Туфелька для призрака

Глава 2

На рождественский сочельник Мирослава категорически отказалась оставлять Дона одного дома. И они, поужинав, гуляли втроем ночью по заснеженному саду. Было удивительно тихо, тепло и светло от серебристого лунного света.

– Посмотри, – прошептала она, – точно кто-то застилает землю тончайшим серебристым шелком.

– Лунным шелком, – выдохнул тихо Морис.

Потом они улеглись спать и проспали почти до одиннадцати утра. Дон пытался протестовать. Кот находил, что спать почти до полудня возмутительно. Но хозяева вместо того, чтобы проснуться по его требованию и приготовить завтрак, просто переворачивались на другой бок.

А днем детективы поехали в гости к Шуре. Софья Марковна накануне звонила сама и настаивала на их визите. Отказаться было просто невозможно.

На столе был гусь с яблоками, рождественский пирог и сладкий ликер темно-вишневого цвета.

А за столом – подруги Софьи Марковны. Почти все они были причастны к музыке, театру и другим сферам искусства.

Мирослава с улыбкой подумала:

«Бедный Шура! Как он выживает в этом лебедином озере или парке грез?»

Но глядя на Шуру, нельзя было сказать, что ему приходилось туго. Он легко общался с подругами матери, галантно ухаживал, делал комплименты. И всё это «барышни» принимали весьма благосклонно.

«Интересно, есть у кого-то из них мужья, любовники», – гадала Мирослава.

И конечно, разговор зашел о музыке. Самое интересное, что Морис легко вписался в это общество и активно участвовал в разговоре.

Мирослава же лишь слушала вполуха, кивала и мысленно отвлекалась от обсуждаемых за столом тем.

Нет, она, конечно, знала большинство великих композиторов, слушала оперы, хотя предпочитала оперетты и была далека от истинной высокой музыки.

Заставить ее прослушать трехчасовой концерт какого-нибудь гения прошлого или настоящего было практически невозможно, при этом она охотно ссылалась на медведя, который наступил ей на оба уха сразу и еще потоптался на них с превеликим удовольствием.

Она услышала голос Мориса:

– Разрушение любого государства начинается именно с разрушения его музыки. Не имеющий чистой и светлой музыки народ обречен на вырождение, еще в глубокой древности говорил Конфуций. И добавлял: народ будет таким, какое у него культивируется искусство.

Дамы буквально зааплодировали ему.

– Шур, идем, посидим на кухне, – шепнула Мирослава Наполеонову, но тот фыркнул и покачал головой.

– Ма обидится, – добавил он шепотом.

Мирослава тихо вздохнула.

– Давайте выпьем за Вивальди! – предложила приятная рыжая дама в бирюзовом костюме.

Все ее поддержали.

Потом заговорила высокая тонкая блондинка с очень красивыми руками, унизанными серебряными кольцами.

– Не так давно ученые-биологи провели исследования и выяснили, что не только чувствительные сердца людей, но даже растения и животные неравнодушны к гармоничной музыке. Конечно, они предпочитают классику! И касательно сельского хозяйства тоже очень важно – коровы, которым дают регулярно слушать музыку Моцарта, Вивальди, Чайковского, пребывают в отличном настроении и у них повышаются надои, а овощи и зерновые быстрее растут.

Мирослава едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. И тут же невольно вспомнила, что, когда Морис ставит пластинки с музыкой Баха, Моцарта или Шопена на старенький проигрыватель, Дон подбирается поближе и лежит там до тех пор, пока не заканчивается звучание.

«Пожалуй, мой кот смыслит в музыке больше, чем я», – подумала она с тихой улыбкой.

И тут кто-то дотронулся до ее локтя. Это был Шура.

– Идем, – сказал он.

И они, набросив куртки, вышли на лоджию.

А дамы тем временем усадили Мориса за рояль, и он играл им одну мелодию за другой. На лоджию доносились восторженные вскрики, вздохи и возгласы: божественно! Великолепно! Гениально!

– Надеюсь, что они его не замузыкалят, – вздохнул Шура жалостливо.

– Нет, – отозвалась Мирослава, – по-моему, он счастлив.

Когда Морис и Мирослава возвращались домой по дороге, на которой почти не было машин, она поняла по просветленному выражению его лица, что он очень доволен тем, как провел Рождество у Наполеоновых.

Новогодние праздники были похожи на лениво потягивающегося кота. Они тянулись и… погружали в состояние умиротворения.

Правда, порой это умиротворение нарушалось неожиданными визитами незваных гостей.

В один из таких обещавших быть спокойным дней заявилась без звонка Люся, или Люси, как звали ее друзья, – подруга Мирославы.

Морис терпел Люсю с трудом. Но куда деваться, если она подруга Волгиной и Наполеонова.

Люся же дышала к Морису неровно, она даже выпросила у Мирославы разрешение поухаживать за ним. И когда та со смехом разрешила, с азартом принялась за дело.

Но Морис, вместо того, чтобы растаять от ее внимания, демонстрировал холодность альпийских ледников, что, в свою очередь, нервировало Люсю.

Вот и в этот раз она чуть ли не с порога принялась оказывать ему знаки внимания.

Морис вздохнул, накрыл стол для чая и сел подальше от девушки.

– Как поживает ваша тетушка? – весело спросила Люси.

– Какая еще тетушка? – отозвался он недовольно.

– Как какая?! Снежная королева. – Люся расхохоталась.

– Тетушка живет хорошо, – отчетливо произнес Морис и отвернулся.

– Не злись, красавчик. Это я любя.

– Разве я просил меня любить? – усмехнулся он холодно.

– Но ведь сердцу не прикажешь. – Она простодушно захлопала ресницами.

– Ладно, не ссорьтесь, – сказала Мирослава и спросила: – Ты Рождество встречала с родителями?

– Нет, – помотала головой подруга, – они захотели отдохнуть от меня и сплавили меня из дома.

– Чему ты была несказанно рада, – поддела ее Мирослава.

Люся засмеялась:

– Точно. Так что мы тусили с компанией в клубе. Но вы ведь домоседы и не любите вечеринок!

– Ага, – отозвалась Мирослава.

– Но вы куда-то все-таки ездили?

– Да, были у Наполеоновых на Рождество.

– Представляю, какая скука! – закатила глаза Люся.

– Неправда, – возразил Морис, – мы прекрасно провели у них время.

– Особенно весело было Славе, – расхохоталась Люся.

– Разве вам там было скучно? – встревожился Морис.

– Нет, конечно, – успокоила его Мирослава.

– Она ни в жизнь не признается, – подлила масла в огонь Людмила.

– Не обращай внимания. – Мирослава легко коснулась руки Мориса.

– Да, кстати, я чего приехала, – всплеснула руками Стефанович.

– Привезла нам подарки, – улыбнулась Мирослава.

– Точно! – Люся сорвалась с места, сбегала за своей сумкой и принялась выкладывать на диван коробки конфет, пушистый шарф, носки, книги и прочее.

– Вот, – сказала она, – потом разберете, что здесь кому.

– Мы тоже тебе кое-что приготовили, – произнесла Мирослава, вышла ненадолго и вернулась назад с маленькой коробочкой в руках.

Люся тотчас открыла ее и ахнула:

– Ой, Славка! Какая прелесть! – Она кинулась на шею подруге и принялась ее целовать.

Потом бросилась к зеркалу, вынула из ушей свои серьги и вставила бриллиантовые розочки, что вручила ей Мирослава.

Они сияли, казалось, всеми цветами радуги.

– Спасибо, ребята! – воскликнула она.

Морис собрался сказать, что он не имеет никакого отношения к этому подарку, но Мирослава приложила к своим губам указательный палец, и он, смирившись, промолчал.

Восьмого января поехали в гости к Стефановичам. Люся, прощаясь, настаивала на ответном визите и уверяла, что родители будут ждать и обидятся, если ожидание окажется напрасным.

Мирослава сказала, что нужно ехать. Морис вздохнул и согласился.

Отца Люси Павла Степановича, крепкого добродушного мужчину с пшеничными усами, Морис уже знал хорошо и относился к нему с уважением и симпатией. А с мамой Анной Федоровной, симпатичной полноватой блондинкой, был почти не знаком.

Но встретили их тепло, как родных, собственно, Мирославу родители Люси, наверное, на самом деле считали родным человеком, а Морис был при ней.

К тому же визит был непродолжительным, и Морис выдержал испытание с честью.

Старый Новый год встречали у тети Виктории.

Морис уговаривал себя: праздники уже скоро закончатся.

К счастью, гостей в доме Мирославиной тетки было немного и практически все они были уже знакомы Морису.

На столе к их приходу почти все было расставлено, кроме блюда под названием «Селедка под шубой».

Его Виктория почему-то всегда готовила сама. И вот наступил торжественный момент…

– Шовинизму и упадку – бойкот и анафема! – торжественно произнесла Виктория, внося блюдо с селедкой под шубой.

Некоторые из присутствующих недоуменно переглянулись. На этот раз хозяйка придумала что-то новенькое?

Заметив растерянность на лицах гостей, Виктория весело проговорила:

– Ну как же, дорогие мои! Ведь селедка-то под шубой – блюдо революционное и придумано трактирщиком Анастасом Богомиловым в тысяча девятьсот восемнадцатом году, вернее, в его конце, накануне девятнадцатого года.

Вот он и назвал его на волне революционного энтузиазма – ШУБА, что означало – «Шовинизму и упадку – бойкот и анафема».

Но так как революции больше не предвиделось, гости вздохнули облегченно, уселись за стол и подняли бокалы с шампанским за проводы старого-старого Нового года.

Через какое-то время старый Новый год был благополучно встречен.

Мирослава называла молодого мужа тети дядей и дядюшкой. Так называемый дядя был старше племянницы на три года… или чуточку больше.

Морис называл его, естественно, по имени и знал, что Игорь младше жены на 16 лет. Из этого никто не делал тайны.

– Дядя, почему у вас под елкой нет Снегурочки? Или хотя бы снеговика? – спросила Мирослава.

– Хм, – хмыкнул Коломейцев, – в этом заслуга твоей тетушки.

– То есть? – удивилась Мирослава.

– Про елочные игрушки я вообще молчу. Но в кондитерском отделе я предлагаю ей: дорогая, давай купим снегурочку? А она заявляет:

– Никаких баб в моем доме!

– Но она же шоколадная!

– Вот именно!

– Что ты этим хочешь сказать?

– То, что сказала. Никаких дам в шоколаде!

– Ну, тогда давай возьмем снеговика!

– Нет!

– Чем тебе не угодил снеговик?

– Потому, что это не снеговик, а снежная баба!

– Но тут же написано – снеговик!

– Мало ли что тут написано! Она маскируется! Или ориентацию сменила.

Игорь развел руками, а Мирослава весело расхохоталась.

– О чем это вы там шепчетесь? – спросила Виктория.

– Мирослава интересуется, почему у нас нет Снегурочки, – отозвался Игорь.

– И ты ей, конечно, объяснил? – Виктория хитро посмотрела на мужа.

– Естественно, – отозвался он невозмутимо.

– Тетя! Что у тебя за ручка такая?! – Мирослава кивнула на простую шариковую ручку, лежащую поверх блокнота. – Три копейки при советской власти заплачено!

– Ничего, – проговорила Виктория, – Бальзак писал вороньими перьями…

– О! Я думала, гусиными.

– Гусиными – Пушкин.

После этого разговор зашел о том, что Виктория начала писать новую книгу.

– Историческую, – добавил Игорь.

– А какой период истории? – поинтересовался кто-то.

– Средние века, набеги печенегов.

– Шура, ты знаешь, кто такие печенеги? – подмигнула другу Мирослава.

– А то! – отозвался тот, дожевывая кусочек пирога с ежевичным вареньем.

– Ну и кто же?

– Это такие люди, которые всю жизнь на печи нежатся, – и добавил со вздохом: – Но их теперь почти не осталось.

– Почему?

– Потому, что даже в деревнях газ, батареи и никаких печей.

– Интересно…

– Так что скоро будут батаренеги, – заключил Наполеонов.

Все рассмеялись. А Виктория только покачала головой.

За столом долго засиживаться не стали. Гости разбрелись кто куда.

Шура с Игорем отправились в сад.

А Мирослава о чем-то тихо переговаривалась со своей второй теткой – тетей Зоей, или Заей, как звали ее в семье.

На этот раз тетя Зая была в настроении и говорила, что Витя, ее сын и двоюродный брат Мирославы, обещал скоро приехать.

Морису была симпатична эта строгая элегантная женщина.

Она, несмотря на предложения младшей сестры и племянницы купить ей другую машину упорно ездила на «Ниве».

С младшей сестрой внешне они были и похожи и не похожи одновременно. Вроде бы одни черты лица, глаза, волосы, но в то же время неуловимо отличаются. Виктория яркая, эмоциональная, а Зоя строгая и спокойная.

Примерно через час все снова собрались вместе, хозяин дома объявил танцы, и Морис потанцевал и с Викторией, и с Зоей.

Когда они возвращались домой, он, блаженно улыбаясь, выдохнул:

– Ура! Праздники закончились!

– Рано радуешься, – осадила его Мирослава, – впереди еще Крещение!

– Что?!

– На дорогу смотри, а то мы в сугроб въедем, – хмыкнула Мирослава и, сжалившись над ним, добавила: – Да ладно, не бойся. В прорубь нырять не будем.

– Обещаете?

– Обещаю.

Прошел месяц. Наступил второй месяц зимы – февраль. Не холодный, но снежный. Во второй декаде почти каждый день шел снег.

Дон внимательно следил за тем, как Морис чистит дорожки, и нисколько не обижался, когда рядом с ним, взметая снежный фонтан, падал снежок. Только отскакивал в сторону и отряхивал свою черную шелковистую шубку.

В один из таких снежных дней в агентство позвонила женщина и стала умолять принять ее по очень важному делу.

Морис попросил звонившую представиться.

– Бэлла Петровна Лукина, – проговорила она в трубку, словно бы с трудом.

Морису фамилия показалась знакомой, и через миг он вспомнил странного январского посетителя с женской туфелькой.

– Андрей Петрович Лукин ваш родственник? – спросил он.

– Да, мой родной брат. Его арестовали, – голос женщины задрожал, – пожалуйста!

– Минуточку, оставайтесь на связи.

К облегчению Мориса, Мирослава согласилась принять Лукину, и ей была назначена встреча на два часа дня. Но потом, подумав, Волгина добавила:

– Пусть приезжает, как сможет. Сейчас, наверное, везде заносы.

Сестра Лукина прибыла даже раньше назначенного срока. Она с благодарностью кивнула Морису, который помог ей выйти из автомобиля и проводил до кабинета Мирославы.

В первое мгновение женщины внимательно оглядели друг друга.

– Я Бэлла Петровна Лукина, – представилась посетительница, – сестра Андрея Петровича Лукина.

– Мирослава Волгина. Чем могу быть полезной?

– Моего брата вчера арестовали по обвинению в убийстве.

– Тогда вам нужен адвокат.

– Нет, вы не поняли. Андрей не виновен! Его подставили. Я хочу, чтобы вы нашли настоящего убийцу.

– Кого убили?

– Ребенка.

– Ребенка? Чьего?

– Андрея.

– У вашего брата был ребенок?

– Нет, еще не было. Понимаете, кто-то напал на беременную невесту Андрея и ударил ее ножом в живот.

– Невеста жива?

– Пока да.

– Почему обвинение предъявили вашему брату?

– На ноже нашли отпечатки пальцев Андрея.

– Вот как? Но откуда у полиции возникли подозрения, что напал на девушку именно ваш брат?

– Они сказали, что им кто-то позвонил и сообщил, что ее убил жених.

– Все равно не понимаю. Как полиция узнала, что Андрей – жених этой девушки? Как, кстати, ее зовут?

– Майя Дементьева. Ее нашел сосед, и он всех поставил на ноги.

– Полицию?

– «Скорую», родителей Майи, соседей, полицию тоже. Но им кто-то уже раньше позвонил и сказал, что Майю убил ее жених, то есть Андрей Лукин, и назвали наш адрес. Они сразу к нам и приехали. И понимаете, этот нож наш!

– Какой нож?

– Которым убили.

– Вы уверены, что он ваш?

– Да, он из нашего дома. У нас набор из двенадцати ножей. И этот – один из них.

– Значит, убит ребенок?

– Да, ребенок. А Майя тяжело ранена. Они с Андреем должны были вот-вот пожениться. Они ждали этого ребенка. Зачем Андрею было его убивать?

– Может, убить хотели Майю?

– Не знаю. – Бэла Петровна уронила руки на колени. – Умоляю вас, спасите брата! Он не виноват! Его подставили.

– Кто?

– Я не знаю.

– Но вы кого-то подозреваете?

– Я не уверена, но…

– То есть имеются заинтересованные лица?

– Жених, бывший жених Маечки угрожал Андрею.

– Ему или Майе?

– Андрею, – тяжело выдохнула Лукина.

– Понятно. А еще?

– Родители ее тоже не одобряли брака Андрюши и Маечки.

– Я думаю, что родители не могли напасть на свою дочь.

– Да, конечно. – Женщина затравленно глянула на детектива.

– Есть еще кто-то?

– Понимаете… мой племянник… После того как брат узнал, что Вадик гей, он выгнал его из дома и лишил наследства.

– А ваш племянник мог претендовать на наследство вашего брата?

– Да, наш старший брат Борис погиб вместе с супругой в аварии, когда Вадик и Элечка были совсем малышами, и мы с Андрюшей их вырастили.

– А ваш брат ни разу не был женат?

– Нет, так получилось, – вздохнула Бэла Петровна.

– И никогда не собирался жениться?

– Ну почему же, собирался. Двадцать с лишним лет назад у него была большая любовь. Но Лидочка, тогдашняя невеста Андрюши, бросила его чуть ли не на пороге загса.

– По какой причине?

– Она не объяснила. – Лукина отвела глаза.

– Странно.

– Да, – кивнула женщина, не поворачиваясь.

– Может быть, ваш брат ее чем-то обидел?

– Может быть, – вздохнула Лукина.

– Хорошо, оставим дела давно минувших дней и попробуем разобраться в нынешних.

Из груди женщины вырвался вздох облегчения.

– И еще вопрос, – сказала Мирослава, – не ругался ли ваш брат с Майей?

– Нет, что вы! – искренне воскликнула Лукина, – они души друг в друге не чаяли.

– Вы оставите мне координаты родителей Майи?

– Да, конечно.

– А также адрес, где теперь проживает ваш племянник.

– Я спрошу у Эли и перезвоню вам.

– Хорошо.

– А как зовут соседа, который нашел Майю?

– Этого я не знаю. Знаю только, что он живет на первом этаже.

После того как Морис проводил Лукину, детективы долго еще сидели в кабинете Мирославы, пытаясь разложить по полочкам уже имеющуюся у них информацию.

– Как причудливы порой изгибы судьбы, – проговорил Морис.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что ни вы, ни я не могли предположить, что снова встретимся с Лукиным.

– Допустим, что с ним самим мы не встретились.

– Пока, – улыбнулся Морис.

– Я тогда приняла его за невменяемого…

– А что вы думаете теперь?

– Не знаю, – пожала она плечами.

– Надеюсь, вы не думаете, что Лукин мог ударить ножом свою нынешнюю невесту?

– Я этого не знаю, – снова проговорила Мирослава. – Кстати, посмотри в интернете, чем он занимается. Судя по шубе и бриллиантам госпожи Лукиной, ее брат человек не бедный.

– Может быть, все это купил ей ее муж, – предположил Морис.

– Она не замужем.

– Откуда вы знаете? – удивился Морис.

– Знаю, и всё.

– Опять интуиция? – усмехнулся он.

Вскоре из интернета детективы узнали, что Лукин занимается гостиничным бизнесом, и дела у него идут очень даже хорошо.

– Даже странно, что его бросила прежняя невеста, – проговорил Морис.

– Вероятно, тогда Лукин еще не был бизнесменом, – предположила Мирослава.

– Сейчас посмотрим, – откликнулся Морис, – точно, его бизнесу всего пятнадцать лет. И первые пять лет он не процветал, дела пошли в гору только десять лет назад.

– Ну вот, видишь.

– С чего вы собираетесь начать?

– Завтра с утра пораньше поеду в город и постараюсь подробно расспросить соседа, который первым обнаружил Майю.