Теперь мы будем хорошими

Акт II

Брат Феликс. Кто это сюда принес?

Все. Это не наше.

Брат Феликс. Откуда здесь взялась порнография?

Кабель. Порно? Здесь? Не может быть!

Брат Феликс. А это что? (Показывает журналы.)

Все бросаются вперед.

Пахан. Можно?

Кермит. Мне тоже!

Мелкий. И мне!

Телка. Можно посмотреть?

Пахан удивленно смотрит на Телку.

Пахан. Ты?

Брат Феликс. Вот именно.

Все расхватывают журналы. Листают, ржут.

Кермит. Это художественные журналы.

Пахан. По искусству…

Брат Феликс отбирает у них журналы и прячет в рукаве рясы.

Брат Феликс. Это искусство? Это?

Пахан. Еще какое.

Все (ржут). Искусство любви!

Кермит. Вот кто дышит полной грудью!

Мелкий (писклявым голосом). У них и на чем сидеть есть!

Брат Феликс. Тихооооо!

Фонарь. …Козлы!

Брат Феликс. Я этого не говорил. (Смотрит на ребят, переводя взгляд с одного лица на другое.)

Тишина. В спальню входит Брат Камиль. В этот момент из рукава Брата Феликса выпадают порножурналы.

Брат Камиль смотрит на пол, наклоняется и поднимает один из них.

Брат Феликс (стушевавшись). Еще раз спрашиваю: откуда это здесь взялось?

Кабель. Из киоска. Не видели? Тут рядом, в газетном киоске этого навалом, только бабла нет…

Брат Феликс. В киоске, здесь, рядом?

Пахан. Да, газеты и журналы, свежая пресса.

Брат Камиль. Нам придется обратить на это внимание.

Кермит. Нам тоже.

Мелкий. Только где взять бабло?..

Брат Хороний. Мы создадим харцерский отряд.

Все. Урааааааааа!

Брат Хороний. Вы получите форму.

Пахан. Наконец-то нормальные шмотки.

Мелкий. Военную?

Брат Хороний. Какую захотите… Скорее, харцерскую.

Нацист. Лучше военную…

Мелкий. Как у десантников!

Брат Хороний. Тихо! Спокойно! Надо придумать название.

Минуту царит тишина. Все смотрят друг на друга.

Брат Хороний. Ну, как мы себя назовем?

Все (хором). Отморозки!

Брат Хороний. Нет! Так нельзя…

Кермит. Но ведь нас так зовут.

Брат Хороний. Ладно, оставим это. Начинаем урок.

Мелкий хочет что-то сказать. Он поднимает руку.

Брат Хороний жестом дает ему слово.

Мелкий. А стволы какие-нибудь нам дадут?

Брат Хороний. Стволы?

Пахан. Пушки.

Брат Хороний. Зачем?

Нацист. Как зачем? Без оружия чего мы стоим?

Брат Хороний. А с кем вы собираетесь воевать?

Кермит. А если кто заступит дорогу…

Утюг. С бандюками!

Мелкий. С Черным Челом!

Брат Хороний. Может, со злом?

Все удивленно смотрят на Брата Хонория, будто ждали чего-то другого.

Брат Хороний. Большинство из вас уже держали в руках оружие… (Оглядывает гордые лица пацанов.) И это плохо кончилось… Может, достаточно?

Все (с явным недовольством). Ээээээээ!

Брат Хороний. Кто-нибудь из вас знает, когда мы получили независимость?

Нацист. Чего?

Брат Хороний. Независимость.

Пахан. Видал я эту независимость!

Брат Хороний. Что значит видал? Ты знаешь, что такое независимость?

Пахан пожимает плечами.

Нацист. Кермит знает!

Брат Хороний. Тогда пусть скажет.

Кермит. Независимость — это когда человек не сидит…

Брат Хороний. А ты?

Нацист. Он не сидел, а его предок — да.

Брат Хороний. Ты о себе говори!

Нацист. Мой предок тоже сидел. Так что нам от этой независимости…

Фонарь. Вот именно, нам от этого…

Утюг. Вообще, мы тут при чем?

Кабель. Вот именно, нам-то что от этого?

Брат Хороний открывает томик поэзии Мицкевича. Читает стихотворение о независимости, при этом жестикулирует, из-под рукава у него выглядывают шикарные часы. Мелкий водит взглядом за рукой монаха, тычет в бок Телку.

Мелкий (шепотом). Смотри, часы! Золотые.

Телка (шепотом). А разве монахам можно носить золото?

Мелкий. Э, наверное, лажа какая-нибудь, а не золото.

Телка. У этого золотые.

Мелкий. Откуда ты знаешь?

Телка. Спорим?

Мелкий. Ну откуда?

Утюг. Слушай, кореш. Телка в этом сечет, он работал на рынке… У него в ассортименте и не такое было.

Мелкий. Правда?

Телка. Я мог бы когда-нибудь открыть ювелирный магазин.

Брат Феликс. Сегодня я покажу вам разные изображения красивых женщин. Мы посмотрим, как их представляли известные художники. Для начала изображение Мадонны.

Все. Ууууууу!

Брат Феликс. Я так понимаю, это возглас одобрения. Может, кто-то хочет сказать что-нибудь на эту тему?

Все. Какую тему?

Брат Феликс. Сегодняшнюю.

Утюг. Речь идет о…

Брат Феликс. Да, да…

Утюг. О Мадонне.

Телка (подсказывает). Ну, о певице, короче.

Брат Феликс. Певице?

Телка. Вы что, не знаете? Как это у нее?..

Мелкий (напевает). Justify my love…

Брат Феликс. Кто-нибудь знает еще какую-нибудь Мадонну?

Телка. А есть еще?

Брат Феликс. Да. Но она не поет.

Все. Ээээээ.

Брат Феликс достает одну из репродукций и показывает всем.

Брат Феликс. Хватит придуриваться. Смотрите, о ком идет речь.

Все. Аааааааа.

Брат Феликс. Согласитесь, она очень красивая. Нарисовал ее Микеланджело.

Пока Брат Феликс рассказывает о живописи, Кабель рассказывает о видеоклипе с Мадонной.

Кабель. …она сначала с чемоданом… идет… идет… длинный коридор, а с боков бабы, переодетые в мужиков, и какой-то черномазый, извивается как змей, точно хочет какую-то бабцу снять… ну, а эта идет с чемоданом, а в чемодане все ее шмотки, потому что на ней почти ничего… А как мужика увидит, присядет на корточки, ноги раскорячит и чешется, а мужик идет себе, и ничего…

Мелкий. Как — ничего?

Кабель. Ну, ничего. А потом она входит в такую комнату, ну, типа борделя.

Мелкий. Чего?

Кабель. Ну, агентство «Досуг». Что, никогда не был?

Утюг. Как у Чичолины?

Кабель. Ну, не совсем. Короче, она туда входит, там стоит огромная шконка, все готово для этого, ну, понял…

Мелкий. Кто входит?

Кабель. Ну, та баба с чемоданом и с этим, как его, с каким-то ёбарем…

Утюг. И что?

Кабель. Что они могли делать?

Мелкий. Ну, не знаю.

Кабель. Ты что, не знаешь, что может баба сделать такому фраеру?.. Не выводи меня.

Мелкий. Мне же 8 лет… я еще не успел, пока меня не замели, а ты?

Утюг. Я успел.

Мелкий. А ты?

Кабель. Надо тебя к Чичолине отвести, она тебе все расскажет, а может, и…

Мелкий. Возьмешь меня как-нибудь?

Кабель. А что я с этого буду иметь?

Мелкий. А чего бы ты хотел?

Кабель озирается, смотрит на Брата Феликса, видит на руке у него детские пластмассовые часы. Кабель смотрит на часы, недоумевая.

После паузы.

Кабель. Знаешь… я бы хотел… часы… помнишь? Брат Хонорий… харцерский отряд и все эти прибамбасы…

Мелкий. А может, эти хочешь? (Показывает на пластмассовые часы Брата Феликса.)

Кабель. Охуел? Те золотые!

Мелкий. Заметано. У меня — как в банке.

Брат Феликс. Перестаньте разговаривать. (Показывает картину.) Этот образ, созданный Боттичелли, считается самым прекрасным изображением женщины. Если захотите, я дам вам репродукции, и вы сможете их у себя повесить.

Телка. Я хочу.

Брат Феликс. Это Венера. Вы знаете, как она родилась?

Утюг. Так же, как и мы.

Брат Феликс. Ну и как же?

Утюг. Не хватило резинок!

Пахан. Ее аист принес.

Нацист. Нашли в капусте.

Брат Феликс. Нет! Она восстала из пены морской.

Нацист (Пахану). Ничего не пойму: он серьезно или прикалывается?

Брат Феликс (Телке). Возьми. Можешь повесить ее у себя над кроватью.

Teлкa забирает репродукцию у Брата Феликса и вешает ее на стену над своей кроватью.

Чичолина. Ну, что там у вас? Говорите!

Кабель. А у вас как дела?

Чичолина. Лучше не бывает. А у вас?

Нацист. Да вот, малолетку привели.

Чичолина. У меня нет леденцов.

Нацист. Он никогда еще… ну, вы понимаете…

Кабель. Целка.

Чичолина поворачивается и внимательно смотрит на ребят.

Чичолина. Только он, что ли?

Кабель опускает глаза. Подтягивает кверху левый рукав и украдкой смотрит на часы. Это часы Брата Феликса.

Нацист. Может, расскажете ему, откуда дети берутся?

Чичолина. А может, еще и показать?

Кабель с гордостью демонстрирует часы. Нацист кивает и поднимает вверх большой палец.

Кабель. Мммм.

Чичолина. Вот когда монахи возьмут меня на работу воспитательницей, тогда и расскажу. А за бесплатно ничего не будет.

Нацист. А вы можете мне…

Чичолина. Что?

Нацист. Ну, частные уроки…

Чичолина. Да ты знаешь, сколько у меня урок стоит? Перед вами специалистка высокого класса. (Смотрит на Нациста.)

Он опускает глаза.

Чичолина. Кончайте о сексе. Расскажите что-нибудь про настоящую жизнь.

Мелкий. Ээээ, какая там жизнь…

Чичолина. А сидел бы ты щас в тюряге — вот это была бы жизнь, да?

Нацист. Этот еще мелкий, а за этим вот (показывает на Кабеля) предки приехали, хотят домой забрать.

Чичолина. Так радуйся, малыш. Нигде не будет лучше, чем у мамы!

Мелкий. А он не хочет.

Чичолина. Ты что, рехнулся? С монахами будешь жить всю жизнь?

Кабель. Лучше это, чем…

Чичолина. Чем угол в семье? Да они же вспомнили о ребенке. Лучше поздно, чем никогда.

Нацист хватает Кабеля за руку. Тянет к себе, а потом задирает ему рубаху на спине.

Нацист. Покажи. (Показывает спину Кабеля, всю в рубцах и шрамах.) Вот как они его любят!

Чичолина смотрит на исполосованную шрамами спину мальчика.

Чичолина. Что это? (Прикасается к шрамам, а потом обнимает Кабеля.) Ту сволочь, которая это сделала, я бы за яйца подвесила.

Кабель (плачет). Это отец…

Взволнованная Чичолина притягивает к себе Кабеля, прижимает к своей большой груди. Нацист и Мелкий сидят на кровати и наблюдают за Кабелем. Тот все сильнее прижимается к пышному бюсту Чичолины. Кореша кивают одобрительно, мол, так держать. Потом видят, что Кабель подмигивает им и улыбается довольный. Нацист и Мелкий стукаются ладонями.

Отец Кабеля. Мы имеем право.

Брат Камиль. А разве вас не лишили родительских прав?

Отец Кабеля. За что это?

Сидящий рядом Брат Павел достает фотографии.

Брат Павел. За это!

Мать Кабеля. Но ведь это не доказано.

Брат Павел. Но вы-то точно знаете, кто это сделал? (Пристально смотрит в лицо матери. Однако она кажется невозмутимой.)

Мать Кабеля. Мальчик шустрый, сам покалечился.

Брат Павел. И сам потерял сознание.

Мать Кабеля. Так врачи сказали.

Брат Павел. И основание черепа тоже разбил… себе сам.

Мать Кабеля. Не знаю, я в этом не разбираюсь.

Брат Камиль. А зачем вы его забираете?

Отец Кабеля. Он наш сын.

Брат Камиль. Это мы знаем.

Мать Кабеля. Его место — дома.

Брат Камиль. А если он не хочет возвращаться?

Отец Кабеля. Мы имеем право забрать его, и все.

Брат Павел. Ваш сын исчез, мы его ищем…

Отец Кабеля. Как это? Слинял? Говорил я, надо его в нормальное место, с решетками.

Брат Камиль оглядывает трапезную. На стене висит крест. Он смотрит на него.

Брат Камиль. А здесь место ненормальное.

Отец Кабеля. Парень должен знать порядок, а не так…

Брат Павел (иронично). Дисциплина должна быть.

Отец Кабеля. Твердая рука еще никому не повредила.

Брат Павел все время иронизирует. Отец Кабеля этого не понимает, но Мать что-то подозревает. Она внимательно наблюдает за Братом Павлом и своим мужем.

Брат Павел. Отец должен быть главным, да?

Отец Кабеля. Иногда парню надо напомнить, где его место.

Брат Павел. Лучше пусть собственный отец приложит, чем кто-то чужой.

Отец Кабеля. Вот именно.

Мать нетерпеливо дергает мужа за рукав.

Мать Кабеля (шепчет мужу). Успокойся!

В этот момент в трапезную входит запыхавшийся Брат Хороний.

Брат Хороний. Пропал! Мы не знаем, где он.

Отец Кабеля. Как это?

Мать Кабеля. Сбежал?

Отец Кабеля. Надо звонить в полицию.

Брат Камиль. Это уже наше дело.

Пахан. Кермит, трахни Телку… Смотри, как завелась. Кермит. А как?

Пахан. Как? Нормально, как баб трахают.

Нацист. Черный бы знал, как это делается…

Телка, испугавшись, ретируется. Забивается в угол кровати и закрывается руками. Между тем ребята становятся все смелее, все агрессивнее, подзуживают друг друга. Фонарь наблюдает за происходящим издали: как новенький, он лежит в стороне от всех.

Кермит. Трахни Телку, чё такого?

Пахан. Ну, давай!

Нацист. Можно, я первый?

Пахан. Дайте Мелкому, он небось еще ни одной палки не кинул. (Мелкому.) Ты — целка?

Мелкий краснеет, смутившись.

Нацист. Мелкий — целка! Мелкий — целка!

Мелкий. Ну и что? Я готов.

Пахан. Ладно, пусть малышня покажет, что может…

Кермит. Если есть чем! Ха, ха, ха…

Все хохочут. Мелкий, который младше Телки, подбегает к его кровати и набрасывается на него. Телка сопротивляется.

Пахан. Ты, Мелкий, не так… с Телкой надо ласково… они это любят.

Мелкий. Ну и чего делать? Телка не хочет…

Пахан. С женщинами надо уметь обращаться.

Мелкий по-прежнему пристает к Телке. Тот его отталкивает, в какой-то момент Мелкий расстегивает штаны, спускает трусы. Все покатываются со смеху. Фонарь наблюдает за этим издалека, потом шепчет Кабелю, который лежит на соседней кровати.

Фонарь. Сделай что-нибудь.

Кабель. Что?

Фонарь. Кончай этот цирк, ты же можешь.

Кабель. Чтобы я кайф сломал?

Фонарь. Мне это не в кайф.

Нацист (кричит). Ну, давай! Арни бы знал, что с бабцой надо делать.

Все обступают Телку, начинают хватать его за руки, тащат на середину спальни. Фонарь, не выдержав, кричит.

Фонарь. А Черный — педик?

Кермит. Что?

Фонарь. Я спрашиваю: Арнольд — педик?

Нацист. Нет, а чё?

Фонарь. Он бы пацана не трогал.

Пахан. Какого пацана?

Фонарь. Этого.

Кермит. Да ведь это Телка.

Фонарь. Телка — пацан.

Кермит. Отъебись, понял?

Фонарь. Телка — пацан. Ты же не хочешь стать педиком?

Нацист. Телка — это Телка.

Фонарь. Так он же пацан.

Кабель. Ты, Телка, покажи им свой конец, чтоб от тебя отвяли!

Нацист. Блядь, вы чё? Бабу защищаете? Может, она у вас берет?

Фонарь. Черный бы этого не сделал.

Кабель. Черный — не педик…

Фонарь. Телка, покажи ты им, пусть отьебутся!

Фонарь не выдерживает, подбегает к лежащему на полу перепуганному парнишке и тормошит его. Тянет за брючины, штаны сползают, пацаны замирают, вытаращив глаза. Телка совершенно сбит с толку. Ему страшно, он больше не защищается. Все стоят язык проглотив.

Нацист. О бля, точно есть!

Кермит. А мы думали — баба.

Мелкий (плачет). Вот подстава!

В этот момент звенит звонок, словно бы призывая всех к порядку. Мелкий застегивает штаны, вытирает рукавом слезы. Телка встает с пола, застегивается.

Кабель. Пошли молиться.

Мелкий. Блевать хочется.

Пахан подходит к Телке и дружески похлопывает его по спине, как будто ничего не произошло.

Пахан. Че ты паришься? Ничего же не случилось.

Телка недоверчиво смотрит на него.

Пахан. Ты думал, эти, ну, того?..

Телка утвердительно кивает.

Пахан. Пацаны хотели оторваться…

Нацист. Тоска такая, крыша может поехать.

Пахан. Оторваться — милое дело.

Телка. Так засунь себе фанату в жопу!

Кермит. Знаешь что, Телка, мы за тебя помолимся.

Все ржут. В спальню входит Брат Хороний.

Брат Хороний. Ребята, время молитвы. Сбор в часовне через 5 минут. И прошу вас, во время молитвы не разговариваем. Выдержим хотя бы 10 минут, хорошо?

Все. Так точно, брат Хонорий!

Брат Хороний. Слава в вышних Господу, теперь мы будем хорошими и честными, укрепи нас в нашем решении, аминь.

Кабель. …теперь мы будем хорошими…

Все. …хорошими и честными, помоги нам, Господи, и укрепи нас в нашем решении…

Пахан. Аминь.

Брат Хороний. Пресвятая Богородица, будь нашей заступницей у Сына Твоего. Радуйся, Мария, полная благодати; с тобою Господь.

Кабель. Благословенна ты в женах…

Все. …и благословен плод чрева твоего Иисус.

Брат Хороний. Святая Мария, Матерь Бога, молись за нас, грешных, даже и в час…

Кабель. …и в час смерти нашей…

Брат Хороний. Теперь мы будем хорошими!

Все. Теперь мы будем хорошими! Аминь!

Все поднимаются с колен.

Пахан. Слушайте, пацаны, надо залезть в дом навороченного итальянца и забрать ребенка.

Нацист. Навороченного? Это как?

Пахан. Получится примерно по 5 кусков на рыло.

Кермит. Ни хера себе, сколько бабла!

Пахан. Не спеши, все надо обмозговать. Ты, Утюг, получишь бабки и купишь маски и перчатки.

Утюг. О’кей. Будет сделано.

Пахан. Перед делом получите пушки…

Кабель. Ураааааа!

Пахан. Липу.

Нацист. Липу?

Пахан. А на хрен нам нужны настоящие? В четырехлетнюю мелочь будешь стрелять?

Фонарь (иронизирует). Можно еще маманю замочить.

Пахан. А ты, блядь, не встревай.

Утюг. А где вы этого пацана хотите держать? Здесь?

Нацист. У меня на прицеле один подвал.

Утюг (издевательски). Прикольно, на куче угля, с крысами…

Кермит. Он прав, если ребенок заболеет или еще чего похуже, бабло мимо носа пролетит.

Пахан (Фонарю, агрессивно). Тебе что-то не нравится?

Фонарь. А если у итальянца есть охрана или собаки, ротвейлеры, тогда что? Будете в них из своих концов стрелять, пиф-паф?

Пахан. Не пизди. За день до этого мы все разведаем, чтоб облома не вышло.

Кермит. Можно я?

Пахан. Я беру малыша, он меньше в глаза бросается. (Кермиту.) Ну а ты чего можешь?

Кермит. Мы уже такое проворачивали с пацанами с нашего двора, почистили один магазин.

Утюг. Рыбный, что ли?

Кермит (стушевавшись). Да нет, оптовый.

Утюг. Пивной ларек небось? (Всем.) Так ужрались, что их всех тут же и повязали.

Кермит. Утюг, ты что, блядь, пиздишь? Получить хочешь? (Подскакивает к Утюгу, но Пахан разводит их.)

Пахан. Классно, если б дверь открыла его баба. Итальянец подозрительный, надо будет его сразу связать. Утюг, купишь еще скотч, только хороший.

Утюг. Скотч — самое оно.

Пахан. И ни к чему там не прикасаться. Связать родителей, рты им заклеить, чтоб не выли, и забрать мобилы на всякий. И за детеночком аккуратненько наверх.

Нацист. Говоришь, итальянец на бабле сидит?

Пахан. Ну, сидит, это метафора такая.

Нацист. Мета… блядь, что? То есть не лежит?

Пахан. Он лавэ в банке держит. Надо его заставить, чтоб все снял, только и делов. Забираешь сумку, и все.

Фонарь. Ты забыл о пацанчике.

Пахан. Ты чего приебываешься, новенький?

Кермит. Фонарь будет его нянчить!

Пахан. Нет! Блядь, если ему не нравится, пусть уебывает, больше бабла выйдет на рыло.

Фонарь. Я свою часть пожертвовал бы на часовню святого Франциска.

Кермит. Пиздишь?

Фонарь. А ты?

Кермит. Ну, не знаю… Музыкальный центр куплю.

Кабель. А я сваливаю.

Фонарь. Куда?

Кабель. В… Англию, или в Ирландию, или в Мексику, там меня предок не найдет.

Нацист. Утюг поедет в санаторий худеть.

Утюг. Да я себе столько жратвы куплю…

Пахан. Пацана продадим за границу, будут еще бабки… Можно монахам сколько-нибудь подкинуть, пусть радуются, они ничего ребята.

Фонарь. Про Телку забыли.

Нацист. Телке дадим на новое платье! Ха, ха, ха!

Брат Павел. Ну что у тебя?

Телка. Брат Павел, что значит спасенный?

Брат Павел перестает писать. Внимательно смотрит на Телку.

Брат Павел. С чего вдруг такой серьезный вопрос?

Телка. Я хочу знать…

Брат Павел. Встречаешься с Господом лицом к лицу и можешь на Него смотреть.

Телка. В небе?

Брат Павел. Можешь назвать это раем или Божьим домом.

Телка. И у меня тоже есть шанс?

Брат Павел. Милосердие Божье безгранично.

Телка. Но я… вы знаете, я плохой.

Брат Павел. Все мы грешны.

Телка. Но не так, как я, я больше.

Брат Павел. Мне кажется, ты никого не убивал.

Teлкa отрицательно качает головой.

Брат Павел. Ну, видишь? Ты не перерезал никому горло, не проламывал никому голову огнетушителем, не поджигал товарища…

Телка. Я думал, я хуже всех.

Брат Павел. Почему?

Телка. Мне все это говорили.

Брат Павел. Все?

Телка. Ну, несколько пацанов.

Брат Павел. Несколько — это еще не все. Может, им хотелось, чтобы кто-то был еще хуже них. И выпало на тебя.

Телка. Значит, у меня есть шанс?

Брат Павел. У всех есть шанс, и у тебя точно есть.

Телка. Значит, я могу быть спасен?

Брат Павел. Ну, конечно!

Телка. А как?

Брат Павел. Ну, ты должен выполнить некоторые условия…

Брат Хороний. Кто это сделал? (Смотрит на окруживших его ребят.)

Фонарь лежит неподвижно. Молчит. Все смотрят на Фонаря и Брата Хонория. Тишина.

Брат Хороний. Кто это сделал? (Наклоняется к Фонарю.)

Тот открывает глаза. У него все лицо в крови.

Брат Хороний. Скажи, кто это сделал. Мы с ним разберемся.

Фонарь пробует улыбнуться.

Брат Хороний. Если ты будешь укрывать зло, мы никогда с ним не справимся.

Фонарь. Интересно, а что вы ему сделаете?

Брат Хороний. Оно будет наказано.

Фонарь смотрит на него с ненавистью. Столпившиеся вокруг ребята не сводят с Фонаря глаз.

Брат Хороний. Ну, скажи, кто это сделал?

Фонарь. Черный.

Брат Хороний. Кто это такой?

Фонарь. Черный Чел — Шварценеггер.

Брат Хороний. Шутишь?

Фонарь отрицательно качает головой.

Брат Хороний. Кто из них? (Испытующе смотрит на окружающих.)

Их лица непроницаемы, не выражают ни жалости, ни сочувствия. Брат поворачивается к Фонарю и смотрит на его окровавленное лицо. Фонарь отрицательно качает головой.

Брат Хороний. Здесь такого нет.

Фонарь. Есть.

Брат Хороний. Кто?

Фонарь. Есть. Он везде.

Брат Хороний. Кто?

Фонарь. Его все боятся. И вам бы надо.

В этот момент появляется Брат Камиль.

Брат Камиль. Что случилось?

Брат Хороний. Кто-то порезал его лезвием…

Брат Камиль. Опять?

Брат Хороний. Что значит опять?