Эпилог ИГРА ДЕМОНА

Два месяца после снятия осады

Я сидел на уникальном троне, растущем прямо из земли, курил сигарету и стряхивал пепел на землю. Рядом с троном лежал труп какого-то эльфа. Или эльфийки. Со спины и в изрубленном состоянии все они похожи. Сложно определить пол эльфа по длинным светлым волосам и изуродованной спине.

Дворец эльфов, увиденный мною воочию, оказался совсем не так прекрасен, как о нем рассказывали, и воображения отнюдь не поражал. Либо врали слышанные мною баллады и сказания, либо полтора дня интенсивного штурма пагубно сказались на данном образчике архитектуры.

Да, штурм продолжался целых полтора дня. Эльфы, прекрасно понимавшие, что в свете последних событий пощады им от меня не дождаться, дрались отчаянно, показывали чудеса доблести и героизма и сумели продержаться тридцать с лишним часов.

Но сейчас все было кончено. Не было в этом мире силы, способной противостоять Легионам Проклятых бесконечно.

Легионам Проклятых и мне, их верховному главнокомандующему.

Пресветлого Короля ко мне на аудиенцию пришлось в буквальном смысле тащить. Эдвина, закованного в помятые и заляпанные кровью остатки брони, несли двое демонов. Они бросили его к моим ногам, отошли на пару шагов назад и замерли, как хорошо вышколенные собаки.

Эдвин выглядел паршиво. Правая рука была отрублена у локтя, а обрубок наспех замотан окровавленными тряпками. Лицо пересекали три глубокие раны от удара мечами, из бока торчал арбалетный болт, и было удивительно, что парень все еще жив. Вероятно, легенды о живучести эльфов несильно преувеличивают.

Эдвин дышал, а в глазах его, как ни странно, было осмысленное выражение, правда, несколько диковатое. Наверное, не привык он смотреть, да еще снизу вверх, как кто-то сидит на его троне.

– Здравствуй, Эдвин, – сказал я. – Вот мы и увиделись с тобой лицом к лицу, как я тебе и обещал.

– Будь ты проклят! – сказал он и добавил еще что-то на эльфийском, непонятно зачем. Я понимаю любые языки, а демонов ругательствами не удивить. Ну и черт с ним, пусть говорит по-эльфийски. Очень скоро эльфийский присоединится к компании мертвых языков.

– Я уже проклят, – сказал я Эдвину. – Причем довольно давно. Лучше скажи, как ты хочешь умереть? Быстро и безболезненно или долго и мучительно? Я чисто из академического интереса спрашиваю.

Он молчал.

– Понимаю, – сказал я. – Тебе уже все равно как умирать, и это правильно. Когда ты проиграл, нет никакой разницы между быстрой и медленной смертью. Как бы ни повернулась история, одни сделают из тебя мученика, а другие выставят глупцом, и от тебя тут уже ничего не зависит. Это факт, но это печально, ибо мне нужен стимул, который заставит тебя говорить.

Он молчал.

– Я вошел в твою обитель, – сказал я. – И убил всех, кто встретился мне на пути. Но я знаю, что на данный момент многие эльфы, среди которых подавляющее большинство составляют ваши женщины и дети, укрылись в глухой чаще за дворцом.

Он молчал.

– Они не знали, что лес окружен, – продолжал я, – и что мои солдаты уже готовят факелы. Только от тебя зависит, запылает ли этот лес или нет. Полминуты на размышление.

Граф убит.

Палыч убит.

Хэмфри убит.

Хан орков убит.

Повелитель зомби убит.

Деррик убит.

Киндаро убит.

Остатки орков ютятся по пещерам.

Хорошо, что никого из них сейчас нет рядом. Они были преданными слугами, но часто пытались оспаривать мое мнение и осмеливались иметь собственное. У Повелителя Хаоса не может быть таких слуг. У него должна быть армия, состоящая из солдат, а не единомышленников. Солдат, выполняющих любые приказы и не задающих вопросы.

Человечество считало всех моих предков демонами, и основная ошибка предыдущих Лордов состояла в том, что они демонами не были. Они были слишком похожи на людей.

И проигрывали раз за разом.

Может быть, люди – это тупиковая ветвь развития.

Кажется, мне удалось заинтересовать последнего эльфийского короля. Он поднял голову и посмотрел на меня снизу вверх, как и положено смотреть на нового владыку мира.

– Ты привел Тьму.

– Это свершившийся факт. Чем ты недоволен? Ты так долго вдалбливал мне, что я должен занять предназначенное мне место, так долго распинался о том, что я должен быть злом, а теперь предъявляешь какие-то претензии? Тебе кто-нибудь говорил, что ты не очень последователен?

– Чего ты хочешь?

На его губах вырастали и лопались кровавые пузыри. Любой человек на его месте уже давно бы умер. Но жизненная сила эльфа и его ненависть ко мне продлевали его существование.

– Я хочу информацию, – сказал я. – И если ты дашь мне правдивый ответ, то я сию минуту уйду отсюда, уведу свое войско и не буду останавливаться, и поджигать лес, и высылать вокруг отряды для зачистки местности. Я даже тебя не добью, и ты умрешь здесь, тихо и спокойно, возможно, в окружении последних своих сородичей. Как тебе такой вариант?

– Как ты можешь знать, что я скажу правду?

– Я поверю тебе на слово, – сказал я. – Да и какой смысл тебе сейчас врать?

– Дай слово.

– Какое?

– Выполнить все то, о чем ты сейчас говорил.

– Я, Темный Лорд, Девятый в своем роду, Повелитель Хаоса, Хозяин Тьмы, Пожиратель Смерти и Владыка Легионов Проклятых, даю тебе свое слово, павший король. Дай мне информацию, и я не буду добивать тех, кто еще жив. Но поторопись, ибо бои в округе еще идут, и с каждой минутой выживших становится все меньше.

– Спрашивай.

– Где Восьмой меч?

Я собрал коллекцию из Семи мечей, как и собирался, любовался ею минут пять. А потом открыл портал и шагнул в жерло вулкана. Оставил там мечи, выбрался наружу и… ушел.

Я могу разбудить вулкан и уничтожить мечи в любую минуту.

Извержение снесет с лица земли три небольшие деревеньки и город, но оружие моей погибели исчезнет вместе с ними. Нельзя держать такие вещи под боком, особенно когда со всех сторон тебя окружают самые натуральные исчадия ада.

Я могу уничтожить мечи, но пока не буду этого делать. Я не буду их уничтожать, потому что вместе с ними может уйти и сила Браслета, а Браслет нужен мне для того, чтобы защитить от демонов, которых я призвал.

Браслет не должен потерять силу. Семь мечей под контролем, никто не знает, где они спрятаны, никто не сможет их найти. Осталось отыскать только один, если он на самом деле существует, и тогда никто не сможет встать между мной и моей новой целью.

– Восьмого меча нет. И никогда не было.

– Мне говорили обратное.

– Сплава не хватило на еще один полноценный клинок. Я выковал кинжал.

– Пусть так, – сказал я. – Пусть будет кинжал. Где он?

– И ты до сих пор не знаешь?

– Я не могу обнаружить мечи с помощью магии, – сказал я. – И я не стал бы спрашивать, если бы уже знал.

– Это… забавно…

Он засмеялся. Залитый кровью, порубленный па куски, лежащий у моих ног и умирающий, он смеялся.

Мне это не понравилось.

Может, стоит отрубить ему вторую руку?

Словно прочитав мои мысли, Эдвин перестал смеяться.

– Мне жаль тебя, Кевин, – сказал он.

– Прибереги свою жалость для того, кто в ней действительно нуждается, например для своего народа. Где этот чертов кинжал?

– Поищи у себя за поясом, – посоветовал он.

Я тупо посмотрел вниз.

На моей перевязи висело двое ножен.

В одних был Призрак Ночи, фамильный меч моего рода, который никак, никогда и ни при каких условиях не мог быть одним из номерных клинков. И уж никоим образом он не мог быть похожим на кинжал.

Во вторых ножнах был кинжал, который принадлежал Илейн. Единственная память о ней и о себе прежнем, которую я пытался сохранить. Последний островок сентиментальности.

Клинок Илейн… Восьмой меч. Тот, в существовании которого я сомневался.

– Я тебе не верю, – сказал я.

– Ну и дурак, – сказал он.

– Я был в городе, – сказал я. – Ее собирались сжечь на костре. Я разговаривал со случайно выбранными прохожими. Ее знали чуть ли не с детства. Как ты мог подстроить такое? Ты ясновидящий? Или твои чары околдовали больше тысячи человек? Я видел, в каком она была состоянии в тюрьме. Неужели она пошла на это добровольно? Только чтобы подобраться ко мне поближе? Я тебе не верю.

– Ты же злодей, – сказал Эдвин. – А на нее была возложена миссия по спасению мира. Она пошла бы на что угодно.

– И что она должна была сделать?

– Попасть в Черную Цитадель. Поддерживать тебя и помогать тебе. В основном морально. Длить войну, в которой погибнет много смертных. Что она и делала. И еще она должна была убить тебя, но только тогда, когда это будет выгодно мне.

– Как ты убедил ее пойти на то, что с ней сделали в тюрьме?

– Ты сентиментальный дурак, – сказал Эдвин. – Романтичный юноша. Мне не надо было ее убеждать. Она наполовину эльфийка, и я всегда был ее сюзереном. Мне достаточно было отдать приказ.

– Но зачем… так?

– Чтобы у тебя не было подозрений. Ты ведь так и не смог свыкнуться с мыслью, что ты злодей. О нет, ты видел себя благородным рыцарем, сражающимся по законам чести. Я и предложил тебе рыцарскую ситуацию. Самую рыцарскую из всех возможных. Спасение дамы из беды. После того что ты видел, мог ли ты ее подозревать хоть в чем-нибудь?

– Как ты это устроил?

– А тебе хочется это знать? Зачем?

– Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы. Как ты это устроил? Все это?

– За тобой следили. И докладывали мне обо всех твоих перемещениях вне замка.

– Кто?

– Твое фамильное привидение. Сэр Клод. Я не знал, зачем ты полез в эти подземелья па острове, но воспользовался ситуацией и подослал туда Илейн. Она и в самом деле жила неподалеку. Вы познакомились, а потом я сделал так, чтобы местный маг донес на нее властям. Все остальное было делом техники. Ты очень предсказуем, мальчик. Пытки, готовящаяся казнь. Я знал, что ты не устоишь. Знал, что придешь на помощь. И я сделал так, чтобы тебе некуда было ее отправить. Только забрать с собой.

– А кинжал? Я ведь мог оставить его в тюрьме…

– Если бы ты не забрал его в тюрьме, я переправил бы его ей сам. У нее был способ поддерживать со мной связь. Через зеркала, ты знаешь. Но ты оказал мне услугу. Сам вручил ей оружие своей погибели, как истинный джентльмен.

– Почему она им не воспользовалась? Или ты не отдавал такого приказа?

– Я отдал этот приказ сразу же после нашего с тобой последнего разговора, – сказал он. – А почему она его не выполнила… Тебе ли не знать. Потому что ты убил ее раньше. Правда, я только не знаю за что. Теперь не знаю. Раз ты не думал, что она мой агент…

И ты многого не знаешь, Эдвин, подумал я.

Жаль, что привидение нельзя убить. Но, насколько я понимаю, хуже, чем сейчас, сэру Клоду уже не будет. Он стремится уйти. Зачем помогать ему это делать?

Почему Илейн меня не убила? Почему предала своего короля и свой народ? Этого я не знаю и теперь уже не узнаю никогда. С момента получения приказа и до ее гибели у нее было множество возможностей. Почему она ими не воспользовалась? Глупая девочка. Лучше бы она меня зарезала. Так было бы гораздо легче. Всем.

– Знаешь, кто посоветовал твоему отцу отправить тебя из нашего мира? Это был я. Я рассчитывал, что, лишенный обычного окружения своих предков, ты вырастешь таким, каким ты и вырос, – романтичным, благородным, сентиментальным, глупым, слабым. Мой план сработал, но, вижу, не до конца. Такой благородный рыцарь, как ты, просто не мог воспользоваться такой гнусной возможностью, как Легионы Проклятых. Кто угодно, но только не ты. Где же твое человеколюбие, Кевин? Почему ты все-таки надел Корону и принес в наш мир ад?

– Мое человеколюбие убили, – сказал я. – Его убивали долго, семь с лишним лет. Но при падении Черной Цитадели Эрику с Делвином таки удалось его прикончить. Я теперь никого не люблю, Эдвин. Даже себя.

– Тогда зачем ты все это делаешь? Из мести? Из ненависти? Из злобы?

– Я делаю это, потому что каждый должен занимать свое место, – сказал я, – А еще потому, что на самом деле ни у кого из нас нет выбора и все мы игрушки в руках рока. Ты бросал камни в воду, Эдвин. Почему же сейчас ты удивляешься волнам? И вообще, ты мне с самого начала не нравился.

– Глупец, – констатировал Эдвин.

– Зато венценосный, – сказал я.

Вот теперь мне понятно, что Илейн делала в тех горах – ждала, пока я покончу с делами, шпионила, чтобы потом показаться на глаза. Она была козырной картой Эдвина, именно из-за нее Пресветлый Король чувствовал себя так беззаботно во время нашей предпоследней беседы. Она проникла в мое окружение, пользовалась моим доверием, я много раз поворачивался к ней спиной и пускал в свои покои.

Она могла заколоть меня десятки раз, но не сделала этого.

Я убил семерых Хранителей и спрятал Семь мечей, которыми убивали моих предков, в жерле вулкана.

Но оружие своей смерти я ношу с собой. И буду продолжать носить, наверное. Ибо Восьмой меч нужен мне, просто необходим, потому что он – гарантия, что Браслет будет действовать. Мечи могут попасть в руки новых Хранителей или могут быть уничтожены. Но кинжал, который я всюду таскаю с собой, находится в самом безопасном месте. Ведь никто не знает, что это такое.

Может быть, глупо прятать свою смерть где-нибудь далеко. Кощей Бессмертный может рассказать, что всегда найдется какой-нибудь герой, не боящийся расстояния, опасностей и самой смерти. Они всегда есть, такие герои. Зачем мне это надо?

Да, я пущу слух, что запрятал Восьмой клинок где-нибудь в труднодоступном месте. И даже назову несколько таких мест. Пусть ищут, пока есть кому искать. Пусть занимают свое время. Я все равно приду к ним. Никто не додумается, что несущий мне смерть кинжал я всегда ношу у себя на поясе. Никто в это не поверит.

Никто не найдет этот клинок. А значит, я – непобедим.

Демон, стоявший от меня слева, посмотрел на своего собрата. Они перемигнулись и сразу же потупили взоры. Информация усвоена.

Призрак Ночи, вылетевший из своих ножен за десятую долю секунды, отсек голову того, что стоял справа. Эдвин скривился, когда на его лицо брызнула демоническая кровь.

Второй демон попятился назад, но его тут же постигла участь первого.

Эдвин улыбнулся. Его улыбка была почти человеческой.

– Вот так и живем, – сказал я. – Отчасти и твоими стараниями тоже. Ни к кому нельзя поворачиваться спиной.

То, что клинок Илейн оказался Восьмым, говорило лишь о том, что сентиментальность тоже способна убивать.

– Вот мне любопытно, – сказал я, убирая Призрак в ножны, – ты что-то говорил о тщательно сбалансированной системе, где одна сила сдерживает другую; говорил, что одна из этих сил – я. Убеждал меня в этом и, в конце концов, убедил. А когда я стал той самой силой, оказалось, что сдержать меня никто не может. Странно, да?

– Не тяни время, – сказал он. – Я ответил на твой вопрос. Останови бойню.

– Ты играл в политику, – сказал я. – Но ты оказался плохим игроком.

– Останови бойню!

– Правда ли, что клинки, которые ты выковал, и Браслет Власти взаимосвязаны? – спросил я.

– Да. И как только ты уничтожишь последний из клинков, Браслет потеряет свою силу. Это та самая система. Баланс.

– Да и черт с ним, с Браслетом, – сказал я. Зачем говорить обреченному правду? Пусть думает, что его потомкам, если кому-нибудь посчастливится выжить после сегодняшней бойни, придется иметь дело только с Короной Легионов Проклятых. А на самом деле им всем придется иметь дело со мной. – У меня теперь есть Корона, так зачем мне Браслет?

– Хватит! Пощади моих подданных!

Глупец был тот, кто утверждал, что месть хороша холодной. Это блюдо просто прекрасно в горячем виде. Оно обжигает.

Я потерял свою прежнюю жизнь, а потом потерял и новую. Все, кто меня окружал, чье мнение значило для меня хоть что-то, были убиты, и я не могу даже плакать на могилах друзей. Взамен я буду танцевать на могилах врагов.

Темное пламя нового времени.

Человек, чью жизнь так долго превращали в ад, что он решил подарить ад всему миру.

Не думайте, что мне жалко себя. И не думайте, что мне жалко этот мир. Мы с ним заслуживаем друг друга.

– У меня есть последний вопрос, Эдвин, – сказал я.

– Так задавай его, и покончим со всем этим.

– В вашем мире все народы декларируют миролюбие и нежелание воевать, – сказал я, – В теории. Но как только дело доходит до практики, все сразу же берут в руки мечи, копья и топоры и идут убивать друг друга. Даже вы, мудрые, печальные и вечно нейтральные эльфы. Вы готовы воевать по поводу и без, вы рвете друг другу глотки уже тысячи лет. История вашего мира – это история из непрекращающейся резни. Почему так, Эдвин?

– Ты еще не понял? Тот мир, в котором ты вырос, отличается от того, которому ты принадлежишь.

– Я заметил.

– В этих мирах были выбраны разные пути развития. Наука и магия. Каждая из них налагает на мир свой отпечаток. Глупо проводить какие-то параллели между учеными и магами. У них нет ничего общего. Ученого более всего привлекает процесс познания. Мага – результат. Если ученый вполне может удовлетвориться новым знанием, полученным опытом, приобретенной мудростью и заставить свое открытие служить на пользу всем остальным, то мага в первую очередь привлекают сила и власть, которые он может получить. А сила и власть – это не те вещи, которыми можно с кем-то делиться. Маги уважают только силу и власть. И они терпеть не могут, когда сила и власть сосредоточены в руках у другого человека. Именно маги вершат политику нашего мира, и войны, которые ведутся на континенте, – лишь отголосок отношения магов друг к другу и к самим себе. Так что не стоит принимать все на свой счет, Кевин. Это чистый бизнес.

– Иногда этот твой чистый бизнес превращается в войну.

– Нашему миру нужна была война, – сказал Эдвин. – Большая война, которая послужила бы клапаном, чтобы стравить лишние амбиции, лишнюю силу и лишнюю власть. А теперь хватит болтать. Сдержи свое слово. Или ты не намерен этого делать?

– Намерен, – сказал я. – Ты даже не представляешь себе, как я намерен его сдержать.

– Останови своих демонов!

Я приложил руку к Короне. Она сидела на голове как влитая. Неужели все магические артефакты относятся к разряду «один раз наденешь, потом фиг снимешь»?

– Бетрезен! – позвал я, и мой начальник штаба появился словно из-под земли. А может, именно оттуда он и появился.

– Я здесь, Повелитель. – Тут он увидел тела мертвых демонов, – Что случилось с твоими слугами?

– Они вызвали мое неудовольствие, – сказал я.

– Я сожалею, Повелитель. Что я могу сделать, чтобы загладить их вину?

– Ты можешь засвидетельствовать то, что сейчас произойдет, – сказал я.

Пальцы отягощенной Браслетом Власти руки сжались на Короне. Черт побери!

Артефакт сидел на голове так, словно пророс сквозь волосы и кожу и стал единым целым с самим черепом. Неудивительно, что она не падает, когда я трясу головой. Неужели я уже начал превращаться в демона?

Зажмурившись и закусив губу, я рванул стягивающий голову обруч со всей силы. На мгновение я даже ослеп от боли, и земля качнулась под моими ногами. Зато Корона слезла с головы, похоже, вместе с частью скальпа.

– Что вы делаете, Повелитель?

– То, что до меня, как я подозреваю, никто не делал. Делюсь властью.

В глазах Эдвина промелькнула бессмысленная надежда. И алчность.

Я подошел к Эдвину и возложил Корону на голову эльфа. То ли эльфы больше предрасположены к владению магическими артефактами, то ли сказался тот факт, что Эдвин был уже практически мертв, его лицо исказила ужасная гримаса. Сначала я подумал, что он придуривается, стараясь косить под демона. Потом понял, что это его новое лицо.

У Эдвина даже начала отрастать отрубленная рука. Была она зеленая и чешуйчатая. Примерно такой могла бы быть рука крокодила, если бы уважающее себя земноводное решило бы обзавестись таковой.

Может, мне и самому стоит посмотреть в зеркало? Может, я просто не заметил метаморфозы, произошедшей лично со мной?

– Дурак! – захохотал Эдвин. Или то, что раньше было Эдвином. – Ты сам отдал власть в мои руки!

– Что прикажете, Повелитель? – спросил Бетрезен. Смотрел он при этом, ясное дело, на Эдвина.

– Убей его!

Как я уже говорил, никто никогда этого не делал. В мире, одержимом силой и властью, никто даже представить себе не мог ситуации, когда кто-то добровольно отказывается и от того, и от другого.

Поэтому я точно не знал, что должно произойти. Но, по моим прикидкам, Эдвин должен был занять мое место действующего Повелителя демонов, а я тем самым выводил себя из-под удара. Мне почему-то казалось, что для того чтобы превратиться в демона после смерти, нужно умереть с Короной на голове. Может быть, я был не прав.

Бетрезен не успел выполнить первый и последний приказ своего нового командира.

С уст Эдвина еще не успела сорваться буква «е» из слова «его», как Призрак Ночи покинул свои ножны и рубанул Эдвина по груди. Следующий удар отсек бывшему Владыке эльфов голову вместе с Короной.

Корона свалилась с мертвой головы и снова подкатилась к моим ногам, словно хотела вернуться.

Бетрезен смотрел на меня, явно прикидывая, успею ли я ее надеть, перед тем как он попытается меня убить. И он явно не приходил к какому-то конкретному выводу, поскольку на меня не бросался, но и положенные Повелителю почести не выказывал.

Боится. Демон, а боится. Это приятно.

Так и быть, я облегчу ему выбор.

Вложив в удар все испытываемые в этот момент эмоции, а это было облегчение пополам с разочарованием и незатихающей яростью, я наподдал по артефакту ногой, и он отлетел метров на двадцать.

– Это ничего не изменит, – сказал Бетрезен. – Дверь открывается только в одну сторону. Мы уже не уйдем из этого мира.

– Тем хуже для вас.

– Ты подарил мне власть над Легионами. Снова.

– Вы все поляжете здесь, – пообещал я. – Все ваши Легионы. Я лично этим займусь. Готов начать прямо сейчас, если ты не против.

– Не сейчас, – сказал Бетрезен. – Мы встретимся в другое время и в другом месте. Но ты зря думаешь, что твой Браслет спасет тебя от Легионов. Я найду способ. Найду.

– Красный флаг тебе в руки, – сказал я. – И Девятого Лорда тебе навстречу.

Четыре месяца от начала войны с Легионами Проклятых

Победоносного шествия по континенту с адом под правую руку у меня не получилось. Как говорил Остап Бендер, пора переквалифицироваться в управдомы.

Мой шатер был разбит на вершине холма, в трех полетах стрелы от шатра Бортиса. Меня окружал лагерь орков и тех наемников, которым посчастливилось выжить при штурме Цитадели, а также тех, кто присоединился к нам позже. Вокруг Бортиса стояла объединенная армия континента.

А на горизонте горели костры, зажженные Легионами Проклятых.

За последние два месяца мы отбросили их с половины занятых ими территорий. Если все будет идти так и дальше, через месяц демонам некуда будет отступать. Мы прижмем их к горам, и тогда должна состояться последняя решающая битва в этой войне. Или не состояться. Война – женщина непредсказуемая.

Откинув полог, в шатер вошел Ланс. Я сиял с него наложенное Делвином заклятие пару месяцев назад, и теперь командир наемников и моя правая рука выглядел вполне нормально. Сейчас на нем был походный костюм и стеганая куртка, обычно надеваемая под доспехи.

– Вы сейчас ничем не заняты, милорд?

– Нет. Для тебя я всегда свободен.

– Мы толком и не разговаривали с тех пор, как меня прихватили с помощью магии.

– Извини, Ланс. Просто у меня не было времени.

– Я понимаю, милорд.

– И я не знал, что тебе сказать.

Ланс пожал плечами, сел в походное кресло и принялся набивать трубку.

– Странные дела творятся в нашем мире, – сказал он.

– Я опять принес ему войну.

– Вы просто предложили одну войну вместо другой. Войну с демонами вместо гражданской войны, которую развязал бы Бортис и верные королям армии. Неизвестно, что было бы хуже. У нас всегда воюют. По крайней мере, в этой войне все точно знают, где их сторона.

– И не боятся в ней победить.

– Верно.

– Не думай, что мне легко было сделать такой выбор.

– Из этой ситуации не было этичного выхода, – сказал Ланс. – В любом варианте кто-то проигрывал. Даже позволив себя убить, вы обрекли бы на смерть племя орков, доверившееся вам и вручившее свою судьбу в ваши руки. Оставив себе Корону, вы обрекли бы на смерть всех. А так каждый получил свой шанс.

– Весьма хилый.

– Я вообще поражен тем, что вы сумели снять с себя Корону.

– Это было нетрудно. – Я невольно коснулся кольцеобразного шрама на черепе. Кожа зажила уже через месяц, по волосы там так и не выросли.

– Но это ведь не окончательный выход, – сказал Ланс. – Короли, на время вышедшие из-под влияния Эдвина и Бортиса, еще готовы смириться с вашим существованием, при условии, что вы не будете угрожать их власти. Эта война унесет столько жизней, что в мире на некоторое время наступит затишье. Но Бортис… Он никогда не простит вам, что вы разбили его мечты об Империи.

– Не разбил, Ланс. Просто заставил отложить.

– Я удивлен, что он принял вас как союзника.

– Он не дурак и знает, какую угрозу представляют Легионы, призванные в этот мир Эдвином. И сейчас он готов принять любую помощь. Если бы не Браслет, мы сейчас бы не наступали. И не сидели бы здесь.

– Неужели Бортис сразу поверил в то, что Корону надел Эдвин?

– Конечно, не сразу. Мне стоило большого труда убедить его, что Эдвин отвлекал силы людей и гномов на борьбу со мной, а сам тем временем вынашивал честолюбивые планы. Но ты же знаешь, что люди не любят эльфов. А эльфы недовольны тем местом, которое они занимали в этом мире. И Бортис поверил в то, что Эдвин решил поиграть с демонами. А с тех пор как Эдвин восстал из мертвых в демоническом обличье и стал по правую руку Бетрезена и оставшиеся в живых эльфы последовали за своим Владыкой, сомнений нет уже ни у кого. Коварный и вероломный, вот как о нем говорят.

– Что вы сделали с Семью мечами, милорд?

– Расплавил в вулкане, – сказал я.

– А Восьмой?

– Восьмой оказался мифом. Я ведь специально, совершил вылазку в Обитель Эльфов, чтобы найти ответ на этот вопрос. И лишь там мне пришла в голову идея подарить Корону Эдвину. Сначала я хотел отдать ее Бортису.

– Это было бы ошибкой. Бортис и так стоит во главе огромной армии.

– Которая вряд ли пришла бы в восторг от своих новых союзников. Но что сделано, то сделано.

– Вы выиграли время, милорд. Но, когда эта война закончится, вы все равно обнаружите, что этот мир тесен для вас двоих. Для вас и Бортиса.

– Я выиграл время, – повторил я. – И кто знает, чем закончится эта война. Может, меня убьют. Может, Бортиса. А может, ишак заговорит.

– Не понял, милорд. Какой ишак?

– Из притчи, – сказал я и поведал Лансу историю об ишаке, падишахе и Ходже Насреддине.

Потом налил нам обоим вина. Ланс произнес тост, мы выпили и задымили трубками.

Наутро армия снова пойдет в наступление. Второй раз за всю историю этого мира все населяющие его народы стали единым целым для отражения угрозы из самого ада. Кто знает, что будет после этой войны?

Никто.

Пророчества лгут.

Зачарованные клинки крушат без разбора.

Маги пытаются решать за всех.

Что есть у каждого человека в этом мире? Только жизнь, иллюзия выбора и крупица чести.

Прошло четыре месяца, а я до сих пор не решил, правильно ли я поступил.

Проще всего было остаться в замке и позволить штурмующим войскам меня убить. Непротивление добру, как мог бы сказать об этом граф Толстой. Конечно, в этом случае убили бы всех орков. Наверное, для остальных населяющих континент народов это было бы лучшим выходом, но не для меня. Орки присягали на верность мне и моим предкам. И уж если я не смог спасти доверившихся мне людей, то хотя бы попытался сделать это для орков.

Самым логичным ходом было бы сделать следующий шаг по карьерной лестнице и превратиться из смертного злодея в злодея бессмертного. Но эта идея меня самого, как говорится, не вдохновляла.

Да, я надел Корону Легионов Проклятых. Может быть, сделал это в состоянии аффекта. В любом случае какое-то время я на самом деле был Повелителем демонов и собирался оставить Корону себе. Хотелось бы списать это на временное помутнение рассудка.

Не срослось.

Вместо этого я подставил Эдвина и предложил свои услуги вчерашним врагам.

Для населяющих этот мир народов я был злом старым, знакомым, хорошо изученным и уязвимым. И когда они столкнулись с Легионами Проклятых, то бишь со злом запредельным, их выбор не был столь уж неожидан. Я заставил их выбрать из двух зол, и они выбрали меньшее – меня.

Возможно, мы все проиграем в этой войне. И даже если мы в ней победим, у меня нет никаких гарантий, что все не вернется на круги своя. Может, мы еще сойдемся с Бортисом, на этот раз не под стенами моей родовой крепости, а где-нибудь в чистом поле. Может, кто-то найдет спрятанные мной клинки, и я снова стану объектом охоты Хранителей и ведомых ими героев.

Никто не знает, что будет дальше.

Я солгал Лансу. Не расплавил нумерованные клинки, потому что нет никаких гарантий, что Браслет Власти потеряет свою силу вместе с их уничтожением. Есть только мои предположения и слова Эдвина, а Эдвин по большей части лгал мне. Мог солгать и в этом.

И если после меня Браслетом овладеет какой-нибудь честолюбивый парень с имперскими замашками Бортиса, пусть у его противников тоже будет шанс. В таких вещах нельзя полагаться только на один кинжал.

Завтра будет очередной бой с теми силами, которые я призвал к жизни. Призвал, а потом отказался от их помощи, снял Корону и убил действующего Повелителя, предоставив демонам полную свободу действий. Вполне может быть и так, что мы с Лансом этот бой не переживем. Но я очень благодарен ему за то, что он по-прежнему со мной. Жаль, что остальных я так и не сумел сохранить.

Эдвин сказал мне, что мир магии – это мир непрекращающихся жестоких войн, обусловленных наличием самой магии. Пока его слова трудно опровергнуть. И я не настолько наивен, чтобы считать текущую войну последней. Или ту, что придет за ней. И не мне, причине уже двух войн, пытаться что-то в этом изменить.

Но может быть, когда-нибудь наступит время, когда маги будут показывать детишкам фокусы и устраивать фейерверки на праздниках, а солдаты вернутся домой и вспомнят, что у них была и мирная профессия. Пока этого не случилось и на Земле.

В ближайшее время и не случится. Но когда-нибудь это время наступит. Я хотел бы верить, что мои далекие потомки или пусть даже и не мои, а какого-нибудь незнакомого мне парня, не будут поставлены в ситуацию, когда им придется убивать людей только потому, что так за них решили другие.

Лично мне убивать надоело. Лансу, как он говорит, тоже.

Если мы переживем эту войну и выпутаемся из ситуации с Бортисом, на пару станем пацифистами. Перестанем быть публичными фигурами и попытаемся затеряться в толпе. Ланс говорит, что можно уплыть на острова. Или на другой континент.

Я надеюсь, что мне когда-нибудь удастся вернуться на Землю. Ведь прошло много лет, неужели меня до сих пор разыскивают за убийства, которые я не совершал?

Мечи спрятаны, новых Хранителей пока нет, и, если мы разобьем демонов, у магов будет много других дел, кроме того чтобы разыскивать своих бывших союзников и военных преступников. Надеюсь, что так.

Нельзя сказать, чтобы я высоко оценивал наши шансы выбраться из всего этого живыми, но кто знает?

А вдруг на самом деле ишак заговорит?


Балашиха.

Сентябрь 2004 – февраль 2006 г.

Загрузка...