Темный янтарь

Глава 3

Материалы Отдела «К» (фрагменты)

Ситуация 22.06.41

День-вечер

Оборона нашей 10-й стрелковой дивизии (прикрытия границы) прорвана, дивизия отходит к востоку от побережья.

Обходя очаги сопротивления советских войск, к Лиепае устремляются части 291-й немецкой Восточно-Прусской пехотной дивизии. В состав армейских корпусов дивизия не входит, подчиняется непосредственно штабу немецкой 18-й армии группы «Север». Дивизия имела в своем составе три пехотных полка (504-й, 505-й и 506-й), артиллерийский полк, моторизованный противотанковый дивизион, четыре отдельных батальона (разведывательный, саперный, связи и полевой-запасной), части усиления.

Начальнику штаба 12-го пограничного отряда майору В. А. Черникову удается собрать из отходящих на Руцаву пограничников и бойцов строительного отряда боевую группу (около 150 человек). Группа занимает оборонительный рубеж южнее Руцавы.

Столкнувшись с упорным сопротивлением, немцы приостанавливают наступление, ждут подхода свежих сил. Одновременно основная часть сил дивизии через Скуодас направляется к Приекуле (40 км юго-восточнее Лиепаи), пытаясь обойти базу Лиепаи с востока. Усиленные подвижные отряды немцев стремительно продвигаются к городу в направлении Руцава – Ница.

Около 17 часов атака на группу Черникова возобновляется, бой перемещается непосредственно в Руцаву. Заняв круговую оборону в здании штаба, дерутся бойцы хозяйственных подразделений 5-й пограничной комендатуры. За два часа до захвата немцами здания комендатуры военврачу третьего ранга И. Г. Алесковскому удается связаться по телефону с командиром 12-го пограничного отряда майором Якушевым и передать: «Здание штаба окружено. Здесь много раненых. Нас осталось трое...». Военврач И. Г. Алесковский, его помощник боец Петров, боец, имени которого установить не удалось, держались до конца.

Руцава взята противником.

В сумерках группа майора Черникова начинает отход в северном направлении. Она уже в тылу немцев.

К исходу 22 июня, противник, двигаясь вдоль побережья, вышел на рубеж Руцавы (50 км от Лиепаи). Вплоть до рубежа Ница – Барта перед немцами не было никаких советских войск.

Действия ВМФ.

В ближний дозор и для прикрытия военно-морской базы высланы четыре подводных лодки.

Тральщик «Фугас» (Т-204), вставший в Лиепае на ремонт, принимает мины со склада, экипаж под руководством инженера капитан-лейтенанта К. Л. Геккера срочно восстанавливает вторую машину. В 14 часов корабль в сопровождении торпедных катеров выходит в море. За сутки «Фугасу» удастся сделать шесть минных постановок (206 якорных мин).

Активно действует 43-я отдельная морская ближнеразведывательная эскадрилья гидросамолетов МБР-2. Получив данные разведки, капитан Вахтерман поднимает все 13 самолетов с бомбами на борту. Подойдя со стороны моря к колонне гитлеровцев, самолеты с высоты 600 метров сбрасывают бомбы, а затем, снизившись, штурмуют немцев пулеметным огнем. Учитывая тип самолетов, это дерзкие и внезапные действия. За день сделано несколько десятков самолетовылетов. Потерь машин у эскадрильи нет.

Летчики 148-го иап пытаются вести воздушные бои. Несмотря на самоотверженные действия пилотов, техников и механиков, боевые итоги малоутешительны.

3. День непонятностей

Наверное, война свой двигатель имеет – дергают кривую ручку, заводят его, мир вздрагивает, а потом прибавляют газу – иной раз резко, а порой плавно, и все вокруг начинает реветь, греметь, крушиться, глушить людей убийственными выхлопами разрывов и внезапной тишиной смертей. Странный и жуткий это механизм – война.

На заводе Янис пробыл и вовсе недолго, запомнилось, как таскал охапки лопат и кирок, которые почти бегом собирали по заводской территории. Забрасывали в кузов грузовичка, несколько инструментов наскоро отремонтировали на тисках в углу гаража. Расположенный не так далеко «Тосмаре» вновь бомбили, мутные стекла цеха звенели от отдаленных ударов и пальбы зениток, но этот гул-треск уже не особо отвлекал. Завод работал, втягиваясь в новый, хаотичный ритм. Что-то снимали, упаковывали, вытаскивали со складов, тарахтели тележки, гудели станки, а у Яниса были лопаты, требовавшие срочной отправки. Куда-то туда – к Нице – где уже занимали тыловой рубеж первый отряд рабочего ополчения.

— Отвезете и сразу назад!

Война, это когда всё подряд – срочно! Янис слегка пришел в себя, когда сидел в кабине и утирал кепкой взмокшее лицо. Кабина грузовичка была тесной, в задницу ошалевшего товарища Выру впивалось что-то неприятное. Он пощупал – проволока.

— Фанеру подложи, она на дверце висит, – сказал шофер, крутя «баранку».

— Сразу предупредить не мог?! – возмутился Янис. – А если я брюки порвал бы?

— Кто тебя сюда сажал, пусть и предупреждает. Не боись, новые штаны дадут. Премиальные. Как ударнику и трудовому герою, – хохотнул тощелицый водитель.

Пристраивая на облезлое сиденье обрезок фанеры, Янис подумал, что водителю на заводе правильно не особо доверяют – суетливый человек, глуповатый, дерганный. Вот поэтому его и сопровождать надо. Ладно, лопаты и ломы – не бог весь какой ценный груз, довезем как-нибудь. Хотя нужно дураку напомнить:

— Сказали за прессой заехать.

— Вот что ты лезешь?! Тоже начальство выискалось. Без тебя не помню, что ли?! Приехал тут, хозяина из себя корчит! – немедля вскинулся водитель.

Псих. Надо же, и на заводе такие глупые люди работают.

Вообще на заводе Янису понравилось. Дядю видел только мельком, но заводской народ знал, что делает, Выру-среднего сразу в работу включили. Конечно, и там не идеально, есть и такие, как этот… как его… Греслиньш. Вроде шофер, высокого уровня профессионал, а дурак. Может, на него война так действует, просто нервами неуравновешенный? Хотя раз послали сопровождать, видимо, и до войны глуповат был.

Додумать Янис не успел – свернули на хорошо знакомую площадь.

— Чего сидишь?! – немедля завопил Греслиньш. – Где эта ваша пресса?

— Ты остановись для начала.

У дверей партийного здания стоял «как бы часовой» с винтовкой у ноги, но на входящих-выходящих страж особого внимания не обращал, перекликался с парнями, ковырявшимися с пулеметом, стоящим на повозке. Оружие действительно было интересным: с круглым диском, хищным раструбом ствола. С оружия снимали густую складскую смазку. Янис отвлекаться не стал, скорым шагом миновал охрану, покрутил головой и обратился к солидному человеку в очках:

— Сказали взять прессу. Мы под Ницу едем.

Тут угадал, человек действительно оказался знающим. Крикнул – из глубин ответили по-латышски и по-русски.

— Грузим уже! – заорал быстрый парень, выволакивая три пачки газет, связанных бечевкой.

Янис не особо удивился – день оказался невиданно суетным, одно слово – военным.

— Давай сюда, а то расползется.

— Да куда оно денется, – возразил переносчик прессы, норовя придержать верхнюю пачку щекой. – Ян, ты?! Во, теперь дело пойдет.

За плечами товарища уполномоченного по кино (а теперь, видимо, и по газетам) болталась длинная винтовка, не особо помогающая в переноске неудобного груза.

— Вооружился, значит? – кивнул Янис, освобождая давнего знакомого от верхней пачки.

— А то! Понесли, приказано срочно газеты на позиции доставить...

Газеты уложили в кузов, уполномоченный спешно освобождал между лопатами место для себя и винтовки.

— Пожалуй, я с тобой прокачусь, – сказал Янис, половчее укладывая черенки шанцевого инструмента. – А то там сиденье неудобное, и вообще…

— Давай!

Сопровождающие запрыгнули в невысокий кузов, Серега бахнул кулаком по тронутой ржавчиной кабине:

— Газуй!

Изнутри ответили невнятной латышской руганью, грузовичок дернулся и покатил. Пассажиры окончательно разместились. Лопаты и прочее разнообразно бренчали и брякали, сидеть на них было не особо удобно, но терпимо.

— С норовом? – спросил Серега, плотнее натягивая кепку и кивая в сторону кабины.

Янис пожал плечами:

— Есть немного. Нервный.

— Ничего, главное, чтобы довез. Газеты и лопаты нынче нужны не меньше вооружения, – Серега по-хозяйски похлопал по стоящей между колен винтовке. – Наконец человеком себя чувствую.

— Понятное дело. А что за оружие-то?

— Фиг его знает. Нормальных трехлинеек было мало, мне не досталось, – признался честный уполномоченный. – На этой что-то написано, но я немецкий учил, а тут вообще непонятно. Глянешь винтарь?

— Наверное, не положено. Я же гражданский.

— Ерунда. Ты человек проверенный.

Винтовка оказалась тяжелой и убедительной. Янис примерился, потрогал аккуратненький, словно у швейной машинки, затвор:

— Патронов много?

— Все пять, – с некоторой печалью сказал москвич. – Сказали «Вам хватит. Исключительно для поддержания порядка, пресечения диверсий и провокаций». Странное дело – вот если серьезная диверсия, так пяти может и не хватить, а? Не, я не жалуюсь, просто рассматриваю варианты применения. С другой стороны, пять патронов – гораздо лучше, чем ничего. Понятно, оружие от старого режима осталось, боеприпасы к нему считанные, устаревшие. Но надо бы хотя бы для пробы пальнуть – все ж я из такой системы оружия вообще не стрелял. У нее затвор прямой, совсем не поворачивается, можешь себе представить?!

— Мне из винтовок палить вообще не приходилось, – без особой скорби сообщил Янис. – Успею еще. А твое оружие с виду вполне ничего, продуманный механизм.

— Это точно. Ого, смотри!

Грузовик обгоняла короткая красноармейская колонна. Ничего особенного: неновые грузовики под выгоревшими тентами, но возглавлял колонну броневик – здоровенный, трехосный, с танковой башней.

— Сила! – сказал уполномоченный. – Такой броневик любой фашистский танк продырявит. Не дойдут до Ницы немцы, их раньше остановят. А хотелось бы на гадов в натуре посмотреть.

— Ну, мы все-таки не армия. Вот – инструмент и газеты наше дело. Тоже нужное, про это ты верно сказал.

— Кто ж сомневается. Было бы ненужное – что бы мы тут штаны просиживали? Только вот что-то едва тащимся.

Действительно, грузовичок двигался с черепашьей скоростью. Обогнавшие военные машины уже были едва видны. Что-то хитрит «товарищ Греслиньш».

— Ян, а мы на чем катим-то? – поинтересовался уполномоченный, тыкая пальцем в ободранный борт. – Что за чудо буржуазной технической мысли?

— Ничего не чудо. Просто старый заводской грузовик. Это «форд», многократно ремонтированный.

— Насчет ремонтированности вполне очевидно. Может, поторопить водителя?

Янис пожал плечами:

— Разве что по загривку ему врезать. Словами – вряд ли. Говорю же – нервный.

— Ян, ты парень правильный, но многовато плечами пожимаешь. Мы же не с ветерком хотим прокатиться, а военный груз вовремя доставить. Нервный – не нервный, пусть свои нервы до дома оставит.

— Я же не спорю. Только говорить с ним… слюнями забрызгает, и никакого толку.

— Все зависит от формулировки Смотри-ка сейчас назад.

— Куда смотреть? – удивился Янис.

— Назад смотри. Этак напряженно. Можешь руку «козырьком» приложить. По-капитански, знаешь как.

От пожатия плечами Янис воздержался, приложил ко лбу руку козырьком, глянул назад. Ну, дорога была почти пуста, несколько подвод уходили к городу, сияние солнца ослабело, вечер уж близок.

— Отлично! Замри так, – Серега сунулся к кабине.

Янис чувствовал себя довольно глупо, но руку не опускал. Уполномоченный постучал по кабине, склонившись к боковому окну, заорал:

— Эй, товарищ водитель, глянь, там самолеты. Может и немецкие, а?

Греслиньш на миг высунулся из кабины, смятенно взглянул на небо, понятно, ничего не увидел. Бахнул дверью, но «форд» немедля прибавил ходу.

Через минуту-две так разогнались, явно почти тридцать километров в час выдали, что у пассажиров аж зубы в такт лопатам лязгали. Ветер норовил сдернуть кепки, пахло близким морем и мелкой озерной водой, грузовичок трясся и норовил подлететь на выбоинах.

— Другое дело! – проорал уполномоченный, цепляясь за борт и винтовку. – Давай, пожми плечами и скажи - «ну и брехло ты, Серега».

— Пожимать не буду. Но я так сходу придумывать не умею.

— Кто придумывал?! Сергей Васюк не имеет привычки брехать и придумывать! Вон они, самолеты. Только те точно наши.

Янис и вправду увидел черточки самолетов – плыли в высоте над морем, неспешные и светлые, как чайки.

— Гидропланы?

— Они. А зрение у тебя тоже ничего.

Грузовик отвернул от моря, где-то впереди была Ница. Не довелось там бывать Янису, сейчас тоже не выпал случай. В стороне от дороги мелькали фигуры людей, ямки окопов – тянулась линия обороны, перекрывающая перешеек между берегом моря и Лиепаяс-озером.

…— Долго везли инструмент, – командир отряда, крупный седоусый мужчина в шляпе и при галстуке, торопливо писал на листке, положенном прямо на плоскость штыковой лопаты.

— Как загрузили, так сразу сюда, – осторожно оправдался Янис.

— Да я не тебе, парень, а всем нам. Война, время иначе идет. Сейчас на аэродром съездите, хотя бы ящика три-четыре винтовочных патронов привезете.

— Э… а… – обескуражено начал Янис.

— Требование командованию авиаполка уже пишу. Если что, пусть в горком перезвонят, там подтвердят необходимость выдачи, – седоусый ловко припечатал лопатную бумагу лиловой печатью. – Патроны позарез нужны. Хотя бы ящика три-четыре. Мы хоть и в тылу, но не ровен час…

— Сделаем, товарищ командир! – заверил прибежавший распаленный уполномоченный, успевший разнести газеты по ближайшим наметившимся окопам.

Янис покосился на говорливого москвича – вот кто тебя за язык тянет? Дело-то непростое, едва ли военные просто так случайной машине патронов отгрузят. Это же не дрова, и даже не лопаты. Печать поставили, конечно, убедительную, но…

Седоусый понял:

— Ситуация иная. Война, парни. Слышите?

Ветер доносил странный, неровный рокот с юга. Видимо, артиллерийская канонада. Далеко еще, но…

— Мы съездим, раз надо. Только э… водителю сами скажите, – попросил Янис. – А то он слегка нервный.

— Это Греслиньш-то? Известной скандальности гражданин, – усмехнулся седоусый и зашагал к грузовичку.

Через пару минут «форд» уже трясся, выруливая к дороге. Курьеры цеплялись за борта опустевшего кузова, Янис осознал, что брюки точно пойдут на ветошь. Хорошо, что не выходные надел, а дорожные, эх, курад с ними, с брюками.

Было слышно, как в кабине проклинает мир и окружающих озлобленный Греслиньш.

— Ишь, как раздирает склочника-единоличника, – хмыкнул Серега. – Никакой сознательности у человека. Кстати, ты, Ян, тоже слегка к слабине склонен. Чуть что «э», да «э». Откуда такая нерешительность? Не в «чижа» играем. У нас дело!

— Надо, чтобы за патронами ответственные люди ездили, – сказал Янис. – Это боеприпас. Отец вон, насчет кабеля сколько договаривался, ордера выписывал, там сложно. А тут, «здрасте, дайте нам патронов». Не дадут, да еще задержат.

— С какой стати?! – возмутился уполномоченный. – Мы с документами, от горкома.

— Все равно не дадут.

— Обязаны дать! Больше решительности, Ян. Как говорится, «если завтра война, будь сегодня к походу готов!» А у нас уже сегодня то песенное завтра. Какая может быть бюрократия?! Ну, а не дадут, так хоть на самолеты посмотрим.

Насчет этого Серега был прав. До сих пор Выру-среднему самолеты вблизи видеть не приходилось. Даже не думал, что такой случай неожиданно представится.

— Главное, не заблудиться бы нам, – уполномоченный привстал на коленях, бдительно оглядел округу. – Возвращаться-то уже в сумерках придется.

— Где тут заблудишься? Не доезжая Ницы повернем, озеро обогнем, по дороге через Отаньки к аэродрому выедем.

— Вот хорошо ты ориентируешься, – одобрил Серега. – А у меня это ваше Лиепаяс-озеро сомнение вызывает: куда не двинься, опять оно. Что за местность, просто удивительно.

Скрипя хорошо пожившей конструкцией, «форд» торопливо катил по опустевшей дороге, водитель придуриваться перестал, давал газу – хотел побыстрее закончить, домой вернуться.

—Смотри! – Серега ткнул локтем.

На обочине стояла машина… вернее, остатки, даже не разберешь, бортовая или что-то иное. Еще дымилась. Распахнутые почерневшие дверцы и пустота кабины выглядели жутко. Дальше дорога зияла двумя солидными выбоинами, обсыпанными комьями земли и осколками камня.

Грузовичок остановился, высунулся бледный Греслиньш:

— Видите? Всё, дальше не проедем. Дорога разбита. Поворачиваем.

— Просто ямы. Протиснешься, дальше там все ровно, – пообещал уполномоченный.

— Ты на ту машину посмотри! Хочешь на дурную голову бомбу получить?! – закричал водитель. – Я дальше не поеду!

— Да ну? – хладнокровно удивился Серега, и шевельнул тяжелой винтовкой. – Сел за баранку и двинул вперед. Не будем через полчаса на месте, я тебя лично сдам куда надо. Паникер фигов!

Узкое лицо Греслиньша исказилось ненавистью, но сунулся обратно в кабину. Грузовичок медленно двинулся, объезжая воронки.

— Серега, ты уполномоченный, тебе виднее. Но есть, э… у нас право грозить и пугать оружием? – неуверенно спросил Янис.

— Опять ты «экаешь»?! Вот откуда мне знать про военные права? У нас что, каждое воскресенье немцы нападают? – пробурчал москвич. – Если чего, отвечу по всей строгости. Но мне винтовку дали «для охраны и от провокаций». Как раз тот случай, точно по инструкции. Нас, между прочим, не за печеньем к чаю послали.

— Это верно. Если что, я подтвержу.

Серега виду не подал, но ему явно полегчало. Впрочем, курьеры тут же забыли об отдаленных неприятностях: ускорившийся грузовичок миновал рощу, слева стали видны клубы дыма, еще не очень близкие, но густые, явно не случайные.

— Это что у нас там расположено? – вполголоса уточнил встревожившийся Серега.

— Так… э… в смысле, аэродром и есть. Ну, в той стороне.

«Фордик» вновь остановился, высунулся водитель, на этот раз уже не бледный, а просто белый-сероватый, в цвет оберточной бумаги.

— Сядь за руль, гадюка. И веди, – отчетливо выговорил Серега.

Янису стало уж вовсе неуютно. Судя по тону, уполномоченный без особых колебаний винтовку применит. Может, и не будет стрелять, но прикладом точно вдарит, не посмотрит, что Греслиньш вдвое старше.

Водитель скрылся в кабине, машина двинулась дальше, но чувство страха не проходило. Солнце уже скрылось, длинные тени превратились в серость поздних сумерек, пахло гарью, сладковатой, бензиновой. Янис понял, что ему страшно, вот прямо так жутко, будто опять в детстве, опять над головой крышка подвала захлопнулась, и дома никого нет.

— Не ссы, наверное, просто дымовую завесу поставили, – пробормотал москвич. – Обычный военный прием. Широко распространенный.

Янис сомневался в применении дымовых завес на аэродроме, но стало как-то легче. Ничего мистического, ну, дым и дым.

«Фордик» притормозил у поворота. В кювете валялся разбитый ящик, поблескивали детали… кронштейны какие-то. Наверное, ценные. Кстати, можно и провода ими крепить.

Серега свесился к кабине и обманчиво ласково сказал:

— Товарищ Греслиньш, вы езжайте, езжайте. До поста, а там всё скажут.

Поехали дальше. Дымом несло все сильнее, Янис понял, что видит открытое пламя, у дороги все чаще темнели воронки. В стороне показались жилые дома, впереди аккуратно покрашенный пост охраны… Ворота были распахнуты…

На широком поле догорали самолеты – их тупоносые, короткие остовы-скелеты были разбросаны тут и там, в одном месте стояли ровной, уже сгоревшей шеренгой. У ворот валялись пустые и заколоченные ящики, дальше горело, чадно и жарко. В окне ближайшего дома комсостава светлым флагом развивалось что-то белое, занавеска или простыня, разглядеть не получалось. Людей не было.

Серега коротко выругался, курьеры переглянулись.

— Вон живой! – обрадовался Янис.

Левее распахнутых ворот стоял человек в темном комбинезоне, смотрел на грузовичок.

Серега с винтовкой спрыгнул на землю:

— Сейчас узнаем!

Янис спохватился:

— Бумага-то у меня!

Побежали вместе, уполномоченный издали заорал:

— Свои, товарищ командир!

— Да вижу, – хрипло отозвался закопченный летчик, в его опущенной руке темнел наган…

Напрасно ехали. Полк «перебазировался куда надо», боеприпасы вывезли, на месте остались только техники для «приборки».

…— Ничем не поможем, нет патронов, – сказал техник-лейтенант. – Езжайте, хлопцы. У нас у самих приказ не задерживаться. И осторожнее, говорят, из леса по дорогам постреливают.

— Товарищ лейтенант, неужели все здесь побило? – не выдержал Серега, указывая на жуткое взлетное поле.

— Не болтай! – зло прохрипел техник. – Взлетали, вели бой. Все исправные машины перелетели на новый аэродром согласно приказу. Обеспечение тоже перебазировалось. Согласно приказу. А это… это сжигаем. Согласно приказу. Исчезайте пошустрее, хлопцы. Это тоже приказ.

— Ладно, бывайте живы-здоровы, товарищ лейтенант, – пробормотал Серега.

Курьеры в молчании вернулись к машине.

— Разворачивай! – скомандовал уполномоченный. – Возвращаемся.

— В Ницу не поеду, – с мрачным торжеством заявил Греслиньш. – Бензина в обрез. Если опять вокруг катить, встану с пустым баком.

— Видимо, сейчас нам в город надо. Там доложим. Или нас загрузят-заправят, или пошлют еще кого, – предположил Янис.

— Наверное, так разумнее, – признал Серега.

Полезли в кузов, водитель радостно разворачивался. Машину нагоняли, накрывали волны дыма – вонючая горящая резина, краска, бензин, что-то еще…

— Как же так… — прошептал, покашливая, Серега. – Это что, хитрость какая-то? Уловка? Десятки же самолетов. Это же «чайки» – отличный истребитель, у нас ребята из аэроклуба их так нахваливали.

— Не знаю. Смотреть странно, даже дико, – честно признался Янис.

— Ну. И вот как так?

— Э…

— Именно. Вот тут иначе и не скажешь, тут ты прав, – москвич в сердцах сплюнул за борт.

— Я «э» тяну, потому что с языка на язык перевожу. Я все ж по-русски не привык, – пояснил Янис.

— Брось, я не на твое «э» плююсь, а вообще. Что-то не идет у нас дело. Совсем. Аэродромы, патроны, да еще жрать хочется…

Янис вытащил из кармана завернутые в обрывок газеты карамельки.

— Вот это верно. Запас провизии, пусть символический, но есть! – слегка воспрял духом уполномоченный.

— Тетя Эльза сунула, когда я уходил.

— Хороший человек твоя тетя. Ничего, справимся.

Рот наполнился сладкой слюной, действительно стало как-то полегче. Да и разгромленный аэродром отдалился, дымность осталась позади. Вывернули на основную дорогу, водителя торопить не надо было. Скоро поворот на город.

Янис попытался догадаться, что курьерам скажут, но тут грузовичок резко затормозил.

— Тьфу, маму вашего Греслиньша, я чуть конфетой не подавился, – не по-комсомольски заворчал москвич, вскакивая. – Ян, гляди!

Поперек дороги лежало рухнувшее дерево, не слишком толстое, но сходу колесами не перескочишь. Может, бомбой повалило, а может и не бомбой.

— Серый, присядь, не торчи! – Янис дернул товарища за штаны.

— Это верно, а то как в тире хлопнут, – москвич присел, щелкнул затвором винтовки. – Эй, Греслиньш?

В кабине молчали, лишь тихо урчал двигатель «фордика».

— Греслиньш, ты живой? Объехать можешь?

— Куда? Там кювет глубокий. Застрять хотите? – неожиданно сипло ответил водитель.

Янис вздохнул:

— Я спрыгну, попробую ствол сдвинуть.

Стоило сделать несколько шагов, как словно в полном одиночестве остался. Лес слева – собственно, не лес, а так, рощица – казался недобрым и полным затаившихся людей. Ожидая выстрела или окрика, Янис ухватился за ветвь. Липа поддалась, но с трудом. Увесистая, да еще, видимо, комлем за пень цепляется. Точно, срубили… Пришлось крякнуть, поднажать.

— Сейчас помогу, – неслышно ступая своими спортивными потрепанными тапками, подошел Серега. Косясь на лес и неловко держа винтовку, ухватился за другой сук. Напряглись, сдвинули-поволокли к кювету, листва с шуршанием мела дорогу.

— Хорош!

Грузовичок миновал освободившейся проезд и внезапно газанул.

Янис в некотором ошеломлении смотрел на стремительно удаляющийся «форд». Москвич упал на колено, вскинул винтовку, прицелился…

— Не надо! – пискнул перепуганный Выру-средний. – Убьешь!

— Я так, пугнуть гада. Вообще-то, все равно не попаду, да и права приговор выносить, у меня нет. Хотя, может и есть? – засомневался Серега.

Янис ткнул его в бок – торчать на сомнительном месте уж точно не следовало.

Хорошенько пробежались по дороге, замедлили ход, порядком взмокшие. Звук мотора «фордика» давно стих, щебетали в кустах ночные птицы. Возвращаться гад Греслиньш явно не думал, наврет что-нибудь на заводе, да и все. «Потерялись», глупые же парни, не местные.

— Морду предателю набьем, – пообещал Серега. – Ладно, могло быть хуже. Из кустов могли пальнуть, да и вообще… А так лето, птички, прогуляемся малость.

Янис кивнул. За щекой неспешно таяла конфета. Господи, какое же непредсказуемое дело – война! Не успеешь дожевать, всё трижды поменяется.