7

– Застукиваю, – Раффаэлла решительно кладет карты на зеленое сукно, удовлетворенно глядя на противника. Это вялая дама в очках.

– Вскрывайся, дорогая…

Карты едва не выпали у нее из рук. Раффаэлла тут же завладевает ими.

– Эта вот сюда, эта – вот так, и вот последняя. Платишь за все.

Быстро подсчитывает в уме, затем записывает промежуточный результат на листочке. Встает за спиной у Клаудио, впившись глазами в его игру, и после нескольких удачных сносов убеждает его «стукнуть». У их партнеров в это время набирается джин. Раффаэлла, довольная, подводит итог. Если бы Клаудио не пришлось подрезать, они бы выиграли и на второй игре. Она берет карты и начинает их тасовать. Дама в толстых очках снимает верхнюю. Даже в этом она не уступит. Ужасно неповоротлива. Раффаэлла не выносит проигрыша, тем более по очкам, сейчас она сильно вырвалась вперед, поскольку сдает. За другими столами вертихвосткам явно изменила удача, они вступают в полосу проигрыша. Кто-то возвращает на место вытряхнутую хозяйкой дома пепельницу справа от нее. Адвокат наливает себе виски точно по рисунку на стекле. Ровно столько, сколько нужно, чтобы выиграть и остаться более или менее трезвым. Некоторые пары, с виду более любящие, обмениваются нежным приветствием, прежде чем взять в руки карты. На самом же деле, это скорее магический ритуал, чем бескорыстное выражение приязни. Несколько пар собирается уходить, оправдываясь тем, что завтра надо рано вставать или тем, что дети еще не вернулись. На самом же деле это значит, что либо мужчина перепил, либо даме наскучила вечеринка. Среди них Марина и Филиппо. Они прощаются со всеми, фальшиво благодарят хозяйку дома за прекрасный вечер. Потом Марина чмокает Раффаэллу, улыбаясь искреннее обычного, – она помнит об их уговоре на счет их дочерей.

Из парадного подъезда дома 1130 по виа Классиа выходят гости. Они обсуждают происшествие. Один из ребят говорит больше других. Ему и правда есть что сказать, судя по разбитой губе. Назадавав кучу разнообразных глупых и бесполезных вопросов, полиция покинула дом Роберты. Одна Франческа хоть что-то знала, но, увидев, что праздник превращается в дебош, сбежала, унеся с собой выпотрошенную сумку и имена виновных.

Под шумок Даниела и Паломби удрали вместе в другими гостями. Баби вся вымокла и упустила сестру. Роберта дала ей бриджи (вполне подошли) и братову олимпийку, ненадеванную и двух раз.

– Одевайся так почаще, тебе очень идет.

– Малыш, и ты еще шутишь? – они выходят из подъезда. – Я потеряла сестру и испортила платье от Valentino.

Она показывает пластиковый пакет, не с тем именем, что на платье, но тоже известным.

– И плюс ко всему, будет что-то страшное, если мама заметит мокрые волосы.

Манжеты олимпийки прикрывают ей руки. Баби подворачивает их и поддергивает до локтя. Но через секунду манжеты опять съезжают.

– Это он, – Скелло, притаившись за мусорными контейнерами, показывает на Малыша Бранделли. Стэп смотрит туда:

– Точно?

– Точнее не бывает. Я сам слышал.

Хотя она полностью переоделась, Стэп узнал девушку, идущую с этой сволочью. Не так-то просто забыть ту, что так упиралась, не желая принять с ним душ.

– Пойдем, предупредим остальных.

Баби и Малыш сворачивают на небольшую улочку.

– И что де ты не вмешался, когда этот дебил тащил меня под душ?

– Насколько я помню, я пошел тогда вызывать полицию.

– А, так это был ты?

– Ну да, начался беспорядок, все дрались… Ты видела, что у Андреа Маринелли с губой?

– Бедненький.

– Бедненький? До свадьбы заживет. А знаешь, что он будет рассказывать? Что дрался один против всех, как герой. Уж это точно. Ну вот, пришли.

Они останавливаются перед машиной. Вспыхивают поворотники, поднимаются предохранители. Сигнализация самая обычная, но автомобиль совсем новенький: последняя модель BMW. Малыш открывает перед Баби дверцу. Она оглядывает великолепно отделанный салон: темное дерево, кожаные сидения.

– Ну как, нравиться?

– Очень.

– Специально для тебя на ней приехал. Я знал, что тебя надо будет проводить домой.

– Правда?

– Конечно! Я все рассчитал. Специально позвал этих уродов и устроил такой бардак, чтобы остаться с тобой наедине.

– Ну, душем можно было и пожертвовать, по крайней мере, я бы сохранила платье.

Малыш смеется и закрывает дверцу со стороны Баби. Затем обходит машину, садиться и отъезжает.

– В общем, все прошло довольно весело. Если бы не эти хулиганы, была бы смертная тоска.

– Наверное, Роберта так не думает, – Баби благовоспитанно кладет пакет на колени, – ей же весь дом разнесли!

– Да ладно, не так уж и сильно. Почистить мебель и отдать в химчистку шторы.

Глухой зловещий звук удара о металл разрывает гармонию и спокойствие внутри машины.

– Что случилось? – Бранделли смотрит в боковое зеркало. В нем появляется рожа Луконе, который чуть не лопается от смеха. За ним Хук, приподнявшись на сиденье мотоцикла, еще раз пинает автомобиль.

– Опять эти ненормальные! Прибавим скорость, – Малыш переключает скорости и начинает гнать. Легкие мотоциклы тут же нагоняют его. Баби испуганно оглядывается. Все тут. Банни, Полло, Сицилиец, Хук, все на мотоциклах, посередине – Стэп. Кожаная куртка вздулась, открыв обнаженную грудь. Стэп улыбается ей. Баби отворачивается.

– Малыш, давай еще быстрее, мне страшно! Малыш не отвечает, жмет на акселератор, едет вниз, к спуску с Кассиа, в холод ночи. Но мотоциклы не отстают, держаться рядом. Банни увеличивает скорость, Полло пинком разбивает задний подфарник. Сицилиец сминает ногой левую дверцу. Мотоциклы кренятся на полной скорости, то приближаясь к машине, то удаляясь от нее, седоки бьют со всей силы. Малыш слышит безжалостные глухие удары.

– Блин, они же разобьют машину!

– Только не останавливайся, а то и тебе достанется!

– Нет, конечно, но я попробую им сказать… – он нажимает кнопку электроподъемника, опустив стекло до половины. – Эй, парни, слышите? – кричит он, пытаясь сохранить спокойствие и следить за дорогой. – Это машина отца, если вы… – в лицо ему летит плевок.

– Есть, попал, сто баллов! – Полло привстает в седле и потрясает руками в знак победы.

Малыш убито вытирает лицо. Баби брезгливо глядит на слюну, размазавшуюся по лицу, затем, нажав на кнопку, закрывает окно, пока Полло не нашел новую мишень.

– Едем в центр, может, встретим полицию.

Малыш едет дальше. Доносятся звуки ударов по кузову и подфарникам. Каждый обойдется в сотни евро и в тысячи воплей отца. Охваченный неожиданной яростью, Малыш истерически смеется:

– Хотите войны? Получите! Убью всех, передавлю как тараканов!

Он резко поворачивает руль, машину кидает вправо, потом от удара – влево. Баби в ужасе хватается за ручку на дверце. Стэп и компания, увидев, что машина движется на них, моментально замедляют скорость и тормозят.

Малыш смотрит в зеркало заднего вида. Шайка все еще атакует его сзади.

– Что, страшно? Нате, получите!

Он вдавливает педаль тормоза в пол. Машина почти остановилась. Те мотоциклы, что были по бокам, разлетаются в разные стороны. Скелло, ехавший посередине, пытается затормозить, но его Vespaс лысыми колесами идет юзом и врезается в бампер. Скелло падает. Малыш срывается с места так, что дымятся покрышки. Оказавшиеся перед машиной мотоциклы уклоняются, чтобы их не сбили. Другие останавливаются помочь товарищу.

– Вот же сукин сын! – Скелло поднимается, штаны над правым коленом разодраны. – Во, смотрите.

– Да ладно, ты еще дешево отделался – так полетел! Всего только колено разбил.

– Да и хрен бы с ним с коленом, я из-за этой суки новенькие Levi’s порвал, только позавчера купил!

Все ржут, Скелло поднял им настроение: не разбился и к тому же в состоянии шутить.

– Йе-ху-у-у, ну, я их, блять, отмудохаю!

Малыш радостно бьет руками по рулю. Затем снова бросает взгляд на зеркало заднего вида. В нем только одна машина где-то далеко. Он успокаивается. Ни осталось никого. «мы ушли, ушли от этих засранцев!» подпрыгивает он на сиденье.

Да, ведь рядом ним Баби.

– Как ты? – спрашивает он, взволнованно глядя на нее.

– Спасибо, ничего, – Баби отрывается от дверцы, усаживается прямо. – А теперь я хочу домой.

– Сейчас отвезу.

Остановились на секунду у светофора и едут дальше по Понте Мильвио. Малыш снова смотрит на Баби: мокрые волосы с падают на плечи, все еще испуганный взгляд голубых глаз устремлен вперед.

– Прости, что так вышло. Ты очень напугалась?

– Вообще-то да.

– Может, хочешь попить?

– Нет, спасибо.

– Я сейчас остановлюсь на минутку.

– Конечно.

Малыш проезжает чуть-чуть назад и останавливается у фонтанчика перед церковью. Он плещет себе водой в лицо, смывая последние остатки слюны Полло. Затем подставляет мокрое лицо свежему ночному ветру, успокаиваясь и расслабляясь. Открыв глаза, он осознает реальность. Машина, его машина, точнее сказать, машина отца.

«Вот же блин», – шепчет он про себя и обходит машину, делая равнодушное лицо. Подсчитывает ущерб, вынимает не вылетевшие осколки разбитых фар. Дверцы все во вмятинах, борта поцарапаны. Кое-где сошла краска. Подводит в уме предварительные итоги. Под тысячу евро. Если б он участвовал в передаче, где надо угадать цену, вслух бы он этого ни за что не сказал. Он натянуто улыбается Баби:

– Кое-что надо ремонтировать, повредили машину…

Закончить фразу ему не удается. Темно-синий мотоцикл, преследовавший их с погашенными фарами, грохоча, тормозит рядом. Малыш не успел обернуться, как полетел прямо на капот BMW. Стэп наваливается на него, яростно бьет по лицу, особенно по зубам.

– Помогите! Помогите!

– В следующий раз будешь держать рот закрытым, сучонок! Говнюк! – удары сыплются один за другим, голова бьется о машину. Теперь, кроме автосервиса, отцу придется платить и дантисту.

Баби выпрыгивает из машины и в ярости набрасывается на Стэпа, пинает его, бьет по голове пакетом с одеждой:

– Отпусти его, подлец, отпусти!

Стэп, повернувшись, яростно ее отпихивает. Баби пятиться назад, споткнувшись о поребрик, теряет равновесие и падает. Стэп на секунду задерживает на ней взгляд. Малыш, улучив момент, едва не впрыгнул в машину. Но Стэп быстрее.

Одним прыжком он прижимает Малыша к двери. Тот вопит от боли. Стэп хлещет его по лицу. Баби с трудом поднимается. Теперь и она кричит, зовет на помощь. И тут появляется машина. Это Аккадо.

– Смотри, Филиппо! Что это? Боже, это же дочка Рафаэллы, Баби!

Филиппо останавливается, выходит из машины, не закрыв дверцу. Баби бросается ему на встречу с воплем:

– Разнимите их, скорее, они же друг друга поубивают!

Филиппо бросается на Стэпа, хватает его сзади: «Стой, отпусти его!» – не разжимаю рук, оттаскивает его от дверцы. Малыш, освободившись от тисков, растирает ноющую грудь, затем, крайне напуганный, прыгает в машину и уезжает.

Стэп, пытаясь освободиться от объятий сеньора Аккадо, наклоняется и резко бьет назад головой. Прямо в лицо. Очки синьора Аккадо падают и разбиваются, из носа течет кровь: разбита перегородка. Филиппо шатается, прижав руки к лицу, сквозь пальцы просачивается кровь, он почти ничего не видит. Став без очков беспомощным, он едва не плачет, ослепленный болью. Марина бросается на помощь мужу.

– Скотина, негодяй! Не подходи, не смей его трогать!

А что его трогать? Кто ж знал, что сзади набросился старикан? Стэп молча глядит на вопящую женщину:

– Ты понял, мерзавец? Я этого так не оставлю! – Марина затаскивает мужа в машину, трогается и неумело отъезжает. Синьора Аккадо водит машину очень редко, только в крайних случаях. Этот – крайний. Не каждый день твой муж влезает в драку.

Баби встает перед Стэпом:

– Ты просто зверь, ты животное! Ты мне противен! Ты никого и ничего не уважаешь!

Он глядит на нее с улыбкой. Баби трясет головой:

– Не строй из себя дурачка!

– Так что ты от меня хочешь?

– Ничего – а что можно хотеть от такого скота? Ты напал на человека старше тебя!

– Во – первых, это он сначала на меня бросился, во – вторых, откуда я знал, что он старый? А, в – третьих, сам виноват – нечего лезть в чужие дела.

– Ах так? Значит, можно дать по морде тому, кто лезет не в свое дело, значит, можно его избить! Заткнись ты! Он же в очках был… – Это же преступление – броситься на человека в очках!

– Что, и до сих пор? Сколько лет я уж это слышу. Кто тебе сказал эту фигню про очки? – Стэп подходит к мотоциклу, садиться в седло. – Наверное, какой-нибудь мерзкий очкарик очень боится, что его изобьют, и поэтому ходит в очках и выдумывает всякую хренотень.

Стэп заводит мотоцикл:

– Ну, до встречи.

Баби оглядывается. Вокруг никого. Площадь как будто вымерла.

– Как – до встречи?

– Ну, как скажешь, тогда до встречи.

Баби раздраженно фыркает:

– А как же мне вернуться домой?

– А я почем знаю? Можешь попросить своего приятеля.

– И как я это сделаю? Ты его избил, и он убежал.

– Ну да, опять я виноват.

– А что, нет, что ли? Дай мне сесть, – Баби подходит к мотоциклу, забрасывает ногу на седло позади Стэпа.

Стэп выжимает сцепление. Мотоцикл слегка подвигается. Баби смотрит парню в спину. Стэп оборачивается и смотрит на нее. Баби снова хочет сесть, но Стэп раньше успевает тронуться с места.

– А ну, стой! Совсем уже, что ли?

– Нет, зайка. Я зверь, я животное, я тебе противен – а ты хочешь поехать со мной? Со мной – я же никого и ничего не уважаю? Ишь, чего захотела! Нелогично это, нелогично…

Стэп не улыбается, лицо у него наглое.

– Как можно допустить, чтобы тебя подвез такой мерзавец?

Баби зло, ненавидяще прищуривается. Затем решительно направляется к виа Фарнезина.

– Так я прав?

Баби не отвечает. Стэп усмехается про себя, жмет на газ и догоняет ее. Едет сбоку.

– Уж извини, но тебе же лучше. Ты пожалеешь, что пошла на компромисс. Лучше оставайся при своем мнении. Я животное, а ты идешь домой пешком. Согласна?

Баби снова молчит, пересекает улицу, глядя прямо перед собой. Шагает на тротуар. Стэп за ней. Приподнимается в седле, чтобы смягчить удар. И едет дальше с нею рядом.

– А вот если ты попросишь у меня прощения, возьмешь свои слова назад и скажешь, что ты не права… Тогда все в порядке, я тебя отвезу – и это будет логично.

Баби снова пересекает улицу. Стэп за ней. Подъезжает совсем близко, тянет за олимпийку.

– Ну? Это же так просто, повторяй за мной: прошу прощения…

Баби отпихивает его локтем и бросается бежать.

– Эй, ты куда? – Стэп жмет на гази вскоре догоняет ее. – Что, хочешь дойти до дома пешком? А кстати, ты где живешь? Далеко, наверное? А, я знаю – ты похудеть хочешь! Вообще-то правильно, тяжеловато было тащить тебя в душ.

Он обгоняет ее, ухмыляясь.

– А если мы продолжим знакомство, тебе лучше сбросить пару кило, мне как-то не улыбается таскать тяжести. Впрочем, я тебя раскусил. Ты не любишь себе отказывать ни в чем. Но все равно, лучше похудеть, а то ты меня раздавишь.

Баби больше не сдерживается. Хватает с мостовой бутылку, разбивает ее об урну и замахивается. Стэп резко тормозит и пригибается. Бутылка пролетает, едва не задев его, а мотоцикл глохнет и валится на бок. Стэп выворачивает руль и не дает мотоциклу упасть. Баби стремительно удирает. Стэп слегка задерживается на старте, заводя мотоцикл.

Тут из переулка выезжает какой-то типус на старом Golf. Он замечает бегущую Баби и тормозит рядом с ней:

– Эй ты, красотка, подвезти тебя?

– Эй ты, говнюк, а в морду хошь?

Типус ошалело смотрит на вклинившегося между ними Стэпа. Понимает, что сейчас будут бить, и уезжает, негодующе тряся головой. Вскидывает руку в каком-то непонятном знаке, наверное, притворяясь перед самим собой, что не облажался.

Стэп провожает его взглядом, обгоняет Баби и перекрывает ей дорогу.

– Садись давай, хватит уже.

Она хочет обойти его спереди. Стэп прижимает ее к стене. Он хватает ее за олимпийку.

– Садись, я сказал! – и тащит ее к себе.

Баби испуганно пятиться. Он смотри в глубокие, ясные глаза, что в страхе глядят на него. Медленно отпускает и улыбается.

– Пожалуй, лучше тебя проводить, а то с кучей народу поругаюсь.

Молча, ни проронив ни слова, даже адреса не назвав, она садиться позади него. Мотоцикл прыжком срывается с места. Баби безотчетно обхватывает Стэпа. Ее руки против воли смыкаются под курткой. Его кожа прохладна, а тело греет. Баби чувствует под пальцами хорошо очерченные мускулы. Они выступают от малейшего движения. Ветер бьет ей в лицо, волосы развиваются. Мотоцикл кренится, Баби крепче обнимает Стэпа и закрывает глаза. Сердце бьется все быстрее. Только ли от страха? До нее доноситься шум машин. Они выезжают на широкую улицу, становиться теплее, она прижимается щекой к его спине. Не открывая глаз, она отдается убаюкивающему ритму, мощному звуку, что рычит где-то под ней. И больше ничего. Тишина.

– Вот бы так провести всю ночь, а можно пойти и дальше, так сказать, углубиться, попробовать другие позиции!

Баби открывает глаза, перед ней знакомые магазины, те, что она видит каждый день вот уже шесть лет, с тех пор, как переехала сюда. Она слезает с мотоцикла, Стэп глубоко вздыхает:

– Ну ничего себе, ты меня чуть не раздавила!

– Извини, просто мне было очень страшно, я никогда раньше не ездила на мотоцикле!

– Все когда то бывает в первый раз.

И тут возле них останавливается Mercedes. Раффаэлла быстро выбирается из автомобиля. Она просто не верит собственным глазам!

– Баби, сколько раз тебе говорить, чтобы тебя не возили на мотоцикле! И почему у тебя волосы мокрые?

– Ну…это…

– Синьора, позвольте, я объясню. Я не хотел везти ее домой, так? Скажи маме, что я не хотел. Но она трак настаивала… Дело в том, что ее кавалер на роскошном, но совершенно разбитом BMW сбежал.

– Как это – сбежал?

– А вот так – бросил ее на улице. Представляете?

– Глупости!

– Честное слово! Ну, я его обругал за это, конечно, – Стэп поворачивается к Баби. – Правда же, Баби?

И затем тихонько шепчет только ей: «Знаешь что…Баби. Мне нравиться твое имя».

– Мама, не сейчас, потом поговорим.

Клаудио опускает стекло:

– Привет, Баби.

– Привет, папа.

Стэп здоровается и с ним:

– Добрый вечер, – его изрядно веселит такая неожиданная семейная встреча.

Но Раффаэлла вовсе не веселится.

– Где ты так перепачкалась? И где мое платье от Valentino?

Баби поднимает руку с пакетом:

– Тут.

– А сестра где? Говори сейчас же, где ты ее бросила?

В этот момент появляется Даниела. Она выходит из машины вместе с провожавшим ее Паломби.

– Привет, мам.

Но закончить она не успевает. Раффаэлла залепляет дочке пощечину.

– Не смей больше возвращаться одна без сестры!

– Мама, ты же не знаешь, что произошло…Пришли какие-то хулиганы…

– Замолчи!

Даниела молча потирает щеку. Паломби, слушаясь Раффаэллу, садиться в машину и уезжает.

Стэп заводит мотоцикл и подъезжает к Баби.

– теперь я понимаю, почему у тебя такой характер. Это наследственное.

Врубает первую скорость и, крикнув «До свидания!», растворяется в ночи.

Баби и Даниела садятся в машину. Mercedes въезжает на территорию жилого комплекса. Позже, когда девочки уже раздеваются, Даниела извиняется за порванную сестрину юбку.

Баби лежит в постели, возбужденная этой вечеринкой. Она думает: во всем виноват только этот дебил, этот гопник, это животное, этот скот, этот насильник, это грубиян, этот нахал, этот кретин. Но, задумавшись хорошенько, она понимает, что даже не узнала его имени.

Загрузка...