Темная Прага

Крик ужаса и удивления вырвался из груди Виктории, когда она увидела на стене дома графини Анны портрет свой бабушки. Бабушка Вероника, леди Сэнж… Совершено такая, какой ее запомнила Вик много лет назад. Но что, что этот портрет может здесь делать?! Виктория в ужасе пошатнулась и без сил осела на пол, увлекая за собой шкатулку с драгоценностями Анны Варвик.

К несчастью для Вик, стены в доме были тонкими, и Мартина, которая убирала соседнюю комнату, услышала крик, доносившийся из покоев пани Анны. Первой ее мыслью было — что-то случилось с хозяйкой — неужели очередной приступ?! Но Мартина вспомнила, что пани находилась внизу, а комната ее пустовала. Кто это? Воры? Или… привидение покойной хозяйки? Самые разные мысли пронеслись в голове девушки, пока та не открыла дверь в спальню.

— Боже мой! — воскликнула она.

В тусклом свете лампы девушка увидела лежащую на полу без сознания Вик. Которая, как полагала сама Мартина, должна была спать в отведенной ей комнате, а вовсе не лежать на полу хозяйской комнаты! Рядом с ней валялись разбросанные по полу украшения пани Анны, среди которых Мартина узнала и любимое ожерелье графини — рубины в обрамлении золота. Страшная мысль закралась в сознание девушки.

— Тебе придется объяснить, что ты здесь делаешь, — тихо проговорила она, похлопывая Вик по щекам, чтобы та пришла в себя.

Очнувшись, Вик не поняла ни слова из того, что сказала Мартина, она лишь в ужасе смотрела на горничную, мотая головой из стороны в сторону. Как же ей объяснить все, что она почувствовала, увидев портрет родной бабушки в чужом доме!

Но Мартина сделала другой, более логичный вывод.

— Воровка, я так и знала, — разочарованно проговорила она, после чего закричала, — Пани Анна! — голос не подвел Мартину, и слышно ее было, наверно, до самой Праги.

Анна появилась даже быстрее, чем ее ждала Мартина. Для горничной всегда оставалось загадкой, каким образом ее хозяйка могла передвигаться так стремительно!

— Что, ну что еще такое? — немного устало произнесла она.

От звука ее голоса Вик захотелось вжаться в стенку, а еще лучше — исчезнуть. Но она даже не отвела взгляда, а с вызовом уставилась на графиню. Одета та была уже по-другому: в глухом черном платье, за черной вуалью ее лица почти не было видно. Несмотря на то, что это был банальный траурный костюм, она производила жуткое, инфернальное впечатление.

— Я нашла ее здесь, с вашими драгоценностями!

Анна многозначительно уставилась на Вик.

— Каким образом эта девочка оказалась в моем доме? — в ее голосе не прозвучало ни капли злобы, скорее вежливый интерес, но от этого фраза казалась еще более жуткой.

Мартина пожала плечами — дескать, откуда ей это знать.

— Я требую объяснений, что ты здесь делаешь, после этого ты немедленно покинешь мой дом! Я не потерплю здесь воров, — на чистом, но старомодном английском произнесла Анна, обращаясь к Вик.

Но Вик продолжала лежать на полу, глядя на Анну. Графиня слегка замялась, но все же подала ей руку, чтобы помочь ей встать. Девочка опасливо уставилась на руку в черной кружевной перчатке, но ей ничего не оставалось, кроме как принять помощь.

Мартина поддержала девушку, и, совместными усилиями, та оказалась на ногах.

— Отведи ее в гостиную и пошли кого-нибудь к пану Тесаржу. Пусть сам забирает свою попрошайку, — приказала Анна, — я же хочу посмотреть, что из моих вещей еще пропало.

— И что ж мне с тобой делать? — вздохнула Мартина, глядя на порученную ее заботам девушку, — госпожа сказала — в гостиную…

Мартина разговаривала сама с собой, прекрасно осознавая, что Вик не понимает ни слова. Девушка чувствовала вину, что позволила этой попрошайке остаться. Она второй раз наступила на те же грабли. Вор останется вором всегда… Но, глядя в большие зеленые глаза девочки, распахнутые от ужаса, Мартина не могла поверить, что она хотела украсть золото пани Анны, хотя видела это своими глазами. Нет, что-то здесь было не так.

В гостиной она усадила девочку на диван, как и приказывала хозяйка, про себя прикидывая, какую же неправдоподобную историю ей придется придумывать, чтобы объяснить таинственное появление Вик в поместье. Не сносить ей головы, если пани Анна узнает, что чуть было не лишилась своих драгоценностей из-за горничной.

Мартина приподняла юбки и припустила на задний двор.

После недавнего дождя земля, утоптанная лошадьми, гусями и курами, содержавшимися в ближайших к поместью домах, превратилась в грязное месиво, так что Мартине пришлось приподнять юбки еще выше, чем позволяли приличия, почти до колен, и ступать очень аккуратно, чтобы не запачкать туфли. Поймав за ухо болтавшегося без дела деревенского мальчишку, горничная сунула ему в грязную ладошку монету и велела срочно бежать к инспектору Тесаржу.

Часы на каминной полке тикали, отмеряя время. Мартина смотрела на попрошайку. Вик смотрела на горничную. Несколько раз то одна, то другая делали попытки заговорить, но Вик не знала ничего, кроме нескольких фраз на ломаном чешском, а Мартина не понимала ничего в ее лепете. Но все же что-то показалось знакомым наблюдательной девушке в незнакомых словах…

«Обязательно надо узнать, на каком языке она говорит, наверняка это английский», — отметила про себя горничная, этот язык она часто в последнее время слышала от Анны и ее брата, особенно когда те оставались вдвоем.

Наконец за дверью послышались шаги. Мартина вздохнула с облегчением — роль стражника ей совсем не понравилась. Вик же вся напряглась и порывисто наклонилась вперед, хватая свою оппонентку за рукав темного платья:

— Это место… дом. Плохо! — горячо прошептала она. — Нельзя оставаться…

Графиня вошла в помещение неслышно и незаметно, словно тень. Или, судя по ее траурному костюму, скорее как летучая мышь с турнюром.

— Зачем ты проникла в мою комнату? — спокойным голосом спросила она у Вик опять же на английском.

Спокойным, холодным, и столь же безэмоциональным, как айсберг, голосом, от которого повеяло ледяным ветром. Мартина вдруг вспомнила, что у нее есть неотложные дела на кухне и даже сделала несколько шагов в ее направлении — как раз до той колонны, за которой ее не было видно, но была возможность понаблюдать предстоящую сцену.

— Вас искала, — буркнула Вик.

Она прекрасно понимала, что все ответы на свои вопросы графиня знает. Ей уже рисовались самые страшные картины того, что ей предстоит. Перед глазами стояли воспоминания о той ночи в Лондоне. То существо — такое же, как графиня…

— Убийца!!! — сама не своя от злости заорала Вик и бросилась на Анну, надеясь если и быть убитой, то хотя бы в схватке. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Ты убила бабушку Веронику!

И была остановлена тем, чего уж никак не ожидала от этой странной женщины — безумно сильной, безумно болезненной пощечиной.

— Матерь Божья, — прошептала Мартина, на глазах которой разворачивалась вся эта картина, — пани…

Сама Анна была удивлена ничуть не меньше своим поступком, таким опрометчивым, эмоциональным и… человеческим. Вампиры ведь так себя не ведут? Они кусают и пьют кровь, а не раздают пощечины!

— Успокойся, идиотка, — тихо сказала Анна.

Графиня стояла словно статуя, не двигаясь и глядя из-под вуали холодным взглядом темных глаз на девочку. Вик показалось, или они и правда засветились красным?

— Ты сейчас же покинешь поместье, — сказала она.

Вик кивнула. Ну а что ей еще оставалось? Анна сильно схватила ее за руку, и девочка едва не вскрикнула, настолько холодными оказались пальцы графини. Анна же сжимала запястье девочки все сильнее, словно не замечая причиняемой ей боли.

— Отпусти меня! — во весь голос завопила Вик.

Она прекрасно знала, что графиня её понимала, но вот ничего умнее этой до жути банальной фразы в голову так и не пришло. Анна её пугала. Почти до потери разума. Вик чувствовала себя маленьким зверьком, зажатым в угол хищником. Но ведь и у маленьких крыс бывают зубки…

Вик сглотнула. Прикрыла глаза и уже почти нормальным тоном сказала:

— Если вы меня не отпустите — я закричу. Громко.

Анна мгновенно разжала пальцы, словно испугавшись угрозы Вик. Злость постепенно уходила, уступая место любопытству.

— Ну и что интересного ты нашла в этом доме?

Вик подозрительно, будто не веря тому, что её руки все же свободны от этого могильного холода, посмотрела на Анну. Ей хотелось сказать, что она и слова не промолвит, что никто не имеет права её тут удерживать, что сейчас придет инспектор Тесарж и уведет её из этого холодного и страшного места, а она, стоя за его спиной, покажет язык всем злодеям и все закончится хорошо.

— Ничего я вам не скажу, — буркнула Виктория себе под нос, обижено надув губки.

Вот и все. Тупик. Капризный ребенок.

Анна пожала плечами. Она понятия не имела, что делать с этой девицей. И решила выбрать самый простой выход — напугать. Кричи, не кричи — не поможет.

— Ах, ты так! — Анна зашипела, словно змея. День сегодня, все-таки, выдался не из легких.

Слава богу, именно в этот момент открылись двери, и вошел Эдвард.

— Что тут произошло? — спросил граф Варвик, появившись в гостиной. Он бросил мимолетный взгляд на Вик, затем снова посмотрел на «сестру».

Граф появился в доме как раз вовремя, чтобы застать свою графиню в ярости, что случалось с ней крайне редко, а значит, происходящее в гостиной было действительно серьезно.

— Девчонка пробралась в мою комнату, — ответила Анна, стараясь перебороть гнев.

— Она что-нибудь украла? — поинтересовался вампир.

— Мартина застала ее за преступлением!

— Ну, раз все кончилось хорошо, и все ценности на месте, то не стоит ее задерживать, — перебил графиню Эдвард, подойдя ближе к ней и Вик. — Не стоит раздувать из мухи слона.

Анна хотела возразить, но заметила, что что-то во взгляде и поведении графа было не так. Эдвард казался ей взволнованным и озабоченным, чего обычно за ним не наблюдалось.

Единственный раз, когда она видела его таким был перед тем, как вампир впервые покинул ее, не оставив даже записки.

— Ты голодна? — наклонившись к Вик, спросил Эдвард. Та ничего не ответила, только удивленно захлопала глазами. Воображение девочки в этот момент активно работало. Ей вдруг показалось, что после этих слов Эдвард должен закатать рукав, достать из кармана кинжал, непременно инкрустированный рубиновой и брильянтовой крошкой, полоснуть им по голым венам и дать ей испить крови, но…

— Мартина, принеси девочке чего-нибудь поесть, — попросил граф, ограничившись лишь такой простой и понятной фразой.

Вик снова, как и в предыдущий раз, мешком упала на диван, параллельно вжимаясь в него поглубже. Эдвард её тоже пугал. Но не так сильно, как эта Анна. У него были такие глаза… В таких тонут невинные жертвы любовных кораблекрушений. Глаза были такими… такими… темно-карими.

Сказал и ушел. Так же внезапно, как и появился. Но на этот раз вместе с графиней. Ну, хоть что-то.

Мартина послушно кивнула и удалилась, быстро и мягко ступая по ковру. Обученная прислуга, ничего не скажешь.

Через пару минут перед носом Виктории появилось блюдо, на котором лежал вожделенный батон, уже порезанный на ломтики, куски копченого мяса и овощи.

Как поднос опустел, бродяжка и не заметила. Все было очень вкусно и тепло. Чувство опасности ушло вместе с голодом.

Сцена, которой Мартина стала невольной свидетельницей в гостиной, прячась за колонной, поразила и напугала ее. Временами любознательная горожанка, волей судьбы оказавшаяся в услужении у графини, испытывала непреодолимое желание знать, что происходит за ее спиной, когда она, нагруженная подносами, пальто или подсвечником, выходит из комнаты. На этот случай в старом особняке существовали такие излишества интерьера имперского стиля, как эти колонны, поддерживающие лестницы в гостиной, широкие оконные ниши, закрытые темными плотными портьерами, углы в коридорах… Иными словами, Мартина Новачек тоже была девушкой не без грешков.

Покинув свое место для наблюдений, она произнесла:

— За инспектором послали, он скоро будет.

Сложив руки за спиной, как и подобает скромной девушке, она прислонилась к той же колонне и ждала следующих приказаний. И они не заставили себя ждать:

— Мартина, принеси девочке чего-нибудь поесть, — повелительный взмах руки графа.

Мягко ступая по ковру — без него в гостиной было бы еще холоднее — горничная неспешным шагом удалилась в направлении кухни, чтобы наполнить поднос тем, что осталось после завтрака — хлебом, мясом и овощами…

Но пока она успела разложить на столе перед Вик вилку, соусник с подливкой и салфетку, поднос уже успел перекочевать на колени к девочке. Вилка ей не понадобилась, салфетка тоже… Глядя, как она вытирает нос и рот рукой, Мартина улыбнулась.

— Эдвард, — окликнула его Анна. — Нам надо поговорить… в кабинете.

Графиня удалилась, и граф последовал за ней. Прикрыв за собой дверь, он сел в кресло напротив Анны, подперев голову рукой.

— Что случилось? — спросила она.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Эдвард, внимательно изучая пресс-папье в виде нереид.

— Ты сам не свой.

— Все в порядке, моя дорогая, — неубедительно произнес вампир. — Это девочка и так пережила достаточно, не стоит срывать на ней злость.

— Не обманывай меня, тебе нет до нее никакого дела, — строго спросила Анна.

Граф посмотрел ей в глаза. На самом деле он действительно был немного обеспокоен появлением Евы. Охотница доставила ему массу неприятностей в прошлом, когда после их встречи несколько дней он пролежал почти без движения в гостиничном номере, восстанавливая силы. А потом вампир вынужден был спешно покинуть Париж. Не то, чтобы он боялся снова повстречать Еву… немного опасался, да. А сейчас у него было больше поводов для волнения, потому что на этот раз и Анна могла пострадать.

— В городе охотница на вампиров. Так уж получилось, что она меня знает, но не знает тебя. Поэтому постарайся себя вести, как человек. Если она заявится сюда, скажешь, что я заплатил тебе за то, чтобы ты представила меня своим братом. Осталось только придумать, зачем мне все это надо. — Эдвард задумчиво закусил губу.

— Мне показалось, или ты боишься? — удивленно изогнув бровь, спросила Анна.

— Я? Нет. С какой стати? Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Но раньше мы как-то справлялись с охотниками…

— На этот раз все немного иначе. Она наполовину вампир. У нее те же способности, что и у нас. А еще она коварна, умна, изворотлива, мстительна и очень, очень зла на меня.

— Ты боишься ее? — снова повторила свой вопрос графиня.

— Конечно, нет! — слишком поспешно ответил Эдвард.

Анна ничего не ответила, пустым взглядом рассматривая узор на обоях. Они справятся…

Граф снова закусил губу.

— Это долгая история, но ей действительно есть, за что меня ненавидеть. На этот раз я немного перестарался…

Рим, 1885 год. Июнь

Малыш причмокнул во сне, прижав к себе игрушку: большого медведя с коричневыми пуговками-глазами. Ева посидела рядом с колыбелью еще пару минут, на случай если вдруг ребенок проснется и расплачется, не обнаружив ее рядом. Но он сладко спал. Тогда женщина тихонько поднялась с кресла, стараясь не шуметь. Поцеловав малыша в лобик, охотница вышла за дверь.

Еще каких-то два года назад она и представить себе не могла, что ее жизнь так изменится. С появлением этого маленького существа Ева впервые почувствовала себя кому-то нужной и счастливой, несмотря на то, что на ее плечи легла еще одна гора ответственности. Но на этот раз это был приятный груз. Кто бы мог подумать, что охотница на вампиров, которая привыкла видеть смерть и разрушения, сама подарит этому миру новую жизнь. Этот мальчик помог ей обрести смысл своего бытия. Теперь она знала ради кого борется, ради чьего существования потрачено столько сил.

Она приехала в Италию полтора года назад, спешно покинув Австрию, как только узнала о своей беременности. Именно Рим Ева выбрала местом рождения своего малыша. Там уже давно не было замечено ни одного вампира, а ей так нужен был покой. К тому же здесь жила ее лучшая подруга, Джозефина, которую охотница однажды спасла от смерти. Джози поклялась хранить ее секрет, чего бы ей это ни стоило. С тех пор прошло уже 30 лет. Муж Джозефины умер, а дети выросли и покинули отчий дом, поэтому она с радостью согласилась приютить совершенно не изменившуюся со дня ее спасения Еву.

— Заснул? — спросила Джозефина, помешивая кофе в чугунке.

— Да, он так хорошо спит днем, а ночью предпочитает бодрствовать, — отметила Ева, присаживаясь за обеденный стол.

— Весь в мать, — подслеповато прищурившись и взглянув на подругу, ответила женщина.

Наполнив чашки горячим ароматным напитком, она поставила одну перед охотницей и сама села на стул напротив Евы.

— Ему уже 10 месяцев, почти 11, а ты так и не дала ему имя. Не будешь же ты его всю жизнь называть малышом, — напомнила Джозефина, поджав губы.

Ева углубилась в изучение своей чашки. Действительно, давно пора было дать мальчику имя, но что-то сдерживало ее. До сих пор не верилось, что у нее есть сын. И она так боялась потерять его. Ведь иметь ребенка и заниматься своим ремеслом — непозволительная роскошь. Малыш был еще совсем маленьким, не будет же она брать его с собой на охоту! А между тем долг звал ее в Азию. И Еве нужно было выбирать: или остаться с малышом, и чувствовать, что где-то вампиры совершенно безнаказанно уничтожают невинные души, или отправляться в путь, оставив ребенка. Нелегкий выбор стоял перед ней. Но необходимо было действовать, пока момент не упущен. Потом расстаться с сыном ей будет еще тяжелее.

— Джози… я… я могу оставить ребенка у тебя?

Джозефина, сделавшая как раз большой глоток обжигающего кофе, поперхнулась.

— Что? — откашлявшись, переспросила пожилая женщина.

— Со мной он постоянно будет в опасности. Если с ним что-то случится из-за моего недосмотра, я не смогу с этим жить! Пожалуйста, ты сможешь позаботиться о нем гораздо лучше меня… дашь ему имя.

— Мне почти шестьдесят лет, мои дети не дают мне даже посидеть с родными внуками, а ты хочешь доверить мне своего вамп… прости, милая. Я не хотела этого говорить, — вовремя спохватилась итальянка, прикрыв рот рукой.

Ева встрепенулась. Малыш действительно был не совсем обычным, но он не был монстром, на которых она охотилась. Прежде всего, он ее сын. Поэтому Ева готова была разорвать любого, кто покусится на ее мальчика и обзовет его вампиром. Он был живым, его сердце билось, а когда она к нему приближалась, малыш улыбался и протягивал к ней руки. Разве такой ангелочек способен причинить кому-нибудь вред?

— Он не вампир! — воскликнула Ева, поставив чашку на стол так, что часть кофе растеклась по поверхности.

— Извини, просто я даже не знаю, что мне с ним делать. А вдруг он захочет… крови? Не проще ли отвезти его к отцу? — поинтересовалась Джозефина.

Джози не знала, кто отец мальчика, и любопытство не давало ей покоя. Однажды, когда Ева ушла, оставив ее одну в доме, она перерыла ее комнату в поисках хоть какой-то зацепки. Но ничего. Охотница свято хранила его имя, не поделившись с подругой, кто же он — человек или вампир. Все что знала Джозефина, так это то, что этот мужчина сумел растопить холодное сердце Евы. Он был единственным, кому она доверяла, а быть может, и любила. Чем черт не шутит! Завела же Ева от него ребенка.

— Не захочет, — отрезала Ева. — Но, если тебе это настолько в тягость, то мне лучше взять его с собой.

— Я хочу помочь тебе, но я не знаю, чего мне ждать от твоего малыша.

— Он самый обыкновенный ребенок, — сквозь зубы процедила охотница, повторяя эту фразу, кажется, в сто сорок седьмой раз.

— Когда ты собираешься уезжать?

— Через пару дней.

— Хорошо, я согласна, — протяжно вздохнув, ответила Джозефина. — Кое-какой опыт имеется. Шестерых детей я воспитала, так что и седьмого смогу.

— Спасибо, — произнесла Ева, собираясь уходить.

— Ты куда? — удивилась Джози. Еще был не вечер. Охотница редко покидала дом в дневные часы, предпочитая солнечному дню темную и непроглядную ночь.

— Меня пригласил к себе Паскуале Манчини, на обед.

— Откуда ты знаешь этого прохвоста?

— Джози, ты думаешь, я всю жизнь провела в охоте на вампиров?

— Разве не так?

— Я познакомилась с ним в Неаполе пару лет назад, когда посещала его лекции… На них ходил один вампир, так что получилось совместить приятное с полезным, — объяснила Ева.

Джозефина задумалась, гадая, что же охотница считает приятным, а что полезным, но так и не найдя ответа на этот вопрос, просто кивнула. По инерции.

— Я совсем тебя не знаю. Интересно, есть ли человек, который может похвастаться обратным?

— Нет. Иначе его пришлось бы убить. До вечера, дорогая, пригляди за малышом.

Джози нервно сглотнула, провожая опасную подругу взглядом.

Паскуале Станислао Манчини прожил неплохую жизнь. Ему было шестьдесят восемь лет. Он получил отличное юридическое образование. Занимал в правительстве Италии посты министров юстиции, просвещения и иностранных дел. Но на старости лет отошел от дел и занялся профессорской деятельностью, вкладывая в юные умы свои мысли касательно режима в Италии, ликвидации светской власти Папы, упразднения инквизиции и многого другого, чего юным умам по программе и знать-то не надо было.

Когда профессор Манчини начинал свою лекцию, никто не мог сказать с точностью, когда именно она закончится. Он мог говорить часами, но, к сожалению, иногда ему приходилось все-таки прерываться для приемов пищи и сна. А летом, когда Университеты закрывались на каникулы, будучи в Риме, Паскуале обязательно раз в неделю устраивал званые обеды. Именно обеды: в силу возраста он ложился спать рано. Режим приходилось соблюдать, и даже ради желанных гостей он не собирался делать исключения.

Как раз сейчас он медленно и осторожно выбрался из своего кресла, чтобы пожать руку вновь прибывшему гостю, графу Эдварду Варвику. О нем известный юрист знал немного и пригласил его исключительно из любопытства. Англичане всегда были интересны Манчини благодаря тому, что они смогли установить конституционную монархию на своей земле, о чем мечтал Паскуале и для родной Италии. Можно было обсудить с гостем пользу такой формы правления для страны и, прежде всего, для народа. Пустой разговор, который ничего не изменит в нынешней политической системе, но как приятно было слышать старику, когда с ним соглашались. Он еще помнил времена, когда им восхищались и гордились знакомством с ним. Но те времена навсегда ушли в прошлое, как и его молодость, и силы.

— Граф Варвик, рад, что вы пришли, — улыбнулся Манчини, протягивая Эдварду руку.

— Рад, что вы меня пригласили, синьор Манчини. Я слышал о вас много хорошего, — граф улыбнулся в ответ, склонив голову в знак приветствия и пожав руку старика.

— Значит, вы не читали газет, — усмехнулся Паскуале.

— Я не верю журналистам, синьор Манчини. Они готовы облить человека грязью ради минутной сенсации.

— Скверная привычка, да… — протянул старик, расплывшись в довольной улыбке. Но ему пришлось вернуться в кресло, ноги то и дело подводили его. — Проходите к столу, почти все гости собрались.

— Благодарю вас.

Ева появилась спустя минуту, уже уставший от долгих приветствий синьор Манчини повторил процедуру, и теперь сам зашел в обеденный зал, где столы были заполнены яствами, а вышколенные официанты, стоящие позади каждого гостя, были готовы начинать обед. Паскуале устроился во главе стола рядом с министром здравоохранения — доктор всегда должен был находиться неподалеку — с австрийским герцогом и скромным английским графом, который отказался от еды и попросил только, чтобы его бокал наполнили красным вином.

Ева сразу почувствовала себя не в своей тарелке, но только спустя пару минут поняла, почему ей так нехорошо среди этих людей. Ее невозмутимый враг удобно устроился на другом конце стола — Эдвард Плантагенет, собственной персоной. Она всегда отличалась хорошей памятью на лица тех вампиров, которым удавалось от нее уйти. Их было так немного…

«Здравствуй, милая. Не ожидала?» — мысленно спросил он.

«Тебе было мало нашей встречи в Париже?» — бросая на графа испепеляющие взгляды, поинтересовалась Ева. Она терпеть не могла, когда вампиры лезли в ее голову, сразу ощущала себя грязной.

«Мне так понравилось, что я решил повторить опыт. Думаешь, не стоит?»

«Ты или сумасшедший, или мазохист. Кажется, в прошлый раз в твоем организме стало на 6 дырок больше».

«Шесть, семь, восемь, десять — разве это важно? Главное не количество, милая, а качество. Впрочем, после нашего очаровательного общения мне пришлось охотиться значительно чаще. Из-за твоей неудачной попытки меня убить погибло девять невинных человек».

Ева со злости погнула вилку. К счастью, этого никто не заметил за возникшей непринужденной беседой.

«Мразь. Ты еще смеешь меня в этом обвинять?!»

«И в мыслях не было. Просто хотел, чтобы ты знала… и в следующий раз действовала наверняка».

Охотница не видела его лица, обращенного сейчас к синьору Манчини, который что-то задушевно рассказывал, но чувствовала, что наглый вампир улыбается… смеется над ней. Чего ему надо?

«Ты хочешь, чтобы я тебя убила?»

«Я уже мертв. Просто сегодня выдался свободный вечерок. Не хочешь прогуляться под луной? Съездим в Венецию, там, говорят, сейчас красиво».

«Чего ты хочешь!?»

Официанты подали новые блюда, забрав у Евы гнутую вилку. Тогда охотница схватилась за нож.

«Да, видимо, ты не склонна к общению. Драться у тебя получается заметно лучше».

Граф замолчал, оборвав связывающую их мысленную нить, и, потеряв всяческий интерес к своей незадачливой собеседнице, оставил Еву размышлять над тем, на что так старательно намекал ей.

Как же не вовремя возник этот вампир! В тот раз, не обнаружив тела и не сумев вбить в него последний кол, Ева обыскала весь Париж, подняла город вверх дном, но не обнаружила никаких следов. Граф Эдвард Варвик значился в ее списке как самый древний вампир, который еще показывается на людях, и поэтому представлял для нее особый интерес. Ей еще не приходилось обращать в прах столь могущественное, эксцентричное и странное существо. Обычно она была кошкой, гоняющейся за мышью, но с графом Варвиком их роли постоянно менялись. Стоило признать — он был ей не по зубам, но это придавало ей еще больше сил. И злости.

Надо было подготовиться к решающей схватке с ним, поэтому, согласившись со всеми аргументами синьора Манчини по поводу прав иностранных граждан в Италии, даже не слушая их, она торопливо отбыла домой.

Где ее ждал неприятный сюрприз.

Джозефины нигде не было, а в комнате малыша около окна…

— И снова здравствуй, — вампир стоял к ней спиной, смотря на улицу. Опрометчиво с его стороны. Удар в спину — это нечестно, но только не по отношению к такому монстру. Не убьет, так хоть ранит. Может ничего не выйдет, но Ева привыкла действовать по обстоятельствам.

— Где Джозефина, ты убил ее?

— Нет, — усмехнулся граф. — Ей вдруг понадобилось на рынок.

— Странно, она не говорила, что пойдет на рынок, — отвлекая его, проговорила охотница.

Ева уже занесла нож, который вытащила из-за пояса, когда граф резко обернулся. На руках он держал ее мальчика. Она даже не заметила, что кроватка сынишки пуста, а его мишка лежит на полу.

Еву охватила неизвестная ей доселе паника.

— Пожалуйста, отдай его мне, — выронив кинжал, попросила она.

Граф улыбнулся. Ему доставляло огромное удовольствие видеть ужас на ее лице.

— Такой милый малыш. Твой? И мне не сказала. Хочу быть крестным! — воскликнул Эдвард.

Мальчик, словно почувствовав страх матери, внезапно заплакал. Граф поморщился. Крик человеческого детеныша был ужасно неприятен ему. Поэтому вампир воспользовался легким гипнозом, заставив ребенка погрузиться в глубокий сон.

— Не причиняй ему вреда, я прошу тебя.

— О, кажется, даже у такой как ты есть свои слабые места, — граф усмехнулся. — Кто папа? Мальчик такой слабенький, ты не даешь ему крови? — нахмурился Эдвард.

— Не твое дело, ты не посмеешь… Это всего лишь ребенок, пожалуйста, отдай его мне, — протягивая руки к малышу, уже умоляла охотница.

— А имя у него есть? — поинтересовался граф.

— Адам, его зовут Адам, — произнесла Ева, готовая уже упасть на колени перед вампиром.

Имя вырвалось у нее само собой, но казалось, что она уже давно знала, как будут звать ее малыша, просто боялась произнести имя вслух, как будто стараясь защитить его от этого мира, не связывая с ним ни какими условностями.

— Адам и Ева, — сменив ударение в имени мальчика, как будто пытаясь почувствовать фразу на вкус, произнес Эдвард. — Мило. Так кто папа? — не унимался граф.

— Если отпустишь его, я тебе все расскажу…

Варвик посмотрел на малыша у себя на руках.

— Ладно, — как-то очень легко согласился он. — Хотя это странно. С твоей-то любовью к вампирам плодить еще одного… это так мерзко. Вампиры не должны размножаться, легче создать еще одного, чем размножаться. Ты изучала вопрос деторождения у вампиров? Ах да, ты ведь сама родилась от вампира и смертной женщины. Раньше считалось, что вампиры вообще не способны рождать детей. Ведь они мертвы, а ребенок, который рождается мертвым таким и останется… и что с ним делать? Он же никогда не вырастет, его пришлось бы постоянно таскать с собой, вместо груди подавать ему отборную кровь, в общем, сплошная морока. А потом в чей-то изощренный ум пришла идея попробовать создать живого ребенка. Первый блин комом, второй тоже, но он не остановился, рождая на свет все новых и новых уродцев, используя несчастных женщин. Вначале это были вампирши, но получались только мертвые дети, тогда он попробовал с с живыми дамами. У того идиота была идея создать собственную армию. И ему удалось. На свет появились три мальчика. Все были живы, абсолютно здоровы, и даже кровь им была не слишком нужна, при этом их силе мог позавидовать любой силач. «Молодой» отец в них души не чаял. До поры, до времени. Пока однажды сыновья не подняли бунт и не убили его, когда он запретил им измываться над девушками в деревнях, потому что раньше это была только его прерогатива. Совершенно не романтичная, отвратительная история. Ты, наверное, сейчас думаешь, зачем я тебе все это рассказываю? — последнюю фразу граф произнес, склонившись над колыбелью и собираясь положить туда малыша.

Ева не упустила момент: схватив нож с пола, она стала снова надвигаться на графа. Как только ее мальчик будет в безопасности, а Эдвард обернется, она воткнет кинжал ему в сердце. Кол тоже был поблизости — в ящике нижнего стола. Все произойдет быстро, с графом Варвиком будет покончено.

— Мне всегда было интересно как у этих существ с… — вампир выпрямился и развернулся, Ева резко ударила ножом в… малыша. Граф обманул ее! Он не положил ребенка в кроватку, он сделал вид, что…

— …с восстановлением.

Ева выхватила у него ребенка, ощущая ком в горле. Прямо в сердце… Что же она наделала?! Ноги подкосились, и она рухнула на колени, прижимая ребенка в груди.

— Нет… нет, только не это… нет.

— Видимо регенерации у них нет вообще… гм. Почему? Только если его отец — обыкновенный человек. Мда… печально, — несколько растерянно произнес граф. Натворил же он дел, пора было убираться.

Ева не могла больше сдерживать слез. Почему? Почему ее мальчик умер? Неужели она никогда не сможет стать счастливой? Почему?

— Будь ты проклят, Эдвард Плантагенет! — вскричала Ева.

Но ее слова улетели в пустоту. Графа в комнате уже не было.

Прага, 1888 год

Возбужденно размахивая тростью, Рихард шагал по направлению к поместью графини, обдумывая слова гонца, посланного в участок. Тот смог рассказать немного, но достаточно, чтобы вообразить, насколько серьезно положение. Горничная, очевидно, спешила и выбежала на улицу, надеясь застать какого-нибудь извозчика, направляющегося в город и попросить его сообщить инспектору о случившемся. Но такого не оказалось, и Мартине не оставалось ничего другого, как сунуть монету в ладонь знакомому мальчишке, и понадеяться, что тот выполнит обещание.

В ожидании, пока кто-нибудь из прислуги откроет чугунные ворота и впустит его внутрь, Тесарж невольно бросил взгляд на дом. В окне первого этажа он заметил шевеление занавесок — кто-то наблюдал за ним.

Анна задернула занавеску и повернулась к Эдварду.

— Наш дорогой инспектор пришел. Наконец отделаемся от этой девчонки.

Эдвард согласно кивнул.

— У нас и так полно проблем.

Девушка облокотилась о стену и безумно усталым голосом произнесла:

— С самого первого дня, как я ступила в это поместье, все идет не так. Такого еще никогда не было — словно все обстоятельства, все обернулось против нас. Мне надоело ходить по острию ножа… Эдвард! Давай бросим все и уедем отсюда! На Земле столько мест, где мы не были: Санкт-Петербург, Мадрид, Люксембург…

Эдвард обнял ее и прошептал:

— Анна, не сходи с ума. Какой Люксембург? Завтра похороны твоего жениха, вся Европа стоит на ушах, ищется виновный, но пока нет даже подозреваемого. Единственное, что от тебя требуется — изображать из себя убитую горем вдову.

Она согласно кивнула.

— И главное — ни в коем случае не навлечь на себя подозрения Евы.

— А как же ты?

— А я как-нибудь справлюсь! — обезоруживающе улыбнулся Эдвард.

— Будь осторожен! — Анна поцеловала его. — Пора идти. Инспектор Тесарж ждет.

Анна выбежала в холл, громко стуча каблуками. Хотя вуаль плотно закрывала лицо, было видно, как она нервничает. Во всяком случае, Анна пыталась вести себя как человек, который страшно волнуется, но не была уверена в том, что ей это удается. За такое долгое время уже и забываешь, как должен вести себя человек.

— Йиржи, да открой ты дверь! Не заставляй нашего гостя ждать!

Старый слуга отворил дверь, пропуская инспектора Тесаржа.

— Добрый вечер, пани Варвик, — поприветствовал он графиню, снимая шляпу.

— Добрый? — воскликнула она, — он будет добрым тогда, когда полиция начнет выполнять свои прямые обязанности.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду эту девочку, — кивком головы графиня указала на Вик, спрятавшуюся за спиной Мартины.

— Какую девочку? — Тесарж тонко улыбнулся в усы, — кроме вас я вижу здесь только еще двух барышень.

Мартина зарумянилась и спешно закрыла рот носовым платком, чтобы никто не видел, как она расплывается в улыбке, а потом вытолкнула Викторию из-за спины.

С непривычки она еще чуть путалась в длинном светло-голубом простеньком платье. Анна вспомнила, что видела его в гардеробе Мартины. Может, платье сидело на Вик не так хорошо, как на фигуристой горничной, но уж в любом случае было куда лучше того тряпья и рвани, в которую раньше рядилась попрошайка. Волосы ее, правда, все еще были слишком короткими для девочки, но зато теперь хотя бы было видно, какого они цвета.

— Это что еще за благотворительность? — одними губами прошептала графиня.

— Простите, пани… — пролепетала служанка, но было заметно, что ей нравится творение ее рук.

Вик скромно стояла, потупив глазки и отдергивая складки на столь непривычной юбке. Платье болталось на ней, как на вешалке, но все же это было платье! Настоящее платье! Теплое, пахнущее лавандой — почти что барское. Хотелось сказать слова благодарности Мартине и всем-всем-всем, но Виктория так и не научилась складывать слова в предложения на чешском. Так что оставалось лишь благодарно смотреть и не слишком сильно косить глазами в сторону огромного зеркала, с которого чуть-чуть напугано и совсем уж незнакомо уставилась на нее дочка какого-то буржуа. Надо было сделать некоторое усилие, чтобы понять, что в зеркале отображается она — Виктория.

Волосы светлой короткой волной падают на глаза. Светлой волной! Почти что золотистые, а не грязно-серые, какими их привыкли считать все окружающие, и Вик в первую очередь. Они теплые, слегка влажные, светлые и… и вьются. А не стоят колом, как было раньше. Красиво! Девочка улыбнулась сама себе.

Виктория все еще крутилась перед зеркалом, когда в дверь неожиданно вошел инспектор Тесарж. Зашел, осмотрелся и прошел мимо неё. Не заметил. А графиня Анна так глянула на бедную Вик, что та поспешила укрыться за спиной Мартины. Мартина была хоть и не надежным щитом, но и врагом не была. Ей хотелось доверять — единственной в этом доме.

— Что она натворила? — спросил Тесарж, глядя на Вик. — Она что-нибудь украла?

— Нет, но собиралась. Она проникла в дом! — не замедлила с ответом Анна. — И она… — графиня замолчала, обдумывая, что же еще такого ужасного сделала эта маленькая нахалка.

— Инспектор! Я не желаю видеть ее в своем доме. У меня сейчас ужасное горе, поверьте, мне вовсе нет никакого дела до нее. По последним австрийским законам, насколько я знаю, попрошаек и беспризорных должны держать в тюрьме от двух недель до месяца, — ехидно добавила она.

— Я приношу извинения за ее поведение, — начал было Тесарж, но графиня прервала его.

— Инспектор, я принимаю ваши извинения. Сожалею, что мне пришлось вызвать вас со службы, но я просто не знала, к кому обратиться, — внезапно сменила гнев на милость Анна, — может быть, вам стоит внимательнее приглядывать за несчастным ребенком и не позволять вашей подопечной в одиночку разгуливать по Праге? После случившегося с Фридрихом я больше не уверена, что это безопасный город, — воспоминание о трагически ушедшем из жизни женихе заставили графиню достать украшенный инициалами платок и приложить его к глазам.

Тесаржу внезапно стало стыдно и за себя, и за бродяжку. Бедная женщина! Сначала допрос, теперь вот это. Перенести так много за столь короткий срок — тяжелое испытание.

— Графиня Варвик, еще раз прошу извинить нас. Вик, — он повернулся к бродяжке, — что ты трясешься? Отпусти юбку панночки Новачек и пойдем.

Анна вздохнула:

— Инспектор, спасибо вам за поддержку. Это действительно очень важно для меня. Вы не представляете, как мне тяжело. Завтра, — она запнулась, — завтра похороны… Я не знаю, как выдержу все это. К тому же, я не могу быть уверена, что журналисты не нарушат своим появлением церемонии прощания. Как люди могут быть настолько бессердечными?..

— Графиня Варвик, даю вам слово, что никто из этой марающей бумагу братии не сможет нарушить ритуал. Я лично позабочусь об этом.

25 сентября 1888 года

Один суматошный день закончился, и на смену ему пришел другой, не менее волнительный и беспокойный. День похорон Фридриха, герцога фон Валленштайна — дело международной важности. Пожалуй, вся Европа была озадачена — никто не мог найти ответа на простые вопросы «Кто его убил?» и «За что?». Некоторые считали, что кто-то из сильных мира сего хочет, чтобы убийство никогда не было раскрыто. И только в полиции разводили руками: нет подозреваемых, нет улик, ничего нет!

Анна ощущала тяжесть, витавшую в воздухе. И, словно включившись в эту игру, до конца не осознавала, что вина целиком и полностью лежит на ней. Память услужливо вычеркнула несколько часов той ночи, превратив ее из убийцы в безутешную вдову.

Анна была вампиршей, вдовой (в меньшей степени), но в первую очередь она была женщиной, которая последние полчаса пыталась приладить черную шляпку с вуалью перед зеркалом в своей комнате. Вернее сказать, пыталась объяснить горничной, как правильно должна сидеть эта шляпка, привезенная из Парижа специально для графини.

Между делом Мартина не забывала причитать о несчастном герцоге и делиться последними сплетнями.

— Эти журналисты просто покоя не дают, — пожаловалась она, — все хотят узнать подробности, поговорить с вами… Это просто ужасно!

— Я надеюсь, ты их выпроводила, — скорее сказала, чем спросила Анна, — терпеть не могу этих проныр.

— Конечно, — кивнула Мартина.

Когда шляпка заняла свое место на голове графини, Анна попросила горничную оставить ее.

— Мне надо собраться с силами… Это… Это так тяжело.

Мартина еще раз отметила про себя, что графиня при ней ни разу не заплакала и старалась вообще никак не выказывать своих эмоций. «Какая же она сильная женщина!».

— Конечно, пани. Но карета уже ждет вас.

Анна выглянула в окно: действительно, у ворот стояла черная карета с гербом фон Валленштайн на дверце. В такой же Фридрих сам много раз вывозил ее в город, на балы и приемы. Несмотря на обманчивую скромность, Анна всегда прекрасно понимала, как много значит этот на первый взгляд простой герб, принадлежащий одному из лучших людей на свете, кого когда-нибудь знала Анна.

«И я его убила, идиотка», — констатировала она про себя.

— А то была бы ты сейчас счастливой герцогиней, — раздался с порога насмешливый голос Эдварда.

— Была бы, — ответила Анна, даже не поворачиваясь.

— Конечно, конечно. Самой-то не смешно, дорогая? Не пытайся переделать мир, не пытайся изменить себя. Мы те, кто мы есть. И не стать вампирше женой простого смертного.

Анне полагалось обидеться. Может быть — расплакаться. Может быть — швырнуть попавшийся под руку канделябр в графа. Но за две сотни лет Анна слишком хорошо его изучила. Да что там, он всего лишь высказал вслух ее мысли. Мысли, которые не покидали графиню с тех пор, как они с Фридрихом объявили о помолвке.

— Нам надо спешить. Карета уже ждет.

— А ты уверена, что мое присутствие обязательно? — Анна знала, как сильно Эдвард не любит кладбища, хотя причина до сих пор была ей не ясна.

— Уверена!

Кладбище серо и уныло всегда, независимо от времени года. От него веет холодом и людской скорбью. И только очень странные личности могут видеть в кладбище что-то интересное, романтическое и мистическое.

Кладбище и есть кладбище. Мерзкое место. Эдвард знал это не понаслышке.

— Хорошо, — обреченно кивнул Эдвард.

Все равно Анну не переспоришь. Поэтому граф молча развернулся и зашагал в свою комнату. В конце концов, неужели он, вампир, проживший столько столетий, повидавший столько всего на своем веку, боится какого-то кладбища?

Нет, не боится, скорее он испытывает жуткую неприязнь к этому месту. Будучи живым, граф очень боялся смерти, но не мог с точностью сказать, что пугает его больше: сама смерть, или то, что его тело будет отдано на съедение червям.

К тому же ему совершенно нечего было надеть. Вся его одежда была ужасно старомодна — Эдвард с трудом привыкал к новым веяниям мужской моды. Обычно Анна строго следила за его гардеробом, радуясь, что ее средневековый граф хотя бы доспехи оставил в прошлом. Но Анне не всегда удавалось уговорить упрямого Эдварда на новый современный костюм. Поэтому сейчас он носил костюмы по моде начала века. Во всяком случае, они были черные, точно по фигуре и шли ему.

Критически оглядев все два привезенных с собой костюма, Эдвард остановился на том, что уже был одет на нем. Чертов Фридрих, нашел время умирать. Хотя граф, как всегда, сам был виноват.

Ничего не поделаешь. Он должен был быть вместе с Анной, «поддержать ее в столь трудное для нее время».

Наконец, граф спустился вниз, где его уже ждали.

— Карета подана, пани, — Мартина распахнула парадную дверь.

Вместе с ней в дом ворвался порыв холодного осеннего ветра.

— Ваша мантилья, госпожа, — горничная услужливо набросила на плечи Анны отороченную черным мехом накидку, — в такую погоду хозяин собаку на улицу не выгонит… — сочувственно кивнула она на низкие свинцово-серые тучи. Накрапывал мелкий дождик.

Графиня улыбнулась про себя. Может для людей такая погода и неприятна, но вампиры могли, во всяком случае, не бояться палящих лучей солнца и спокойно находиться на улице.

Она натянула черные перчатки, опустила на лицо плотную темную вуаль, пришпиленную к миниатюрной шляпке изящной платиновой булавкой и, не сказав ни слова, вышла на крыльцо. Только на пороге оглянулась и посмотрела на лестницу, ведущую из прихожей на второй этаж. Даже зажженные свечи не могли осветить своим колеблющимся светом ее верхних пролетов.

— Господин граф обещал поторопиться, — как бы извиняясь, пробормотала Мартина.

В тот же момент послышались торопливые шаги, и Эдвард, спустившись по лестнице вниз, догнал сестру на крыльце и свел по ступеням к карете.

«На такой лестнице можно и шею свернуть, — подумала Мартина, — а он даже свечу не зажег!»

Впрочем, долго размышлять было некогда — кучер уже открывал дверь черной кареты, и низко склонился перед графом и графиней, чтобы разложить маленькую лесенку.

Мартина поежилась на пронизывающем ветру, накинула свое шерстяное пальто, натянула куда более скромные, чем графские, сшитые из черного гипюра, перчатки и, подобрав юбки, юркнула в карету, заняв место напротив графини…

…Все последние дни горничная старалась скрасить жизнь хозяйке, занимая ее разговорами, но, казалось, Анна отвечала скорее по привычке, будто ничто не трогало ее, как и в первые дни после приезда с молодым женихом — ни городские сплетни, ни парижская мода, ни новости со светских приемов. Графиня была погружена в свой мир, и мрачные мысли все чаще одолевали ее. Сейчас, когда в карете она откинула с бледного лица вуаль, по нему нельзя было сказать ничего. Тонкие черты лица хранили бесстрастие, словно маска.

— Пожалуй, нам действительно стоит там быть, — сказал еще с утра Карел, но особого энтузиазма в его голосе слышно не было.

— Конечно, надо! — Ева была уже почти готова, она лишь ненадолго задержалась в холле, чтобы отыскать свои перчатки. — Что-то мне подсказывает, что убийца будет на этих похоронах.

— И мы, конечно, сразу его вычислим, — хмыкнул Карел, — с первого взгляда.

Ева ничего не ответила, хотя понимала, что ее друг, сам того не зная, оказался прав. Ведь она уже знала, как выглядит убийца, Эдвард Плантагенет. Стоило лишь уточнить, один ли он в Праге, или гастролеров несколько. При благоприятном стечении обстоятельств она сможет быстро распознать вампира среди обычных людей, так же, как на площади, днем ранее, она узнала Эдварда.

О, до него она еще доберется! И не дай Бог ему заявиться на кладбище сегодня — это лишь подтвердит домыслы охотницы. Но на этот раз она хотела быть во все оружие. Он больше не сбежит от нее. От этих мыслей ее отвлек голос Карела:

— Если ты так хочешь ехать, то стоит поторопиться.

Он аккуратно взял ее под руку, и они прошли до кареты.

— Я вчера разговаривал с инспектором Тесаржем, который занимается этим делом, — как бы невзначай произнес он.

— И как продвигается расследование?

— О, ничего хорошего, — с легкой грустью ответил детектив, — нет даже подозреваемого.

— Он скоро у них появится, — улыбнулась охотница.

— Разумеется, я не мог просто так заявить полиции, что их убийца — это мифическое существо из старых сказок, — продолжал он, — во что люди готовы верить в последнюю очередь, так это во всякую нечисть. Но Рихарда я подтолкнул к некой мысли…

Они подъехали к старому кладбищу, где собралось уже достаточное количество людей. Многие лица были знакомы Еве из газет, и лишь в очередной раз она подивилась глупости вампира, совершившего это злодеяние — в конце концов это не убийство нищего на улице, или даже какой-нибудь симпатичной, но никому не нужной барышни. Интересно, кто будет следующим? Сам император Австро-Венгрии?

Однако, несмотря на толпу, на кладбище царила благоговейная тишина — острый слух женщины различал лишь редкие приглушенные голоса.

Постепенно люди стали подниматься в старинный костел, где находилось тело покойного.

Эдвард занял свое место возле сестры, и карета тронулась. Мартина много бы отдала, чтобы оказаться где угодно — даже в лавке своего отца, не разгибая спины работающей при неверном свете, но только не в этой роскошной карете, на мягких шелковых подушках под безразличными взглядами двух благородных господ. Подумать только — когда-то в разговорах на кухне с прислугой она сама вслух удивлялась, как не похожи эти брат с сестрой, но теперь Мартина совершенно отчетливо видела их сходство. Да, эти двое слеплены из одного теста — взгляды, манера держаться, отстраненность… Мартина показалась себе глупой и неуклюжей девчонкой.

Дорога до кладбища тянулась бесконечно, карета катила по колее, прихваченной ночным морозцем, подскакивая на ухабах. Когда, наконец, показались кладбищенские ворота, церковная ограда и два древних дуба, стороживших въезд, горничная даже вздохнула с облегчением. Хотя кладбище — это не то место, где хотела бы оказаться добропорядочная девушка. Это место внушало страх, в голове мгновенно всплывали страшные рассказы, услышанные поздней ночью от тетушки Мадлен, про то, как в полночь на кладбище из могил встают мертвяки, чтобы пить кровь людей.

Мартина сощурилась, выходя из темной кареты, и придержала дверь, пока выходила графиня… Первым из кареты выпрыгнул Эдвард и галантно подал руку сестре. Анна опустила на лицо вуаль, переглянувшись с ним. Мартине этот обмен взглядами был непонятен — казалось, эти двое разговаривали друг с другом без слов.

Анна прибыла на похороны далеко не первой… Когда Мартина проходила следом за Эдвардом, поддерживающим под руку Анну, она замечала взгляды других людей, устремленные на них. Немногочисленные близкие, друзья, съехались на похороны Фридриха фон Валленштайна. Некоторые приехали из Пруссии, но родственников покойного здесь было немного — он успел испортить с ними отношения до того, как переехал в Богемию.

Несомненно, многие из присутствующих винили в его смерти саму Анну. Конечно, многие считали ее всему причиной небезосновательно — красивая, но обедневшая любовница, предстоящая женитьба на которой для многих была неприятной неожиданностью. И никто так и не нашел завещания герцога: неизвестно, кому перейдет его состояние, счета в швейцарских банках, недвижимость. К счастью, эта английская выскочка не претендовала на деньги герцога и его семьи, иначе бы она стала первой подозреваемой.

Люди шептались за спиной у Анны. Ведь она — по сути никто. Уже не невеста, и даже не вдова.

Некоторые все же подходили выразить свои соболезнования, Анна отвечала сдержанным кивком.

В толпе Мартина заметила шляпу и трость инспектора Тесаржа.

Постепенно процессия устремилась в церковь, где стоял роскошный гроб из красного дерева с серебряными ручками.

Мартина подняла голову к небу — прямо на нее смотрел строгий готический фасад из красного камня. Сквозь витражные окна были видны сотни белых свечей, раскаленных до прозрачности. Язычки пламени колебались на сквозняке…

— Пани? — Мартина видела, как запнулась графиня на первой церковной ступеньке. Рука ее мгновенно метнулась к карману, в котором лежал флакончик с душистой нюхательной солью. — Вам дурно?

Молодая девушка в глухом черном платье и густой вуали, плотно закрывающей лицо, остановилась на ступеньке перед входом и замерла. Несколько секунд она простояла неподвижно, пока служанка хлопотала вокруг нее, затем двинулась дальше.

— Кто это? — тихо спросила Ева.

— Анна, графиня Варвик, невеста герцога, теперь уже бывшая, — пояснил Карел, — живет в поместье под Прагой, доставшееся ей в наследство от тетки.

Ева припоминала что-то о графине — слухи ходили по городу, особенно быстро они распространялись в высшем свете, и многие уже обсуждали несчастье этой графини-англичанки. Она потрясла головой, словно скидывая с себя наваждение — вряд ли эта девушка могла быть той, кого она искала. Но в будущем ей будет просто необходимо поговорить как с ней, так и с ее слугами, ведь они могут стать важнейшими свидетелями в расследовании!

То же самое думал сейчас и Карел, однако он не вычеркнул так просто кандидатуру графини из списка тех, кто может быть причастен… да и сам список состоял пока всего из одного имени — графини Анны. И хотя логика подсказывала, что небогатой невесте нет никакого резона убивать своего жениха-герцога, против логики выступала интуиция, которая подсказывала, что следует побеседовать с этой женщиной tete-a-tete.

Анна осторожно переступила порог костела.

Она не любила все эти церкви, соборы. Будучи при жизни верующей, она ощущала себя здесь чужой, изгнанной, неугодной Богу. Вампирше было здесь неуютно, и это было самое мягкое определение. Церковь, храм Божий для спасения души, в жизни и смерти. Но что делать, когда души нет?

Анна вошла. Земля не разверзлась, и гром не прогремел, но она словно почувствовала какое-то сопротивление. Чужая… Чужая в святом месте. Какое счастье, что сейчас никто не мог видеть ее лица!

Играл орган, который хоть и звучал уместно в этой ситуации, но заставлял графиню вздрагивать с каждым новым аккордом. Свечи горели неярко, лишь немного рассеивая темноту, но они словно выжгли весь воздух в помещении. Анна чувствовала, что задыхается, хотя ей и не нужен был воздух, чтобы дышать.

Свеча в ее руке задрожала и упала на пол, пальцы безвольно разжались. Мартина с ужасом в глазах смотрела на хозяйку, но прежде, чем успела обратиться к ней, Анна бросилась на улицу. Служанка не заметила даже движения — мгновение назад хозяйка стояла рядом с ней, и вот уже Мартина услышала стук закрывающейся двери. К счастью, никто из присутствующих больше не обратил внимания а исчезновение графини.

Эдвард, в отличие от Анны, не испытывал никаких чувств в святом месте. Граф не верил ни в Бога, ни в Дьявола. Если бы они были, он бы не стал тем, кем являлся.

Когда Анна покинула костел, Эдвард хотел последовать за ней, но все же остался, решив, что графине необходимо побыть в одиночестве. Тем более он заметил присутствие Евы. Не хватало только, чтобы она чего-нибудь заподозрила. Хватит и того, что охотница желает его скорейшей смерти.

Орган смолк, и появился священник. Эдвард от скуки стал рассматривать убранство старого помещения, не обращая внимания на бормотания старика. Внезапно вампир почувствовал на себе пристальный взгляд. Повернувшись, он заметил Вик, которая стояла неподалеку и внимательно смотрела на его руку. Граф проследил за ее взглядом. Воск со свечи капал на руку вампира. Эдвард, вспомнив, что обычному человеку это должно было принести боль, потряс рукой и состроил гримасу боли, стряхивая воск. Когда он снова посмотрел на Вик, та быстро перевела взгляд на священника, думая, что граф не заметил ее интереса к своей персоне.

Удивительно, но Вик напомнила ему Анну во время их первой встречи. Только у Анны в глазах он видел тогда детскую наивность. Вик же больше была похожа на маленького запуганного волчонка. И все-таки между ними было кое-то общее! Хотя бы то, что они обе повстречали на пути графа Варвика.

Вспомнив о приличии, Эдвард перестал рассматривать девушку, вернувшись к своим размышлениям о том, как бы ему отделаться от Евы.

За время, проведенное в Праге, и в особенности с инспектором Тесаржем, Вик научилась понимать местный язык. Даже могла сказать на нем пару предложений. Конечно, грамматически неправильных, но кто, скажите на милость, ожидает чего-то большего от грязной попрошайки? Эти знания дали возможность узнать, куда так стремится попасть инспектор Тесарж. Он настаивал, чтобы девочка осталась в отделении, хотя официально ее так и не посадили под замок. Но Вик не собиралась сидеть в управлении. Инспектор не понимал ее желания идти с ним на похороны чужого и незнакомого ей человека. «Конечно, ему не понять», — думала Вик, наблюдая, как тот покидает полицейское отделение. А потом последовала за ним.

Девочка знала название кладбища, и найти его не составляло труда, она всегда хорошо запоминала, где что находится, спустя несколько дней пребывания в незнакомом месте, и Прага не стала исключением. Дворами, двориками, подворьями, через заборы и кусты, и вот она уже стоит и глядит полными печали глазами на все происходящее. А, точнее — на графа Варвика. Эдвард, кажется, так его звали. С того случая в поместье этот странный человек не выходил у Виктории из головы.

Его глаза… Ах, его глаза! Они поглощали, затягивали! А его улыбка… Ах, его улыбка! Такая уверенная, слегка дерзкая, белозубая, опасная… Его руки… Ах, эти руки! Длинные, сильные пальцы, с коротко остриженными ногтями, чистые. У мужчин это редкость в наше время. Аристократ, что еще сказать? А кожа, наверное, нежная… И вот сейчас на эту нежную кожу капает расплавленный воск со свечи! Всю руку залил!

«Наверное, ему очень больно. Бедненький… — подумала про себя Вик, шмыгнув носом. — Хотя… Это странно. Воск залил всю кисть, а он никак не реагирует! Странно это…» — решила проанализировать ситуацию влюбленная по уши девушка, но быстро опомнилась — она же по уши влюбленная, а значит — глупая. «Он, наверное, очень переживает из-за смерти своего близкого друга и та боль гораздо сильнее этой, физической», — всхлипнула она еще больше, чувствуя себя еще более глупой, чем всегда, но быстро взяла себя в руки.

И тут граф обратил на неё свое внимание. Не внимание, а просто взгляд своих карих глаз, но этого хватило, что бы щеки девушки залились непривычным румянцем. Она быстро отвела свой взгляд, только успев заметить, как Эдвард чуть слышно шипит от боли, сбрасывая с себя уже успевший затвердеть воск.

Боясь, что граф воспримет её взгляды неправильно, Вик до окончания церемонии в церкви старалась больше не попадаться ему на глаза.

Расплатившись с извозчиком, Тесарж соскочил с подножки экипажа. Сидевший на козлах старик стеганул лошадей, и коляска, скрипя колесами, покатила обратно в город. Рихард договорился с возницей, что тот вернется за инспектором спустя три часа — приблизительно столько должны были занять панихида и погребение.

Он потуже запахнул пояс пальто — осень уже вступала в свои права, дни становились короче, а ночи прохладнее. Пожелтевшие листья, срываясь с веток, кружили в воздухе и падали на землю.

Пройдя сквозь широкие кладбищенские ворота, Рихард направился к старинному костелу. Люди, пришедшие намного раньше него и сплетничавшие в ожидании появления графини Варвик, теперь устремились в церковь.

Зная, что ему все равно не удастся попасть внутрь к началу церемонии, Тесарж предоставил новоприбывшим свое место в очереди. Наблюдая, как они поднимаются по ступенькам, инспектор задумался над тем, сколько раз ему приходилось бывать на похоронах жертв, чьи дела он расследовал. Выходило, что не так уж и часто — точнее, ни разу. Хотя, может быть, и следовало бы.

Анна сбежала с лестницы и остановилась, лишь когда оказалась достаточно далеко от костела. Голова перестала кружиться, и графине больше не казалось, что она умирает. Как это странно! Словно она все еще была человеком, и ей действительно не хватало воздуха.

Скорее по старой привычке, чем по острой необходимости она сделала несколько вздохов.

— Графиня! — она обернулась на знакомый голос.

Тессарж не сразу узнал в женщине, сбежавшей по ступенькам, графиню Варвик. Почему она так торопливо покинула костел?

— Инспектор! Я… Я очень рада вас здесь видеть, — она едва заметно улыбнулась.

Впрочем, это было необязательно, ведь ее лица не было видно. Она улыбнулась скорее сама себе, почувствовав облегчение от присутствия этого человека. Это так… глупо! Но пусть. Он хотя бы развеет ее мрачные мысли своими дурацкими вопросами.

— Вы же сами просили сопровождать вас, пани, — учтиво поклонился Рихард, — помимо того, я понимаю, насколько тяжело все это для вас.

— Да. Эти люди превратили похороны в фарс. Мало кто из них по-настоящему знал Фридриха, а еще меньше — любили, — тихо сказала графиня.

— Куда больше их интересует, кто же убийца. Графиня, не поймите меня превратно, я не хочу обидеть ваши чувства…

— Господин инспектор, я все прекрасно понимаю! Это ваша работа, этим должны заниматься вы… Но я была бы премного благодарна, если бы в вашем расследовании меня оставили в покое.

— Но вы…

— Но я — вдова, у которой великое горе. Женщина, потерявшая своего любимого мужчину. Вы ведь это имели в виду? Я понимаю, что расследование стоит на месте, и не меньше вас хочу знать, кто же способен на такое, но прошу вас не беспокоить больше меня по этому вопросу.

Анна отвернулась. Интересно, не переиграла ли? Не заставила ли инспектора усомниться в ее словах?

Тут она заметила, что навстречу ей направляется какой-то высокий немолодой мужчина, которого она не видела прежде. Но графиня ошиблась — мужчина заметил в первую очередь инспектора, и шел к нему.

Он поклонился графине и тут же обратился к инспектору:

— Рад приветствовать, пан.

— Позвольте представить: пан Карел Черник, графиня Анна Варвик.

Карел еще раз поклонился Анне, принес свои соболезнования, и одновременно бросая внимательный взгляд на женщину. Нет, пожалуй даже не женщину, а молоденькую девушку. Ему сразу вспомнились слова Евы относительно всего происходящего. Просто необходимо переговорить с этой графиней.

Но не сейчас — Рихард смотрел, ожидая чего-то от Карела, графиня же была сейчас где угодно, только не здесь — скорее, в своих мыслях.

Ему пришлось уйти — слишком странным казалось присутствие его, незнакомого в общем-то человека, рядом с вдовой. А начинать разговоры о преступлении сейчас было бы кощунственно. Но теперь, когда он ее увидел, мысль о таком разговоре прочно поселилась в его голове.

Он пошел прочь, но спиной словно ощущал на себе тяжелый взгляд графини.

Наконец-таки заупокойные речи пастора закончились, и люди постепенно стали покидать костел, дабы проследовать за гробом герцога на кладбище.

Анна не могла пропустить процессию — она шла сразу за гробом под пристальными взглядами собравшихся. Рядом с ней была Мартина и две самые дотошные родственницы усопшего.

Граф шел один позади всех, рассматривая дорогу перед собой. Это было лучше, чем видеть все эти надгробия с именами давно истлевшей истории. Стараясь сконцентрироваться на мысли, что эта неприятная процедура скоро кончится и жизнь потечет с новой силой, Эдвард даже не заметил, как к нему подошла Ева.

— Пришел посмотреть на страдания других, Плантагенет? — жестко произнесла охотница, взяв графа под руку. — Это ведь доставляет тебя наибольшее удовольствие, не так ли?

— А тебе не приходило в голову, что Фридрих был моим другом? — поинтересовался Эдвард.

— Нет. У тебя нет друзей. Я знаю про тебя все, — ответила Ева. — Твое присутствие здесь только подтверждает мою теорию, что это ты убил герцога.

— Так уж и все? Что ж, думай что хочешь, — спокойно произнес Эдвард. — Меня это мало волнует.

— А тот юноша?

— Какой? — нахмурился граф. — Ах, тот… ну да, я ведь ненасытен, — он усмехнулся, замедляя шаг.

Процессия тем временем шла дальше. Опоздавших не ждут.

— Ты любишь стихи? — неожиданно поинтересовался граф. — Знаешь этот?

— Не меняй тему, — огрызнулась Ева.

— Видимо, стихи — не твой конек. Жаль, — устремив взгляд вдаль, произнес Эдвард. — А мне нравятся стихотворения Уильяма Блейка. Особенно это. Оно как будто про нас. Тебе так не кажется?

Внезапно Ева резко развернула графа к себе и, схватив его за грудки, прижала к ближайшему надгробию.

— Милая, не здесь, мы же приличные люди! — лукаво улыбнулся Эдвард, еще больше раззадоривая охотницу и даже не пытаясь сопротивляться.

— Никогда не сравнивай меня с собой. Ты вампир! Грязная мразь! Ты убил моего ребенка! — яростно произнесла Ева, не отпуская графа.

— Сколько агрессии, негативных эмоций! Давай же! Покончи со мной! Вот только малыша Адама убил не я. Ты забыла? Это ты воткнула кинжал прямо в его маленькое сердечко, — продолжал Эдвард. — Хочешь мне отомстить? Так убей… убей же, выпей мою кровь. Чего ты боишься?

Ева тяжело дышала, едва сдерживая порывы гнева. Ей на самом деле хотелось всадить свой клинок прямо в сердце вампира! Но не здесь и не сейчас. Его дни сочтены, надо только подождать более подходящего момента. Вампир что-то задумал — в Париже он не был так спокоен. Тогда она могла поклясться, что видела в его глазах страх.

— Иди к черту, — сказала охотница, выпустив графа. Не оборачиваясь, она двинулась прочь.

Эдвард, брезгливо отряхиваясь, быстро отошел от надгробия. Теперь ему придется покупать новый костюм. Бросив хмурый взгляд, на удаляющуюся Еву, граф отправился вслед за давно исчезнувшей из виду процессией.

Первая часть его плана была выполнена. Он разозлил охотницу, и теперь все ее внимание будет обращено только на него. Анна в безопасности. День прошел не зря.

Карел стоял чуть позади толпы, наблюдая за происходящим со стороны. Казалось, на этих похоронах собрался весь цвет европейских стран. Повсюду были знакомые лица — известные политики с женами, певицы и их ухажеры, актрисы театра и даже королевские особы. Никто не плакал, лица женщин скрывали черные вуали, а на лицах мужчин не было и следа скорби. Для них это было лишь обязательным и неприятным мероприятием.

Ева тронула детектива за плечо.

— Я еду домой, — сказала охотница, все еще не в силах справится со своим гневом.

— Что случилось? — удивился Карел. Он рассчитывал, что они останутся до самого конца похорон.

— Чертов Плантагенет! — выругалась Ева.

— Какой Плантагенет? — не понял детектив.

— Вон стоит, — кивнула на Эдварда охотница. Вампир помахал ей рукой, широко улыбнувшись.

— Это Эдвард Варвик, брат Анны Варвик, — поправил ее Карел. Справки о неутешной вдове он собрал еще вчера.

— Бред. Это Эдвард Плантагенет! Вампир! — воскликнула Ева, не в силах больше сдерживать себя.

— Тише, — попросил Черник. К счастью на них никто не обратил внимания. — Ты уверена?

— Да, конечно! Это он убил герцога фон Валленштайна и того горожанина. Я еду домой, — повторила девушка. — Мне нужно приготовиться. Ты со мной?

— Нет, я задержусь здесь немного. Встретимся дома, — ответил Карел, поглядывая на Анну. Знает ли она, кто такой на самом деле Эдвард Варвик? И если да, то почему скрывает это?

Когда он обернулся к Еве, то заметил, что она вся дрожит. На кладбище не было холодно, да и насколько ему было известно, охотница не отличалась восприимчивостью к температуре, как и вампиры. Так что же случилось? Карел перехватил ее руку, не дав уйти.

— Ева, что-то случилось? Я никогда не видел тебя такой. Что сделал тебе этот Плантагенет? — спросил он, обеспокоено смотря на женщину. — Расскажи мне, я хочу помочь!

— Я не хочу… чтобы ты пострадал. Не лезь в это дело. Я сама разберусь с ним, прошу тебя, — в глазах охотницы блеснули слезы.

Нет, тут явно было что-то не так, Карел никогда не видел, чтобы она плакала.

— Ты так просто от меня не отделаешься! Что связывает тебя и Эдварда Плантагенета?

Ева больше не могла молчать. Джозефина была права, надо было сразу рассказать все Чернику, отвести к нему мальчика. Идиотка… Она думала, что сможет справиться сама, как всегда. Если бы она только знала!

— Карел… у меня родился сын… от тебя. Адам.

Сказать, что он обескуражен, значило бы ничего не сказать. Почему Ева ничего ему не сказала?! Сын. У него есть сын?…

— Как? То есть, я хотел сказать, где он, почему ты не рассказала мне все сразу?

— Его больше нет. Он убит. Эдвард Плантагенет погубил нашего мальчика, — Ева прижалась к Карелу. Ей не хотелось, чтобы он видел ее слез.

Мужчина обнял ее, впервые чувствуя ее беззащитность. Почему его не было рядом с ней? Почему она не позволила ему быть рядом! Помочь. Согреть. Успокоить, в конце концов. Неужели нельзя было рассказать ему о мальчике. Он бы хотел знать, почему она скрывала правду от него, но сейчас было не время для ссор. Ей нужно было отдохнуть. А ему — собраться с мыслями. Вместе они найдут выход. И теперь уж он не будет сидеть, сложа руки. Черник обязан отомстить за любимую женщину этому вампиру.

— Все будет хорошо, милая, поезжай домой, я скоро буду, — успокаивающе произнес он, поглаживая ее по спине.

Ева кивнула, быстро смахнув слезы. К ней вернулось ее обычное самообладание. Развернувшись, она пошла в сторону выхода с кладбища.

Карел проводил ее взглядом. Ева старалась со всем справляться в одиночку, никогда не жалуясь и не прося помощи. Но в этой истории были затронуты их общие интересы, следовательно, он не мог больше оставаться в стороне. Интуиция подсказывала Чернику, что охотнице нужна помощь и не только его, но и властей. А кто кроме Рихарда может в этом посодействовать? Вот только не стоит сразу вводить его в курс дела. Все равно в вампиров не поверишь, пока сам не увидишь. Здесь нужна была деликатность.

— Черник, что происходит? — тихо спросил Тесарж, не поворачивая головы, — Сейчас не самое лучшее время и место для разговора. Я и так уже рассказал вам все, что знал сам, — инспектор не отводил взгляда от могильщиков, готовившихся опустить гроб в свежевырытую могилу.

— Я хочу помочь тебе, — слова Карел прозвучали настолько неожиданно, что Рихард резко обернулся.

Они отошли в сторону, дабы не привлекать внимания остальных участников церемонии.

— Я хочу предупредить тебя, Тесарж, — начал Карел, — убийца Валленштайна все еще находится в Праге. Более того, он здесь. Проверь архивы. Думаю, это поможет твоему расследованию, — детектив повернулся, чтобы уйти. Он знал своего ученика достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что Тесарж последует его совету, — рекомендую начать с родственников, а лучше с несостоявшихся.

— Карел! — окликнул его Рихард. — Что происходит? Что это значит?

— Только то, что я, как и ты, не хочу видеть кровопийц, разгуливающих по улицам Праги, — Карелу требовалось время подготовиться. Если Анна находилась под влиянием Плантагенета, — Ева рассказывала ему о гипнотических способностях вампиров, — то действовать нужно было быстро. — До встречи, Рихард. Уверен, ты без труда найдешь меня.

Все это время Анна чувствовала себя словно выпавшей из реальности. Автоматически шла куда-то за этими людьми, здоровалась, принимала соболезнования… День. Хоть солнце и скрылось за тучами, но умудрялось лишать вампиршу сил и возможности соображать. Мартина ощущала ее состояние и была уже готова к тому, что ее хозяйка в любой момент потеряет сознание. И, поверьте, она потеряла бы, если бы могла.

Идя за гробом своего бывшего жениха, жертвы и просто любимого человека, среди других людей, маленькая и почти незаметная, она не плакала и не говорила, потому что не могла произнести ни слова. Ее здесь не было…

Когда, наконец, гроб был опущен в землю и священник закончил свою речь, над кладбищем повисла тишина. Всего на минуту, но этой минуты хватило, чтобы каждый мог попрощаться с Фридрихом, даже те, кто терпеть его не мог или вовсе не знал при жизни.

Одна из родственниц Фридриха, Мария — некрасивая старая дева лет тридцати — подняла заплаканные глаза на Анну и со злостью пробормотала:

— Это она, она свела его в могилу!

Все обернулись к графине, которая лишь молча снесла обвинение. Не будь здесь всех этих людей, Анна бы отреагировала по-другому, но сейчас она старалась держать себя в руках.

— Что вы такое говорите! — воскликнула Мартина, вступаясь за поруганную честь хозяйки.

— Это она! — голос Марии срывался на истерику, — убийца!!!

Женщина готова была броситься на графиню, но родственники успокоили ее и увели подальше. Многие лишь пожали плечами на сумасшедшую выходку кузины Валленштайна, кто-то же наоборот бросал настороженные взгляды на графиню.

— Мартина, мы должны немедленно уехать, — слабым голосом сказала она, — я больше этого не выдержу! Найди Эдварда, пусть ждет меня в карете.

Она медленно пошла к воротам, однако по дороге остановилась. Что-то словно тянуло ее назад. Она обернулась, чувствуя, что ей необходимо последний раз попрощаться с Фридрихом. Извиниться. Хотя он никогда ее не простит, она знала это. Она сама себя никогда не простит…

Начинало смеркаться, и Анна чувствовала себя более уверенно в это время суток. Ее время.

Она услышала, что сзади кто-то подошел, и обернулась. Кажется, это был тот мужчина, что разговаривал при ней с инспектором. Имени его она вспомнить не могла, и сейчас крайне удивилась — что же ему понадобилось от нее?

— Пани, простите, что в такое тяжелое время отвлекаю вас, — поклонился он, — но мне необходимо с вами переговорить.

— Пан, — крайне холодно ответила она, — как вы понимаете, сейчас ничто не может быть важнее для меня, чем смерть Фридриха.

— Это имеет отношение к его смерти, — он говорил тихо, словно опасался, что кто-то может его услышать. — Пани, пожалуйста, ответьте — что связывает вас с графом Варвиком? Ведь он не ваш брат.

— Это не ваше дело! — воскликнула Анна, теряя самообладание, — граф Варвик не имеет никакого отношения…

— Поверьте мне, вы ошибаетесь! Пани, вы серьезно ошибаетесь, я лишь хочу предупредить вас…

— Замолчите!

— Прошу вас, держитесь подальше от него… — это было последнее, что графиня услышала от этого человека.

Теперь она вспомнила, кто это. Частный детектив Черник. Не в добрый час они встретились!

Детектив проводил долгим взглядом так стремительно исчезающую графиню. Почему она не захотела его слушать? Словно боялась… боялась узнать то, о чем подозревала? Если она догадается, кто этот странный господин, появившийся в ее доме, то тем самым может навлечь на себя его гнев… и… смерть?

На этой недоброй мысли Карел опомнился. Необходимо было действовать. Графиню Анну нужно было спасать! Он не позволит графу Варвику загубить еще одну душу.

Карета ждала у ворот. Карел не хотел беспокоить Еву, он должен был сам разобраться с вампиром. В конце концов, какая разница, что он всего лишь человек? Ведь недаром Карел покинул полицейское управление Праги — не только вольные хлеба привлекали его. Тогда он встретил Еву и решил, что станет куда полезней, если присоединится к ней. Он многому научился от Евы, и был уверен, что может справиться и без ее помощи.

Карета ехала настолько неспешно, что, казалось, была запряжена черепахами. Зато это давало Карелу возможность обдумать свои дальнейшие действия. Ясно было, что с Эдвардом Плантагенетом следует покончить сегодня же, сейчас же. Ева страдает, но ничего не предпринимает. Это было очень непохоже на нее! Обычно, едва узнав о появлении в городе вампира, она отправлялась на расправу, боясь, что даже час промедления принесет очередную жертву! Но этот вампир здесь давно, а охотница медлит. Ева что-то задумала, но Карел не видел смысла ждать до ночи, когда вампиры становятся только сильнее. Да простит его дорогая пани.

— Андре, пани Ева еще не вернулась? — сразу, как только переступил порог дома, обратился Карел к дворецкому.

Тот учтиво протянул ему записку, на которой было написано аккуратным женским почерком:

«Дорогой Карел, прошу извинить меня за то, что мне пришлось покинуть тебя на похоронах, но меня ждут неоконченные дела. Это касается нашего общего знакомого. Я вернусь сегодня ночью, и мы все обсудим. Ева».

Он спешно поднялся по лестнице в комнату, которая хоть формально и считалась кабинетом, поразила бы любого количеством хранящегося в ней оружия. В частности, странными его особенностями. Помимо обычных револьверов и кинжалов, которые висели на стене скорее ради украшения, здесь можно было найти: осиновые колы (четыре штуки), серебряные гильзы для пистолетов (в количестве немереном), несколько пузырьков с обычной на вид жидкостью, на проверку оказавшейся святой водой.

Как показала практика, этого должно было хватить, чтобы навсегда стереть с лица земли вампира. И, конечно же, не без помощи Господа.

Сейчас не имело смысла думать, правильно ли он поступает. Черник знал, что так нужно, и все.

Поместье графини Варвик встретило детектива Черника отнюдь не мрачным готическим фасадом или стаей летучих мышей. Но эта обычность еще больше настораживала. Что ждет его за этими дверями?

А за дверями его неожиданно ждала молодая, вполне живая девушка, которая пообещала тут же доложить о его приходе графу Эдварду Варвику, как только Карел представился, и проводила его в кабинет.

— Мистер Черник, чем могу быть полезен? — с явным английским акцентом произнес Эдвард, зайдя в кабинет графини и прикрыв за собой дверь.

Карел, который все это время рассматривал убранство комнаты, вздрогнул, услышав за спиной голос вампира. Но пути назад не было. Сейчас или никогда. Детектив нащупал в кармане пузырек со святой водой и, резко обернувшись, швырнул его в графа. Эдвард ловко поймал его в воздухе.

Карел выхватил пистолет с серебряными пулями и направил его на вампира.

— О-о… — протянул Эдвард, спрятав пузырек в карман. — Вижу, вы настроены решительно. И в чем же я провинился, что детектив выказывает столь странную реакцию на мое появление?

— Эдвард Плантагенет, вы обвиняетесь в убийстве герцога фон Валленштайна и сына пана Бездружица! — голос предательски дрожал, а во рту все пересохло.

Эдвард удивленно вздернул бровь.

— Что ж, вы меня раскрыли. Я действительно не Эдвард Варвик. Варвик — это название моего поместья в Англии, — разведя руками в стороны, признался вампир. — Но в остальных своих обвинениях вы ошибаетесь. Я не убивал этих господ.

— А кто же? Остальные вампиры Праги уже давно уничтожены! — воскликнул Карел, крепко сжимая рукоять пистолета.

— Вы так в этом уверены? — улыбнулся Эдвард.

Вампир шагнул к детективу. Тот вздернул пистолет.

— Не подходите!

— Успокойтесь, детектив, — тихо произнес граф. — Вы же не хотите, чтобы этот день стал для вас последним, правда?

Эдвард обошел стол и сел в кресло под внимательным взглядом Карела.

— Я вспомнил, вы ведь друг моей горячо любимой Евы! Значит, это она поведала вам о существование вампиров. Какая несправедливость! Вечно она вмешивает в наши дела ни в чем неповинных людей, — вампир печально покачал головой. — Хотите сигару? — спросил Эдвард, достав золотой портсигар, на котором красовался герб рода фон Валленштайн.

— Я не курю.

— Правильно, это очень вредно, — поддержал граф, положив портсигар на стол.

— Даже если это не вы убили герцога и несчастного мальчишку, на ваших руках кровь многих других людей.

— Прошу вас, — поморщился Эдвард. — Вампиры пьют кровь, а не моют в ней руки. Варвар.

— Не ёрничайте, граф. Вам прекрасно известно, что я имею в виду! — твердо произнес Карел. Поведение этого вампира выводило его из себя, и страх исчез сам собой.

Эдвард резко вскочил на ноги, схватив ствол пистолета и потянув на себя, заставив Карела, тем самым, наклониться над столом. Вампир приставил дуло к своей груди, где должно было биться сердце.

— Стреляйте, детектив! Покончим с этим раз и навсегда!

Черник внимательно посмотрел на Плантагенета, стоящего перед ним, пытаясь понять, говорит ли он серьезно. На лице графа не было и намека на улыбку.

— Я уже четыреста лет вампир, я так устал… — страдальчески закатив глаза, произнес Эдвард. — Не раздумывайте, Карел. Стреляйте! Там ведь серебряные пули?

Черник нажал на курок. Время замедлилось, и детектив в ужасе наблюдал, как вампир в последний момент нырнул в сторону. Пуля разбила окно, а сам детектив, даже не заметил, как оказался сидящим на полу в углу комнаты с огромной шишкой на голове. Эдвард возвышался над ним, держа пистолет детектива в правой руке. Определенно, вампир был прекрасным актером. Сейчас граф испуганно смотрел то на разбитое стекло, то на Карела, как будто он здесь был вовсе не причем, но в его глазах блестели веселые искорки.

— Скорее детектив, прячьтесь! Теперь вам не избежать ее гнева! Она терпеть не может, когда рушат ее дом!

Черник в ужасе взирал на Эдварда. Граф был не только вампиром, он был совершенно сумасшедшим! Кто она? Хозяйка дома — графиня Анна… Варвик? «Варвик — это название моего поместья в Англии», — вспомнил Карел, и мелкие кусочки картинки стали собираться в общую кровавую историю.

Граф вытащил из кармана шелковый платок и аккуратно и высыпал на него все серебряные пули из магазина, (кроме одной — граф иногда смутно вспоминал, что есть такое чувство, как сострадание, да и так было куда интереснее), затем снова спрятал платок, а оружие кинул к ногам Карела. Эдвард очень любил так называемую русскую рулетку, опасность для вампира тоже своего рода развлечение. Тем более у детектива так дрожали руки, что он скорее бы попал в свое колено, чем в него.

Дверь кабинета раскрылась, и на пороге появилась она.

Тишину и покой вампирского дома нарушил раздавшийся совершенно не к месту звук разбившегося стекла в кабинете Анны.

Хозяйка и Мартина, находившиеся в тот момент в гостиной, переглянулись. Служанка уже было поднялась со своего места, но Анна остановила ее стремительным жестом.

— Там кто-то еще… кроме Эдварда?

— Да, пани, к нему пришел гость, господин детектив…

Мартине показалось, что Анна на мгновение изменилась в лице. Но, наверное, этот страшный взгляд и звериный оскал можно было списать на игру света, что служанка и сделала.

— Сиди здесь. Не смей заходить в кабинет, — бросила ей Анна, и уже через секунду дверь за ней закрылась.

Недолгое знакомство Мартины со своей хозяйкой уже научило ее, что с той лучше не спорить. А желания ее предугадывать наперед. И на глаза лучше попадаться как можно реже. Но все-таки как интересно было узнать, что же такое произошло в кабинете!

Мартина на цыпочках подошла к двери и наклонилась к замочной скважине.

Анна неторопливо вошла в помещение, плотно притворив за собой дверь. Можно было не спрашивать у улыбающегося Эдварда, что здесь произошло, стоило только взглянуть на маленький, словно игрушечный пистолет в руках Карела. Но раз ее Эдвард был жив (относительно) и здоров (насколько это возможно), то можно было предположить, что попытка очистить Прагу от вселенского зла в лице вампиров их дорогому гостю не удалось.

Сейчас детектив явно не владел собой, однако пистолет держал крепко и поочередно переводил его с хозяйки дома на Эдварда и обратно.

Вампир лениво прошел по комнате и встал рядом с Анной, всячески упрощая задачу многострадальному охотнику.

— Что ж, дорогая графиня, видимо, наш гость раскрыл страшный секрет семейства Варвик. Нам ничего не остается, кроме как сдаться в руки правосудия.

Анна бросила на него взгляд, ясно говорящий, что его шуточки здесь неуместны. Только сейчас Эдвард заметил, что выглядела вампирша ужасно — под траурной вуалью не были видны впавшие щеки и мертвенная бледность. В общем, графиня была очень и очень голодна. По ее взгляду граф понял, что она еле сдерживает себя, что бы сейчас же не броситься на этого человека, так вовремя подоспевшего к необходимой Анне трапезе.

Однако Эдвард ошибся. Анна вовсе не набросилась на детектива, она медленно, с некой торжественностью развернулась и подошла к двери.

— Мой дорогой Карел, прошу меня извинить, я вернусь буквально через мгновение, и вы сможете закончить свое святое дело, — с усмешкой проговорила Анна и настежь открыла дверь.

К чести Мартины, так удачно пристроившейся рядом с кабинетом, она сумела «сохранить лицо» и крайне вежливо пролепетала:

— Простите, пани, я…

Анна схватила ее цепкими пальцами за запястье и громким шепотом произнесла:

— Тебя не учили родители, что подслушивать под дверью нехорошо? — к ужасу Мартины, в голосе ее хозяйки не было ни капли злобы, лишь спокойный интерес.

— П-п-простите…

— А знаешь ли ты, что за любопытство приходится дорого платить, иногда даже ценой жизни?

— Д-да…

— На твое счастье, я добрая хозяйка, и прощаю тебя. Но я хочу, чтобы ты навсегда запомнила мои слова, панночка Мартина Новачек!

Не дав горничной опомниться, Анна еще сильнее сжала ее руку, так, что бедная девушка вскрикнула от боли, и потащила прочь из кабинета, до кухни, куда с нечеловеческой силой швырнула ее и закрыла дверь на засов.

— Дорогие господа, я прошу прощения за увиденный вами скандал. Иногда прислуга просто несносна. Так на чем же мы остановились, пан Черник? Кажется, вы хотели нас убить?

Не говоря ни слова, детектив снова выстрелил, однако, как бы хорошо он не целился, пуля вошла в стену в миллиметре от графини.

Эдвард бросил встревоженный взгляд на Анну: сможет ли она в таком состоянии нормально реагировать, но, убедившись, что графине нравится игра в «кошки-мышки», решил заняться более полезным делом, чем просто наблюдать за неудачными упражнениями господина детектива в стрельбе (кроме того, у него все равно кончились патроны). Например, изучением счетов на столе Анны, которые были в таком ужасающем состоянии, что любой финансист повесился бы с горя, лишь только бросив на них беглый взгляд.

— Вы портите мне обои, дорогой пан, — сладко пропела графиня, поднимая глаза на замершего Карела.

Тот встретился со взглядом красных, голодных глаз этой хищницы и действительно потерял способность двигаться. Он не мог даже думать; весь мир превратился для него в две красные светящиеся точки…

— Положи пистолет…

Приятный голос Анны заставил его подчиниться.

— А теперь подойди ко мне, не бойся…

Карел сделал несколько шагов к вампирше, пока, наконец, не оказался рядом с ней.

— Это совсем не больно, — заметил Эдвард, который на время оставил счета и наблюдал за разворачивающимся представлением.

Холодные пальцы Анны коснулись шеи детектива, но вампирша тут же отшатнулась от него:

— Сними серебро с шеи, немедленно!

Медленными, заторможенными движениями Карел сбросил с шеи серебряные цепочки, которые до этого так предусмотрительно надевал, предвкушая предстоящую встречу с вампирами.

— Так-то лучше…

Ее острые зубы впились в шею незадачливого охотника.

— Анна, уже вторая жертва в собственном доме… Это моветон! — усмехнулся Эдвард.

Но взгляд его оставался прикованным к двум ранкам, из которых текла такая свежая, такая ароматная кровь…

— Не присоединишься к моей трапезе? — оторвавшись, наконец, от жертвы, спросила щедрая графиня.

— Это так мило с твоей стороны, — улыбнулся он, поднявшись из-за стола.

Эдвард, нахмурившись, смотрел в глаза Карелу. Определенно гипноз удавался графине лучше, чем ему. Блаженная улыбка теперь навсегда останется на лице несчастного детектива. Его же счастье. В таком состоянии он не мог почувствовать боли. Черник даже не понимал, что живет последние минуты.

Что ж, Эдварду не было до этого никакого дела. Ведь когда человек ест жареную курицу, он не думает о ее несчастной душе или мучительной смерти. Вампиры в этом смысле ничуть не отличаются от людей. Граф взял детектива за плечо и притянул к себе, припав к двум маленьким кровавым дырочкам на шее Карела.

Через несколько минут он выпустил Черника, едва стоящего на ногах все с той же глупой улыбкой на губах.

— Дорогая, нам негде прятать трупы! — серьезно заметил Эдвард, а в глазах его плясали веселые искорки. Он снова уступил место Анне.

Вампир вытащил из пиджака детектива осиновый кол и с интересом начал рассматривать деревяшку, как будто это была древнегреческая ваза.

— Какая древность, — усмехнулся Плантагенет. — Столько времени прошло, а им так и не удалось придумать ничего новенького.

Впрочем, эта самая древность с легкостью могла убить его — стоит только лишь вбить эту деревяшку в сердце, и вампир исчезнет, превратившись в прах. Эдвард с омерзением отшвырнул кол.

Граф взял со стола нож для бумаги. Коснувшись неровных краев, он, конечно, тут же порезался. Но ранка немедленно зажила.

Любопытство и преувеличение своих возможностей никогда не приводит ни к чему хорошему. Вот и Черник мог бы жить дальше, но захотел побыть героем. Спасти несчастную графиню от страшного кровососа.

Эдвард прикоснулся лбом к холодному стеклу. А ведь Ева теперь точно сделает все, чтобы покончить с графом. Вся ее жизнь состояла из сплошных потерь, но она, в отличие от многих, становилась только сильнее. И теперь, когда ее детектив мертв, она не пожалеет даже собственной жизни, чтобы за все расквитаться с Плантагенетом. Еще одного дорогого ей человека, убитого Эдвардом, она ему не простит.

Граф очень любил игру в кошки-мышки. Но вот мышкой быть не любил. Хотя почему обязательно он должен быть мышкой? В конце концов, Эдвард — настоящий вампир. А она всего лишь полукровка. Их следующая встреча должна быть очень забавной. И последней в жизни охотницы.

— Придется вызывать мастера. Надеюсь, прислуга ничего не расскажет о стрельбе в поместье Анны Варвик, — произнес граф, заложив руки за спину и всматриваясь вдаль, туда, где виднелся старый город Прага. — Кстати о прислуге. Какие нынче пошли невоспитанные девушки. Суют свои симпатичные носики во взрослые дела. Судя по всему, ты ее проучила.

Тело детектива с характерным звуком рухнуло на пол.

Эдвард резко развернулся, лукаво улыбнувшись графине.

— Ну вот. Милая, если каждый гость, пришедший к тебе в дом, будет вот так заканчивать, о тебе пойдут нехорошие слухи. Люди начнут избегать поместья, и придется ходить на охоту, а это так утомительно…

Всплеснув руками, граф покачал головой.

— Вечно мне достается вся грязная работа. Кругом полно зевак. Представляю себе завтрашние заголовки газет, — проворчал Эдвард, не давая Анне даже вставить слово. — «Граф Варвик в поисках последнего пристанища для несчастного детектива Карела Черника». Длинно, но зато так правдиво.

Эдвард тяжело вздохнул (отучиться от этой нехорошей привычки вампир никак не мог), взяв детектива за руки. Рядом с Карел граф выглядел еще более миниатюрным, чем это было на самом деле. Ведь Черник был выше его на целую голову и гораздо шире в плечах.

Родители всегда считали, что из Эдварда не выйдет хорошего воина. Но он вырос и стал вампиром, обладателем огромной силы и широкого ряда других возможностей. Какая ирония!

— Веди меня, прекрасная Анна, — взвалив детектива на плечо, певуче произнес граф. — Мне нужно спрятать сей труп.

Сразу после похорон инспектор Тесарж куда-то исчез, да Вик и не хотелось опять возвращаться в полицейский участок. Хотя куда было ей еще идти? Наверное, только туда, куда тянуло сердце, не слушая голоса рассудка. Туда, где жил Он. Ноги сами понесли Вик в поместье Варвик, которое находилось совсем недалеко от Праги — пять километров Вик пролетела, как на крыльях.

Было уже поздно. Вик и не заметила, как холодный и тоскливый день сменил такой же холодный, но, тем не менее, красивый, вечер. Вечера в Праге всегда были красивы. Вне зависимости от того, каким было утро, день или ночь… Тихо, лишь ветер шелестит в траве, да одинокая птичка потеряно щебечет в отдалении. В такой вечер лишь гулять по улицам в компании того, кто согреет своим сердцем. Эх… Мысли Вик вновь вернулись к Эдварду. Она стояла около ворот поместья Анны Варвик в нерешительности, словно не зная, входить ей или бежать отсюда прочь.

И тут тишину разорвал звук выстрела и звон разбившегося стекла. Вик протиснулась между решетками на воротах и бросилась к окну, чье безупречно ровное стекло теперь сияло маленькой дырочкой с трещинами по краям. Стараясь не шуметь, Вик подтянула свою любопытную мордашку к свету. Человек, занимавший весь день её мысли, сидел за столом спиной к окну, изучая какие-то бумаги. Девушка испугано прижалась к холодному кирпичу стены, забывая дышать. Она видела, как графиня вцепилась в несчастного мужчину и кровь текла по шее, рукам и капала на пол. Отвратительно! Вик узнала Черника. Рихард представил их друг другу накануне… Граф подошел к Чернику, и Анна освободила ему место, дав тоже насладиться «ужином». Тут же в голове всплыло воспоминание о той ночи. Той страшной ночи в Лондоне, в которой были убиты её родители. Она вспомнила то существо, что приникло к тонкой шее матери…. Девушка тихонько всхлипнула, глядя, как по белому подбородку графа течет алая струйка крови, на то, как он с аппетитом облизывает белоснежные клыки. Ей стало страшно. Хотелось закричать, убежать в ночь, подальше от этого проклятого особняка, но зрелище кровавой трапезы завораживало, заставляя досмотреть спектакль до конца, который, слава Богу, наступил скоро. Тело детектива с деревянным стуком упало на пол — после того, как вампиры оторвались от шеи бедняги. Это и вывело Вик из ступора, в котором она до этого находилась. Не заботясь о том, сколько шума она производит, попрошайка припустила со всех ног в сторону участка. К Тесаржу. Только бы поверил, только бы поверил!

Тесарж сидел за столом, уставившись на дрожащий огонек единственной свечи. Несколько капель горячего воска упали с оплывшего огарка на испещренный каракулями лист. Детектив вздохнул, ногтем соскреб мгновенно застывший воск, выдвинул ящик стола и, положив туда записи, закрыл его на ключ.

Перед ним оставался целый ворох бумаг и папок, вскрытых почтовых конвертов с остатками сургучной печати, телеграмм из Вены и Пруссии и исписанных с обеих сторон страниц его записной книжки. Но он слишком устал, чтобы оставаться в участке. К тому же, ему было сложно сосредоточиться после разговора с Черником. Его старый наставник явно чего-то не договаривал…

Он уже снимал пальто с вешалки, когда в дверь вежливо постучались.

— Войдите, — ответил Рихард, гадая, что такого могло произойти.

Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель усатый жандарм просунул голову:

— Инспектор, там та девчонка, — почему-то виноватым голосом сообщил тот.

— Вик? — подивился Рихард, набрасывая на плечи пальто, — я сейчас буду.

Жандарм послушно кивнул, и исчез за дверью. Тесарж задул свечу, взял трость, и, бросив взгляд на залитую лунным светом комнату, вышел.

Жандарм отступил в сторону, давая дорогу инспектору. В центре помещения на низком стульчике сидела попрошайка, жадно глотавшая воду из медной кружки.

— Бродяжка и есть бродяжка… — заметил жандарм, обращаясь к инспектору, рассчитывая завязать разговор. Тесарж ничего не ответил, и жандарм, фыркнув, вышел за дверь.

Вик сидела на табуретке, прижав ноги к подбородку. Так было теплее и как-то защищеннее. Дежурный принес девочке воды в старой кружке и пошел за Тесаржем. «Вода… Свежая. Глотать и не думать. Не думать! Не думать о том, что видела, что чувствовала. Не думать! Поскорее бы он пришел…» — Вик покачивалась на стуле в такт своим мыслям. Чтобы успокоиться. Чтобы перестать думать.

И вот послышался стук трости о паркет, и на пороге появился инспектор.

Вик резко вскочила, чуть не свалившись с табуретки. Кружку она все же уронила и остатки воды пролила на пол, но это было не важно. Главное, теперь было, с кем поговорить. Он должен был поверить!

— Hurry up! Быстрее! Там… Там… убийство! — возбужденно тараторила попрошайка, хватая Тесаржа за руку и таща к выходу.

— Подожди секунду, — упирался Тесарж. Временами он все еще с трудом разбирал болтовню Вик, скрашенную английским акцентом, особенно, когда она так торопилась, — Что произошло? Повтори, только медленно…

— Убийство! — выкрикнула Вик, дергая рукав Тесаржа и указывая на дверь. — Убийство! Там!

— «Там» — это где? — не сдавался Рихард в попытках вытянуть из бродяжки детали случившегося.

— Варвик! — было ему ответом.

Тесарж замер, а затем недоверчиво посмотрел на Вик. Та, наконец, перестала теребить его пальто, и теперь смотрела на инспектора, ожидая, что он скажет.

— В поместье Варвик произошло еще одно убийство?

Вик согласно закивала. Сначала она попыталась рассказать, что видела, но ей не хватало слов. Тогда она решилась на крайний шаг — показать, как это было.

Показать… Показать?! О, Боже… Актерское мастерство Вик было не знакомо, а про шарады она вообще не слышала, но… ничего больше не оставалось!

Вик показала три пальца.

— Три, — послушно озвучил Тесарж. — Три человека?

Девочка вновь активно закивала, теперь показывая один палец.

— Один… Человек, — снова утвердительный кивок. Теперь руки потянулись к горлу, изображая предсмертные судороги. — Жертва! — догадался Тесарж. Тут Вик показала на него.

— Черник!

— Детектив Черник?! — изумленно воскликнул Рихард. — О, Боже… Ладно. Сантименты потом. Продолжай, пожалуйста, — тут Вик показала два пальца, означавшие, что убийц было двое. Тут думать долго не надо было. — Один… женщина, — на этом образе Вик показала на себя и изобразила балерину. — И один… — тут инспектор смутился. Вик показала что-то не очень приличное. — Мужчина. Все. Понятно-понятно! — девушка смущенно улыбнулась и чуть-чуть покраснела. — Убийцы мужчина и женщина.

— Да! Ваааарвик! — громко проверещала свидетельница.

— Граф и графиня Варвик?! — возмутился инспектор. — Не мелите чушь, юная леди! Они не могут быть убийцами. Они — приличные люди.

Виктория замотала головой. Все шло совсем не так…

— Ваааарвик… — протянула она печально. — Это… они, — с трудом подбирая слова, сказала она.

— Ты… не ошиблась? Нет? Ладно. Продолжай. Там посмотрим.

Девочка радостно улыбнулась. Теперь-то он точно поверит!

Она на цыпочках подкралась к Рихарду, встала на носочки и… укусила его за шею.

— Ай, больно же! — невольно вскрикнул инспектор, отстранившись от Вик. — Ты что?!

— Убийство! Ваааарвик… — как заведенная повторяла она, приходя к мысли, что инспектор не понял ее в очередной раз, но она не теряла надежды. Она решилась укусить его еще раз, на этот раз за руку.

— Прекрати, кровопийца! — рассмеялся Тесарж, не даваясь: происходящее напоминало ему игру. — Вылитый вампир!

Вик радостно захлопала в ладоши. Кажется, инспектор наконец понял.

— Я понимаю, — начал Тесарж, — у тебя был полный впечатлений день, но сейчас тебе лучше отправляться в кровать.

Слезы обиды потекли по щекам девочки. Он не принял ее слова всерьез! Вик вцепилась в пальто инспектора:

— Вааааарвик… — в последний раз с тоской произнесла она.

— Нет. Этого быть просто не может. Ты ошиблась, девочка, — как можно нежнее отцепляя от себя уже почти бьющуюся в истерике Вик, сказал Тесарж.

— Вааааарвик… — уже выла девочка, утыкаясь носом в пальто инспектора и уже рыдая навзрыд. — Убийство…

— Тсс… Тише… — неловко гладя по голове, успокаивал девочку Рихард. — Все будет хорошо. Только не плачь. Ты устала. Тебе надо отдохнуть. Все будет хорошо, — проговорил инспектор, подхватывая невесомое тельце на руки.

Девочка никак не могла успокоиться. Бросать ее в таком состоянии было нельзя. К тому же, у него все еще оставались сомнения, что Вик стала свидетельницей убийства. Ее сбивчивый рассказ выглядел противоречивым и невероятным. Что могло понадобиться Чернику в поместье Варвик поздно вечером? И что там делала Вик? Скорее всего, девочке приснился дурной сон. Или она действительно что-то видела, но бурное воображение подростка и ночь исказили картину в ее воспоминаниях. Могла ли это быть просто женщина, целующая мужчину?..

В любом случае, завтра он нанесет визит графине Варвик. Удостовериться, что все в порядке.

26 сентября 1888 года

Одного неловкого дуновения ветра хватит, чтобы обрушить карточный домик. Порыв ветра сильнее — и рушатся империи, возводимые миллионами людей, и не возрождаются больше никогда.

Игральные карты Анны разлетелись по зеленому сукну стола, когда она в сердцах ударила по нему кулачком.

— Эдвард, я так больше не могу, — обратила она на графа взгляд, полный отчаяния.

Тот, в отличие от девушки, был совершенно спокойным. Или только казался таковым?..

— Анна, что тебя так взволновало?

Она принялась собирать рассыпавшиеся карты, и, не отрывая от них взгляда, заговорила.

— Я думала об этом всю ночь. У нас просто нет выхода, подумай сам! Черник перед смертью наверняка предупредил полицию о том, кто мы такие. Останется только найти его тело, сопоставить факты, и — voila!

— Графиня, — засмеялся Эдвард, — ты неподражаема! Хватит загадывать наперед. Последнее, во что готовы поверить люди — это в существование вампиров. Да и доказать убийства… Слишком мало шансов, дорогая, что они найдут, в чем нас обвинить!

— Хорошо! — не сдавалась Анна, — пусть не полиция, пусть! А Ева? Охотница не оставит тебя в покое, особенно после того что ты, — она поймала насмешливый взгляд графа, — что мы — сделали с этим Черником.

— Ева… Я разберусь с ней. Не волнуйся, все будет хорошо.

Эдвард погладил Анну по плечу, утешая.

— Кажется, у нас гости, — пробормотала она, обращаясь сама к себе.

И правда, через несколько мгновений раздался цокот копыт и стук колес о мостовую — к дому подъехала карета.

Граф слегка отодвинул гардину, чтобы выглянуть в окно.

— Твой старый знакомый, инспектор полиции, — проговорил он.

Анна упала в кресло и закрыла лицо руками.

— Я же говорила, говорила!

— С ним девочка, — продолжал комментировать Эдвард, не обращая внимания на вздохи графини.

— Час от часу не легче! Скажи, что меня нет, что я уехала, умерла, — что хочешь!

— Анна, ты умерла два столетия назад, эта новость уже никого не удивит, — засмеялся Эдвард. — Ты сейчас спустишься вниз, убедишь нашего дорогого гостя, что у нас все в порядке… Мне лучше не появляться у него на глазах, это вызовет лишние подозрения и вопросы, Черник наверняка действительно успел рассказать полиции обо мне много лестного.

Тихий стук в дверь заставил их прекратить разговор.

— Пани, к вам посетители. Пан Тесарж и Виктория, — скороговоркой проговорила Мартина и поспешила ретироваться.

Ей хватило вчерашней выходки хозяйки, после которой она всю ночь сидела, запертая на кухне, а синяки на запястьях не должны были пройти еще месяц.

— Хорошо, Эдвард, я поговорю с ним… — сказала Анна тоном Марии-Антуанетты, отправляющейся на казнь.

Экипаж остановился, Тесарж вылез первым, затем помог спуститься Вик, которая дрожала, словно осиновый лист. Пока инспектор расплачивался с извозчиком, девочка стояла, не поднимая глаз от земли. Она не могла видеть вампира, но ощущала, что он наблюдает за ними обоими.

— Ты идешь? — окликнул ее инспектор.

Девочка повернула голову — инспектор стоял в нескольких шагах впереди нее, ожидая ответа. Она кивнула — больше всего теперь Вик не хотелось оставаться здесь одной.

— Все выглядит как обычно, — заметил Рихард, опираясь на трость сильнее, чем всегда. Он шел так быстро, как позволяла ему искалеченная нога, — очень милое, тихое местечко… — инспектор поднялся на крыльцо и постучал.

Вик осталась стоять на первой ступеньке, с волнением глядя из-за спины инспектора на дверь.

— Доброе утро, Мартина, — приветствовал появившуюся горничную инспектор, снимая шляпу. — Графиня Варвик дома?

— Подождите. Она сейчас спустится, — тихо сказала Мартина, закрыв за ними дверь и оставив их наедине с мертвой тишиной особняка. Лишь откуда-то из глубины комнат доносилось едва различимое тиканье часов. Тесарж недоверчиво огляделся по сторонам — неужели в доме не топят? И где вся прислуга? Он обернулся — Вик куда-то пропала. Снова. Только этого еще и не хватало.

— Вы хотели меня видеть, инспектор? — прервала его размышления Анна, появившись на лестнице. — Вам стали известны какие-то подробности убийства бедного Фридриха?

— К сожалению, нет, — скорбно признался Тесарж. — Ваш брат дома?

— Нет, — быстро ответила Анна. — Эдвард уехал по делам в город.

— Должно быть, он выехал очень давно, и мы разминулись, ведь здесь всего одна дорога.

— Мой брат вернется вечером, — пропустила мимо ушей вопрос инспектора графиня, — вы хотели о чем-то с ним поговорить?

— Нет, я пришел к вам, — возразил Рихард.

Анна медленно спустилась по лестнице, не сводя глаз с инспектора — пусть со стороны это выглядело и странно, но только так, глаза в глаза, можно было подчинить себе волю человека… Но графиня вовсе не собиралась подчинять себе инспектора (как убеждала она сама себя), она хотела просто отвести подозрения от себя и от Эдварда. Еще лучше — чтобы инспектор забыл о существовании семейства Варвик… Но даже это не уберегло бы их от опасности — Вик умудрялась полностью игнорировать любой вид гипноза, который пыталась применить Анна. Она его просто не замечала, и все старания вампирши вылетали в трубу. Даже как-то обидно было.

— Пройдемте в гостиную, — Анна сделала приглашающий жест рукой и прошла вперед.

Инспектору ничего не оставалось, кроме как пойти за ней. Последнее время в этом доме он бывал едва ли не чаще, чем в своем полицейском участке — это явно что-то да значило… И сейчас Рихард пришел сюда с твердой уверенностью разобраться во всем произошедшем. Разбираться в идеале следовало с Эдвардом Варвиком, Тесарж был просто уверен, что именно этот человек виноват в произошедших преступлениях, которые начались с его появления в городе. Что-то в графе Варвике заставляло его чувствовать себя не в своей тарелке с самой их первой встречи, и он и без намеков Черника вскоре бы во всем разобрался.

Инспектор и сам не заметил, как голос Анны вывел его из раздумий.

— Инспектор, что-то случилось? О чем вы хотели поговорить?

— Вообще-то, о вашем брате. Или не брате? — задумчиво произнес он.

— То есть, что вы имеете в виду? Причем здесь Эдвард?

В дверях появилась Мартина, на некоторое мгновение прерывая их разговор и давая инспектору время на обдумывание того, как же сообщить всю свалившуюся на него информацию графине Варвик.

— Принеси нам чай, — привычно приказала Анна, и служанка ретировалась. — Что вы говорили про Эдварда? — графиня повернулась к инспектору.

Под взглядом ее темных глаз ему становилось уютно и спокойно, и инспектор практически разуверился в том, что вчера говорили ему сначала Карел Черник, потом Вик, а потом и сам он нашел в общественной библиотеке Праги, которая впустила инспектора даже ночью. С одной стороны, он вспоминал полные ужаса глаза Вик, когда она рассказывала о страхе, пережитом здесь же, в этом самом поместье, но с другой, глядя на эту женщину — Анну Варвик — он понимал, насколько абсурдны были рассказы Карела и Вик.

Но, в конце концов, он пришел сюда не просто так. Лучше еще раз убедиться в их невиновности, чем потом терзаться сомнениями и прислушиваться к бреду Вик, которая даже не знает чешского и немецкого языков и, вполне возможно, имела в виду совсем другое…

Анна беспомощно разжала кулаки — Тесаржа не удалось убедить убраться отсюда подобру-поздорову, но что с ним делать — она не имела ни малейшего понятия. Эдвард настолько полагался на силу ее гипноза, что просто не предупредил ее. Но упрямство взяло верх: не позволит же она раскрыть все их тайны какому-то человеку!

— Пани, ответьте, пожалуйста, известно ли вам, кем был Эдвард Плантагенет? — серьезно спросил Рихард.

— Это что-то из истории Англии? — улыбнулась она.

— Вы знаете, о чем я говорю.

В комнату как раз зашла служанка с подносом, и продолжать разговор в ее присутствии графиня не собиралась.

— Угощайтесь! — произнесла графиня настолько будничным голосом, словно инспектор приходил к ней с вопросами об Эдварде каждый день. Впрочем, почти так оно и было.

— Позвольте мне повторить свой вопрос, — учтиво произнес Рихард, — мне бы хотелось вернуться к персоне Эдварда Плантагенета, или Эдварда Варвика, если вам так угоднее, пани. Вашего, как вы его представили, брата. Однако у меня есть другие сведения относительно этого человека…

— Это просто возмутительно! — воскликнула Анна. Что еще делать, она не знала.

— Прошу вас, пани, послушайте, — продолжал инспектор, — мне удалось найти кое-какие документы…

С этими словами инспектор вытащил из внутреннего кармана пальто несколько листков разной величины, аккуратно перевязанных ленточкой.

— Вы не станете возражать, если я зачитаю? — обратился он к графине.

— Ваш чай остывает, — заметила Анна, беря с блюдца печенье.

— О, это может подождать, — Тесарж развернул первый листок. — Эдвард Плантагенет, 18-й граф Варвика, герцог Кларенса. Родился в феврале 1475 года. Титул перешел к Эдварду сразу после смерти, или лучше сказать казни, его отца, но вскоре он сам был арестован и содержался в заточение в Тауэре сначала Ричардом III, а потом Генрихом VII Тюдором, который в его лице боялся последнего законного потомка мужской линии королей Плантагенетов. После неудачной попытки побега был казнен в ноябре 1499 года. По ходатайству сестры был похоронен в семейном склепе.

— Очень забавно, — прокомментировала слова инспектора Анна, незаметно для него вонзая ноготки в несчастное печенье и словно не обращая внимания, что крошки сыплются на ее юбку.

— Я еще даже не начал, — продолжил Тесарж. — На следующий день тело графа исчезло. Спустя пару лет Плантагенета неподалеку от его поместья видел старый слуга. Все решили, что старик сошел с ума, и не придали этим сведениям внимания.

— И что вы хотите этим сказать? — спросила Анна, разломав печенье.

— Эдвард Плантагенет и Эдвард Варвик — одно лицо, — просто ответил Тесарж.

— Ну и что? Эдвард получил имя в честь одного из его предков? Это меня не удивляет. А невежество прислуги во все времена не поддавалось сомнению…

— Но послушайте, — не сдавался Рихард, вытаскивая другую бумагу. — Здесь я собрал основные свидетельства, встречающиеся о вашем так называемом брате. — В 1553 году, человека, представлявшегося Эдвардом Варвиком, видели во Франции. Затем в Италии и Испании. Повсюду он оставлял обескровленные трупы. В 1566 инквизиции удалось поймать графа. Его обвинили в убийствах нескольких сотен человек на территории страны и сожгли на костре. Сто лет об Эдварде Плантагенете не было ничего слышно. Но потом он снова вернулся во Францию, где произошла череда непонятных убийств. Упоминание о графе есть и в американских источниках, азиатских и европейских. Последний раз его видели в Англии не так давно. А теперь он здесь. В Праге. Если хотите, здесь есть гравюры…