У рифов Армагеддона

I Якорная стоянка Королевского Черисийского Флота, Остров Замка́

Весенняя ночь была тёплой и влажной, и далеко на западе, над Бухтой Хауэлл, там, где флот бросил якорь, вспыхивали молнии.

Мерлин стоял рядом с Кайлебом на шканцах КЕВ «Неустрашимый»[4], Арнальд Фалкан стоял позади них. Резкие команды прорезали темноту, но они были как будто приглушёнными, словно люди, отдающие их, верили, что, если все они будут очень тихими, никто не заметит, что они делают.

Мерлин слегка улыбнулся при этой мысли, несмотря на напряжённость, сворачивающуюся внутри. В общей сложности тридцать два галеона вокруг него пришли в движение. Тридцать из них были военными кораблями Королевского Черисийского Флота; два других были реквизированными торговцами, которым было поручено служить кораблями снабжения. В отличие от всех остальных, его искусственные глаза могли чётко различить каждый из них, и часть его напряжённости была связана с реальной возможностью столкновения, поскольку один за другим эти фундаментально неуклюжие парусники поднимали свои якоря и ставили паруса. К счастью, ветер благоприятствовал им, дуя с запада стабильно, но не слишком сильно.

Но этот естественный страх перед случайными происшествиями был лишь частью его напряжённости, и притом не самой большой.

Известие о мобилизации военно-морских сил Корисанда, Чизхольма, и Изумруда неотвратимо распространялось всё шире, разнесённое нервничающими торговыми шкиперами по всем портам от Менчира до Танжира. Когда новость достигла Черис, Хааральд ответил закрытием её территориальных вод и выдворением всех иностранных грузоперевозчиков. Его враги ожидали такого ответа. На самом деле, возможно, у них бы появились подозрения, если бы он не сделал этого, и если он был немного меньше, чем нежным с купцами из Корисанда или Изумруда, кто мог обвинить его?

Он также направил просьбу о помощи своему «союзнику», королю Горже, как это было предусмотрено их договорами. Эта просьба была тщательно рассчитана так, чтобы её прибытие указывало на то, что Хааральд узнал, что Корисанд и его союзники мобилизуются не больше трёх пятидневок назад. И до своего отбытия, ни один из экипажей тех изгнанных торговых судов не видел никаких доказательств того, что Королевский Черисийский Флот готовит свои резервные галеры к войне. Когда же они уходили, некоторые из них увидели признаки начавшихся в последнюю минуту отчаянных усилий по мобилизации, очевидно указывающих на то, что Гектор Корисандийский и его союзники сумели застать Хааральда врасплох.

В этот самый момент, как знал Мерлин, объединённые силы Чизхольма и Корисанда уже были в пути, направляясь в Эрейсторскую Бухту для формирования того, что Хааральд окрестил «Северной Группой». Галеры Черисийского Флота уже были собраны для защиты Бухты Каменной Банки, а дозор из разведывательных кораблей развёрнут, чтобы продолжать издалека наблюдать за Эрейсторской Бухтой.

Это тоже было ничуть не меньше того, что ожидали враги Черис.

Но за спиной этого дозора, скрытый от любых враждебных глаз, флот галеонов медленно, но неуклонно выдвигался из переполненной гавани острова Замка́, и его задачей была «Южная Группа».

Остров Замка́ был самой важной изолированной военно-морской базой Королевства Черис. Расположенный почти точно по середине длинного узкого пролива, известного как Глотка, он был сильно укреплён и отделён от материка двумя каналами.

Южный канал имел ширину в двадцать четыре мили во время прилива, но он суживался до двенадцати при отливе, когда на поверхность появлялся донный ил, и большая часть этих двенадцати миль становилась слишком мелкой для морских судов. Основной судоходный канал, отмеченный несколькими острыми изгибами, был небольшим, шириной всего в пару миль в любой точке, и он проходил всего лишь в двух тысячах ярдов от батарей острова Замка́.

Северный канал был глубже чем Южный, несмотря на то что его ширина во время прилива была всего восемнадцать миль. Во время отлива он был меньше пятнадцати, но основной судоходный канал был почти в восемь миль шириной в самом узком месте, и он также был гораздо менее извилистым, чем на юге. Это означало, что даже глубокосидящие корабли могли использовать его, проходя вне пределов досягаемости береговых батарей с обеих сторон. Это обстоятельство делало Северный канал тем, что требовало военных кораблей для защиты… а также объяснило, почему галеоны, выходящие в море во время отлива, проходили между островом Замка́ и Северным Ключом, соответствующей крепостью на дальней стороне канала.

Географическое положение Глотки было как огромным стратегическим преимуществом, так и, почти одинаково, огромной помехой для Черис. Оно сделало всё пространство Бухты Хауэлл лучшим по неприступности местом до тех пор, пока Черисийский Флот удерживал остров Замка́ и Ключи, но это также означало, что сильный восточный ветер мог эффективно закрыть Глотку для всего парусного транспорта. Достаточно сильный ветер мог закрыть её даже для галер, что — как заметил Хааральд — могло бы удерживать весь обороняющийся флот за островом Замка́.

К счастью, преобладающие ветры были с севера и северо-запада. Так было сегодня, хотя весна была сезоном, когда в Бухте Каменной Банки с большей вероятностью дули случайные сильные восточные ветры. Даже тогда, однако, ветер чаще всего дул с северо-северо-востока, чем прямо с востока, благодаря укрывающим массивам суши Серебра и Изумруда.

Даже тесных вод Северного Канала могло быть достаточно, чтобы вызвать некоторую тревогу, но это также означало, что огни крепостей, и особенно стофутовой башни маяка на самой высокой точке острова Замка́, были очень заметны. Несмотря на темноту, они предоставили рулевым, поочерёдно направляющим галеоны вниз по каналу, превосходные наземные навигационные ориентиры, и Мерлин неоднократно напомнил себе об этом, когда пришла очередь «Неустрашимого» начать выдвигаться вперёд.

— Полагаю, мне следовало бы сказать что-то вроде «Мы наконец-то в пути!», — сказал Кайлеб рядом с ним, когда белые усы начали закручиваться назад от форштевня галеона. Голос кронпринца звучал бы удивительно спокойно для людей, которые не знали его хорошо.

— Можешь и так сказать, — рассудительно ответил Мерлин. — К сожалению, если бы ты это сделал, Арнальд и я были бы вынуждены задушить тебя и выбросить тело за борт.

Кайлеб усмехнулся, и Мерлин улыбнулся.

— По крайней мере, флот не думает, что мы сумасшедшие, — сказал принц.

— Это так, — согласился Мерлин. — На самом деле, я думаю, твой отец придумал идеальную историю прикрытия.

— И заодно это создаст много неприятностей Горже, когда это наконец дойдёт обратно до Храма, — заметил Кайлеб с блаженной улыбкой.

— Что придаёт этому определённую остроту, не так ли? — сказал Мерлин, сам улыбаясь до ушей.

Официальное объяснение того, как Хааральд узнал, что ему нужно вывести свои галеоны в море — и куда их отправить — заключалось в том, что один из шпионов барона Волны Грома в Таро раскрыл планы «Группы Четырёх». Он якобы купил их там у кого-то при дворе, что, как заметил Кайлеб, должно было сделать ситуацию… интересной для Горжи и его ближайших советников, когда известие об этом неизбежно дойдёт до Клинтана и его сообщников. И это очень аккуратно объясняло — исключая таинственные видения некоего сейджина Мерлина — как Хааральд смог спланировать свой контрудар.

Он и принц несколько мгновений стояли улыбаясь друг другу, но потом выражение Кайлеба стало серьёзным.

— Все мы — всё это — действительно зависим от тебя, Мерлин, — тихо сказал он, и Мерлин смог ясно увидеть выражение его лица, несмотря на темноту. — Без тебя ни один из этих кораблей не был бы здесь. И без тебя, мы могли бы быть так же удивлены этой атакой, как, мы надеемся, они продолжат думать, что мы удивлены. На случай, если я ещё не сказал этого в таком множестве слов — спасибо.

— Не благодари меня, — сказал человек, который когда-то был Нимуэ Албан. — Я сказал твоему отцу при самой первой нашей встрече. Я использую Черис, Кайлеб.

— Я знаю это, — просто сказал Кайлеб. — Я знал это с самого начала. Я бы знал это, даже если бы отец не сказал мне того, что ты сказал тем утром. И я знаю, что ты чувствуешь себя виноватым в этом.

Глаза Мерлина сузились. Глаза Кайлеба не имели возможности Мерлина собирать и усиливать свет, но принц всё равно улыбался, словно он мог видеть лицо Мерлина.

— Рейджис и я попытались рассказать тебе тогда в Цитадели, — сказал он. — Ты не причина этого Мерлин; ты только привлёк к этому внимание немного раньше, чем это могло бы произойти в любом случае. И, по ходу дела, ты дал нам, как минимум, шанс на выживание.

— Возможно, так и есть, — ответил Мерлин через несколько секунд, — но это не меняет того факта, что многие люди будут убиты.

— Многие люди были бы убиты и без тебя, — сказал Кайлеб. — Различие — и я надеюсь, ты простишь меня за то, что я скажу, что это различие, которую я одобряю, — именно в том, кто будет убит. Я достаточно эгоистичен, чтобы предпочесть, чтобы это были подданные Гектора Корисандийского, а не моего отца.

— И, говоря от лица тех самых подданных, если позволите, — вставил Фалкан позади них, — я одобряю это так же сильно, как и вы, Ваше Высочество.

— Теперь ты понимаешь? — Кайлеб теперь почти потешался над Мерлином.

Помимо своей воли, Мерлин понял, что улыбается в ответ. Затем он покачал головой и похлопал Кайлеба по плечу. Принц ещё раз усмехнулся, более мягко, и они снова повернулись к планширю, наблюдая за ночью, в которой галеоны неуклонно двигались вперёд во тьму.

II Пролив Приговора, Южный океан

Когда граф Тирск вытащил себя через входной порт на палубу «Короля Ранилда» он обнаружил, что задыхается от одышки, и поэтому он потратил минуту, чтобы отдышаться после преодоления скоб-трапа на возвышающемся борту огромной галеры. Это был длинный подъём для человека в возрасте его пятидесяти лет, который уже не делает столько упражнений, сколько он, возможно, должен бы был, но он делал это достаточно часто на протяжении утомительных пятидневок этого долгого тихоходного плавания, чтобы привыкнуть к этому. И, по крайней мере, в этот раз он чувствовал определённую мрачную уверенность в том, что его идиотский «адмирал-генерал» должен будет выслушать его.

Корабль, как он отметил, уже не был безупречным экспонатом флота, который покинул залив Горат в середине октября. Теперь он был покрыт солью, его позолота и великолепная окраска были потрёпаны брызгами и погодой, а единственный парус унесло недавним штормом. Его экипаж хорошо поработал, чтобы спасти мачту, но запасная рея была короче, чем та, которую унесло вместе с парусом, и она выглядела нескладно, практически необработанно.

Это не помогло, так как правый фальшборт и трап над гребной палубой были разрушены на протяжении более двадцати футов, когда одна из гороподобных штормовых волн обрушилась на неё. Были и другие признаки повреждений на палубах, в том числе, по крайней мере, одна проломленная крышка люка. У корабельного плотника и его помощников было достаточно ремонта, чтобы занять их, а ещё он слышал мрачное, терпеливое звяканье насосов. Он также слышал стоны раненых, доносившиеся сквозь полотна воздухоуловителей, натянутых для вентиляции жилой палубы галеры, и знал, что она потеряла как минимум, два десятка убитыми и ранеными.

Честно говоря, он был поражён тем, что эта неуклюжая «расфуфыренная безделушка» вообще смогла выжить. Её капитан должно быть был гораздо более компетентным, чем он думал.

— Милорд, — раздался голос, и он повернулся, чтобы обнаружить у своего плеча одного из младших флаг-лейтенантов.

Молодой человек имел вид одного из породистых, нетренированных аристократических юнцов, которые присоединились к «персоналу» Мэликая. Но его красная форменная куртка была заляпана пятнами от солёной воды и порвана на одном плече, а обе его руки были сильно перевязаны. Видимо, он нашёл для себя какое-то полезное дело во время шторма, и Тирск улыбнулся ему более тепло, чем мог бы в противном случае.

— Да? — спросил он.

— Милорд, герцог и командиры эскадр собрались в главной каюте. Могу я проводить вас на совещание?

— Конечно, лейтенант.

— Тогда, будьте любезны, сюда, милорд.

Главная каюта «Короля Ранилда» была так же великолепно отделана, как и сама галера, хотя доски, поспешно прибитые к одному из разрушенных штормом кормовых окон, и общие свидетельства вызванных водой повреждений, скорее умаляли её великолепие. Герцог Мэликай был высоким мужчиной с цветущим лицом, со светлыми волосами и белой кожей, доставшимися ему от его родившейся в Тигелкампе матери. В отличие от повреждённой водой каюты, или лейтенанта, который привёл сюда Тирска, он был совершенно ухожен, без внешних признаков шторма, который пережил его флагман. Тщательно подстриженная бородка маскировала терпимый дефект слегка скошенного подбородка, но его плечи были широкими, его телосложение было внушительным, и у него было то, что придворные дамы упорно описывали как высокий и благородный лоб.

«На самом деле», — подумал Тирск, — «у него, наверное, даже где-то есть работающий мозг. Просто слишком сложно различить его снаружи».

Мэликай оторвался от обсуждения с двумя более младшими коммодорами, когда Тирска препроводили в каюту.

— Ах, милорд! — сказал он сияя так, словно Тирск был одним из его любимчиков. — Приятно видеть вас здесь.

— Благодарю вас, Ваша Светлость, — ответил Тирск с более сдержанной, но одинаково неискренней улыбкой. — И я хотел бы сказать, что я был очень впечатлён тем, как капитан Экирд управлял своим кораблём в крайне неблагоприятных обстоятельствах.

— Я передам ваш комплимент капитану, — заверил его Мэликай, но улыбка герцога, казалось, немного заострилась от напоминания о неистовой погоде, с которой столкнулся флот. Или, возможно, от иносказательного напоминания о том, где флот столкнулся с ней. Затем он оглядел каюту — переполненную, несмотря на её роскошные размеры — и громко откашлялся.

— Джентльмены, джентльмены! — сказал он. — Я полагаю, что сейчас все уже собрались, поэтому позвольте нам заняться делом.

Конечно, это было не так просто. Тут были неизбежные махинации за место вокруг великолепного стола. Ещё там были почти неизбежные бутылки прекрасного бренди, не говоря уже об обязательных льстивых комплиментах его качеству. Один или два коммодора вокруг стола выглядели такими же нетерпеливыми, как себя чувствовал Тирск, но большинство из этих офицеров были достаточно высокопоставленными, чтобы знать, каковы правила игры, и поэтому они подождали, пока Мэликай опустит свой бокал и оглядится.

— Я уверен, что мы все были довольно встревожены погодой в последнюю пятидневку, — сказал он, и Тирску удалось сдержать грубый взрыв смеха при этом преуменьшении.

— Очевидно, что шторм и его последствия требуют от нас переоценить наш запланированный курс, — продолжил Мэликай своим глубоким, звучным голосом. — Я понимаю, что с самого начала было некое различие в мнениях насчёт нашего наилучшего маршрута. Учитывая твёрдые инструкции, данные Его Величеством перед нашим отплытием, неоднократно подтверждённые с тех пор семафорными сообщениями, мы явно были обязаны попытаться придерживаться первоначального курса. Кроме того, тароский флот будет ожидать встречи с нами основываясь на том, что мы следовали по нашему первоначальному маршруту.

— Несмотря на это, я считаю, что на нас возложена обязанность рассмотреть альтернативы.

Он откинулся на спинку кресла, довольный своим заявлением, и Тирск потратил секунду, чтобы посмотреть, не отреагирует ли кто-нибудь ещё. Затем он прочистил своё горло в продолжающейся тишине.

— Ваша Светлость, — сказал он, — никто не может оспаривать, что наш долг — следовать нашим первоначальным приказам в той мере, в какой это практически возможно. Однако все отчёты, которые я смог собрать от местных лоцманов и капитанов судов во время нашего путешествия, до сих пор указывают на то, что пролив Шуляра намного сложнее двух проходов вокруг Земли Самсона, особенно в это время года. Сочетание течения и совокупности преобладающих ветров создаёт именно такие условия, с которыми мы столкнулись в последнюю пятидневку, когда мы попытались это сделать. Поэтому я считаю, что мы не имеем другой возможности, кроме как рассмотреть относительные достоинства использования пролива Приговора.

К чести Мэликая, никто не мог услышать, как он скрипит зубами. С другой стороны, никто из собравшихся здесь — включая самого герцога — не мог реально оспаривать то, что только что сказал Тирск. Даже если бы они и захотели, потеря четырёх галер и одного из кораблей снабжения флота была бы довольно сильным аргументом против. И тот факт, что они были вынуждены идти с попутным ветром, до тех пор, пока они не были занесены юго-западнее Земли Самсона, был бы другим.

— Ваша Светлость, — произнёс коммодор Эрайк Ралстин, — я считаю, что граф сделал правильное замечание. И я также хотел бы указать, если позволите, что мы должны встретиться с таросцами у Головы Демона. Если мы будем следовать нашему первоначальному маршруту, мы будем вынуждены пересечь более двух тысяч миль Моря Правосудия, прямо против преобладающих ветров. Навёрстывая расстояние, которое мы проиграли, мы получим общий путь около пятидесяти двух сотен миль.

— С другой стороны, мы уже находимся на подходе к проливу Приговора. Если мы продолжим идти этим проходом, Земля Самсона прикроет нас от наихудшей погоды, приходящей из Моря Правосудия, и мы сможем держаться ближе к западному побережью Армагеддонского Рифа для дополнительной защиты, как только мы пройдём через пролив. И, наконец, если идти через пролив, от нашей нынешней позиции до Головы Демона меньше, чем тридцать восемь сотен миль.

Мэликай угрюмо кивнул, словно каждый из этих доводов ещё не повторялся ему Тирском не менее двух десятков раз в частных беседах. Но эти разговоры произошли до того, как его упрямая приверженность приказам, написанных сухопутными крысами, которые просто нарисовали линию на карте, без учёта ветра, погоды или течений, стоила ему пяти уничтоженных кораблей, ещё дюжины или более, повреждённых, и более четырёх тысяч раненых и погибших.

— Вы и граф Тирск оба высказали убедительные аргументы, коммодор, — сказал герцог после достаточно продолжительной паузы, чтобы дать понять, что он тщательно рассмотрел эти аргументы. — И, хотя никогда нелегко отбросить королевские инструкции, тем не менее, истинный долг офицера иногда требует… переосмыслить его инструкции, чтобы достичь своей цели и намерения, даже если изменяющиеся обстоятельства требует, чтобы он действовал несколько иначе. Как вы и граф указывали, это один из тех случаев.

Он оглядел сидящих вокруг стола и твёрдо кивнул, словно это была его идея.

— Джентльмены, — объявил он твёрдым командным тоном, — флот проследует через пролив Приговора.

III Бухта Эрейстор, Изумруд

Князь Нарман посмотрел через окно своего дворца на переполненную гавань и попытался проанализировать свои эмоции.

С одной стороны, он никогда не ожидал увидеть так много военных кораблей в Бухте Эрейстор и, уж тем более, увидеть их там их с конкретной целью оказания ему помощи в завоевании королевства, устойчивое расширение которого так долго создавало такую угрозу для его собственного княжества. С другой стороны, просто организация питания их экипажей обещала стать логистическим кошмаром, и возник интересный вопрос о том, что должен будет делать командир этого флота после того, как Черис потерпит поражение.

Он капризно нахмурился, лениво пережёвывая кусочек дыни, и подумал о быстро приближающемся совещании адмиралов. По крайней мере, тот факт, что оно проходило на земле, которой правил он, должен был придать ему и графу Мандиру определённый вес на различных военных советах.

С другой стороны, герцог Чёрной Воды всегда мог указать, что он привёл с собой семьдесят галер, по сравнению с пятьюдесятью бывшими у Изумруда и сорока двумя у Чизхольма. Также ещё десять корисандийских галер должны были прибыть в течение следующей пары пятидневок, в то время как должно было пройти, по крайней мере, ещё четыре пятидневки, прежде чем Нарман смог бы ввести в строй любые дополнительные корабли. И их у него в наличии было только двадцать, самое большее.

«По крайней мере, это должно быть интересным обсуждением», — язвительно подумал он, и отправил ещё один кусочек дыни себе в рот.

Эрнест Линкин, герцог Чёрной Воды, оглядел зал совета с горделивым выражением. Он не мог придраться к тому, что сделали люди Нармана, как бы ему не хотелось. Просторная зала была освобождена от любой другой мебели, которая когда-то её занимала, и оборудована одним огромным столом, окружённым удобными креслами. Стена напротив окон теперь могла похвастаться картами бухты Эрейстор, Черисийского моря, Бухты Каменной Банки и Глотки, а длинный низкий боковой столик чуть не стонал под тяжестью закусок, винных бутылок и хрустальных декантеров нагруженных на него.

Чёрная Вода был бы бесконечно рад провести эту встречу на борту «Корисанда», своей флагманской галеры. Это упрочило бы его позицию и подчеркнуло его авторитет, но он бы ни за что не смог впихнуть такое множество офицеров и их помощников в большую каюту «Корисанда». И, возможно, это было к лучшему. Это могло затруднить ему навязать свою волю, но он должен был учитывать инструкции князя Гектора, предписывающие ему не наступать на пальцы чужих ног больше, чем явно необходимо.

«С другой стороны», — подумал он, — «нет никаких сомнений, кого Церковь — я имею в виду, Рыцарей Храмовых Земель, конечно — хочет видеть ответственным за всё это дело. Это должно стоить, по крайней мере, столько же, как зал совета, каким бы причудливым он не был».

Он терпеливо ждал, пока Нарман закончит вести вежливый разговор с адмиралом Шарлиен Шарпфилдом. Князь не торопился с этим — возможно, чтобы указать, что это было его время. Епископ-исполнитель Грэйсин также присутствовал, стоя рядом с Нарманом, но улыбался всем, кто подходил близко. Если епископ и чувствовал себя неуместно в окружении стольких военных офицеров, он не выказывал никаких признаков этого.

Наконец, однако, Нарман подошёл к креслу во главе стола и уселся. Грэйсин последовал за ним, садясь по правую руку от него, и все остальные так же устремились к столу.

Чёрная Вода занял своё кресло на противоположной от Нармана стороне стола, и, как только оба они уселись, остальная орда офицеров и штабистов нашла свои места.

Князь снова подождал, на этот раз, пока перестанут скрипеть кресла и затихнет шорох движений, а затем с улыбкой оглядел стол.

— Милорды, позвольте мне приветствовать вас в Изумруде. Я уверен, что все мы хорошо осведомлены о нашей цели, чтобы не требовать от меня повторения. И, говоря по правде, мой собственный военно-морской опыт, по меньшей мере, ограничен. Граф Мандир будет представлять Изумруд в ваших дискуссиях и заседаниях по планированию. Пожалуйста, будьте уверены, что он пользуется моим полным доверием и говорит от моего имени.

Он снова улыбнулся, на этот раз с намёком на сталь, несмотря на его округлость. Чёрная Вода сомневалась в том, что кто-то вокруг этого стола был настолько глуп, чтобы не понимать подразумеваемого князем.

— Однако, прежде чем вы начнёте свои обсуждения, — продолжил Нарман спустя мгновение, — я также уверен, что все мы были бы благодарны за благословение Матери-Церкви наших усилий.

Тихое перешёптывание голосов согласилось с ним, и он грациозно махнул Грэйсину.

— Ваше Высокопреосвященство, — сказал он, — не будете ли вы настолько любезны, чтобы призвать милость Божью к воинам, собранным здесь во имя Его?

— Конечно, Ваше Высочество. Это было бы честью для меня.

Грейсин встал, подняв руки в благословении.

— Давайте помолимся, — сказал он. — О Боже, Творец и Повелитель мироздания, мы дерзаем обратиться к Тебе, как учил нас слуга Твой Лангхорн. Мы просим Твоих благословений этим людям, поскольку они обращают свои сердца, умы и мечи к решению задачи, к которой Ты призвал их. Не…

— …так что всё указывает на то, что Хааральд никогда не представлял, что это произойдёт ещё примерно четыре пятидневки назад. — Барон Шандир оглядел сидящих вокруг стола и слегка поклонился Чёрной Воде.

— Это завершает мой доклад, Ваша Светлость, — сказал он, закругляя сжатый, хорошо организованный тридцатиминутный доклад.

— Спасибо, барон, — ответил Чёрная Вода. — И позвольте мне добавить, что ваше очень чёткое и сжатое подведение итогов хорошо согласуется со всей другой информацией, которая до сих пор доходила до меня.

— Я рад слышать это, Ваша Светлость, — сказал Шандир. — Честно говоря, наши агенты в Черис не были… настолько уж продуктивными в течение последнего года, как мы могли бы пожелать.

— Наши собственные разведывательные сети были сильно повреждены в той же встряске, милорд, — сказал Чёрная Вода с тонкой улыбкой, воздерживаясь от упоминания, чей неудачный план убийства вызвал встряску, о которой шла речь. В конце концов, нужно быть вежливым. — Нам потребовались месяцы, для того чтобы восстановить их обратно.

— Большая часть информации, которая дошла до нас сюда, в Эрейстор, в основном является результатом наблюдений, — откровенно признался Шандир. — На данный момент у нас нет никого во дворце Хааральда или во флоте. Никого, кого можно считать надёжным, во всяком случае. Но мы расспрашивали экипажи торговых судов, которые он изгнал из черисийских территориальных вод, после того, так как он узнал о нашей собственной мобилизации. Представляется очевидным, что ещё три пятидневки назад он даже не начал приводить в порядок свои собственные резервные галеры.

— Это достаточно верно, — сказал граф Шарпфилд. — Но я должен признать, Ваша Светлость, что мне было бы намного комфортнее, если бы мы имели более подробную информацию об этих галеонах Хааральда, о которых мы слышали столько слухов.

— Как и всем нам, — согласился Чёрная Вода с ещё одной, даже более тонкой, улыбкой. — Согласно последнему докладу, который мы получили от наших агентов в Теллесберге, у них, вероятно, есть от пятнадцати до двадцати из них в строю, и всё указывает на то, что они гораздо более тяжело вооружены пушками, чем любые наши галеры. Это может представлять значительную угрозу, хотя это кажется маловероятным. Хотя я согласен признать, что они, вероятно, могут сделать мощный бортовой залп, но у них не будет времени более чем на один или, самое большее, на два, прежде чем мы сблизимся с ними. И это означает, что дело будет решено абордажниками, а не канонирами.

Ропот согласия обежал вокруг стола, и улыбка Чёрной Воды стала шире. Никто с работающим мозгом не собирался воспринимать Королевский Черисийский Флот беспечно, но в этом ропоте было неоспоримое эхо уверенности. Как бы ни были хороши черисийцы, восемьдесят их галер и пятнадцать или двадцать галеонов не могли быть равноценным противником его собственным ста шестидесяти. Что даже не учитывало, что произойдёт, когда доларцы и таросцы прибудут с ещё ста шестьюдесятью.

А… недостаток рвения, проявляемый Чизхольмом и Изумрудом, пока что раздражающий, был, в действительности, относительно несущественным по сравнению с такими цифрами.

— Принимая во внимание, что их галеоны будут иметь мощное бортовое вооружение, — сказал граф Шарпфилд, — я думаю, нам было бы разумно подумать, как лучше всего приблизиться к ним, прежде чем мы действительно столкнёмся с ними.

— Я думаю, что это отличная мысль, милорд, — согласился Чёрная Вода. — Могу ли я предположить, что у вас уже есть некоторые мысли по этому вопросу?

— Есть, — с кивком ответил Шарпфилд.

— Тогда, пожалуйста, поделитесь ими с нами, — пригласил Чёрная Вода. — Я уверен, что они вызовут другие мысли, когда мы их обсудим.

— Конечно, Ваша Светлость, — сказал Шарпфилд. — Во-первых, мне кажется, что…

Чёрная Вода задумчиво кивнул, но даже пока он слушал адмирала Чизхольма, излагающего возможные тактики, его разум оставался занятым, размышляя над докладом Шандира… и сводящей с ума тишине от его собственных агентов в Черис.

Он не знал о Мейсене и Макферцане до момента отплытия, но Гектор и граф Корис убедились, что он был полностью проинформирован перед его отправлением. Его впечатлило количество информации, которую агенты Кориса смогли собрать, но он также ожидал, что здесь, в Эрейсторе, его ждёт ещё больше информации.

К несчастью, это было не так.

Один из его сотрудников очень тихо связался с человеком Кориса в Эрейсторе, который должен был получать сообщения от Мейсона или Макферцана. Но тот не получил от них ни слова.

Без сомнения, решение Хааральда закрыть свои территориальные воды могло бы затруднить пересылку любых сообщений, но тут должно было быть что-то, ожидающее его. Он предположил, что, возможно, Мейсен не получил приказа вовремя, и что последние сообщения, которые он послал, до того, как Хааральд опечатал Черис, отправились в Менчир вместо Эрейстора. Однако это не выглядело очень вероятным, что делало продолжающееся молчание этого человека ещё более раздражающим.

С другой стороны, Чёрная Вода никогда не принимал за чистую монету точку зрения секретных агентов, ползающих на заднем плане с жизненно важной военной информацией. Хотя он был совершенно готов признать, что шпионы могут быть бесценными в мирное время, как только начинались военные действия, их стоимость резко падала. Когда мечи выходили из ножен, имела значение информация, которую могли предоставили собственные разведчики, а не отчёт неизвестных людей, чью достоверность вы не смогли доказать.

Он внутренне поморщился, затолкал беспокойство по поводу странным образом лишившихся связи с миром шпионов обратно в укромный уголок своего мозга и начал на самом деле концентрироваться на том, что говорил Шарпфилд.

IV Зала Большого Совета, Храм

Архиепископ Эрайк очень старался скрыть свою нервозность, пока его сопровождали в залу Большого Совета.

Он был совершенно уверен, что потерпел фиаско.

Немногословный полковник Храмовой Гвардии, который ждал его на пристани, пока его галера на вёслах входила в Порт-Харбор сквозь моросящий снег и хруст тонкого поверхностного льда, не сообщил ему о том, почему архиепископ должен был немедленно вернуться в Зион вместе с ним. Он просто передал ему сообщение — простое, суровое и самое главное — требующее, чтобы он предстал перед комитетом Совета Викариев для «расследования». Это было всё.

Полковник всё ещё был с ним… и до сих пор не объяснился.

Оба они прошли мимо гвардейцев, стоящих как статуи, перед дверью залы Большого Совета, и архиепископ сглотнул, увидев четырёх викариев «комитета», ожидавшего его.

Древняя традиция говорила, что сам архангел Лангхорн устраивал советы со своими товарищами-архангелами и ангелами в этой зале, и она была, конечно, достаточно просторной, чтобы служить этой цели. Её стены были украшены великолепными мозаиками и гобеленами. Портреты прошлых Великих Викариев покрывали одну огромную стену, а в фасадную стену была инкрустирована превосходно детализированная карта мира, в четыре раза превышающая высоту человека. Весь Совет Викариев, вместе с их ближайшими сотрудниками, мог быть удобно размещён внутри её необъятности, и четыре человека, которые ждали здесь в настоящий момент, казались маленькими, почти потерявшимися.

Они не сидели за приподнятым столом на возвышении, предназначенным, в официальных случаях, для Великого Викария и старших членов Совета, хотя любой из них четырёх мог претендовать на место там. Вместо этого они решили сесть за меньший, незамысловатый стол, который, очевидно, притащили в залу Совета по этому случаю и расположили в центре обширной подковообразной фигуры из богато инкрустированных столов, где сидели бы их собратья, если бы они присутствовали. Но не были они и полностью одинокими, потому что два безмолвных старших священника, по обычаю из ордена Шуляра, стояли за креслом Великого Инквизитора.

Эрайк Диннис не счёл этот факт утешительным.

Полковник проводил его по длинному малиновому полотну ковра к столу, затем остановился и глубоко поклонился.

— Ваше Высокопреосвященство, — сказал он, обращая свои слова Аллайну Мейгвайру, который был командиром Храмовой Гвардии, — архиепископ Эрайк.

— Спасибо, полковник. Вы можете идти, — ответил Мейгвайр, протягивая свою руку с кольцом. Полковник снова поклонился, поцеловал сапфировый камень и ушёл без единого слова, оставив Динниса одного перед четырьмя самыми могущественными людьми во всей Церкви.

— Как я могу служить Совету, викарий Замсин? — спросил он. Он был доволен, что в его голосе не было дрожи, но никто не ответил. Они только смотрели на него, их глаза были холодными и задумчивыми, и он почувствовал, как пот покрывает его затылок под его шапочкой священника.

Они оставили его стоять там довольно много секунд. Его желудок взбесился, скрутившись в узел от беспокойства, и всё же они оставили его стоять.

Затем, наконец, Жаспер Клинтан постучал по папке, лежащей на столе перед ним.

— Это, архиепископ Эрайк, — сказал он мягко, блестя глазами, — копия сообщений, которые вы и епископ-исполнитель Жеральд отправили курьером и семафором из Теллесберга. Мы прочитали их с немалым интересом. В частности, потому, что они, похоже, находятся в резком разногласии с другими сообщениями, которые мы получили из этого города.

Он остановился, ожидая, и Диннис сглотнул так незаметно, насколько он только мог.

— Могу я спросить, какие другие отчёты вы получили, Ваше Высокопреосвященство? — спросил он.

— Вы не можете, — холодно сказал Клинтан. — Как вы хорошо знаете, у Инквизиции есть свои собственные источники. Они не могут быть оспорены.

Сердце Динниса, казалось, на мгновение перестало биться. Затем он сделал глубокий вдох.

— В таком случае, Ваше Высокопреосвященство, — сказал он с уверенностью, которая немного удивила его самого, — могу ли я спросить, какие части моих сообщений противоречат этим отчётам?

— Есть несколько моментов, — сказал Клинтан, всё тем же холодным, отчётливым голосом. — Мы отмечаем, например, что вы позволили своему интенданту скандально сэкономить на его так называемом пересмотре возможных нарушений «Запретов». Мы отмечаем, что вы не смогли даже упрекнуть его за то, что разрешили местному — и, я могу добавить, подозреваемому, на основе его собственной проповеди — священнослужителю присутствовать во время допроса короля Черис, где он мог повлиять или воздействовать на эту проверку. Мы также отмечаем, что вы не подвергли дисциплинарному взысканию епископа Теллесбергского за преступление проповедования ереси прямо с кафедры его собственного собора. Кроме того, мы также отмечаем, что вы как-то необъяснимо не упомянули ни об одной из этих… незначительных трудностей в ваших донесениях в Храм, несмотря на то что ваше внимание было конкретно направлено на эти вопросы не менее, чем самим викарием Замсином перед вашим отъездом.

Диннис попытался сглотнуть ещё раз. На этот раз его рот был слишком сухим.

— Это серьёзные обвинения, архиепископ, — сказал Трайнейр. Его голос был лишь немного менее холодным, чем у Клинтана. — Если они будут подтверждены перед Судом Инквизиции, наказание, наложенное за них, будет суровым.

— Ваше Высокопреосвященство, — хрипло ответил Диннис, — я не собирался вводить в заблуждение вас, или Совет, или Инквизицию. Моё решение, сформированное там, в Теллесберге, состояло в том, что отец Пейтир, действительно, очень тщательно взвесил свои первоначальные решения. И хотя епископ Мейкел, возможно, неправильно выбрал свои слова в одной или двух своих проповедях, моё мнение, после прочтения текста этих проповедей, состояло в том, что они не приблизились к порогу ереси. Уверяю вас, если бы они были таковыми, я бы снял его с его поста незамедлительно.

— Несомненно, вашим намерением было ввести нас в заблуждение. — Голос Клинтана уже не был холодным; он было резким, кусающим. — Остаётся выяснить, было ли это всего лишь попыткой защитить свою собственную некомпетентную задницу или это всё-таки что-то более глубокое. В любом случае, архиепископ, вы солгали Матери-Церкви, и вы понесёте наказание за последствия ваших действий.

Диннис молча посмотрел на Великого Инквизитора, не в силах ничего сказать. Затем его голова повернулась к Трайнейру, когда канцлер снова заговорил.

— Вы встретитесь с последствиями здесь, — сказал он голосом, похожим на саму судьбу, — но последствия для Черис будут одинаково серьёзными.

Глаза Динниса распахнулись.

— В течение месяца — в лучшем случае, двух, — резко сказал Мейгвайр, — королевство Черис будет уничтожено. Язва ереси и неповиновения будет вырезана огнём и мечом, а архиепископство, которое когда-то было вашим, будет очищено раз и навсегда от тех опасных, еретических элементов, которым вы позволили процветать.

— Ваше Высокопреосвященство, — каким-то образом Диннис снова обрёл свой голос, — я прошу вас. Возможно, я не выполнил свои обязанности перед Храмом. В мои намерения никогда не входило ничего такого, но, возможно, я потерпел неудачу, несмотря на это. Но я клянусь вам, своей бессмертной душой и моей собственной надеждой на Небеса, что ничего из того, что я видел в Черис, не заслуживает такого наказания!

Его слова повисли в воздухе, почти столь же удивительные для него, как и сидящих викариев. Но мужчины за столом только смотрели на него, их глаза были ничего не выражающими, а выражение лиц непреклонным. Затем Клинтан обернулся и посмотрел через плечо на двух ожидающих старших священников-шуляритов.

— Сопроводите архиепископа Эрайка в приготовленные ему апартаменты, — сказал он холодно.

V У Головы Тритона, Чeрисийское море

Хааральд VII поднял взгляд от переписки на своём столе, когда стоящий на часах за дверью каюты морпех стукнул пяткой своего эспонтона по палубе.

— Дежурный гардемарин, Сир! — громко объявил он.

— Войдите, — ответил король, и очень юный гардемарин довольно нерешительно прошёл через дверь, зажав свою шляпу под мышкой, и стал по стойке смирно.

— Капитан Тривитин выражает вам своё почтение, Ваше Величество, — наполовину выпалил юноша, — но «Проворный» сообщает, что враг начинает движение!

— Спасибо, мастер Аплин, — серьёзно сказал Хааральд.

В свои одиннадцать лет, мастер гардемарин Аплин был самым молодым из гардемаринов КЕВ «Королевская Черис». Это бремя было трудно вынести на борту любого корабля военно-морского флота, и, в случае Аплина, оно было усугублено из-за его имени: Гектор[5]. Хааральд был совершенно уверен, что мальчика немилосердно дразнили с тех пор, как он доложился о прибытии на борт, но он хорошо справился с этим. Он также очень серьёзно относился к своим обязанностям, и король подозревал, что капитан Гвилим Тривитин отправил его с докладом о наблюдениях в качестве награды.

— Мммм... это всё послание капитана, мастер Аплин? —

спросил Хааральд через мгновение, и мальчик огненно-красно покраснел.

— Нет, Ваше Величество, — сказал он, краснея ещё сильнее. — Капитан спрашивает, не хотите ли вы присоединиться к нему на палубе.

— Я понял.

Аплин выглядел так, словно он предпочёл бы испариться на месте, и королю было трудно не засмеяться и полностью уничтожить мальчика. Каким-то образом, воззвав к десятилетиям опыта работы с иностранными дипломатами и послами, ему это удалось.

— Очень хорошо, мастер Аплин. Передайте капитану Тривитину мои наилучшие пожелания, и скажите, что я присоединюсь к нему прямо на палубе.

— Да, сэр… я имею ввиду, Ваше Величество! — выдавил Аплин. Он повернулся, чтобы убежать из каюты, но Хааральд откашлялся.

— Минутку, мастер Аплин, будьте любезны, — сказал он серьёзно, и юноша застыл как статуя.

— Да, Ваше Величество? — ответил он тонким голоском.

— Мастер Аплин, вы быстро и хорошо доставили сообщение капитана. Я не думаю, что необходимо будет сообщать о каких-то небольших… нарушениях в нашем разговоре.

— Нет, Ваше Величество! — радостно выпалил гардемарин.

— Тогда вы можете идти, мастер Аплин.

— Да, Ваше Величество!

На этот раз Аплин выбежал, и Хааральд услышал позади себя что-то удивительно похожее на сдавленный смех. Он посмотрел через плечо и увидел сержанта Гарденера. Лицо гвардейца скривилось в ухмылке, и Хааральд поднял бровь на своего телохранителя.

— Тебя что-то забавляет, Чарльз? — спросил он мягко.

— О, ничего такого, Ваше Величество, — убедительно ответил Гарденер. — Ничего такого.

Хааральд появился на палубе десять минут спустя. Он поднялся по трапу в расположение капитанского мостика на юте галеры, двигаясь медленно, но размеренно на своём негнущемся колене. Сержант Гарденер следовал за ним, и капитан Тривитин подождал, пока он достигнет юта.

— Доброе утро, Ваше Величество, — сказал капитан.

— Доброе утро, капитан, — официально ответил Хааральд. Он глубоко вдохнул свежий весенний воздух, затем поднял одну руку, чтобы затенить глаза, и посмотрел на северо-восток.

«Королевская Черис» находилась немного южнее цепи островов у Головы Тритона, возглавляя центральную из пяти колонн, в которые был развёрнут флот галер. Все пять колонн лишь изредка делали редкие движения несколькими вёслами, двигаясь достаточно быстро, чтобы поддерживать построение в условиях устойчивого северо-западного ветра.

Восточный Мыс, самый восточный из двух мысов, охраняющих вход в Бухту Каменной Банки, лежал всего в четырёхстах милях на запад-северо-запад от их нынешнего положения, а цепь разведывательных судов протянулась ещё на шестьдесят миль к северо-востоку, следя за подходами к Эрейсторской Бухте.

Эта цепь состояла из шхун, специально разработанных для Флота сэром Дастином Оливиром, хотя верфи, строящие их, не знали об этом. Они были мелкосидящими судами, приспособленными к гребле, если это было необходимо, притом достаточно маленькими, чтобы грести лучше и быстрее, чем подавляющее большинство галер. Нёсшие в качестве вооружения всего от шести до двенадцати карронад, в зависимости от их размера, они были разработаны специально для использования в качестве разведчиков. Они были быстрыми, проворными, мореходными и способными с большой скоростью сбежать от любой угрозы.

Сейчас КЕВ «Проворный», самая северная шхуна в этой цепи, поднял сигнал о том, что объединённые Северные Силы выдвинулись. Хааральд мог запросто увидеть марсели КЕВ «Стрела», ближайшей из четырёх шхун, составляющих всю цепь. С другой стороны, мичман, взобравшийся на смотровую площадку единственной мачты «Королевской Черис», держал одну из длинных, тяжёлых подзорных труб, с помощью которой можно было разглядеть яркие флажки, которые повторяли первоначальный сигнал «Проворного».

— Итак, наши друзья идут на юг, не так ли? — Хааральд осторожно изобразил нотку веселья. — Странно. Я начал думать, что они слишком застенчивы, чтобы прийти на танец, капитан.

Один или два моряка и морские пехотинцы, распределённые на ют, улыбнулись, а капитан Тривитин усмехнулся. Как и Хааральд, он знал, что шутка короля, какой бы маленькой она не была, распространится по всему кораблю в течение часа.

— Они не торопятся с этим, Ваше Величество, — ответил он через мгновение. — «Проворный» докладывает, что их скорость не превышает пяти узлов, несмотря на ветер. Он также говорит, что их построение… беспорядочно.

— В таком случае они не доберутся до нас раньше темноты, — подумал вслух Хааральд, и Тривитин кивнул.

— Я тоже так считаю, Ваше Величество.

— Ну, — медленно и задумчиво сказал король, — я полагаю, что разумно будет избегать решительных действий, до тех пор, пока принц Кайлеб и адмирал Стейнейр не смогут вернутся. Тем не менее, я думаю, что пришло время показать нашим нерешительным партнёрам по танцу, как нужно двигаться, капитан. Будьте добры дать сигнал «Теллесбергу». Информируйте адмирала Острова Замка́, что мы намерены подойти на расстояние слышимости, а затем проложите ваш курс к нему, будьте любезны.

— Конечно, Ваше Величество. Мастер Аплин!

— Да, сэр!

— Сигнал на «Теллесберг», что мы намерены пройти в пределах слышимости.

— Так точно, сэр!

— Лейтенант Жирард.

— Да, сэр.

— Переложите четыре румба на левый борт, будьте добры. Расположите нас в пределах слышимости «Теллесберга».

— Так точно, сэр.

Прозвучали приказы, и вёсла «Королевской Черис» ускорили свой ход, когда королевский флагман изменил курс, чтобы приблизиться к «Теллесбергу». Колонны находились всего в семистах пятидесяти ярдах друг от друга, и двум флагманам не потребовалось много времени, чтобы оказаться рядом друг с другом, разделёнными едва ли тридцатью ярдами воды.

— Доброе утро, Ваше Величество! — прокричал граф Острова Замка́ в свой кожаный рупор. — Чем я могу служить вам сегодня утром?

— Я считаю, что пришло время пойти и посмотреть, серьёзно ли эти робкие и застенчивые джентльмены решили насчёт выхода из своей красивой, уютной гавани, адмирал, — прокричал Хааральд в ответ. — Будь так добр, выясни это для меня, если не возражаешь.

— Конечно, Ваше Величество. С удовольствием. — Остров Замка́ поклонился через водный промежуток, затем повернулся к своим офицерам. Через мгновение сигналы начали разворачиваться на нок-рее «Теллесберга», в то время как «Королевская Черис» развернулась, чтобы занять свою первоначальную позицию, возглавляя свою собственную колонну.

— Ну, капитан Тривитин, — сказал Хааральд, наблюдая, как «Теллесберг» набирает скорость, когда он и двадцать девять других галер из двух левых колонн флота направились на северо-восток, — боюсь, у меня есть несколько писем и отчётов, которыми я должен заняться. Пожалуйста, сообщите мне, если будет любые другие дополнительные сигналы.

— Конечно, Ваше Величество.

Герцог Чёрной Воды стоял на юте «Корисанда», сложив руки позади себя и сосредоточившись на том, чтобы не богохульствовать.

Он не ожидал, что сегодняшний рейд пройдёт гладко, но он надеялся, что он пройдёт более гладко, чем он прошёл на самом деле.

«Ещё один пример надежды, торжествующий над опытом», — подумал он кисло.

Но это было не очень справедливо, и он это знал. Никто не имел никакого реального опыта в том, чтобы сколотить вместе три совершенно разных эскадры, две из которых привыкли думать друг о друге как о смертельных врагах, менее чем за три месяца. Даже с максимальной доброжелательностью в мире, координация трёх различных флотов была бы чрезвычайно сложной, учитывая присущие им различия в сигналах, структуре, тактике и порядке командования.

Учитывая тот факт, что «доброжелательности» заметно не хватало, просто заставить все их корабли двигаться в одном направлении в течение одного дня было чем-то вроде достижения.

Он фыркнул с ироничным удивлением от этой мысли. Какой бы едкой она не была, она, по крайней мере, вернула какую-то крайне необходимую перспективу его нынешнему затруднительному положению. И, не смотря на то, каким бы вынужденным мог быть этот конкретный брак по расчёту, тот факт, что он был организован Матерью-Церковью (независимо от того, признала она это или нет), означал, что все его участники чертовски хорошо трудились, чтобы заставить его работать. Чего они, несомненно, добились бы, дай только время.

Что, в свою очередь, вернуло его обратно к цели сегодняшнего упражнения.

Князь Гектор, как он знал, был бы просто в восторге, если бы ему представилась беспрепятственная возможность раздавить Королевский Черисийский Флот. Ну, Чёрная Вода был бы тоже, но он не собирался задерживать дыхание, ожидая подходящего случая. Он подсчитал, что у него было превосходство примерно два-к-одному в корпусах над действующим галерным флотом Хааральда, но были всё ещё те галеоны, о которых нужно было беспокоиться. И, каково бы ни было его теоретическое численное преимущество, до тех пор, пока он не сможет рассчитывать, что командующие его многочисленных эскадр хотя бы понимают, что он от них хочет, цифры как таковые не означали ничего.

Он повернулся и посмотрел на панораму, которая подчеркнула этот горький факт.

Его огромное соединение галер было разбросано по сверкающей синей равнине Эрейсторской Бухты в бандоподобном построении. Полуостров Тритона лежал примерно в двадцати милях по правому борту; по левому борту ближайшей землёй был большой полуостров, известный как Виверны, почти в четырёхстах пятидесяти милях к юго-востоку. Ветер, дующий с северо-запада, был достаточно свежим, чтобы поднимать белопенные волны высотой до четырёх футов и перемещать галеры гораздо быстрее, чем они двигались. Однако мало кто из подчинённых ему командиров чувствовал какую-то особую необходимость в полной мере использовать этот ветер, несмотря на любые его увещевания. Флот был похож на какую-то многочисленную стаю морских виверн, неуклюже качающуюся на поверхности волн и неспешно дрейфующую вдоль. Большинство его подразделений, по-видимому, двигалось в приблизительно правильном направлении, но это было самое лучшее, что он мог сказать.

Было относительно легко различить подразделения его галер и его «союзников»: это были те, что постепенно отставали всё больше. Его собственные эскадры сформировали авангард, точно так, как планировалось, хотя он был вынужден признать, что даже у них удержание места в ордере было далеко от совершенства. Например, его головная эскадра была хорошо впереди его основного формирования, и он покачал головой.

Донирт Квентин, барон Крепости Тенлир, был агрессивным, напористым офицером, совсем не того типа, что позволит, чтобы такие условия для плавания как сегодня пропали впустую. Эти качества должны были поощряться, но презрение Крепости Тенлира к тому, что он считал медлительностью и отсутствием энтузиазма у Изумруда, было слишком очевидным, а его неприязнь к традиционным чизхольмским противникам Корисанда была выражена в равной степени. Что, вероятно, имело какое-то отношение к решимости барона вывести его корабли вперёд и держать их там, пока он показывал Мандиру, Шарпфилду и их «отстающим», как настоящий адмирал делает дела.

Чёрная Вода выбрал его командовать своим авангардом специально из-за этих качеств, и Крепость Тенлира в ответ вывел свои корабли в море почти за час до рассвета, задолго до того, как первые лучи света осветили волнорез. С тех пор он постепенно увеличил разрыв между ним и остальной частью флота, и теперь корпуса его кораблей были видны с уровня палубы только периодически.

Чёрная Вода сделал себе в уме пометку обсудить концепцию координации и, по крайней мере, внешнее уважение к союзникам с их подчинёнными. Не только с Крепостью Тенлира, со всеми.

— Прошу прощения, Ваша Светлость, — произнёс голос, и он повернулся, чтобы обнаружить одного из лейтенантов «Корисанда» у своего локтя.

— Да?

— Капитан Мирджин попросил меня сообщить вам, Ваша Светлость, о том, что барон Крепости Тенлир сигнализирует о том, что есть парус в области видимости на юго-западе.

— Только один?

— Это всё, что доложил барон, Ваша Светлость.

— Понимаю.

Чёрная Вода на секунду задумался, после чего пожал плечами. Они знали, что Хааральд держал разведывательные корабли расположенными на подступах к Эрейсторской Бухте. Это было для него единственно разумным вариантом, и Чёрная Вода совсем не был бы удивлён, если бы обнаружил, что он использовал эти его адски мореходные шхуны для этой задачи. Если бы это было так, то ни одна галера не собиралась бы ловить их в день с ветрами, такими же свежими, как сегодня, но так могло быть не всегда. На данный момент это было просто подтверждением того, что они предполагали всё это время.

— Поблагодари капитана за то, что он проинформировал меня, — сказал он.

— Конечно, Ваша Светлость.

Лейтенант поклонился и ушёл, и Чёрная Вода вернулся к своим предыдущим размышлениям. У него возник соблазн сигнализировать разбросанным составным частям «своего» флота сохранять наилучшую позицию. Однако вероятность того, что любой сигнал от него принесёт какую-либо пользу, должны была быть взвешена на основании того ворчания, которые оно вызовет. Неэффективные придирки к ним, чтобы сблизить их формирование, только помешали бы в конечном счёте осуществлять эффективное командование.

Что бы он ни думал о Шарпфилде и адмирале Мандире, оба они были опытными людьми, как он заметил. Они должны были быть так же хорошо осведомлены, как и он, о том, что они видят, и было бы гораздо эффективнее обсуждать это с ними лицом к лицу, чем подавать сигналы, которые, вероятно, не будут исполняться, в любом случае. Предполагая, конечно, что их офицеры-сигнальщики вообще смогут распознать в них сигналы!

Он вздохнул и покачал головой. Несомненно, всё это выглядело намного проще в комфортных условиях собрания по планированию где-нибудь в Храме.

Граф Остров Замка́ стоял в своей штурманской рубке, рассматривая позиции различных кораблей, отмеченные на карте, разложенной на столе перед ним, и одновременно почёсывая подбородок. Его помощник, лейтенант Тильлайер, тихо стоял в стороне, наблюдая и ожидая.

Граф смотрел на карту ещё несколько секунд, его глаза сосредоточились на чём-то, что мог видеть только он, после чего кивнул.

— Я думаю, пришло время вернуться на палубу, Хенрай.

—Да, милорд. — Тильлайер подошёл к двери штурманской рубки раньше графа и отступил в сторону, придерживая её открытой для своего начальника. Остров Замка́ улыбнулся ему и покачал головой, когда шагнул через неё, но эта улыбка быстро исчезла, когда он поднялся по короткой лестнице на ют.

— Милорд!

Капитан сэр Овин Хотчкис, командир «Теллесберга», отдал честь при появлении Острова Замка́. Граф вернул своё приветствие чуть-чуть небрежно, после чего посмотрел на вымпел на верхушке мачты.

— Есть какие-нибудь изменения в построении наших друзей? — спросил он.

— Нет, милорд. Во всяком случае, не по докладам со шхун.

— Хорошо. — Остров Замка́ отвернулся от вымпела и неприятно улыбнулся капитану. — В таком случае, Овин, я считаю, что пришло время вашим сигнальным командам поработать. Вот что я хочу сделать…

— Простите меня за вмешательство, Ваша Светлость, но я думаю, что барон Крепости Тенлир увидел что-то ещё.

Чёрная Вода поднял глаза от своего запоздалого завтрака, когда сэр Кевин Мирджин вошёл в кают-компанию «Корисанда».

— Что вы имеете в виду под «заметил что-то ещё», капитан? — спросил герцог, остановив на полпути чашку с горячим шоколадом.

— Я не уверен, Ваша Светлость, — сказал Мирджин немного извиняющимся тоном. — Он отдал рифы на парусах его эскадры, и также перешёл на вёсла.

— Он вообще подавал какие-нибудь сигналы? — требовательно спросил Чёрная Вода, ставя чашку на стол.

— Ничего, что мы могли бы разглядеть, Ваша Светлость. Конечно, он достаточно далеко впереди нас, так что он мог сигнализировать что-то, что мы не заметили.

Чёрная Вода нахмурился и отодвинул стул от стола. Он знал, что Крепость Тенлира постепенно отрывался, мало-помалу, уходя всё дальше и дальше вперёд, но он не ожидал, что эскадра барона оторвётся так далеко.

Он вышел на палубу, Мирджин следовал за его плечом, и взобрался на ют.

Корпуса кораблей Крепости Тенлира были полностью скрыты за горизонтом с позиции Чёрной Воды на палубе «Корисанда». Всё, что мог видеть герцог, это были их паруса, и даже они погружались в жёсткую, чёткую линию горизонта, но было очевидно, что барон действительно отпустил рифы на огромных единственных квадратных парусах своих галер. Ветер дул с северо-запада, прямо в правую раковину Крепости Тенлира, и он в полной мере использовал его преимущества.

— Он тоже под вёслами, капитан? — спросил Чёрная Вода.

— Да, Ваша Светлость, — подтвердил Мирджин, и герцог поморщился. Это означало, что Крепость Тенлира, вероятно, двигался почти в два раза быстрее, чем любые другие силы союзников.

— Просигнальте ему, чтобы он вернулся на свою позицию, — сказал он.

— Сию минуту, Ваша Светлость, — ответил Мирджин и повернулся, чтобы отдать приказы.

Ещё один из лейтенантов флагмана бросился выполнять инструкции, но выражение Мирджина было не обнадёживающим, когда он повернулся к Чёрной Воде.

— Он довольно далеко впереди, так что я не знаю, увидит ли он сигнал, Ваша Светлость.

— Я знаю. — Чёрная Вода сжал свои руки за спиной, мягко покачиваясь взад и вперёд с пятки на носок, пока он размышлял. Затем он посмотрел за корму, где группировки Изумруда и Чизхольма отклонились ещё больше от предписанной им позиции. Наконец он посмотрел на солнце.

Основной план сегодняшней вылазки требовал от флота вернуться на якорную стоянку до наступления темноты. Чтобы сделать это, особенно с тем ветром, который там был, им предстояло сменить курс на обратный в течение следующих трёх часов, самое большее. Учитывая скорость, которую набрала эскадра Крепости Тенлира, «Корисанд» и остальные корисандийские галеры не смогли бы догнать его, что они не делали, и барон знал, когда он должен был вернуться в порт.

Герцог прорычал безмолвное мысленное проклятье. Это было всеобъемлющее проклятье, направленное на его медлительных союзников, его… чрезмерно переполненного энтузиазмом командира эскадры, и на себя, за то, что он не держал поводок Крепости Тенлира коротким. Но проклятия не отменили бы ничего, что уже произошло. Во всяком случае, подача барону сигналов вернуться на свою позицию — это всё, что он мог сделать, так как он всё равно не мог догнать Крепость Тенлира. А раз так, он мог с таким же успехом делать всё возможное, чтобы поддержать свою собственную репутацию флегматичной уверенности.

— Ладно, капитан Мирджин, — сказал он после короткой паузы. — Если он увидит сигнал — он увидит сигнал, а если нет — он этого не сделает. — Он пожал плечами. — В любом случае, в ближайшие несколько часов мы поменяем курс, а у меня всё ещё есть встреча с завтраком. Вы извините меня?

— Конечно, Ваша Светлость.

Капитан поклонился, и Чёрная Вода, выдавив самоуверенную улыбку, направился обратно к завтраку, который уже не казался ему таким аппетитным. Но, аппетитный или нет, он намеревался съесть всё до последнего кусочка… и убедиться, что все на борту его флагмана знали, что он сделал.

— Мы только что получили ещё один сигнал от коммодора Нилца, милорд, — сказал лейтенант Тильлайер.

— Ага!

Граф Острова Замка́ оторвал взгляд от жареной курицы, которую он с жадностью рассматривал. Флот ещё не был в море достаточно долго, чтобы начать мечтать о свежих продуктах, как о недостижимой роскоши, но ни один моряк, достойный своей соли, никогда не воротил нос от приличной еды.

— Да, милорд. Он сообщает, что эскадра, преследующая его, продолжает догонять. Фактически, она на расстоянии пушечного выстрела.

— Понятно. — Остров Замка́ поднялся из-за стола и вышел на просторный кормовой балкон «Теллесберга». Огороженная платформа оббегала всю ширину высокого, богато украшенного транца галеры и также обхватывала корму. Адмирал постоял мгновение, глядя на небо, оценивая видимость и оставшиеся часы дневного времени.

— Я считаю, что время пришло, Хенрай, — сказал он, возвращаясь к столу. Снова усевшись, он потянулся к куриной ножке. — Дайте сигнал коммодору Нилцу вступать в бой по своему усмотрению.

— Милорд, противник…

Донирт Квентин, барон Крепости Тенлира, смотрел за корму, где белые паруса основного соединения герцога Чёрной Воды исчезли в покрытой барашками синеве залива, пока он задавался вопросом, почему герцог не захотел увеличить скорость в ответ на его собственные более ранние сигналы. Но как только он повернулся к начавшему говорить лейтенанту, по воде разнёсся внезапный глухой стук. Внезапные облака дыма из транцев шести черисийских галер, которые он преследовал последние несколько часов, и белые рикошетящие всплески пушечных ядер, вспахивающих волны, сделали ненужным доклад, который собирался сделать лейтенант.

— Хорошо! — рявкнул барон и крутанулся к командиру «Удара молнии». — Похоже, они выяснили, что они не могут уйти, капитан. Теперь давайте пойдём и займёмся ими!

Коммодор Коди Нилц критически посмотрел, как его ретирадные[6] орудия открыли огонь. Несмотря на барашки на волнах, было легко обнаружить, где выстрелы погрузились в море, совсем близко к их целям, и он удовлетворённо кивнул.

— Я надеюсь, расчёты пушек не забудут стрелять медленно, — пробормотал один из лейтенантов КЕВ «Кракен».

Коммодор взглянул на молодого офицера, но было очевидно, что лейтенант не понимал, что он произнёс это вслух. Нилц решил было ответить ему, но затем передумал. Это только смутило бы парнишку, к тому же лейтенант не сказал ничего такого, о чём не подумал бы Нилц.

Его эскадра была выбрана для этого конкретного манёвра, потому что её артиллерия была значительно улучшена. Когда принц Кайлеб и адмирал Стейнейр сосредоточили свои усилия на наиболее модернизированных галеонах, работа над менее модернизированными кораблями была временно оставлена. Однако пушки для некоторых из этих незавершённых галеонов уже были доставлены, и граф Острова Замка́ и король Хааральд не видели причин оставлять их бесполезно стоящими на берегу в каком-нибудь арсенале. Это означало, что «Кракен» и другие пять галер его эскадры поменяли свои старомодные орудия на пушки новых типов, при этом длинные кракены были установлены спереди и сзади, а карронады заменяли «соколов» по их бортам.

Если все пойдёт по плану, десять корисандийских кораблей, преследующих его, обнаружат это довольно скоро, но это не должно было насторожить их слишком рано.

Коммодор посмотрел за корму на своих врагов, и его улыбка стала более неприятной, когда он подумал о том, что подходило с востоко-юго-востока под одними вёслами.

— Сейчас мы схватим этих ублюдков! — возликовал Крепость Тенлира.

Очевидно, эти черисийские галеры были назначены приглядывать и защищать их разведывательные корабли в том случае, если бы герцог Чёрной Воды решил отправить несколько быстрых кораблей, чтобы обрушиться на них. Но «защитники» явно не осознали, что союзный флот действительно находится в море. Они продолжали двигаться к нему, словно пытаясь сделать точную идентификацию, пока ему не удалось приблизиться на расстояние не более десяти миль.

Потом они развернулись, чтобы сбежать, но одна из них, делая разворот, получила повреждение верхней части такелажа. Было похоже, что её штормовой парус унесло, а её единственный большой парус хлопал и яростно трепался несколько минут, прежде чем её экипаж смог вернуть над ним контроль. Это стоило ей драгоценной скорости, и его собственные корабли бросились вперёд, в погоню.

Её напарницы, вместо того чтобы бросить её спасаться самой, сократили скорость, чтобы составить ей компанию. Они не должны были делать это. Шесть из них были по отдельности больше, чем любой из кораблей Крепости Тенлира, но на их шестёрку у него было десять галер, и тяжёлые подразделения из корисандийской армии были размещены на борту, чтобы служить морскими пехотинцами. Более того, меньшие размеры его кораблей делали их быстрее под вёслами.

Он воспользовался этим преимуществом, спустив вёсла и добавив их силу к движущей силе парусов своих кораблей, и разрыв между ним и убегающими черисийцами медленно, но неуклонно сокращался. Теперь пришло время для…

— Палуба, там! — Крик эхом отозвался от воронова гнезда на верхушке мачты. — Ещё корабли, несутся с востока-юго-востока!

Крепость Тенлира замер, уставившись на наблюдателя.

— Я вижу, как минимум пятнадцать галер! — крикнул вниз моряк. — Они быстро приближаются на вёслах!

— А, они увидели графа! — Коммодор Нилц наблюдал, как галеры, которые преследовали его с таким упорством, вдруг заколебались на их настойчивом курсе. Они дико вертелись кругом, разворачиваясь назад на север, но это поставило их почти прямо против ветра.

— Разверните нас, капитан, — сказал он командиру «Кракена».

— Похоже, это сработало, милорд, — заметил капитан Хотчкис.

— До сих пор, по крайней мере, — согласился Остров Замка́.

Преследующие корисандийские галеры спустили свои мачты. Корабли самого Острова Замка́ ждали с уже спущенными парусами пока эскадра коммодора Нилца положит приманку в ловушку. С их парусами и реями, спущенными, чтобы оставить только голые, окрашенные в белый цвет мачты, двадцать четыре галеры Острова Замка́ было гораздо труднее обнаружить; на самом деле, они были практически невидимы уже на любом расстоянии более десяти миль. И, как предполагал Остров Замка́, внимание корисандийцев было сосредоточено на их предполагаемой добыче. Никто даже не заметил его, пока он не приблизился на расстояние менее семи миль, подбираясь к корисандийцам с их восточного фланга.

Корабли Нилца тоже развернулись к своим преследователям. Расстояние между ними сократилось даже меньше, чем до двух миль, прежде чем Нилц открыл огонь. И, как справедливо надеялся Остров Замка́, корисандийские гребцы уже сильно устали от их долгой, изнурительной погони. По-видимому, им не приходило в голову удивиться, почему Нилц не грёб так же сильно, как гребли они.

У черисийских кораблей были более чистые днища, а также более свежие гребцы, и Нилц быстро приближался. Остров Замка́ не мог бы вступить в бой с корисандийцами также быстро, как коммодор, но его галеры — аккуратно занявшие позицию по сигналам от разведывательных шхун и самого Нилца — достигли бы врага за пару часов. Возможно даже меньше, если бы Нилцу удалось немного их замедлить.

Теперь, когда ловушка сработала, «Кракен» и его товарищи по эскадре увеличили скорость стрельбы. Они были осторожны, стараясь не стрелять так быстро, как они могли бы — Остров Замка́ и Нилц не собирался позволять Чёрной Воде осознавать, насколько опасна стала черисийская артиллерия — но, как увидел Остров Замка́, вёсла с правого борта одной корисандийской галеры замотались во внезапной неразберихе, когда пушечное ядро попало в них, вызвав извержение брызг и осколков. По крайней мере, четыре длинные лопасти разбились вдребезги, разбросав раздробленные концы, и граф мог слишком хорошо представить, что должны были сделать торцы этих разбитых вёсел, когда они дико бились обо всё вокруг, ломая рёбра и руки и круша черепа.

Неразбериха была совсем недолгой, но ещё больше пушечных ядер ныряли в воду вокруг своих целей или попадали в цель со смертоносной мощью.

— Сигнал с «Проворного», милорд, — объявил один из гардемаринов «Теллесберга».

— Читайте, — приказал Остров Замка́.

— «Подтверждаю авангард противника на северо-северо-запад от моей позиции, расстояние восемнадцать миль, скорость семь узлов», — прочитал гардемарин с листка бумаги в своей руке.

— Спасибо, — сказал Остров Замка́, и покачал своей головой, сверившись с картой у себя в голове. Он не мог видеть саму шхуну с уровня палубы, но дозорный на мачте и сигнальная команда могли. Она всё ещё была слишком далеко, чтобы напрямую читать её сигналы, и поэтому их передавали через однотипный с ней корабль «Северный ветер». Что оставило основную часть рассеянного вражеского флота по крайней мере на двадцати пяти милях — вероятно, дальше — за кормой и прямёхонько с наветренной стороны преследователей Нилца.

Эти корабли делали, возможно, три или четыре узла, в то время как его собственные двигались по крайней мере на шести и, в добавок, срезали угол. Если бы остальная часть вражеского флота делала хорошие семь узлов, как полагал капитан «Проворного», то его самым передовым подразделениям потребовалось бы, по крайней мере, два с половиной часа, чтобы достигнуть кораблей, которые он преследовал.

«Если бы они поняли что происходит вовремя — и двигались быстро и достаточно решительно — дело могло бы стать напряжённым, но», — подумал он мрачно, — «не достаточно напряжённым, чтобы спасти его предполагаемую добычу».

— Это последняя из них, Ваша Светлость, — проскрипел капитан Мирджин, когда свежий столб дыма взметнулся вверх.

— Насколько я вижу, капитан, — ответил герцог Чёрной Воды.

Он заставил свой голос звучать спокойно, но он знал, что это никого не обманывает. Уж точно не Мирджина.

Он стиснул свои руки за спиной достаточно сильно, чтобы они заболели, и глубоко вдохнул.

— Очень хорошо, капитан, — сказал он, — нет смысла продолжать преследование. Верните нас домой.

— Да, Ваша Светлость, — тяжело сказал Мирджин, и отвернулся, чтобы начать отдавать необходимые приказы.

Чёрная Вода смотрел на мили воды, разделяющие его от последней из галер Крепости Тенлира. Ему понадобился бы час с четвертью, чтобы добраться до этого пылающего корпуса, и к этому времени он бы сгорел до ватерлинии и исчез под волнами. Не было никакого смысла и преследовать черисийцев, которые с хорошим преимуществом уже уходили в сторону дома, идя с попутным ветром, к тому же — насколько он знал — остальная часть их проклятого флота ждала, чтобы напасть из засады на любого, кто их преследовал.

Даже предполагая, что он сможет их догнать, это была бы ночная битва со всей той путаницей и хаосом, которые подразумевались. И это были бы только одни его галеры — его шестьдесят оставшихся галер — против всего, с чем бы он не столкнулся, потому что ни эскадра Изумруда, ни эскадра Чизхольма не могли покрыть разрыв, образовавшийся между ними и им.

Часть его воззвала к тому, чтобы продолжить погоню, отомстить за потери и унижения, которые обрушились на него. Но холодная логическая часть его была благоразумной.

«Говорят, ты больше узнаёшь при поражении, чем при победе», — подумал он мрачно. — «Ну, в этом случае мы многому научились сегодня, и я намерен проследить за тем, чтобы все наши «союзники» сделали те же выводы из нашего урока».

То, что случилось с Крепостью Тенлира сегодня днём, послужит очень наглядным напоминанием о необходимости того, чтобы все они научились действовать как единая, скоординированная сила. Возможно, это стоило той цены, что придётся заплатить ему и Корисанду в престиже и моральном авторитете.

Возможно.