Часть вторая

1

Аукционный дом «Сотби» располагается в Аппер-Ист-Сайд, самом фешенебельном районе Манхэттена, на пересечении Йорк-авеню и Семьдесят второй улицы. Февральское небо, серое, словно лезвие ножа, было готово пролиться дождем. Не обращая внимания на пронизывающий ветер, засунув руки в карманы своей кожаной пилотской куртки, Малоун стоял у автобусной остановки на противоположной стороне улицы и смотрел на главный вход длинного — в целый квартал — аукционного дома. Один за другим к «Сотби» подъезжали такси и лимузины, из которых выходили нарядно одетые пассажиры и входили внутрь.

Было чуть больше десяти часов утра. Малоун прилетел в аэропорт Кеннеди вчера днем, поэтому у него было достаточно времени, чтобы позвонить в «Сотби» и узнать, что будет выставлено на торги на следующий день, и выяснить, в котором часу они начнутся. С молотка должны были пойти импрессионисты, а начало торгов назначено на 10.15. Затем он провел бессонную ночь в отеле «Паркер меридиан».

Дуг Феннерман сказал, что они с Белласаром и Поттером встретятся здесь сегодня утром, и Малоуну оставалось только надеяться, что их планы не изменились. От этого зависел и его собственный план.

Согласившись сотрудничать с Джебом, Чейз стал размышлять, каким образом принять предложение Белласара, чтобы при этом не вызвать у него подозрений. Ведь поначалу он с такой непреклонностью отверг его. И теперь, когда Белласар пошел на весьма серьезные расходы, чтобы наказать Малоуна за отказ, разрушив его жизнь, поверит ли он Малоуну, если тот вдруг поднимет руки, признает, что был не прав, и согласится писать портреты? Не заподозрит ли он его в двойной игре? Не подумает ли, что в характере Малоуна скорее отвечать ударом на удар?

Наконец Чейз решил делать то, что собирался до того момента, как на его горизонте появился Джеб. Правда, в первоначальный план пришлось внести некоторые коррективы, но в целом он остался прежним.

Его лицо горело от злости и холода. Он поглядел на часы — 10.08, — вновь перевел взгляд на вход «Сотби» и увидел двух высоких плечистых мужчин, выходящих из лимузина. Короткие волосы и манера держать себя наталкивали на мысль, что не так давно они были военными, пиджаки были достаточно просторны, чтобы скрывать оружие и не ограничивать свободу движений в случае непредвиденных обстоятельств. Обшарив глазами близлежащее пространство, они кивнули в сторону лимузина, давая понять, что опасности нет.

Малоуна словно током ударило, когда он увидел выходящего из машины Поттера. Низкорослый и угрюмый, на сей раз он был одет в пальто, словно у гробовщика, которое еще сильнее оттеняло его бледность. Его редеющие волосы трепал ветер. Поттер отступил назад, позволяя выбраться из лимузина еще одному человеку. Малоун напрягся.

Из досье, которое показывал ему Джеб, он знал, что Белласару шестьдесят один год, но выглядит он, хотя в это и трудно поверить, лет на сорок восемь. Он был высок, но благодаря своей величественной осанке и идеальному сложению выглядел еще представительнее. У него были густые, темные и волнистые волосы, широкие и мужественные черты лица, выдававшие его средиземноморское происхождение. Одет он был в светло-коричневые брюки и безукоризненно сшитый темно-коричневый блейзер, на воротник которого был накинут белоснежный шелковый шарф. Ни плаща, ни пальто — ему не было дела до погоды. От него веяло такой силой и властностью, что все остальные рядом с ним выглядели пигмеями.

Дерек Белласар. Джеб показал Малоуну несколько снимков, тайно сделанных издалека с помощью телеобъектива. Ошибки быть не могло, это он.

Немедленно появился еще один человек, выскочивший из вращающихся стеклянных дверей «Сотби», протягивая руку и широко улыбаясь. Это был Дуг Феннерман, импресарио Малоуна и хозяин — теперь уже бывший — галереи, продававшей его картины. Рыжие волосы на голове Дуга гармонично сочетались с его красной физиономией. Белласар проигнорировал протянутую руку и приветствовал Феннермана небрежным кивком головы. «Вся шайка здесь!» — подумал Малоун, переходя через дорогу.

Он шел быстро, но Белласар и его свита уже скрылись в дверях. Примерно через пятнадцать секунд Малоун тоже вошел внутрь. Пробираясь через толпу посетителей, он заметил, как Дуг протянул Белласару каталог аукциона, оставив себе второй экземпляр и номерную карточку для участия в торгах. Судя по всему, Дуг присутствовал здесь для того, чтобы давать Белласару советы и торговаться в его пользу. Белласар был слишком велик, чтобы самому поднимать руку. Затем все они, включая телохранителей, поднялись по широкой мраморной лестнице с бронзовыми перилами и свернули налево, направляясь к огромному аукционному залу.

Поднявшись следом за ними, Малоун подошел к столу, возле которого были обязаны зарегистрироваться все посетители аукциона, желавшие принять участие в торгах. Поскольку торги должны были начаться с минуты на минуту, практически все участники уже успели зарегистрироваться, и Малоуну потребовалась всего одна минута, чтобы предъявить клерку водительское удостоверение, назвать свое имя и расписаться в журнале регистрации.

— Чейз Малоун? — с удивлением спросил клерк. — Неужели тот самый…

Прежде чем мужчина успел закончить фразу, Малоун вошел в залитый огнями и устланный зеленым ковром аукционный зал.

2

Здесь царил непрерывный гул от нескольких сотен человеческих голосов. Оглядевшись, Малоун заметил впереди себя Белласара, Поттера и Дуга. Они уселись у центрального прохода, примерно посередине зала. Телохранители стояли по разные стороны зала, ощупывая глазами присутствующих. Когда заговорил аукционист и остальные голоса смолкли, Малоун прислонился к колонне в глубине зала и стал ждать.

Первым лотом был выставлен весьма неплохой Кандинский, который ушел за 600 тысяч долларов. Глядя на электронное табло, на котором высветилась конечная цена картины в различных валютах мира, Малоун невольно вспомнил, как десять лет назад его собственную работу оценили всего в сотню долларов. Сейчас они уходили за сотни тысяч. «Неужели в мире, где царит голод и нищета, хотя бы одна картина, какой бы великий художник ее ни создал, стоит таких денег?» — мысленно спросил себя Малоун и тут же понял, что в вопросе, обращенном к самому себе, присутствует немалая доля лицемерия. Он-то вплоть до сегодняшнего дня никогда не отказывался от гонораров. Получаемые суммы он в основном откладывал в качестве гарантии своей независимости и сейчас порадовался собственной предусмотрительности. Если он проиграет в затеянной им игре, ему понадобятся все эти деньги.

Затем на торги был выставлен великолепный холст Клее,[3] цена на который дошла до отметки 850 тысяч долларов. Однако настоящей сенсацией стал третий лот — потрясающее по своему трагизму и безысходности полотно Мунка,[4] созданное в стиле его знаменитого «Крика». По рядам участников аукциона пробежал восхищенный шепот. 1, 2 миллиона долларов — такова была минимальная цена картины, указанная в каталоге, но торги согласно традиции начались с половины этой суммы — 600 тысяч долларов.

Малоун заметил, как Белласар напрягся, превратившись в комок мышц, сгусток энергии. Он даже сел по-другому. Дуг небрежно махнул номерной карточкой, давая аукционеру понять, что принимает ставку. Аукционер автоматически поднял сумму до 650 тысяч, которую кто-то тут же перекрыл. После следующего шага цена лота поднялась до 700 тысяч долларов, и Дуг снова поднял карточку. Он перекрывал любое очередное предложение. Сигнал был совершенно понятен: остальные участники аукциона могли торговаться сколько их душе угодно, но Дуг всегда будет оставаться впереди.

Предлагаемая стоимость картины достигла миллиона долларов. Аукционист начал финальный отсчет:

— Миллион долларов раз! Миллион долларов два!..

— Миллион сто тысяч, — громко произнес Малоун.

Взгляд аукционера метнулся в его сторону.

— Миллион сто, — повторил Малоун.

Дуг обернулся, чтобы посмотреть на человека, осмелившегося бросить ему вызов. Когда он увидел Малоуна, глаза его округлились, и он моргнул от удивления. Он что-то сказал Белласару и Поттеру, и те тоже повернули головы назад.

— Один миллион сто тысяч долларов! — объявил аукционист. — Один миллион сто тысяч! Кто больше?

— Двести! — выкрикнул Дуг.

— Триста, — парировал Малоун.

— Четыреста.

— Пятьсот.

Даже с такого большого расстояния Малоун видел, что аукционист подозрительно рассматривает его, пытаясь оценить, платежеспособен ли этот человек, облаченный в джинсы, кроссовки и кожаную куртку.

— Э-э-э, сэр… — начал он, но тут к нему подошел секретарь аукциона и что-то зашептал ему на ухо. Было ясно: он информирует его о том, о чем уже перешептывались некоторые участники торгов. Они узнали Малоуна и теперь сообщали друг другу, что он здесь. — Очень хорошо, — проговорил аукционист. — Итак, за лот предложена сумма в один миллион пятьсот тысяч долларов. Следует ли мне…

— Миллион шестьсот. — Этот голос принадлежал уже не Дугу, а самому Белласару — баритон с легким итальянским акцентом, в котором явственно слышалось раздражение.

— Миллион восемьсот, — откликнулся Малоун.

— Два миллиона, — вызывающим тоном произнес Белласар.

— Забирайте, — пожал плечами Малоун. — Вы ведь не принимаете «нет» в качестве ответа.

В глазах Белласара бушевала ненависть.

— Для вас ведь деньги не пахнут, верно? — обратился Малоун к аукционисту. — Даже если они заработаны незаконной торговлей оружием?

Белласар встал.

— Конечно, это кровавые деньги, — продолжал Малоун, — но кто сказал, что кровь и искусство несовместны?

С обеих сторон к нему уже приближались телохранители. Не дожидаясь, пока они подойдут, Малоун направился по проходу по направлению к Белласару.

— Чейз, что ты задумал? — испуганно спросил Дуг.

Люди в зале стали перешептываться громче. Теперь все внимание было приковано к Малоуну и Белласару. Лицо последнего покраснело от гнева.

— Вы только что заставили меня заплатить за эту картину на миллион долларов больше, чем входило в мои планы.

— А я вас за руку не тянул. Возможно, это Господь решил намекнуть вам, что у вас денег больше, чем следует. Можете добавить эту сумму к тем деньгам, которые вы заплатили за то, чтобы уничтожить мою жизнь. Говорят, вам нравятся мои картины? Так вот, с сегодняшнего дня я намерен изменить стиль. Я теперь занимаюсь искусством перформанса.[5]

Малоун сунул руки в карманы куртки и достал два тюбика масляной краски, с которых уже были свинчены колпачки, изо всех сил сдавил их, и в темно-коричневый блейзер Белласара ударили две тугие струи ярко-красной краски.

От неожиданности Белласар резко откинул голову назад.

— Цвет крови, — сказал Малоун. — Можете назвать это метафорой.

Он метнулся вперед, намереваясь ударить Белласара кулаком в лицо, но промахнулся, поскольку один из телохранителей толкнул его. Малоун развернулся, схватил мужчину за запястье, вывернул его и швырнул противника на стулья, опустевшие, поскольку публика заблаговременно поспешила покинуть место сражения. Стулья затрещали, разваливаясь под тяжестью упавшего на них тела, и поверженный телохранитель покатился по полу.

— Вызовите полицию! — истерично выкрикнул какой-то женский голос.

Малоун приготовился ко второй атаке на Белласара, но вдруг на него налетел другой телохранитель. Малоун сбил с ног и его, но тут почувствовал, как что-то кольнуло его сзади в шею. Он повернулся достаточно быстро, чтобы увидеть поднятую руку Белласара с перстнем, из которого торчало маленькое острое жало. Белласар тут же закрыл крышку перстня, а в шею Малоуна словно вошел огонь. По его телу разлился жар. У него еще оставалось время на то, чтобы снова ударить первого телохранителя, успевшего подняться с пола, а потом у Малоуна закружилась голова. Пол словно стал резиновым и колебался под ногами, как если бы Чейз стоял на надувном матрасе. Его схватили, и, несмотря на отчаянные попытки сопротивляться, потащили по проходу. Колени Малоуна подогнулись, в глазах стало меркнуть, звуки — исчезать. Последнее, что он слышал, было то, как его собственные туфли скребут по ковру.

3

Привязанный к стулу, он очнулся в просторном, темном и почти пустом помещении. Голова раскалывалась, как после трехдневного запоя. Единственным источником света была мутная голая лампочка под потолком. Двое мужчин — не вчерашние, а другие — играли в карты за стоявшим неподалеку столом.

— Пописать не хочешь? — спросил один из них.

— Хочу.

— Тогда тебе не повезло. Впрочем, ты и так уже обделался.

Опустив взгляд, Малоун увидел, что его джинсы промокли. Видимо, он действительно обмочился, находясь в бессознательном состоянии. Шея в том месте, куда Белласар ужалил его своим перстнем, неимоверно болела.

В отдалении с металлическим лязганьем открылась и захлопнулась дверь. Послышались приближающиеся шаги. По бетону топали две пары мужских ног, и через несколько секунд из темноты появились Поттер и Белласар. На последнем теперь были серые брюки и синий блейзер, Поттер выглядел еще более мрачным, чем обычно.

Белласар окинул Малоуна изучающим взглядом и констатировал:

— Вы дурак.

— Правда? Однако не я заплатил на миллион долларов больше за картину, которая того не стоит.

Белласар развел руками.

— Деньги можно компенсировать. Я предлагал вам сотрудничество. Если бы вы ответили согласием, ваша жизнь сейчас не напоминала бы дымящиеся руины.

— Да, но я отказался, и вот результат.

Белласар посмотрел на него еще более пристально и сокрушенно покачал головой:

— Чего вы пытались добиться с помощью этого инцидента в «Сотби»?

— Я ведь не дурак, чтобы пытаться наложить на вас руки, когда поблизости никого нет. А в «Сотби» нас видело множество респектабельных и известных людей, поэтому теперь, если мое тело выловят из Ист-Ривер, первым, к кому наведается полиция, будете вы.

Белласар усмехнулся, и его белоснежные зубы подчеркнули бронзовый загар лица.

— Уверяю вас, если бы я помышлял о чем-то в этом роде, ваше тело не нашли бы ни в Ист-Ривер, ни где-либо еще. — В этих словах, однако, прозвучала скрытая угроза. — Вам остается винить только себя. Я сделал честное предложение, но вы предпочли оскорбить меня отказом. Однако я разумный человек и поэтому хочу дать вам еще один шанс. Если вы согласитесь взяться за мой заказ, я гарантирую, что ваша жизнь вернется в прежнее русло и все станет как прежде. Более того, я готов увеличить гонорар до семисот тысяч долларов. Но предупреждаю вас: мое терпение не безгранично. Третьего шанса не будет.

Это уже была не скрытая, а прямая угроза.

— Почему вы зациклились на мне? — осведомился Малоун. — Я могу назвать вам с десяток гораздо более известных художников. Закажите портреты кому-нибудь из них.

В качестве примера Малоун назвал имя одного из самых выдающихся портретистов современности.

— В моей коллекции уже имеется один портрет, принадлежащий его кисти. А вот вы себя недооцениваете. Я не сомневаюсь, что со временем вы затмите его и станете во сто крат более знаменитым. Я — коллекционер. Это известно всем не хуже, чем то, что вы никогда не соглашаетесь брать заказы. Если мне удастся убедить вас выполнить заказ для меня после того, как вы отвергли так много других, в моей коллекции окажется нечто поистине уникальное.

Малоун промолчал.

— Гордость — замечательная вещь, — вздохнул Белласар, — но учтите, у меня ее не меньше, чем у вас. Это наше противостояние не может продолжаться вечно. Один из нас должен капитулировать, и им буду не я. Я просто не могу себе этого позволить. В моем бизнесе жизненно важно никогда не давать слабину, поэтому я всегда добиваюсь того, что хочу. Если капитулируете вы, то вы получите честное вознаграждение за честную работу. Если капитулирую я, то многие очень опасные люди захотят проверить меня на слабину. Учитывая столь причудливый расклад, вы только выиграете, если, конечно, хотя бы на время спрячете свою гордость и согласитесь принять мое предложение.

— Честная работа — запечатлеть на холсте лицо, похожее на лицо вашей супруги? Для этого вы могли бы, как я уже говорил вам, нанять любого мало-мальски профессионального рисовальщика. Мы их еще называем «малярами».

— Разве я говорил о «похожести»? — вздернул брови Белласар. — И разве стал бы я нанимать художника мирового уровня лишь для того, чтобы он всего лишь добился сходства изображения на холсте с оригиналом? Это было бы абсурдом. Ваш стиль не похож ни на один другой, вот я и подумал, что по этой причине написанные вами портреты будут единственными в своем роде. Однако я ни за что не позволил бы себе навязывать вам свое видение того, какими они должны быть. Вдохновение не терпит диктата. Единственное, о чем бы я просил вас, это быть абсолютно честным — по отношению к самому себе и к той, которую вам предстоит написать.

Малоун сделал вид, что погрузился в глубокие раздумья. Поначалу он обосновывал свой отказ принять предложение Белласара желанием сохранить независимость, но Белласар только что предложил ему свободу абсолютную, о какой любой художник может только мечтать. Кроме того, Белласар фактически сам подсунул Малоуну шанс принять его предложение, не вызывая при этом никаких подозрений.

— Значит, вам нужна моя честность по отношению к самому себе и к той, которую я буду писать? Только это, и больше ничего!

— Да, больше ничего.

— И когда я закончу работу, закончится и вся эта история? Вы вернете мне мою прежнюю жизнь? Я смогу беспрепятственно уйти и больше никогда о вас не услышу?

— Даю вам слово. Конечно, если вы готовы принять мое предложение, я хотел бы верить в то, что спектакль, устроенный вами в «Сотби», дал вам достаточное моральное удовлетворение и теперь мы сможем общаться, как цивилизованные люди.

Про себя Малоун подумал, что режиссерами «спектакля» в «Сотби» были все же они оба. Белласар ни за что не назначил бы Дугу встречу в аукционном доме, если бы не знал заранее, что тот расскажет об этой договоренности Малоуну. Белласару было необходимо вытащить Малоуна на поверхность.

— По рукам, — сказал Малоун.

4

Принадлежащий Белласару реактивный «Гольфстрим-5» взлетел со взлетно-посадочной полосы аэропорта имени Кеннеди ровно в полночь. Помимо сияющих стеклом и хромом душа и туалета, роскошный частный самолет был оборудован двадцатью пассажирскими сиденьями. Сейчас заняты были всего пятнадцать. Помимо самого Белласара, Поттера, Малоуна и двух пар уже знакомых ему телохранителей, в авиетке находились еще восемь пассажиров, функции которых Малоун сейчас пытался выяснить.

Трое широкоплечих мужчин могли быть резервом отряда телохранителей. Четыре весьма привлекательные блондинки большую часть времени работали на портативных компьютерах — лэптопах. Последний член этой команды — похожая на античное изваяние блондинка в белоснежной шелковой блузке и со скандинавским акцентом — оказалась бортпроводницей.

— Могу ли я предложить вам что-нибудь? — спросила она Малоуна.

— Апельсиновый сок.

— Добавить в него немного шампанского?

— Нет, спасибо.

От транквилизатора, который Белласар накануне впрыснул ему в шею, Малоун до сих пор ощущал симптомы обезвоживания. После глотка спиртного ему захочется пить еще больше, а он должен быть в форме и готов действовать в любую минуту.

Реактивный самолет пронизывал темное пространство, а Малоун глядел в иллюминатор, высматривая огни внизу.

— Не нравится мне все это, — прозвучало возле его уха.

Малоун повернул голову влево и увидел стоявшего в проходе Поттера. Поскольку замечание было слишком неопределенным, он промолчал.

— Вам предоставили шанс. Вы им не воспользовались. — Свет салонных ламп отражался в стеклах очков Поттера, отчего казалось, что его глаза пылают. — Вас наказали за строптивость, на этом все должно было кончиться. Нам более не следовало иметь с вами никаких дел.

— Я тоже не в восторге от того, что нахожусь здесь, — ответил Малоун. — Но скажите, неужели вы думали, что я буду сидеть сложа руки, после того как вы устроили это шоу с бульдозерами?

— Это было бы самым разумным решением с вашей стороны.

— Самым разумным решением было бы оставить меня в покое.

— Помните слова, произнесенные вами во время нашей первой встречи? «У вас большие проблемы», — сказали вы мне. — Углы губ Поттера расползлись в довольной ухмылке. — Теперь то же самое могу сказать вам я.

Поттер ушел, и возле Малоуна появилась стюардесса с бокалом апельсинового сока.

— Пришло время обеда, сэр. Что вы хотели бы заказать: лондонский стейк, корнуоллского цыпленка или ризотто по-милански?

Малоуну есть не хотелось, но он понимал, что должен быть в форме.

— Ризотто, — коротко ответил он.

— Мы также можем предложить вам широкий выбор вин.

— Такой уж широкий?

— Шире, чем ваше воображение, сэр.

Стюардесса одарила его многообещающей улыбкой и, словно растворившись в воздухе, исчезла, перейдя к другому пассажиру. В следующий момент рядом с Малоуном возник Белласар.

— Вам ничего не мешает? — спросил он.

— Только Поттер.

— Быть занозой в заднице — его работа. Устраивает ли вас одежда, которую купили для вас мои люди?

Малоун небрежно кивнул.

— Кстати, один из них съездил в отель «Паркер меридиан», забрал оттуда ваши вещи и оплатил счет.

— Я всегда сам плачу по счетам. — Малоун потянулся к заднему карману, в котором обычно носил бумажник. — Сколько я вам должен?

Белласар в притворном ужасе воздел руки к небу:

— Помилуйте! До того момента, когда будут окончены портреты, я беру на себя все ваши расходы. У вас появится возможность убедиться в том, что я чрезвычайно щедр по отношению к тем, кто готов сотрудничать со мной, и поверьте, это действительно так. Надеюсь, мы сможем оставить наши прежние расхождения в прошлом и не вспоминать о них.

— Со своей стороны, готов вас заверить, что мне также хотелось бы, чтобы между нами не возникало трений. — Малоун поглядел во тьму, раскинувшуюся по ту сторону иллюминатора. — Могу ли я узнать конечный пункт нашего назначения?

— Южная Франция. У меня вилла под Ниццей.

— Ваша жена находится там?

— Да, в терпеливом ожидании. — Белласар помолчал, а затем спросил: — Скажите, ваш первоначальный отказ принять мое предложение объясняется тем, что я, гм, работаю в оружейном бизнесе?

— В то время я еще не знал, чем вы занимаетесь.

— Но на аукционе «Сотби» вы поведали об этом чуть ли не всему миру. Откуда вам стало об этом известно?

Вопрос был задан обыденным тоном, но Малоун не сомневался: его проверяют.

— В Косумеле меня навестил мой старый друг, который работает специалистом в области безопасности. Когда я рассказал ему о том, что произошло, и упомянул ваше имя, он сказал, что слышал о вас, и посоветовал держаться от вас подальше. И еще он назвал вас страшным человеком.

— Это, должно быть, мистер Вайнрайт?

— Вы что, установили за мной слежку?

— Я привык быть в курсе всего. И знаю, к примеру, что он сейчас наслаждается своим отпуском.

— Вы хотите сказать, что бульдозеры еще не окончательно сровняли мой дом с землей?

— Они были отозваны. Как я и обещал, ваша жизнь вернется в привычное русло. А вы, значит, мой бизнес не одобряете?

— Я просто все время думаю о детях, погибших на пехотных минах, которые вы продаете любому мелкотравчатому диктатору «третьего мира», способному за них заплатить.

— Большинство этих детей со временем все равно умерли бы от голода. — Белласар посмотрел в сторону Поттера, подходившего к ним по проходу между рядами кресел.

— Вам звонят, — сообщил тот.

— Это не может подождать?

Молчание Поттера было красноречивее слов.

Белласар повернулся к Малоуну.

— В следующий раз поговорим не о моем, а о вашем бизнесе.

5

В начале десятого утра самолет Белласара подлетал к аэропорту Ниццы. Синева Средиземноморья и пальмы напомнили Малоуну о Карибах, однако застроенная сверх всякой меры прибрежная линия и городской смог не имели ничего общего с дорогой его сердцу пустынной красотой Косумеля. С горьким ощущением Чейз отвернулся от иллюминатора. Немного шабли, выпитого за обедом, к которому Малоун, впрочем, едва притронулся, помогло ему расслабиться. Ему даже удалось поспать, хотя сон его был прерывистым и перемежался образами подрывающихся на пехотных минах детей и прекрасным лицом женщины, гниющей в гробу.

Идти в здание аэропорта им не пришлось. Чиновники таможни и пограничной службы сами подошли к самолету и, остановившись на бетоне взлетно-посадочной полосы, завели разговор с Поттером. Судя по всему, между ними царило полное взаимопонимание, поскольку, мельком заглянув в самолет и кивнув находившимся в нем пассажирам, они без каких-либо задержек поставили в паспорта, которые вручил им Поттер, все необходимые штампы и были таковы. Малоун предположил, что позже, в более доверительной обстановке, их покладистость будет щедро вознаграждена.

Предоставив Поттеру заниматься улаживанием формальностей, Белласар перед появлением представителей властей предпочел укрыться в небольшой отдельной каюте, располагавшейся в хвосте самолета. Свой паспорт он Поттеру не отдал, поэтому никаких свидетельств того, что он въехал в страну, в официальных документах не будет. «То же касается и меня», — подумал Малоун. Когда Поттер, проходя по проходу, собирал паспорта, он взял и его документы, но вместо того, чтобы передать французским чиновникам вместе с остальными, так и не вынул их из кармана. Этот эпизод заставил Малоуна подумать о том, как легко он может бесследно исчезнуть с лица земли.

Они сошли с трапа самолета и разбились на две группы. Большая часть прилетевших принялась перегружать багаж в ожидавший поблизости вертолет, а Белласар, Поттер, три телохранителя и Малоун прошли во второй, стоявший чуть поодаль. Знакомое вамп-вамп-вамп-вамп, звук вращающихся вертолетных лопастей, вопреки ожиданию, не придало Малоуну уверенности. Испытав столь же знакомое чувство взлета, увидев, как аэропорт проваливается вниз, уменьшаясь в размерах, Малоун представил, что все это происходит десять лет назад и что он вылетает на очередное боевое задание. «Сосредоточься, — приказал он самому себе, — постарайся снова думать, как солдат. Нет, даже не думать, а чувствовать».

Он бросил взгляд на рычаги, педали и другие приборы управления вертолетом, сравнивая их с теми, которые были ему столь хорошо знакомы по военной службе, и сразу же заметил ряд приборов, которые он видел впервые. В глаза ему бросилась группа переключателей, которые пилот не использовал и предназначение которых оставалось для Малоуна загадкой. Однако в целом все осталось по-прежнему, и в глубине души он чувствовал, что сумел бы справиться с управлением этой сложной машиной.

Белласар что-то сказал.

— Простите? — повернулся к нему Малоун. — Я вас не расслышал. Очень шумно.

Белласар заговорил громче:

— Я сказал, что приобрел в лучшем художественном салоне Ниццы все, что может понадобиться для вашей работы. Все это уже доставлено на мою виллу и находится в вашем полном распоряжении.

— Вы были до такой степени уверены в том, что рано или поздно я соглашусь?

— Просто теперь вы сможете начать работать без всяких проволочек.

— Я в любом случае не смогу начать работать сразу.

— Это почему же?

— Я не могу просто так взять и впрыгнуть в эту работу. Сначала я должен изучить человека, которого мне предстоит писать.

Несколько секунд Белласар молчал, а потом понимающе протянул:

— Ну да, разумеется.

Поттер пристальным взглядом смотрел в глаза Малоуна.

— Но не затягивайте с этим, — проговорил Белласар.

— Вы не говорили мне о том, что существуют какие-либо ограничения по времени. Напротив, вы сказали, что я могу работать так, как сочту нужным. Если бы я знал, что существуют какие-то условия, я бы…

— Никаких условий! Но может случиться так, что нам с женой скоро придется отправиться в деловую поездку. Если к тому времени вы сможете закончить подготовительный период работы, возможно, закончить портреты вы смогли бы в ее отсутствие. Например, с эскизов.

— Я так не работаю. Вы, по вашему собственному выражению, хотели от меня «честную работу», но ее не получится, если писать портрет с эскизов. Получится полное дерьмо. Если я не могу работать нормально, я не буду делать этого вообще. Вы покупаете нечто большее, нежели мой автограф на холсте.

— Сначала вы вообще не хотели браться за мой заказ, а теперь требуете предоставить вам побольше времени, чтобы выполнить его как следует. — Белласар повернулся к Поттеру. — Впечатляет, не правда ли?

— Еще как! — откликнулся Поттер, по-прежнему не отрывая глаз от Малоуна.

— Вон, смотрите. — Белласар ткнул пальцем в иллюминатор. Проследив за его жестом, впереди и чуть правее по курсу Малоун увидел угнездившееся среди каменистых, поросших лесом холмов трехэтажное шато — настоящий замок, сложенный из огромных каменных блоков, блестевших в лучах солнца. Если бы Малоун писал этот пейзаж, то выполнил бы его в манере, присущей импрессионистам: бесконечные балкончики, коньки крыш, каминные трубы, и все это — разных цветов и оттенков, незаметно для глаза переходящих один в другой. А вокруг — идеально ухоженные сады, цветники, кусты, подстриженные искусными садовниками так, что напоминали фигуры диковинных зверей и величественные кипарисы.

Пилот что-то произнес по-французски в маленький микрофон, вделанный в его шлем, очевидно идентифицируя себя и запрашивая разрешение на посадку. По мере того как земля становилась все ближе, Малоун сумел разглядеть внизу конюшни, теннисные корты, плавательный бассейн и еще одно большое каменное здание с колокольней, которое по виду отдаленно напоминало монастырь. По другую сторону высоких стен раскинулись сельскохозяйственные угодья с виноградниками и пасущимся скотом. Малоун даже разобрал крохотные фигурки людей, и, когда вертолет опускался на посадочную площадку возле замка, Малоун увидел, что это по большей части вооруженные автоматами охранники.

— Ну как, не слишком ли тесно будет здесь для вас? — с иронией в голосе спросил Белласар.

— Здесь все просто великолепно, — вынужден был признать Малоун. — Если не обращать внимания на стражу.

— Это место принадлежало моим отцу, деду, прадеду — всем моим предкам по мужской линии со времен наполеоновских войн.

«Благодаря торговле оружием», — мысленно добавил Малоун.

Колеса вертолета наконец опустились на бетон, вой двигателей перешел в глухое завывание.

— Эти люди проводят вас в вашу комнату, — сказал Белласар. — В семь часов жду вас на коктейль в библиотеке. Полагаю, вам не терпится встретиться с моей супругой.

— Да, — согласился Малоун, — за семьсот тысяч долларов мне определенно хочется узнать, кто будет мне позировать.

6

Просторная спальня с огромной кроватью, рассчитанной, похоже, человек на шесть, была обшита дубовыми панелями. Приняв душ, Малоун увидел, что на кровати специально для него разложен роскошный белый халат. Кроме того, он обнаружил, что кто-то заботливо разобрал его чемодан и поставил на пол у комода. Открыв комод, Малоун нашел в одном выдвижном ящике свои носки и нижнее белье, а в другом — водолазки и легкие хлопчатобумажные брюки. Сразу же после душа он почистил зубы, использовав для этого зубную щетку и пасту, которые нашел на мраморной полке над раковиной. Теперь Малоун принес в ванную комнату собственный набор туалетных принадлежностей и аккуратно разложил их на той же полке, со злорадством выкинув в мусорное ведро шампунь и крем для бритья, оставленные для него прислугой Белласара. Этот мелкий бунтарский акт доставил ему необъяснимое удовольствие.

Затем Малоун стал одеваться. Он натянул легкие брюки, зеленую водолазку, а потом принялся искать мокасины. Их он нашел в просторном стенном шкафу вместе с кроссовками, в которых прибыл сюда. Однако в этом же шкафу Малоун обнаружил совершенно незнакомую для себя одежду. Застыв от удивления, он рассматривал спортивные костюмы, парадные брюки и, главное, смокинг, висевший рядом с его кожаной курткой. Он даже не стал примерять ни один из этих предметов гардероба, поскольку заранее знал: каждый из них окажется ему идеально впору. «Есть ли хоть что-нибудь, чего Белласар не знал бы обо мне? — мелькнула в голове Чейза тревожная мысль. — Впрочем, одной вещи он определенно не знает: о сделке между мною и Джебом. В противном случае я сейчас уже был бы мертв».

Еще по годам военной службы Малоун знал: как бы сильно ты ни устал после долгого полета, ложиться, чтобы хоть немного вздремнуть, было бы ошибкой. Короткий сон не только не принесет облегчения, но, наоборот, еще сильнее собьет внутренние биологические часы, которые и без того уже то ли убежали вперед, то ли безнадежно отстают. Единственным выходом было дожить этот день до конца и лечь спать одновременно со всеми остальными. Завтра он снова окажется полностью в своей тарелке.

Открыв дверь спальни, Малоун увидел стоявшего в коридоре мужчину с 9-миллиметровой «береттой» и двухканальной портативной рацией. На прекрасном английском, хотя и с легким французским акцентом, мужчина произнес:

— Мистер Белласар откомандировал меня к вам на тот случай, если вам захочется предпринять экскурсию по поместью.

— Он воистину гостеприимный хозяин, — откликнулся Малоун.

Идя по коридору, Малоун слушал пояснения своего провожатого, который не хуже заправского экскурсовода рассказывал о различных картинах, столиках и вазах, относящихся к периоду французского регентства. Бесценные экспонаты, выставленные в других коридорах, относились к иным историческим эпохам, и каждый из них был достоин занять почетное место в лучших музеях мира.

Затем они спустились по широкой спиральной лестнице в вестибюль, освещенный изумительной хрустальной люстрой. Малоуну еще не приходилось видеть таких.

— Этой люстре пятьсот лет, — пояснил провожатый Малоуна, заметив его интерес. — Она — из венецианского дворца. Мрамор, которым выложены эти полы, тоже оттуда.

Малоун кивнул, подумав про себя, что Белласар действительно подлинный коллекционер.

На улице солнце щедро делилось своим теплом, однако Малоун не обращал внимания ни на какие красоты, сосредоточив все свое внимание на местной топографии и на том, что их окружает. Он и его проводник шли по направлению к плавательному бассейну, минуя цветники, садовые деревья с фигурной стрижкой, пруды. Внезапно Чейз резко обернулся. В отдалении прозвучали автоматные выстрелы.

— Это со стрельбища, — пояснил его сопровождающий, показав в сторону пространства, расположенного позади фруктового сада.

Выстрелы из нескольких штурмовых винтовок создавали впечатление, что где-то поблизости началась маленькая война. Провожатый художника не захотел идти ни туда, ни к располагавшейся в том же направлении большой каменной постройке, колокольня которого заставила Малоуна вспомнить о монастыре. Он лишь пояснил:

— Мы называем это здание монастырем. До Великой французской революции здесь обитали монахи, но после того, как были конфискованы церковные земли, один из предков мистера Белласара купил эти владения. Правда, до этого чернь и прочий сброд успели уничтожить тут всю религиозную символику. Там до сих пор есть помещение, в котором безошибочно угадывается часовня. Вы бы сами заметили это, если бы вам было дозволено войти туда. Но вам это не дозволено.

Малоун равнодушно передернул плечами, делая вид, что запретные места не представляют для него никакого интереса. Однако сейчас его в наибольшей степени интересовали высокие, с камерами видеонаблюдения по периметру каменные стены, окружавшие территорию. Передние и задние ворота были сделаны из прочных стальных решеток и находились под неусыпной охраной часовых, вооруженных автоматами. Преодолеть их будет непросто.

Когда позади сада что-то взорвалось и взрыв потряс всю окрестность, никто из часовых и бровью не повел, а мужчина, сопровождавший Малоуна, даже не посмотрел в том направлении.

— Теперь, — сказал он, — я покажу вам, где находятся ваши принадлежности для рисования. Мистер Белласар предложил, чтобы вы работали в солярии рядом с террасой. Там самое лучшее освещение.

7

Вернувшись в свою комнату, Малоун обнаружил на столике рядом с кроватью толстую старинную книгу с коричневыми от времени страницами. Текст — английский, автор — Томас Мальтус,[6] название — «Эссе о принципах народонаселения». К книге прилагалась рукописная записка, содержащая всего две фразы. Первая гласила: «На тот случай, если вам захочется почитать на сон грядущий».

Читать Мальтуса «на сон грядущий»? Ну-ну!

Открыв первую страницу, Малоун выяснил, что фолиант отпечатан в Лондоне в 1798 году. Первое, поистине бесценное издание!

Во второй фразе записки говорилось: «На коктейль и ужин просьба надеть вечернюю одежду». Чтобы у гостя не оставалось никаких сомнений относительно того, что имеется в виду, на его кровати был разложен тот самый смокинг, который он чуть ранее увидел в стенном шкафу. Тут же лежали парадные брюки, белоснежная рубашка, черный шелковый пояс, запонки с черным жемчугом и черный галстук-бабочка.

В первый и единственный раз Малоун надевал смокинг восемь лет назад, на свадьбу своего импресарио, и этот наряд ему крайне не понравился, поскольку стеснял в движениях. Но будь он проклят, если хоть на минуту даст Белласару понять, что ощущает себя не в своей тарелке. И когда через два часа Малоун вошел в библиотеку, он выглядел так, будто носил смокинг чуть ли не ежедневно на протяжении всей своей жизни.

Все четыре стены большого, в два этажа высотой зала занимали полки с книгами — от пола до потолка. Книги здесь, казалось, занимают все пространство, каждый свободный уголок, не считая дверных и оконных проемов. Добраться до книг на самом верху можно было с помощью высоких стремянок на колесиках. Такие же лестницы имелись на галерее второго этажа. Свет от ламп с плафонами из цветного стекла тускло отражался в коже предназначенных для читающих кресел и полированной поверхности боковых столов.

В середине стоял стол большего размера, за которым уже расположился Белласар. Теперь, когда он был в смокинге, его темные волосы и итальянские черты еще сильнее бросались в глаза. Когда вошел Малоун, хозяин дома как раз поднес к губам бокал с какой-то красной жидкостью. В глубине комнаты застыл единственный слуга-мужчина.

— Чувствуете себя отдохнувшим? — осведомился Белласар.

— Вполне. — Малоун протянул ему старинный фолиант. — Хочу вернуть вам книгу. Мне страшно подумать, что с нею в моей комнате могло бы что-то произойти.

— Только из-за того, что это первое издание?

— Она слишком драгоценна, чтобы читать ее «на сон грядущий».

— Все книги, которые вы видите здесь, драгоценны. Это все — первые издания, других я не читаю. Кроме того, какой смысл коллекционировать вещи, если не пользуешься ими?

— А какой смысл вообще коллекционировать? — вопросом на вопрос ответил Малоун.

— Чтобы испытывать гордость собственника.

Малоун положил фолиант Мальтуса на стол.

— Боюсь, что мне все же больше подходят книги в бумажных обложках.

— Вы хоть просмотрели книгу?

— Классическая дискуссия о причинах перенаселенности и о способах ее контролировать. Я слышал о теории Мальтуса, но никогда не читал его самого.

Белласар отхлебнул еще немного красной жидкости из бокала и поинтересовался:

— Что будете пить? Мне говорили, вы предпочитаете текилу?

— От вас ничто не укроется.

— Я воспитан в убеждении, что незнание — великий грех. Могу ли я порекомендовать вам эксклюзивный сорт этого напитка — редкостный бренд, производимый одной семьей в мексиканском штате Халиско? Сок агавы подвергается тройной перегонке и затем выдерживается на протяжении двадцати лет. Семья производит строго ограниченный объем этой, как ее называют, чудо-текилы и продает ее лишь избранному кругу клиентов. Вот, к примеру, эта партия состояла всего из двухсот бутылок. Я купил ее всю.

— Интересно будет узнать, какого удовольствия лишился весь остальной мир.

Из глубины комнаты возник слуга и налил янтарный напиток в бокал Малоуна.

— А мне приготовьте еще вот этого, — велел ему Белласар.

— Уж если вы такой тонкий знаток, — заговорил Малоун, — хотелось бы знать, какой сорт водки вы добавляете в свою «Кровавую Мэри».

— Водки? Боже милостивый, да ни за что! И это не «Кровавая Мэри», а смесь свежевыжатых овощных соков. Я не притрагиваюсь к алкогольным напиткам. Они разрушают клетки печени и мозга.

— Но при этом вы не возражаете против того, что мы, все остальные, пьем?

— Мальтус в ответ на ваш вопрос мог бы сказать, что алкоголь — весьма эффективный способ борьбы с перенаселенностью.

Малоун не понял, шутит ли Белласар или говорит серьезно.

Слева от Малоуна открылась дверь, и в библиотеку вошла самая прекрасная женщина из всех, кого ему приходилось видеть.

8

Малоуну пришлось напомнить самому себе о том, что человеку все-таки необходимо дышать.

Только теперь он понял, почему Белласар настаивал на вечерней одежде. Платье женщины было черного цвета, но рассеянный свет разноцветных ламп заставлял его светиться, переливаясь различными цветами приглушенных оттенков. На нем не было бретелек, которые могли бы отвлечь внимание от элегантного изгиба ее загорелых плеч, а достаточно глубокое, но при этом выдержанное в рамках приличий декольте манило открытыми сверху округлостями груди. Узкая талия, плоский упругий живот, чувственная линия бедер, длинные точеные ноги.

Но самым примечательным было ее лицо. Журнальная обложка просто не могла передать, что означает «жженая сиена» по отношению к коже этой несравненной женщины. Черты ее лица были безукоризненны. Изгиб подбородка идеально гармонировал с двумя — меньшего размера и выгнутыми в обратную сторону — дугами бровей и завивающимися локонами ее буйных волос цвета воронова крыла. Однако внешняя симметрия играла в ее внешности далеко не основную роль. Главным в ней были глаза и то пленительное очарование, которое крылось в их глубине.

Чувства, охватившие Малоуна, видимо, настолько красноречиво отразились на его лице, что она и сама смутилась.

— А остальные гости… Они что, задерживаются? — спросила она, и ее голос заставил Малоуна вспомнить о виноградных лозах и горячих летних днях.

— Больше никого не будет, — ответил Белласар.

— Но когда сегодня ты сказал мне, что вечером состоится официальный прием, я подумала…

— Нас будет всего трое. Позволь представить тебе Чейза Малоуна. Он — художник. Возможно, тебе знакомо его имя.

Женщина перевела на него взгляд, и Чейз почувствовал, как его щеки помимо воли заливает краска.

— Да, его имя мне знакомо. — В голосе женщины угадывалось американское произношение, но он звучал неуверенно.

— Я вовсе не претендую на известность, — промямлил Малоун. — В мире искусства сейчас царит такая толчея!

— Но даже если ты не знаешь его работ, — проговорил Белласар, — ты их непременно узнаешь.

На лице женщины появилось удивленное и даже чуть встревоженное выражение.

— Он будет писать тебя. Мистер Малоун, позвольте мне представить вам мою супругу Сиену.

— Ты мне раньше ничего не говорил об этих своих планах, — проговорила Сиена.

— Откровенно говоря, я давно обдумывал эту мысль. Когда судьба свела меня с мистером Малоуном, я сделал ему заказ, и он любезно согласился принять его.

— Но для чего?

— Чтобы обессмертить тебя, родная!

Еще днем у Малоуна стали появляться сомнения: а не преувеличил ли Джеб степень грозящей Сиене опасности? Ведь в конце концов, Джебу было необходимо любыми способами склонить его, Малоуна, к сотрудничеству! Но мрачность, прозвучавшая сейчас в тоне Белласара, убедила его в том, что его старый друг говорил правду. Сиена даже не подозревала, насколько близко от смерти она находится.

— Вы можете начать завтра утром? — спросил жену Белласар.

— Ну, если ты этого хочешь… — эхом откликнулась она.

— Нет, если этого хочешь ты! Тебя никто не неволит, — проговорил Белласар.

Однако внешне это выглядело именно так: похоже было, что Сиену неволили, да еще как!

— В котором часу? — спросила она, повернувшись к Малоуну.

— Девять утра не будет для вас слишком рано?

— Нет, обычно я встаю в шесть.

— Сиена — завзятая лошадница, — объяснил Белласар, — и каждое утро она ездит верхом.

Гордость Белласара в связи с увлечением его жены верховой ездой показалась Малоуну неискренней. В этой его фразе он уловил некий подтекст и невольно вспомнил, что три прежних жены Белласара погибли в результате различных несчастных случаев. Может, именно такая участь уготована Сиене — смерть вследствие происшествия во время конной прогулки?

— Я, — сказал Малоун, — в детстве тоже катался на лошадях. Итак, в девять утра в солярии террасы?

— Хорошо. — Белласар наклонился, желая поцеловать жены в щеку, но в последний момент передумал.

— В чем дело? — спросила она.

— Да так, ни в чем. — И, обратившись к Малоуну, заметил: — А вы так и не попробовали вашу текилу.

9

В гигантском камине столовой пылали целые бревна. Стол был настолько огромен, что за ним могли бы усесться сорок человек, и выглядел еще больше оттого, что сейчас за ним сидели только они трое. Белласар сидел в торце, а Малоун и Сиена — справа и слева от него, напротив друг друга. На столе мерцали свечи, в громадном пространстве эхом разносились шаги слуг.

— Еда и секс, — произнес Белласар.

Малоун посмотрел на него непонимающим взглядом. Он заметил, что Сиена почти не поднимала глаз от своей тарелки. Может быть, она просто не хотела лишний раз привлекать к себе внимание Белласара?

— Еда и секс? — переспросил он. — Что вы хотите сказать?

— Два из четырех базовых аргументов Мальтуса. — Белласар взглянул на стоявшую перед ним тарелку с форелью. — Люди нуждаются в пище, и над ними властвует потребность в продолжении рода.

— А каковы два оставшиеся?

— Народонаселение растет в геометрической прогрессии: один, два, четыре, шестнадцать и так далее. С другой стороны, производство средств существования, в первую очередь пищи, увеличивается в арифметической прогрессии: один, два, три, четыре, пять, шесть. Наша способность к размножению всегда опережает способность накормить людей. В результате значительная часть населения вынуждена прозябать в нищете.

Белласар сделал паузу, чтобы отведать форель.

— Разумеется, мы можем пытаться контролировать рождаемость посредством контрацепции, воздержания и введения квот на количество детей, которых разрешено иметь женщине. В некоторых обществах шире, чем в других, практикуются аборты, однако ничто не в силах возобладать над потребностью человека в сексе, поэтому население планеты продолжает расти. Лишь в этом году оно увеличилось на такое же количество человек, которое обитает сегодня в Скандинавии и Соединенном Королевстве, вместе взятых. Народонаселение планеты приближается к отметке в шесть миллиардов, а к середине XXI века число землян перевалит за десять миллиардов. Для того чтобы прокормить их, просто неоткуда будет взять достаточное количество пищи. Но тут в игру вступают другие факторы, поскольку согласно милосердному замыслу Всевышнего там, где существует кричащий дисбаланс между избытком населения и нехваткой продовольствия, всегда возникают мор и войны.

— Вы называете это «милосердным замыслом Всевышнего»? — не веря собственным ушам, переспросил Малоун.

— Так это называет Мальтус, но я с ним согласен. Он, между прочим, занимал в Англии пост министра. Согласно Божьему замыслу, как полагал Мальтус, нищета необходима, чтобы испытывать нас, учить тому, как следует противостоять обстоятельствам и закаляться в борьбе с бедами и напастями. Те, кто в достаточной степени настрадались и стали лучше, уйдя в мир иной, будут вознаграждены.

— А пока они вынуждены терпеть ад в этом мире, где царят голод, эпидемии и войны, — вставила Сиена.

— Ты, вероятно, не очень внимательно следила за ходом моих мыслей, дорогая, иначе не упустила бы главного.

Сиена не поднимала глаз от тарелки.

— По-вашему выходит, что война — это хорошо, — ядовито проговорил Малоун, — а торговцы оружием — благодетели человечества.

— Проще всего осуждать то, чего не понимаешь. Между прочим, мой прапрапрадед был дружен с Мальтусом.

— Что?

— Представьте себе! После того как в свет вышло первое издание этого эссе, Мальтус предпринял путешествие из Англии на континент, и моему предку посчастливилось повстречаться с ним на званом ужине в Риме. Обмениваясь мыслями, они провели в беседах много вечеров, и ту книгу, которую я вам вчера дал почитать, Мальтус лично подарил моему пращуру.

— Вы хотите сказать, что ваш предок стал торговать оружием именно потому, что его вдохновили идеи Мальтуса?

— Он обнаружил в себе призвание к этому занятию. — Белласар озабоченно посмотрел на Сиену. — Дорогая, тебе, похоже, пришлась не по вкусу форель? Тогда, возможно, ты по достоинству оценишь следующее блюдо. Это будет кролик.

10

Малоун лежал в темной спальне, глядя в потолок. Такого странного вечера в его жизни, пожалуй, еще не было. После разговора с Белласаром, показавшегося Чейзу сюрреалистическим, у него кружилась голова — почти так же, как после аукциона, когда Белласар вколол ему в шею какой-то наркотик.

Однако усталость все же взяла свое, и его глаза закрылись. Ему снились двое мужчин в париках и длинных сюртуках с кружевами, какие носили в 1798 году. Они сидели у камина в дымной таверне и сосредоточенно обсуждали судьбы миллионов людей. Ему снилась Сиена на конской спине, скачущая среди кипарисов и не видящая укрытую в траве туго натянутую проволоку. Вот конь спотыкается о нее, женщина вылетает из седла, падает, и у нее с хрустом ломается позвоночник. Ему снился шум лопастей садящегося вертолета, который через несколько секунд после посадки снова взлетает и скрывается вдали.

Вдруг глаза Малоуна широко распахнулись. Он понял, что шум вертолета ему не приснился. Встав с кровати, он подошел к большому окну, выглянул наружу и увидел темные деревья и лунный свет, отражающийся в поверхности прудов. Лужайки и двор были освещены прожекторами. В поле зрения Малоуна появился охранник. Он выбросил окурок и перекинул винтовку с левого плеча на правое. Где-то звучали два сердитых мужских голоса, но спорящие находились так далеко, что слов было не разобрать. Охранник не обращал на них внимания. Наконец пререкания прекратились, и вновь воцарилась тишина. Малоун устало провел ладонью по лицу и вернулся в кровать. Он уже был готов снова провалиться в глубокий сон, как вдруг в отдалении послышался выстрел. Малоун мог бы держать пари, что охранник внизу не обратил внимания и на этот звук.

Загрузка...