Глава 6. ЗЕМЛЯ СВОБОДЫ

ТЕРМИНАЛ СИТИ, 23:39
ПОНЕДЕЛЬНИК, 10 МАЯ, 2021

Сидя в комнате Дикса за его рабочим местом, у Макс наконец-то появилось время подумать и разложить по полочкам то, о чем они говорили с Джошуа. Несмотря на то, что это было утром, разговор в тоннеле казался очень давним, возможно, потому что новые для нее факты потревожили старые воспоминания… о Мантикоре.

В то время как Макс каждый день решала трудную задачу сохранения хрупкого перемирия, Джошуа поделился с ней этой тяжестью. Она снова и снова взвешивала факты… но ее вывод не менялся.

Нелепые, ужасающие убийства были — частично, по крайней мере, — ее виной.

Разве не она перевернула мир трансгенов и выпустила их на свободу?

Она бы предпочла не чувствовать свою ответственность за убийства, быть в состоянии рационально отнестись ко всему, но вина и ответственность были с ней. Это было ее решение выпустить всех из Мантикоры. Теперь, когда сотни, а может и тысячи, трансгенов живут свободно и счастливо, несколько проваленных жизненных экспериментов освободили тех, кто долго был в заключении — для своего блага и блага общества.

Макс хотела думать, что Вайт стоит за этими убийствами, и она знала, что он достаточно бессердечен, чтобы совершить подобное, выполняя тайное задание конклава, но что-то глубоко внутри нее подсказывало, что улики, представленные Клементе могут быть подлинными…

За быстрым стуком последовало появление привлекательного кареглазого Алека, — в голубой футболке, джинсах и кроссовках — заполнившего собой дверной проем.

— Ты должно быть захочешь взглянуть на то, что происходит снаружи, — сказал, указывая пальцем на коридор.

Ни минуты для себя.

— Что теперь? — спросила она, не пытаясь скрыть усталость.

— Эй, мне жаль, что я потревожил тебя — я знаю, сколько ты взвалила на себя… Но тебе лучше взглянуть.

С глубоким вздохом, Макс поднялась и двинулась к выходу из медиацентра.

— Что-то хорошее?

Люк, Мол, Дикс и другие наблюдатели казались напряженными.

— Это не мое любимое шоу, — сказал Дикс и указал на картинку с одной из камер наблюдения. — Какие-то укурки на западной стороне бросают коктейль Молотова через забор.

Макс знала, что ближайшее здание в той стороне находилось на расстоянии добрых тридцати ярдов от забора, но когда она придвинулась к монитору, она увидела, что с каждым броском подбирались все ближе. Здание было деревянным, добротный двухэтажный сарай, который станет легкой добычей для огня.

Указав на другой монитор, Люк сказал:

— И похоже телевизионщики пытаются пробраться внутрь, на другом углу, напротив укурков.

— Уж не лёгкий-ли аромат заговора я ощущаю? — ухмыляясь произнёс Алек.

— Чёрт подери, где Национальная Гвардия? — спросил Мол, покачивая недокуренной сигарой в углу своей пасти. — Они оцепили весь чёртов район, а кучка уличных алкашей проходит?

— Ты позаботься о поджигающих имущество укурках, а я позабочусь о журналистах. — глядя на Алека, сказала Макс.

— Мечтаешь попасть в телевизор.

— Почему бы и нет? — я почти такая же симпатичная как и ты.

— Э-эх, — сказал Алек, выходя вслед за ней на улицу.

Вскоре они стояли позади здания, служившего мишенью для укурков и их зажигательных бутылок.

— Останови их, — решительно сказала Макс, — только не покалечь.

— Разве я могу? Тихоня вроде меня.

— Я серьёзно, Алек. Против нас уже настроено достаточно людей.

Он покачал головой как-будто не мог поверить услышанному.

— Там не рядовые американцы. Это спившиеся отбросы, которым вероятно заплатили, чтобы они отвлекли нас от этих телевизионщиков.

— Этого мы не знаем. Репортеры могли просто воспользоваться ситуацией.

— Даже если так, ты действительно думаешь, что я обращу стадо укурков поговорив с ними?

— Только не покалечь их, ладно? Эти телевизионщики мечтают увидеть, как трансген надерет задницы обычным людям.

— Отлично! — расстроенный, он скрылся в тени между двумя зданиями.

Макс подождала пару мгновений, затем направилась в другую сторону, чтобы перерезать путь группе телевизионщиков.

Через двадцать футов она увидела телевизионщиков, которые возились по другую сторону забора. Низкий пухлый парень в футболке и джинсах держал камеру, в то время как очевидный «талант», чрезмерно загорелый латинос в дешевом костюме, пытался выглядеть как звезда эфира. В то же время тощий парень в ветровке с большим логотипом канала на спине пытался уберечь провода от запутывания.

Макс двинулась вперед и остановилась на углу здания, оставаясь в тени, чтобы оглядеться и посмотреть говорит ли уже Алек с укурками. Как она могла видеть, Алек шел между зданиями и приблизился к четырем нетрезвым мужчинам, бросающим зажигательные смеси. Все еще не было никаких признаков Национальной Гвардии или полиции, двигающихся в их сторону от баррикад.

— Приятели, я бы хотел попросить вас перестать, — сказал Алек их гостям.

Самый крупный из укурков — парень с растрепанной бородой в потертых джинсах и футболке с надписью «Мутанты убирайтесь домой» и ужасной монстроподобной фотографией Джошуа — вышел вперед и прокричал сквозь шум:

— Пошел к черту, урод!

Пузатый парень поднял наполненную под горлышко бутылку и горящей тряпкой и бросил ее в направлении Алека. Но парень был настолько пьян, что, хотя Алек и не двигался, он все равно промахнулся футов на десять. Взорвавшись, бутылка разлилась огненой лужей, создавшей оранжевые тени на подчеркнуто-вежливом выражении лица Алека, и зловеще отразилось в его глазах, что заметить это могли немногие.

— Смотрите, парни, — сказал он спокойным голосом, но с ноткой превосходства, — вы в стельку. Перестаньте играть с огнем, пока не обожглись.

Один из укурков поджег бутылки для трех других и они одновременно их бросили. Две приземлились с двух сторон от Алека, третья пролетела высоко над его головой. Макс смотрела, как она ударилась о здание и пламя поползло вверх по стене.

Это может стать неприятным…

Алек повернул голову в направлении скрывающейся в тени Макс — ей не стоило удивляться, что его обостренные трансгенные инстинкты выдали ее местоположение — и он мягко произнес:

— Слушай, я пытался.

Потом Алек как супермен перемахнул через восьмифутовый забор, приземлился прямо между четырьмя укурками и раскидал их смазанными точными движениями — пинками и ударами — прежде чем любой из них осознал, что Алек уже был по их сторону забора. Когда последний упал, Алек забрался на забор, на секунду остановившись на верхушке, чтобы улыбнуться сверху поверженным жертвам, находящимся в бессознательном состоянии. Затем X5 вернулся на сторону трансгенов.

Наблюдая из тени, Макс встряхнула головой — это слишком для «не покалечь их», но Алек защищался, он не убил и даже не поуродовал никого — несколько выбитых зубов или сломанных костей не в счет.

С другой стороны, укурки пытались донести их ненависть в литературной манере до Алека, отметелившего их. Огонь, подарок от одного из кокетейлей Молотова, достиг своей цели, и быстро поднялся по стене, и вскоре уже все здание было в опасности.

Появились трансгены, казалось, что они возникли из ниоткуда, чтобы бороться с пламенем с помощью огнетушителей и старомодных ведер — теряя драгоценную воду — и уже менее чем через пять минут огонь был по крайней мере под контролем, а это хорошая новость.

Единственная, новости другого рода тоже имели место быть: Макс беспомощно наблюдала, как телевизионщики засняли атаку Алека на укурков, но камера также поймала пожар и слаженные действия трансгенов.

Пока телевизионщики записывали усилия ее братьев и сестер по борьбе с пожаром, Макс представила, что будет, если в СМИ покажут что-то положительное о трансгенах. Она заметила, как огонь и копьть играли на звероподобных лицах: ее братья и сестры, многие из них уже обречены появиться и быть осужденными всей Америкой, они выглядели искаженными, даже более монстроподобными в жутком освещении огня.

Макс приняла решение — она побежала к забору, запрыгнула не него, а затем оттолкнулась и приземлилась прямо перед оператором, который почти упал назад, когда она заполнила собой весь объектив. Сделав шаг вперед, она помогла ему удержать равновесие и одним резким движением извлекла пленку из камеры.

— Эй! — вскрикнул оператор.

— Это она! — сказал кто-то.

Макс жестко посмотрела на оператора, и он отступил на пару шагов.

Репортер с зализанными назад волосами, в строгом галстуке и с излишком одеколона вышел вперед:

— Вот почему люди ненавидят вас, трансгенов.

Она повернулась к нему:

— Почему?

— Вы не можете смириться со свободой прессы.

— Действительно, — отозвалась она, — вот почему люди ненавидят нас, трансгенов.

И она схватила его за отвороты его дешевого костюма и, как будто срывала цветок, подняла его на пять футов над землей. Он смотрел на нее сверху с ужасом на загорелом лице, и заскулил, когда она опустила его на землю.

— Ты… может ты и не выглядишь, как некоторые из них, — сказал он с дрожью, — но ты монстр, тоже…

— Мы монстры, потому что вы делаете нас монстрами. — Поворачиваясь вокруг, она обращалась ко всем: — Это не свобода прессы, когда вы снимаете избиение пьяхных идиотов, пытающихся закидать нас бомбами.

— Как ты смеешь! — начала потенциальная звезда. — Ты обвиняешь меня в фальсификации истории? Я никогда…

— Сохрани это для утренних новостей, — перебила его Макс. — Тебе понадобится болтовня, потому что больше ничего у тебя не будет — я забираю запись. И тебе повезло, что это единственное, что я возьму.

— Ты не можешь…

— Я уже сделала это. — Она повернулась и увидела, что пухлый оператор уже вставил новую кассету и вернулся к работе, запечатлев последнюю часть их спора. — Как твое имя, приятель (bud)?

— Бад, — ответил парень, пораженный ее сверхестественными способностями.

— Бад, скажи мне правду. Этот жаждущий стать знаменитостью подкупил этих укурков?

Оператор стоял неподвижно, объетив был направлен на лицо Макс. Наконец он спросил:

— Смогу я оставить кассету?

Корреспондент сквозь зубы прошипел:

— Бад, я уволю твою чертову задницу.

— Спасибо, Бен, — сказал оператор, — что произнес это на камеру. Союз полюбит тебя за это.

Макс улыбнулась.

— Я думаю, что ты ответил на мой вопрос, Бад. Рада видеть, что еще есть что-то какая-то честность осталась в некоторых кругах современных СМИ. Спасибо.

На прощание она показала им жест из одного пальца и перемахнула через забор — как Алек, одним прыжком — и приземлилась в своей кошачьей манере. Затем медленно пошла ко все еще горящему деревянному складскому зданию. В предрассветной утренней прохладе жар от огня на лице был приятен, как румянец гордости. Она знала, что Бад все еще снимает ее, но она его не осуждала.

Сделав шаг вперед, она бросила кассету в огонь.

Другие съёмочные группы вынырнули из темноты, чтобы тоже запечатлеть на плёнке угасающий огонь, и, она была в этом уверенна, корреспондент скормит своим коллегам ложь; но здесь она ничего не могла поделать. Рано или поздно она поговорит с Клементэ и попытается ему это объяснить.

Она надеялась, детектив не будет рассматривать её короткую экскурсию через забор — с целью защитить Терминал Сити от огня и лжи — как нарушение их договора о том, что она и другие трансгены должны оставаться в пределах токсичного кошмара, который они называли домом.

Наконец, плетясь даже позади газетных фотографов, прикатила полиция и Гвардия. Они внимательно выслушали корреспондента, а также расспросили Бада, некоторые из них оказывали помощь пьяницам, причастных к происходящему вокруг, один или двое из них сплёвывали зубы, словно косточки от арбуза. Посматривая в сторону Алека, Макс видела, как он пытается подавить улыбку.

Наблюдая за полыхающим зданием, Макс обнаружила плавающее на поверхности её сознания тёмное воспоминание о той страшной, удивительной ночи, год назад, когда Мантикора сгорела.

Ей хотелось бы думать, что выпустив её братьев и сестёр той ночью, даже неудавшиеся эксперименты из подвала, она поступила правильно; но все эти проблемы — смерти, начиная с Сиси заканчивая освежёванными жертвами — и все эти многочисленные потерянные души, нуждающиеся сейчас в заботе: ей оставалось лишь задумываться, действительно ли она поступила верно.

X5 также было интересно, узнает ли она когда-нибудь, что сделала для мира что-то хорошее или плохое, или её всегда будут преследовать из-за мантии лидерства и ответственности, которую она взвалила на себя.

Макс была не единственным трансгеном, которого преследовали воспоминания о Мантикоре. В другом месте — неспящий в Сиэтле — Бобби Кавасаки лежал в своей постели, вспоминая Макс, и как они встретились, и как она его освободила…

Келпи услышал шум задолго до того как его источник оказался рядом с ним.

Волнения начались наверху, и даже сквозь потолок и стены он мог слышать крики, топот ног и — самое страшное — выстрелы. Его тревога росла, но внутри бокса из оргстекла посреди камеры не было ничего, с чем можно было бы слиться…

Так он и стоял, окаменев, покачиваясь с ноги на ногу. В последнее время врачи держали его в смирительной рубашке, поверх его одежды, которая препятствовала его раздеванию и попыткам слиться с окружающим миром в те немногие случаи, когда они на самом деле выпускали его из бокса.

Джошуа — единственный из них тут внизу кто обладал неким подобием свободы — появился в маленьком окошке в двери.

— Всё будет хорошо, Келпи, — успокоил его мягкий, обнадёживающий голос человека-пса. — Макс идёт… Потом мы запылаем.

Прежде чем Келпи сумел ответить или спросить, кто это «Макс», Джошуа ушёл к следующей двери.

Звуки выстрелов наверху, казалось, становились всё интенсивнее, и Келпи — как и бесчисленное количество раз до этого — изучал механизм запора своей тюрьмы из оргстекла в надежде найти способ выбраться. И так же, как и в те многочисленные разы, он видел, что устройство столь же непонятно ему, как и таинство жизни.

Келпи знал, что не смог бы справиться с замком, даже если бы его руки не были прижаты к бокам смирительной рубашкой.

Когда он услышал, что шум и крики прорвались через дверь в конце коридора, Келпи сдался и просто сел, ожидая смерти, и, в общем-то, не имея ничего против неё. Почти в ту же секунду дверь подвала распахнулась, он мог уловить запах дыма. Осознав, что здание в огне, Келпи теперь очень надеялся, что один из охранников придёт и застрелит его. Быстрая милосердная смерть или, если на то пошло, выживание, представлялось ему предпочтительней сгорания заживо.

Звуки чужих криков — от боли ли или от страха, он не мог сказать — вторглись в личное пространство его черепа. Когда было необходимо смешаться с людьми, одним из секретов успеха являлась эмпатия — и Келпи обладал ею; сейчас же он просто желал иметь возможность её отключить.

Вопли из других камер ощущались так, словно армия демонов внутри его тела пыталась разорвать его душу в клочья. Он свернулся в клубок, стараясь стать как можно меньше и закрыл свои уши телом так плотно как только мог… но крики продолжали пронзать и боль стала невыносимой.

Келпи был близок к тому, чтобы начать биться головой о пластиковый пол его клетки, когда тяжёлая металлическая дверь его камеры качнулась медленно открываясь.

Сев, Келпи поискал взглядом признаки охранника или Джошуа или кого ещё… но никто не пришёл, и крики внезапно притихли. Дверь открылась всего на несколько сантиметров, меньше чем на фут — малость, предусмотренная при разблокировке магнитного замка — но сквозь эту щель Келпи заметил движение.

Он надеялся, что кто-то идёт к нему, убить или освободить его. Ему на самом деле было плевать, зачем именно и боялся признаться самому себе, чему он отдаёт предпочтение.

Никто не остановился, но движения, видимые через щель, теперь были практически непрерывны, и, наконец, Келпи понял, что остальные были свободны. Они бежали вниз по коридору к свободе, в то время как он всё ещё оставался запертым в клетке из оргстекла в своей камере.

Внезапно он осознал, что на самом-то деле вовсе не хочет умирать.

Вскочив на ноги, Келпи закричал; но его голос был слабым, из тех, что не выделяется и не привлекает к себе внимание, из тех, что наверняка не было слышно за какофонией в коридоре. Он кричал снова и снова, но он знал, что они не слышат, не могут услышать. Они все бежали спасая свои жизни и у них не было на него времени.

Слёзы неудержимо потекли по его щекам, и Келпи смирился с тем, что ему предстоит сгореть заживо, в одиночестве, его печью… и его могилой… будет пластик, и, в конечном счёте, его останки смешаются с курганом расплавленной слизи.

Затем она вошла в дверь!

Келпи был так поражён, что просто стоял пока она заходила внутрь.

Она была так прекрасна! Длинные чёрные волосы, сияющие тёмные глаза, пухлые красные губы и кожа цвета сладкой карамели, какую он получал на Рождество, вся закутанная в чёрную ткань своих одежд.

— Не волнуйся, — сказала она. — Все выберутся отсюда.

Он молча смотрел как она отрывает ножку у стальной скамьи, стоящей у стены.

Подойдя к клетке, она сказала, — Посторонись.

Келпи прижался к задней стенке.

Замахнувшись обломком ножки от скамьи, она обрушила его на замок и пластик вокруг металлического механизма словно испарился.

Дверь открылась, она подошла и помогла ему выбраться на пол камеры. Она размотала его и — сзади — он услышал звук разрываемой на куски смирительной рубашки, словно он тоже был подарком, и она распаковывала его.

Впервые за все дни руки Келпи были свободны.

— По коридору направо, — сказала она спокойно. — Следуй за толпой, будь поближе к кому-либо и мы все выберемся отсюда.

Он кивнул, онемев от её ослепительной красоты и её командирского вида.

— Ты можешь говорить?

Он сумел сказать, — Да.

— Хорошо — ты можешь помочь. Заставь людей продолжать движение, следи за толпой. Понял?

Он снова кивнул.

Она улыбнулась ему, и впервые в своей очень странной жизни Келпи влюбился.

Прежде чем он смог сказать что-то ещё, она развернулась и умчалась за дверь, на помощь тем, кто в том нуждался.

Сняв остатки смирительной рубашки, Келпи в его серой робе слился с серыми стенами камеры. Он знал, что если сейчас кто-нибудь войдёт — хоть он и не был в действительности невидим — его будет практически невозможно увидеть. Он чувствовал, как его сердце колотится в груди… он не знал, было ли это физиологической реакцией на страх или на появление черноволосой богини, и его это не волновало. В любом случае уровень адреналина был достаточно высок, чтобы он мог исчезнуть. Он снял свою серую тюремную униформу…

Выйдя в коридор, обнажённый Келпи держался сбоку, в стороне и медленно двигался среди бегущих трансгенов. Пока остальные мчались очертя голову, спасая свои жизни, Келпи спокойно искал темноволосую женщину.

Конечно, как и другие, он продолжал двигаться к выходу; но заглядывал в каждую камеру, зная, что она будет спасать остальных, и зная, что — так же как никто не замечал его — его богиня будет выделяться в любой толпе… не говоря уже об этой, где она была единственной, кто не походил на какое-либо животное и не одета в серое.

В четырёх клетках от его он нашёл её, помогающей кому-то ещё; и он пристроился позади неё. Она так никогда и не узнала, что он был прямо тут, но он был так близко, что мог почувствовать запах её пота и знал, что никакие духи несравнимы с её собственным запахом. Пока она двигалась к выходу, подгоняя одних, уговаривая других, проверяя камеры на наличие отставших, Келпи оставался так близко к ней как мог.

Наконец — когда почти все выбрались, а огонь быстро распространялся — Джошуа закричал,

— Макс, давай! Нам пора уходить!

Макс — итак у богини было имя, и её имя было Макс.

Она схватила бегущих, практически ползущих, двух трансгенов по пути. Он оставался рядом с ней, её невидимая тень, защищая её, не обнаруживая ей своего присутствия. Она доставила других трансгенов наружу, затем направилась обратно внутрь, Келпи висел на хвосте, вжимаясь в стены. Она помчалась по коридору и вошла в комнату управления… с Келпи позади.

Охранник, стоящий сразу за дверью, получил ногой по лицу от Макс и осел на землю. Восхищённый её мастерством, Келпи наблюдал из угла, как Макс беззвучно подошла к сидящей блондинке в лабораторном халате; женщине наделённой властью.

— Где 452? — спрашивала в микрофон женщина, вглядываясь в ряды мониторов. — Я без неё не уйду!

Схватив женщину сзади за волосы, Макс сказала,

— Хорошо — потому что я не уйду без тебя, Солнышко.

Выкрутив руки женщины за спину, Макс повела её по коридору. Вокруг них огонь жадно пожирал строение Мантикоры; но Макс не было до этого дела — видимо, у неё на уме было что-то другое.

Следуя за двумя женщинами, Келпи осматривался, его любопытство росло по мере того как он наблюдал за Макс, игнорирующую опасность горящего здания и ведущую женщину по коридору, затем через дверь в нечто вроде лаборатории.

— Где антидот? — потребовала Макс.

— Я не знаю, — взвизгнула блондинка. — Нам надо сейчасже убираться отсюда, 452!

Стоя в стороне, Келпи рассматривал стены полные ампул и флаконов с разноцветными жидкостями. Оставаясь у единственно цельной стены в комнате, он сливался с ней и был практически невидимым.

Дёрнув блондинку за руку, Макс бросила её об железную дверь. Женщина ударилась с металлическим стуком, Макс развернула её и швырнула на дверь ещё раз.

— Меня зовут Макс! А теперь… где он?

Макс протащила блондинку по комнате, тыкая в то и это, пока наконец женщина не начала кричать, — Ладно, ладно, ладно!

Две женщины остановились, и блондинка схватила флакон с янтарной жидкостью со стеклянной полки.

Макс вырвала его из её рук.

Охранник в чёрном берете и спецовке ворвался в комнату и направил его М-16 в направлении богини.

Келпи сделал шаг, но было слишком поздно.

Охранник выстрелил, но — удивительно! — блондинка оттолкнула Макс и две пули прошили женщину, когда она падала.

Макс среагировала быстро, пнула тележку полную бутылок, которая обрушилась на охранника, выбив оружие из его рук. Когда тележка столкнулась с охранником, Келпи слился обратно со стеной, но был готов ударить, если охранник сделает что-нибудь ещё.

Вися на тележке, охранник посмотрел на подстреленного им босса.

— Я никому не расскажу, — сказала ему Макс, и ошеломлённый охранник поспешно ретировался за дверь.

Келпи смотрел как Макс склонилась над истекающей кровью женщиной — она умирала?

— Вирус, который вы мне подсадили, — спросила Макс, — как мне избавится от него?

Женщина ответила, — Никак, — и закашлялась кровью.

— Ты закрыла меня от пуль собой — могу я узнать почему?

Дотронувшись и погладив Макс по лицу, блондинка сказала, — Ты та… та, кого мы искали.

Макс смотрела на женщину, ошеломлённо, не понимая.

— Сэндмэн, — сказала женщина, её голос теперь был чуть громче шёпота, Келпи едва слышал её. — Найди Сэндмэна.

Рука женщины упала и она умерла.

Макс не теряла времени — какой смелой она была! Какой сильной!

Поднявшись, она выбежала из пылающего здания, через забор, вверх по холму, с незаметным Келпи позади. На вершине холма она остановилась, удовлетворённо улыбаясь, пока смотрела на пожарище, которое было базой Мантикоры.

Затем она убежала в лес.

Келпи не выпускал её из виду, следуя за ней сквозь кустарник и деревья. Когда она села в фургон с несколькими другими трансгенами, он забрался на бампер и запрыгнул на крышу.

Так он проделал весь путь до Сиэтла.

Оказавшись в городе, Келпи продолжил следовать за Макс, пока не выяснил, что она работает в службе велокурьерской доставки, Джем Пони. Следуя её логике, Келпи знал, что ему необходимо новое имя. Он услышал, как проходящая мимо женщина назвала своего сына Бобби, и так у него появилось имя. Оглядевшись, он прочёл первое, что увидел. Надпись на баке с горючим мотоцикла: КАВАСАКИ. И теперь у него была фамилия.

Зная, что от него потребуется недюжинная храбрость, чтобы просто заговорить с ней — не говоря уже о том, чтобы признаться в любви — новоокрещённый Бобби Кавасаки сделал единственное, что мог, чтобы остаться поблизости от своей истинной любви: получил работу велокурьера в Джем Пони.

Хотя прошло несколько месяцев, Макс до сих пор не распознала Келпи — или вернее Бобби — несмотря на то, что она смотрела прямо на него в ночь, когда помогла ему бежать. И он не создал новых отношений с ней, в качестве Бобби, ни как друг, ни даже как знакомый.

Ближе всего Бобби был, когда около шести месяцев назад Макс налетела на него, буквально, выходя из туалета. Они столкнулись, и она схватила его за руку, не давая упасть.

Она посмотрела ему чётко в глаза и сказала, — Осторожнее, братец.

Он ничего не сказал.

Макс начала было уходить, но помедлила и обернулась.

— Я тебя откуда-то знаю?

— Верно, знаешь, — вмешался Нормал, подавая Макс пакет. — Его зовут Бобби, он работает тут шесть месяцев и вы оба часть большой прекрасной семьи Джем Пони… А теперь доставь этот пакет в Девятый Сектор, Мисс. Бип бип бип.

— Мне показалось, что я видела его раньше, — сказала она немного рассеяно, потом повернулась и последовала за Нормалом, выражая боссу протест — типично для неё, какой у неё дух!

Бобби был в восторге, но в то же время — встревожен. Она видела его, он был так возбуждён, что слился со шкафчиками и не смел выйти, пока все на разошлись… только когда Нормал запер его.

Это был лучший и худший день в его жизни. Она заметила его… но, как всегда, он не произвёл впечатления.

Тот день стал катализатором, представление Бобби о том, какой он хочет видеть свою жизнь, прояснилось. Он хотел быть любимым Макс и теперь, сильнее чем раньше, он хотел быть человеком — обычным, как этот Логан Кейл, с которым она была похоже так близка. Логан — он нравился ей; любила ли она его?

Бобби уже сидел на Триптофане в тот момент, покупая его, кстати, у той же азиатки что и Макс. Но если он собирался стать человеком, ему необходимо было увеличить дозу; и, чтобы свести концы с концами, ему нужен был новый источник.

Чтобы найти кого-то подходящего потребовалось некоторое время, но Бобби нашёл нового дилера в Больнице Огни Гавани. Она была медсестрой, и она готова была отдать ему весь Триптофан, который был ему нужен — почти за бесценок!

Высокая, тощая женщина, у Медсестры Бетти были короткие каштановые волосы, едва прикрывавшие уши, большие карие глаза и тонкие губы, словно порез бритвой на в остальном приятном лице.

— Почему ты мне помогаешь? — спросил он её.

Дилер улыбнулась ему и сказала, — Ты выглядишь так, словно тебе нужна помощь… а я получаю таблетки даром. Я помогаю тебе и зарабатываю немного денег, пополняя свой доход. Беспроигрышная ситуация.

Он поблагодарил её, но не понял, как таблетки могут доставаться ей даром. Если она крадёт их — из больничной аптеки, вероятно — рано или поздно её поймают; а если она их не крадёт, то откуда берёт их?

В феврале он, похоже, получил ответ на свой вопрос. Она не явилась на запланированную встречу, а его последующие звонки остались неотвеченными. Предвидя, что её рано или поздно поймают, Бобби наладил другую линию покупки через свои старые уличные связи; но, прежде чем он смог позвонить парню, зазвонил его собственный телефон.

— Алло. — Бобби редко кто-либо звонил, потому его голос звучал неуверенно.

— Бобби?

Мужской голос.

— Да, кто это?

— Я друг твоего друга.

У Бобби не было друзей, потому он спросил, — Вы уверенны, что звоните тому Бобби?

— Я говорю о Медсестре Бетти.

Заподозрив неладное, Бобби хотел было повесить трубку — парень походил на копа — но решил сперва посмотреть к чему всё это.

— Вот как?

— Я знаю о твоей проблеме.

— Бетти сказала, что у меня есть проблема?

— Да… и что если с ней что-то случится, тебе понадобится новый поставщик.

— Мне пора идти.

— Постой, — произнёс голос на другом конце. — Тебе не надо делать этого. Я беру клиентов Бетти на себя. И я могу предложить тебе такую же хорошую сделку как и она.

— У нас не было никакой сделки, — сказал Бобби, его голос испуганно усилился. — Я вешаю трубку.

— Я дам тебе первую сотню бесплатно. — …Бесплатно?

— Зови это хорошей сделкой на доверие.

Вот так просто у Бобби появился новый поставщик Триптофана. После первых двух операций он больше никогда не видел и даже не разговаривал с тем парнем. У них было заранее обговорённое место. Бобби шёл туда, забирал таблетки, оставлял деньги в конверте и шёл по своим делам.

Теперь, когда цели были ему ясны, нужен был план. Первая поездка за покупками была несчастным случаем. Бобби возвращался домой из бара. Большая доза выпитого вкупе с Триптофаном делала его невосприимчивым к боли и притупляла чувства настолько, что он едва мог идти по прямой.

В двух кварталах от бара, позади Бобби возник парень и — когда Бобби свернул на особенно тёмную улицу — потенциальный противник сделал свой ход, выбросив вперёд нож, колеблющийся в отчаянно дрожащих руках.

Даже одуревший от алкоголя и таблеток Бобби услышал приближение парня. Впрочем, будучи не в состоянии исчезнуть, он просто развернулся, когда злоумышленник подобрался поближе, сломал ему руку, выбив нож, опрокинул парня на тротуар и потом перерезал лезвием его сонную артерию.

Даже выведенный из строя, Бобби всё же увидел как осуществить свой план сближения. Это казалось так просто, что он удивился, почему он не понял этого раньше. Хотя грабитель был мельче его, идея всё ещё ему нравилась, и он постарался ради своего нового проекта.

Грабитель даже предоставил ему нож.

Оглядываясь назад, та первая торговая экскурсия была полностью неумелой. К тому времени как он закончил, материал был настолько измочален, что никуда не годился. Он оставил тело на старом складе рядом с домом. Так словно парень просто исчез. Ни сообщения в газетах о пропавшем, ни по телевизору, ни по радио. Никто, похоже, его не искал, и никому не было дела, вернётся ли он вообще.

Это заставило Бобби задуматься.

Первое что он сделал — прекратил пить. Для его рабочего плана было необходимо оставаться сильным и сосредоточенным. Отныне целью являлись мужчины крупнее его — он это хорошо понял после первого дела.

Парень средних размеров не может носить маленькую футболку, так? Тот же принцип. И он должен работать быстро, что не было проблемой с его трансгенными способностями.

Когда он начал размышлять, где найти парней побольше, Бобби вспомнил, что охранники в Мантикоре все были крупнее его — вот почему им так легко было справиться с ним.

Пока же — выходя из состояния сильной передозировки Триптофаном и давая Келпи пройтись присмотреться к товарам — Бобби начал думать, что ему стоит охотиться на мужчин в форме.

После всего, что подобные люди сделали с ним в Мантикоре, они были должны ему… … и он знал, как собрать дань.

Загрузка...