Глава двенадцатая

Первым признаком, что в комнате что-то произошло во время сна, было легкое пощипывание в горле. Джудит пошевелилась, но ощущение не исчезло, наоборот, стало сильней. Теперь оно заслоняло все остальные чувства. Джудит попыталась вздохнуть и инстинктивно уткнулась в подушки от резкой боли в легких. Яростный, горящий спазм наполнил грудь страданием. Стало трудно дышать. В пробуждающийся сумрак, сознания вполз запах гари. Едкие дымы и языки пламени рвались из глубин сна, озаренные ярким, обжигающим сиянием… Словно спальня превратилась в раскаленную топку.

Увы, это был не сон!

Комната походила на адское полотно, созданное чьим-то разрушительным гением. Палитра красок вмещала лишь красный цвет со всеми его полутонами и оттенками. Зрелище было ужасающим. Пока прояснялся испуганный взгляд и окружающая обстановка принимала четкие очертания, Джудит уже знала, что не спит. На смену снам пришло воплощение кошмара.

В багровой полутьме метался огонек свечи, выхватывая бледные черты лица из ночных фантазий. Реальность оказалась страшнее кошмара. Женщина перебегала вдоль стен, размахивая зажженной свечой в руке, поджигая занавески, обои, мебель, и каждая новая вспышка озаряла ее инфернальным пламенем. Черные, ревущие языки стлались по полу, вытягиваясь и пожирая картину разрушения. В призрачных сполохах кружилась безумная незнакомка. Словно колдунья или демон из мрачного подземелья. Разгневанный призрак, выскользнувший из-под покрова тьмы.

Несмолкающие рыдания наполняли комнату. Безумные, жалкие всхлипы, исполненные губительного ритма. Незнакомка, танцующая в отблесках костра, казалось, не замечала замершую в постели девушку. Все ее существо поглотила адская работа. Рыдания разносились по комнате в унисон с пламенем.

Джудит не могла пошевелиться. Ужас, охвативший ее, не позволял отвести глаз от фантасмагорической сцены. В отчаянии она вспомнила о запертой двери.

О Боже… нет, это невозможно! Если воображение повинно в безумии… В этот момент она увидела трость. Длинная, прочная палка с резиновой набойкой на конце. И реальность происходящего с ледяной неотвратимостью предстала перед глазами.

Безумица, прихрамывая, металась по комнате. Знакомое постукивание пронизывало стену дыма и огня.

С расширенными от страха глазами Джудит отпрянула к изголовью, кутаясь в бесполезное одеяло, запрокинула голову…

И закричала. Изо всех сил.

Мир багровых сполохов и клубов пламени промелькнул, заглушаемый шумом пожара. В сумасшедшем биении пульса исчезла женщина с тростью и свечой. Краски померкли.

Джудит Рейли, потеряла сознание.

* * *

Пробуждение было невероятным, подобным новому сну. Джудит не шелохнулась, боясь его потревожить. Казалось, ниточка счастья растает при первом же движении век. Безмятежный покой окружал ее, как когда-то в детстве; она снова ощущала себя маленькой девочкой, засыпающей в своей кроватке. Теплые простыни ласкали кожу, одеяло подтянуто до подбородка. Атмосфера чистоты и уюта. Исчезли ночные страхи, запах дыма и блики огня. Словно пустынный остров вырос вдали от безумного мира. Лежать на песке, наслаждаться шепотом прибоя. Земной шар может вращаться без нее. Джудит блаженно потянулась.

«…Тебе ничего не угрожает. Не бойся. Все кончено. Боже, как я был безрассуден…»

Голос казался знакомым. Глубокий, чувственный баритон Джеффри Морхауза. Но с кем он говорит? Почему шепотом?

«Джудит? Ты проснулась? Пожалуйста, выслушай меня…»

Тихий, умоляющий голос. Или это ей снится?

«…Прошу тебя. Мне необходимо объяснить. Мод больше не потревожит тебя. Никогда. Я принял решение… Джудит?»

Мод?

О ком он говорит?

Джудит с усилием открыла глаза. Далекий остров растворился в бездонных глубинах сна. В поле зрения возникли незнакомые предметы обстановки. Сабля над полкой камина, рыцарские доспехи на тумбе из красного дерева в углу. Джеффри Морхауз, в халате, со всклоченными волосами, сидел на краю постели, глядя на нее с озабоченным лицом. Она находилась в его комнате, наедине с ним…

Прежде чем это открытие улеглось в сознании, вернулись прошлые страхи. Пожар, безумный танец и неизъяснимый ужас, сметающий все на своем пути.

Она тихо заплакала, закрывшись руками. Дрожь сотрясала тело, жалобные всхлипы казались отзвуками дождя, падающего за окнами Челси-Саут. Рука Джеффри Морхауза нежно коснулась ее запястья. Сильное, успокаивающее прикосновение. Она продолжала плакать, и он не мешал ей. Достаточно, что он находился рядом, чтобы вновь обрести уверенность в себе. Безумное видение исчезло. Навсегда ли?

— …Тебе нужно выплакаться, — медленно, подбирая слова, проговорил он. — Я получил по заслугам, подвергая тебя такой опасности. Однако кто мог предположить подобное? Последнее время она была так послушна… Я не должен был играть жизнью людей. Когда ты сможешь слушать, я попытаюсь рассказать о проклятии дома Морхаузов. Да, в Челси-Саут есть свой фамильный призрак. Несчастная сумасшедшая, существование которой тяжелее, чем смерть…

Сквозь слезы, еще не понимая, о чем он говорит, Джудит прошептала, словно маленькая девочка:

— Кто она?

Ответ не был неожиданным. Другого объяснения не существовало.

— Сестра Ливви, — с грустью в голосе произнес Джеффри Морхауз. — Мод Далль.

— Сестра?

— Да! — повторил он с внезапным ожесточением. — Несчастный, сумасшедший лунатик. И самое страшное, что такой ее сделал я!

Джудит вжалась в подушки, глядя на искаженное мукой лицо. Новые загадки, на которые нет ответа. Нужно так много узнать. Где теперь эта женщина? Где Диккенс? И что сама она делает в чужой спальне!

Однако для расспросов не было времени, как и для щепетильной гордости или смущения. Она поняла это в одно мгновение. Джеффри Морхауз был слишком измучен, чтобы придерживаться этикета.

Требовать соблюдения этикета было уже поздно.

Хозяин Челси-Саут словно угадал ее мысли. Проник в ее сомнения и страхи.

— …На счастье, мы услышали крики. Диккенс и я. Мы успели вовремя, чтобы не допустить… — он умолк, нахмурившись. — Не стоит и говорить, что от комнаты осталось одно пепелище. Вы проведете эту ночь здесь. Для меня приготовлена другая комната. Мод заперта в своей спальне. Диккенс привязала ее к кровати и дала выпить снотворное. Она больше не причинит вреда никому, в том числе и самой себе. Боже, каким кошмаром это было для тебя…

Джудит села на постели, подтянула колени к подбородку, взглянула ему в лицо. Сухие глаза и волевой рот. В его мужественных объятиях она чувствовала себя, как в детстве, когда покойный Александр Рейли подхватил ее, упавшую с крыльца, на руки.

— Мистер Морхауз… — гортань едва повиновалась ей. — Я больше не плачу. Расскажите мне о Мод. Я хочу знать.

— Хорошо, — угрюмая улыбка осветила его лицо. — Однако теперь, мисс Рейли, вы можете называть меня моим христианским именем. Мы оба прошли ту границу, когда соблюдают формальности.

Как объяснить мягкий, горячечный трепет, что охватил ее? Казалось, губы не в состоянии вымолвить имя, которое он требовал от нее. Надежда, обретшая воплощение. Сбывались ее грезы, свидетелями которых были молчаливая комната и потушенная свеча. То, что представлялось игрой для Джеймса Денема, не было таковым сейчас. Джеффри Морхауз был серьезен, как сама жизнь.

— Джеффри, — выдохнула она, ощущая вкус его имени.

— Джудит, — тихо произнес он.

Он коснулся ее руки, прежде чем начать рассказывать. Джудит не отодвинулась. Негромкий, чарующий звук голоса захватил ее.

* * *

— …Несчастье с Оливией было для меня полнейшей неожиданностью. Мы собирались в Ковент-Гарден на представление «Аиды». Если бы Ливви осталась на сцене, она стала бы примадонной. Хотя что теперь говорить об этом? На площадке лестницы, возле самого входа, ее каблук провалился в щель между плитами — она потеряла равновесие. Я находился слишком далеко, чтобы подхватить ее. У Мод, которая в тот вечер была вместе с нами, рассыпались бусы, и я помогал собирать их, когда все случилось… Бог мой, я как сейчас это вижу. Ливви в длинном вечернем платье, словно тряпичная кукла, падает, ударяется о ступени. Мод кричит…

Джеффри Морхауз замолчал, захваченный ожившими воспоминаниями, вновь переживая их на глазах Джудит. Он с грустью улыбнулся, когда она погладила его руку. Справившись с чувствами, он продолжал рассказывать. В ровном мерцании настольной лампы, накрытой матовым стеклом, его лицо казалось пепельно-серым.

— Мод видела, как все произошло. От ужаса она впала в беспамятство. Позднее, когда ее осматривали доктора, все они пришли к одному и тому же заключению. Ее угнетало чувство вины за то, что она заставила меня собирать рассыпавшиеся бусы вместо того, чтобы помочь жене подняться по лестнице. От этих мыслей она потеряла рассудок. Превратилась в неподвижного зомби. Состояние каталепсии, когда больной практически не реагирует на внешние раздражители. Теперь все позади.

Первое время ей была необходима трость, ноги восстановились полностью, но осталась привычка опираться на что-нибудь при ходьбе. Не знаю, чем это вызвано, и думаю, лучше не мешать ей.

Он пожал плечами и вздохнул. Парчовый халат натянулся на широкой спине.

— Естественно, я не находил себе места после несчастного случая. Блестящая карьера Оливии, ее жизнь были разрушены в одночасье. Осталась немощная калека, обреченная до скончания дней лежать в постели с неизлечимой травмой позвоночника. Без надежды на выздоровление. Что касается Мод… в ее жизни не нашлось друга, способного взять на себя часть бремени, выпавшего на ее долю. Она была одинока, как старая дева. И тогда я принял решение. В нарушение закона я оставил ее дома, не стал отдавать в клинику для душевнобольных. Знакомым я сообщил, что отправил ее в швейцарский пансионат на излечение. Однако все время она находилась здесь. В маленьком чулане под лестницей. Я был вынужден лгать, когда говорил, что там моя мастерская. Это ее жилище, где она может существовать, не видя света дня. Вначале я тешил себя надеждой, что к ней вернется рассудок, однако ее состояние лишь ухудшалось с годами. Это было настоящее безумие!

— В тот вечер, когда я приехала… — удивленно прошептала Джудит.

— Да, это была она. Выбралась из комнаты поиграть. Кто знает, что происходит в ее голове? Люди, теряющие рассудок, становятся похожими на детей. Живут собственными фантазиями… Я запер ее, перед, тем как открыть входную дверь. На какое-то мгновение мне показалась абсурдной вся затея с объявлением. Ведь придется гораздо тщательнее охранять секрет. Раньше она жила в своей спальне, но ее лунатизм заставил меня подыскать ей более надежное помещение. Ничего удивительного, что она до смерти испугала тебя. Зрелище не из приятных.

— Она рыдала, когда я проснулась, и потом эта свеча, невнятные угрозы…

Его глаза сузились, впившись в ее лицо.

— Что она говорила? — голос звучал жестко. Почти сердито.

— Обычный набор, — Джудит задумалась, вспоминая. — Кто-то хочет убить ее, Ковент-Гарден, ария Лакме… о, Джеффри, не смотри на меня так! Я понимаю, как ужасно это чувствовать.

Хмурое выражение исчезло: он покачал головой, неуверенно улыбаясь.

— Это действительно тяжело. Едва ли кому дано испытать…

— Но я это чувствую. И думаю, что очень благородно с твоей стороны заботиться о ней. Не каждый мужчина решится содержать в доме помешанную сестру жены.

— Возможно, ты в чем-то права, — его глаза пристально изучали ее лицо. — Когда я сказал, что тростью пользуется Ливви, я предполагал, что воспитание не позволит тебе прямо спросить ее об этом. Мой расчет оправдался.

— Спасибо, Джеффри. Однако у меня и в мыслях не было… Скажи, ведь Диккенс знала обо всем с самого начала?

— Разумеется. Мод нужно было кормить, одевать, заботиться о ней. Диккенс превосходно справлялась со своими обязанностями. Я уже говорил, что она незаменима для Челси-Саут.

— Ей можно доверить тайну. Я даже не подозревала, что она что-то скрывает. Не хочу быть любопытной, Джеффри, но каким образом Мод покинула мою комнату незамеченной? И как вошла сквозь закрытую дверь?

Он болезненно вздрогнул; тревожное выражение вновь исказило его черты.

— Потайной ход. Дом старинной постройки, и каждая эпоха наложила свой отпечаток. До того вечера я не знал, что в твою спальню ведет еще одна дверь. Когда Мод побывала у тебя, я осмотрел стенные панели и обнаружил полость за одной из них. Скрытые полозья позволяют бесшумно отодвигать ее в сторону. Не зная секрета, невозможно ничего заметить. Мне стало страшно, когда я подумал, что безумица могла поранить тебя. С этого дня я запирал ее в комнате.

Джудит удивленно приподняла брови. Если Мод была заперта…

Заметив ее сомнение, он поспешил объяснить:

— Сегодня я был взволнован. Вел себя как последний идиот. Эта выходка с вазой в студии… Когда я вернулся вечером, то забыл запереть ее.

— Не расстраивайся, прошу тебя. Невозможно все держать в голове. Скажи, кто-нибудь еще знает о ее убежище? Может быть, Джеймс Денем?

Пальцы Джеффри Морхауза судорожно сомкнулись на ее руке. Странно блеснули зрачки.

— Нет, ему ничего не известно. Этот молодой мошенник никогда не поймет моих чувств, а выслушивать его возражения я не намерен. Однако теперь мне ясно, как можно исправить ошибку. Мод действительно нужно отправить в Швейцарию. Бедная Оливия, да простит мне Господь, — она даже не знала, что ее сестра рядом. Я просто не мог позволить им встретиться, пока Мод находится в таком состоянии. Ты понимаешь меня, Джудит? Кто знает, может быть, лишь «Венценосцы Британии» удерживают меня самого от безумия?

Его интонации стали умоляющими, прерывистыми, словно не лорд огромного поместья, а беспризорный мальчишка жаловался на свою судьбу. Сердце Джудит разрывалось от жалости, тянулось к нему. Весь мир внезапно сжался до размеров крохотного клочка суши, где были только они вдвоем. Два странника, встретившихся в темноте.

— Не надо, Джеффри, или я заплачу…

— Джудит…

Его пронзительный взгляд растаял во мраке, когда оба, не задумываясь, упали друг другу в объятия. Губы слились в чувственном поцелуе. Джудит плыла над бездной, удерживаемая его руками. Вселенная канула в туманное безумие.

— …О, Джудит… как я хотел обнять тебя… целовать… касаться волос…

— Джеффри, Джеффри…

Имя мелодией любви доносилось сквозь сумрак.

— Я люблю тебя, Джудит, я…

— Джеффри, не надо… пожалуйста…

— Ты сводишь меня с ума… Я умру, но не отдам тебя никому!.

Невероятные слова: ревущий поток его страстей смешался, соединился с ней; грохотал подобно раскатам грома.

Словно она утонула в водовороте любви и страсти.

Отошли в небытие сумасшедший призрак, женщина наверху в спальне. Не осталось ни тайн, ни сумеречных теней, одна лишь радость наполняла существо.

Рядом был Джеффри Морхауз, и он говорил волшебные слова. Говорил, что любит ее. Джеффри Морхауз, эсквайр. Против его любви был бессилен весь мрак Вселенной.

Загрузка...