску, точь-в-точь как её шарф.

Теола приняла её с трепетом. Кусочек её прошлой жизни, её дневник…

У каждой породы алаев — свои таланты и, соответственно, своя роль в жизни города: ан Меаноры — высококлассные чародеи, кошки из дома Теней — прирождённые шпионы; ан Элиатаны властвуют над снами и видениями, а эалы могут гордиться своими телепатами и анэис… Способность же ан Камианов подмечать мельчайшие детали, их артистизм, чувственность и изощрённый вкус позволяли им быть как прекрасными актёрами, художниками и галеристами, так и кулинарами, парфюмерами и ювелирами. Среди них были и прославленные лекари душ, и хитромордые мастера интриги. Но найти достойное практическое применение их неуёмному любопытству оказалось не так-то просто. Печально было сознавать, что всё то, что ан Камианы узнавали и переживали в своей вечной погоне за новыми впечатлениями, пропадало впустую.

И вот однажды патриарх Малаур предложил им вести дневники, причём довольно необычным образом. Вместе с Селорном (говорят, именно тогда они и сдружились) он изобрел особое заклятие, позвонившее нужному воспоминанию «перетекать» в дневник от любого взявшего его в руки существа и сохраняться внутри. Нельзя сказать, что это добавило ан Камиановским изысканиям систематичности или глубины, но гарантировало хотя бы, что знания не будут утеряны.

А информация эта и вправду была очень ценной, ведь если где-нибудь творилось что-то интересное — рядышком непременно объявлялся один из золотых котов. Более того, ан Камианам было мало поприсутствовать на коронации Нель-Илейнского императора, экзотической дирхдаарской казни или охоте на псевдодраконов в Луррийских болотах, им хотелось влезть в шкуру каждого из участников этих событий: императора — и его обойдённого короной братца; преступника — и торжествующих родичей его жертвы; загнанной дичи — и её гордых собой ловцов. И обычно ан Камианам это удавалось: они или покупали воспоминания, или нанимали кого-нибудь выкрасть их.

Поэтому, если из нескольких дневников удавалось вытащить записи на одну дату, получалась на удивление цельная картина, объёмный срез прошлого, и когда Совету Бриаэллара нужно было восстановить какое-нибудь событие, он обращался к дневникам ан Камианов.

…Теола перелистывала страницы своего задокументированного прошлого. Внезапно она густо покраснела, воскликнула:

— Аласаис! Аланаи я, что ли, нажевалась, когда это писала?! — и с шумом захлопнула дневник.

Стиснув его ладонями, словно из него могло выскочить нечто ужасное, она запрокинула голову, простонала что-то неразборчивое и… накинулась на Аниаллу:

— Ты это читала?!

— Нет, — ответила та настолько твёрдо, насколько это было возможно сквозь хохот и зажимающие губы пальцы. — Нет, честно.

— Врёшь, — печально резюмировала Ола.

— Вру, — кивнула Алу, — но мне можно, я сианай, как-никак.

— Так вот почему тебя посадили за это! Другим бы хозяева этих книжечек уши с хвостами поотрывали, а вам, сианаям, значит, всё можно? — притворно возмутилась она. — Ладно, ты мне не дорассказала про тех — друзей. Так ты уже откопала чего-нибудь?

— Пока ничего определённого, но, мне кажется, я уже близка к цели…

Разыгравшаяся над Бриаэлларом гроза с одинаковой яростью обрушилась на Гостевой и Посольский кварталы, на дома аристократов и простолюдинов, на главную алайскую святыню — дворец Аласаис, что возносился к самому небу в западной части города. Острые шпили башен пронзали чёрные брюхи туч, и те, словно в отместку, с особым рвением поливали водой замок, застывший в своём изящном величии. Дождь хлестал в витражные окна, затейливым узором покрывал мерцающие прозрачные купола, синие стены, мозаики и статуи. Крупные капли дробились в сверкающую пыль и, сливаясь снова, тысячами водяных нитей вплетались в кружево парапетов, смывая с открытых террас занесённые ветром редкие листья.

Одна из них, выходящая во внутренний сад и надёжно защищённая от непогоды сводчатой крышей, была отдана под картинную галерею. Белоснежную снаружи и бархатно-синюю внутри, её украшали портреты известных алаев. В этот час светильники были выключены, и в зыбком сиянии, рождённом молниями, точно пойманными за свои трескучие хвосты и рвущимися на волю из тяжких кулаков грозовых туч, казалось, что выражение мастерски написанных лиц неуловимо меняется.

Гибкие ветви деревьев хлестали по стёклам, чёрными плетьми вырываясь из-за завесы дождя. Длинные, изломанные тени парных резных колонн, разделяющих огромные окна, перечёркивали серую мглу коридора дрожащими полосами полного мрака… Но одна из теней была особенной. У неё были глаза.

Немигающие, светящиеся, подобно алайским, они переливались оттенками синего и лилового и «парили» слишком высоко над полом, чтобы принадлежать коту Аласаис. Их свет был неярок и неровен. «Задумчив» — как сказал бы какой-нибудь алай, привыкший определять душевное (да и физическое) состояние собеседника по характеру сияния его глаз.

Но о чём размышлял этот незнакомец, прячась в темноте галереи — один, в столь поздний час? Быть может, он был вором и, пробравшись сюда, прикидывал, какое из драгоценных полотен украсть? Что ж, это объяснило бы, почему он так мастерски сливался с тенью, да и каждое движение его, когда он решил покинуть своё укрытие и заскользил от картины к картине, лишь подтверждало эту версию. Незнакомец, с осторожной грацией хищника, пружинисто крался вперёд — словно не на двух ногах, а на четырёх мягких лапах. Совершенно бесшумно. В его плавных жестах крылся намёк на ту устрашающую, смертоносную стремительность, какую они обретали при малейшей опасности.

На самом деле, принять его за вора угораздило бы только того, кто не знал, что Дворец Аласаис был одним из тех редких мест, проникнуть в которые без приглашения не могло ни одно существо, насколько бы сильным или влиятельным оно ни было. У этой же крадущейся тени такое приглашение, как ни странно, имелось. Просто ночной гость умудрился забыть об этом…

Но вот он остановился, резко вскинул руку и хлопнул себя по лбу. Этот жест словно разрушил чары, благодаря которым свет, казалось, обтекал его тело, и если бы Теола могла одновременно находиться в двух местах, она увидела бы ещё одно удивительное превращение из «призрака»: посреди коридора стоял молодой смеющийся алай, несколько раздосадованный собственной оплошностью.

От звонкого шлепка, на глаза ему упали тёмно-золотые пряди, всего за мгновение до этого казавшиеся не менее чёрными, чем окружающий мрак. Анар ан Сай недовольно уставился на свои ноги: он в очередной раз поймал себя на том, что не идёт, а крадётся, словно он действительно пришёл сюда воровать. Хорошо ещё, что сам поймал: вот увидел бы его кто-нибудь другой в таком виде — вопросов не оберёшься! Но старые привычки, приобретённые за долгие годы жизни в Руале, этом царстве интриг и предательства, не желали отпускать: за каждой колонной, в каждой нише или густой тени мерещился враг. А даже если и не мерещился — тело алая действовало уже само по себе, причём подчас в самых неподходящих местах и ситуациях…

Вот и сейчас Анару почудился звук чьего-то дыхания, он оглянулся — это вполне мог быть патриарх Селорн, которого он здесь и поджидал, — но никого не увидел. Во Дворце Аласаис он чувствовал себя не слишком уверенно, что было в общем-то неудивительно (когда тебе всю твою жизнь изо дня в день твердят: «Ты — презренный богохульник, позор своей семьи и народа, и богиня до сих пор не прикончила тебя исключительно из брезгливости», — в её доме волей-неволей будешь чувствовать себя несколько… некомфортно). Даже если одно из её воплощений не далее чем четыре дня назад целых полчаса самозабвенно чесало тебя за ушами, на загривке и у правой передней лапы.

Конечно, Тень богини ещё не сама богиня. Но даже просто взглянув на любое из её изваяний, стоящих буквально в каждом уголке дворца, можно было понять, насколько отличается настоящая Аласаис от той всемогущей и жестокой владычицы алаев, какой её представляли в Руале. Словно влекомый желанием ещё раз убедиться в этом, Анар прошёл пару шагов и остановился в простенке между окнами, где прямо из деревянной панели вырастала маленькая статуя Аласаис. Лицо крошечной богини (как и всё в её дворце) дышало истинно кошачьим, нежным, чуть лукавым очарованием.

«Сестрица» этой статуи выныривала из стены как раз напротив портрета матери Анара, Амиалис — предательницы рода алайского, принесшей свою собственную кошачесть в жертву непомерным амбициям. Изваяние богини повернулось к бывшей царице Руала спиной, брезгливо подобрав рукой хвост и подол платья.

Нет, Хозяйка Бриаэллара никогда не отличалась кротостью. Анар шал немало примеров тому, как быстро и… красиво она умела расправляться со своими врагами, и потому неожиданная терпимость богини к его проклятой матери и затерянной в лесах родине всегда удивляла алая. Ведь сама религия руалцев — то, во что они превратили образ Аласаис, их страх перед ней — была не чем иным, как форменным богохульством!

Анар опустился на пол, привалившись спиной к окну. Он перебирал всё ещё яркие, всё ещё болезненные воспоминания трёхсот с лишним лет своей жизни. Вернее, просто трёхсот: «лишнее» — то, что было до Руала — он забыл благодаря своей матери и так и не смог вспомнить, как ни старались лучшие лекари и маги. Эти воспоминания заставили его вздрогнуть, словно створка окна внезапно растворилась и потоки ледяной воды обрушились ему на спину. Бессильный гнев с примесью страха и отвращения — ничего другого в его прошлом не было.

Анар запрокинул голову и снова посмотрел на мечтательно улыбающуюся Аласаис. Даже скудного света ему хватало, чтобы разглядеть каждую чёрточку её спокойного лица. «Почему же ты терпишь всё это?» — задумчиво прошептал он. Казалось, изваяние расслышало его, чуть заметно пожало плечами, склонило голову набок, а потом пристально посмотрело на Анара, беззвучно отвечая на его вопрос каким-то своим каверзным вопросом. Алаю не пришлось долго копаться в голове в поисках того, о чём могла бы спросить его Аласаис: «А сам-то ты почему отпустил её?». Анар задумался.

После пары минут напряжённого всматривания в стену, поскрёбывания носа и постукивания по клыку алай пришёл к выводу, что в тот момент, когда Амиалис была практически в его руках, ему было уже совершенно наплевать на неё. И на неё, и на своё прошлое. Он был настолько увлечён настоящим и будущим, что месть стала ему просто неинтересна. Но это — ему. А вот почему остальные, а главное, сианай Элеа, только что убившая несколько сотен или даже тысяч «фальшивых» алаев, тоже не пожелала покарать Амиалис — оставалось загадкой. Наверное, опять приходилось списывать всё на кошачью интуицию…

Слева послышался шорох, едва различимый за шумом грозы; Анар не спеша поднялся, поискал глазами его источник, но в коридоре всё ещё было пусто. Звук приближался, теперь он больше походил на шипение. Вскоре алай заметил какое-то движение у самого пола в конце коридора. Будто гигантская гусеница, забравшаяся под ковровую дорожку, выползала из-за поворота. Анар только успел подумать, что, видимо, туманы Долины Снов дурно повлияли на его рассудок, как следом за «гусеницей», резко вильнувшей влево, появился размашисто шагающий эал. Он что-то гневно бормотал себе под нос, уши его были прижаты, зелёные глаза прищурены, а когти на ногах выпущены — от них-то и уворачивался ковёр, по-кошачьи выгибая «спину», топорща ворс и рассерженно шипя на обидчика. Анар с насмешливым уважением посмотрел на смелый коврик: вряд ли в Бриаэлларе нашлось бы с десяток существ, которые отважились вести себя подобным образом с грозным патриархом Селорном. Особенно с учётом того, что «папенька» был явно не в духе.

— Ну? И что это за дрянь? — бросил он, едва поравнявшись с Анаром.

— Это совсем не дрянь, патриарх. Думаю, на этот раз интуиция Иреру не подвела. Камни, которые нашла её экспедиция, — весьма опасная штука. Они позволят любому сколько-нибудь опытному чародею стать немного драконом Изменчивого. Пока трудно сказать, какими из наших способностей они наделяют владельца… надо разбираться. Но и то, что и так ясно, не радует: ими определённо можно взломать запечатанный портал или даже «воскресить» уничтоженный, если от него остался хоть малейший след.

— И ты так спокойно говоришь мне об этом?! — снизу вверх гневно воззрился на собеседника Селорн.

— Патриарх, Изменчивый уже в курсе, а раз так — волноваться не о чем, — пожал плечами Анар.

— Мне бы твою уверенность…

— Думаю, чтобы обрести её, патриарху Селорну пришлось бы стать наполовину драконом Изменчивого, как я.

— Какая гнусность! — От одной мысли, что в его жилах могла бы течь не чисто эалийская кровь, Селорна всего так и передёрнуло. — Как вообще эти камни попали в Адорские скалы?

— У драконов есть легенда, что Изменчивый не всегда был бесплотным. На заре существования Энхиарга у него было тело — драконье, разумеется. И вот, когда «боги, маги и наэй» творили Адорские скалы, он, желая понаблюдать за этим, спустился слишком низко, и его… засосало внутрь гор. Его тело запеклось в них, как изюм в булке. Изменчивый, конечно мог вырваться, но происшедшее настолько ему не понравилось, что с тех пор он обходится без тела. А оно по-прежнему замуровано в толще скалы. То есть вполне может оказаться, что находка отряда Иреры — это никакие не камушки, а, в некотором роде, кости Повелителя Ветров, — заявил Анар, доставая из кармана невзрачный камень, немного повертел его в пальцах и добавил: — Тот ан Камиан, который догадался попробовать его на вкус, озолотится, продавая запись своего ощущения — отгрызть кусочек от самого Изменчивого!

— Это только легенда. И притом идиотская. — Селорн неприязненно воззрился на камешек.

— Да… Но когда отец… Криан ан Сай рассказал мне о том, как сам Повелитель Ветров настоял на союзе между драконами и кошками, и подумал, что два эти события могут быть связаны. Что, если адоры опередили нас, показав камни одному из тамошних драконов? Я связался с послом Драконьих Клыков в Адорских скалах, спросил, не приносили ли ему каких-нибудь необычных камней. Ему приносили, он изучил их, тоже вспомнил эту легенду и на всякий случай обратился к Изменчивому.

— И? — нетерпеливо спросил Селорн.

— Изменчивый всё подтвердил. Харнианцы растаскивают то, что осталось от его тела. Он в бешенстве от того, что наш общий враг решил… подделаться под его детей, вторгнуться в его вотчину. Этому мы, видимо, и обязаны его покровительством.

— Этот мир окончательно рехнулся. Адоров предупредили?

— Да. Как раз сейчас они обсуждают, что предпринять. Рано или поздно Хозяева придумают, как переправлять в Адорские скалы харнианцев — или кого похуже — так, чтобы они не теряли память. И тогда адорам придётся туго.

— Им нужны налары, — задумчиво проскрипел Селорн.

— Им нужны налары, — подхватил Анар, — но у адоров нет никаких связей с народом Нель-Илейна. Им не обойтись без нашей помощи. И без той работы, которую делает сейчас Аниаллу.

— Надо отправить к адорам Танаона, и — кто там с ним остался? Следы, по которым они шли, оборвались в какой-то воронке, словно этих хелраадских тварей сбросили с неба. Больше им в лесах делать нечего. И поторопить Аниаллу. Да, поручить ей эту работу было первым разумным решением Кеана за последнее время…

— Разумным?! — тут же вскинулся Анар. — Патриарх, тебе ли не знать, что дельце, которое Аниаллу намеревалась провернуть в Линдорге, могло принести нам всем ничуть не меньшую пользу. Отменить всё, после того как столько трудов было затрачено на подготовку, отменить самовольно, без позволения Совета, без твоего позволения — это что, разумно? — вкрадчиво поинтересовался он. На Селорна его слова возымели должное действие: прорычав под нос что-то вроде «давно пора вывернуть этого Кеана наизнанку», патриарх двинулся по коридору… всё так же немилосердно когтя ковёр.

— Разумно?! Да это ещё умней, чем девке в Линдорг поступать?! — раздался вдруг резкий, нагловатый голос, и из-за группы статуй выступила его рослая обладательница.

Не будь Анар и Селорн алаями, они ни за что не узнали бы воздушную, загадочную и неизменно элегантную Алию Аэн, матриарха дома ан Элиатан, в этом обличий. И дело было не только в росте, зелёных глазах, эльфийских ушах, утыканных множеством мелких серёг, и устрашающем одеянии — вся её мимика и жесты невообразимо изменились.

Разве могла бы она пройтись такой вот расхлябанной походочкой, покачивая раздавшимися бёдрами и шурша по правой ляжке объёмистой бутылью, обёрнутой в потрепанный лист пергамента? И всё же алаи чувствовали, что это именно она. Анар смотрел на Алию Аэн с интересом, но без удивления — у него было время привыкнуть к её превращениям, пока они вместе путешествовали по Долине Снов. Хотя в этом облике она ему тоже не являлась. Селорн прошёлся вокруг неё, приподняв верхнюю губу в специфическом оскале, словно анализировал её запах. Алия переступила с ноги на ногу, усмехнулась и залихватским, совершенно не своим жестом откинула рыжую косу с груди.

— Алия, дорогая, ты что, собралась в Бездне шлюхой подработать? — с ласковым участием полюбопытствовал Селорн.

— Ха, ну нет, — она накрутила огненную прядь на кончик острого уха, — в Бездне эльфки нынче не в моде. Их там и так перебор — беженцы, всё такое. Все цены сбили, дряни, и здесь, у нас, тоже намереваются! — Она в сердцах плюнула на пол и принялась растирать плевок носком сапога, бросая на Селорна быстрые хитрые взгляды.

— Алия, тогда что же ты такое? — спросил он, не сводя с неё глаз.

— Я? Я самый большой кошмар господина Ректора Линдоргской Академии! — кокетливо объяснила матриарх ан Элиатан, нагнувшись вперёд и большим пальцем чуть приспустив декольте. — Наглая, развратная, рыжая эльфья девка, с недурными способностями мага, — вздёрнула бровь Алия и уже своим голосом закончила: — Которая поступит-таки в Линдорг и получит посох, посрамив всю местную шайку.

— Если у него такие кошмары, хотел бы я заглянуть в его более приятные сны, — хмыкнул Анар.

— И тебя бы стошнило.

— Алия, мы живём под одной крышей с Энаором. Нас уже не от чего не может стошнить, — заверил её Селорн.

— Может, — очень серьёзно сказала Алия.

Метаморфоза коснулась не только ей голоса: вся её фигура подёрнулась лёгкой дымкой, очертания тела расплылись и стали меняться, перетекать во что-то новое. Она становилась миниатюрнее, нежнее. Эльфийские ушки превратились в кошачьи — большие, редкостного серебристо-персикового оттенка. Коса сама собой расплелась, и пряди мягким облаком окружили алайку. Нежно-рыжие, они испускали чуть заметное лиловое сияние, как и глаза Алии.

— И зачем же вы засунули ему в голову эту девку? — поинтересовался Селорн, на долю секунды опередив Анара.

— Мы тут ни при чём, Селорн, — мягко улыбнулась Алия; она вообще всё делала мягко и чарующе-плавно, но без той слащавости, что свойственна томным красоткам. — Сей «дивный» образ породило его собственное сознание. Это его персональный кошмар. А мы лишь добавили несколько штрихов к портрету этой огненноволосой леди и показали его господину Ректору… в подходящий момент. Он как раз переправлял партию оружия и ядов в окрестности Линдорга, и, ах! господин Ректор не смог сохранить должную концентрацию и завершить заклинание. Он очень подвёл своих соратников, которым предназначался этот бесценный груз, и…

Конца этой фразы Анар не услышал — образы его собеседников стремительно таяли в белёсой дымке, тела своего он уже почти не чувствовал. Алай не стал даже пытаться отогнать подступавшее к его разуму видение, наоборот, он уже предвкушал, какое редкое зрелище — опозорившийся Ректор Линдорга — сейчас явится его внутреннему взору. Но, вместо холёного мужчины в неизменно белых одеждах, он увидел рыжеволосых алаев, ан Элиатанов, неподвижно лежащих на подушках в круглой комнате с задрапированными лёгкими расписными тканями стенами. Они были мертвы или умирали — широко распахнутые глаза кошек более не светились, на лицах застыло болезненное выражение. Их тела лёгким мерцающим саваном укрывал туман, и когда видение рассеялось, Анару показалось, что он остался в его голове…

— Не всё сразу, — прозвучал в его сознании голос Алии Аэн, — когда-нибудь ты сможешь вызвать к жизни именно тот момент, который пожелаешь. Не всё сразу, — уже вслух повторила она и чуть заметно подмигнула.

— Я буду стараться, — пообещал Анар. — Но тебе-то, кажется, задуманное удалось? — спросил он и, пошатнувшись от головокружения, ухватился за статую.

— Удалось, — проговорила она. Невысокой Алии пришлось вытянуться в струнку, даже встать на цыпочки, чтобы достать до головы Анара, и когда её пальцы пару раз легонько надавили за ухом, сознание алая заметно прояснилось. — Мы не только погубили груз, мы, что намного важнее, уронили авторитет Ректора в глазах его союзников. Хотя, — опустила она руку, — это лишь капля в море.

— Как говорят налары, море и состоит из капель, — сказал Анар.

— Да, конечно. Но за каждую из таких капель нам приходится жестоко расплачиваться. То, что ты видел, происходит с моими кошками каждый раз, когда мы пытаемся воздействовать на магов из Линдорга. Они умирают — и умирают мучительно, — упавшим голосом проговорила Алия Аэн.

— Зато ан Камианы озолотятся. Вы ведь у них новые тела заказываете? — усмехнулся Селорн.

— У них. Но они вряд ли озолотятся. Они уже несколько раз просили нас разрешить им поучаствовать в наших… путешествиях по снам линдоргских чародеев. Суммы, которые при этом назывались, позволят нам покрыть все расходы, — ответила Алия.

— Стоп. Ты сказала «Ректор переправлял»? Сам? — переспросил Селорн.

— Да. Груз был очень ценным.

— Тогда почему Ректор не поручил его доставку Кеттарону? Я думал — эти ублюдки давно спелись.

— Нет, патриарх, — покачала головой Алия. — И это настораживает.

Дракон Кеттарон, некогда служивший в «Крыльях Заката», ныне возглавлял компанию «Порванное Крыло», ставшую основным их конкурентом. И полной противоположностью: если «КЗ» гордились своей кристальной честностью, то «ПК» не гнушалось никакими заказами.

Воровство, контрабанда, похищения, убийства — все эти «услуги» значились в их прейскуранте. Кеттарону, за свои гнусные делишки с позором изгнанному из Драконьих Клыков и лишённому крыльев по приговору самого Изменчивого, должна была бы прийтись по вкусу предложенная Ректором работа.

— Ректор ведёт себя очень странно: обращается с Кеттароном как с грязью, — продолжала Алия. — Вплоть до того, что он принимает его чуть ли не в подвале, крохотном, без окон, прекрасно зная, что Кеттарон боится замкнутых пространств; и пытается заставить его работать за смешные деньги.

— Он рехнулся? Он так рассчитывает на союз с Драконьими Клыками? — хором спросили Селорн и Анар.

— Не думаю. Это прозвучит глупо, но у меня сложилось впечатление, что Ректор (а скорее — сам Тал, который руководит им) очень не хочет, чтобы хотя бы один из этих союзов был заключён. Он не может заявить об этом нежелании открыто, но оно сквозит во всех его действиях.

— Думаешь, тот колдун, Хираос… — начал Анар.

— …не случайно решился исследовать содержимое головы одного из драконов Изменчивого рядом с Бриаэлларом, где мы без труда засекли его, — закончила за него Алия. — Ректор хотел, чтобы мы поймали телепата и выдали его драконам. Но зачем…

— Потому что иначе всё закончилось бы слишком быстро… — морщась, пробормотал Селорн.

— Патриарх?

— Будь у Тала драконы, армия, которую собирает для него Ректор, смогла бы расправиться с Элааном гораздо быстрее, чем ему бы хотелось. Не Элаан его настоящая цель… вернее, не только Элаан. — Селорн уставился невидящим взглядом куда-то за спину Алии.

— Но если Ректор не заключит союза с драконами, то есть шанс, что его заключим мы, и тогда всё опять же может «закончиться слишком быстро» и отнюдь не в пользу линдоргцев и компании, — заметил Анар.

— И это заставляет меня волноваться за судьбу Изменчивого и его драконов, — жутковато усмехнулся Селорн. — Пойдёмте, нас уже ждут.

Патриарх зашагал по коридору. За его спиной Алия и Анар обменялись тревожными взглядами.

Оставшись одна, Аниаллу с гордостью рассматривала наконец-то обретённый предмет своих многодневных поисков (правда, найти его оказалось всё же проще, чем уговорить Теолу не присутствовать при его прочтении). Находка выглядела не столь впечатляюще, как это можно было предположить по частоте взмахов хвоста сианай: всего лишь пухлый томик в переплёте из ярко-малинового шелка, щедро заляпанном чернилами. Алу повертела его в руках, и, сверкнув тёмным золотом, буквы на корешке сложились в длинное имя хозяйки дневника. Имя ничего ей не говорило, она не знала этой несостоявшейся жрицы Аласаис. Зато недожрица знала то, что было неизвестно самой сианай Аниаллу, и эту прямо-таки оскорбительную ситуацию надо было срочно исправить.

С видом гурмана, готового продегустировать необычный деликатес, Алу открыла дневник. Ей так не терпелось прочитать его, что она позабыла сесть и осталась стоять в шаге от распахнувшего свои бархатные объятия роскошного фиолетового кресла.

«Да я никогда и не задумывалась, что значит „служить Аласаис“. Может быть, Имлае права — меня тянуло в храм не служить, а разгадывать её тайны, — прочла Алу. — Что ж, придётся наступить на хвост своему любопытству, как это ни печально… — она пробежала глазами длинный абзац рассуждений недожрицы на эту тему, — …но видимо, задавленное, оно вопило так сильно, что сама Аласаис послала ему (ну и мне — как его хозяйке) утешение в этот же день! Мне удалось посмотреть на так досадившую экс-царице Амиалис, этой собаке в алайской шкуре, троицу! Запись воспоминания довольно объёмная, и не смогла вставить её сюда (оставила только рисунок на следующей странице), но она есть в Галерее Памяти, в шкафу от Спиральной, большом таком, синем, который ещё со следами от когтей. „Привязана“ к маленькой картине „Моя первая охота“ — с дохлой мышью (Му, это я для тебя, в частности, пишу).

О своих впечатлениях напишу завтра, надо всё как следует перепарить. А то я сейчас совсем невменяемая: нарвалась во время своей авантюры на эту безумную Такрен Фай, которую сослали в Бездну ещё… бездну лет назад. Она вышла из подземелий мне навстречу. Жуткая личность. Заметила меня через всю мою защиту, заставила рассказать, куда и зачем я направляюсь (хотя, мне кажется, она ещё до этого прочла мои мысли, и расспрашивала, просто чтобы поиздеваться), а потом… взяла и отпустила. Странно!» — дочитала Аниаллу и перевернула страницу.

Со следующего листа на неё печально взглянули серые глаза незнакомой девушки. Видимо, той самой академской подруги Анара. Аниаллу никогда не встречалась с ней — Ланрисса (как назвали дочку изобретательные родители в честь знаменитой жрицы Тиалианны) перевелась к Агадару из другой школы магии уже после того, как Алу приезжала туда в последний раз.

Девушка на портрете, «застывшем воспоминании» недожрицы, была, что называется, довольно мила, однако её очаровательная внешность не помешала сианай сразу же признала в ней тот тип не обделённых интеллектом, целеустремлённых, но наивных, упрямых и упорно не желающих понимать своё место существ, с которыми она предпочитала не общаться. Это немного расстроило Алу — она ожидала увидеть кого-то похожего на юную Канирали ан Фейм или по крайней мере на леди Бериатт из Академии Агадара.

«Да наверняка, она и подбила этих двоих спасать Анара. Срочно, не успев хоть как-то спланировать экспедицию, потому… потому что не исполненный долг преданности другу не давал ей дышать… Интересно, какая она сейчас? И жива ли — может быть, она смертный человек? Хотя, нет, она не смертная», — подумала Аниаллу и… мешком рухнула на ковёр.

Она не лишилась сознания, просто вдруг потеряла контроль над своим телом. Словно волна магии, исторгнутая дневником, парализовала её. В полной мере ощутив удар о пол, сианай была не в силах пошевелиться, чтобы потереть ушибленный бок. Постепенно подвижность вернулась к ней, Алу встала и пошатываясь подошла к окну. Она отвела в сторону тяжёлую портьеру и, прижавшись щекой к её мягкой ткани, стала апатично смотреть на дождь. Водяные змейки танцевали на стекле, сплетаясь в мимолётные узоры. Голова Аниаллу гудела, словно на неё надели кастрюлю и с размаху дали по ней половником. Сианай пыталась сообразить, что же произошло, но мысли едва пробивались через этот протяжный гул. На дневник вполне могло быть наложено защитное заклятие, но как она умудрилась проглядеть его?! Алу всегда была ужасно педантична в подобных вопросах, а в этот раз — особенно. Она несколько раз проверила дневник на наличие магии, способной атаковать её или, что куда хуже, уничтожить сам дневник вместе с интересующей её информацией. А если она что-то и упустила — какой смысл накладывать на дневник чары, которые атакуют посягателя уже после того, как он прочёл всё, что ему было надо? Да и вообще — чтобы какая-то недожрица колдовала так, что даже Тень богини не убереглась от её чар?

«Вот тебе и недожрица», — задумчиво протянула Аниаллу.

Она стала прикидывать, кому первому лучше отнести эту злополучную тетрадку, но тут её внимание снова переключилось: появилось какое-то новое чувство, словно соринка в глазу, — мешающее, слегка болезненное.

Через несколько мгновений напряжённой тишины она поняла, что её волнует присутствие кого-то чужого, чьи мысли и эмоции — сильные, тревожные — она и ощущала. Это была не Теола, определённо не она. Ни один кот Аласаис не мог нести в себе такую бездну безысходности, злобы… Мысленно, не прибегая к магии, полагаясь лишь на свой тел алаит, дух кошки, сианай ощупала все углы комнаты, заглянула за её пределы… и вдруг буквально прилипла носом к окну.

Сквозь стекло, ставшее почти непрозрачным от потока стекающей по нему воды, было совершенно невозможно разглядеть, что делается в саду. Алу нетерпеливо постучала по окну ногтем, и дождевые занавеси раздвинулись. Перед сианай лежал тёмный, промокший насквозь сад. Ветер трепал на ветвях измученные листья. Трава была едва видна — земля уже совсем перестала впитывать воду, и лишь самые кончики травинок торчали над её чёрной поверхностью, вздувающейся пузырями от крупных капель.

Не обладай Аниаллу способностью видеть в магическом спектре, она так ничего бы и не разглядела: ледяной дождь мешал тепловому зрению, он же, вместе с темнотой и деревьями, практически лишал её и обыкновенного. Но удивительные глаза сианай уловили чуть различимую алую тень, ореол огненной магии, колеблющийся вокругкакой-то фигуры. И тут недоброе предчувствие сорвало Алу с места и погнало через библиотеку — туда, где трудилась её подруга. Уже на пол пути истошный крик Теолы и жуткий грохот подтвердили её опасения…

То, что глава дома Теней Наол Чутколап передал свои полномочия в Совете Бриаэллара юной и довольно взбалмошной дочери, было продиктовано не только нежеланием видеться с патриархом Селорном. Этот поступок полностью отражал отношение отца Эйтли «ко всему этому сборищу», и вот уже более года он вежливо, но твёрдо отклонял все просьбы членов Совета вернуться обратно.

Теперь же, когда он явился на это, пусть и неофициальное, заседание — сам, безо всяких упрашиваний и даже простого приглашения с их стороны, — собравшиеся могли только гадать, останется Тинойа в Совете или Наол снова займёт своё место в нём, признав наконец серьёзность ситуации и необходимость сообща искать выход.

Анар не знал, какое решение Чутколапа пришлось бы по душе Алии Аэн или Селорну, но сам он, безусловно, предпочёл бы первый вариант — этот серебряный котёнок нравился ему. Тинойа частенько забегала к Аниаллу — пожаловаться на очередную свою девчоночью беду или пересказать последнюю сплетню про Аэллу ан Камиан (которую почитала виновницей большинства своих несчастий), и Анар успел к ней привязаться.

С отцом же Эйтли он не был знаком и всего второй раз в жизни видел этого алая, сейчас вольготно расположившегося на низком диване. У Наола Чутколапа была такая же, как у дочери, грива пепельных волос, длинная переносица и проницательные, чуть насмешливые глаза, миндалевидные, зелёные, с сильно опущенными к носу уголками.

Завидев Селорна, первым вошедшего в комнату, где они с Эйтли дожидались остальных приглашённых, Наол плавно поднялся, оправил парой небрежных движений плащ, и с приветливой улыбкой как ни в чём не бывало пошёл навстречу эалу. Эал повёл себя не менее вежливо: он тихо поприветствовал старого врага и даже справился о здоровье его супруги Ферримелы. Мурлычущая Смерть, как поговаривали, во время своего последнего путешествия за пределы Энхиарга была убита настолько жутким образом, что до сих пор не могла окончательно оправиться. Члены дома Теней тщательно скрывали обстоятельства этого дела, и посему их патриарх, не проронив ни слова, лишь печально покачал головой. Впрочем, ни он, ни Эйтли не выглядели особенно подавленными, хотя та, едва увидав Анара, и поспешила напустить на себя обиженный вид. Она скомкала листок пергамента, длинными полосками которого, со зверским выражением на хорошеньком личике, кормила толстую золотисто-жёлтую ящерицу, и, надув губы, устремилась к своему новому другу.

Друг понимал, что его сейчас ожидает, и ещё успел бы влезть в разговор патриархов и тем спастись от тяжкой участи. Однако он смиренно позволил отвести себя в сторонку, усадить на диван и обрушить на свою участливо склонённую голову целый поток кокетливых жалоб. Ему, с малолетства привыкшему выслушивать мрачные завывания жрецов в руалских храмах и многочасовые нотации наставников, щебетание Тинойи, жизнерадостное даже тогда, когда она делилась с ним своими «бедками», ласкало слух. Анара умиляли и сами «котёночьи» манеры Эйтли, и то, что она — принцесса одного из влиятельнейших домов, без сомнения, умная, смелая и одарённая кошка — считает возможным быть такой естественной, а иногда даже трогательно-беззащитной. Не из корысти, не из желания ввести кого-то в заблуждение — просто потому, что… ей нравится быть такой.

Руалские же соплеменники Анара умели быть искренними только в трёх вещах: жажде власти, зависти к более сильным и презрении к более слабым существам. К последним, без сомнения, они отнесли бы и Тинойю. Как же! Вот так, запросто, вываливать ему, полузнакомому алаю с, мягко говоря, спорной репутацией всё то, что руалская дама не рассказала бы о себе и под пытками! Это продолжало трогать Анара даже теперь, когда он уже знал, что, во-первых, она не прочь поделиться такого рода «секретами» со всеми, кто ещё соглашался её выслушать, а во-вторых, как всякая алайка, прекрасно умеет извлечь выгоду из любой своей склонности, даже из такой, которую другие назвали бы слабостью. Он слушал, Эйтли млела и не уставала везде повторять, что у её нового друга «не только золотые уши, но и золотое сердце», а также «самые добрые глаза и самая обаятельная улыбка в Совете… мосле Верховной жрицы Гвелиарин, разумеется». И, по мнению Анара, ради одного удовольствия видеть выражение лица Верховного жреца Кеана в тот момент, когда он слышал эти восторженные слова, стоило терпеть все излияния дочки Чутколапа.

— Никогда больше никуда не поеду вместе с этой противной Ирерой! — звенящим голоском подвела итог своим «злоключениям» юная кошка и замолчала, выжидающе глядя на своего собеседника.

— Что ж, мне остаётся только позавидовать тебе, Эйт, — улыбнулся тот. — Моя поездка в Долину Снов вышла куда менее интересной. А Ирера — она на всех рычит, на то она и Селорнова дочь, так что придётся потерпеть.

— Эх, мне бы твоё танайское терпение! — поёрзала на подушках Тинойа. — А то мне всех прямо покусать хочется. Я же сейчас тоже, как Алу, в Линдорге должна была быть. Конкурента нашего тамошнего, Тхассоха — змеюку такую противную, ты знаешь, — кто-то засунул в здоровущий такой, полосатый чулок, завязал узлом и усыпил, — она было хихикнула, но тут же снова погрустнела. — А теперь я ни этого не увижу, ни… вообще ничего!

Недоеденный ящерицей листок, который девушка всё это время сжимала в кулаке, полетел в стену; Эйтли выглядела по-настоящему раздосадованной.

— И за всё спасибо нашему дражайшему ВЖ Кеану! — воскликнула Тинойа и обвела комнату хмурым, решительным взглядом, словно искала прогневившего её Верховного жреца, дабы кинуть в него чем-нибудь посерьёзнее бумажного шарика.

Но Кеан был далеко, в том самом злосчастном Линдорге, куда так стремилась Эйтли. И не она одна была в бешенстве от приказа жреца, единолично, без одобрения Совета, приостановившего деятельность на территории этого города всех алаев, за исключением собственных подручных. Ошарашенные кошки подчинились правителю, уже не раз доказавшему свою мудрость и компетентность, но всё равно требовали ответа: почему оказались сорванными давно планируемые, важные для всего Бриаэллара операции? К чему такая спешка и прямо-таки бестактная секретность? Подобное поведение Верховного жреца было всем в новинку, и нельзя сказать, что члены Совета Бриаэллара и простые алаи были приятно им удивлены. Как раз сейчас они собрались здесь с целью расспросить, раз уж сам он был недосягаем, сестру Верховного жреца, обычно осведомлённую обо всех его планах.

— А тут ещё папа грозится выпроводить меня из Совета, — жаловалась тем временем Эйтли.

— Да уж куда мы без тебя, — хмыкнул Анар, наблюдая, как ящерица Тинойи неторопливо бредёт по роскошному ковру — доедать остатки полученного от Кеана послания, запрещавшего её хозяйке ехать в Линдорг.

— Вот и я ему сказала: никуда не уйду, пусть даже весь Совет будет пинками выгонять меня отсюда! — решительно вздёрнула нос кошка. — Я же всё интересное пропущу! — Но вдруг опустила плечи, хвост её нервно прошелестел туда-сюда по дивану. — Интересное, это да, но, ты знаешь, в последнее время всё это уже не кажется мне таким смешным, как обычно. Иногда мне становится страшно и тоскливо… я чувствую, что в моём сердце стало так пусто… так пусто, как в голове Аэллы ан Камиан, — совершенно без иронии закончила она, и Анар едва удержался от улыбки.

В этот момент послышались новые голоса, и вскоре на лестнице, что сбегала вниз справа от них, показались двое: высокий элегантно одетый алай, с копной ослепительно-белых волос, и держащая его под руку обворожительная синеглазая кошка — Верховный маг Бриаэллара Фейнлаан ан Меанор и Аэлла, матриарх дома ан Камиан. Тинойа так и впилась в неё взглядом, забыв прошептать что-нибудь восторженное в сторону предмета своей нынешней неразделённой любви, надо сказать, с довольно равнодушным видом сопровождавшего знаменитую красавцу.

Но Аэлла даже не заметила этого, всё её внимание было сосредоточено на поднимавшейся следом невысокой алайке — Кеаре ан Темиар, матриархе одноимённого дома и родной сестре Верховного жреца. Обращаясь к ней и якобы для того, чтобы видеть её лицо, Аэлла сильно прогнулась назад и теперь демонстрировала всем собравшимся на верхней площадке свои совершенные формы в необычном ракурсе. На лицах членов Совета заиграли, обычные при её появлении, ироничные ухмылки; Эйтли тихонько зарычала. Кеара же, придерживая тонкой рукой край простого узкого платья, тихо отвечала на вопросы золотоволосой алайки. Её глаза, улыбнувшиеся каждому в отдельности, светились умом и проницательностью, она выглядела очень юной, но на всём её нежном облике лежал отпечаток сдержанности и строгости, что придавало Кеаре особенное, истинно ан Темиарское очарование. Судя по тому, как она держалась, Аэлле и Фейну так и не удалось её разговорить; Тинойа и Анар одновременно подумали об этом.

— Молчит, — вздохнула Эйтли и поскребла плечо своего собеседника коготком: — Анна-а-ар, а ты сделай стра-ашную морду, она, глядишь, всё и расскажет.

— Не думаю, что на неё это подействует, — покачал головой тот. — К тому же здесь есть куда более опытный специалист по запугиванию несговорчивых страшными мордами, — покосился он на целующего руку Кеары Селорна. — Пойдём посмотрим, как работают профессионалы?

Лично его злополучный приказ Кеана не затронул, но из-за этого приказа сорвалась миссия Аниаллу, и хотя она сама восприняла это более чем спокойно, Анару было обидно за потраченное женой время, и он хотел разобраться, что заставило Верховного жреца принять такое решение.

Эйтли положила пальчики на протянутую им ладонь, но вставать почему-то не спешила. Анар недоумённо поднял бровь.

— Вон Селорн — и тот не забывает о хороших манерах. А ты мне даже руку не поцеловал — чопорно заявила Тинойа, и Анар тут же исправил свой промах…

— Ты меня укусил! — пискнула Эйтли. Анар порадовался, что его спина закрывает юную алайку от остальной компании, и поспешил приложить палец к её губам.

— Ты меня укусил! — уже тише, но всё так же восторженно проговорила Эйтли. — Бесстыже цапнул мою бедную маленькую ручку. Не могу поверить!

— Я тоже не могу поверить, — вдруг пробурчал Анар, плюхаясь с ней рядом.

— В то, что ты меня укусил? — распахнула глаза Тинойа.

— Нет. В то, что мне только что велели сидеть здесь с тобой, — с лёгким недовольством пояснил алай.

— Папа?

— Папа, только не твой, — ответил Анар, и кошка перевела взгляд на хищный профиль патриарха Селорна.

— А почему?

— Потому что я «добродей и опять всё испорчу», — хмыкнул Анар, качая головой. — Про «добродея» я, положим, уже слышал, но вот «опять испорчу» — это что-то новенькое.

— Значит, сейчас точно пойдут в ход страшные морды! — сжала от предвкушения кулачки Тинойа.

Но пока беседа проходила вполне мирно. Селорн хмуро отмалчивался. В основном, говорили Аэлла и Наол, устроившиеся рядышком на диване. Кеара, сидевшая напротив, улыбалась им, задумчиво поглаживая подлокотники своего кресла.

— А вот патриарх Амер, например, считает, что поведение Верховного жреца граничит со святотатством, — лениво протянул Чутколап в ответ на заявление Кеары, что большинство алаев восприняло приказ её брата совершенно спокойно. — Его, видишь ли, коробит, что Кеан взялся приказывать Тени Аласаис. Но он — руалец, прирождённый жрец, богобоязненность у него в крови, — с усмешкой добавил патриарх.

— Но мы-то понимаем, что нам нечего бояться, не так ли, Наол? — склонила набок свою аккуратную головку Кеара. — Тем более, что сама Аниаллу не предъявила Кеану никаких претензий. Она проявила мудрость и терпение, достойные Тени богини.

Анар скривился — эта светская беседа могла длиться вечно. Матриарх ан Темиар будет и дальше прятаться за общими фразами о необходимости доверия своему правителю, а под конец заявит, что у этих влиятельных кошек есть выбор: или подчиниться решению её брата, или сместить его. Разумеется, Совет выберет первый вариант — влияние Кеана в Бриаэлларе может сравниться разве что с властью Аласаис. Он, прирождённый, талантливейший правитель, был действительно нужен городу, и многие были готовы переступить через свою гордость и личные интересы только для того, чтобы не помешать его планам, несущим благо всему городу, аа причин сомневаться в этом пока ни у кого не было. Такова была алайская суть, и, зная эту особенность своих соплеменников, Верховный жрец не стеснялся пользоваться ею всякий раз, когда в этом была надобность.

Селорн предупреждал Анара об этом невидимом оружии в руках недолюбливавшего его правителя Бриаэллара. И он же был единственным, кого реально опасался сам Верховный жрец — во многом из-за того, что против патриарха Ал Эменаит это оружие было неприменимо. По сложившемуся мнению, непредсказуемый зал вполне мог наплевать на всякие там авторитеты и сотворить нечто такое, что другим и в голову не придёт, а если и придёт, то они постараются поскорее забыть об этом. Кеан не мог просчитать, что выкинет Селорн. Обычно не могла и Кеара. Но весь этот разговор она напряжённо ожидала одного его заявления, и слова: «Значит, ты ничего не знаешь? В таком случае, я сам поеду в Линдорг — разбираться!» — не застали её врасплох.

Она попыталась возразить, удержать зала от необдуманного шага, который мог спутать все планы её брата, поломать их, какими бы они ни были, но Селорн воспользовался случаем и, подхватив слова Наола, принялся так яростно заступаться за приёмную дочь, что быстро сломил сопротивление Кеары. Через пару минут спора, матриарх ан Темиар уже твёрдо уверилась, что эал не блефует. Он был в гневе. Все знали, как Селорн ненавидел, когда его любимой Аниаллу «помыкали»; в прошлом он был готов бросить вызов самой Тиалианне, великой богине, которая, по его мнению, именно этим и занималась… Что же говорить о каком-то Верховном жреце?

Совет притих. Кеара продолжала что-то говорить, но Анар чувствовал, что одновременно она мысленно общается с Селорном. Она сдалась.

Однако её капитуляция — судя по гримасе разочарования, мелькнувшей на лице зала, — не принесла желаемого результата.

— Она действительно ничего не знает, — через несколько секунд поделился с Тинойей Анар, передав ей лишь часть того, что мысленно поведал ему Селорн: зачем пугать Эйтли тем, в каком смятении пребывает Кеара? Насколько она ошарашена, если не сказать испугана, поступком своего брата, о причинах которого не знает ни она, ни кто-либо из их окружения.

— А она не могла его как-нибудь провести? — вздёрнула нос Эйтли. Ей, как и всем остальным, не верилось, что Кеара может быть не в курсе планов Кеана; это ещё больше настораживало…

— Селорна? — насмешливо покосился на неё Анар. — Смотри у него не спроси — загрызёт!

— Хорошо, я останусь, — великодушно кивнул Кеаре Селорн. — Но передай своему братцу, что ему лучше объяснить мне всё сразу по прибытии. И если, не приведи Аласаис, его доводы не покажутся мне достаточно вескими, он даже вообразить себе не может, что я с ним сделаю.

Патриарх сказал всё это с такой ужасающе-мягкой интонацией, что по спине Анара побежали мурашки.

— Жуткий Селорн! — передёрнула плечиками Тинойа. — Но ведь и Кеан большую гадость нам всем сделал… Он неплохой дядька на самом деле, но он стал странный какой-то. Вот взять хотя бы, как он взъелся на тебя! С чего бы, спрашивается? Нет, ты, конечно, умеешь делать такую страшную морду, что у меня шерсть дыбом встаёт, но… Но Кеан меня в последнее время очень… разочаровывает. И папу тоже, — опустив глаза, пробормотала Эйтли.

Некоторое время она задумчиво разглядывала свои щёгольские сапоги из серой замши, шнурками которым служили высушенные изумрудные змейки, крепко зажимавшие в зубах собственные хвосты чуть ниже её худеньких коленок. Потом выпрямилась и попыталась вернуть свой прежний беззаботный тон.

— Так, хватит мне тебя доставать. Кеан, в конце-концов, не столько моя, сколько твоя мозоль, а я тут по ней бесстыже разгуливаю! Пойду надоедать остальной компании, а то они, наверное, уже чувствуют себя обделёнными, — заявила непоседливая алайка и поспешила «облагодетельствовать» уже вполне мирно беседующих членов Совета.

В ноздри Аниаллу ударил запах гари. Удушливый, едкий дым повис в воздухе серой завесой. Сквозь него проблескивали языки яркого пламени, охватившего несколько фолиантов. Среди них лежала Теола. Огненная струя, вырвавшаяся из жезла, висящего на бедре, того самого, который должен был защитить Олу от харнианской магии, ещё не погасла. Словно пылающие ветви молнии охватывали ногу Теолы, они уже прожгли одежду, и, видимо, от них же вспыхнули оброненные ею книги. «Хорошо ещё хоть снова в нос не вставила», — невесело подумала Алу.

Ола резко оттолкнулась от пола, села, пару раз дёрнула жезл, пытаясь сорвать его с пояса, но неверные пальцы соскользнули с гладкого дерева. Ошалевшая от боли, она подалась назад, словно надеясь, что опаляющее её огненное нечто задержится на месте и ей удастся стянуть его с ноги. Её выпущенные когти оставляли в полу глубокие борозды. Не замечая Аниаллу, она с силой врезалась спиной в книжный шкаф, с полки сорвалась книга и стукнула Теолу по плечу, но та не заметила и этого. В отчаянии, она обернулась кошкой, но хотя жезл исчез вместе с поясом и остальной одеждой, исторгнутый им огонь продолжал жечь алайку, и к дыму горящих рукописей добавился запах палёной шерсти. Надрывно зашипев, Ола вернулась в двуногую форму, и тут глаза её, затуманенные болью и ужасом, прояснились — она наконец увидела подругу.

Аниаллу пришлось потратить несколько драгоценных мгновений на то, чтобы потушить книги — лиар знает, как среагирует их собственное волшебство на пламя, а проблем у сианай и без того хватало: она мало что понимала в магии огня и ещё меньше — в целительстве.

— Что? Что произошло? — крикнула Алу, подбегая к подруге. Её коготь ловко перерезал ремешки, крепившие жезл к поясу Олы, и она пинком отшвырнула его прочь, но и тогда порождение жезла осталось на месте. Оно, словно живая многоглавая гадина, вгрызалось в ногу несчастной Теолы.

— Не шевелись, — приказала Аниаллу; она коснулась пальцем виска подруги, и Теола потеряла сознание.

Тем же когтем Алу распорола каким-то чудом сохранившиеся остатки её юбки и на ноге, примерно на ладонь выше колена, увидела нестерпимо яркий сгусток — «сердце» заклятия. Но его когтем не вырежешь, это было ясно. Сианай лихорадочно соображала, что же делать дальше.

Харнианскую магию, с проявлением которой она столкнулась, было нелегко рассеять, любое волшебство она пожирала, словно костёр — новую порцию дров. Аниаллу, как и всякая алайка, не имела склонности переоценивать свои возможности: она была не в силах ни отодрать впившуюся в Теолу тварь, ни изолировать её — отделить от подруги каким-нибудь защитным полем. Слишком большой была площадь, которую охватывала эта «змея» вместе с сотнями отростков, способных (если она правильно определила, с чем имеет дело) бесконечно разветвляться и проникать вглубь тела. Алу быстро поняла, что больше ничем помочь Теоле не сможет. Да если бы и могла — куда важнее было поймать обидчика подруги, чем спасти её тело. В конце-концов, она всегда в силах подарить ей новое, лучше прежнего, а этот гад который напал на Олу, может уйти.

Ждать было нельзя. Рамы распахнулись, занавеси разлетелись в стороны, и сианай выскочила в сад. Дождь обрушился на неё, оглушил, оплёл плечи цепкими водорослями её же промокших волос, принялся тянуть вниз за вмиг ставшие тяжёлыми юбки. Застыв на подрагивающей от ветра ветке, алайка пыталась отыскать отблеск огненной ауры незнакомца, определить, куда он делся, по оставшемуся эмоциональному следу. Но тщетно.

Аниаллу в нерешительности прижалась к скользкому стволу. Справа размытым пятном белела облепленная рваными листьями статуя обнажённой эльфийки, с восторгом глядящей в хмурое небо. За ней, вдалеке, золотой полоской посверкивала улица Игривых Лап, оттуда доносились голоса, но видно никого не было, кроме разве что свернувшегося в сплюснутый бронированный шар ездового таприха. Ненавидящий воду зверь издавал низкое негодующее гудение. Алу сама не заметила, как принялась мрачно, в нос, ему подвывать. А дождь и не думал переставать. Сианай чихнула, тряхнула замёрзшими ушами, обернулась — за спиной кто-то постучал по стеклу и окликнул её по имени.

Проведя «разведку боем» насчёт намерений Верховного жреца Кеана, патриарх Селорн решил поделиться с остальными собравшимися подробностями похода в Адорские Скалы и теми сведениями о найденных отрядом Иреры камнях, которые сообщил ему Анар. Под конец его рассказа матриарх Кеара заметно оживилась и, едва Селорн замолчал, заявила:

— Что же, это убеждает меня в том, что желание моего брата окружить Бриаэллар защитным куполом было весьма дальновидным. Если мы не можем контролировать все порталы, ведущие в Бриаэллар, то это единственный способ обеспечить безопасность горожан.

— Купол сможет отрезать порталы? — недоверчиво переспросил Наол Чутколап. — А, Анар?

— Нет, патриарх. С порталами придётся разбираться отдельно. Их нельзя будет просто запечатать: Хозяева смогут взломать их с помощью этих… костей Изменчивого; придётся уничтожать все неугодные вам порталы, причём уничтожать полностью, чтобы и следа не осталось.

— Да. И сделать это смогут только драконы Изменчивого. Теперь ясно, о чём мы будем просить их в обмен на услуги наших телепатов, — задумчиво проговорил Селорн.

— Кеара, а ты не думаешь, что, если мы окружим свой город куполом, это спровоцирует и наларов сделать то же самое? — спросил Анар; мысль, что вся работа его жены опять может пойти насмарку, не слишком-то его грела.

— Мы не можем быть уверены, что они отреагируют именно так, — возразила сестра Верховного жреца.

— Думаю, мы как раз можем, — осклабился Селорн. — Аниаллу уже задавала моделям их правителей вопрос, как бы они поступили. И ответ на него однозначен.

— Аниаллу смогла создать модель самого Владыки Вод? — вздёрнула бровь Кеара. — Окончательное решение будет принимать он, а не император или кто-либо ещё.

— Нет. Но мы все прекрасно знаем, что Неллейн ещё больший… перестраховщик, чем любой из его подданных, — мягко заметила Алия Аэн.

— Перестраховщик? Алия, давай называть вещи своими именами! — язвительно расхохотался Селорн. — Наэй Неллейн, Владыка Вод — редкостный трус. И нервы у него давно на пределе. Любой мышиный чих может спровоцировать его забиться под корягу.

— Верно, — кивнула Кеара. — И скоро по всему Энхиаргу будет столько таких «чихов», что наш, на их фоне, он вряд ли расслышит.

— Но твой-то братец собрался чихнуть много раньше остальных! — стукнул кулаком по подлокотнику Селорн. — И потом — у нас есть шанс выбить, к лиарам, из башки Неллейна саму идею спрятаться. Мы можем убедить его подданных, а через них и его самого, что ему будет много хуже, если он попробует отсидеться. И мне казалось, что Кеан это отлично понимает. Что-то часто он стал менять свои решения в последнее время — и без всяких видимых причин…

Дальнейшую их перепалку Анар слушал в пол-уха, его мыслями завладел привезённый отрядом Иреры трофей. Он думал о том, насколько важно сейчас показать бриаэлларцам, особенно неалаям, что власти защищают их… да что там их — весь Энхиарг! — от древнего агрессора. И важно не только потому, что это хоть как-то успокоит горожан. В Наэйриане, где большая часть населения искренне верила, что истинная причина всех постигших их в последнее время бед прячется под куполом в Элаане, возвращение харнианцев тоже склонны были считать делом рук «Её Светлости». Следовательно те, кто убивал харнианцев, вряд ли могли быть в сговоре с Лайнаэн. А алаи как раз (и не беспочвенно) весьма опасались, что их постараются обвинить в этом сговоре. И если уж в их родном городе у кого-то повернётся язык повторить эту гнусную сплетню, было бы совсем неплохо на этот случай иметь под рукой весомый аргумент в виде здоровенного ледяного куба с начинкой из извечного врага любого энхиаргца, стоящий где-нибудь на площади — ну хоть в конце Адорской улицы.

— Идея хороша. Но Когтестрах не отдаст, — сказал Селорн, когда Анар поделился с ним своими соображениями. — Вот вернулись бы мои путешественники на денёк попозже — он бы уже уехал в Трал. А теперь он вцепится в эту птичку — не оторвёшь.

— Несколько дней ан Руалы всё равно её размораживать не будут. Пока вы её изучите, пока ан Меаноры. Вот пусть и постоит на площади, — предложил Анар.

— Вот молодёжь пошла, всё им просто! — поскрёб подлокотник Селорн. — «Постоит»… И как ты себе это представляешь? Сообрази-ка, со всего города к нему будут собираться маги, чтобы на глазах у зевак работать с этой штукой? Меаноры будут в восторге!

— Для таких манипуляций нужна лаборатория, — согласно кивнув эалу, сказал Фейнлаан. — Нельзя производить их на виду у всех, некоторые… хм, процедуры, могут шокировать непосвящённых. Да и материалы, оборудование — всё это надо где-то хранить. А перевозить куб для исследований, допустим на ночь, через весь город раз за разом… Это едва ли возможно.

— Но есть же пор… — начала было Тинойа, но повинуясь чуть заметному жесту отца, замолчала.

— Зачем через весь город? — удивился Анар. — Можно найти и поближе. На Адорской улице много мастерских, которые занимаются изготовлением магического оружия. Если они подходят для такой работы, должны подойти и для нашей. А строили адоры всегда с размахом, даже здесь, так что, думаю, и куб легко пролезет. С охраной там тоже всё в порядке.

— Вот только кто тебя пустит в такое расчудесное место? — хохотнул Селорн. — Ты не найдёшь сейчас ни одной мастерской, где не работали бы сутками!

— Спрос на оружие сейчас колоссальный, — подтвердил Наол.

— У меня как раз есть одна такая на примете, — подмигнув Тинойе, сказал Анар.

— Ой, ну конечно, я же сама помогала спровадить его… ой! — освободить эту мастерскую! — вскочив, воскликнула та.

— Этот адор со всеми своими работниками сейчас трудится в наларском посольстве, — пояснил Анар остальному собранию, отметив про себя, каким недовольным взглядом посмотрел на дочь Чутколап. — И думаю, в благодарность за контракт, который он заключил с нашей помощью, почтенный мастер с радостью пустит нас к себе. Тем более ведь эту тварь поймали рядом с его родным городом.

— Не представляю, как он смог уйти. Мы заметили его ещё до того, как он напал на твою подругу, и сразу же перекрыли все выходы из замка. Так что просто перескочить через ограду ему бы не удалось, — извиняющеся улыбнулся Аниаллу покрытый сажей с головы до пят ан Меанор. Кажется, он был кем-то из приближённых патриарха Малаура, но Алу никак не могла вспомнить его имя.

— Может быть, он сумел как-то открыть портал и уйти через него? Его эмоциональный след оборвался слишком неожиданно, — предположила сианай, брезгливо отлепляя от лица, рук и шеи размазанные по ним дождём прядки.

— Возможно, госпожа Тень. Это нам ещё предстоит выяснить, — поклонился ан Меанор, косясь куда-то вправо. — Прошу прощения, меня зовут.

Аниаллу понимающе улыбнулась, и он ушёл, оставив после себя тёплый запах корицы и шоколада, от которого сианай вдруг стало как-то пронзительно тоскливо.

Комната была полна золотоволосыми кошками, деловито шныряющими туда-сюда, и Алу, осматривая библиотеку, старалась не мешать им. «Призраки» наларов исчезли, но стопки книг, сложенных под каждым из них, никто, к её удовольствию, не потревожил. Было жарко, как в парнике, и сианай быстро согрелась. Отказавшись от запоздало предложенного ей кем-то пледа, Аниаллу пошла туда, где оставила Теолу. Повеяло прохладой, и она увидела, что несколько шкафов за время её отсутствия успели обрасти инеем, камин превратился в настоящую пасть, оскаленную неровными сосульками, а пол покрылся льдом, изрезанным следами кошачьих когтей. В нём яркими островками пестрели замороженные подушки, опустевший столик и рюкзак Теолы. Хозяйки его здесь уже не было — Алу сообщили, что, хотя Ола пострадала несильно, её унесли к целителям.

Глядя на этот заиндевевший уголок, где совсем недавно они шутили и пили киали, Аниаллу вспомнила о дневнике недожрицы. Спохватившись, она проскользнула в дальнюю часть библиотеки и как раз успела забрать его с полки и спрятать в свой рюкзак, когда почувствовала приближение отца. Повесив рюкзак на спинку кресла (вышитая лямка удачно слилась с порхающими по лимонному шёлку яркими птицами), Аниаллу уселась, постаравшись принять настолько благообразный вид, насколько в принципе это могла сделать мокрая, нашкодившая кошка.

Появившийся в дверях патриарх Малаур был чарующе спокоен, Взгляд его как-то небрежно скользнул по библиотеке, задержался на так и оставшемся валяться у шкафа жезле и остановился на Аниаллу. Но она-то знала, что рассеянный взгляд этот цепко ухватывает мельчайшие детали — будь то чуть различимый след магии, мелькнувшая на чьём-то лице эмоция или… приставшая к одежде нитка. Завороженная плавными, уверенными движениями патриарха дома ан Камиан, Алу расслабилась, даже как-то разомлела. Казалось, он никогда ни в чём не сомневается…

Быть может, настолько гармоничной натурой, познавшей все секреты своей души и посему с лёгкостью разрешающей загадки душ чужих, Ан'си'шиал Малаур стал благодаря воспитанию, полученному в танайском храме, где он вырос, оставленный родителями; быть может — благодаря жизни в полном согласии с велениями алайской сверхинтуиции; или же этому была иная причина — но факт оставался фактом: каждый, оказавшийся рядом с Малауром пусть даже в самой опасной ситуации, обретал спокойствие и решимость действовать.

Алу залюбовалась, как её удивительный отец, неспешно расхаживая по библиотеке, отдаёт короткие, точные приказы своим подчинённым, и они тут же отправляются исполнять его повеления, стараясь в подражание ему не выказывать волнения — хотя то, что враг смог незаметно проникнуть в их общий дом, славящийся своей защитой, несомненно, сильно потрясло всех. Быстро покончив с этим, Малаур подошёл к шкафу, небрежным движением пальцев стряхнул с жезла созданную дочерью оболочку и поднял его. Он долго рассматривал тонкую резную палочку и по-прежнему не задавал вопросов — ни Аниаллу, ни остальным — словно заранее знал их ответы. Она же радовалась, что первым здесь оказался именно этот из её отцов. А то Селорн бы уже клокотал, как котёл с взрывоопасным зельем, по поводу отосланной ею охраны… впрочем, и Малаур в конце концов спросил её о том же.

— Я их отпустила, — ответила Алу и искренне улыбнулась присевшему рядом отцу. Его вежливая забота была приятна ей, она была так разительно не похожа на назойливое, тяжёлое внимание Верховного жреца, который сейчас взывал бы к её совести, в сотый раз напоминая, что она — сианай и обязана сознавать всю меру своей ответственности. — Кеан приставил их ко мне, чтобы я привыкла к… эскорту перед поездкой в Линдорг, где без него не обойтись. А раз, по его же воле, я туда не поеду, так зачем мне охрана? — Она невинно хлопнула глазами.

— Вот зачем, — Малаур указал подбородком туда, где прежде лежала раненная Теола. — Ты не думаешь, что на её месте могла быть ты?

— Вряд ли, — немного подумав, покачала головой Алу. — Мне показалось, он решил не связываться со мной, наверное, понял, что я сианай. Возможно, это был просто вор и он устроил всё это, чтобы отвлечь меня от окна, когда я его заметила.

— «Просто вор»? — поднял бровь Малаур; на губах его блуждала улыбка, словно патриарха развлекало всё происходящее. — Хорошие же воры пошли! Неужели ты считаешь, что некто, сумевший проникнуть в наш дом, вот так, «просто», дал бы себя увидеть?

Малаур разглядывал её лицо в ожидании ответа, и Алу вдруг почудилось: он подозревает, что она рассказала ему не обо всём, что здесь произошло.

— Нет. Но он — дал… И зачем, спрашивается?

— Вот это нам и предстоит выяснить, — покачал головой Малаур, взяв её под руку и ведя куда-то через библиотеку. — Полагаю, сразу поймать нам его не удастся, но какие-то следы должны остаться. А ты… ты должна быть осторожнее. Я понимаю, охрана — это как камень на хвосте, но ты у нас умная кошечка, — он почесал её за ухом, — должна понимать, что иногда можно и тяжести на хвосте потаскать, чтобы совсем без него не остаться.

— Я понимаю. Мне уже стыдно — правда.

— Каждый должен знать своё место, — с мягкой строгостью проговорил Малаур. — Ты не боевая волшебница, Аниаллу. Это не хорошо и не плохо. Просто есть те, кто лучше тебя справляются с подобной работой, вот пусть они ею и занимаются.

Патриарх и послушно кивнувшая Алу вылетели в сад — идти по размокшей земле Малаур брезговал — и зависли над одной из клумб. Около неё собралось уже несколько алаев. Почтительно кивнув патриарху, они прекратили совещаться и, обернувшись кошками, метнулись в разные стороны.

Аниаллу вслушивалась в звуки сада, растворившись в ночи, слившись с тем, что происходило вокруг — шумом листвы, запахом влажной земли и коры, холодными прикосновениями ветра. На всём она чувствовала тень чего-то… что не было и не могло быть принято Бриаэлларом, чуждого его радости жизни… вечному ожиданию чуда.

— Ну что, Аниаллу? — спросил Малаур.

— Не знаю, — ответила она, выйдя из оцепенения, но так и не избавившись от неприятного ощущения. — Этот… вор, его чувства были очень странными: гнев, презрение, немного торжества… и за всем этим — глубочайшее отчаянье.

— На эмоциональную ловушку не похоже? — сразу же заинтересовался патриарх.

Эти своеобразные магические приспособления стояли в разных частях его дома. Попав в поле действия одной из них, злоумышленник испытывал очень сильные чувства: от стыда, принуждающего его пойти к хозяевам и покаяться во всех грехах, до безотчётного ужаса.

— Не-е-ет, — с зевком протянула сианай, — не сердись, но такое не могут вызвать и все ваши штучки. Это изнутри… и спаси меня Аласаис от такого нутра!