То день, то вечер

Нет, до сытости им далеко, разве что Женька за службу разжился в Гурьеве дубленкой для пани Хелены, в Гурьеве бывают дубленки и пуховики тоже; но после армии с работой у них будут проблемы, с квартирой проблемы.. господи! да какая тут сытость.. и в каком смысле сыт Мохов, так и не ставший режиссером? Или я, пролетевший с аспирантурой, на коей почему-то у всех свет клином сошелся - Ленка тоже пролетела; и в Москву они как раз могли ехать за надом. набиваться в какую-нибудь аспирантуру, а я им попутал все карты со своей скиверодкой..

- Я куча денег, - сказал Мохов, - но толку мало, за рупь не купишь.. баб из журнала.. но мы секс-бомбов найдем навалом.. в родной Казани.. в сырых подвалах!

- Бог помощь, - сказала Лен Иванна, - а смысел?

- Смысл в том, - пояснил Шурик, - что женщины - это единственный кусок западной жизни, который доступен. То есть никакая российская отсталость не помешает найти в Казани женщину голливудского стандарта и заиметь ее. Видишь ли, даже еслихату обставлять в прозападном стиле. все равно вид из окна мне напомнит, где я есть. Фарцовщик может перепродать мне "Шарп" и тряпки, но не особняк в Калифорнии, и не место режиссера в Голливуде.. а вот женщины..

- А больше ты ничего не хочешь? - фыркнула Ленка, - глянь, Рахимыч, 0 есть на кого Россию оставить - всю продадут!

- Гу-удбай, Ам-мерика у-у-у !!! - завопил Мохов похабным голосом.

- На людях не пой, - огрызнулся я, - подумают не то, и с тазиком выбегут.. о. господи!

- Опошлились, мужики, - заныла Крюкина, - низко пали.. и женщин от девочек. вишь ли. за версту отличают, и леченных в кожвене от здоровых... и все-то знают.. куда там.. и вам не стыдно?

- Не стыдно, - сказал Мохов, - видишь ли. баба Лена - ты одно учти - что моральное падение - категория жутко относительная. Вот помню, встречали мыс Гошей Новый год в Козлограде..

- Где-где? Не врубэйшен.

- В Волгограде. Встретили. заснули. а утром нас звонком в дверь подняли. Пришли о днокашники нашей драгоценной хозяйки и стали на наши сонные мозги капать, как Новый Год в кабане гудели. Мы с Гошей сидели, морщились, а наша Иришка потом спросил:

"Вам, - говорит, - не стыдно такими чистенькими быть? Не пьете, не курите, по кабакам не ходите. Право слово, дети! А я ей: "Это не мы дети, а твои друзья - сопляки. Они токо на третьем курсе до такой жизни доходят. а мы уж этим в девятом классе переболели." Ну что, Лен Иванна, кто чище душой - мы с Гошей или эти сталинградцы?

- Сдаюсь, чище вас нет, - сказала Крюкина, - тады откеда же эти аппетиты? нельзя ли поскормнее?

- Нельзя, - отфутболил Мохов, - отступать некуда. Мы люди, которых не пустили по ту сторону баррикад, где фильмы снимают, мы остались по ту сторону, где фильмы снимают, мы остались по ту сторону, где их смотрят. Я понятно говорю?

- Говори, говори. Только когда, где вас не пустили? Уточни.

- Когда всю тройку прокатили в москве на абитуре.

- Теперь понимаю. Дальше!

- И этот мир, куда нас не пустили - обступает со всех сторон и дразнит. В кино, по ящику - мы его каждый день видим. Глаза не выколешь, уши воском не зальешь. Хочется быть похожим.

- На кого?

- На мальчиков из кино, у которых все проблемы жизни - то ли для звездных войн лазер сварганить, то ли для лечения рака. За войну заплатят больше. для медицины - совесть чище. Жуткие у мальчиков проблемы. мне б такие. И вот понимаешь, баба Лена, хочется самому хоть кусочек такой жизни.

- Хотеть не вредно. А женщины чем виноваты?

- Тем, что единственный кусочек их жизни, который мне доступен. Фарцовщик может продать мне "Шарп" и тряпки, но не особняк в Техасе и мексто режиссера в Голливуде. Помнишь, Лосото в "Комсомолке" написала: "Надо жить, родиться и вращаться в местах рождения, жизни и вращения". Наша система пока такова, что...

Крюкова не заметила, как разговор покатился по воторому кругу. Мохов шел на все, чтобы при мне. не дай бог, не дойти до ДЕЛА, хотя местами говорил сермяжные, горькие, прочувствованные вещи о том, что мы жили давно с жутким ощущением непричастности ни к чему, даже наши вопросы в передачу "Что? Где?".. на столик телезнатокам ни разу не попадали. Под бравурную музыку, кою так тонко подобрал режиссер Ворошилов, их руки вскрывали не наши конверты, и не наши лица светились на мониторах. "Нас никуда не пустили и не пустят", как любил говорить Мохов. Это была правда.

Остальное была туфта, - что мы ищем секс-девочек, дабы утешиться в мировой скорби, а хороший бюст и ноги стали последней доступной нам ценностью материального мира. Глобальная туфта, и слушать ее дальше было не в кайф.

Мохов светской болтовней тянул резину. Меня заело: когда, откуда навяз в наших зубах Голливуд? и дался он нам...

Минуты через три распуталось и это. Белой ночью. Как-то питерской белой ночью я обаял школьничков на скамейке, спев им старого Гребня и Майкла. Потом заявил, что лично знаком с самим Леней Сергеевым, комментатором "Юности", некогда самым толстым в "Веселых ребятах" - почившей в бозе дорогой передаче. "Слушай, - пискнула одна рыжая симпатяга, - если они реанимируются, замолви Лене словечко, пусть возьмут меня в долю.." "Куда тебе на ЦТ, - оборвал симпатягу смазливый брюнетик. зачехленный в заграншмутки, - на тебя мини-юбку и то одеть нельзя, бедра худые; и десны во время улыбки видны, вот я - другое дело, у меня оскал колливудский, - и он ослепительно оскалился, - так что, Игорь, поагитируй там за ме...".

- Кончай! - сказал тогда я. и пошел на причал, откуда уходил поНеве последний ночной трамвайчик, и криком "Пропустите делегацию крестьян Чернобыля!" надрывался динамик, обслуживая демонстрацию остроумсия какого-то нетрезвого матроса-неформала.

- И ты теперь будешь отыгрываться на женщинах за то, что не режиссер в Голливуде? - не унималась Крюкова, - хорошенькое самоолправдание.. проще надо быть и скромнее.. ближе к массе!

- Пока мы будем играть в провинциальных скромников, - тягнул резину Мохов, у нас и женщин отнимут.. сколько наших за Москву черту душу продали.. за Петербург?.. за кордон?

- За погоны. - подхватила Крюкина, - за дубленки, которые в Горьеве продаются.. пуховики.. там же.. бог с тобой, Шура, я не в обиде.. погонов больше нет.. уже пятнадцать дней.

.. Мохов понял, что прокололся: разговор дошел до ДЕЛА.

- Извини, - Мохов тяжело задышал; не зная аж с детства. что от волнения у него сроду одышка такая, можно было дернуть "ОЗ" на приступ астмы. - но.. Ленка... отойди ненамножко, - Крюкова, кивнув, отошла, - ты, надеюсь, понимаешь, Михалыч, что ЭТОТ бы и в генеральском кителе ее прошляпил. если бы не..

- Можешь не продолжать, - кивнул я, - твои заслуги перед партией и правительством мне широко известны.. но это же сделка.. не совсем согласная, но все же.. а ты - крестный отец этой сделки.

- Нет, - покачал головой Мухов, - это не сделка.

- Ну еще скажи, что как борец за идею использовал одну гадость Системы, то бишь распределение и офицерские льготы супротив другой гадости Системы низкой котировки тилигентов на рынке женихов.. чо молчишь? не дыфифь? а как дыфал, как дыфал!!! - подгадил я.

- Вась, ты не прав. Ну любили друг друга со школы, а потом их развела наша, извини, дешевая кастовость - мальчику из хорошей семьи мама-папа по попе дали за манекенщицу, а манекенщица, выбымши из грязи в князи, вишь ли, разобиделась, что мальчик за нее, пока в грязи была, папу-маму не бросил. А я сидел, думал чего-то.. как эти все "замуж выйду - в деревню поеду" каких только далеких людей не сводят, с чего бы двух близких таким макаром не свести?

- .. я ж не из зависти, я так.. ради справедливости.. и только, - прохрипел я голосом Высоцкого, ур-ра! Муха восстановил справедливость старую любовь.. только как-то по-сталински ты это сделал.. типично по-сталински: лес рубят щепки летят.

- А не ты меня просил убрать кое-кого? - сказал Муха.

- Но не так же?! - возмутился я.

- Ты знаешь, почему дядя Джо [Дядя Джо - И.В. Сталин] передавил всю старую гвардию, как кутят? - хмыкнул Муха, - а потому, что они хотели с ним бороться интеллигентно!

- А надо было по-бандитски, как Он?

- А ты можешь пьяного каратиста в подворотне усмирить лекцией о вреде алкоголя?

- Настоящие каратисты не пьют, - подумал я вслух.

- Учи каратэ, Гоша! - впуталась Ворона.

- Не зли меня, замуж не возьму! - огрызнулся я.

- А куда ты денешься? Мы же все - и тут Муха запел - скованный одной цепью. связанные одной целью..

- И труп в багажнике в придачу, - заключил я.

- Гоша, ты становишься невыносимым, - жестко заметила Ленка.

..Мохов снова занудил про каратистов:

- Настоящие - в Японии.. а игрушечные бьют хуже. но помереть впоне хватит.. а способ защиты умные люди подбирают, исходя из способа нападения. а не исходя из своих убеждений.. кому они нужны, эти убеждения.. ты плохо знал Алексея.. он был съемщик и фарца.. и выводить из игры нужно было приемами его, а не нашего круга - не сработало бы иначе.. это настолько гнилой человек..

- Хорошо вывел. Аж на тот свет, - бросил я.

Рядом ахнула Ленка, видимо, она не знала, что Лехи больше нет. Потом выругалась почему-то по-английски:

- If you have planned that situation in common, I think you have also programmed his death. You are not men, you are home PC-s of two legs! I fak you, bastards! (если вы планировали ситуацию в целом, я думаю, вы его смерть тоже планировали; вы не мужчины, вы домашние компьютеры о двух ногах... непереводимый англ. фольк....., подонки!)

Я понял. что кандидатский экзамен по английскому она сдаст.

- Behave yourselves being in the airport. The rumours you have used had grown old long ago, - машинально по-английски же сказал Мохов, - He is alive & healthy. Women of the world, take care off! (ведите себя прилично. находясь в аэропорту. Сплетни, которыми вы пользуетесь, устарели. Он жив и здоров. Женщины мира, берегитесь!

Примечание: последняя фраза - название альбома группы "Грэнд Фанк Рэйлроад", кажется, 1975 года).

- Кто жив? - спросил я, переключая их на русский.

- Алексей Кириллыч, кто же. После реанимации уволился с "Компрессора" и уехал в Киров. Диагноз - отравление угарным газом, даже ожогов нет. И прекрасная наружность не пострадала, и мужские достоинства в форме.

- Ты что, проверял? - хихикнула Ленка, приходя в себя.

- Была прощальная гастроль. Перед отбытием в Киров перетрахал пол-Дома Моделей.

- Убить не убили. а заживо схоронили, - выдавил я.

- А паш-шел ты казъ-зел-л! - рявкнул над ухом Мухов, - трагик ты наш! кто ему телефонные похороны устроил, с тех и спрашивай! уж не знаю, кто его так обожал, что мне с Панкратом всетелефоны прошлым летом оборвали - ум-мэр.. ум-мар.. тьфу!

- Почему вы такие жестокие? - спросила Ленка. - если б умер, вы б тоже не жалели.. я не вижу.. почему.. ну почему вы такие?

- А п-патаму, чьто ми дети епохи за-стоя! - гордо сказал подошедший Асан, в эту мрра-ачную епоху, в эту злуденую зимнюю пору, когда в заблатованных столичных н-ститутах валили ВСЕХ пр-равинциалов только за то, чьто они пр-равинциалы! - с пафосом и рожью в голосе продолжал Женька, - три бедных казанских придурка тоже стали жертвами этой хорошо отлаженной и стрра-ашной машины, которая выкинула их из большог омира в дыру-у! и они пустили! спустили! ууу!!! свою бьющ-чую! ключом! по голове! энергию-у! на прожигание жизни, голый секс и интриги! Ваа! Вээ! Спились! Искурились! Искололись! Скоро заСПИДуем! какая страшная судьба-а! Ууу! ЭЭЭ!!! Ваа!!! - кончил Женик с интонацией волка из детской передачи.

Мы выпали в осадок. Асан скроил президентскую улыбку и запустил руку в Мухину хиппозную гриву:

- А вот если б нас всех тогда приняли, мы бы ща такие лапаньки были, правда, Шурик?

- Уйти! - сказал Муха, пытаясь разозлиться, но давясь от хохота.

- Нар-род! - голосом отца-демократа гаркнул я, - а двинем в Козу на скиверодку! старую шарагу соберем.. Гитариста.. Ришата.. нам ведь нечего делить, правда?

- Нечего делить, говоришь? - грустно выдавил Мохов, - чтоб такими словами кидаться, знаешь, сколько за душой иметь надо?

...смеешься что ли? может, мы все Нобелевские лауреаты? или по разу в космос слетали? или каждый по горящему реактору затушил?.. ничего путного в жизни не сделали. вот и нечего нам делить.. потому что пусто.. делиться нечем..

Я не торопился сдавать Казань без боя:

- Есть самолет из Киева через Казань в Нижневартовск. Возит нефтяные вахты, поэтому почти всегда пустой..

- Да не полечу я через Киев! - взорвался Мохов, - дозиметром ышо не разжился!

- У меня такое чувство, - сказал Асан, - что я здесь пришел навеки поселиться, и мы отсюда в трубу вылетим, а не самолетом. Что будем делать, господа? куда ехать?

- В город, - вздохнула Ленка, - добивать отпуск... с этими друзьями, пожалуй, полетаешь..

- А зачем нам куда-то лететь? - съязвила Маринка, окидывая аэропорт долгим прощальным взором, - нас и здесь неплохо кормят!

- Меня пока что кормят философскими исканьями, - мрачно сказал Асан, отчего я скоро дойду до язвы. Кто там надысь говорил, что делиться нам нечем?

- Ну я, - повинился Шура.

- Я прошу тебе все грязные выпады, Шура, - заключил Женик, - если ты отвезешь нас к Машке и поделишься своим поздним завтраком.

- У меня шведский вариант, - сказала Машка, - кто что найдет, тот то и съест... или выпьет..

- Это шведский стол, - фыркнул Рахимыч, - а шведский вариант будет позже.. чтобы понимали.. э-эх.. студ-денты... Кажется, всех поздравляю - десятая сковородка состоялась.

МЫ СПАЛИ В АВТОБУСЕ СТОЯ.

- Вы что, еще не очухались от ночи? Я говорю, десятая сковородка состоялась! - орал Женик.

Мы спали в автобусе стоя. Передо мной плыли образы белой ночи. Мальчик скалился голливудским оскалом, пьяный матрос-неформал с октябрятским значком на кепке что-то кричал в мегафон. Потом таллинская официантка выговаривала лично мне за всех русских, что их взбитые сливки накрыл наш Чернобыль. Мохов спал на рояле. Не спасенный нами Визбор пел у костра, утопая в удочках микрофонов, и звал Кузю. Грохотали безразмерные цеха КамАЗа с непременнейшим транспарантом "Проезд автомобилей КамАЗ воспрещен", и я плакал, что все вот это так, как было уже однажды в моей жизни - больше никогда ко мне не вернется. Слушая старые пленки Гребня и Макара, я буду чувствовать себя эмигрантом.

Жаркий летний вечер у Мухи, распахнутые окна и чай с вишнями на кухне.. давили вишни с сахаром., а потом заливали кипятком и заваркой.. вишни можно купить на рынке, сахар - по талонам.. и снова раздавить, но того вечера, как последнего в жизни ощущения кайфа - больше не будет.. только ностальгия.. от нее задохнемся.. и ничего не будет там.. дальше.. кроме ностальгии.. задохнемся..

- Но он же задохнулся.. он же все-таки задохнулся.. - шепчет мне Мохов, когда Асан и наши женщины уходят на кухню.

- И что? - говорю я.

- Если покушение на самоубийство, вина будет наша.

- Отец, - говорю я, - а ты смотрел "Амадеус"? Ты помнишь. как Сальери всю жизнь приписывал себе убийство Моцарта сам... хоть как-то возвысить свою серость.. а ты хочешь возвысить нашу.. дешево.. ну согласись.. дешево.. кто знает подробности..?

- Панкрат, - говорит Мохов.

- Опять он, - говорю я. - тоже мне Гдлян-Иванов.. и что?

- Алексей заявился на Кировский слет КСП.. тоже мне бард.. чтоб намозолитьо глаза.. казанцы ведь туда ездят от случая к случаю.. напоролся на Панкрата.. а у Панкрата, как ты знаешь, с голосом всегда было в порядке.. дергнул прямо со слета в областную клинику. в реанимации проверил журнал, поговорил.. он умеет говорить.. все сошлось - доставлен из района, с пожара, ожогов нет..

- А самоубийство в диагнозе есть?

- Даже консультации психиатра нет. Нет в диагнозе суицида.

- Любимый город может спать спокойно. Он не слушал телефоны.

- А почему тогда съехал из Казани? И еще на слете сказал Дюше "Передай друзьям. что последний алкаш в нашей деревне порядочней вашей казансекой элиты." А это почему?

- Чудом выжил и узнал, как его предали. После реанимации приехал в Казань и узнал. Я бы вот чудом выжил и узнал. что меня предали - я б не в Вятку. на Колыму урыл. И еще учти: осмотр психиатра назначают при малейшем подозрении..

- А здесь была минутная вспышка.. предали.. полезу в огонь.. все одно почетней. чем в петлю. и героем еще считать будут.. а пока довезли из района.. не мне тебе объяснять, как у нас это делается.. все.. психика в норме.. адекватен.. какой осмотр психиатра? когда медаль впору давать?!

- А кто вам с Дюшей звонил. что он умер? Они хоть знают, что он делал на пожаре?

- Звонили нам то ли мужики с "Компрессора". то ли манекенщики. Все теперь открещиваются - говорят. им не так передали.. из Кирова звонили и все переврали.. Так что одному богу известно, смерть искали на этом пожаре или что другое..

- И еще Лехе, - говорю я, - можно восстановить дипотношения.. и через наводящие вопросы.. напрямую.. докопаться..

- Как свиньи натасканные до трюфелей докапываются. - огрызается Муха, - этол будет свинство.. он гниль. но далеко не болван. он поймет. что не истину ищем. а вымаливаем у него невиновность.. не надо вымаливать.. лучше будем виноваты.. лучше пусть будем виноваты. Понимаешь, мы можем быть виноваты.

- И тебе не хочется ничего переиграть? - говорю я, - сколько можно быть виноватыми? .. вечный комплекс вины российского слюнтяя.. в кои-то веки.. один разок.. взяли то. что причиталось - и то. оказывается. нельзя было.. ну не хочешь вымалвать - так тогда по-мужски. в открытую.. съездить.. найти его.. прощения попросить.. за подлянку.. за интрижки.. ЭТО надо переиграть.. я не хочу с ЭТИМ жить!

- Переиграть?! - ахает Мохов, - да я уже который год не могу заснуть в ночь выпускного и по улицам ходить не могу в день последнего звонка!.. господи!.. как увижу этих гимназисточек в белых платьицах - реву. как портянка, и в свой выпускной хочу вернуться.. вот оттуда все переигрывать надо.. с того дня.. а может, и раньше.. оттуда надо переигрывать.. да только кто ж нас вернет.. глупо.. и бесполезно.

- Прекрати актерствовать, - обрываю я, - дешево.. все дешево..

Мохов замолкает, потом говорит, очень тихо:

- Понимаешь, я не знаю ...

МЫ МОЛЧИМ

- Я НЕ ХОЧУ С ЭТИМ ЖИТЬ, - зацикленно повторяю я.

- Слушай, - говорит Мохов, - а я, кажется, нашел тебе утешение: мы просто стали другими.. все ништяк.. это просто мы не те.. голову на отсечение даю лет десять назад мы б себя так не казнили..

- Дальше, - выдавливаю я.

- Ты не поверишь.. или будешь меня презирать, - говорит Мохов, - но я оплакиваю дни застоя..

..у меня нет сил презирать.. уважат ь.. и я бормочу Мухе что-то давно отработанное о том, как дорогни каждому светлые дни юности, даже если там был фашизм, сталинизм, маразм.. но Мухов машет рукой.

- ..не то.. понимаешь.. все так. но не то.. главное - тогда было проще считать себя порядочными за сам факт презрения существующего маразма. Презираешь - значит, порядочный, значит уже есть охранная грамота делать все, что угодно или ничего не делать.. потому что все равно порядочный, если только презираешь. А презирали почти все, наши по крайней мере все, ты вспомнию

...Да. Можно было ужираться. трахаться, рисовать бабам детей и делать ноги.. но мы все равно были лучше тех, кто заслал парней в Афган, сделал Высоцкому инфаркт и вытряхнул Сахарова в закрытый город Горький. Чтобы стать хуже их, надо было оказаться на их месте.. а мы были на Мухиной кухне, слушали контру, анекдотили Леню и знали, что тем самым наш гражданский долг исполнен.. и ставя дрожащими руками запрещенных "Киссов" на битые мафоны. мы тем самым боролись.. хотя диссидентов считали немножечко не в себе.. непрактичными.. они лезли на рожон, а бороться надо было без шума.

Как мы.

Эти застои, перестройки, перестрелки, вместившиеся в десять наших сковородок, были противны, как шлюхи, как групповые драки в Казани; и потому просвистели мимо, за кадром; внутрь, в себя мы никого и ничего из них не впустили.

Каждый год, когда школьный дирик на встречах выпускников помпезно объявлял свежепоступивших в Москву и Питер. мы трое всегда в знак протеста. хлопнув дверью, уходили из зала. Но куда нам было уйти, когда покойные Генсеки на нас трубили охоту, и на наши длжинсы со звуездно-полосатым уськали афганцев, пролет ариев и препов..?

Да и некогда нам было.. то ли диски искали для хаты. то ли презервативы для дачи - без них мы больше не жили: мы же поумнели. МЫ ЖЕ СТРАШНО ПОУМНЕЛИ.

- Вруби "Киссов", Шурыч, - говорит Асанов, - гляди, Самосвал, жива еще кассета! а помнишь. как нас за нее..

..Этой жизни больше не будет?! В известном смысле БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ НИКАКОЙ ???!

.. Как сладко.. как невыносимо жалко себя...

- Нет. срываюсь в истерику - Муха! Нет! мы не эмигранты, Муха! И даже не лица без гражданства! Из эмиграции возвращаются. а гражданство возвращают.. мы.. мы люди, которым разгромили страну.. нам некуда возвращаться.. этого Советского Союза, где можно было на Высоцкого сходить на Таганку.. и на Визбора в МЦ.. нет его больше.. нам разгромили страну.. мы выросли и жили совсем в другой, Муха!

- Ну вот.. еще один совинист, - отрезвляет меня Асан.

- Ну ты чего? - гладит меня Муха, - перестань, чудак.. скоро осень.. и суки на юг полетят.. и всем нам будет хорошо.. и ты успокоишься.. и брюзжать перестанешь.. осень скоро.. и суки..

- А зачем нам куда-то лететь? - гладит меня Маринка, - мы уж и так на юге.. значится, мы и есть суки.. прилетели...

...И я понимаю, что был неправ - осень скоро...

... Скоро осень, картошка, студенты. Справки об освобождении с немыслимыми диагнозами - непонятно, как обладатели справок еще живы. Осенью похолдает рано, а в домах затопят поздно. Об этом напишут в казанской вечерке, но в домах уже будут мерзнуть. Когда включат батареи - придет зима, кто-то встретит Новый год в одиночку, потому что не секутся параллельные прямыеи не ходят здесь чужие.. и пусть, сирый и убогий. не переоценивает обаяние свое да не мнит себя. а в сессию, не дай бог, у этого плебея еще конспекты клянчить.. "Как живешь, студент?!" - бодро-рвотным заголовком спросит вечерка казанская - "Р-регулярно!" - гавкнут студенты - "Верр-нно!" - скажет вечерка.. а в апреле жара свалится нежданная.. в аккурат как каждый год, а батареи не вырубят. по нормативам невозможно.. издохнут в квартирах - да ни строчки вечерка не чиркнет - не глобально. А уж потом и черемуховые холлода пойдут, вот тут-то и отрубят батареи.. вымерзнут в фатерах, да в вечерке ни зги. А уж после звоночки последние школьные. а уж там и балы выпускные - да некому на всем свете написать будет, как люди добрые медали себе покупают. А уж пляжи, пляжи-то не ближе. чем с вертолета заснимут, чтобы сирот казанских крупные планы не совращали.. а там уж и абитуры косяком пойдут.

У абитуров возьмут интервью и фото, да пожелают удачи.

Я-то знаю, что у кого-то из них выбор профессии станет первой в жизни той маленькой сделкой с совестью, с которой начнется большая пожизненная сделка, и они поступят, и у них будет картошка и справки об освобождении.

О сделке с совестью газеты не напишут.

И больше ничего не стрясется? И больше никто не позвонит и не крикнет в трубку: "Чо ж ты дома сидишь, лопух, беги на скиверодку, наши все уже здесь!!!"?

- Понимаешь, я не знаю, - опять почему-то говорит Мохов.

"..То день, то вечер и опять - то день, то вечер..."

Старый Арбат - Казань, 1987 -1991.