Тувинские сказки

Мудрая девушка

Было это давным-давно, когда еще рога козлов в небо упирались, а хвосты верблюдов по земле волочились. В устье реки Кара-Хем жил бедный старик Сумелдей. Была у него единственная дочь Чечен-кыс, она во всем отцу помогала.

Однажды Сумелдей отправился к богатому Ай-хану попросить молока. Долго ли, коротко ли шел Сумелдей, наконец увидел он ханский аал. Зашел в юрту и видит — хан сердит, свита молчит, чай в чайнике давно остыл. Поклонился старик Ай-хану и попросил молока.

Усмехнулся Ай-хан и говорит:

— Отгадай сперва, Сумелдей, мою загадку: «Посреди озера Когелдей стоит большое дерево — на одной стороне пятнадцать веток зеленых, а на другой стороне пятнадцать веток сухих». Не отгадаешь — отрублю твои руки вместе с рукавами, сниму твою голову вместе с шапкой. Иди, а завтра придешь с ответом.

Печальный идет домой Сумелдей. Вышла навстречу ему Чечен-кыс и спрашивает:

— Отчего, отец, ты такой печальный?

Рассказал старик о загадке хана.

— Не печалься, отец, — говорит Чечен-кыс. — Пойди к хану и скажи, что озеро — это небо, дерево — это луна. Пятнадцать зеленых веток — дни полнолуния, пятнадцать сухих веток — дни неполной луны.

Повеселел старик. Наутро поспешил к хану.

Услышал Ай-хан ответ старика — сердитым стал:

— Верно, Сумелдей. Узнай мне теперь — сколько лет исполнилось черному медведю с белой головой. Не угадаешь — с жизнью прощайся.

Печальный побрел домой Сумелдей. Вышла навстречу ему Чечен-кыс и спрашивает:

— Отчего, отец, ты опять такой печальный?

Рассказал старик о новой загадке хана и заплакал:

— Не гаснувший огонь моего очага теперь погаснет. Не умер я раньше — теперь умру, дочка.

— Не печалься, отец. Найди мне лучше в тайге шесть черепов, — попросила его Чечен-кыс.

Разыскал Сумелдей в тайге шесть черепов, принес в юрту.

Привязала Чечен-кыс три черепа справа и три слева к одежде старика и говорит:

— Иди, отец, на перевал Арзайты-горы и жди там.

Взобрался старик на перевал и ждет. Вдруг видит — из густой тайги вылез черный медведь с белой головой. Подошел к старику поближе, стал разглядывать:

— Шестьдесят лет прожил я на северном склоне, пятьдесят лет прожил на южном склоне, сто десять лет мне, но когда еще не видел семиголового человека, — удивленно сказал медведь и быстро заковылял прочь.

Обрадовался старик, пошел к хану с ответом.

Услышал хан ответ Сумелдея и послал свое войско разузнать — сколько лет медведю. Устроили воины облаву на медведя, схватили его и стали бить прутьями. Взвыл медведь:

— Шестьдесят лет прожил я на северном склоне, пятьдесят лет прожил я на южном склоне, сто десять лет мне, но никогда еще меня не били так сильно.

Поскакали тогда воины к хану и говорят:

— Хан, старик правду сказал. Черному медведю с белой толовой сто десять лет.

Рассердился хан и решил снова испытать Сумелдея:

— Ну, старик, если ты и впрямь такой мудрый, сделай мне завтра из золы веревку. Я сам приеду посмотреть.

Печальнее прежнего вернулся домой старик и заплакал:

— Беда пришла, дочка. Приказал хан из золы веревку сделать. А как я ее сделаю?

— Не печалься, отец. Принеси мне две барбы[17] осоки, — попросила его Чечен-кыс.

Нарвал старик осоки и принес дочери. Чечен-кыс свила из нее веревку, а потом подожгла.

Утром, как только заиграла заря и камни стали золотисто-пестрыми от солнца, приехал хан. Смотрит и удивляется: перед юртой веревка из золы лежит. Разозлился хан и умчался обратно. Снова вызвал Сумелдея к себе в юрту, а сам думает: «Простой человек умнее хана оказался».

— Вот что, старик, даю тебе шесть быков, а ты к утру приготовь простоквашу из их молока. Не сумеешь сделать — худо тебе будет.

Печальный пригнал домой Сумелдей быков и рассказал Чечен-кыс о ханской задаче.

— Не печалься, отец. Отведи быков в загон и ложись спокойно спать, — успокоила старика дочь.

Утром, как только заиграла заря и камни стали золотисто-пестрыми от солнца, приехал хан.

Смотрит, перед юртой сидит Чечен-кыс — волосы расчесывает.

— Скажи, девушка, сколько у тебя волос на голове?

— А сколько оставил следов ваш конь от ханского аала до нашей юрты? — бойко спросила Чечен-кыс и засмеялась.

Не смог хан ответить на вопрос и поспешил в юрту. Остановила его Чечен-кыс:

— В юрту нельзя входить, хан. Там мой отец рожает.

— Разве может мужчина рожать? — удивился хан.

— А разве может бык доиться? — спросила Чечен-кыс и звонко рассмеялась.

Стыдно стало Ай-хану, вскочил он на коня и ускакал.

Понял хан, что Сумелдею Чечен-кыс во всем помогает, и решил ее проучить. Передал через слугу приказ девушке — приехать к нему в гости на таком коне, чтобы у него было две пары глаз, два хвоста, восемь ног.

Оседлала Чечен-кыс кобылицу и отправилась к Ай-хану.

Увидел ее хан и усмехнулся:

— Не решила ты моей задачи.

— Нет, хан, — возразила Чечен-кыс. — Это кобылица жеребая. У нее с жеребенком — две пары глаз, два хвоста, восемь ног.

Понравилась хану Чечен-кыс и говорит он ей:

— Мудрая девушка, стань моей снохой, а сыну — доброй женой.

Ответила девушка:

— У меня есть старый отец. Его нужно мясом кормить, молоком поить. Не могу его бросить.

Рассмеялся хан:

— Эта беда невелика, пусть живет в моем аале. Всего ему будет вдоволь.

Согласилась тогда Чечен-кыс.

Поставил Ай-хан молодым большую белую юрту, и стали они жить-поживать.

Однажды вздумал Ай-хан поехать к Дошкун-хану[18]. Был этот хан очень жестокий. Любил он играть в шахматы и каждому проигравшему отрубал голову. «Мне теперь нечего бояться. Находчивая сноха выручит», — думает Ай-хан.

Приехал Ай-хан в аал Дошкун-хана, привязал коня к железной коновязи и вошел в юрту.

Сидит Дошкун-хан на девятирядном ковре и скучает.

Говорит Ай-хан хозяину:

— Здравствуй, Дошкун-хан! Зовут меня Ай-хан. Вызываю тебя на состязание в шахматы.

Согласился Дошкун-хан.

Стали они играть. И так увлеклись, что про все забыли. Над первым ходом думали тридцать дней — один месяц, над вторым ходом шестьдесят дней — два месяца, лето-зиму не замечали. Наконец Дошкун-хан одолел гостя. Обрадовался, собрался в поход — забирать скот и добро Ай-хана.

Схватили Ай-хана слуги и привязали его к четырем колам, а на шею колодку надели.

Взмолился Ай-хан:

— Прежде чем скот убивать — надо кровь у него взять, прежде чем человека убивать — надо ему слово дать.

— Ну, говори! — приказал Дошкун-хан.

— Не разграбить тебе мой аал без моей помощи. Пошли в мой аал одного воина и одного чиновника. Пусть они скажут моей снохе: «Вашему хану хорошо у нас. Четверо прислужников ему верно служат, ни на шаг не отходят. Приказал хан свалить железную коновязь, а деревянную не трогать, забрать серебряные ножницы и железный подпилок, рогатый скот впереди безрогого гнать».

— Вот и хорошо. Легкая будет добыча, — обрадовался Дошкун-хан и на радостях стал пить-гулять.

Приехали гонцы Дошкун-хана в аал Ай-хана. Воин привязал своего коня к железной коновязи, а чиновник — к деревянной.

Вышла им навстречу Чечен-кыс и спрашивает:

— Скажите, где наш хан?

Передали гонцы наказ Ай-хана.

Собрала Чечен-кыс подданных и говорит:

— Смерть грозит нашему хану. Передал он, что четверо прислужников ему верно служат. Это четыре кола, к которым он крепко привязан. Приказал хан железную коновязь свалить, а деревянную не трогать. Это значит — воина надо убить, а чиновника оставить в живых — дорогу показывать. Велел хан забрать серебряные ножницы и железный подпилок — это про нас с тобой, мой муж. Рогатый скот велел впереди безрогого гнать — это про войско и про наших подданных.

Отправилась Чечен-кыс с мужем и со всем войском и подданными Ай-хана из беды выручать, а чиновника Дошкун-хана заставила дорогу показывать.

Приехали они в аал Дошкун-хана. Ай-хан, и правда, к четырем колам привязан. Отвязали они Ай-хана, а вместо него привязали Дошкун-хана, забрали весь скот и отправились обратно.

Три дня и три ночи шел великий пир. Не мог Ай-хан своей умной невесткой нахвалиться и передал ей свою ханскую печать.

Стала Чечен-кыс править ханством вместо Ай-хана, и народ дал ей имя Алдын-Мерген дангына — царевна Золотая Мудрость.

Долго и мирно текла жизнь в этой стране.