Тор

Нелегкое бремя Одина

Один провел беспокойную ночь, наутро он чувствовал себя не лучше. После ссоры Всеотец не видел Тора. Один лишь слышал, как принц на весь дворец вопил о несправедливости, но вскоре он пропал, и церемонию коронации возобновить так и не удалось.

Фригга попыталась успокоить мужа:

– Скоро Тор остынет и придет в себя! Ему просто нужно побыть одному.

Однако царя не покидало плохое предчувствие. Его сын уже чувствовал себя царем, независимо от того, завершилась церемония или нет. Он примет меры. Такова была его природа. Один надеялся только на то, что это действие не вызовет больших проблем, чем их решения.

В этот момент в покои правителя ворвался стражник с важной новостью: Тор отправился в Ётунхейм и вторгся во владения Лафея! Один почувствовал, как в нем вспыхивает яростный гнев. Тор намеренно не подчинился его приказу. Так же, как и Хеймдалль, который не должен был пропускать никого на Биврёст, особенно военный отряд, направляющийся в Ётунхейм.

– Скажи хозяину амбара, чтобы он немедленно оседлал Слейпнира и приготовил мои боевые доспехи! – приказал он стражнику. Прошло много лет с тех пор, как Один в последний раз видел замерзшее царство Ётунхейм, но, очевидно, судьба уготовила ему еще одно путешествие в это царство. Он надеялся, что успеет вовремя, чтобы спасти Тора от его собственной глупости.

Мгновение спустя Один мчался по Радужному мосту верхом на своем восьминогом коне. Один был прав, что беспокоился. Тор вместе с Локи, тремя воинами и леди Сиф-нарушил перемирие и вошел в Ётунхейм, тем самым подвергнув их всех опасности.

Ветер хлестал Одина по лицу, но он этого не замечал. Его гнев сменился страхом. Теперь Ётунхейм превратился в ледяную пустошь. Его поверхность постоянно трескалась и раскалывалась, оставляя все меньше и меньше пространства. А Ледяные Великаны были свирепыми воинами, способными создавать оружие изо льда, острое, как лучшие клинки Асгарда. Он не хотел думать о том, что сейчас предстоит пережить Тору и его отряду из пяти человек. Он заставил своего коня скакать еще быстрее.

Внезапно Один ощутил знакомое ощущение того, как его тело вытягивают и растягивают, а затем с внезапным толчком все его молекулы с грохотом возвращаются на место. Мгновение спустя раздался громкий треск, и перед ним открылась дыра. За ней он мог разглядеть белый лед Ётунхейма и Тора. Его сын и другие воины были полностью окружены ледяными великанами!

Остановившись, Слейпнир встал на дыбы, его мощные передние лапы рассекли воздух. Прибытие Одина остановило всех на его пути, давая Одину возможность промчаться прямиком к Лафею. Один остановил Слейпнира рядом с повелителем Ётунов и сказал достаточно тихо, чтобы только Лафей мог услышать: “Останови все это”.

– Твой мальчишка сам нарвался, – огрызнулся Лафей.

Он обратился к Одину с уважением, но без страха. Они оба были царями в своих собственных царствах, поэтому Лафей никого не боялся.

– Ты прав. Это поступок мальчишки, не более того, – сказал Один. – Мы можем положить конец этой драке и большому кровопролитию.

Лафей смерил Одина взглядом, Всеотец постарел, но все еще был силен. Один увидел в своем коллеге, Ётуне, то же самое. Синяя кожа Лафея постарела и сморщилась, но в его позе все еще чувствовалась гордость и сила. Он покачал головой.

– Дипломатия осталась в прошлом, Всеотец, – ответил Лафей. – Он получит то, за чем пришел, – войну и смерть.

Взглянув на своего сына, Один увидел, что тот выглядит избитым и измученным, как и все остальные. Фандрал был тяжело ранен в плечо. Он пошатнулся, едва держась на ногах. Вольштагг тоже был ранен, он хватался за почерневшую, обмороженную руку. Один также увидел, что Лафей начал формировать ледяной клинок в своей правой руке. Повелитель Ётунов не хотел прощать обиду Тора. Один знал, что с двумя ранеными товарищами Тора и численным превосходством противника любая полномасштабная битва может закончиться проигрышем. Он знал, что надо делать. Лафей сделал свой ход, подняв ледяной клинок и сделав выпад в сторону Одина. Но Всеотец был готов к этому. Он поднял свое могучее копье Гунгнир высоко над головой и вонзил его в лед. Мощный удар отбросил наступающих Ледяных Великанов назад, заставив лед треснуть и расколоться. Затем Один незамедлительно призвал Биврёст. Еще одна дыра разорвала небо, и прежде чем Лафей или его подданные успели отреагировать, Один вытащил себя и других Асгардцев из Ётунхейма.

На данный момент они были в безопасности. Но Лафей не забудет оскорбление, нанесенное ему Тором. Будет война с Ётунами. И теперь Одину придется наказать Тора за непослушание.

Как только они вернулись в обсерваторию, Один отослал леди Сиф и трех воинов обратно во дворец. Фандрал и Вольштагг нуждались в исцелении, а то, что должен был сказать Один, не предназначалось для чужих ушей. Повернувшись к своему старшему сыну, он надеялся увидеть раскаяние Тора в своем поступке. Один хотел, чтобы Тор понял, что его поступок был совершен смелым и высокомерным мальчишкой, а не будущим царем. Но Один не увидел ничего такого, даже когда сказал Тору, что он был неправ, отправившись в Ётунхейм, и что он почти разрушил мир, длившийся уже много лет. Даже после всего этого Тор твердо стоял на своей позиции.

– Ётуны должны научиться бояться меня, как когда-то они боялись тебя, – Тор был полон возмущения.

– Тщеславный гордец, а не мудрый предводитель! – огрызнулся Один. – Ты забыл все, чему я тебя учил! А как же терпение воина?

– Твое терпение вызывает во всех Девяти Мирах только смех! – усмехнулся Тор. – Асгард падет. А ты, наверное, все будешь выступать со своими речами!

Гнев Тора разжег гнев Одина.

– Ты тщеславный, жадный, жестокий мальчишка! – прорычал он, и слова обожгли его язык.

– А ты – старый дурак с больной головой! – крикнул в ответ Тор.

Царь пошатнулся. Путешествие в мир Ледяных Великанов отняло у него последние силы.

– Да, – сказал он с горечью в голосе. – Я – дурак, потому что думал, что ты готов занять трон.

Один не действовал бездумно. Он долго обдумывал события последних дней. Он знал, что должен сделать, даже если это означало потерять сына навсегда. Тору нужно было научиться быть настоящим царем. Ему нужно было научиться состраданию, смирению и терпению, а здесь, в Асгарде, он не мог этого сделать. Тор должен был научиться ставить нужды других выше своих собственных, чтобы иметь возможность сделать то же самое для своего народа. Всеотец убедился: Тору необходимо преподать урок, который он запомнил бы на всю жизнь. Был лишь один верный способ научить громовержца покорности и терпению: лишить его божественных сил и отправить в мир обычных смертных. И Один решил выбрать местом ссылки сына Мидгард – один из Девяти Миров, также известный как планета Земля.

Шагнув вперед, Один встал перед панелью управления Биврёстом. Он погрузил свое копье в устройство, и обсерватория начала гудеть от энергии. Повернувшись, он подошел к своему старшему сыну, младший с ужасом посмотрел на него.

– Ты недостоин этого царства! – сказал он, срывая диск с нагрудной брони Тора. – Недостоин своего титула! – добавил царь, сдирая со своего наследника красный плащ. – Ты умер для тех, кто любил тебя! – Голос Одина дрогнул от волнения, когда он продолжил. – Я лишаю тебя твоей силы!

Мьёльнир вырвался из крепко сжатого кулака Тора и перелетел прямо в раскрытую ладонь Всеотца.

Громовержец онемел. Он никак не ожидал, что очередная выходка приведет к столь серьезным последствиям! Но это было еще не все.

– Именем моего отца, и отца моего отца… – воскликнул Один, – я, Один Всеотец, изгоняю тебя!

Биврёст ярко засветился, и одним быстрым движением Один толкнул Тора в открывающийся портал. Через несколько мгновений его сын исчез в пучине.

Затем, посмотрев вниз на молот, который он все еще держал в руке, Один тихо добавил:

– Кто бы ни взял этот молот, если он достоин, будет обладать силой Тора.

Собрав последние силы, он швырнул молот в портал и увидел, как тот исчезает.

Затем Одина охватила сильная дрожь. Время истекало, а на карту было поставлено многое. Ждет ли Асгард новая война с Ётунхеймом? Кто защитит царство и возглавит армию, пока повелитель пребывает в длительном сне, а наследник престола и вовсе изгнан из родных земель? Сможет ли Тор вернуться домой? Помирятся ли они когда-нибудь?